Алисента. Матерь драконов

      Рейнира всё ещё не верит в то, что теперь у неё нет мамы. Она просыпается и хочет пойти к ней, чтобы навестить и поинтересоваться её здоровьем. Но потом приходит осознание, что ей больше не к кому идти. Боль пронзает сердце и всё, что она может делать — это прижиматься крепче к Алисенте, которая всё это время была с ней, в поисках утешения.       Всё утро они валялись в постели, еду им приносили служанки сюда, а Алисента рассказывала свои истории, заставляя принцессу на их время забывать о жестокой реальности, погружаясь в переживания и приключения героев.       — Я бы хотела стать рыцарем, — выдохнула она.       — И покалечиться на первом же турнире, да, — вредно поддакнула подруга, вызвав у Рейниры смешок. Она даже замерла, не веря, что смогла это сделать. Но вместо чувства вины за то, что она смеет веселиться спустя день после смерти мамы, она напомнила себе слова Алис. Больше всего на свете матушка бы хотела, чтобы она продолжала жить и радоваться, а не вечность страдать по ней. И принцесса снова улыбнулась.       — Злюка ты, — хмыкнула Рейнира.       — Реалистка, — важно подняла палец в воздух фрейлина, заставив Ниру снова хихикнуть. Ей казалось, что раньше такие простые действия, как улыбка или смех, сейчас даются с большим трудом. Но она была должна. Должна продолжать жить дальше. Ради мамы и ради себя самой.       В покои постучал сир Гаррольд. принцесса не сделала себе труда подняться и просто дала ему разрешение войти. Так он и застал их: Алисенту, лежащую на кровати и Рейниру, лежащую практически целиком на подруге.       — Что случилось, сир? — повернулась к нему принцесса, но не вставая, а просто удобнее положив голову на груди Алисенты.       — Собирается Малый Совет, принцесса, — доложил её верный щит и она поняла, что это значит. Им нужен виночерпий.       Принцесса приподнялась на локтях, посмотрела внимательно на Алисенту. Та в ответ так же посмотрела на неё и в её взгляде была теплота и поддержка. Любого её решения. И это стало решающим. Принцесса кивнула.       — Я пойду, сир Гаррольд, — кажется, она смогла расслышать облегчённый выдох своего гвардейца.       Рейнира ещё смотрит на подругу, прижимается к ней и встаёт собираться. По пути к залу Собраний они с Алисентой расстаются, сжав напоследок руки. И принцесса уверенно идёт выполнять свой долг.       На Собрании она слышит о новой выходке своего дяди и это заставляет её лишь крепче сжимать в руках кувшин с вином. Больно думать о том, что её дядя радуется смерти мамы и Бейлона. Радуется тому, что снова остался единственным наследником короля. Но это не первое уже разочарование в Деймоне, потому что в голове всё ещё звучат его слова на похоронах. Меньшее зло…       Когда Совет преждевременно заканчивается, Рейнира видит гнев и боль на лице отца. Но он снова проходит мимо, снова не говорит ни слова. Она не знает, что об этом думать — она всё ещё безумно зла за маму, не может его простить, и вряд ли когда-либо вообще сможет, но он по-прежнему её отец. Нира понимает, сколь тяжела участь короля, возможно, она не сможет его простить, да… но она всё ещё хочет иметь отца. Своего последнего родителя, который остался. Она любит его и не хочет лишиться.       И всё же, всё, что ей остаётся — это смотреть, как отец гневно уходит. Кажется, дядю она ещё долго не увидит. И в этот раз ей его не жаль.       Она идёт сразу к Алисенте, потому что только рядом с ней Рейнира не ощущает одиночества. Кажется, словно во всём этом большом мире, у неё осталась только Алис, единственная, кто никогда её не бросит и всегда будет рядом.       Они снова валяются на кровати, разговаривают, обнимаются. И принцесса наконец чувствует себя более свободно, боль отпускает её сердце, которое до этого держала в тисках. Но Алис зовёт лорд-десница и та вынуждена согласиться, и так уже вчера его проигнорировала. Подруга выходит из своих покоев, пока Рейнира продолжает валяться уже в одиночестве на кровати.       Буквально спустя минуту лежания, когда она думает, что надо пойти к себе, Рейнира понимает, что она впервые осталась одна в покоях Алисенты. И где-то тут лежат её рисунки. И это шанс.       Конечно, всё это не очень красиво, Алис не любит кому либо их показывать, максимум, что видит Рейнира — единственная из всех! — это какие-то смешные зарисовки, но она-то точно знает, что подруга рисует и полноценные рисунки! Принцесса резко встаёт с кровати, осматривает пространство вокруг. Они где-то спрятаны. И ей надо подумать, куда фрейлина могла их спрятать.       Рейнира щурится и пристально окидывает взглядом комнату. Где-то, где не найдут и где-то, где искать не будут. Надо думать так, как думает Алисента. Кровать — сразу нет, её регулярно перестилают служанки. Стол? Тоже вряд ли, слишком очевидно. Какая-то другая комната? Нет, если прятать, то только где-то… на виду. Принцесса ликующе улыбается, потому что вспоминает слова подруги о том, что самое незаметное место — это на виду!       Теперь осталось лишь определиться, что находится вечно перед глазами, куда никто кроме Алисенты не полезет, но где можно спрятать рисунки. Нира тщательно осматривает всё пространство комнаты, пока на третий раз не натыкается глазами на книжный стелаж. Он большой, заметный, на нём много книг, которых не жалеет для дочери десница, да и в Староместе их добыть проще, чем где-либо ещё — сказывается близость Цитадели.       Она подходит к книгам и осматривает их. Скорее всего, в одной из них. Но их слишком много, а если брать все подряд, то она обязательно поставит что-то не так и Алисента заметит. Рейнира знает перфекционизм подруги, у неё они все расставлены в определённом порядке, но принцесса понятия не имеет в каком. Да и долго будет. Значит, надо понять, что это может быть за книга.       Вряд ли любимая или та, которую она часто читает. Едва ли та, что может заинтересовать гостя. Что-то скучное, но известное, что-то большое… книга Святых Молитв. Принцесса довольно улыбается и тянется за книгой. Алисента, хоть и поддерживает образ религиозной последовательницы Семерых, на деле просто любит посидеть в тишине септы, знает приличия ради пару молитв, но никакой набожностью не отличается.       Взяв в руки большой том, Рейнира пробегает пальцами по боковой части, но не чувствует никаких уплотнений. Хмурится, ведь неужели она ошиблась? Всё было так логично! Она отказывается верить, что ошиблась и открывает книгу, чтобы быстро пролистать. И лишь после этого, после почти половины книги, она видит то, что заставляет её широко раскрыть глаза.       Алисента, нежная любительница книг, что тщательно бдит их целостность и обращается очень аккуратно, просто вырезала часть страниц, создав пространство прямо внутри большой, искусно сделанной книги! Это заставляет прыснуть Рейниру. Видимо, Алисента совсем не испытывает пиетета перед Богами.       Всё внутри кипит от нетерпения и любопытства — у Алисенты даже внутри книги все рисунки лежат лицевой стороной вниз. Рейнира аккуратно берёт первый рисунок, разворачивает и задыхается. Это был портрет. Портрет её мамы, такой, какой она была — добрая, нежная, улыбчивая… Она сидит на своей кушетке, смотрит с рисунка, улыбается и кажется, что она словно живая.       Нира нежно, едва касаясь проводит кончиками пальцев по её лицу, слёзы наполняют глаза. Но, глубоко вздохнув, принцесса берёт себя в руки и откладывает его в сторону. Пусть Алисента её простит, но его она заберёт с собой. Конечно, она потом честно расскажет, что залезла туда, куда её просили не лезть, взяла рисунок… но она просто не может этого не сделать. У них есть королевский, большой портрет, где нарисованы король с королевой, но он и в половину не такой живой, как этот рисунок. Там изображена королева, а тут — её мама.       Она быстро, но аккуратно, смотрит следующие рисунки: там был и Деймон, что заставило проказливо улыбнуться, и лорд-десница, и брат Алисенты Гвейн, и её отец. Спустя пять разных портретов Рейнира понимает, что рисует подруга только их и, немного, обижается, что она всё ещё не нашла ни одного своего. В конце концов, она же её подруга! Её лучший друг, они родственные души друг друга!       Но её внутреннее возмущение обрывается на шестом рисунке. Потому там изображена она, в ездовом костюме, рядом с Сиракс. Она изображенна в профиль — оборачивается и косится, лукаво улыбаясь с портрета. Воздух застревает в горле, потому что Рейнира, конечно, никогда не страдала никакими комплексами, она — валирийка и прекрасно знала о том, что красива, ей все об этом говорили, это было неоспоримой истинной с момента её рождения. Но никогда, ни на одном портрете, ни в одном зеркале, она не видела себя такой. Живой, сильной, дерзкой, дикой, пылающей!       «Красота в глазах смотрящего,» — сказала ей однажды Алисента, когда они обсуждали недавно помолвленную пару лорда и леди, которые выглядели слишком влюблёнными, особенно с учётом того, что жених был вполне симпатичен, а вот его невеста — увы. Рейнира тогда насмешливо фыркнула. Красота или есть, или её нет. Ты просто таким рождаешься. Подруга тогда посмотрела на неё своим немного раздражающим взглядом «когда-вырастешь-ты-поймёшь». Такое чувство, словно она старше её на десять лет, а не на год!       Но только сейчас, смотря на один портрет за другим, на которых изображена она — задумчивая, лукавая, хмурая, смеющаяся… Рейнира впервые видит себя настолько прекрасной. Не только внешне, но и внутренне, целиком и полностью. С недостатками, конечно, ведь «идеальные люди были бы чертовски скучными», но всё же… любимую. И она понимает в полной мере слова Алисенты.       Красота — в глазах смотрящего. И она прекрасна в глазах Алисент, и это самое искреннее, что она когда-либо видела. Искренней слов, действий, взглядов… что-то очень-очень личное.       И никто не может её осудить за то, что она ворует ещё парочку рисунков. Она клятвенно обещает потом покаяться во всём Алисенте, но только тогда, когда спрячет своё новое «сокровище» так, чтобы его не смогли отобрать.

***

      Тем же вечером её зовёт к себе отец и что-то внутри неё трепещет. Это первый раз, когда они будут говорить с момента смерти матери. И она всё ещё зла, она никогда не простит ему её смерти. Но она всё ещё любит своего отца. Каким бы он ни был. Он её отец, который её любит и она всё равно любит его в ответ, сколько бы боли это не причиняло.       Она идёт туда, крутя кольца на пальцах в волнении. Что он ей скажет? Извинится? Раскается? За то, что он сделал с мамой, за то, что оставил её одну… она ждёт этого с болью в сердце, но ждёт. И она почти слышит, как разбивается на жалкие осколки её надежда.       Потому что отец встречает её перед черепом Балериона и первое, что он ей говорит со дня смерти матери — это задаёт вопрос, что она думает, глядя на этот череп. Она пытается высказать своё возмущение, пытается донести до отца то, как больно он ей сделал! Она не понимает, как он может так спокойно спрашивать у неё что-то после того, как убил её мать, свою королеву?! Как может даже не упомянуть о ней!       Но она видит требование в глазах отца и подчиняется.       — Я вижу нас. Все говорят, что Таргариены ближе к богам, чем к людям. Но такими особенными нас сделали наши драконы, — она говорит то, что думает. Или думала до того, как в её жизни появилась Алисента. Та часто говорит об огне в её глазах, крови… сегодня Нира видела подтверждение этого — в её собственных портретах. Алисент в восторге от драконов, да. Но однажды Алис спрашивает её почему же тогда такие могучие создания подчиняются им, если главная сила Таргариенов в них? У Рейниры много новых ответов, мыслей, предположений. Но она не хочет говорить о них отцу. Он не был с ней искренен. И она не должна.       Отец говорит ей о том, что драконы — это сила с которой люди не должны шутить. И Рейнира ощущает его как никогда далёким в этот момент. Как никогда чужим. Дядя говорил ей, что отец был другим, до смерти Балериона. Что с драконом в нём погас и огонь, остались лишь угольки. Она тогда обиделась на дядю, но сейчас… может, он и был прав. Потому что драконы — это не просто сила, не просто оружие дома Таргариен! Её Сиракс продолжение её души, ей маленькая золотая леди, та, без кого она и помыслить своей жизни не может! Они не шутят с драконами. Они с ними живут, разделяя одну суть, одно пламя на двоих!       Рейнире хочется смеяться. Потому что Алисента Хайтауэр, чистокровная андалка, без капли валирийской крови, понимает это, как никто. Видит, чувствует, знает. А Визерис Таргариен, чистокровный же валириец, король драконов, кажется уже забыл об этом, если и знал когда-то. Впервые Рейнира думает о том, что её отец поднимался в небо на Балерионе лишь раз, дракон был слишком стар, с трудом облетев Королевскую Гавань трижды. Он никогда и не знал настоящих небес, настоящей радости полёта со своим драконом так, как это знает она. И Рейнире его жаль.       Но жалость сменяется отрицанием, когда король продолжает говорить, а Рейнира понимает, что он делает. Отец оттолкнул Деймона, лишил его права наследования. А теперь хочет сделать наследником её. Девочку. Девочку, которую её мать родила более четырнадцати лет назад. Если бы он только принял это решение раньше! Её мама была бы тогда жива, а не измучена беременностями и родами!       А теперь он хочет прервать её беззаботную жизнь принцессы, сделав её наследницей. Имеет наглость говорить, что это то, чего хотела бы её мать! Нет, её мама хотела, чтобы она была счастлива. И была более чем согласна на Деймона в качестве наследника.       Но она слушает и не возражает. Думая об этом, она не против стать королевой. Стать кем-то большим, чем просто женщина в этом мире. Стать той, кто сможет изменить мир. Это звучит страшно, но с ней всегда будет её мудрая Алисента, которая вовремя направит и поможет. Они вдвоём могли бы это сделать. Две женщины, которые поставили бы на колени мир мужчин. Это звучит восхитительно.       Но отец не останавливается на этом. Он начинает говорить о чём-то невероятном, важном… о пророчестве Эйгона Завователя.       — Эйгон взглянул через Черноводную из Драконьего Камня и увидел богатую землю. Но его вели за собой не только амбиции. Это был сон. Так же, как Дейнис предвидела конец Валирии, Эйгон предвидел конец мира людей. И он начнётся с ужасной зимы, что придёт с дальнего севера. Эйгон видел кромешную тьму, летящую на этих ветрах. И то, что таится в ней, уничтожит мир живых, — слова проникают в самое её сердце. Подобная миссия, возложенная на плечи их дома, переданная ей… заставляет почувствовать великую ответственность. Собственную важность в глазах отца, хотя бы на это миг. — Когда придёт та страшная зима, Рейнира, весь Вестерос должен сплотиться. И если мир людей хочет выжить, на троне должен сидеть Таргариен. Король или королева, способные объеденить королевство против холода и тьмы. Эйгон назвал этот сон «Песнью Льда и Пламени». Эту тайну короли передавали наследникам со времён Эйгона. Теперь ты должна хранить её и защищать. Обещай мне, Рейнира.       И, конечно, она обещает, завороженная таинством мерцания свечей, рядом с черепом самого большого дракона, дракона самого Эйгона Завоевателя. У неё горят глаза от осознания важности той миссии, что возложил на неё отец. Спасение всего человечества. Что-то большее, чем она когда-либо могла представить.       Правда, первым порывом, который она испытывает, оказавшись в своих покоях — рассказать обо всё Алисенте. Но… но ведь это тайна только для наследников и королей, да? Горечь во рту кажется принцессе почти невыносимой. У неё нет тайн от подруги, но эту она просто не имеет права рассказать.       Однако она всё равно идёт к Алисент, потому что ей как минимум надо рассказать о том, что её назначили наследницей и выслушать мысли подруги об этом. А ещё пожаловаться на отца, потому что никто не поймёт её так, как Алисента.       Рейнира уверенно влетает в покои подруги, проходит в её спальню, смотрит на Хайтауэр и застывает в шоке, когда та оборачивается на неё. У Алисенты распухла левая часть лица, она покрасневшая, намазанная какой-то желтоватой мазью, а угол верхней губы разбит — видна засохшая кровь.       Её Алисенту ударили.       Какая-то мразь посмела поднять руку на её Алисенту!       — Кто?! — почти кричит она, подскакивая к фрейлине. Хватает её за плечи, требовательно смотрит в глаза. — Кто, Алисента?! Назови мне имя и я скормлю его Сиракс! Именем будущей королевы!       Ярость в ней кипит и пылает, всё её естество желает уничтожить того, кто покусился на её подругу. Кто только посмел?! Алисента — под её защитой, под защитой самого короля, так кто же?!..       — Боюсь, даже будущие королевы не могут казнить нынешних десниц за их способы воспитания дочерей, — криво улыбается спокойная Алисента, заставляя застыть Рейниру от шока вновь.       Али не теряется, тянет её за руки, роняет прямо рядом с собой на кровать. Рейнира смотрит на неё большими, круглыми глазами. Ей не верится, что отец мог поднять руку на дочь. Её kepa никогда бы так не сделал! Каким бы он ни был, она — его единственная дочь, разве может отец, так?.. Но в голове звучит голос подруги, которая рассказывает о том, как Отто бьёт сына. Раньше это воспринималось чем-то далёким, да и разве посмел бы он так поступить со своей дочерью, фрейлиной принцессы?.. Посмел.       — Алисент… — жалостливо тянет принцесса. Она впервые понимает, что Отто Хайтауэр действительно плохой отец. Тот, кто посмел поднять руку на её Алисенту!       — Всё в порядке, скоро заживёт, — легкомысленно отмахивается подруга и это вызывает новый всплеск гнева в Рейнире.       — «В порядке»?! И ты собираешься это так спустить?! — её не слишком волнует, что десница — отец Алисенты. Разве может её гордая, прекрасная Алис, спустить такое с рук кому бы то ни было?!       — Нет, но я подожду… удачного момента, — в карих глазах напротив сверкает сталь, но стоит ей прикрыть ресницы и за ними — абсолютный штиль и спокойствие. И принцессу отпускает. Её Алисента такого никому с рук не спустит. Просто выждет удачного момента, чтобы отгрызть голову. За это она её и любит, потому что её подруга — настоящий хищник, настоящий дракон.       Нира выдыхает и прижимается к подруге, прячет лицо у неё в волосах, расслабляется после всего вечера. И начинает рассказывать, что теперь она — наследница отца. Алисента удивлённой не выглядит, видимо, уже слышала о выходке дядюшки, а единственным претендентом тогда остаётся она. Не считать же Рейнис Почти Королеву.       Алисента её утешает, гладит по спине, разделяет все её возмущения в сторону отца. В конце концов, им обоим не слишком повезло. И не известно, кому ещё больше. Сир Отто ведь тоже убил мать Алисенты родами. А теперь ещё и так с ней обращается. Рейнира злится на этот несправедливый мир, ведь они заслуживают лучшего! Но теперь она однажды станет королевой. Она станет той, кто сядет на трон, кто передаст пророчество, чья кровь однажды спасёт мир. Может, оно всё того и стоит.       Засыпает она снова в покоях подруги, уютно свернувшись в её объятиях. И кошмары Рейнире снова не снятся.

***

      У Рейниры дрожат коленки. Это настолько ей не свойственно, настолько непривычно, что выбивает из колеи ещё больше обычного.       Алисента стоит у неё за спиной, помогает надеть пышные праздничные одеяния, все в алом и золотом, чтобы подчеркнуть её статус. Статус наследницы. Рейнира смотрит в зеркало, в свои собственные глаза и в них уже не осталось и следа от вчерашнего восторга от того, какую тайну ей доверил отец. Теперь в них лишь страх и растерянность.       — Не бойся, — сжимает её плечи подруга, прислоняется щекой к щеке, смотрит ей в глаза так же через зеркало. Слабо улыбается. Щека у неё немного посинела, но благодаря мази и тщательно сделанному макияжу этого почти не видно. Только разбитая губа горит ярким напоминанием. — Ты справишься. Не только сегодня, но и потом. Я верю в тебя, Рейнира. Ты станешь первой, но не последней королевой на этом троне. Да, будет сложно и больно, а на каждый твой неверный шаг будут слетаться сотни стервятников. Но ты такая сильная, Нира. И я… я постараюсь быть с тобой рядом. Всегда, Рейнира. Если только ты не решишь иначе, — и в голосе подруги таится скрытая горечь.       — Никогда, — уверенно заявляет принцесса, ловя её взгляд в отражении. Что-то внутри неё задыхается от восторга, потому что впервые кто-то так верит в неё. — Ты… ты правда думаешь, что я справлюсь?       — Я это знаю, — звучит спокойное в ответ.       — Отец выбрал не меня, он отверг Деймона. И хотя он пытается показать это так, словно он вдруг прозрел, но… — вырывается из неё то, что гложет её с тех пор, как радость от родительского доверия спала пеленой с её глаз.       — Твой отец может делать, что угодно, — пожимает плечами фрейлина. — Он человек, все люди ошибаются. И даже если это так, то это значит лишь то, что так было угодно Богам. Старым, Новым, Четырнадцати… неважно. Я знаю и верю, что однажды ты гордо взойдёшь по ступеням тронного зала к Железному трону и сядешь на него. А сотни мужчин склонят пред тобой колени, как перед своей королевой. Но в первых рядах, пред всеми этими, кхм, членоносцами, буду стоять я. И однажды я хочу стать первой, кто склонит пред тобой колено, принеся клятвы.       И что-то внутри у Рейниры становится цельным и ярким, и крепнет нить меж ними двумя, та самая, что протянулась впервые возле Сиракс. Принцесса поднимает руку, накрывает ею ладонь Алисенты на своём плече, переплетает их пальцы.       — Тогда я стану той королевой, пред который ты однажды с гордостью сможешь преклонить колени, Алисента, — уверенно говорит она. — Не важно, что думают лорды и отец. Я стану первой, но не последней. Я стану той, кто сможет сделать так, чтобы ни одну женщину или девочку больше не постигла судьба моей матери. Мы изменим этот мир однажды, Алис.       И она в это верит, пока Алисента прижимается своим лбом к её затылку, а тёплое дыхание щекочет шею.       И принцесса Рейнира Таргариен, наследница Семи Королевств, гордо идёт в тронный зал, чтобы принять клятвы верности, что принесут ей лорды, которые прибыли сюда ради рождения её брата, но теперь остаются ради клятв ей. Даже если у неё дрожат колени, даже если хочется вцепиться в кольца на пальцах, она не позволит себе сейчас слабости. Рейнира сделает свой первый шаг на пути становления первой Королевой Вестероса. И она не дрогнет.