Алисента. Матерь драконов

      Деймон выбил очередного противника из седла, подняв в ликовании руки, под рёв толпы. Сир Эррик Каргилл поднимался с земли, однако желания вступить в схватку с самим владельцем Тёмной Сестры не изъявил, что вызвало усмешку и лёгкое недовольство у принца. Турнир проходил… почти скучно. Достойных противников ему не встретилось, мальчишка Хайтауэр вылетел ещё до того, как он вступил в состязание, а племянница даже не дождалась его для того, чтобы даровать ему знак внимания. Впрочем, именно это событие делало турнир почти скучным.       Дочка Отто была занятной. Мелкая пигалица, с пугливыми глазами лани и острыми зубками, что смело острила с ним в коридоре, обвиняя его в том, что он с пьяну перепутал замок со свинарником. Такая же сучка, как и её пизда-отец, видимо.       От мысли о бешенстве десницы из-за того, что его дочь оказала ему внимание — пусть и с подачи Рейниры — у Деймона на лице появилась довольная ухмылка, сразу поднимая настроение. Деймон ненавидел этого наглого пиздолиза, второго сына без ничего, который помыкает его братом, как хочет и занимает его место! Место правой руки короля, его главного меча и щита!       С самого детства, с момента смерти дяди Эймона, отец готовил Деймона к тому, чтобы он однажды стал десницей своего брата. Его дед готовил его к тому же, вручив ему в шестнадцать рыцарский шпоры и семейный валирийский меч! Но принц Бейлон умер, а Старый Король, видимо, впавший в маразм, назначил на роль десницы этого… сира Отто. А тот по наследству перешёл к Визерису, вцепившись в его брата подобно пиявке, занимая законное место принца крови, наследника короля! Так, как был его отец десницей у деда и главным другом и советником у старшего брата Эймона. А его брат… оказался слишком слабым, слишком подверженным влиянию этой пиявки, не способный самостоятельно избавиться от паразита.       А теперь Отто привёз и свою драгоценную дочурку, чтобы та, подобно отцу, пиявкой впилась в его племянницу. И хотя характера у Рейниры было больше, чем у Визериса, однако и она поддалась влиянию хайтауэрской пиявки, твердя о своей «драгоценной подруге» всё свободное время. Деймон даже стал избегать племянницу подобно брату! Лишь бы не слышать теперь с двух сторон, какие они замечательные, эти Хайтауэры.       Раздражённо скрипнув зубами, Деймон, в своей злобе, даже не заметил нескольких следующих противников, всякий раз видя перед собой лицо блядской пиявки, которую страстно желал разделать Тёмной Сестрой. Желательно даже медленно и по частям. Или скормить заживо Караксесу, попросив того не поджаривать предварительно свой обед и начать с ног. Да-а, это была истинно замечательная картина!..       Пелена гнева спала с принца лишь перед финальным боем, когда он увидел перед собой лорда Лаймонда Маллистера — тот был серьёзным противником и принц сосредоточился на этой битве. Он нёсся вперёд, подгоняя своего коня, целился копьём в голову лорда, но первые два раза это обернулось ничем — Маллистер увернулся в первый раз и пригнулся во второй. И это было интересно. Гораздо интересней его предыдущих соперников-пустышек, которые вылетали из седла максимум на втором раунде.       Деймон довольно оскалился, чувствуя, как пламя бежит по его жилам вместо крови, как молот набатом звучит в голове. Его глаза в этот момент видели только свою цель — противника, что сумел заинтересовать Порочного Принца. И в третий раз он решил воспользоваться обманным манёвром — уверенно целился в плечо лорда и тот приготовился для уворота и удара из пригнувшегося положения, но когда до столкновения копья с противником оставалось меньше метра, Деймон резко вздёрнул то вверх, заодно практически свешиваясь с лошади — и выбивая Маллистера из седла.       Толпа взревела, ликуя, герольд объявил о том, что принц города выбил противника из седла и Деймон отвлёкся от того, чтобы красоваться перед толпой — посмотрел в сторону лорда Лаймонда, ожидая его решения. И лорд его не подвёл — он выбрал поединок, чтобы отстоять свою победу, бросил вызов принцу. И это было тем, на что Деймон и рассчитывал.       Потому что ему было недостаточно. Кровь бурлила и кипела, она звала его в битву, резонировала с Тёмной Сестрой в руке — он распалил себя злобой ещё в начале и славный, но слишком короткий поединок на копьях лишь раззадорил ещё больше. Копья никогда не были тем, чего желала его мятежная душа — верный меч в руке и звон стали, вот то, ради чего он жил.       Он спешивается и уверенно идёт к противнику, улыбаясь. Деймон знает, что он победит, но это не значит, что он не предвкушает самой схватки. Рука лежит на рукояти меча, готовая в любой момент достать его. Маллистер тоже встречает его во всеоружии, готовый к битве. Этот лорд ещё уверен в том, что победит, думает, что у него есть шанс! Принцу искренне смешно с этого и он позволяет себе «поиграть» с противником. Сталь соприкасается, звенит, но ни один клинок никогда не сравняется с его Тёмной Сестрой, кроме, разве что, её брата — Чёрного Пламени.       Деймон потешается, уходя в оборону, изворачиваясь так, чтобы самонадеянный лорд не имел ни шанса его достать и лишь тогда, когда злой до красной пелены перед глазами, взмыленный Маллистер теряет над собой контроль и рычит в ярости, принц одним ловким движением выбивает клинок из его рук и приставляет свой меч к его горлу. Лорд Лаймонд вынужден признать поражение, а Деймон отворачивается от него, поднимает руки и улыбается под крики толпы. Он победил. Естественно.       Деймону вручают венок из красных роз, чтобы он мог короновать королеву любви и красоты. Традиционно, победитель коронует или свою жену, или даму, что оказала ему знак внимания, но Деймон, конечно же, не намерен короновать ни Бронзовую Суку — которой, к счастью, здесь вообще нет -, ни хайтауэрскую пиявку. И племяннице, из-за её подлянки с Хайтауэр, тоже придётся обойтись без венка.       Так что принц, гордо расправив плечи, подъехал к королевской ложе.       — Я прошу подойти ко мне принять из моих рук венок королевы любви и красоты прекраснейшую из женщин Семи Королевств! Моя милая кузина и королева, не окажешь ли мне такую честь? — с лёгкой улыбкой он смотрит вверх, пока широко улыбающаяся Эймма не подходит к балкону. Сегодня его кузина действительно особенно хороша — здоровая, улыбающаяся, в нежном голубом платье и с заплетёнными светлыми волосами. Он редко видит её именно такую и действительно хочет порадовать.       — Разве мой принц не желает вручить этот венок юной леди, что одарила его благосклонностью? — лукаво улыбается кузина и Деймон смеётся, узнавая выражение лица своей племянницы.       — Кем бы ни была та леди, — он пренебрежительно фыркает. — Ей никогда не сравниться с моей прекрасной кузиной.       Эймма в ответ лишь улыбаясь качает головой — конечно, она знает о его непереносимости Хайтауэров и видела выходку своей дочери. Но всё же наклоняется вперёд и берёт с копья венок, надевая его себе на голову. Раздаются аплодисменты, королева с улыбкой благодарит его, поднимается Визерис, сияя гордой и довольной улыбкой. Деймон фыркает, закатывая глаза, потому что если судить по выражению лица брата — это он сам, лично, сражался на этом турнире и добыл корону своей жене. Но потом улыбается, когда брат гордо смотрит на него.       После официального окончания турнира, принц раздевается в своей палатке, отослав прочь всех слуг, к нему внезапно врывается его племянница. С большими глазами, запыхавшаяся, бледная несмотря на то, что она, очевидно, бежала.       — Дядя!.. — тут же решительно восклицает принцесса и Деймон морщится, закатывая глаза. Он уже знает, о чём пойдёт речь.       — Нет, дорогая племянница, как бы ты ни хотела, я бы ни за что не короновал дочь Отто Хайтауэра, — резко бросает.       — Она Алисента! И Алисента совершенно не похожа на своего отца! — тут же горячечно повторяет Рейнира то, что уже не раз твердила ему. — Но это не важно! Не сейчас так точно!..       — М-м?.. — заинтересованно поднимает бровь, потому что Деймон был свято убеждён в том, что племянница сюда ворвалась именно из-за того, что он не короновал её подругу, как ей того хотелось. Что ещё может быть причиной такого вида и такой спешки принцессы он не понимает и потому, неизбежно, заинтересовывается.       — Платок, дядя! Немедленно верни мне платок Алисенты! — приказывает ему девочка, заставляя фыркнуть. То, что он любит баловать свою племянницу и позволяет ей иногда покомандовать им, вовсе не значит, что он готов терпеть подобный тон — тон его брата — от неё.       — С чего бы это?.. — показательно отходит на пару шагов назад, разводя руками. — Ты, можно сказать, сама вручила мне этот «бесценный» платок вышитый заботливыми ручками твоей подруги, при чём взяла его прямо из… сердца своей подруги, — смешок вырывается у него, стоить вспомнить эту её выходку. — Так что он по праву мой, — подходит к столу, на который он ранее небрежно кинул тот самый платок.       — Если ты меня любишь и не хочешь, чтобы твоя племянница плавала удушенной в Смердючке, ты мне его отдашь! — в глазах Рейниры плещется мольба и это, вместе со словами, заставляет Деймона удивляться всё больше.       — Что за Смердючка? — отвлекает внимание девочки, пока сам берёт в руки предмет спора.       — Черноводная, мы летали над ней на Сиракс и она так смердела, что Алисента дала ей новое название, — хихикает племянница, ожидаемо ведясь на попытку отвлечь. — Но это не важно! Дядя!.. — взвизгивает Рейнира, замечая наконец, что платок у него в руках и кидается на него, стоит только Деймону сделать жест, чтобы развернуть ткань, понять, что же там такого «особенного».       Потому что в то, что это только из-за самого факта, что дочь десницы была вынуждена «даровать» его, он не верит — это уже произошло и все это видели. Значит, дело в чём-то совсем другом. В самом платке, очевидно. И его искренне интригует, что такого может быть на обычном куске ткани.       — Нет! Дядя, не смей! Пожалей свою бедную племянницу! Не-ет!.. — с визгами бросается на него Рейнира, виснет на плече и локте, пока Деймон, смеясь, уворачивается и всё же разворачивает платок, подняв его высоко над головой и смотрит, что же там такого.       В палатке воцаряется идеальная тишина, пока Деймон с застывшим лицом, но стремительно округляющимися глазами смотрит на… на это. Так проходит несколько секунд, пока первый смешок не срывается с губ мужчины, а после он просто складывается пополам, безудержно хохоча. Он мог ожидать всего! Просто всего! Вплоть до нежных признаний в любви ему самому! Но точно — не этого!       — Дядя-а!.. — подвывает где-то сверху Рейнира, чем вызывает новый приступ смеха. — Дядя не смейся! Она же меня убьёт! Придушит, а потом скинет в Смердючку и утопится следом сама! И спишут всё на помутнение рассудка! И во всём будешь виноват только ты! — он бы очень хотел ответить что-то своей племяннице, но это сильнее его — с каждым словом его скрючивает всё больше.       О-о, теперь он понимает, почему племянница к нему прибежала такая! И понимает, что такого было в этом платке. Боги, и это праведная девочка, дочка самого Отто Хайтауэра, который вечно кичится своей праведностью, осуждая Деймона за его порочность! Если десница узнает о том, что, очевидно, вышила его драгоценная дочурка — да его же удар хватит! От одной мысли об этом Деймон чувствует себя совсем хорошо. Так опозорить десницу, в идеале — на Совете, это стало бы мигом его личного ликования.       — Всё! Ты увидел! А теперь верни мне этот платок! — не отцепляется от него мелкая егоза, продолжая цепляться за его руки, в бесплотных попытках вырвать добычу из лап дракона.       — Ну что ты, как я могу! Теперь, когда я убедился в… уникальности и ценности этого платка, я, конечно же, теперь с ним никогда не расстанусь, — ехидно тянет Деймон, выпрямляясь и отцепляя от себя племянницу. Платок он при этом быстро и ловко сворачивает и прячет за воротом рубахи.       — Ну, дядя-а!.. — жалостно ноет девочка, перейдя от требований к нытью. Но он лишь улыбается, щипает племянницу за нос, вызывает удивлённое «ой». Он теперь ни за что не расстанется с этим компроматом на десницу, так что Рейнира может даже не пытаться.       — Всё-всё, иди отсюда, племянница, скажи своей подруге… что я очень оценил её мастерство и… фантазию, — ухмыляется, глядя на бледноватую, возмущённую принцессу. После чего легко подталкивает её в плечи, пока не выставляет за стенки шатра. Но уходить не торопится, лишь замирает, прислушиваясь — едва ли Хайтауэр была далеко, скорее всего, дожидалась Рейниру прямо у палатки. Так и оказывается.       — Алисент, — он слышит тихий, виноватый голос племянницы. По ту сторону устанавливается тишина, заставляя Деймона в непонимании поднять бровь. И всё?       — Беги, Рейнира, просто беги, — раздаётся после паузы очень спокойный голос фрейлины. Ещё через мгновенье слышится короткий визг Ниры, а следом — звук очень быстрого бега. Судя по всему, его племянница всё же вняла совету подруги и побежала.       Немного выждав, принц отодвигает ткань и выглядывает наружу, и видит, как стремительно бежит и петляет меж рыцарей и палаток его племянница, а следом за ней спокойно и размеренно, но быстрым шагом идёт Алисента, сложив руки за спиной. Несмотря на явное отставание в скорости от принцессы, Хайтауэр со следа не сбивается, продолжая уверенно преследовать Рейниру. Деймон снова смеётся над такой картиной, теперь хотя бы отчасти понимая, почему его племянница так вцепилась в эту девчонку. Видимо, хотя бы дочь оказалась веселее своего отца-пизды.       Быстро закончив переодеваться, Порочный Принц тщательнее прячет свою «добычу» и стремительно направляется туда, куда ушли две девчонки. Ему любопытно и он желает услышать окончание всей этой драмы. Ну, и проконтролировать на всякий случай, что его племянницу таки не утопят… в Смердючке. Название Черноводной, довольно меткое, стоит заметить, заставляет его весело фыркнуть под нос. Он это запомнит.       Находит он этих двоих, как и в прошлый раз, в богороще — это действительно «их» место, как и говорила Рейнира. Деймон аккуратно обходит сира Гаррольда, личного щита принцессы, чтобы тот его не заметил и подкрадывается к двум маленьким леди так, чтобы они его не видели и не слышали, зато он их — вполне.       Они сидят на корне дерева, Рейнира виновато смотрит вниз, нервно крутит кольца на пальцах, пока её подруга, сидящая ближе к стволу, облокотилась на него и смотрит вверх, на крону дуба с поджатыми губами, нервно заламывая пальцы.       — Да ладно тебе, Алис, дядя всё равно ничего не сделает… ну, посмеялся, и что? — уверенно говорит племянница, пихая подругу локтем в бок и слегка улыбаясь. Деймон чуть досадно морщится, ведь…       — Он сделает, Нира, — заканчивает его мысль дочь десницы. — Я знаю, что ты любишь своего дядю, я не сомневаюсь в том, что он так же любит тебя, но… но я для него — никто. Нет, даже хуже — я дочь ненавистного ему человека, которого он может очень сильно унизить, продемонстрировав моё «творчество». И да, это едва ли лишит его значка десницы, но это будет очень красивый и серьёзный плевок в лицо. Сказать, что это была не я — не выйдет, все видели, как ты достала этот платок и мою дальнейшую реакцию. Ну, если что, то я буду тебе писать! — преувеличенно-оптимистично заканчивает девица, практически полностью дублируя его собственные мысли. Это заставляет Деймона поджать губы — неужели он стал настолько предсказуемым, что какая-то мелкая пигалица, которая видела его трижды в жизни, так легко просчитывает его шаги.       — Дядя бы не стал портить твою жизнь, Алисента! Он не стал бы так просто уничтожать тебя и твою репутацию, только ради того, чтобы насолить твоему отцу. Ты моя подруга и я тебя люблю. Даже если дядя сам не испытывает к тебе приязни, что совершенно невозможно, потому что ты чудесная, он бы не стал так поступать со мной, — а вот от убеждённости Рейниры у него, кажется, заныли зубы. Потому что он… собирался. — Деймон прекрасно знает, что ты моя единственная и сама дорогая подруга, моя родственная душа! — она пылко хватает подругу за руку, уверенно смотрит на неё. — Дядя… дядя знает, как одинок этот двор и я ему говорила о том, что ты моя отрада здесь, в этой золотой клетке. Он меня любит и он бы не стал причинять мне такую боль.       Если бы у Порочного Принца была совесть, то в этот момент она бы его сожрала подобно тому, как Караксес жрёт неугодных ему. Вот прямо так, как он буквально несколько часов назад представлял смерть Отто Хайтауэра. Но совести у него уже давно нет, так что Деймон лишь стоит недовольный, чувствуя раздражение, поднимающееся в душе.       — О, но он и не желал бы тебе зла, Рейнира, — Хайтауэр накрывает руки принцессы своей свободной. — Принц Деймон скорее бы просто… совместил приятное с полезным. Он не просто плюнет в лицо Отто Хайтауэру, но и избавит тебя от хайтауэрской пиявки, — от сказанных с усмешкой слов у Деймона бегут мурашки. И если бы он верил в магию, то подумал бы, что она просто читает его мысли. Потому что это звучало один-в-один. А в свою предсказуемость он, всё же, не верит, чему племянница подтверждение. Впрочем, девчонку вполне мог натаскать отец, они с Отто давно знакомы и так же давно враждуют, а, значит, хорошо друг друга знают. — Пойми, то, что ты мне доверяешь, отнюдь не значит, что и все остальные должны. А у твоего дяди слишком давняя вражда с отцом из-за того, насколько они разные… и при этом похожие в своей вражде. Я знаю своего и он бы воспользовался этим. Так же, как это сделает и твой дядя, потому что я не просто «какая-то девица» с которой ты дружишь. Я дочь его врага. Мелкая пиздючка Хайтауэр.       Это, конечно, всё ещё звучало очень близко к его мыслям, практически дословно… но на какой-то момент сквернословие девочки выбивает его из колеи. Это настолько выбивается из образа благостной леди, дочери десницы, что ему это почти нравится. Впрочем, после платка, который он держит при себе, удивляться и вовсе не стоило.       — Он этого не сделает, — убеждённо мотает головой Рейнира, но он по голосу слышит, что у той глаза на мокром месте.       Деймон прикрывает глаза, облокачивается на стену, около которой стоял, выдыхает. Он не хотел быть похожим на блядского Отто. Он не хотел разочаровывать Рейниру, единственного члена его семьи, который всё ещё в него верит и пока не разочарован. Но Хайтауэр… одно это имя заставляет его вспыхивать от злости. Он ненавидит Отто и дочурка слишком уж на него похожа. Не безмозглая кукла, как подумал он сначала, нет, видимо девочка удалась целиком и полностью в своего папашу.       Постояв так пару минут, уже не прислушиваясь к разговорам племянницы и её фрейлины, а просто воспринимая их фоном, принц в итоге оттолкнулся рукой от стены, и уверенно пошел прочь.       Долгие размышления и обмусоливание — это не про него. Так что он, оглянувшись в последний раз на богрощу, принял решение и ушел так же тихо и незаметно, как и пришел.