Deals With Devils

За три месяца до того, как Кевин покинул Гнездо

— Уф, ну каков кретин. — Жан фыркнул себе под нос. На самом деле, это еще мягко сказано. Одного из помощников тренера только что поймали на рассылке своих интимных фотографий нескольким едва закончившим школу девушкам, которые были в шорт-листе рекрутингового агентства Воронов. До сих пор у них не было никаких доказательств того, что он отправлял их кому-либо младше 18 лет, и в текстовых сообщениях ничего не говорилось об их участии или о том, что они не помогли или не навредили их шансам попасть в команду, но это было достаточно близко к крупному коррупционному скандалу. Он был уволен, как только Мориямы пронюхали об этом. По расчетам Кевина, к концу недели они обнаружат тело мужчины в его квартире (или услышат о какой-нибудь трагической автомобильной аварии). Мориямы были виновны в гораздо худшем, чем просто рассылка сомнительных с моральной и юридической точек зрения фотографий членов, но они были достаточно умны, чтобы не попасться на том, что могло бы поставить под угрозу доброе имя команды или семьи. Они знали, что лучше не оставлять компрометирующие улики и бумажный след. В их глазах это было бы настоящим преступлением бывшего тренера. Он не воспользовался этими женщинами, но его методы были слишком очевидны. Они бы захотели убедиться, что все незавершенные дела были оплачены или похоронены, прежде чем кто-либо за пределами гнезда пронюхал бы об этом. Кевин задавались вопросом, потрудился ли кто-нибудь вообще присутствовать на похоронах этого человека. Но Жан и Нил, казалось, были меньше озабочены репутацией Воронов (или вероятным убийством бывшего тренера) и больше характером самого преступления. — Зачем кому-то вообще понадобилось делать что-то подобное? А что, если они покажут это другим людям? — спросил Нил. — Что вообще в этом хорошего? Не имеет смысла, зачем кому-то вообще понадобилось фотографировать… это. — Это называется пенис, Mon Petit Corbeau, — поддразнил его Жан, приподняв бровь. — У тебя есть пенис, ты должен уметь произносить это слово… Хотя, должен признать, в определенной степени я с тобой согласен. Подавляющее большинство пенисов не доставляют эстетического удовольствия ни в малейшей степени. — Ну да? Так зачем тогда фоткать? Зачем отправлять? Это просто рандомная часть тела. Функциональна также, как… как ухо, — сказал Нил, слегка нахмурив брови. — Я не думаю, что кто-то захотел бы увидеть это крупным планом. И они, конечно же, не думают об этом с точки зрения «эстетики»… не так ли? — Да. — Кевин и Жан произнесли это в унисон, прежде чем переглянуться. Нил не стал спорить или как-то реагировать на это, но по их лицам было видно, что они оба смущены и слегка возмущены услышанным. Возможно, в какой-то степени это было подло, но иногда Нил был таким до боли невинным и неиспорченным (несмотря ни на что), что они получали лишь малую толику удовольствия от того, что могли дразнить и смущать его подобными вещами — посмотреть, как много (или как мало) потребуется, чтобы добиться успеха в том, как он покраснеет и начнет заикаться. Это была забавная маленькая игра, в которую они любили играть, и когда у них было так мало возможностей просто повеселиться, как сейчас, было трудно отказаться от такой идеальной установки… Никому из них не нужно было даже смотреть друг на друга, и Кевин с Жаном одновременно пришли к выводу, что нужно сыграть партию и посмотреть, насколько они смогут взволновать своего невинного маленького вороненка. — Я видел фотки, на которых даже не было приличного освещения. В целом, я бы оценил их… на два балла, — кивнул Жан. — Это щедро. Лично я бы поставил однерку. — Ты оцениваешь их сейчас? Зачем тебе вообще понадобилось смотреть на них? — Природное любопытство. — Жан фыркнул и слегка поморщился. — Можно подумать, что у того, кто настолько смел, чтобы рассылать фотографии, по крайней мере, есть на что посмотреть. Но нет, это была жалкая демонстрация. — Как и у большинства, — Кевин согласились и повторили, понимающе кивнув. — Я придерживаюсь мнения, что только тем, у кого красивые члены, следует разрешать присылать обнаженку. Они были бы восприняты гораздо лучше, если бы действительно были тем даром, о которых кричит большинство мужчин. — Солидарен, — сказали Кевин, решительно кивнув, как будто это был вариант, которого они придерживались всю свою жизнь, а не то, что они придумали на ходу. — Они должны оценить его как минимум на 5 баллов по шкале, прежде чем даже рассматривать. Привлекательный пенис, по крайней мере, был бы менее пугающей вещью, когда открываешь свои сообщения. — Какая шкала? — Спросил Нил со смесью легкого ужаса и любопытства. — А есть настоящая шкала? — Конечно, есть. — Жан и Кевин снова сказали в унисон, прежде чем Жан добавил: — Я, например, действительно одарен, потому что родился с девяткой. — Не с десяткой? — Спросил Нил, делая такое выражение лица, будто даже он не был уверен, зачем спрашивает. — Ни у кого нет десятки, Нил. — Жан и Кевин ответили вместе до того как Кевин добавил: — Девятка — это самое высокое, что может быть в реальности. Такой пенис встречается один на миллион. — Да, великие скульпторы мира должны только надеяться и мечтать о том, чтобы у них был такой экземпляр, как у меня, для позирования. — Ч-что делать…? — Нил начал заикаться, задавая вопрос, но был прерван Жаном, который сделал Кевину такой неожиданный и опасный комплимент, что они вдруг подумали, не сменил ли Жан мишень на них. — А у нашего дорогого Кевина твердая семерка. Она сама по себе редкость. Очень… — Жан оглядел его с головы до ног, прежде чем сказать: — …упругий. Кевин были очень рады, что Нил слишком занят, подавляя рвотный позыв, чтобы заметить, как Кевин покраснели и на мгновение забыли, как дышать, из-за пристального взгляда Жана; они были бесконечно благодарны (как бы это ни расстраивало иногда) их другу за то, что он был таким рассеянным и невинным, что Нил даже не заметил и не усомнился в правдивости заявления. Возможно, испытывая судьбу, а может быть, пытаясь обратить все в шутку, Жан слегка пожал плечами и задумчиво вздохнул, прежде чем добавить. — Некоторые люди просто рождаются со всеми преимуществами в этом мире, включая красивый пенис, и Кевин Дэй — один из них. — Ладно, во-первых, откуда ты вообще это знаешь? Вы, ребята, просто… сравниваете члены сокомандников? А во-вторых, семерка звучит не так уж и здорово по большому счету. — О, нет. — Кевин заставили себя казаться самодовольными, а не взволнованными, когда поправили его. — Видишь ли, среднестатистическому члену повезло бы выйти хотя бы на троечку. Пенис, как придаток, просто не имеет особой эстетической ценности с объективной точки зрения, особенно когда он вялый. — Прекрати. — Нил застонал и покачал головой с легким отвращением. Но Жан проигнорировал просьбу. — Это правда. 90% людей, имеют два балла или ниже в их дурно обтягивающих штанах. Так что, на самом деле, любой, кто получает пять баллов или больше, уже является чем-то намного лучшим, чем в среднем. — Вот почему им должно быть разрешено присылать обнаженку. Они имеют право гордиться тем, что занимают такие высокие баллы. — Добавили Кевин. — И на уровне Кевина простая рассылка дикпиков была бы расточительна. Такое тело, как у него, требует росписи высокого художественного достоинства. — А имя Жана должно быть навечно увековечено в мраморе или граните. — Кевин одновременно продолжили игру и воспользовались возможностью пофлиртовать в ответ. Если Нил и заметил, как они смотрели друг на друга или как изменилась энергетика в комнате, он не подал виду. Вместо этого он издал еще один стон и, закрыв покрасневшее лицо руками, покачал головой взад-вперед. — Оу, ты чувствуешь себя обделенным, Mon Petit Corbeau? — Да, мы можем тебе сообщить на сколько баллов твой, если хочешь. — Кевин пошутили с притворной озабоченностью. — Нет! — Сначала Нил сказал это в панике, прежде чем они увидели, что он явно задумался дважды, а затем вздохнул с побежденным раздражением. — На самом деле… Да? Теперь, когда я знаю, что существует система классификации, я не смогу перестать думать об этом, пока не узнаю, на какой ступени я. Жан и Кевин посмотрели друг на друга, каждый из них вспоминал о любых случайных взглядов на член в душевых или раздевалках за эти годы. А затем, задумчиво кивнув, они снова заговорили в унисон, чтобы вынести свой вердикт. — Четыре с половиной. — Это была бы пятерка с лучшей стрижкой, — высказали Кевин дополнительную критику по этому поводу. — Но в нынешнем виде очевидно, что ты пользуешься шампунем и гелем «3 в 1» и даже не задумывался о бритье или придании формы чему-либо раньше, что снижает общую привлекательность. — Это… — Нил тоже сделал задумчивое лицо, явно вспоминая их предыдущее заявление о том, что средний балл был «значительно ниже тройки», прежде чем слегка кивнуть и закончить словами: — Полагаю, солидно. — Ну конечно. Очень солидно. Особенно для тех, кто был несчастным маленьким британцем. — Жан, поддразнивая, успокоил своего партнера (который в ответ отшил его), прежде чем добавить: — Увы, мы трое, похоже, единственные во всей команде, на чьи гениталии стоит обратить внимание, и все же, это первые лица в мире, которые больше всего хотят похвастаться. Такой позор. Такое расточительство. — Ладно, мне это все равно кажется глупым. — Нил продолжил разговор. — Независимо от рейтинга, это просто… тупо. — Да, это так, — согласился Жан, слегка взъерошивая кудри Нила, прежде чем отвернуться, чтобы они все могли закончить одеваться. Нил закончил раньше всех, схватил свои вещи и направился к двери, как будто торопился еще больше прервать разговор. Кевин воспользовались тем, что в раздевалке было пусто. Как только Нил вышел за дверь, а Жан двинулся за ним, они схватили его за запястье и развернули обратно, притянув к себе Жана для быстрого поцелуя, прежде чем прошептать ему что-то с дерзкой ухмылкой. — Итак. Картина «большого художественного достоинства», да?.. Это твой способ попросить меня как-нибудь попозировать для тебя? Жан закатил глаза, в его словах звучало притворное раздражение, но нежность улыбки выдавала его истинные чувства. — Ах да, потому что это как раз то, что нужно твоему огромному эго, — твое собственное изображение, чтобы повесить в своей комнате и восхищаться им. — И лишить тебя возможности повесить его над своей кроватью, чтобы это было первое, что ты видишь, когда просыпаешься? Никогда. Жан немного посмеялся над этим, его улыбка был широкой и яркой, почти ослепляющей в их воображении. Бог. Он был так красив. — Mon amie, mon amour, ma reine, — смеялся Жан, пребывая в блаженном неведении о том, что эти титулы делают с Кевином где-то в глубине души. — Это именно то, что я имею в виду, говоря о твоем эго. Жан высвободил свое запястье из хватки Кевина и вместо этого потянулся, чтобы сначала погладить, а затем дважды похлопать Кевина по щеке, пока он продолжал разговаривать. — Я признаю, что у тебя симпатичный член и красивое личико. Но это не значит, что ты должен позволять этим вещам забивать тебе голову. Последним гвоздем в крышку гроба стало то, что Жан снова шмыгнул носом и добавил: — И кроме того. Не думаю, что Нилу понравилось бы, что ты, будучи полностью обнаженным, будешь смотреть на нас двоих, пока мы спим. Это была шутка. Простой дразнящий способ указать на нелепость идеи. Но это также было тонким напоминанием Кевину о том, что он должен знать свое место и ценность. Что бы у них ни было, Жан был партнером Нила, а не его. Жан не испытывал к Кевину тех же чувств, что и Кевин к нему. И Кевин никогда не будут теми, кого он увидит первым делом, когда откроет глаза, потому что вместо них был — и всегда будет — Нил. Они заставили себя сохранить улыбку на лице, но не были уверены, что действительно все еще чувствуют ее тепло, когда прочистили горло и сказали. — Хорошо, ладно… — Жаль, что наши смс так тщательно отслеживаются. — Произнес Жан с притворной задумчивостью в голосе. — В противном случае, я бы не возражал, если бы ты по-прежнему предоставлял мне несколько референсных изображений. Знаешь, если мне понадобится какое-то… вдохновение… когда я буду рисовать. Кевин почувствовали, как у них пересохло во рту, когда они поняли, о чем на самом деле просил Жан, и подумали, какова была бы его истинная цель… И быстро решили, что они ни в малейшей степени не будут возражать против такой возможности. — Я… Я слышал, что есть определенные приложения, которые, э-э, менее отслеживаемы. Мы всегда могли бы воспользоваться одним из них. То есть, если ты действительно… Жан прервал их нервную болтовню, наклонившись вперед и подарив еще один поцелуй, который быстро превратился в еще три или четыре. Они остановились, прежде чем у них возникло искушение на что-то большее, ведь Нил достаточно быстро заметил бы, что его партнер не последовал за ним, и отправился бы на его поиски… Но легкий румянец на щеках Жана и то, как он нервно покусывал нижнюю губу, доказывали, что в глазах Кевина нехватка времени на этот вечер того стоила. Мысль о том, что именно из-за них Жан выглядел таким взбудораженным и милым, заставила их задуматься… — Пришли мне ссылку. — Сказал Жан, не глядя в глаза, позволяя этому быть одновременно и ответом на предложение, и прощанием, когда он быстро развернулся и пошел прочь. Кевин сделал долгий глубокий вдох, задерживая дыхание, чтобы выдохнуть, после того как за Жаном закроется дверь. Несмотря на его дразнящее предупреждение, у них ничего не вмещалось в голове. Жан хотел смотреть, хотел использовать их образ для «вдохновения». Как кто-то мог ожидать, что они останутся сдержанными перед лицом этого? Кевин забрали вещи из шкафчика и приготовились отправиться спать. Но голос, раздавшийся у них за спиной, когда они закрывали дверцу шкафчика, вместо этого заставил прирасти на месте. — Что ж, это, безусловно, интересно. — В голосе Рико прозвучали нотки упреждающей угрозы. — Скажи на милость, когда ты собирался сказать мне, что превратился в такого наивного педика? Кевин ничего не сказали, не пошевелили ни единым мускулом, просто смотрели прямо перед собой, в то время как их кровь застыла в жилах, а душа покинула тело. Они будут мертвы. Они будут пиздецки мертвы. Рико собирается убить их. — Я говорю с тобой, Дэй… Когда ты собирался сказать мне, что этот отвратительный глист начал так тебя развращать? Ты ведь знаешь, что он использует тебя только для того, чтобы добиться успеха, не так ли? — Э-это не так. — Кевин поймали себя на том, что пытаются защитить их обоих и в то же время разрядить ситуацию. — Ой ли? Ты так считаешь? — Насмешливо спросил Рико, подходя ближе, и с каждым шагом сердце Кевина билось ярче и все сильнее сбивалось с ритма. — Неужели мои собственные глаза и уши меня обманывают? Тогда просвети меня, чему именно я только что стал свидетелем? — Мы… Это просто интрижка… Тея уже закончила университет, и… у мужчины есть потребности, ну ты знаешь… Если уж на то пошло, это я использую его. — Как и следовало ожидать, — усмехнулся Рико. — Но мне это не показалось «интрижкой». То, как ты смотрел на него, то, как ты вздыхал, как влюбленная сучка, как только за ним закрылась дверь… У тебя есть к нему чувства, верно? — Я… — Ох, Кевин, — тон его голоса и выражение лица можно было бы принять за искреннее беспокойство, если бы не то, что он сказал после этого. — Бедняжка… Ты позволил этой вещи проникнуть себе под кожу, пока искал, куда бы присунуть свой член. А теперь он сбил тебя с толку, думая, что это что-то значит. Кевин не осмелился опровергнуть это предположение, достаточно того, что Рико застукал их с мужчиной, и осознание того, что именно в них чаще всего «присовывали», только усугубило бы ситуацию в геометрической прогрессии. Поэтому вместо этого они просто опустили глаза в пол и позволили Рико еще больше пристыдить их. — Это ниже твоего достоинства, Кевин. Даже если это просто способ выплеснуть свое разочарование, все равно противно даже думать об этом. Не говоря уже о стыде за то, что ты попался в такую очевидную ловушку. Ты действительно настолько наивен, чтобы отправлять компрометирующие тебя фотографии, стоит лишь попросить? Так скоро после того, как семье пришлось замять последний назревающий скандал?.. Ты не можешь трезво мыслить, твои чувства затуманили твои суждения в тот момент, даже когда мы как никогда нужны, чтобы помочь прославить наше наследие, а не запятнать его еще больше… Что бы сказал Хозяин? — Не надо… — умоляли Кевин, широко раскрыв глаза. — Не говори ему. Не говори никому. Пожалуйста, Рико, мой король, я сделаю все, что ты захочешь, только… только ничего не говори. Хлесткая усмешка медленно расползлась по его лицу, когда Рико выдал ложную просьбу о пощаде. — Как пожелаешь, дорогой брат… Но если ты не хочешь вмешательства Хозяина, тогда мне, конечно, придется самому наказать глиста за попытку развратить тебя таким образом. — Я… я не… — Кевин сглотнули, представив себе миллион ужасных вещей, которые Рико может попытаться сделать с Жаном, и решив, что, что бы он ни планировал, они не могли просто позволить этому случиться. — Я был тем, кто приказал ему… развлекать меня в отсутствие Теи. Но ты, конечно, прав, я плохо соображал, я позволил этому зайти слишком далеко. Ты… ты должен наказать меня, чтобы я не забыл урок, и у меня не возникло соблазна снова использовать такие… сомнительные методы разрядки. Рико оглядел его с ног до головы с еще большим отвращением и презрением. — О Боже… Все еще хуже, чем я думал… — Ч-что… — Ты что-то чувствуешь к нему, — усмехнулся Рико. — Он обманул тебя, пытаясь заслужить твое расположение, и ты попался на крючок. А потом втюрился в него. — Это не… — Почему ты позволил себе пасть так низко? Почему ты… Ты создан для того, чтобы быть моим вторым! Если бы тебе нужна была отдушина, я бы не задумываясь договорился с любой из женщин нашей команды о том, что твоей душеньке угодно! Но вместо того, чтобы прийти ко мне, ты позволил втянуть себя в его мерзкие соблазны! А теперь посмотри на себя! Влюбленный шлюхо-пидор умоляющий принять удар на себя, вместо него! Отвратительно. Ты отвратителен. — П-прости меня, брат. Ты прав, я… — Конечно, я прав! — Рико бросил на него свирепый взгляд, сделав несколько глубоких прерывистых вдохов, прежде чем снова понизить громкость. — Как ты мог позволить этому случиться? Как ты мог испытывать какие-то чувства к кому-то, кто так явно не заботится о тебе ни в малейшей степени? — Я… Он… Он мой друг, он… — Убогий. Абсолютно убогий, — усмехнулся Рико. — Ты реально думаешь, что Моро выбрал бы тебя, если бы у него были другие варианты? Нет. Он лжет тебе прямо в лицо в надежде, что ты поступишь именно так, как только что поступил, и попытаешься предоставить ему дополнительные привилегии… что ты избавишь его от запоздалых наказаний. Все это фарс, ловушка, и ты сознательно идешь прямо в нее. Ты идиот, Кевин Дэй. Абсолютный идиот. И ты выставляешь на посмешище всех нас, когда позволяешь скоту таким образом издеваться над нашими положениями. — Я… я сожалею. — Они повторяли это со слезами на глазах, боясь, что это будет означать для них всех. — Мне так жаль… Что я должен сделать, чтобы все исправить? Позволь мне все исправить. Рико еще раз оглядел его с ног до головы, и в его глазах была смесь жалости, мстительности и отвращения, когда он покачал головами. — Нет, уже слишком поздно для этого… Мне ясно, что ты не поверишь мне, пока не увидишь это собственными глазами… Я покажу тебе, какие крысы вероломные и ненадежные, покажу, насколько они ниже тебя на самом деле… Вот так ты и усвоишь урок. — Рико, я… — Достаточно. — Он перебил их, подняв руку и бросив на них свирепый взгляд. — Решено… Завтра вечер выпускников, и нам нужно показать себя с наилучшей стороны, так что пока не будем обращать внимания на проблемы. Но когда он закончится, я вылечу тебя от этой… болезни, которой тебя заразил паразит. И тогда мы сможем просто притвориться, что всего этого никогда не было. Кевин попытались сделать глубокий вдох, но получился поверхностный и с запинкой, так как они приложили все усилия, чтобы не расплакаться, не проблеваться и не впасть в панику до тех пор, пока Рико не уйдет. Если бы они начали чудить, то сделали бы только хуже. От этого всегда становилось только хуже. — Ладно. Хорошо. Спасибо. Спасибо тебе, Рико, я… я, как всегда, ценю твои наставления и лидерские навыки. — Кевин отвесили глубокий поклон под углом 90 градусов. — Пф. Тебе повезло, что я такой милосердный и добрый, как ты. Семья не одобряет прелюбодеяния с мужчинами; если бы кто-то из них узнал о твоих грязных наклонностях, они бы смыли пятно с твоей репутации в семье прямо там, где ты стоишь. — Да. Я понимаю. Спасибо, брат. Спасибо. Кевин не осмеливались подняться из глубокого поклона, хотя у них уже начинала болеть спина, колени грозили подогнуться, а голова закружиться; лучше было рискнуть потерять сознание и раскроить череп о плитку, чем обидеть Рико больше, чем уже есть, проявляя еще большую дерзость. Рико не ответил им. Не стал материть его дальше или прощать, даже не сказал ни слова на прощание. Просто смотрел на него почти целую минуту в полной тишине, словно задаваясь вопросом, как долго он сможет заставить Кевина вот так кланяться. И затем, как раз в тот момент, когда поле зрения Кевина начало расплываться и сужаться, они увидели, как Рико повернулся, чтобы уйти. Кевин упали как раз в тот момент, когда двери закрылись, и примерно через час очнулись на полу со следами царапин на ладонях и новым шрамом на колене, где они, должно быть, пытались выпрямиться и в итоге ударились о шкафчики и скамейку запасных. Их голова все еще казалась тяжелой и туманной, как будто кто-то набил ее ватой и заставил все вокруг двигаться медленно. Это был не первый раз, когда они просыпались на полу, и не последний. Но это было началом конца. Эта ночь положила начало целой цепи событий, которые привели к тому, что Рико сломал им руку, а Кевин оставили всю свою жизнь и все, что они когда-либо знали, чтобы найти убежище в Пальметто. Потому что это было До того, как…

***

Эндрю стоял на кухне, метафорические ангел и демон сидели у него на плечах, и каждый из них боролся за господство над тем, что ему следует делать. Аарон был в гостиной, склонившись над учебниками и ноутбуком, надев наушник (только один) на ухо и выглядя очень напряженным из-за того, что он печатал. Эндрю сказал Джостену, что он и его семья «будут там» на его маленьком вечере кино в другом общежитии, но до сих пор он никому из них не рассказывал об этих планах. Он мог бы просто отправить им сообщение. Или просто встать с дивана, когда придет время уходить, и позвать их следом за собой (зная, что они, вероятно, так и сделают). Но в обоих этих сценариях больше походило на то, что он принимал решение за них, и некоторое время назад он пообещал себе, что больше не будет лишать их самостоятельности таким образом… Он должен был сформулировать это как приглашение и дать им возможность сказать «да» или «нет». И, судя по тому, насколько увлеченным своим текущим проектом казался его брат, ему, вероятно, следовало бы найти способ сделать это сейчас, пока у него еще есть время подумать и закончить свой проект (если это то, что он собирался сделать), вместо того чтобы заставлять его лихорадочно готовиться в последнюю секунду. Но, несмотря на то, что он относительно легко продвинулся в рассуждениях, он внезапно застыл в нерешительности, потому что не мог придумать, как привлечь внимание Аарона, чтобы рассказать ему об этом. В любом другом случае Эндрю либо просто крикнул бы достаточно громко, чтобы его было слышно в наушниках, либо запустил бы ему в затылок подушкой или скомканными салфетками. Но тут в разговор вмешался надоедливый ангелочек у него на плече (который был ужасно похож на Би) и напомнил ему, что он должен «делать маленькие шаги» к тому, чтобы «привыкнуть» к идее «платонического физического контакта». А потом тот же голос напомнил ему о том, что Би говорила, что это может снизить стресс и высвободить эндорфины, и бла-бла-бла. И он заприметил, что Аарон выглядит чертовски напряженным (и, возможно, ему нужно отвлечься). И тут он вспомнил, как его брат уже не раз признавался ему, что «всегда хотел иметь брата». И как, по его мнению, Эндрю нужно было «разобраться в своем дерьме». И его психотерапевт, похоже, думала, что частью того, чтобы «разобраться в своем дерьме», была работа над этой саморазоблачительной терапией, и… И, учитывая все переменные, просто бросить что-нибудь или прочистить горло казалось упущенной возможностью перейти к первому шагу. Итак, ему нужно было сделать… конкретно что? Похлопать Аарона по плечу? Это считалось? Би, в некотором роде, подчеркивала всю эту «расширенную» тему. Казалось, что достаточно одного прикосновения, и все будет кончено… Но у них с Аароном вообще не было привычки «вступать в физический контакт» друг с другом, если только они не затевали драку или не подлатывали друг друга после нее. Было бы странно (и, вероятно, «слишком большим» шагом) просто так, ни с того ни с сего, стать суперским прилипалой. Так что же было бы средним между прикосновением к плечу и просто каким-то странным образом повиснуть на нем или еще какой-нибудь херней? Он принял решение и сдвинулся с места прежде, чем успел обдумать это еще больше, чем уже. Подойдя к Аарону сзади и облокотившись локтем на спинку кресла, так что кончики его пальцев касались плеча, он посмотрел на ноутбук, пытаясь прочитать то, что там напечатано. — Что это? — Эндрю спросил, чтобы еще больше создать иллюзию любопытства, и оставил свою руку там в едва заметном (но расширенном, не за что, Би) контакте. Аарон снял наушник и поставил музыку на паузу, глядя на Эндрю так, словно ему было больше интересно, почему он спрашивает, чем о чем сам вопрос. — Э-э-э, это исследовательская работа… Рассматриваем способы замены обычных медицинских принадлежностей различными предметами домашнего обихода или вещами, которые могут быть у людей при других обстоятельствах. Например, солдаты используют ограждения из проволочной сетки вместо носилок или тампоны для затыкания пулевых отверстий и тому подобное. — Ты имеешь в виду что-то вроде того, как используют ручку, чтобы проткнуть чью-то трахею, когда он не дышит, или что-то в этом роде? — Да, именно так. — Сказал Аарон с намеком на улыбку. — В отделении неотложки у меня должен быть доступ практически ко всему, что мне может понадобиться, но никогда не знаешь наверняка… И иногда к тому времени, когда кто-то попадает к тебе на стол, кто-то другой, возможно, уже провел с ним какую-то экстренную медицинскую сортировку; поэтому знание этих альтернативных методов и инструментов может облегчить понимание того, как с этим справиться. — К тому же, люди вокруг меня, как правило, достаточно часто страдают, так что тебе, наверное, все равно нужно заранее знать об этом, верно? И-и-и, он все испортил. Эндрю наблюдал, как легкий намек на улыбку постепенно исчезает с лица Аарона и сменяется каменным выражением лица, с которым он с пеной у рта распалялся из-за фингала Нила, поставленному несколько дней назад. — Да, думаю, из-за этого тоже. — Аарон согласился самым неприятным тоном, какой только можно себе представить. Он больше не хотел, чтобы Аарон злился на него — он не хотел провалить первый шаг этого гребаного упражнения, — и он все еще не смог рассказать ему о фильме; поэтому, пытаясь как-то изменить ситуацию, Эндрю переместил руку так, чтобы его ладонь еще больше повисла на плече Аарона, когда он снова перевел взгляд на экран и попробовал еще раз. — С какой самой неприятной вещью ты столкнулся в своих исследованиях на данном этапе? Аарон сначала не ответил ему, и краем глаза Эндрю заметил, как он слегка повернул голову, чтобы посмотреть на руку на своем плече, прежде чем тоже повернуться к экрану. — Э-э-э… мне кажется, что во время Гражданской войны и вплоть до Второй мировой было много всякого дерьма, которое больше не рекомендуется даже с медицинской точки зрения. Но что касается действительно полезных методов, которые все еще используются сегодня, то есть… Просматривая многочисленные открытые вкладки, Аарон начал подробно описывать различные методы извлечения людей из автокатастроф и обрушившихся зданий; он рассказал ему, как остановить кровотечение у людей, у которых повреждены конечности или вываливаются кишки, рассказал ему о рисках и преимуществах использования электрической дрели, объяснил, почему он всегда должен быть пристегнут ремнем безопасности и носить с собой ручку… Эндрю спросил его о ужаснейших случаях, и Аарон рассказал ему… с картинками. К тому времени, как все закончилось, Эндрю чувствовал себя немного неуверенно, но его лицо оставалось непроницаемым, а тон нейтральным, когда он кивнул и сказал: — Хм, отвратительно. Аарон рассмеялся и закатил глаза, прежде чем заметить: — Эй, ты сам спросил. — В точку. — Эндрю согласился, но тут же воспользовался возможностью сменить тему. — Кстати, когда должна быть готова эта статья? — Не раньше следующей недели, а что? — М-м… Ты занят сегодня вечером? — Для чего? — снова спросил Аарон, и на его бровях появилась тень подозрения. — Джостен устраивает вечер кино в своем общежитии. Думаю, он собираются показать какой-нибудь ужасный спортивный фильм или что-то в этом роде… Я купил закуски. Ты пойдешь? Аарон удивленно приподнял бровь, но благоразумно не стал задавать вопросов, а просто спросил: — Во сколько? — В пять. — Хорошо… Кевин и Ники приглашены? — Они приглашены, если ты напишешь им. — Ладно. — Согласился Аарон, слегка пожав плечами, прежде чем вытащить свой телефон, чтобы сделать именно это. Только почувствовав движение под своей ладонью, Эндрю осознал, что его рука все еще лежит на его плече, не просто слегка опущенная со спинки стула, как раньше, а теперь полностью лежащая на нем. Должно быть, он положил ее в какой-то момент во время небольшой речи своего близнеца-МакГайвера об экстренной сортировке. Он даже не заметил. Он даже не возражал. И, судя по легкой полуулыбке его брата и непринужденному поведению его тела, он, похоже, тоже не возражал. На самом деле, сейчас он выглядел гораздо более расслабленным, чем до этого… Нихуя себе. Би, вероятно, была права. Его брат, скорее всего, сильно страдал от «тактильного голода» после того, как так долго был окружен Эндрю и кучей других одиночек и воспитывался их сукой-доноршей яйцеклетки. Он вспомнил, как Би спрашивала его, «не хотел» ли этого Аарон или «не мог», и вдруг подумал, что единственным человеком, который обнимал его за многие годы (если когда-либо вообще такое происходило), был Ники на похоронах Тильды… Блядство… Эндрю не любил объятия. Он никогда их не любил. И, судя по тому, что Би на прошлых сеансах настаивала на том, чтобы «не раздвигать свои границы слишком далеко ради выгоды других людей», он не думал, что есть что-то неправильное в том, чтобы провести эту конкретную черту. Но… Но, может быть, у него вошло бы это в привычку? Класть руку на плечо? Похлопывать по спине? Просто какой-нибудь легкий жест время от времени, хотя бы для того, чтобы помочь брату снять напряжение с его вечно сжатых челюстей. Это решение было принято за доли секунды. Еще один «маленький шажок», который он мог бы выдать за поддразнивание, а не за сентиментальность. Но Эндрю обнаружил, что двигается почти на автопилоте, его рука естественным образом поднялась с плеча Аарона, чтобы слегка взъерошить волосы на голове, со словами: — Спасибо. А затем он быстро удалился в комнату, чтобы не видеть выражения недоумения или раздражения, которые, как он был уверен, появятся на лице его брата из-за этого странного и беспрецедентного поступка. Он плюхнулся на кровать и начал скролить в телефоне ничего невидящим взглядом, просто вспоминая все это (и свой предыдущий разговор с Нилом) и пытаясь оценить, можно ли назвать это «прогрессом» или нет. Это было не… ужасно? Оба взаимодействия определенно могли бы сложиться намного хуже… Могли бы и лучше. Но… могли бы и хуже… Что ж, ладушки. Пора приступить к следующему шагу в его плане. Би предложила «попросить друга прислониться к нему», и это кажется не таким уж сложным или агрессивным. Это было просто касание, никто его не удержит, он все равно мог оттолкнуть или убежать, если понадобится. У них с Джостеном уже установился определенный уровень доверия и все такое, и хотя большинство недавних примеров физического контакта между ними определенно были ближе к «сексуальному» концу этого спектра, чем к «платоническому», но он все еще оставался человеком, с которым барьеры уже преодолены. Так что, теоретически, для него не должно быть таким уж трудным или неуместным попробовать это и с ним. Оглядываясь назад, можно сказать, что они были чутка не в ладах друг с другом еще до того, как начались их маленькие «дружеские отношения с привилегиями». Так что, конечно, вернуться к этому (и, возможно, поэкспериментировать с несколькими другими методами «продолжительных платонических отношений») было бы достаточно просто. Во всяком случае, это было бы пиздецки проще (и быстрее), чем начинать с нуля с кем-то другим. И вечер кино оказался идеальным поводом. Он просто сядет рядом с ним во время просмотра фильма и позволит всему происходить естественным образом. Это даже не должно быть чем-то особенным. Джостен, вероятно, даже не заметит этого, как и Аарон. Нил уже доказал, что он от природы чувствительный человек. Это было бы совершенно нормально. Абсолютно нормально. Полностью… На его телефоне зазвонил будильник, оповещая, что уже без пяти пять. Последний час он полностью завис на прокрутке ленты в телефоне… Ну ебучий случай. Эндрю вскочил с кровати, торопливо роясь в ящиках стола в поисках мятных леденцов, а затем нанес немного дезодоранта, даже не понимая зачем. Он закончил, как раз когда Ники постучал в дверь и приоткрыл ее. — Эй, мы все еще…? — Ага, — ответил Эндрю, открывая дверь пошире и проходя мимо Ники, засунув руки в карманы и низко опустив голову. И если он намеренно задел плечом (совсем легонько) своего кузена, когда проходил мимо, то им с Би будет о чем поговорить, когда она запросит отчет о проделанной работе на их следующем сеансе.

***

Если быть честным (а Нила в прошлом обвиняли и в бестактной прямолинейности, и в патологическом вранье), то он на самом деле не ожидал, что они появятся. Он не уверен почему, до этого Эндрю ничего ему не говорил и до последнего молчал, но Нил все равно почувствовал себя немного застигнутым врасплох, когда открыл дверь ровно в пять и увидел всех четверых членов общежития, стоящих в коридоре, как и было обещано. Если Эндрю и заметил его удивление, то не подал виду, проходя мимо него с туго набитыми пакетами чипсов и конфет в обеих руках, их плечи слегка соприкоснулись, и по спине Нила пробежал разряд статического электричества. Дэн выглядела не менее озадаченной, увидев, как все заполняют помещение, но знала, что лучше не задавать вопросов, а вместо этого послала Нилу благодарную улыбку (хотя в реальности он не имел к этому никакого отношения, Эндрю и остальные сами пригласили себя, Нил только признался, что хотел, чтобы он был здесь). Мэтт с широкой улыбкой на лице поднял два диска и спросил его: — Хорошо, с чего мы начнем, с «Их собственной лиги» или с «Могучих утят»? Взгляд Нила скользнул по названиям, затем по небольшой коллекции резиновых уточек на подоконнике, прежде чем он произнес: — Могучих утят. — Отличный выбор. — Ребят, хотите пива? — Крикнул Сет через плечо, наклонившись, чтобы заглянуть в холодильник. Ники открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его прервал Аарон. — Мы не пьем. Сет сначала фыркнул в ответ, пробормотав себе под нос: «ага, конечно», но потом понял, что он говорит серьезно, и снова выпрямился, чтобы спросить: — Ебать, с каких это пор? Дэй хлестает как обезумевший, а остальные, насколько я помню, присматривают за ним. — Повспоминай еще, — с вызовом ответил Эндрю, приподняв бровь, в то же время Аарон сказал: «Все меняется». Ники сделал такое лицо, словно не знал, что новообретенная трезвость Кевина распространяется на них всех, но, не желая разрушать неожиданную солидарность между ними, тихонько вздохнул, прежде чем улыбнуться и кивнуть в знак согласия. — Я захватила с собой чай, лимонад и безалкогольные напитки, — вмешалась Рене с доброй улыбкой. — Я не смогла бы все это прикончить сама, так что вы все можете угощаться. Эндрю, должно быть, предвидел это и поставил перед ней один из многочисленных пакетов с продуктами, которые держал в руках, пристально глядя ей в глаза. У Нила сложилось впечатление, что то, что было внутри, было любимым напитком Рене, купленным в качестве предоплаты за напитки, даже если никто из них не озвучил это вслух. Нил взял у Элисон небольшую упаковку крекеров с арахисовым маслом и стакан воды, а затем они все начали искать места и устраиваться поудобнее, пока Мэтт ставил фильм в очередь. Их общежитие было рассчитано примерно в половину меньшего количества гостей, так что мест на диване (и двух маленьких креслах) всем точно не хватит, но у них есть достаточно подушек и одеял, разложенных на полу, чтобы как-то обойтись. В конце концов, Сет и Мэтт заняли кресла (Элисон и Дэн устроились у них на коленях), Нил оказался втиснутым на диване между Кевом и Эндрю, а Ники, Аарон и Рене сидели перед ними на полу. После нескольких дней холодных отношений (а затем неожиданного разговора в тот день про дележку дорогой спортивной машину) Нил не был уверен, чего ожидать от Эндрю, который находился так близко от него. Его «подружка» и в лучшие времена не был большим поклонником прикосновений, и даже если сегодняшнее утро доказало, что их дружба по-прежнему крепка, сейчас у них определенно были не самые лучшие времена. Эндрю, вероятно, все еще злился на него за то, что он постоянно переходил границы и нарушал правила. И, если быть честным, Нил, возможно, все еще чувствовал себя немного обиженным из-за того, как внезапно и болезненно его бывший «что-то» бросил все… Тем не менее, он хотел проявить уважение — хотел быть уверенным, что ни для кого из них не возникнет неловкости, — поэтому Нил намеренно наклонился ближе к Кеву, чтобы дать Эндрю немного больше пространства между ними на диванной подушке… Но затем Эндрю придвинулся ближе. Они соприкасались друг с другом от ступней до плеч, это был легкий, едва ощутимый контакт, но это был он. И это было прикосновение, при котором у Эндрю есть достаточно места, чтобы его избежать, но он намеренно сделал все возможное, чтобы быть инициатором. Нил искоса оглядел его с головы до ног, пытаясь уловить дискомфорт или вызов, но ничего такого не заметил; Эндрю просто смотрел прямо перед собой, когда началась начальная сцена фильма. Может быть, это был просто еще один способ Эндрю заверить Нила, что между ними все в порядке? Может быть, он заметил, что Нил уступает ему место, и так он сказал, что в этом нет необходимости? Или, может быть, это вообще ничего не значило? Может быть, вес Нила на подушках просто помог Эндрю устроиться рядом с ним, а не бороться с гравитацией, наклоняясь в другую сторону? Какой бы ни была причина (или ее отсутствие), Миньярд, похоже, не придавал этому большого значения, так что и он не будет этого делать. Нил перевел взгляд на экран и попытался вникнуть в ситуацию с пьяным адвокатом, которого остановили за вождением в нетрезвом виде. Минут через пять Нил почти забыл, что Эндрю сидит так близко к нему, но затем краем глаза уловил какое-то движение, и внезапно его рука, лежащая на спинке дивана, легла на плечи Нила. Теперь это было не легкое касание их плеч и предплечий друг о друга на диване, Нил случайно прижался к Эндрю, впитывая тепло его тела и запах мыла… А Эндрю по-прежнему смотрел прямо перед собой, и выражение его лица было удручающе нейтральным. Это было… странно? Эндрю и раньше не раз сидел у него на бедрах или прижимал его к крыше или матрасу, так что не похоже, что они никогда не оказывались в еще более компрометирующих позах, чем эта. Но это было тогда, когда их «ничто» еще было в силе… И они почти так же сидели вместе, когда в последний раз смотрели фильм; но Эндрю не хотел, чтобы он прислонялся к нему тогда, Нил чуть было не сделал этого, но остановил себя, увидев, как он напрягся от этого движения… Так почему же ему показалось, что Эндрю как бы приглашает его сделать это сейчас? И не просто прижаться к его плечу, как тогда, а, может быть, даже к его груди? Это было что-то совершенно новое. Даже на пике их «ничто», когда Эндрю после душа прижал его к шкафчикам и разрешил прикоснуться в первый раз, это была ситуация, когда нужно было держаться строго плечом к плечу. Несмотря на то, что это все еще был гораздо менее прямой контакт, чем во время подобного сеанса поцелуев, в целом, это все равно казалось более… интимным? Он был (как ему позже сообщил Кев) не лучшим образом осведомлен о том, что обычно делают друг с другом люди, не состоящие в отношениях, и, по-видимому, был немного более «ручным» со своими близкими друзьями, переходя за рамки нормы. Поэтому он не был уверен, следовало ли ожидать того, что сейчас происходит, или это означало, что Эндрю пересматривал свое решение о том, что между ними «все кончено». Но в любом случае, он чувствовал, что переходит какую-то черту, и не был уверен, действительно ли Эндрю хотел, чтобы он ее переступил, или нет. Может, это тест? Может, он просто хочет убедиться, что Нил не собирается, как раньше, расширять его границы, даже если Эндрю и соблазнял его на это? Нил не сдвинулся с места. Даже если это и было похоже на приглашение, оно таковым не являлось. Эндрю на самом деле не сказал ему, что все в порядке, не сказал «да». Поэтому Нил оставался совершенно неподвижным и не отрывал взгляда от экрана, ожидая, что Эндрю сам наклонится в ту или иную сторону. Нил понятия не имел, что происходит в фильме в этот момент, он смутно осознавал, что адвоката превратили в тренера младшей лиги ужасной хоккейной команды, и что команда постоянно проигрывала, к огорчению тренера, но все детали и диалоги промелькнули у него в голове, и он понял, что сосредоточился на звуках легких вдохов и выдохов Эндрю — на ощущении руки, закинутой ему за спину, и на том, как его грудная клетка расширяется, соприкасаясь с рукой Нила при каждом вдохе… Как раз в тот момент, когда он начал привыкать к этому, когда он убедил себя, что теперь это часть новой «нормы» между ними, Эндрю снова пошевелился, немного изменив положение своей руки и наклона своего тела, чтобы рука за спиной Нила могла дотянуться и начать играть с его кудрями. Он слегка вздрогнул при первом прикосновении, потому что не ожидал этого, но почти сразу расслабился под теплой ладонью. Напряжение, о котором Нил даже не подозревал, постепенно спадало с его плеч, когда каждое прикосновение оставляло мурашки на коже головы. Сильные, но ловкие пальцы нежно ощупывали скрытые под волосами вмятины и шрамы… Слегка коснулись кожи за ухом… Его большой палец легко прошелся вверх и вниз по шее… Не было никаких причин чувствовать себя так хорошо, как сейчас, но это одновременно заставляло его чувствовать себя так, словно он горит и тает, как кубик льда. Не успел Нил опомниться, как почувствовал себя настолько расслабленным (и в то же время очень внимательным к каждому малейшему движению), что его глаза закрылись, а дыхание стало почти гипнотическим, когда он впал в своего рода транс. Комната исчезла из виду. Фильм превратился в размытое пятно звука и цвета перед его глазами. Люди вокруг были просто источником тепла в комнате. Все это все больше и больше затягивало его в блаженное состояние, в котором он внезапно оказался. Он должен был бояться. Всякий раз, когда он оказывался под влиянием (и не в состоянии управлять своим сознанием), это обычно приводило его в ужас. Ему нужно было постоянно быть осознанным и бдительным. И все же здесь, под тяжестью ладони Эндрю, он чувствовал себя в такой невероятной безопасности, что он ни капельки не боялся. На самом деле, он не может припомнить ни единого момента за всю свою жизнь, когда бы он чувствовал себя в большей безопасности или умиротворении. В этот момент Нил был настолько ошеломлен, что это больше походило на сон, когда Эндрю снова выпрямился и медленно притянул его к себе, так что его лицо оказалось между шеей и плечом, а нос Нила прижался к ключице Эндрю, что продолжал описывать ленивые круги по спине и проводить пальцами по коже головы. Он растворился в этом, уплывая слишком далеко, чтобы зарыться сомнениями (или нервничать об этом), когда попал в уютное подобие объятий, обхватив Эндрю рукой за торс и еще теснее прижавшись к нему. Рука вратаря на мгновение замерла, у него перехватило дыхание, прежде чем он судорожно выдохнул, но затем и он немного расслабился, чтобы продолжить свои действия. Это было нереально. Этого не могло быть. Эндрю никогда бы не позволил ему сделать это в реальной жизни, особенно сейчас, так что это, должно быть, был какой-то сон. Но это был такой приятный и приторно-сладковатый сон, что Нил действительно был не прочь побыть в нем до тех пор, пока ему не придет время просыпаться. Он не уверен, как долго они так просидели, не уверен, что происходило в фильме после первых двадцати минут или около того, но ему было так насрать. Он так устал после стольких бессонных ночей, и сейчас ему было так уютно… В какой-то момент Эндрю наклонился достаточно близко, чтобы нежно поцеловать его в макушку, и это было действительно единственной подсказкой, которая была нужна Нилу, чтобы понять, что он определенно находится в грезах; так что же плохого в том, чтобы также заснуть?

***

Он проснулся спустя неопределенное время от ощущения движения под собой и сбоку, кто-то осторожно поправлял его во сне, пока он смутно пытался сморгнуть сонливость и вернуться в реальный мир. Спустя три или четыре усиленных моргания и легкое покачивание головой, он снова сидел прямо между Кевином и Эндрю, а тот, краем глаза заметил Нил, снова убирает руку со спинки дивана и отводит ее в сторону. И, похоже, как раз вовремя, потому что на экране перед ним началась титровая сцена, и остальные лисы зашевелились. — Да, черт возьми. Кто за «Могучих уток 2»?! — Мэтт говорил слишком громко и с энтузиазмом, потому что мир все еще казался ему размытым и похожим на замедленную съемку. — Есть вторая часть? — Спросила Элисон. Сет поднял два пальца, прежде чем поправить: — На самом деле их еще две. — Они сняли три части? — Спросила Дэн, нахмурив брови. Мэтт изобразил пантомиму, как будто ему выстрелили в грудь, и изобразил обиду, когда спросил: — Что? Детка, ты хочешь сказать, что тебе не нравятся «Могучие утята»? — Нет-нет, мне нравятся, — заверила Дэн. — Их всего… три? — Второй фильм на самом деле лучший. — Вмешался Сет, безразлично пожав плечами. — Но если мы превращаем это в марафон, то сначала мне нужно отлить и перекурить. — Поддерживаю, — зевая, вмешался Ники. — Не насчет курения, а насчет того, чтобы сходить в туалет… И, может быть, сходить за кофе? — Хах, да, это было бы хорошей идеей. — Мэтт, оглянувшись в его сторону, с легкой ухмылкой заметил: — Бедняга Нил выглядит так, словно вот-вот отправится в загробную жизнь. Сет тоже посмотрел в его сторону и, не сумев подавить фырканье, которое перешло в смешок, добавил: — Если хотите знать мое мнение, он выглядит скорее под кайфом, чем усталым. Посмотри, какие у него, блять, стеклянные глаза. Это заставило нескольких старшекурсников захихикать, когда Нил попытался бросить на них свирепый взгляд, но только надулся, защищаясь. — Ничего из этого. — Пф. Ну, конечно. Потому что у тебя всегда такое лицо, — сказал Сет с явным сарказмом и закатил глаза. — Просто признай, чувак. Устал ты или что-то скрываешь от меня, но сейчас ты явно заебался. Ники посмотрел на него с дразнящей, но нежной улыбкой и сказал: — Ты знаешь, я люблю тебя, Нил, но в его словах есть смысл. Может, тебе стоит пойти вздремнуть, пока я схожу за кофе? Нил почувствовал, как вся кровь отхлынула от его лица, а воздух с силой вырвался из легких. — Ч-что ты сказал? — В голосе Нила было чуть больше паники, чем ему хотелось бы. Ники выглядел немного смущенным и обеспокоенным, когда повторил, но не то. — Я сказал, что тебе нужно вздремнуть? — Нет, другая часть. — Я-я схожу за кофе? — Ники сказал это с еще большим беспокойством, остальные в комнате тоже странно посмотрели на него, а сердцебиение Нила продолжало учащаться и биться в груди. — Нет, — повторил Нил в отчаянии. — это вторая часть… что ты сказал… в первой?! — Я… — Ники оглядел остальных, и в его тоне послышалась неуверенность, когда он повторил: — Ты… знаешь, что я люблю тебя? Его желудок снова подкатил к горлу, как будто он падал с обрыва. В горле у него перехватило дыхание, а в глазах появился жар, когда он прохрипел: — Т-ты любишь меня? Ники выглядел еще более испуганным и обеспокоенным, когда бросился успокаивать его. — Я… в чисто платоническом смысле, я люблю тебя как младшего брата. В этом нет ничего странного или жутковатого. Просто дружеская любовь. Ну, знаешь, семейная… — Ты любишь меня? — снова спросил Нил, чувствуя, что ему становится все труднее дышать по мере того, как секунды шли, а комната вокруг него становилась все меньше и меньше. — Д-да, — подтвердил Ники с кривой и неуверенной улыбкой. — Конечно, люблю. — Почему? — Спросил Нил, поймав себя на том, что именно спрашивает, прежде чем понял, что говорить об этом не стоит. — Почему? — повторил Ники, выглядя немного грустным, когда он задал вопрос в ответ. — Мы друзья, Нил. Почему бы мне не любить тебя? Нил не знал, что на это ответить, он был слишком занят, пытаясь справиться с ощущением призрачных слез на своем лице, с серыми дождевыми облаками в глазах своего лучшего друга, смотрящего на него сверху вниз. — Э-это нормально, Нил. — Несмотря на свои слова, в голосе Ники звучала смесь вины и обиды. — Я не жду, что ты скажешь это в ответ или что-то в этом роде. На самом деле, ничего страшного, просто… П-почему ты ведешь себя так, будто никто и никогда раньше не говорил тебе таких слов? Что-то в выражении лица или жестах Нила, должно быть, выдало что-то — что-то неправильное — и Ники в ужасе прикрыл рот рукой, прежде чем пробормотать вполголоса: — О боже мой… Никто не говорил… Он больше не мог здесь находиться. В нем проснулся инстинкт бегства, прежде чем что-то вроде логики или здравого смысла смогло остановить его. И прежде чем кто-либо из них успел опомниться, Нил вскочил с дивана и на полной скорости выскочил за дверь, слыша, как все остальные приказывают ему остановиться. Он не остановился. Он не смог остановиться. Он вслепую сбежал по лестнице и выскочил через парадную дверь Лисьей Башни. Пробежал весь путь до стадиона, прежде чем сделать около 7 кругов по периметру. Он обнаружил, что склонился над мусорным баком еще до того, как осознал, что это необходимо, опорожняя желудок от видений, от которых, казалось, не мог избавиться, и используя то немногое, что оставалось в горящих легких, чтобы выплеснуть свое разочарование между каждым вдохом. Конечным результатом стало что-то вроде приступа рвоты, и он заранее пожалел уборщиков за то, что им придется убирать позже. Когда ему больше нечего было выплеснуть, он привалился к стене и сполз по ней вниз, шершавые блоки царапали спину и в то же время давали ему возможность опереться на что-то холодное и твердое. Все в порядке. Все хорошо. Он уже смирился с этим. Он оставил это в прошлом. Все кончено. Все в порядке. Все… — Нил. Спокойный, уверенный голос Эндрю заглушил его панику и обрушился на его защиту, пока он был в отключке, и он обнаружил, что отвечает с таким гневом и злобой, которых на самом деле не чувствовал, когда издал стон и спросил: — Что? Эндрю ему не ответил. В этом не было необходимости. Было очевидно, что он здесь делает, поэтому Нил ответил на вопрос, который даже не задавал, с такой же незаслуженной резкостью. — Я, блять, в порядке. Возвращайся в общежитие. Эндрю сделал вдох и выдох, прежде чем еще немного податься вперед, засунув руки в карманы. — Ники все неправильно понял, не так ли? Нил не удостоил ответить, просто еще острее посмотрел на него, предупреждая, но Эндрю не обратил на это внимания и продолжил настаивать. — Кто-то уже говорил тебе это раньше… Плохой человек. Нил закрыл глаза и покачал головой. Дело было не в человеке, а в том, что… Очевидно, сегодня Эндрю решил поднажать на Нила, а затем еще больше затронул этот эмоциональный нарыв, явно намереваясь заставить его кровоточить. — В последнее время мы не обменивались повседневными правдами… — И чья же это вина? — Нил прервал его еще одним свирепым взглядом. Эндрю не попался на удочку, а просто продолжил объяснять свою логику. — …я знаю, чему хочу посвятить свой вопрос дня.… Кто это был? Кто сказал тебе, что любит тебя, что заставило тебя так сильно возненавидеть эту фразу? Это был удар ниже пояса, и Нил это понимал, но каждый нерв в его теле чувствовал себя измотанным, и он все еще был настолько уязвлен и сбит с толку эмоциональными качелями, на которых Эндрю катал его в течение последних нескольких недель, что он чувствовал себя достаточно мстительным, чтобы задать вопрос, который, как он знал, задавать не следовало. — Кто, блять, сказал «пожалуйста», что тебе так оно не по душе? Эндрю чуть заметно напрягся, и Нил мгновенно почувствовал себя ужасно из-за того, что спросил (в очередной раз). Он не ожидал, что Эндрю ответит, но после еще одного глубокого вдоха и вынужденной нейтральности, появившейся на его лице, Эндрю дал ответ, которого он не ожидал и который должен был предвидеть. — Я. Нил закрыл глаза и сделал долгий глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Но Эндрю, должно быть, воспринял его пережитое горе как замешательство или неверие, потому что монотонным голосом, в котором звучала бесконечная глубина, он объяснил то, что на каком-то уровне Нил уже знал. — Он сказал мне, что остановится, если я скажу это… Он не остановился… Они никогда не останавливались… Нила снова слегка затошнило, но он заставил себя сдержаться и открыть глаза, чтобы посмотреть на Эндрю, надеясь, что сможет каким-то образом молча передать, что отвращение, написанное на его лице, относится не к нему, а к людям, которые сделали это с ним. — Нет, — согласился Нил. — Они никогда не останавливаются. Эндрю моргнул, прежде чем рассказать еще больше. — Я не должен был верить ему, особенно после того, как… Но мне было семь… Маленькие дети гораздо более доверчивы. Нил проглотил очередную волну тошноты и желчи, а затем заставил себя подняться на ноги. Эндрю вытащил из кармана бутылку воды и протянул ему, Нил принял ее и, не задумываясь, выпил половину, радуясь, что у него есть что-то, что может подкрепить его после пробежки и смыть неприятный привкус во рту. Эндрю наблюдал за ним со все еще отсутствующим выражением лица, пока вода не закончилась, прежде чем повторить свой предыдущий вопрос. — Твоя очередь, кролик, — использование их кода напомнило ему, что он не обязан был говорить ему то, чего не хотел. — Кто сказал это в первый раз, что заставило тебя так отреагировать, когда Ники повторил это? Нил сглотнул, отгоняя воспоминания, с которыми, как он знал, ему вскоре придется столкнуться, еще на несколько секунд, и, как ни странно, ему почти захотелось посмеяться над гармоничностью всего этого. — Я. — Нил повторил ответ Эндрю с улыбкой, похожей на лезвие изогнутого клинка, и смехом, похожим на взмах сломанного крыла. — И это, безусловно, был самый жестокий и отвратительный поступок, который я когда-либо совершал.