Deals With Devils

Прошло семь минут с тех пор, как они оба произнесли хоть слово. Семь минут с тех пор, как Нил признался в самой большой в своей жизни ошибке. Он привык к тишине, к уединению, которое приходит с отсутствием посторонних голосов, но, сидя здесь, на земле, он думает, что наконец-то понимает, что имеют в виду люди, когда говорят о мертвой тишине. Ощущение, что настоящая опасность грозит тебе только тогда, когда в лесу внезапно становится тихо… С него хватит. — Ты собираешься что-нибудь сказать? — Нил, наконец, не выдержал и нарушил молчание. Эндрю сначала даже не подал виду, что услышал его. Но еще через пол минуты, глядя прямо перед собой, он спросил: — Кевин знал об этом? Нил был настолько застигнут врасплох, что поймал себя на странном чувстве защищенности, когда, не сдержав насмешки, спросил в ответ: — И это все, что ты вынес из всего сказанного? Причину озлобиться на Кевина Дэя? — …что еще я должен был вынести из этого? — Переспросил Эндрю, на его лице было слишком мало эмоций. Нил не знал, что на это ответить. Он также не был уверен, что вынес из этой истории. Он просто знает, что, если бы кто-то другой рассказал ему подобную историю, травма Кевина Дэя, полученная из-за случайного свидетельствования, и чувство вины выжившего, вероятно, были бы в самом низу списка приоритетов. — Я не знаю, — признался он со вздохом, откидываясь затылком на кирпичи. — Наверное, я просто ожидал, что ты… разозлишься или что-то в этом роде? Будешь разочарован? — Тобой? — Спросил Эндрю. Когда Нил кивнул в знак подтверждения и стыда, Эндрю замолчал, а затем усмехнулся, прежде чем сказать: — С чего бы мне разочаровываться? Все, что ты сделал, это подтвердил, что ты именно тот, за кого я тебя принимал. Нил дважды моргнул в замешательстве, прежде чем догадаться: — Кем? «Мучеником-идиотом»? — Еще хуже. — Эндрю сказал с легким раздражением: — Ты парень, который не скажет «нет», когда тебе будет нужно. Это была такая оплеуха, что он ошеломленно замолчал на мгновение до того как его охватил гнев. — Что? — Ты сказал «да», хотя не хотел этого, что помешает тебе сделать это со мной? — Год назад я совершил ошибку с другим парнем, и теперь ты используешь это против меня? — Спросил Нил, чувствуя, как нарастает возмущение. — У тебя есть веская причина, почему я не должен этого делать? — Потому что я уже сказал тебе, что это была гребаная ошибка! — вскипел Нил. — Потому что это то, о чем я сожалею больше всего на всем ебанном свете… и, поверь, мне есть на выбор о чем пожалеть! Потому что это дерьмо чуть не сломило меня, чуть не сломило нас обоих, и я никогда больше не сделаю ничего подобного! Ни за что на свете! Эндрю, казалось, на мгновение задумался над этими причинами, прежде чем решил, что их недостаточно. — И я просто должен в это поверить? По твоему собственному признанию, ты здесь мученик-идиот… И теперь у твоего нового босса больше стимулов, чем когда-либо, пытаться объединить вас двоих, чтобы развлекать массы. Он скажет тебе сделать это снова, иначе твою драгоценную французскую птичку подстрелят, сможешь ли ты посмотреть мне в глаза и честно сказать, что позволишь ему умереть? — Я бы сам нажал на курок, прежде чем снова подвергнуть кого-либо из нас такому испытанию, — сказал Нил, не колеблясь ни секунды. — Я думал, что ты, как никто другой, уже знаешь это обо мне. Я думал, что после всего, через что мы прошли, всего, что я показал тебе, всего, что я… Нил замолчал, раздраженно фыркнув; а затем, поскольку теперь он был немного зол, он поднялся с земли и начал расхаживать взад-вперед, продолжая разглагольствовать. — В чем, блять, твоя проблема, Эндрю? Почему ты настаиваешь на том, чтобы относиться ко мне как к человеку-йо-йо или еще к какому-то дерьму? Сначала ты говоришь «да или нет», потому что считаешь, что мое мнение имеет значение, но потом решаешь, что все равно откажешь мне? Какой смысл вообще спрашивать, если ты не веришь в мой ответ? — Какое это имеет отношение к… — Ты приглашаешь меня к себе в комнату, ведешь себя так мило, а потом тебе снится один маленький кошмар, и ты начинаешь уебывать от меня. Если бы ты просто поговорил со мной, как я просил, то я бы сказал, что для меня это не имеет большого значения, потому что подобные кошмары просто случаются, и я тоже могу случайно оставлять синяки на других людях. Я бы сказал тебе, что мы можем многое сделать, чтобы свести к минимуму эти риски, если ты когда-нибудь захочешь попробовать еще раз. Но нет, вместо этого ты разворачиваешься на 180 градусов от меня той ночью и пытаешься поменяться комнатами с Кевом, даже не предупредив меня. Ты даже не собирался отдавать мне должное, сказав, что между нами все кончено, если я не буду с тобой спорить по этому поводу. Потом ты игнорировал меня неделю, прежде чем сказал, что хочешь «разделить опеку» над машиной? Как будто это ебанный развод или что-то в этом духе. Но, как будто этого было недостаточно для тебя, ты буквально час назад с нихуя обнял меня на диване. Я имею в виду, я не жаловался или что-то в этом роде, но ты подаешь мне противоречивые сигналы, тебе не кажется? А теперь… теперь ты снова говоришь, что я «не умею говорить «нет»»? Какого хрена, Эндрю? — Это тому доказательство, не так ли? Если все это так сильно тебя беспокоило, почему ты позволил мне выйти сухим из воды? — Потому что меня это не беспокоило, когда я думал, что ты учишься и пытаешься загладить свою вину передо мной. Я думал, ты пытаешься вернуться к нормальной жизни или, может быть, даже попросить прощения за то, что был таким придурком. Теперь я знаю, что это было просто частью твоей придурковатости. — За что, черт тебя дери, я должен просить прощения? Это ты перешел черту. Нил невесело усмехнулся, прежде чем отметить: — Знаешь, я уже не так уверен, как раньше. Тогда я часто винил себя, но чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что на самом деле это была не моя вина. Во всяком случае, не только. Ты был тем, кто пригласил меня в свою комнату после полуночи, велел мне лечь с тобой в постель, а потом так и не отправил меня в другое место. Да, у тебя было правило, запрещающее это, но именно ты решил нарушить его со мной. Мы оба решили заснуть там, так почему же я единственный, кого наказывают за выбор, который мы сделали оба? — Ты так это воспринимаешь? Наказанием? Ты думаешь, я ударил тебя, чтобы «наказать» за то, что ты заснул? — Нет, я думаю, тебе приснился кошмар, и я был слишком близко. Всякое случается, Эндрю, это еще одна из тех вещей, в которых одновременно на нас обоих лежит и не лежит вина. Нам обоим раньше причиняли боль, у нас обоих были травмы. Но я был готов обсудить это и найти тандем, который устроит нас обоих, чтобы подобное дерьмо больше не повторилось. Ты тот, кто сразу же полностью отрекся от меня. — Ты не хотел «говорить об этом». Ты хотел притвориться, что этого никогда не было. Есть разница. Ты думаешь, что хочешь «найти тандем», но на самом деле ты хочешь просто продолжать позволять этому происходить снова и снова, потому что «дерьмо случается». — Не указывай мне, чего я хочу. — Возразил Нил. — Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты действительно знал, чего хочешь, а не просто шел на поводу у того, кто в данный момент держит тебя за поводок. — Прошу прощения? — Ты слышал меня. Ты позволил Рико управлять своей жизнью, ты позволил Жану и Кевину управлять своей жизнью, ты позволил главной ветви и блядским фанатам экси управлять своей жизнью, а теперь хочешь, чтобы я делал это за тебя. Мне все сходит с рук, потому что ты не хочешь рисковать и расстраивать меня, точно так же, как и всех остальных. — О чем ты, блять, вообще говоришь?! — И знаешь, что еще? — Эндрю проигнорировал его вопрос, решив продолжить. — Я думаю, что какой-то части тебя это нравится, потому что когда тебе говорят, чего ты хочешь, это значит, что тебе не нужно решать это самому. — Хах. Ты думаешь, мне это нравится? — Нил усмехнулся. — Ну и что, черт возьми, говорит о тебе то, что тебе явно нравится отдавать приказы? А? Ты хочешь подвергнуть меня психоанализу из-за того, что я не в силах контролировать, давай разберемся со всем твоим дерьмом за полсекунды и посмотрим, намного ли у тебя лучше получается. С твоими «горячо-холодно», «да-нет» и иллюзией контроля. Ты не можешь говорить мне, что я чувствую. Ты не можешь говорить мне, чего я хочу. И ты не можешь спрашивать меня «да» или «нет», как будто это что-то значит, если ты не доверяешь моему ответу. Ты думаешь, я ебучий скромник или что-то в этом роде, чтобы сказать тебе «нет»? Ты думаешь, я какой-то трус, угождающий людям? Ты, блять, серьезно сейчас? Я не знаю, чего я хочу? Я? Ну и какого хуя тебе надо, Эндрю? Потому что меня уже тошнит от того, что ты постоянно заставляешь меня гадать, как будто… — Ничего. — Эндрю бросил на него сердитый взгляд и пожал плечами. — Я ничего не хочу. Я говорил тебе это с самого первого дня. — Что, и я для тебя ничто? — снова предположил Нил с явным раздражением. — И это все? Это что, очередная гребаная загадка, которую ты хотел, чтобы я разгадал? Ты «хочешь» меня, но «ненавидишь», так что я — ничто. И ты можешь просто притянуть меня к себе или оттолкнуть в сторону, когда захочешь? Потому что для тебя это не имеет значения, я «ничто», так что к черту все, что я могу сказать по этому поводу? Как, блять, это справедливо? А? Что это нахуй такое? Что случилось с «больше никаких игр», Эндрю? Потому что сейчас я чувствую себя охуенно разыгранным. — Я с самого начала говорил тебе, что это такое. — Эндрю защищался, нахмурив лоб, который передавал полную неуверенность и тревогу. — Не строй из себя праведника. — Ладно… Хорошо… Я думаю, ты меня предупреждал… Как и Ебанный Кевин Дэй. И, может быть, мне следовало прислушаться к тебе… Может быть, я не хотел, потому что мне все равно очень хотелось сказать тебе «да». Потому что я хотел верить, что твои действия значат больше, чем твои слова. Так что это мой проеб, верно? Ты думаешь, я придумал для тебя слишком много оправданий и позволил желанному встать на пути реальности? Что ж, возможно, ты прав. Но знаешь что? Нил сделал необузданный жест руками, а затем с громким хлопком опустил их по бокам. Он почувствовал, как на его лице расплылась улыбка отца, но не позаботился о том, чтобы стереть ее, и вложил в свой голос столько злобы, на сколько был способен. — Я говорю «нет»… Я говорю «нет» прямо сейчас… Нет этому сраному дерьму, в которое ты меня втягиваешь! — Ты уверен в этом? — Да. Уверен. Я больше не позволю тебе водить меня за нос. Ты хочешь, чтобы я просто скакал рядом с тобой, когда бы ты меня ни позвал, как собачка? Сначала докажи, что ты реально хочешь, чтобы я был рядом… Ты хочешь лишить меня своего внимания, чтобы я отчаянно нуждался в объедках?.. Ну и в пизду все это! Мне не нужно от тебя этого дерьмо! На самом деле, ты мне вообще не нужен! Его лицо пылало, а руки тряслись, но Нилу все же удалось выплеснуть остатки своего яда, когда он выплевывал новые оскорбления и осуждения. — Вся твоя маленькая теория о том, что я «не могу сказать тебе «нет»», основана на двух, блять, серьезных заблуждениях, Эндрю; так как насчет того, чтобы я прояснил их для тебя? Ты не такой уж, блять, особенный и не такой уж охуительно страшный. Если бы я хотел, чтобы ты прекратил, я бы, черт возьми, мог тебя заставить. И если бы я не хотел, чтобы ты начинал, я бы не сказал «да» в угоду твоим прихотям. Не похоже, что я нужен тебе даже для того, чтобы снять напряжение, верно? У тебя есть другие варианты. У тебя есть гребаная «фея изнасилований на свидании» в Сумерках на быстром наборе и новая блестящая Мазерати, на которой ты можешь умчаться туда, когда захочешь. Без него тебе не грозит опасность. — И ты думаешь, что у тебя нет выбора в этом плане? — На самом деле, да. Потому что у меня нет других вариантов, Эндрю. Я не хочу никого другого. И никогда не хотел. И, кстати, спасибо тебе за это. Спасибо, что, блять, разбудил во мне что-то, о существовании чего я и не подозревал, только для того, чтобы захлопнуть гребаную дверь у меня перед носом, даже не дав мне возможности сначала решить, что с этим делать. — Это не моя проблема, Джостен. — Эндрю презрительно усмехнулся: — Я ничего тебе не должен только потому, что ты на меня запал. — Я никогда не говорил, что ты должен! Я никогда ни о чем тебя не просил! Я позволял тебе решать, когда мы будем что-то делать, а когда нет, и ты почему-то все равно винил меня в том, что все происходит так быстро. Я позволяю тебе устанавливать и нарушать правила по своему усмотрению, и все же почему-то я тот, кто «не знает, чего хочет»? — Нил осознал кое-что новое и развернулся на пятках, чтобы продолжить разглагольствовать: — И раз уж мы об этом заговорили, я мог бы спросить, какого хера это вообще имеет значение? Не похоже, что мы когда-нибудь окажемся в положении, когда мне снова придется говорить тебе «нет», верно? Так о чем мы вообще спорим? Ты уже порвал со мной, помнишь? Это не твоя проблема, чтобы с ней разбираться, даже если бы она и была. И я еще раз повторю, что это не так, потому что я знаю, что лучше не повторять одну и ту же ошибку дважды. В очередной раз Эндрю продемонстрировал свою способность игнорировать 99% того, что было сказано, и находить 1% из менее важной информации. Он на мгновение замолчал, прежде чем, наконец, сказать: — Я не порвал с тобой, Джостен… Мы никогда не были вместе. — О. Боже. Нил собирался либо закричать, либо ударить по чему-нибудь в ближайшее время, но пока ему удалось воздержаться и просто стряхнуть с рук избыток энергии и двигаться немного медленнее. — Я знаю, — объяснил Нил сквозь стиснутые зубы. — Я знаю, что мы никогда не «встречались» или что-то в этом роде. Я знаю, что между нами «ничего» не было. Но, похоже, ты не понимаешь, что мы все еще были «ничем» вместе. — И что за хуйню это должно означать? — Мы целовались. Ты прижал мои ладони к крыше, пока твой язык был у меня во рту. Ты позволил мне коснуться своих волос, когда прижал меня к шкафчикам. Мы спали в одной постели, и это был лучший сон, который у меня был с тех пор, как… Мы были вместе, Эндрю. Были. Ты не можешь с кем-то спать, если кто-то помимо тебя есть еще в комнате. Мы делали это вместе… А теперь мы больше не вместе, потому что ты так сказал, но, похоже, ты все еще думаешь, что можешь просто… — Что «просто»? — Просто заставь меня захотеть чего-нибудь! Чего я не могу получить ни от кого другого! Ты позволяешь мне попробовать это на вкус совсем капельку, позволяешь мне почувствовать тебя, а потом просто сливаешься! Снова и снова, пока у меня, черт возьми, не закружится голова от всего! И мне не позволено приходить к тебе, когда мне одиноко или когда я скучаю по тебе, но тебе позволено просто спонтанно менять правила в отношении меня, когда тебе захочется, и обвинять меня, когда что-то пойдет не так?!.. Ты говоришь, что между нами «все кончено», но потом приходишь на вечер кино и… и… И что, блять, мне теперь делать с этим, Эндрю? А? Что? Скажи мне, потому что ты все равно не будешь уважать то заключение, к которому я приду сам. По твоим словам, мне нравится, когда ты мной командуешь. Так скажи мне, чего я хочу, раз уж ты теперь такой сраный эксперт. — …ты скучал по мне? — Спросил Эндрю. — Я нахуй убью тебя, — наполовину пригрозил, наполовину рассмеялся Нил без всякого юмора. — Считай, твои блядские дни сочтены, Миньярд! — И что я такого сделал, чтобы заслужить угрозы расправой на этот раз? — Ты точно знаешь! Уклонись от ответа вот так еще раз, и я посмотрю, насколько хорошо ты будешь уклоняться от пуль в следующий. На лице Эндрю появилось подобие улыбки, когда он ответил: — Кролик собирается пострелять. Пришло время тебе достойно сразиться со мной. Давай посмотрим, на что ты еще способен. — …серьезно? — Нил возмутился: — Ты… ты рад, что я кричу на тебя сейчас? — Ты что, кричишь? — Спросил Эндрю, тоже повышая тон. — Можно подумать, что человек с легкими бегунка мог бы говорить чуть громче. — А теперь ты критикуешь то, как я кричу?! — Нил разозлился: — Ты как будто пытаешься вывести меня из себя! — Может, так оно и есть. Может, тебе нужно разозлиться, чтобы сказать мне, что ты на самом деле чувствуешь. Нил замер на долю секунды, прежде чем прокрутить все это в своей голове. — Подожди… Ты сделал это нарочно? — Он понял это, озадаченно и смущенно наклонив голову. — Ты… Ты нарочно наговорил все это дерьмо, чтобы разозлить меня? Зачем?.. Чтобы я бы защищался и бросил тебе вызов, вместо того чтобы продолжать корить себя за то, что произошло с…? Эндрю удивленно приподнял бровь, прежде чем спросить: — Это то, что я делаю? Или я просто «намеренно толкаю и притягиваю тебя», как йо-йо? — Спросил он, лениво расставив руки в стороны. — Заткнись. — защищался Нил, закатив глаза. — Я не был неправ. — Может, и нет. — Сказал Эндрю, как будто это было самое близкое к признанию вины, что он мог сделать, прежде чем слегка пожать плечами и сказать. — Но ты просто собирался и дальше позволять мне выходить сухим из воды, так что… я тоже не был неправ. Нил на секунду задумался об этом и возненавидел тот факт, что, возможно, они оба были правы. Он не был уверен, к чему это привело. Он ненавидел эту неопределенность еще больше. Все еще чувствуя себя разозленным и сбитым с толку всем этим, Нил просто слегка покачал головой и выдавил смешок, прежде чем сказать: — Знаешь, иногда я тебя чертовски ненавижу. — Я знаю, — отбил Эндрю, снова пожав плечами. — …уверен, мне не нужно говорить тебе, что это чувство взаимно, кролик. Нил моргнул, услышав это. Использование «кролика» придало этому заявлению другой смысл, но он не знал, какой. Какая-то глупая, полная надежды часть его мозга, которая так и не научилась этому, почти задавалась вопросом, было ли это чем-то схоже на их с Жаном «хорошо». Но даже если он сказал все это, чтобы позлить его, Эндрю также утверждал, что не был неправ ни в чем из того, что сказал, и ни один из этих разговоров не был сентиментальным высказыванием человека, который имел в виду что-то иное, кроме ненависти. Он сказал, что Нил все еще никто, что они все еще были ничем, так что у этой фразы не могло быть иного смысла. Он рассмеялся с еще большей злобой в голосе над дальнейшими головоломками и интеллектуальными играми. — Полагаю, все это «больше никаких игр» было для тебя просто забавной шуткой, да? — Нет, — защищался Эндрю. — Я не шутил… Знаешь, что бы я тебе сказал, если бы не это? Нил ущипнул себя за переносицу, а затем потер виски указательными пальцами, пытаясь прогнать головную боль. Эндрю все это время говорил именно то, что имел в виду, и Нил по-прежнему понятия не имел, что все это значит. — Не мучай себя чрезмерными размышлениями. — Эндрю поддразнил его. — Да заткнись ты, Миньярд! — Нил огрызнулся в ответ. — Ненавижу твою тупую силу воли. — Теперь понял? — Да. И я ненавижу твое лицо. И я ненавижу твою способность дать мне честный ответ, который лишь порождает у меня новые вопросы. И я ненавижу тот факт, что на самом деле я вовсе не испытываю к тебе ненависти. Я ненавижу то, какой ты красивый, и то, как сильно я скучаю по разговорам с тобой каждый раз, когда ты решаешь снова притворяться, что меня не существует. — …это труднее, чем ты думаешь… Тебя нелегко игнорировать… или забыть о твоем существовании. — Поговори мне тут, — посочувствовал Нил. — Ты один из моих лучших друзей, Эндрю. Ты связан со многими другими важными для меня людьми. Ты мой вратарь, моя «подружка» и единственный человек, которого я когда-либо хотел поцеловать. С тобой я чувствую себя в безопасности и в то же время шатко. Из-за тебя мне хочется убежать, и из-за тебя мне хочется остаться, и… — Да? — спросил Эндрю, подходя ближе. — Что еще? — Ты вызываешь у меня желание поцеловать тебя снова, — признался Нил, бросив мимолетный взгляд на губы, вкус и текстуру которых он все еще слишком хорошо помнил. — …но потом ты говоришь и делаешь такое дерьмо, что мне также хочется дать тебе в морду… Только я этого не сделаю, потому что тогда мне пришлось бы ударить и себя; Потому что любой, кто причинит тебе вред, ответит передо мной… Ты заставляешь меня хотеть защитить тебя, потому что ты всегда так занят, защищая всех остальных… Ты заставляешь меня хотеть сказать «нет»… И «да»… И каждый ответ между ними… Ты заставляешь меня хотеть… И как я могу просто забыть все это? Нил судорожно вдохнул и выдохнул. Смесь остаточного гнева, обиды и беспокойства смешалась с тем новым набором эмоций, которые он все еще пытался полностью расшифровать, и которые мог вызвать только Эндрю. — Итак, что я слышу, — заключил Эндрю со слегка самодовольной и дразнящей ухмылкой в уголках его губ. — Ты ненавидишь меня, мое лицо и все, за что я борюсь. И ты все равно хочешь меня поцеловать? Услышав эхо слов, которые Нил однажды сказал ему… он понял, что единственным правильным ответом было то же самое, что и в тех словах Эндрю. — Каждый сантиметр твоего тела. Эндрю ухмыльнулся на это еще больше, придвинулся еще ближе и даже начал наклоняться, прежде чем Нил воспользовался еще одним приемом из своего репертуара и оттолкнул Миньярда одним пальцем в центр лба; Нил последовал за ним, наклонился, чтобы прошептать: — Жаль, что «все кончено», да? И на этих словах Нил откинулся назад и развернулся на пятках, наслаждаясь выражением легкого шока и сожаления на лице Эндрю, словно тот действительно отказывал ему. Нил шел так беспечно, как только мог, пока не завернул за угол и не скрылся из виду, а затем перешел на бег. Ему все еще нужно было о многом подумать, многое нужно было обогнать, и у него было много накопившейся энергии, которой не было реального выхода, поэтому он позволил повторяющимся движениям ног (одна за другой) и ветру в волосах успокоить его, пока он больше не смог бежать. Было уже далеко за полночь, когда Нил забрался на свою койку и укрылся одеялом, на телефоне его ждало одно ожидаемое текстовое сообщение, а другое — нет. Он ответил Жану «хорошо» своим способом — на этот раз к нему был прикреплен смайлик в виде сердечка, хотя бы потому, что этот день напомнил ему, что его (сравнительно) гораздо менее замысловатый лучший друг заслуживает напоминания обо всем, что эта фраза на самом деле значит для них. А потом он уставился на сообщение от Эндрю, чувствуя себя еще более растерянным, не зная, что на это ответить. Что, если я больше не хочу, чтобы это заканчивалось? — Гласило оно. После долгого созерцания Нил напечатал единственное, что смог придумать в ответ.

Что, если

***

Кевин наблюдали со стороны, и в этот момент у них возникло знакомое чувство, как Нил и Жан провозились с первой половиной своей фотосессии. Возможно, это была резкая критика, но у Жана все получалось просто отлично, и по сравнению с некоторыми действительно убийственно неуклюжими селфи, которые обычно делал Нил, у него тоже все получалось, но все фотографии выглядели неестественно. Директор все пытался заставить его улыбаться чаще или реже, или смотреть в ту или иную сторону, расслабить или согнуть руки, но на экране все это выглядело шаблонно. — Ну же, — почти умолял директор, — где же та взаимная симпатия, которую мы видели на шоу у Кэти? — Если позволите, — спросил Жан со всей натренированной вежливостью и обаянием, на которые он был способен, — может быть, мы сделаем небольшой перерыв? Стакан воды и ободряющая речь должны помочь моему бывшему партнеру, и вы удивитесь. Директор вздохнул и, указав на фотографа и съемочную группу, сказал: — Хорошо, мы перекинем фотографии Рико, пока вы будете приводить себя в порядок, а затем закончим с этим. Рико самодовольно помахал всем присутствующим и проследовал за ними через студию к другому фону для фотографии обложки. А Кевин тем временем остались на том же месте, где они были, и наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. Нил с отсутствующим и слегка раздраженным видом сорвал несколько виноградин со стола с закусками, и тут Жан подошел к нему сзади, перегнулся через плечо и взял виноградину прямо из пальцев Нила, прежде чем отправить ее себе в рот. — Грубо. — Нил без особого энтузиазма выругался, прежде чем взять со стола другую виноградину для себя. — Ты нервно выглядишь. — Жан продолжал настаивать на очевидном: — Тебе нужно успокоиться. — Боже, спасибо. Ведь то, что ты на это указываешь, действительно помогает. — Съязвил Нил, прежде чем отправить в рот еще одну виноградину. Жан слегка ухмыльнулся, прежде чем сменить тактику. — В чем дело, Mon Petit Renard? Что тебя так напрягло? — Ты имеешь в виду «помимо всего»? — Естественно. Нил вздохнул, сменив напускное нахальство на серьезность, как они и предполагали. — Я не знаю, как это делается… — Я думал, Кевин учил тебя делать приличные фотографии? — Ну, да, но не… Он научил меня делать селфи, рассказал о всех ракурсах, о том, как «найти свой свет» и все такое. Но он не показал мне, как вести себя так, как они от меня хотят; я не знаю, как рассказать им историю, которую они хотят услышать. — Какую историю? — Спросил Жан. — Ты знаешь какую, — ответил Нил, пристально глядя в глаза и приподнимая бровь. — Мы должны убеждать людей, что мы… как единое целое, но в то же время и нет. Это все из-за их «о-о-о, они что, соперники? Любовники? Кто знает?»… Я не знаю, каково это — притворяться, что мы, якобы, тайно встречаемся или что-то в этом роде… И пытаться выяснить это — значит только ставить все в неловкое положение. — О. — Жан понимающе кивнул. — Понятно… — Да… — Согласился Нил. — Как ты это делаешь? Почему у тебя так хорошо получается? — Хочешь мой совет? — Жан попросил разъяснений. Нил довольно выразительно кивнул, нервно отправляя в рот еще один фрукт, и немного апельсинового сока потекло по подбородку, когда он откусил слишком неосторожный кусочек. Жан протянул руку, чтобы вытереть сок подушечкой большого пальца, отвечая на вопрос. — Перестань притворяться. Нил еще больше нахмурился, когда спросил: — О чем ты? — О том, что все это началось потому, что мы просто были самими собой, верно? Мы убедили людей, потому что не пытались никого ни в чем убедить. Мы были просто собой… Жан посмотрел на липкое пятно от сока на своем большом пальце и легко облизнул его, прежде чем закончить свою мысль. — Перестань актерствовать, Нил. Просто люби меня так, как ты меня любишь, и пусть камера сама найдет фокус. Глаза Нила на мгновение чуть расширились, рот открылся, чтобы сказать что-то, но в следующую секунду он снова захлопнулся, так как передумал. Но после некоторого колебания он согласно кивнул, отвечая на это одним «хорошо». Как раз в тот момент, когда двери снова открылись и Рико с фотографами вернулись. Нил и Жан снова устроились на съемочной площадке и приступили к съемкам с гораздо большей легкостью. Режиссер с каждым удачным кадром все больше улыбался про себя, явно довольный, что «перерыв» сотворил чудеса, как и обещал Жан. А Кевин просто стояли и наблюдали… — Должно быть, тебе тяжело, — прошептал Рико, подкрадываясь к ним сзади, — снова видеть их вместе в таком виде. Я помню, ты был так расстроен в первый раз. Кевин позволили их взгляду скользнуть в сторону, чтобы заметить чрезмерно самодовольное и совсем не обеспокоенное выражение на лице своего бывшего сводного брата. — С чего бы мне расстраиваться? — Кевин ответили вопросом на вопрос. — Там не происходит ничего такого, из-за чего стоило бы расстраиваться. — О, но ведь там происходит, не так ли? — С мстительной уверенностью сказал Рико. — По крайней мере, большее, чем когда-либо было у тебя. Кевин не ответили на это, просто снова уставились прямо перед собой, погружаясь в воспоминания о том, что произошло три месяца спустя — об утре перед его буллитным матчем с Рико… об утре перед тем, как он сломал им руку. То утро, когда все снова изменилось…

***

Кевин посмотрели на свой телефон и вздохнули. — Что не так? — Спросил Нил, и его любопытный взгляд не оставлял места для того, чтобы не ответить ему, пока они раскладывали по тарелкам кусочки риса и курицы не по расписанию. — Ничего. — Кевин отвернулись, когда сунули свой телефон в карман. — Ты же не нервничаешь из-за завтрашнего выступления для КРЭ? — Спросил Жан. — Это не будет проблемой. Рико победит, и все вернется на круги своя. Кевин подавили желание испустить еще один вздох. Если говорить на чистоту, то они не были так уверены, что так оно и будет. Особенно после всего, что произошло несколько месяцев назад. Кевин крупно облажались, они позволили себя поймать, и тогда Жану и Нилу пришлось расплачиваться за это… В конце концов, у них все сложилось хорошо, Нил поначалу немного напугал их, но с тех пор, как он очнулся, все пошло на лад. Жан был влюблен в Нила так долго, и Кевин просто хотели, чтобы они оба были счастливы. Он уверен, что никому из них не понравилось, как они в конце концов сошлись, но теперь, когда партнеры стали «партнерами» в более глубоком смысле этого слова, Жан казался счастливее и более спокойным, чем когда-либо прежде… Они хотели порадоваться за них. Они были счастливы за них. Но в сложившихся обстоятельствах было трудно не испытывать горечи и зависти по этому поводу. Они знают, что ни один, ни второй не был виноват, знают, что ни у кого из них на самом деле не было особого выбора, в конце концов, они даже знают на каком-то уровне, что они ужасные люди, раз вообще о таком думают; но им было трудно не стоять там и не слушать признаний в любви, а потом видеть это собственными глазами и не чувствовать себя немного обманутыми. Даже если Жан с самого начала никогда по-настоящему не принадлежал им, было трудно наблюдать, как любовь всей их жизни влюбляется в кого-то другого, и не чувствовать себя так, словно им залепили пощечину. И да, возможно, они восприняли это не очень хорошо. Возможно, они пытались отвлечься от неприятной реальности, впахивая в два раза усерднее на корте. Возможно, они позволили своему гневу на Рико (и горечи по поводу Жана и Нила) подпитывать их атаки и вдохновлять на тренировки. Может быть, они позволили этому давить на них слишком сильно. Может быть, они забыли, что нужно сдерживаться и оберегать хрупкое самолюбие, с которым им никогда не было трудно нянчиться в прошлом. И, возможно, только возможно, теперь им нужно было «доказать» КРЭ, что они вовсе не сдерживались (хотя так оно и было), чтобы не дать Рико сорваться на людях, которые им небезразличны… снова. — Нет, — с некоторым раздражением поправили они. — Дело не в этом… Или, по крайней мере, я так думаю. Но это скорее о… — …о чем? — Жан и Нил спросили одновременно… Всегда так синхронно… Такими, какими они и должны быть. — Тея… — признался Кевин. — Я думаю, она расстроена из-за того, что я не писал ей с тех пор, как она закончила университет… Очевидно, то, что она не пришла на вечер выпускников, было своего рода пассивно-агрессивным жестом, и она недовольна тем, что я также не расстроился из-за этого. Потом, я думаю, кто-то рассказал ей о завтрашнем мероприятии, и она решила проявить «холодный прием», чтобы дать мне понять, что я был дерьмовым парнем, потому что также не рассказал ей об этом. Жан и Нил оба выглядели немного озадаченными этим, Жан больше, чем Нил, когда он прочистил горло и сказал: — Я не знал, что вы с Теей все еще вместе. Кевин услышали слова, что остались невысказанными, чувство вины и паники из-за того, что они были «вместе», в то время как у Кевина, по-видимому, все еще были отношения с кем-то другим… Но Кевин были в таком же противоречии и растерянности из-за всего этого, как и Жан. Тея тоже не писала им с тех пор, как окончила университет, и ее последними словами были: «увидимся, было здорово». Так что они думали, что между ними все закончилось больше года назад. — Я тоже, — с тяжелым вздохом признались Кевин, когда достали из кармана телефон, чтобы показать Жану и Нилу текстовое сообщение, полное оскорблений и матерных слов. — Хотя бы сейчас мы уверены, что все в порядке. Она назвала меня «жалким подобием мужчины», так что… Кевин замолчали, еще раз вздохнув, пока их друзья читали сообщения с широко раскрытыми глазами. Они хотели расстроиться из-за всего, что наговорила Тея, и из-за того, что это изменило их отношение к прошедшим полутора годам, но ничего из того, что она сказала, на самом деле не было неправильным. Они были дерьмовым парнем. И они, без сомнения, были самым жалким подобием мужчины… — Она ведет себя нелепо. — Жан защищал, возмущенно шмыгая носом. — Отношения требуют общения. Если бы ее не устраивало, что ты не общался с ней последние 14 месяцев, она могла бы сама обратиться к тебе, вместо того чтобы взваливать все на тебя. Откуда тебе было знать, что вы все еще встречаетесь, если она и после окончания универа не проявляла к тебе никакого интереса? — Наверное, — Кевин сокрушенно пожали плечами. — все еще чувствует себя неважно. Я думал, мы расстались на дружеской ноте, а теперь… Она была мне хорошим другом, я должен был хотя бы поговорить с ней на этом уровне с тех пор, как она ушла, я просто… отвлекся. — Нет. Точно нет. Здесь ты ни при чем. Это она виновата в том, что так мелочна во всем этом, — настаивал Жан, прежде чем слегка толкнуть Нила локтем и спросить: — Верно? Брови Нила поднялись чуть выше линии роста волос, он чуть не подавился рисом, что жевал, прежде чем откашляться и спросить сквозь кашель: — Почему ты спрашиваешь меня? Я не знаю самого главного о здоровых отношениях. — Ну, кое-что ты знаешь. — В ответ Жан закатил глаза и покачал головой. — Неправда, не знаю. — Нил защищался, когда они слегка подняли руки в знак капитуляции: — Мои родители, вероятно, были самыми далекими от настоящего примера привязанности, и не похоже, что у меня есть какой-то личный опыт, на который я мог бы опереться. На лицах Кевина и Жана отразилось замешательство, они переглянулись, прежде чем снова повернуться к Нилу, а Кевин взял на себя роль главного следователя. — Я имею в виду, что у тебя… у тебя есть некоторый опыт. — Кевин указали на это. Нил выглядел таким же растерянным, как и они, когда спросил в ответ: — Нет, я… Я никогда ни с кем не встречался… Вы, ребята, знаете, что я ни с кем не встречался. О чем вы говорите? Нил говорил с такой убежденностью, что на полсекунды Кевин подумали, что, возможно, это они были неправы; что Жан и Нил никогда не были вместе, и все это было всего лишь плодом их собственного ревнивого воображения; но затем они посмотрели на Жана, который казался таким же потерянным и Кевину стало вдвойне обиднее от этой мысли. Если это было плодом их воображения, то это также был плод воображения и Жана. И, учитывая, что все они были свидетелями того, как Нил впервые признался Жану в любви, они были вполне уверены, что сейчас они не те, кто что-либо отрицает. Чувствуя себя немного оскорбленными за Жана, из-за того, что его партнер просто отрицал и не обращал внимания на последние три месяца, Кевин заговорили снова, с чуть большим раздражением и настойчивостью в тоне. — Нил, ты… ты находишься в отношениях прямо сейчас. Брови Нила поднялись еще выше, и он выглядел почти оскорбленным этим предположением, поэтому он возмущенно фыркнул и спросил: — Вы говорите об Ичиро? Потому что я продолжаю вам твердить, что вы, парни, можете подумать, что я ему интересен, но я правда так не считаю. И даже если бы это была правда, это все равно ничего бы не значило. Мне он определенно не нравится в ответ. Мне никогда и никто не нравился в этом плане, я не думаю, что способен такое чувствовать. Нил отправил в рот еще немного курицы с рисом, выглядя нервным и взволнованным, пока они с легким румянцем на щеках бормотали последние логические выкладки. — Я имею в виду, если бы я был на это способен, я бы, наверное, уже почувствовал что-то к кому-то, верно? Кевин не могли в это поверить. Либо Нил стыдился Жана, и поэтому притворялся, что между ними ничего нет. Либо Нил на самом деле был настолько безразличным, что даже не осознавал, что они с Жаном встречаются. В любом случае, он только что признался, что на самом деле не испытывает к нему «чувств», и это было просто… Кевин перевели взгляд на Жана и почти услышали, как его сердце разбилось на миллион крошечных кусочков от осознания того, что последние три месяца значили совсем не то, что он думал. Что Нил на самом деле не любил его так, как говорил, или, по крайней мере, не так, как, по мнению Жана и Кевина, он это имел в виду. Внезапно все это чувство «мы рады, что ты счастлив», за которое они пытались ухватиться (и горечь от того, что они не чувствовали этого в той мере, как, по их мнению, должны были) растворились в новом чувстве вторичного гнева и неловкости из-за Жана. В этих словах было немного больше сарказма, чем он того заслуживал, и Кевин снова заговорили. — Нил, ты… — Ты абсолютно прав. — Жан прервал его спрятанным взглядом и фальшивой улыбкой ради Нила, отмахнувшись от всего этого шуткой, когда он изобразил, что перекидывает волосы через плечо, как бы говоря это. — Я имею в виду, что если ты невосприимчив даже к моим чарам, то у тебя просто нет надежды. Тебе суждено завести тридцать кошек и прожить жизнь старой девы… Но, по крайней мере, тебе не придется иметь дело с драмой такой стервозной бывшей, как бедняге Кеву. Верно? — Жан. — Кевин попытались возразить, дать понять взглядом, что они не могут просто так это оставить, что им нужно было что-то сказать, чтобы Нил понял, насколько сильно он разбил сердце Жану. Но Жан просто отрицательно покачал головой, когда Нил больше не смотрел в его сторону, а затем снова улыбнулся своему партнеру, когда тот повернулся, и Кевин еще больше расстроились из-за того, что ему пришлось молча проглотить обиду. По крайней мере, когда Жан расстался с ними, чтобы быть с Нилом, они смогли поговорить об этом. Как минимум, Кевин могли успокоить себя, зная, что это было что-то замечательное, пока у них оно было. Когда спустя месяцы тебе говорят, что вы с самого начала никогда не были вместе, приходится сидеть с улыбкой на лице и притворяться, что тебе только что не сообщили самую душераздирающую новость из всех возможных… это, должно быть, ад другого рода. И подумать только, что если бы это было правдой, если бы они все-таки никогда не были вместе, тогда, возможно, Жану не нужно было бы прекращать отношения с ними, когда он это сделал. Может быть, они могли бы… Но нет. Они не могли этого сделать. Не только Нил разлучал их. Были и Рико, и Хозяин, и любой другой, кто, возможно, хотел причинить им боль, наказать или убить за то, что они оскорбили имя Мориямы «греховностью», каким были бы их отношения. Кевин проявили трусость, даже не сказав Жану, кто они такие на самом деле, и не посмотрев, будут ли они ему по-прежнему нравиться из-за такой правды. Горькая правда заключалась в том, что теперь они даже не нравились Жану. Они всегда были лишь заменой Нила. А теперь… Они все еще хотели что-то сказать. Обратиться к присутствующему в комнате слону и проклясть его за то, что его слоновая кость поразила их обоих в самое сердце… Но они не имели права раскрывать карты. Если Жан не хотел, чтобы они что-то говорили, они бы этого не сделали. Это был просто еще один из их маленьких секретов… — Да, — согласились Кевин после слишком долгой паузы. — Ты не так уж много теряешь, Нил. Просто много душевной боли и стресса… Вероятно, ты избежал пули, даже не пытаясь. — Ха, — Нил издал смешок и неопределенно махнул рукой в сторону телефона Кевина. — Я определенно не завидую, что ты получаешь такие сообщения о расставании. Ебанное ауч, чувак. — Ага, — ответили Кевин, сжимая кулаки, уже зная, что этот сдерживаемый гнев вернется, чтобы укусить их за задницу позже, во время матча с Рико, и не особо заботясь об этом. — Ауч.