Deals With Devils

Глаза Нила распахнулись, руки инстинктивно потянулись под подушку и зашарили вокруг в поисках несуществующего оружия, способного отразить угрозу, которая была столь же вымышленной. Как только он увидел знакомые плакаты и услышал негромкий храп Мэтта, доносившийся с другого конца комнаты, он немного расслабился, откинувшись на матрас, сердце все еще билось учащенно, а с губ сорвался вздох разочарования. Три дня. Взгляд Нила скользнул в сторону, где стояли нелепые часы Мэтта, и он увидел, что уже второй час ночи. Со вторым легким вздохом он обновил свой мысленный календарь и заставил себя принять вертикальное положение. Значит, прошло четыре дня. После банкета прошло четыре дня. С того момента как Рико пытался спровоцировать его на драку, а Эндрю сказал ему, что все кончено, и с тех пор он не мог спать больше двух часов в сутки. В отеле с Кевом все было не так уж плохо. По крайней мере, до тех пор, пока Кевину не приснился кошмар с участием Рико, и он начал так сильно сжимать Нила во сне, как удав, что разбудил его; затем они провели остаток раннего утра, просматривая видеозаписи с телефона Кева, чтобы успокоить его. Но с тех пор, с того времени, как Нил вернулся в общежитие, кошмары стали мучить его все чаще. Сначала он подумал, что это просто какая-то карма, двум последним людям, с которыми он делил постель, снились кошмары, и теперь настала его очередь. И тогда он подумал, что, возможно, все дело в одеяле, в том, что сон под воображаемой защитой человека, который, как он был уверен, не хотел иметь с ним ничего общего, вызвал подсознательный всплеск его тревожности; но прошлой ночью он расстелил свое одеяло на диване и попробовал спать без него, и все равно проспал не более полу часа. Единственное, чего он добился, избавившись от стеганого одеяла, — это того, что его бросило в дрожь, когда пот быстро выступил на коже. Раздраженно вздохнув, Нил вылез из своей койки и на цыпочках прокрался в гостиную, чтобы попытаться вернуть себе стеганое одеяло. Если он не собирался спать этой ночью, то мог бы, по крайней мере, попытаться устроиться поудобнее. Но на полпути дверь ванной открылась, и он внезапно увидел усталые и растерянные глаза Сета Гордона. После трех минут долгих раздумий Сет, казалось, пришел к какому-то выводу и кивнул себе, прежде чем кивком головы пригласить Нила присоединиться к нему на диване, вместо того чтобы возвращаться в их комнату. Нил не был уверен, стоит ли ему сейчас составлять компанию, но он не мог придумать, как сказать об этом, не обидев старшекурсника, поэтому, в третий раз вздохнув, он последовал за старшим, как его просили, и завернулся в одеяло, прежде чем плюхнуться на противоположный конец от Сета. Секунду или две Сет молча изучал его в темноте, словно ожидая, что Нил скажет что-то, что так и не было произнесено, но затем, слегка пожав плечами, Сет включил лампу и принялся рыться между диванными подушками с сосредоточенным видом, который быстро сменился торжеством, когда он увидел и потянул за собой маленький коричневый пакетик. Без всякого предупреждения или задней мысли Сет вытащил из пакетика маленький косячок и зажигалку и сделал долгую затяжку, прежде чем мозг Нила успел осознать то, что он увидел в тусклом свете. Сет приглушил легкое покашливание локтем и преградил Нилу путь в молчаливом предложении. — Серьезно? — Нил поймал себя на том, что спрашивает со смесью раздражения и беспокойства. — Ты не только хранишь наркотики в нашем общежитии, но еще и куришь? Сет закатил глаза в ответ на это насмешливое оправдание: — Это травка, Нил. Не крэк. — Все еще нелегально. — Уточнил Нил. — Ты не боишься потерять стипендию, если Эбби и Ваймак узнают? — Эбби помогла мне достать рецепт. — Сет сказал это с почти гордой и дерзкой улыбкой. Нил удивленно моргнул, разрываясь между желанием узнать, от чего этот рецепт, и неуверенностью в том, насколько это вообще важно. После еще нескольких секунд молчания Сет, казалось, понял и смирился с тем, что Нилу все еще неинтересно, и снова пожал плечами, прежде чем сделать еще несколько затяжек. Он не был уверен, почему, но любопытство Нила разыгралось в другом направлении, и он поймал себя на том, что спрашивает: — Кто такой Джорди? Сет напрягся всем телом, а беззаботность на его лице превратилась в камень. Сначала он подумал, что Сет не ответит ему, что он сделает вид, что не расслышал, или попросит его не лезть не в свое дело. Но после того, как Сет целых 30 секунд изображал из себя статую, он встряхнулся и сделал еще один глубокий вдох своего препарата, прежде чем ответить, слегка кашлянув. — Он был моим братом. Нил на мгновение задумался до того как повторить самую важную часть этого признания. — Был? — Да, — подтвердил Сет, не глядя на него. — Был. Нил никогда не отличался особой тактичностью, и за последние несколько ночей он спал в сумме около четырех с половиной часов, поэтому, вместо того, чтобы перейти к другой теме, он прямо спросил: — Что с ним случилось? Нилу снова пришлось гадать, ответит Сет на этот вопрос или нет. Но то ли из жалости к Нилу, то ли из-за того, что травка ослабила его броню, то ли просто из-за врожденной потребности снять с себя груз ответственности, Сет в конце концов ответил. — Он умер… повесился на собственных простынях, когда был в каком-то сраном «летнем лагере», куда его отправила наша дерьмовая мать. Сам не зная почему, это вызвало множество тревожных сигналов в его лишенном сна мозгу. Что-то в этом показалось ему знакомым, хотя он и не был уверен, где слышал что-то подобное раньше. — Летнем лагере?.. Он действительно так сильно ненавидел прогулки на природе и занятия декоративно-прикладным искусством? Несмотря на то, что в этом не было ничего смешного, Сет слегка усмехнулся. Но через пару мгновений его улыбка сменилась недовольством, когда он затянулся еще немного… — Это был не такой лагерь. Нил практически чувствовал, как в его мозгу возбуждаются поврежденные нейроны, устанавливая связи, которые его сознание пока не могло связать воедино. И в очередной момент бестактности он поймал себя на том, что спрашивает: — «Джорди» — сокращение от Джордан? — Да. — …Твои родители действительно назвали своего ребенка Джордан Гордон? Сет снова выдавил из себя улыбку, прежде чем сказать: — И именно поэтому он окликался исключительно на Джорди. Парень уже был рыжеволосым приемным ребенком и ебанным… — Сет, слегка нахмурившись от осознания и замешательства, оборвал себя на полуслове, чтобы спросить: — Я все еще могу сказать «квир», верно? Это ведь не оскорбление или еще какая-нибудь хрень? — Э-э-э. — Неважно. — Сет сказал, не дожидаясь ответа: — Чувак был настоящим геем. Так что, учитывая все это дерьмо и то, что у него было имя, которое делало его похожим на гребаного персонажа доктора Сьюза, ты можешь выбрать причины, по которым этот маленький засранец это сделал… Нетрудно впасть в депрессию, когда все встают против тебя. — Точно… — Нил сказал это в основном потому, что не знал, что еще сказать. На секунду или две между ними воцарилось обоюдное молчание, прежде чем Сет заговорил снова, его резкость уже была почти исчерпана, а спокойствие в остекленевших глазах смягчало боль, которая в противном случае могла бы заглушить его слова. — Когда Ваймак пришел ко мне и сказал, что они хотят, чтобы я играл за Лисов, я чуть было не отказал ему по многим причинам: совершенно новая программа, вдали от остальной моей семьи и друзей, предложение, которое, казалось, должно было стать реальностью… Но в конце концов я согласился, как только узнал, где на самом деле находится Пальметто. Мама даже не удосужилась забрать его прах, так что Джорди похоронили здесь, недалеко от лагеря… Никто и никогда не скажет мне то, что я «отличный брат» или что-то в этом роде, но я считаю, что достаточно был близок с ним, чтобы навещать его раз в месяц или около того, это… Ну, это не от нечего делать. Верно? — …Лагерь был здесь? Не в Алабаме? — Да… Хотя «лагерь», на самом деле, не лучшее слово для происходящего там. Я имею в виду, что долгое время я представлял себе бревенчатые хижины в лесу. Но однажды я проезжал мимо этого места, и оно больше похоже на тюрьму, или клинику, или что-то в этом роде. Просто огромный бетонный блок здания, на парковке которого нет ни единого деревца. Я имею в виду, что это за «лагерь», которого даже нет… По крайней мере, вокруг чертова прославленного абонентского ящика, в котором хранится его прах, есть трава, цветы и всякое такое дерьмо. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, это все еще угнетает во многих отношениях, но ты же знаешь, что место становится чертовски безрадостным, когда кладбище в буквальном смысле выглядит более привлекательнее… Чем сраный летний лагерь. Это тоже казалось ему важным где-то в глубине души, но он слишком устал, чтобы пытаться понять, почему. Поэтому вместо этого он продолжал задавать вопросы, которые всплывали на поверхность его сознания, с любопытством наклоняя голову. — Так вот почему ты беспокоился о Ники, когда он начал впадать в депрессию? Потому что он напомнил тебе твоего брата? — Ха. Думаю, и да, и нет… Раньше я часто видел в Ники Джорди, они оба были геями до мозга костей и с одинаковыми шрамами… Но теперь… — Сет слегка пожал плечами, прежде чем признаться, — Теперь ты — самое большое напоминание о Джорди в моей жизни. — Из-за волос? — Нил предположил, что его волосы были скорее каштановыми, чем по-настоящему рыжими, но при свете большинство людей считали их одним и тем же. — Не-а… ну, в общем, да. Но дело не только в этом. У вас обоих один и тот же… Я не знаю… Вайб? — Сказал Сет, нахмурив брови, как будто это было не совсем подходящее слово, но он не находил лучшего. — Иногда я смотрю на тебя и вижу то же самое, просто… Такое ощущение, что вы оба убегаете от собак, несясь со всех ног к обрыву? — …ты называешь меня глупым или безрассудным? — Спросил Нил. — И тем, и другим? Или никаким? В этом есть какой-то смысл, понимаешь? Как будто ты знаешь, что собаки разорвут тебя в клочья, если у них будет шанс, и ты знаешь, что прыгать с обрыва будет больно, но на самом деле тебе насрать на боль, если в конечном счете у тебя все еще будет шанс выжить… а если будет вероятность, что ты сможешь справиться с гребаными собаками, то и хуй с тобой… Я не знаю, глупый он или храбрый, склонен ли был к самовыпилу или полон надежды, я не знаю, чем это назвать… Но он так думал, так шел по жизни, и ты… У меня такое чувство, что ты поступил бы точно так же, будь у тебя такой же блядский выбор. Я думаю, ты бы отгрыз себе ногу, чтобы выбраться из капкана, если бы это означало, что ты сможешь попытаться задушить охотников во сне кровавым обломком. Нил обдумывал это, пожалуй, слишком долго, прежде чем, наконец, кивнул и отвел взгляд. — Да… Я бы, наверное, так и поступил. Больше они и словом не обмолвились. Сет докурил косяк и начал играть в игры на телефоне, чтобы скоротать время, пока, в конце концов, не вырубился прямо там, на другом конце дивана. Тем временем Нил просто сидел, завернувшись в одеяло, и размышлял, куда бы ему спрятать ключи от машины. Это было еще одно событие, произошедшее несколько дней назад. Нил купил машину. Он и подумать не мог, что потратит на это свои деньги. Ему не нужна была машина, тем более с таким ценником и с таким вниманием, которое она могла бы привлечь. Но на самом деле это была машина не для него, поэтому в то время покупка казалась ему вполне разумной. Правосудие Рико, как всегда, было быстрым. На следующее утро после того, как они все вернулись в общежитие, Лисы оказались на парковке, полной разбитых машин, и на стадионе, который также был осквернен в результате вандализма. Никто из студентов-спортсменов в Лисьей Башне не пострадал; помятые бамперы, яйца на лобовых стеклах и брызги краски на них же были замечены на каждой машине на стоянке. Но было ясно, кто был настоящей целью, по тому факту, что их автомобили были в самом плачевном состоянии, и, конечно же, в действительности из-за того, что десять мертвых лис были оставлены на пиках, воткнутых в землю перед стадионом. Повсюду были разбросаны искусственные перья черного ворона и красная краска, что создавало впечатление жестокой бойни, но мертвых птиц не было… Угроза была очевидна, даже несмотря на то, что большинство людей были больше озабочены ущербом, чем страхом. Таким образом Рико хотел сказать, что, если они еще раз попробуют испытать его, то он отправится за ними всеми. И тот факт, что камеры наблюдения зафиксировали только группу бешеных фанатов, а не кого-либо, непосредственно связанного с командой, был его способом показать, что ему это также сойдет с рук. Кевин воспринял это не очень хорошо. Никто не воспринял хорошо. Но именно полное отсутствие реакции на лице Эндрю кричало о том, насколько он был опустошен на самом деле. Розовый кабриолет Элисон, огромный грузовик Мэтта и даже старую потрепанную машину Сета — их всех нужно было отбуксировать для ремонта, но, безусловно, самый серьезный ущерб был нанесен машине Миньярда. Разбитые стекла, разорванные сиденья, заднее сиденье, заваленное грязью и среди нее еще одна мертвая лиса (на этой был собачий ошейник с надписью «Смоллс») и четыре проколотые шины — это только начало. Красная краска была разбрызгана как снаружи, так и внутри, из заглохшего двигателя валил дым, и ему показалось, что вмятины от дюжины бейсбольных бит и ломов забили последние гвозди в крышку гроба. Остальные Лисы, возможно, получат свои машины обратно через несколько дней или через неделю. Но машина Эндрю безнадежна. Когда они мрачно наблюдали, как эвакуатор увозит ее, в глубине души все понимали, что она никогда не вернется. Эндрю любил эту машину. Он купил ее на страховку Тильды и относился к ней как к своему ребенку или что-то в этом роде. Он ожидал, что Эндрю будет в отчаянии, или начнет кричать, или даже просто попытается затеять драку. Но вместо этого он просто стоял неподвижно и молчал, пока эвакуатор не скрылся из виду. А потом он просто развернулся и вошел внутрь, не сказав ни слова. Он до сих пор ничего не говорил. Он даже не взглянул на Нила больше ни разу с тех пор, как сказал ему, что все кончилось перед мотелем. Но, как бы ни было прискорбно, он в некотором роде понимает его. Нил не только раздвинул границы дозволенного, теперь он был ответственен за гибель машины, которую Эндрю называл своей «малышкой». Если он и раньше не ненавидел его, то теперь… Он не ожидал, что это что-то исправит. Это была не взятка и даже не извинение, но он знает, что Рико сотворил это из-за него, поэтому ему показалось правильным, что именно он должен попытаться все исправить. Поэтому он написал Аарону, задав ему «совершенно гипотетический» вопрос о том, какую машину Эндрю хотел бы больше всего на свете, и через 5 минут получил ответное сообщение, в котором говорилось: «Ты имеешь в виду какую-то еще, помимо «малышки»? Наверное, Мазерати или наподобие этой? Он любит все быстрое, броское и дорогое, как та. Поэтому Нил собрал все деньги и авансы, которые ему перечислили за интервью и фотосессии, что должны были пройти в Нью-Йорке на следующей неделе (те, на которые еще не претендовала Морияма), и пару раз прокатился на автобусе и такси до ближайших пунктах высадки, где его матери часто приходилось проверять, не осталось ли еще чего-нибудь из тех денег и облигаций, которые они припрятали там. Четырнадцать часов спустя он заехал обратно на стоянку с полностью черным спортивным автомобилем, на котором его мать, будь она жива, содрала бы с него шкуру заживо за то, что он тратит деньги направо и налево. Однако он не чувствовал себя «расточительным». Казалось, что это самое малое, что он мог сделать. Он знал, что Эндрю больше не захочет его видеть или разговаривать с ним, поэтому вместо этого отдал ключи Аарону (который провел следующие десять минут, читая ему лекцию на тему того, что он «не может просто так отдать чертову машину» и что «Эндрю все равно ее не примет», и поэтому он должен либо оставить ее себе, либо постараться вернуть, «пока еще может»). …но Нила это не смутило. Точно так же, как не смутило его и то, что, вернувшись с занятий позже в тот же день, он увидел ключи от машины, брошенные обратно на его койку. Он заставил Кева впустить его в их общежитие и вместо этого положил ключи на кровать Эндрю, в итоге для того, чтобы, вернувшись с ночной тренировки, каким-то образом найти их в своем шкафчике. После этого это стало чем-то вроде игры: они снова тайком передавали ключи друг другу более изощренными и скрытыми способами, чем в предыдущем раунде. Прошлой ночью Нил открыл один из своих учебников и обнаружил, что середина большей части страниц была вырезана ножом, а ключи спрятаны внутри, как в самодельной шкатулке для драгоценностей. Это немного вывело его из себя на минуту, пока он не заметил, что все испорченные страницы были пробиты и аккуратно сложены обратно в переплет с тремя кольцами. Он рисковал порезаться от зазубренных страниц, и у него теперь нет возможности сдать учебник обратно в университет позже, когда закончится семестр. Но, по крайней мере, у него все еще была возможность делать домашнее задание. Нил подумывал о том, чтобы проделать дырку в матрасе Эндрю и зашить ключи вовнутрь, но, несмотря на то, что Эндрю сделал с его учебником, он не считал дальнейшее уничтожение имущества правильным шагом. Это было бы немного рискованно, потому что это означало бы точное предсказание настроения Эндрю на следующее утро (и вероятность того, что брелок для ключей намокнет, если Эндрю окажется одним из тех парней, что сначала наливают молоко), но в конце концов Нил решил прокрасться обратно в их общежитие, чтобы засунуть ключи в коробку с самыми сладкими хлопьями для завтрака, как приз, прежде чем прокрасться обратно через холл в свою комнату. Без сомнения, ключи вернулись к нему ко времени окончания утренней тренировки. Была среда, и у Эндрю было преимущество — встреча с Би обеспечила ему алиби на случай опоздания. Но на данный момент его цель состояла не столько в том, чтобы заставить Эндрю в конце концов принять подарок, сколько в том, чтобы это было самое близкое к разговору, который у него был с одним из его лучших друзей за последние дни. Возможно, они не разговаривают. Возможно, между ними все кончено. Возможно, Эндрю даже не смотрит ему в глаза, когда блокирует удары по воротам. Но, по крайней мере, один раз — если не несколько раз — в день они общаются, пряча эти блядски-сраные ключи от блядской спортивной машины, которую они оба отказываются водить; И это… это хотя бы уже что-то. Верно?

***

— Эндрю, ты когда-нибудь слышал о методе под названием «экспозиционная терапия»? Эндрю спрятал хмурый взгляд за кружкой какао, которую держал в руках, и ответил: — Да, это похоже на то, когда кто-то боится пауков, и ты запираешь его в комнате с кучей пауков, пока он не успокоится. — Не совсем. — Би хмыкнула. — Особенно это важно, когда кто-то чувствует дискомфорт от общения с пауками, и поэтому начинают с того, что показывают им изображения или видео с пауками; или дают им факты о пауках, чтобы они могли начать понимать их на интеллектуальном уровне. Как только пациент будет уверен, что готов к следующему шагу, то можно обратиться к кому-нибудь, у кого есть домашний паук, или к дрессировщику животных, который готов прийти и подержать паука, находясь с ним в одной комнате, чтобы пациент воочию убедился, что паук не причиняет вреда людям. И тогда, возможно, когда-нибудь, после неоднократных положительных опытов, пациент сможет чувствовать себя комфортно, держа паука в своей руке, не испытывая дискомфорта. — Да без разницы. — Эндрю усмехнулся: — К чему это? Я не боюсь пауков. — Может, и нет. Но ты испытываешь сильный дискомфорт при мысли о близости. Эндрю усмехнулся в ответ, хотя на каком-то уровне уже понимал, что это не то, что она имела в виду. — У меня нет проблем с этим. Я прекрасно умею сосать член, спасибо. Би была совершенно не впечатлена, когда она объяснила: — Я имела в виду не сексуальную близость, а физическую и эмоциональную. — То же самое. — Так ли это? — Би вопросительно подняла бровь. Это было не так. Он знал это. Но он не хотел говорить или думать о различиях. Поэтому он ничего не сказал и просто сделал еще один глоток из своей кружки. — Позволь мне спросить тебя, Эндрю. В ту ночь, когда ты делил постель с Нилом Джостеном, ты надеялся вступить с ним в какой-то сексуальный контакт? — Нет, — честно ответил Эндрю. — А на следующее утро, когда Нил разбудил тебя, то ты полагаешь, что он, возможно, пытался вступить с тобой в в какую-то форму сексуального контакта? — Нет, — ответил Эндрю, снова почувствовав странную обиду за Джостена. — Нил не интересуется. Он не хочет ничего из этого. Би что-то промурлыкала, трижды постучала ручкой и сделала несколько пометок. — Значит, ни в тот момент, когда вы были вместе, засыпая, ни на следующее утро после того, как тебе приснился плохой сон, ты ни разу не поверил, что кто-то из вас думал о сексе? — Нет? — Повторил Эндрю с некоторой неуверенностью. — Тогда ясно, что причиной твоих тревог была не сексуальная близость. Это была физическая близость и контакт, психическая и эмоциональная уязвимость, когда ты позволяешь кому-то делить с тобой пространство, когда у тебя нет стен и оружия наготове. Вот в чем разница, Эндрю. Возможно, у тебя нет проблем с тем, чтобы вступать в сексуальные отношения с другими, но ты очень редко позволяешь кому-либо вступать с тобой в обмен даже на платонические отношения. Вот в чем причина дискомфорта. Секс имеет для тебя смысл, в отличие от того, чтобы делить постель с кем-то, не имеющим таких ожиданий. Ты достаточно доверяешь Нилу, чтобы не бояться, что он будет прикасаться к тебе в сексуальном плане без разрешения, но ты недостаточно доверяешь ему, чтобы позволить ему быть с тобой ближе в других отношениях… Именно эти другие формы близости являются твоими «пауками», так сказать. Эндрю стиснул зубы и сделал еще несколько сердитых глотков какао, раздраженный всем этим разговором, но не настолько, чтобы пытаться спорить или выбегать из комнаты. После секундной паузы, в течение которой он пытался успокоиться с помощью шоколада, он дал свой ответ. — Не имеет значения. Я больше никогда не буду с ним так «близок», так что это не проблема. — А как насчет того, чтобы быть близким с кем-то еще? — Спросила Би. — Я ни с кем не обнимаюсь после того, как переспал. Это не проблема. — Ты по-прежнему связываешь всю физическую близость с сексом. — Заметила Би. — Я имею в виду близость не только с партнером, я имею в виду близость с любым человеком в твоей жизни. Я имею в виду возможность принять объятия от своего брата или… — Аарон не обнимается. — Эндрю быстро пресек эту идею на корню. — Не любит? Или не с кем? — Так же быстро спросила Би, заставив Эндрю снова стиснуть зубы. — Исследования показали, что физическое прикосновение является важной частью умственного и эмоционального развития человека. Это может помочь справиться со стрессом, уменьшить хроническую боль и усталость, это может дать сигнал мозгу о выделении химических веществ, связанных с счастьем, регулярные физические контакты с теми, кто вам дорог, приносят огромную пользу. — Я не отношусь к большинству людей. И мне похрен на «пользу». Би снова зажужжала. Трижды постучала ручкой. Сделала несколько пометок. — Давай предположим, что твоя гипотеза верна. Давай предположим, что ты относишься к новой редкой породе людей, которые действительно не получают никакой выгоды от любых форм несексуальной близости. Скорее всего, окружающие тебя люди все равно извлекут из этого выгоду. — Это не моя проблема. — Нет, не твоя, но ты все равно можешь захотеть дать им это. Не из чувства долга, а потому, что, похоже, ты находишь удовлетворение в том, чтобы заботиться о других. — С каких это пор? Би взглянула на свои записи об Эндрю и сказала: — Похоже, так было всегда. Ты заключаешь сделки с людьми, стремясь обеспечить их безопасность, ты изо всех сил стараешься, чтобы твоя семья была накормлена, одета и имела надежный транспорт, ты пренебрегаешь своими собственными потребностями, чтобы другие были… — Отлично. Как угодно. Я обычная тряпка, которая любит дарить подарки. Ты меня подловила, док. — Я никогда не говорила, что это плохо. Дарение подарков и служение людям как язык любви — это… — Я никого не «люблю». — Эндрю снова оборвал ее. Всегда терпеливая с ним Би помолчала, прежде чем сказать: — Это может быть правдой, а может и нет. Но я верю, что твои прошлые действия доказывают, что ты, как минимум, заботишься об избранных людях. И я думаю, что невозможность удовлетворить одну из основных потребностей, которая часто требуется людям для поддержания их здоровья в целом, в виде физического прикосновения, в конечном итоге может сказаться как на тебе, так и на них. — Почему меня это должно волновать? По твоим словам, я уже позаботился обо всем остальном, проигравшие могут разобраться в этом сами. — Да, они могли бы. Но ты как-то упоминал, что Нил плохо спит в одиночестве. А сегодня утром ты сказал мне, что в последнее время он выглядит уставшим. У него мешки под глазами и вялость на корте. Если, к примеру, ты обнаружил, что в твое отсутствие Нил стал испытывать дефицит физических прикосновений, что негативно сказалось на его психическом состоянии, то… — Ну, с кроликом все в порядке. Он сразу же нашел кого-то, к кому можно прижаться. На следующий день я увидел его и Кевина из окна их гостиничного номера. Поверь мне, Би, в этом нет недостатка. — А ты? — Спросила Би, прежде чем продолжить: — И что ты почувствовал, увидев это так скоро после всего? Эндрю прищелкнул языком и сделал еще один глоток из своей кружки. — Да, конечно, хорошая попытка, Би. Я знаю, что ты пытаешься сделать. — О? — Да. Ты пытаешься заставить меня признать, что я был «расстроен» из-за этого. Таким образом, ты можешь указать на этот гнев или что-то еще и назвать это «доказательством» того, что я все-таки не застрахован от желания физической близости. Потому что, если бы я действительно этого не хотел, я бы не завидовал, когда вижу, что это есть у других людей. Этот вопрос — гребаный капкан, и ты это знаешь. — Интересная гипотеза, — сказала Би, весело кивая головой и пряча ухмылку за краем своей кружки. — А если бы я гипотетически высказала тебе такую идею, ты бы счел, что в этом утверждении есть какой-то смысл? — Нет. — Почему нет? — Потому что я, блять, не завистливый. — Я никогда не говорила, что ты такой. Эндрю снова прищелкнул языком и отставил кружку. Решив, что это определенно капкан, и он в него попал. Би целых пять минут ждала, что он скажет что-нибудь еще, прежде чем вернуться к своей первой мысли. — Я бы хотела кое-что предложить, если позволишь. Что-то, что, я думаю, поначалу тебе не понравится, но если ты попробуешь, это может положительно сказаться на всех твоих отношениях, особенно на тех, которые у тебя сложились с самим собой. — …что? — Эндрю уже почти зарычал, ему не нравилось, к чему все это клонится. — Я думаю, тебе следует попробовать пройти курс экспозиционной терапии. В твоем собственном темпе и на твое усмотрение, какую именно форму это может принять. Но я хочу, чтобы ты попытался больше открыться идее физической, ментальной и эмоциональной близости с другими. — Отвратительно. — Ни с чем не торопись, — убеждала Би. — не пытайся запереться в комнате с пауками, но найди какой-нибудь маленький «шажок», с которым ты чувствуешь себя более комфортно, а затем попробуй испытать это с кем-то, кому ты доверяешь, а затем доложи мне, как все прошло. — …в прошлый раз, когда я попробовал с Джостеном, все закончилось подбитым глазом. — Потому что это был слишком большой шаг в одночасье. — Би сделала вывод достаточно легко. — Не стоит сразу же делить постель на ночь. Начни с того, что разделишь свое пространство, пока вы оба бодрствуете. А потом, может быть, вы попробуете спать в одной комнате или отвернувшись друг от друга, чтобы вас разделяла какая-нибудь перегородка. Может быть, вы попробуете дремать по очереди, пока другой бодрствует. Или установи будильник на свой телефон, чтобы ты просыпался первым и имел возможность привыкнуть к мысли о том, что рядом с тобой в постели находится другой человек во время пробуждения до того как тебе придется столкнуться с тем, что он тоже проснулся вместе с тобой. — Я думал, дело не только в Джостене. — Это не так. Но если ты считаешь, что тебе было бы удобнее всего спать рядом с этим человеком, то я не понимаю, почему бы тебе не обратиться к нему за помощью. Тем более, что ты уже выразил обеспокоенность по поводу его собственных проблем со сном. Вы могли бы помочь друг другу преодолеть ваши ментальные трудности, работая над твоими проблемами в интимной сфере и над его расстройством сна одновременно. Эндрю уже открыл рот, чтобы возразить, но Би опередила его. — И необязательно делить с кем-то постель. Если в данный момент это для тебя слишком или ты не считаешь это приоритетной задачей, то вместо этого ты можешь обнять своего брата или кузена. Или даже позволить себе на некоторое время прислониться к другу. Целью здесь является какая-то форма продолжительного физического — но не сексуального — контакта с кем-то, кому ты доверяешь, который не заканчивается для тебя каким-либо дискомфортом или беспокойством. Цель состоит в том, чтобы позволить людям быть рядом не только физически, но и ментально, и чтобы у тебя не возникало желания бороться или убегать в качестве самозащиты… Мы хотим, чтобы ты мог делиться своим пространством без того, чтобы подсознание воспринимало эту близость как неотъемлемую угрозу. Как думаешь, мы сможем над этим поработать? Или тебе нужно больше времени и рекомендаций, прежде чем ты почувствуешь, что можешь приступить к решению этой проблемы? Эндрю не ответил, вместо этого задав свой собственный уточняющий вопрос. — …"делить» пространство, да? — Да. Делить одно пространство. — …это место обязательно должно быть неподвижным? Би слегка нахмурила брови, прежде чем спросить в ответ: — Что ты имеешь в виду? Эндрю ответил на это, доставая ключи от новенькой «Мазерати», которые он нашел в своих «captain crunch» сегодняшним утром. — Может быть, мы могли бы начать с того, чтобы разделить это.

***

Нил закончил складывать свое снаряжение в шкафчик и закрыл дверцу. Он уже чувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, но был застигнут врасплох, когда обернулся и увидел, что это Эндрю. На одно короткое мгновение он подумал, что из-за усталости и недосыпания у него начались галлюцинации. Но он выбросил эту вероятность из головы почти сразу же, как только она пришла ему в голову. Галлюцинации обычно начинаются только после нескольких дней без сна, и, хотя в последние несколько дней он почти не спал, проблема была не настолько серьезной, чтобы они проявились. Эндрю, вероятно, пришел сюда только для того, чтобы снова спрятать ключи, и просто не ожидал, что Нил все еще будет поблизости. По какой-то причине эта возможность почти заставила его почувствовать себя виноватым за то, что он поймал его до того, как Эндрю успел закончить свой раунд их игры. Нил ничего не сказал, ни приветствия, ни «удачи в следующий раз», которые вертелись у него на языке, просто проглотил странное напряжение в горле, прежде чем взять со скамейки свою сумку, чтобы уйти. Далеко он не ушел. — Привет. Одно-единственное слово. Произнесенное без каких-либо эмоций или контекста. Но это заставило его замереть на месте, потому что это было первое, что Эндрю сказал ему с тех пор, как захлопнул дверь мотеля у него перед носом четыре дня назад. Нил снова сглотнул. Еще не оборачиваясь, но и не уходя, он бросил очевидный ответ через плечо. — Привет. Эндрю некоторое время просто смотрел на него, затем глубоко вздохнул, достал из кармана ключи от машины и бросил их Нилу через плечо. Он повернулся корпусом ровно настолько, чтобы поймать их, не передвигая ногами, а затем сжал чуть крепче, чем это было необходимо. Зазубрины оставили небольшие вмятины на его ладони, когда он спросил единственное, что мог. — Похоже, наша новая маленькая игра потеряла для тебя интерес, да? Даже не пытаешься больше подыгрывать? Просто бросаешь мне их в открытую. Эндрю сначала не ответил, но потом сказал нечто неожиданное, чего следовало ожидать. — Я больше не хочу играть с тобой ни в какие игры. Нил кивнул. В горле у него снова защемило, и ему захотелось отвернуться и убраться к чертовой матери отсюда, внезапно вернув к его ногам подвижность. Но так же быстро, как Эндрю внушил ему желание бежать, он дал ему повод остаться. — Я хочу разделить ее с тобой. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать эти слова и остановить свое бегство. Но когда они прозвучали, этого было достаточно, чтобы заставить его, наконец, повернуться к нему лицом. — Что? — Мазерати… Я хочу совместную опеку. Как будто это что-то объясняло, Эндрю полез в другой карман и вытащил подходящую связку ключей, дополненную маленьким брелоком из бисера, который заканчивался маленькой серебристой лисичкой. Только увидев, что он болтается на брелоке Эндрю, Нил разжал кулак и увидел такую же маленькую подвеску и на брелке Нила. — Совместную опеку? — Спросил Нил, проводя пальцем по краям ключа. — Что это? Урегулирование вопроса о разводе? — Мы никогда не были вместе. — Эндрю снова напомнил ему. — Это не ответ на мой вопрос. — Нил огрызнулся и снова сжал ключи в кулаке. Эндрю пристально посмотрел на него, прежде чем ответить. — Ты купил ее, значит, она твоя; но мужчина может отказаться от бесплатной «Мазерати» не так уж часто, так что она и моя тоже. — Эндрю придвинулся к нему поближе, сокращая расстояние между ними, чтобы им не пришлось кричать через всю комнату. — Она наша. Нил почувствовал, как его сердцебиение участилось от такой близости. Наконец-то он снова заговорил с Эндрю. От осознания того, что происходит это из-за чего-то, что принадлежит «им»… Но теперь он знал, что лучше не обольщаться, не вглядываться в вещи и не видеть того, чего там нет, поэтому вместо того, чтобы улыбнуться ему или тоже двинуться вперед, он просто сказал: — Хорошо. Эндрю ничего не сказал в ответ, вместо этого он начал объяснять свой план. — Мы можем по очереди садиться за руль, отвозя остальных на тренировки или в Колумбию и обратно. А если тебе когда-нибудь понадобится машина для других дел, просто дай мне знать, и я сделаю то же самое. Так мы будем знать, есть ли она на стоянке или нет. — Ты, наверное, будешь пользоваться ею гораздо чаще, чем я. Единственные места, где я бываю, обычно посещаешь со мной ты. Или за мной присылают водителя. — Тебя это беспокоит? — Что? — Что я буду пользоваться ею чаще… Мы должны делиться, это по-прежнему «справедливо», если я буду за рулем больше, чем ты? Нил немного нахмурился и подумал, прежде чем сказать правду. — Нет, меня это не беспокоит. Тебе это нужно больше, чем мне, и я хочу, чтобы так оно и было… Но ты все равно дал мне ключ… Необязательно, чтобы у нас было соотношение 50 на 50. Эндрю был тем, кто сглотнул, прежде чем согласиться с высказываниями Нила. — Ладно… Нил уже почти собрался уходить, когда Эндрю снова остановил его и спросил: — Что ты собираешься делать позже? Он несколько раз растерянно моргнул, но не то чтобы ему была противна мысль о том, что Эндрю все еще небезразлично, что он делает. С легкой ноткой неуверенности он объяснил. — Посмотрю фильм в общежитии… На днях я был на странном подкасте, который вели одна болельщица и ее подруга, и они спросили нас с Кевом, какие у нас любимые фильмы… На самом деле я посмотрел только один фильм до конца, поэтому я сказал «Площадка». И Мэтт, похоже, считает трагедией то, что я не видел фильмов о спорте лучше этого. Словно вспомнив о том, что происходило вокруг, когда они вместе смотрели «Площадку», Эндрю на мгновение перевел взгляд на руки Нила, прежде чем спросить: — Ты больше не красишь ногти. — Нет. — просто ответил Нил. Ичиро сказал ему не делать этого, а Эндрю не было рядом, чтобы сделать это за него, но он не хотел признавать ни одну из этих причин вслух. Вместо того, чтобы спросить об этом, Эндрю указал на другое. — Но ты все еще носишь браслет. Нил посмотрел на оранжево-черные бусы «besties», висевшие у него на запястье, а затем перевел взгляд на Эндрю, прежде чем указать на то же самое. — Ты тоже. Эндрю моргнул, прежде чем сделать нечто еще более неожиданное, чем весь этот разговор. — Не возражаешь против того, чтобы пригласить еще нескольких гостей на этот твой «вечер кино»? — …ты хочешь пойти? — Ты хочешь, чтобы я был там? — Я… Дэн говорила, что она хочет… — Чего хочешь ты? — Оборвал его Эндрю. — Больше никаких игр, Нил. Просто скажи мне правду. Я хочу провести с тобой время. Ты хочешь, чтобы я был там сегодня вечером, да или нет? Это было ударом под дых и успокаивающим бальзамом для его сердца одновременно. Может, то, чем они когда-то были, и закончилось, но их дружба — нет. Покупка Мазерати была для Нила «оливковой ветвью», а Эндрю — попыткой вернуть утраченное. Таким образом он хотел сказать, что «ничего» не должно было измениться, но «что-то», что их связывало, в этом не нуждалось. Все еще носить браслеты, все еще быть «подружками», все еще они, все еще принадлежат друг другу, все еще спрашивают «да или нет»… — Да. — ответил Нил после небольшой паузы. — Я хочу, чтобы ты там был. — Во сколько? — В пять. — Я приду. — Эндрю оглядел его с ног до головы, прежде чем уйти, и его слова послужили прощанием, когда он выходил за дверь. — Я соберу остальных… И я ненадолго возьму машину, чтобы купить закуски и мороженое. Напиши мне, чего ты хочешь, и я куплю их тебе. Нил собирался что-то крикнуть ему вслед, но в последнюю секунду передумал, отпустил Эндрю и посмотрел, как за ним закрывается дверь. Он сунул руку в карман и вытащил ключи от машины, затем поставил сумку обратно на скамейку, чтобы вытащить и остальные, чтобы закрепить их на одном кольце. Теперь у него было так много ключей. От Мазерати, от его общежития, два от стадиона и два от квартиры Ваймака, один от дома Эбби, а другой от дома Эндрю в Колумбии. Так много ключей от стольких мест, которые Нил теперь мог бы назвать домом. Его мать убила бы его за любой из этих факторов, которые сейчас отягощали, — за то, что они были большим бременем и слабыми местами, которые представляли собой, — за то, что каждый из них свидетельствовал о том, что он больше не был постоянно в бегах, как обещал ей… Но он сразу же решил, что все это стоит того в миллион раз больше. Он предпочитал ощущение слишком большого количества металла в набитом кармане, чем ощущение засохшей крови в пустом.