Алисента. Матерь драконов

      Информацию пришлось ждать — Лила, ожидаемо, не могла всё выяснить за один день, а до тех пор Алисента решила взять паузу. Просто… посмотреть. Она живёт с Визерисом, он её муж, отец её сына — ей нужно знать, что он за человек. Какими могут быть последствия его недовольства или злости. Конечно, всегда есть пример в виде принца Деймона — но, право, супруг не может завидовать ей так, как завидует брату, а потому реакция всё равно должна быть иной.       Может, кому-то и было неочевидно то, что Визерис завидовал младшему брату — но не для неё. Она видела историю целиком, пусть и только по основным моментам, но ей это кажется довольно очевидным. Слабовольный, слабохарактерный король, никогда не отличавшийся ярким характером или харизмой, не сильный лидер и едва ли любимчик родителей. Судя по тому, что она знала о Бейлоне и Алиссе, то легко сделать вывод, что любимчиком там был Деймон. Безбашенной Алиссе он был просто ближе и понятней, несмотря на малый возраст на момент её смерти. А принцу Бейлону, что так нежно любил супругу, младший сын наверняка должен был очень напоминать сестру.       Визерис никогда не боялся и не опасался брата — но вечно изгонял, запрещал развод, даже велел отослать беременную шлюху… почему? Потому что хотя бы в этом старший брат обошел младшего — у него была валирийская супруга, был ребёнок с драконом. Алис сомневалась, что король когда-либо признавался и осознавал это чувство, как и вряд ли это понимал принц, но она видела всё именно так.       Возможно, конечно, ошибалась — не так близко она знакома с их братскими отношениями вживую, но по сериалу и книге впечатление создалось именно такое. В живую, до этого момента, муж предпочитал не упоминать «проблемного» брата, даже когда Хайтауэр пыталась вывести его на этот разговор.       Теперь ей самой предстояло узнать, чем чревато для неё недовольство короля. Алисента далека от мнения, что никогда его более не вызовет — постарается, конечно, терпеливо дождаться того момента, когда здоровье станет совсем подводить Визериса, но это ещё минимум несколько лет, а она, хоть и терпелива, но не может всегда поступать исключительно так, как хотелось бы этому мужчине. Что уж тут говорить, в какой-то момент в каноне просчитался даже её отец — а уж он-то до чего опытный, знает короля как облупленного.       Началось всё с того, что муж не пришел к ней в покои проведать сына. Видимо, с неугодной матерью неугодным стал и единственный сын. Что ж, это были печальные новости для её бедного мальчика, но ожидаемые — для неё. Она никогда не была высокого мнения об отцовских навыках Таргариена.       Продолжилось тем, что за семейным ужином — их традицией — Визерис практически не обращал на неё внимания, даже когда та попыталась аккуратно обратить на себя внимание через Рейниру — обычно это был безотказный ход… но не в этот раз.       Апогеем стало то, что на следующий день, когда она должна была присутствовать в Совете — обсуждать проект канализации, стража не пустила её внутрь, передав, что король изволил распорядиться, что сегодня обсуждаться это не будет. Через стражу, да. Он даже служанку к ней не послал или ещё кого — чтобы не выносить ссор из избы, так сказать. Решил опозорить её, что ж, Алис оставалось лишь гордо поднять голову, спокойно улыбнуться и с достоинством удалиться.       Так продолжалось неделю — Визерис её игнорировал, обо всех её проектах пришлось забыть. Когда Алис пыталась прийти к нему и как-то свести конфликт на нет, но её просто не пускали в королевские покои. Естественно, это не могло остаться незамеченным.       Фрейлины промолчали, лишь Лизабет решилась тихонько задать вопрос о «дурном настроении его милости», в ответ на что Алисента лишь улыбнулась, сказав, что это не то, о чём девочкам стоит беспокоиться.       Зато Рейнира такой отговоркой не удовлетворилась.       — Что такое? Алис, почему отец вдруг стал так вести себя по отношению к тебе?! — зажала её в угол прям в спальне королевы принцесса, заранее выгнав всех прочих вон. Один лишь Эйгон сопел в своей кроватке, по прежнему в обнимку с Принцем — белый засранец отказывался покидать комфортную детскую кроватку.       — Рейнира, — тяжело вздохнула. — Я расскажу тебе. Правда. Но — потом, когда решу эту проблему, когда… сама буду знать, что именно думать об этом.       — Мне это не понравится, да?.. — с каким-то обречённым взглядом вздохнула успокоившаяся Нира.       — Нет, — спокойно улыбнулась ей Алис.       — Я… не хочу ещё больше разочаровываться в нём. Он мой отец, — жалобно пробормотала девочка, словно без сил падая на кровать.       — Я знаю, — это было всё, что могла сказать королева, садясь рядом с подругой и обнимая её. — Я тоже не хочу… разочаровываться в нём ещё больше.       — И каковы наши шансы? — безрадостный смешок вырвался из горла принцессы.       — Минимальны, — так же усмехнулась Алисента, кладя руку на белую макушку и прижимая Рейниру к себе, обнимая. В последнее время они стали дальше друг от друга, меньше проводят времени вместе, но Рейнира всё ещё одна из самых важных людей в её жизни. Всегда.       — Я буду рядом, — шепнула севшим голосом Таргариен, обнимая в ответ и поднимая на королеву свои фиалковые глаза.       В ответ Алисента лишь тяжело вздохнула, пряча лицо в волосах Рейниры. Как никогда она могла оценить поддержку этой девочки, её преданность и любовь. Нира была началом всей её истории — её якорем, её другом, её надеждой. Её маленькой королевой.       — Я справлюсь, — это было всем, что могла сказать она. Что справится, что сможет. Вопреки всему и вся. Вопрос лишь в цене, но… она готова платить. За власть и трон этой девочки, за счастье своего сына. Алисента готова заплатить и подождать, прежде чем вернуть своё в тройном объёме. Терпение — одна из лучших её черт.

***

      А вот Отто был далеко не столь мил, когда выяснял причину размолвки между дочерью и королём. Он позвал её к себе на беседу в башню десницы, где стал допытывать, что стало причиной ссоры. Рассказывать, естественно, Алис не собиралась.       — Алисента, ты должна понимать, что твоё положение всё ещё шатко, зависит от воли короля, даже не смотря на наличие сына — тебе надо родить ещё хотя бы одного принца, а не ссориться с королём, — серьёзно выговаривал Хайтауэр держа дочь обеими руками за голову, чтобы та смотрела ему в глаза. Алисенту это, до странного, не тронуло. Она лишь спокойно смотрела ему в глаза.       — Я не спорила с ним, отец, не возражала и не провоцировала, — со вздохом сказала, тем не менее, совершенно не собираясь называть истинную причину.       — В таком случае извинись и признай его правоту, — Отто отпустил лицо, опустив руки на плечи дочери. — Такое… бывает, — слегка поморщился. — Тебе надо просто признать его правоту, извиниться и ближайшее время не поднимать тему.       — Я думала, что возможно потом смогу поговорить с ним… — аккуратно начала Алис, потому что да, несмотря ни на что, она… не собиралась виниться за свои слова. Подождать и дожать — такова была её стратегия, Визерис не выносит долгих споров или распрей, особенно внутри семьи.       — Нет, дочь, — отрезал уверенно десница. — Я знаю его милость более пятнадцати лет — если он отреагировал так, то надо отступить, — после чего вдруг хмыкнул. — Или уйти в изгнание на пару лет.       — А это не наш вариант, — слегка улыбнулась королева, отнюдь не радостно. Что ж… и правда, почему она решила, что к ней будет иное отношение в данном плане? Если Визерис не находил милосердия к родному брату, предпочитая «забывать» обиды спустя года и то — первым на перемирие всегда идёт гордый принц Деймон… то откуда ему взяться в отношении не самой любимой жены? Она не была Рейнирой, не была даже Эйммой — благосклонность в её отношении имеет свои границы.       — Будь умницей, Алисента, — поцеловал её в макушку и был таков. Алисенте осталось же лишь идти к себе, размышляя обо всём этом.       Она всё ещё ждала вердикта Лилы, слухов, что та сможет найти. От этого зависело многое, очень многое. Хотя от одной лишь мысли о том, что ей придётся извиняться за то, что она хотела чуть больше чувств и внимания в сексе её начинало тошнить.       «Забавно, от зрелища кастрации меня уже не тошнит, а от этого — да», — мысленно хохотнула королева, чуть брезгливо кривя губы. Последнее чего она хотела в этой жизни — это унижаться от того, что ей хотелось уважения — простого, базового уважения — в постели.       Но даже сейчас, сжимая кулаки, идя с прямой осанкой и гордо поднятой головой она осознавала, что если придётся — унизится. Потому что не может поставить на кон всё, ради чего столько уже прошла из-за Визериса. Она отвечает за других, в конце концов. За Эйгона, Рейниру, своих девочек-фрейлин, слуг. Алисента не может их всех так подвести. И, в первую очередь, не может так подвести себя.       А Визерису всё равно воздастся. Не ей же потом двадцать лет к ряду заживо гнить, право слово.

***

      Лила пришла к ней спустя восемь дней от инцидента — с тех пор Визерис так и не сменил своей манеры поведения, продолжая игнорировать супругу. Рейнира извела Алисенту вопросами о том, почему всё вообще так, но королева пока отмалчивалась. Для начала, ей надо было знать подноготную. Да и, в целом, она была совершенно не уверена в том, что подруге надо знать подобное о своём отце. Впрочем, возможно и нужно. Она хочет иметь принцессу на своей стороне и если ради этого придётся раскрыть ей глаза на горе-отца, разбив остатки розовых очков… что ж, она пойдёт на это.       — Ваша милость, — поклонилась ей служанка, пока Алис сидела перед зеркалом за своим дамским столиком в спальне, расчёсывая волосы. Хайтауэр лишь кивнула, смотря на девушку через зеркало. — Согласно тому, что знают служанки, которые служили лично королеве Эймме… недовольной или расстроенной после ночей с королём она не выглядела. К тому же, они делили одну спальню в большинстве случаев и её милость… выглядела счастливой, — аккуратно сказала Лила, комкая руками подол платья.       — Благодарю, Лила, — королева развернулась, улыбнувшись своей верной служанке. — Прости, что напрягла такой нелепой просьбой, — покачала головой.       — Моя госпожа не должна так говорить! — тут же возмутилась девушка, напыжившись. — Любая ваша просьба или интерес — это важно. Даже — особенно — такой! — и недовольно поджала губы.       О, Алис любила Лилу. Милая девушка, что уже пять лет как служит ей верой и правдой. Маленькая оплошность отца — не подкупленная изначально служанка, которая быстро привязалась к своей новой юной госпоже. Алисента искренне ценила её, оттого всегда была вежлива, но при этом гораздо более открыта, чем со многими другими слугами. В конце концов, именно Лила была той, кто вытирала ей слюну со рвотой после вылазки в Блошиный Конец, а до того помогала всё организовать. За это не только королева имела власть над служанкой, но и девушка — над ней. Едва ли найдётся в замке ещё одна простолюдинка, которая смела иногда чуть ли не силой загонять свою госпожу — королеву! — в постель, отнимая из рук бумаги.       Если хочешь иметь реальную власть над людьми, особенно ближним кругом, — дай им пусть небольшую, пусть иллюзорную, но власть над собой.       Конечно же, Лила знала о… не самой лучшей личной жизни Алисенты. Именно она была той, кто помогал Алис находить масла, мази — и знала для чего. И нет ничего удивительного, что преданная сердцем и радеющая за госпожу Лила не слишком любила их доброго короля.       — В любом случае, спасибо, — вздохнула Хайтауэр. — Ты мне очень помогла.       Служанка поклонилась королеве и ушла в свою комнатку. Алис мысленно сделала себе пометку потом подарить девушке какую-то безделушку — она периодически так делала, помимо основной платы. Подарок не за что-то, а, вроде бы, просто под настроение, но впечатление создаёт нужное. Хотя в случае Лилы Алис почему-то была уверена, что даже сошли её кто-то в монастырь без денег и имущества — служанка последовала бы за ней, без возражений или нареканий.       Проводив Лилу взглядом, Алисента села обратно за столик, опершись локтями об столешницу и спрятав лицо в ладонях. Она не знала, что думать об этом всём.       С одной стороны — довольно очевидно, что к первой жене Визерис был куда как более лоялен, но это она и так знала. Не открытие, вот ни разу. С другой стороны — а точно ли получала Эймма удовольствие?.. Она с тринадцати лет спала с ним, воспитана была септами при дворе, так знала ли эта юная девочка о такой штуке, как «удовольствие во время секса»? Или тоже воспринимала это только как долг и «потерпеть»?       Впрочем, едва ли Визерис был с ней так же равнодушен — её-то он любил… что не означает удовольствия. Больше комфорта — да, однозначно. Но насчёт оргазмов она искренне сомневалась.       Было очень странно, что король придерживался такого мнения — и чёрт с ним, с Деймоном, у этих братьев статус отношений на постоянке «всё очень сложно», но даже родители Визериса — Бейлон и Алисса до сих пор известны своей первой брачной ночью. И стены там тряслись, и весь замок слышал — их первенец просто не может не знать этого и едва ли может осуждать. Значит, дело не в «развратном поведении», как-то выразился дражайший супруг.       Не-ет, дело совсем в ином. Алисента тихо, но горько рассмеялась, вцепляясь руками в свои буйные кудри.       «Просто Бейлон Алиссу любил, как и Визерис — Эймму», — поняла королева. Всё было просто, даже если не озвучено. Вот почему Визерис так разъярился при её словах, как же, какая-то Алисента Хайтауэр — его жена-королева и мать долгожданного сына — осмелилась покуситься на святое — на место Эйммы! В сердце, в постели — неважно. И это моментально вывело из себя мужчину, даже если тот, по старой-доброй привычке, не признался в этом самому себе.       Будь всё дело в «шлюховатом» поведении — то Визерис максимум бы пожурил молоденькую, глупенькую жену. Что поделать, наслушалась высокородных сплетниц, бедняга. Но она покусилась на место его великой любви — невинно убиенной Эйммы Аррен. И это заставило Таргариена мгновенно вспыхнуть.       Не важно — была ли довольна своим сексом покойная королева. Важно лишь то, что Визерис так просто её теперь не простит. А значит… значит, Алис придётся сделать то, от мыслей о чём хочется заранее начать блевать.       «Я никогда этого не прощу», — устало думает Алисента, смотря самой себе в глаза в зеркало. — «Ни ему, ни себе».

***

      Печальная, тихая Алисента, сжимая руки замком впереди себя, медленно шла к мужниным покоям. Взгляд её был направлен в никуда, а голова была пуста от мыслей. Почти как в первый раз — только тогда это было после, а сейчас она осознаёт на что идёт до.       Дойдя до дверей, королева остановилась, подняв пустой взгляд на сира Гаррольда, который, кажется, почти никогда не оставляет свой пост. Обманка, конечно, он регулярно меняется с другими гвардейцами, а дежурят они по очереди, но в каждый важный, поворотный момент бывший щит принцессы всегда здесь.       — Доложите его милости, что я… прошу выслушать меня, — прошелестела.       Вестерлинг поклонился ей и вошел в покои короля. Взгляд его, при этом, был наполнен какого-то тревожного сочувствия к своей юной королеве, но Алис проигнорировала это. Ей было не до того.       Когда рыцарь вернулся, то приветливо распахнул перед ней двери, говоря, что король наконец-то — спустя неделю — готов её принять. Алисента на секунду прикрыла глаза.       «Просто сделай это», — мысленно скомандовала себе и открыла глаза, решительно двигаясь вперёд.       Визерис сидел в кресле у камина с бокалом вина в руке, в простой рубашке и штанах, с босыми ступнями, которые опасно близко протянул к огню. На её приход он никак не отреагировал — не встал, не повернулся, даже не пошевелился никак. Королева замерла у входа в гостиную, смотря пустым взглядом на своего мужа. А после стала медленно подходить к нему.       Каждый шаг давался с трудом. Казалось, словно к щиколоткам приковали цепи с гирями и поднять ногу невозможно — но она перебарывала себя, делала новый шаг. Спина у неё оставалась идеально прямой, плечи отведены назад — казалось, что лопатками она может порвать тонкую ткань платья. Голова была поднята и лишь глаза тщательно следили за мужчиной в кресле. Всё её тело кричало о молчаливом напряжении, но ни единого звука Алисента не издавала. Так, молча, она подошла вплотную к спинке кресла, встав прямо за ним.       Визерис остался неподвижен.       «Сделай это», — набатом звучала мысль в голове королевы. — «Сделай и получишь всё, что хочешь. Канализация, детский приют, место в Совете… всё, взамен на гордость. Сделай это.»       Медленно, не веря в то, что делает, Алисента опустилась на колени у кресла, не отрывая взгляда от спины мужа. Колени с тихим стуком и шелестом юбок соприкоснулись с полом.       Визерис наконец недоумённо оглянулся, не понимая, что происходит. Алисента опустила глаза в пол, чувствуя, как от унижения по щекам начинают бежать слёзы. Никогда. Никогда и ни перед кем она не стояла на коленях. Не унижалась так. Не приносила в жертву свои честь и достоинство. Когда-то её худшим моментом была первая брачная ночь. Но теперь она точно знает, какое воспоминание всегда будет вызывать в ней ненависть.       — Прости меня, — кое-как хрипло выдохнула, опуская голову, благодаря Богов, что оставила свои волосы распущенными и они создали ей спасительную завесу от остального мира. — Я никогда… никогда не имела ввиду то, что сказала, — каждое слово жгло её горло подобно каленному железу, но она упрямо продолжала их выдавливать из себя, игнорируя мокрые дорожки на щеках.       Алисента подавила дрожь в себе и… сделала медленное, отвратительно-тяжелое движение вперёд. Одно, второе, третье… она подползала к мужу на коленях — медленно и мучительно, пока не положила дрожащую руку тому на колено.       — Я лишь хотела… быть хорошей женой для тебя, Визерис, — она не могла поднять голову. Не могла посмотреть в глаза своему мучителю, из-за которого убивает в себе гордость. — Думала… что так буду… желаннее для тебя. Что тебе… понравится, как… говорили те дамы, — дрожь наростала, сотрясая уже всё тело, пока Алисента смотрела в одну точку, в никуда, не имея сил даже моргнуть. Казалось — одно неверное движение и она не сможет. Не сможет выдержать эту пытку до конца, не сможет доиграть свою роль.       — Алисента, — задушено выдохнул король, пребывая в шоке.       Алис подавила в себе желание расхохотаться — конечно же, он был в шоке, уже решив повесить всех собак на неё! Ведь это она виновата в том, что не Эймма! Она виновата в том, что её Эйгон — не Бейлон! Не-ет, она не даст ни единого шанса этому ебанату — даже он не сможет во всём обвинить униженную девушку, что стоит перед ним на коленях! Пусть винит во всём лишь себя, пусть сожрёт заживо себя виной и сожалениями! Отравится собственным блядским ядом!       — П-прости меня, м-муж мой, — она сходила с ума от ярости и ненависти, но смогла договорить. А после приложила нечеловеческие усилия, чтобы скрыть выражение собственных глаз и лица — ведь Визерис взял её за подбородок и поднял голову вверх.       Алис не знает, что увидел в её глазах Таргариен, но очень надеется, что ненависти там не было. Что она смогла скрыть это. Иначе всё было бы напрасно, а этого она бы не пережила. Не после того, как встала на колени перед этим ничтожеством с короной на лысеющей голове.       — О, Алисента, — почти раскаянно выдохнул он. — Конечно же давно простил! Тебе не стоило!.. — расстроенно говорил Визерис, поглаживая её по щеке, пока она изо всех сил пыталась просительно заглядывать ему в глаза.       «О, значит не стоило», — мысленно едко плевалась. — «Конечно! Ведь теперь ты не сможешь винить меня во всём!»       Самым забавным было то, что он даже не попытался поднять её с колен! Его всё устраивало кроме того, что он лишился своего бесценного статуса жертвы и великомученника!..       — Я-я не хотела, Визерис!.. — Алисента резко, со всхлипом, поддалась вперёд, утыкаясь лицом в его ногу — всё, что угодно, лишь бы не смотреть в лицо, не рисковать потерять маску, за которой были скрыты чувства, что грозились выплеснуться из неё.       — Всё в порядке, Алисента, — он неловко приобнял её, а после — наконец-то — потянул за руку вверх. — Я понимаю, что ты просто ошиблась и больше не сержусь, — мужчина поцеловал её в лоб.       — Спасибо, муж мой, — судорожно выдохнула, вставая на дрожащие ноги. Визерис тоже встал, бережно придерживая её за плечи. Хайтауэр прильнула к нему, прижимаясь ближе, цепляясь руками за рубаху. Знакомый запах крови и лекарств въелся в нос, отвращение схватило её за горло — она не желала касаться этого мужчины, быть с ним рядом, чувствовать его руки на своих плечах и спине. Это было так мерзко.       Но она должна была терпеть, чтобы всё было не зря. И снисходительные взгляды мужа, и его прикосновения, и «извинительную», «правильную» ночь, когда король снова пыхтел на ней — на этот раз, кажется, даже дольше обычного. Поцеловав мужа в щёку и попытавшись улыбнуться ему, Алисента наконец покинула королевские покои, не обратив на выходе внимания на сира Гаррольда. Ужасно невежливо, но у неё просто не было сил на это.       В своих покоях она молча отослала слуг прочь, пошатываясь добралась до нужника, в котором практически молча принялась опустошать желудок. Ей не требовалось совать пальцы в рот, пить воду — её просто рвало до тех пор, пока в желудке не осталось ничего. Вытерев лицо влажной тряпкой от слёз и блевотины, королева, пошатываясь, направилась в спальню.       Там она села на кровать и молча смотрела в никуда. Всё ещё было хреново. Медленно она повернула голову в сторону детской кроватки, а потом с трудом встала, подойдя к ней.       — Ты мой сын, Эйгон, — хрипло прошептала Алис, склоняясь над спящим сыном. В кои-то веке Принц куда-то ушел и спал Эгг лишь в компании своего яйца. — Ты и любые твои братья или сёстры — мои и только мои. Прости, мой милый сын, — она протянула руку к сыну, нежно проведя по пухлой щёчки. Губы скривились в горькой, слабой улыбке. — Но я не смогу дать тебе хорошего отца. И даже не стану ничего для этого делать. Прости, любовь моя, но это то, что сильнее твоей матери, — она судорожно вцепилась в стенки кроватки, содрогаясь от тихих, но сильных рыданий.        В какой-то момент Алисента посчитала себя чуть ли не всесильной, подумала, что сможет управлять Визерисом без проблем, что он всегда будет лояльно следовать всем её пожеланиям… что ж, за свои ошибки приходится платить.       Как жаль, что за них будет платить ещё и её сын.