Deals With Devils

В пятницу вечером у них была игра в Колумбии, простая игра против местного колледжа, которая закончилась практически так и не начавшись. Они ушли со счетом 7:0 в пользу Лисов, и этот счет был таким низким только потому, что он подозревал, что все берегут силы для завтрашнего банкета (и им наскучило соревнование примерно на середине). Нил и Кевин по-прежнему показывали хорошую динамику, они всегда должны были показывать ее в хорошем свете, но они больше использовали возможность попрактиковаться в своих «трюковых бросках», чем сосредоточились на том, чтобы преодолеть защиту, настолько жалкую, что это было почти грустно. Остальные Лисы вернулись на автобусе в кампус, но (после неоднократных обещаний всех пятерых, что они не будут веселиться всю ночь напролет) Нил, Эндрю, Аарон, Ники и Кевин остались в Колумбии, чтобы переночевать в их доме. На следующее утро всем все равно предстояло ехать обратно на банкет, поэтому они решили воспользоваться шансом немного поспать и встретить автобус на полпути. Вот так Нил столкнулся с Эндрю Миньярдом на кухне почти в полночь накануне своего первого официального банкета. Сначала Эндрю стоял к нему спиной, мыл ложки и миски, оставшиеся от мороженого, которым он поделился со своим близнецом после ужина, но когда Нил переместил свой вес, чтобы скрип половиц выдал его присутствие, Эндрю закрыл кран и повернулся к нему лицом, скрестив руки на груди, и на его лице было равнодушное выражение. — Неужели маленькая полевая мышка пришла украсть сыр и крекеры из кладовой? — Я думал, что я кролик, а не мышь, — поддразнил в ответ Нил. — Ой-ли? А я-то думал, что ты лис, — сказал Эндрю, пожав плечами. — Но если мультики меня чему-то и научили, так это тому, что у лисов долгая история воровства и обмана, за которые тоже нужно отвечать. Нил улыбнулся на это, прежде чем продолжить разыгрывать противоположность. — Ну, Ники сказал, что я могу «взять себе» на кухне все, что захочу. Так что, я уверен, что на самом деле не нарушаю никаких законов. — О, да? — спросил Эндрю с легкой ухмылкой, — Видишь здесь что-нибудь, что тебе нравится? Нил почувствовал, как его улыбка становится дразнящей и уверенной, пока он подходил ближе, его глаза осматривали шкафы и столешницы, словно в поисках чего-то, прежде чем он остановился в нескольких футах от Эндрю, заложив руки за спину. — Это зависит от обстоятельств, — спросил Нил с притворным безразличием, прежде чем снова взглянуть на Эндрю. — А тебя, случайно, нет в сегодняшнем меню? Эндрю фыркнул и закатил глаза в притворном раздражении, щелкнув его разок по лбу, чтобы убрать морщинки, затем наклонился вперед, заглядывая Нилу в глаза, и спросил: — Да или нет, Джостен? — Да, — Нил попытался наклониться вперед и сократить расстояние… Но Эндрю остановил его, положив руку ему на грудь и слегка отодвинув назад. Нил не обиделся на это… Но это было близко к тому. — Не здесь, — Эндрю сказал почти шепотом: — Поднимись в мою комнату, встретимся там, когда я закончу с этим. — Он кивнул в сторону раковины. Нил почувствовал, что его улыбка стала еще шире, когда он сказал: — Правда? Ладно. — Хах, — фыркнул Эндрю, снова закатив глаза. — Это всего лишь спальня, Нил, это не Диснейленд. — Ну, с таким воображением это не так, — Нил поддразнил его в ответ и вышел из комнаты, прежде чем Эндрю успел обозвать его идиотом или передумать насчет приглашения. Он прокрался вверх по лестнице и дальше по коридору, стараясь не разбудить остальных, и счел миссию успешной, когда закрыл за собой дверь в комнату Эндрю, даже не услышав, как кто-то перевернулся во сне. Очевидно, он бывал здесь и раньше, в ту ночь, когда показывал Эндрю свои шрамы, но был так поглощен своими мыслями, что даже не дал себе шанса осмотреться. Эндрю так редко позволял кому-либо заглядывать в его личное пространство, что подобное приглашение казалось ему чем-то вроде главного приза. Это оставило его в нерешительности между нежеланием упускать такую возможность и нежеланием злоупотреблять ею, вторгаясь в его личную жизнь больше, чем было явно разрешено. Поэтому, пока он осматривал книжные полки и считал старые следы от сигарет, оставленные на подоконнике, он не позволял себе ни к чему прикасаться или садиться на кровать без разрешения. Это казалось ему достойным компромиссом с его любопытством. Не прошло и двух минут, как Эндрю тоже открыл и закрыл за собой дверь и вышел на середину комнаты, чтобы встретить его. — Я почти ожидал увидеть, как ты роешься в моем ящике с носками или… вскрываешь мою копилку, — шепотом поддразнил Эндрю. — У тебя нет копилки, — заметил Нил таким же приглушенным тоном. — Ты говоришь как человек, который ее искал? — Украсть у тебя было бы слишком просто, — с ухмылкой возразил Нил. — Если бы я искал наличку или развлечения, я бы просто ограбил банк. — Вполне справедливо. Но… Я могу придумать лучший способ развеять нашу скуку. Лыжные маски не потребуются… если только тебе это не нравится. Нил немного посмеялся над этим, а затем наклонился еще ближе и спросил: — Итак, я думаю, что то, что я слышу, не там, а… здесь? — Хм, — Эндрю медленно поднял руки, крепко держа Нила за плечи, и повел его немного вглубь комнаты, пока его икры не уперлись в матрас. — Я подумал тут… А ты о чем думаешь? Нил, поддерживая зрительный контакт, опустился на кровать и немного отодвинулся, чтобы освободить место для Эндрю. — Я думаю, что проделываю неплохую работу. Эндрю слегка ухмыльнулся ему, когда забрался на него сверху и поднял руки Нила за запястья над его головой. — Уверен, что всю работу буду делать я. С этими словами Эндрю, наконец, прижался к его губам и приступил к работе, как и обещал. Время шло так, как, казалось, всегда шло, когда они были вместе вот так. Иногда все происходило поспешно, горячо и почти отчаянно. Именно так все и началось в ту ночь. Но в других случаях все происходило медленно, интимно и почти успокаивающе. Довольно скоро наступил один из последних моментов, когда они почувствовали усталость и поняли, что оба были измотаны долгим днем и напряженной игрой ранее. Когда поняли, что не особенно торопятся попробовать и ощутить каждую частичку сладости друг друга. Именно тогда вся настойчивость постепенно покинула их, но не страсть. Все замедлилось, стало чувственнее, стало головокружительным по-новому. Это больше не было борьбой за то, чтобы не отставать и отдавать, это была серия вопросов, ответом на которые всегда было «да». Сами того не осознавая, они начали делать небольшие перерывы в разговоре, чтобы сказать то или иное. И вскоре после этого, прежде чем кто-либо из них по-настоящему принял осознанное решение остановиться, они обнаружили, что лежат друг напротив друга на матрасе и разговаривают ни о чем конкретном, вместо того чтобы снова наклониться друг к другу для поцелуев. — Должно быть, немного неловко быть комнатной собачкой, — Эндрю размышлял вслух, его ноги все еще были переплетены с ногами Нила на краю кровати, а одетые в носки ступни рассеянно описывали маленькие круги на его лодыжках. — Более неловко, чем быть домашней кошкой? — спросил Нил. — О, безусловно, — Эндрю подтвердил: — Волки были хищниками высшей категории, а теперь они мопсы, которые носят свитера и в наказание тычутся носами в собственное дерьмо. — Раньше кошкам поклонялись в нескольких культурах, — отметил Нил. — Я думаю, что отпадение от божественности немного более унизительно, чем простое одомашнивание. — Кошкам все еще поклоняются, — Эндрю опроверг это. — Ты когда-нибудь видел домашнюю кошку, Нил? Ими нельзя управлять, они днем и ночью делают все, что заблагорассудится, и считают людей в своих домах слугами. Самая большая несправедливость, от которой они страдают, — это то, что им дают нелепые имена, на которые никто даже не ожидает, что они будут откликаться. — Полагаю, в этом есть доля правды, — согласился Нил, прежде чем задать вопрос. — Я думаю, что главный вопрос в том, какой породой собак быть наиболее унизительно. Потому что есть несколько по-настоящему нелепых случаев, но должен же быть хотя бы один, который заставит их предков воистину пожалеть о том, что они вообще перевернулись, когда им ласкают пузо. Эндрю слегка усмехнулся на это и поудобнее устроился на подушках, обдумывая услышанное, придя к выводу одновременно с Нилом и произнеся ответ в унисон. — Чихуахуа. Эндрю и Нил также обменялись негромкими смешками, прежде чем изложить свои доводы. — Большинство других пород были рождены для охоты, разведения стада или других продуктивных занятий, чихуахуа были рождены для того, чтобы быть вкусным лакомством. Спуститься с вершины местной пищевой цепочки на самое дно — это, должно быть, самая большая потеря для их гордости. — Безусловно, — Нил согласился. — Ты можешь себе представить, что рожден для того, чтобы стать супом? — Совершенно верно. Это судьба овощей, а не хищника. Унизительно. Они гипотетически перебрали еще несколько бессмыслиц, каждая тема становилась все более нишевой, а их мнения о них все больше подпитывались бредом от недосыпания, и к 4 часам утра они едва могли составлять полные предложения, стараясь держать глаза открытыми. В какой-то момент они оба придвинулись немного ближе друг к другу, теперь уже достаточно близко, чтобы кудри Нила касались светлых прядей Эндрю, когда их лбы соприкоснулись на подушке. Нил подложил одну руку под себя, а другая лежала между ними на матрасе, и Эндрю, казалось, сонно водил указательным пальцем вверх и вниз по предплечью Нила, пока тот что-то бормотал, прежде чем, наконец, отказаться от этого и просто положить свою руку поверх Нила вместо его запястья. — Ананас в пицце — это вовсе не такое кощунство, как принято считать, но и не самый лучший вариант начинки, — Эндрю высказал свое последнее мнение. — Это середина. Людям просто нравится спорить в Интернете из-за ерунды. — Ммм, — сонно согласился Нил, воспользовавшись небольшим шансом, и раскрыл ладонь, перевернувшись и подвинув руку Эндрю немного вверх, чтобы он мог переплести их пальцы. Когда его вратарь не запротестовал и не отстранился, он счел это победой и, попытавшись скрыть улыбку за зевком, еще глубже зарылся в подушки. — Гавайская пицца хороша с соусом барбекю вместо маринары, но в остальном я предпочитаю тройную порцию мяса. — Хм. Кто бы мог подумать, что у тебя все-таки есть вкус, — Эндрю не то поддразнил, не то похвалил его, прежде чем тоже зевнуть. — У тебя такая удобная кровать, — пробормотал Нил, придвигаясь еще немного, чтобы ощутить тепло тела Эндрю. — Почему она такая мягкая? — Я придирчив к своим постельным принадлежностям, — Эндрю дал вялое объяснение. — В следующий раз тебе стоит взять меня с собой за покупками, — в кои-то веки Нил вызвался составить ему компанию. — Мне нравится мое одеяло, но, честно говоря, остальная часть моего постельного белья немного колючая. — У тебя есть одеяло? — спросил Эндрю с легким намеком на веселье и любопытство. — Твоя бабушка связала его для тебя или что-то в этом роде? — Нет, — Нил снова зевнул, слишком уставший к этому моменту, чтобы думать о том, как отфильтровать свой ответ, и сказал правду. — Я купил его, когда мы переехали в общежитие, потому что цвета напомнили мне о твоих глазах. Он хотел сказать, что теперь чувствует себя в безопасности, но слова прозвучали как невнятный зевок. Эндрю не стал смеяться над ним. Не фыркнул с отвращением и не обругал его за излишне сентиментальный бред. Просто некоторое время смотрел на него, прежде чем наклониться для еще одного медленного и сонного поцелуя, от которого у него внутри запорхали бабочки… И когда Эндрю откинулся назад и положил голову обратно на подушку, между ними оставалось ровно столько места, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза, пока оба не по грузились в сон. Только на следующее утро Нил слишком поздно осознал, что только что нарушил еще одно из правил Эндрю. На самом деле, их было довольно много. Он прикасался к нему без разрешения, «обнимался» с ним и, что хуже всего, заснул в его постели. Это была ошибка. И довольно скоро ему напомнили (довольно настойчиво), что Эндрю Миньярд не терпел, когда люди так легко нарушали его правила…

***

Ему следовало сказать, чтобы он уходил. Как только стало ясно, что их ночной сеанс поцелуев закончился, и их веки начали тяжелеть, ему следовало отправить Нила обратно на диван, чтобы они оба могли как следует выспаться. Или, по крайней мере, у него, блять, должно было хватить здравого смысла позволить Джостену занять «такую удобную» кровать и лечь спать на диване, или в кресле в своей комнате, или просто… буквально где угодно, а не… Но он не сказал. Он этого не сделал, потому что Нил выглядел таким домашним и умиротворенным, лежа напротив него. Потому что он вспомнил странное чувство при виде того, как Нил прижался к Кевину Дэю, когда они были здесь в прошлый раз. Потому что он вспомнил, как Нил сказал, что спит «намного лучше», когда рядом с ним есть кто-то, кому он доверяет, кто прикрывает его спину. Потому что он хотел быть достойным такого доверия. Потому что «цвета напомнили мне о твоих глазах». Потому что не было причин, которые запрещали бы заснуть ему в его собственной сраной постели; не было причин, которые запрещали бы ему разделить ее, если бы он захотел. …Но ему следовало бы быть умнее. На то была причина, по которой ему не следовало позволять себе такие вещи. На самом деле, причин было несколько. И то, что он позволил себе забыть о них, даже на мгновение, только усугубило все.

***

Ему приснилось, что он собака. Он был не уверен в породе. Каждый раз, когда он смотрел на себя сверху вниз, ему казалось, что он становится другим человеком. Но он не был уверен, насколько это на самом деле важно, собака — это собака, а они кусаются. Он этого не хотел. Или, может быть, иногда хотел. Но, как он помнит, это никогда не было сознательным решением, это были просто причина и следствие того, что он был самим собой, и с ним происходили определенные вещи. Кто-нибудь протягивал руку к его миске, чтобы наполнить ее, а он кусал их за пальцы. Когда ему подстригали ногти, они слишком близко подбирались к подушечке лапы, и он приходил в бешенство. Ребенок слишком грубо с ним играл, и это перерастало в схватку. Они приглашали его к себе в постель, на колени, и Эндрю кусал их, потому что что еще ему оставалось делать, когда он сталкивался с нападками, при этом рассчитывая на одиночество? И каждый раз его прощали. Не важно, как сильно он рычал, лаял или кусал своих хозяев, они прощали его. Не важно, как сильно он кусался или как сильно они были ранены, они говорили ему, что все в порядке. Что это не его вина. Что «собаки кусаются», и они «меньшего от него и не ожидали». Но это было неправильно. Непростительно. Это его вина. И они заслуживали гораздо большего, чем то, как с ними обращался Эндрю. Они заслуживали хорошего и преданного пса, который не рычал бы и не метался, когда кто-то его гладил… Джостен погладил и без того израненными и забинтованными пальцами по его шерсти, посмотрел на Эндрю, который положил голову ему на колени, и сказал, что у него такие очаровательные глаза. Все должно было быть хорошо. Если бы он был хорошей собакой, лучшим человеком, то этот момент остался бы приятным и спокойным. Но он был плохим. А плохие собаки кусаются. Нил наклонился, он был слишком близко, и Эндрю издал рычание в предупреждении, которое было проигнорировано, так как он продолжал довольно гладить его по голове… Поэтому, как только его цель оказалась достаточно близко, Эндрю бросился вперед и завалился на него, оставляя царапины и следы зубов на его щеке, и с новым рычанием отползая подальше от него. — Все хорошо, все в порядке, — Джостен где-то за пределами сна толкнул его. — Просто дыши. Тебе снится кошмар, все нормально. Т-ты в безопасности. Эндрю, проснись, ты в безопасности. Он моргнул, разлепляя веки, и первым, что он увидел, так это Нила, что все еще склонялся над ним на кровати, прижав одну руку к своему лицу, словно проверяя, нет ли повреждений, а другой поглаживая Эндрю успокаивающими жестами, словно пытаясь утихомирить бешеное животное. Потому что он им и был. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло. Нил во сне придвинулся слишком близко к нему, и тело Эндрю инстинктивно среагировало, чтобы защитить себя от воображаемой угрозы. Он ударил его, в противном случае, может быть, взбесился, потому что сам проснулся от испуга, и теперь Нил испытывал боль, потому что Эндрю — идиот, который позволил себе разделить с ним постель. — Дрю? — с беспокойством спросил Нил, убирая руку от лица, являя небольшой порез на скуле и свежее красное пятно с лопнувшими кровеносными сосудами над глазом, которое скоро превратится в синяк. — Ты в порядке? Эндрю не стал утруждать себя ответом. Как он мог, когда пострадал именно Нил, и он был тем, кто это сделал? — Что случилось? — Нил подливал масла в огонь, задавая вопросы, которые Эндрю игнорировал. — Что я могу сделать? — он задал следующий вопрос, но сделать было нечего. Только не Джостену. С этой проблемой должен был разобраться Эндрю. Он обещал защищать его, и самой большой угрозой для него сейчас был Эндрю. Поэтому он быстро сбросил с себя одеяло и попытался выпутать ноги из этого беспорядка, прежде чем вскочить на них и направиться прямиком в ванную, захлопывая за собой двери и пытаясь привести дыхание и сердцебиение в норму. Он увидел свое отражение в зеркале, увидел глаза того цвета, которые дарят Нилу чувство «безопасности», когда тот засыпал напротив них, но сейчас Эндрю видит лишь дикого зверя. Не комнатную собачку, которая могла бы счастливо сосуществовать в чужом пространстве, а волка, с зубами и когтями, предназначенными для того, чтобы разрывать свою добычу на части. Ему не следовало позволять кому-либо пытаться приручить его. Ему следовало знать, что будет ошибкой подпустить кого-либо слишком близко. Этот идиот мог бы попытаться превратить себя в щедрое дерево и позволить Эндрю брать и брать, пока от него не останется и щепки, но ему нужно было бы сообразить, что лучше взять одну-единственную веточку. Он кусается. Он всегда был из тех, кто кусается.

***

Нил почувствовал тупую боль внизу живота, простыни, которые когда-то были такими теплыми благодаря теплу тела и первым лучам солнца, теперь стали холодными и липкими от остатков слез и пота. Ему казалось, что он целую вечность ждал возвращения Эндрю, но тот все не приходил; так что после пяти минут сидения, как истукан, в ошеломленном молчании, Нил, наконец, заставил свое тело пошевелиться. Он застелил постель, насколько это было возможно, несмотря на то, что постельное белье было смято, затем собрал свои вещи с прикроватного столика и прокрался по коридору. Эндрю, похоже, заперся в ванной наверху и все еще был там, поэтому Нил спустился в другую комнату, чтобы оценить ущерб. Все было не так уж плохо. Возможно, день или два у него будет фингал под глазом, но он даже не будет сильно болеть. Ему нужно написать Элисон и попросить у нее немного косметики, он сомневался, что у Ники найдется что-нибудь подходящего тона, но, помимо этого, он не думал, что кто-нибудь заметит синяк на банкете, такие травмы были обычным делом в экси, все должно быть в порядке. Приняв такое решение, он направился на кухню, чтобы выпить кофе и позавтракать, и тут же был вынужден усомниться в своем предположении о том, что «никто не заметит». — Привет, Барби, я… Боже мой, что случилось? — Что? — спросил Нил, не придумав ничего лучшего. — Твое лицо! — Ники встревоженно вскрикнул, выключил плиту и, отложив половину яичницы, принялся разглядывать его. Нил инстинктивно отступил назад от рук Ники. Он знал, что Ники не причинит вреда, но мысль о том, что его могут грубо ударить по и без того чувствительному лицу, наполнила его ужасом и скорой болью, которых он предпочел бы просто избежать. — Ничего страшного, — Нил постарался успокоить его. — Я в порядке, просто у меня было напряженное утро. — О, да что ты? Ударился лицом о кофейный столик? — спросил Ники таким тоном, который подразумевал, что он ни на секунду в это не поверил, а после предложил альтернативу. — Подожди, ты что, снова пошел в бар и нарвался на драку? Нил пожал плечами в ответ на оба предположения. — Что-то в этом роде, — ответил он, когда стало ясно, что его ответа по-прежнему ждут. Кевин смотрел на него с легким ужасом, наверное, прокручивая в голове несколько воспоминаний о прошлых травмах, об истории которых Нил беспечно врал. Тем временем Аарон оглядывал его пытливым взглядом, словно пытался поставить диагноз или каким-то иным образом разгадать тайну внезапного появления фингала одним лишь зрением. — Что на завтрак? — Нил попытался сменить тему, и, не дожидаясь ответа, пересек кухню, чтобы взять свою обычную кружку из шкафчика и начать готовить кофе. На кухне повисла неловкая тишина. Миллион незаданных вопросов и ощущение, что чьи-то глаза прожигают в нему дыру, заставляют Нила готовить свое варево чуть дольше, чем было необходимо, дабы избежать их. В конце концов он услышал, как Ники снова включил плиту и вернулся к своей яичнице, но ему следовало бы знать, что он все еще находится в патовой ситуации. Когда он обернулся, Аарон стоял прямо напротив него, а не в другом конце комнаты, где он видел его в прошлый раз, Нил слегка вздрогнул, но затем раздраженно выдохнул воздух через нос, когда понял, что это был всего лишь он. Аарон некоторое время смотрел ему в глаза с безразличием — очевидно, прочитав в выражении Нила что-то, что ему самому не понравилось, — прежде чем медленно кивнуть самому себе и раздраженно фыркнуть, бросаясь бежать вверх по лестнице и стучать в дверь ванной до тех пор, пока Эндрю не впустит его внутрь. Они все застыли, прислушиваясь ко всему происходящему, к расстоянию, дверным проемам и ко всему остальному, что слишком сильно заглушало звуки, чтобы можно было разобрать слова, но по тону и громкости голоса было понятно, что братья о чем-то спорят… Скорее всего, о нем. У Эндрю и Аарона было что-то вроде договоренности, запрещающие им заводить отношения, и, похоже, Аарон, должно быть, решил, что их дележка кровати — это уже слишком далеко за гранью дозволенного. Или, может быть, его раздражало, что от него, как от самозваного медика их маленькой группы, ожидали, что он будет залечивать его синяки? Или даже что-то совершенно не связанное с этим, чего Нил просто не мог понять? Он решил, что самое меньшее, что он может сделать, — это снять с него одну из этих потенциальных проблем, поэтому Нил порылся в морозилке в поисках пакета с замороженными овощами и поднес его к лицу, чтобы лицо не опухло, затем сел за стол рядом с Кевом, попивая кофе и притворяясь, что он не слышит, как близнецы срутся. Он сделал два неловких глотка, прежде чем Кев молча протянул руку и забрал у него импровизированный пакет со льдом, позволяя Нилу обеими руками есть яичницу с ветчиной, которую Ники поставил перед ним на стол. — Спасибо, — поблагодарил Нил обоих, а после приступил к трапезе. Атмосфера оставалась неловкой и натянутой все утро. Но, к счастью, никто и слова не сказал больше, пока они не встретились с другими Лисами, чтобы усесться в автобус и отправиться на банкет. Элисон чуть-чуть пожурила его за неуклюжесть, но была достаточно любезна, чтобы предложить свои различные пудры, крема и опыт, чтобы скрыть синяк. С крошечным порезом на щеке или легким покраснением в уголке глаза ничего нельзя было поделать, но ни то, ни другое, если не подойти к нему вплотную, невозможно было разглядеть, и он утверждал, что это вполне обычное явление, когда у кого-то появляются подобные отметины от немного грубой или небрежной тренировки, так что с ним все еще все хорошо… В теории. Поездка до университета Блэквелл заняла около четырех часов, так что у Нила было предостаточно времени, чтобы окунуться в чувство вины, а для Кевина — еще глубже потонуть в своей тревожности. Они не долго пробыли в обществе Рико и Жана на утреннем шоу Кэти Фердинанд, но это был первый раз, когда они действительно смогли (и желали) пообщаться с кем-либо из них с тех пор, как покинули гнездо. Плюсом ко всему, они впервые столкнутся лицом к лицу с остальной частью своей бывшей команды и «Хозяина», и у Кевина было достаточно причин попотеть и пожалеть о своем решении оставаться трезвенником. Нил, конечно, тоже волновался по этому поводу, но, по общему признанию, его нервозность была немного больше сосредоточена на собственных ошибках этим утром и вчерашней ночи. Он действительно хотел проведать Эндрю и убедиться, что с ним все в порядке, но его «подружка» по-прежнему избегал его, как чумы. Ему не привыкать к жестоким ночным кошмарам, и логически он понимал, что это, скорее всего, не имеет к нему никакого отношения, но он все равно не мог избавиться от ощущения, что его присутствие на кровати Эндрю стало главным фактором, повлиявшим на его реакцию. Ощущение чужого веса, к которому ты не привык; когда кто-то находится так близко в одном пространстве; когда в прошлом было слишком много ужасов, то, несомненно, границы между сознанием и подсознанием стирались, что в итоге приводило к кошмарам. И это Нил еще не попытал удачу, когда только проснулся. Это было глупостью, но когда он впервые приоткрыл глаза и увидел Эндрю, мирно посапывающего рядом с ним, волна удовлетворенной сентиментальности накрыла его, словно теплое одеяло. Какая-то часть его просто забыла, что его здесь быть не должно, и та же самая часть приметила, как светлые пряди волос ниспадают Эндрю на лицо, и побудила его зачесать их назад, что он и сделал. Он быстро провел пальцем по волосам Эндрю, склонился над ним, отбрасывая тени на его лицо и вдохнул его запах, вот из-за чего все так быстро превратилось из мирного и домашнего в жестокое и вызывающее панику. Он знает, что не должен прикасаться к Эндрю без его разрешения, даже когда тот бодрствует, так что делать это, пока он был без сознания, считалось двукратным нарушением их правил. И он в курсе, что также не должен был засыпать рядом с ним, так что ему вообще не следовало находиться с ним в одной комнате. Учитывая все факторы, то только потому, что Нил переступил через многие четко установленные Эндрю границы, они оказались в такой ситуации. Только собственная жадность и лень Нила вызвала неконтролируемый ужас Эндрю. Так что он определенно заработал синяк и холодное отношение к себе после этого, но ни то, ни другое ни спасало его от боли. Он чувствовал себя ужасно из-за этого, особенно когда вспоминал выражение лица Эндрю: ужас и ярость, когда он набросился на него, и замешательство и отвращение, когда он полностью отогнал сон. Его «подружка» так сильно доверился ему прошлой ночью, а Нил воспользовался этим, и теперь Эндрю даже не смотрит на него. Только недавно отношения между ними вернулись в нормальное русло, как Нил тут же все испортил. На самом деле он несколько раз пытался заставить Эндрю поговорить с ним об этом или даже просто поприветствовать его. Но Эндрю все утро до последнего момента сидел заперевшись в туалете, отказывался даже встречаться с ним взглядом, когда они шли на встречу с другими Лисами, и до сих пор каждый раз, когда Нил пытался поймать его взгляд поверх спинок сидений, он демонстративно пялился в окно. Рано или поздно ему придется с ним поговорить. Команда разместилась в гостиничных номерах неподалеку от Блэквелла, поскольку никто не хотел совершать четырехчасовую обратную поездку до Пальметто после полуночи (слегка пьяными от дерьмовых коктейлей). Эндрю уже пригласил его остаться с ним на ночь около недели назад, так что, даже если бы он игнорировал его на протяжении всего банкета, у них, по крайней мере, был бы шанс поговорить вечером. Держа эту мысль в голове, Нил решил, что лучше всего пока просто дать Эндрю побыть одному и найти способ извиниться, когда они снова останутся одни в комнате. А пока он сосредоточится на том, чтобы привести сердечный ритм бедного Кева в норму и продумать план разговора с Жаном. Им о многом нужно было поговорить, и почти обо всем было бы трудно рассказать. Выйдя из автобуса, они немного потянулись, разминая спины и слегка встряхивая руками в попытке размять мышцы, а затем Лисов отвели в раздевалки команды гостей, чтобы они переоделись и, по мере необходимости, поправили прическу или макияж. Ники продолжал настаивать на том, что костюм на нем сидит отлично, и Мэтт с Кевом, похоже, согласны с ним, но он все еще был неуверен. Он вертелся перед зеркалом то в одну, то в другую сторону и все никак не мог смириться с тихим голосом в голове, что твердил ему, что носить что-то подобное — все равно что носить гигантскую неоновую вывеску, информирующую его врагов о том, куда можно бить. О, ну не то чтобы он прихватил с собой какой-нибудь другой костюм, так что ему просто пришлось смириться и надеть эту паршивую вещь. Он позволил Кевину немного повозиться со его кудрями, чтобы они были красиво уложены с помощью мусса, а затем отказался от какой-либо дальнейшей помощи с его внешностью. Он оставался при своей истинной красоте. Это не было фотосессией или чем-то еще, так что все путем. Он раздраженно вздохнул, когда увидел, что Лисы сидят напротив Воронов, но Кев был не столько раздражен, сколько напуган, все его тело напряглось, а лицо побледнело при виде табличек с их именами. Нил слегка подтолкнул его локтем и пристально посмотрел ему в глаза, одновременно делая глубокие вдохи, обращая внимание своего партнера, пока тот не понял намек и на его щеках не появился румянец. Как только он перестал казаться обескураженным, Нил направился к их столику, с улыбкой занимая место напротив Жана. — Привет. Взгляд Жана метнулся к Рико, а затем к тренерскому столику, за которым сидел его телохранитель, и только после этого он ответил тихим: — Привет. Он видел, как взгляд Жана скользнул по столу, словно проводя мысленный пересчет всех Лисов, убеждаясь, что все в сборе. Нил протянул ногу под столом, касаясь ноги Жана, чтобы молча поблагодарить его за предупреждение, которое, возможно, спасло Сету жизнь, позже ему нужно будет поблагодарить его по-настоящему (и выяснить, какую цену ему пришлось заплатить за это), но на данный момент легкое прикосновение было всем, что он мог сделать, чтобы выразить свою благодарность, а также подтвердить, что с другими тоже все хорошо. Жан понял намек и испустил едва заметный вздох облегчения, прежде чем вытянуть одну ногу, чтобы тоже коснуться ноги Нила. Пока это происходило, Нил был удивлен (и немного обнадежен) тем фактом, что Эндрю занял место рядом с Кевином (всего в одном стуле от него), а не в конце стола, как он ожидал после того, как все утро к нему относились отчужденно. Но, оглядываясь назад, это не должно было его так уж удивлять, он все еще должен был защищать Кевина (и в меньшей степени Нила) от Мориям, поэтому, конечно же, он хотел бы оставаться рядом на случай, если он понадобится. Еще один поворот событий, из-за которого Нил не был уверен, должен ли он был удивляться или нет, — Аарон сел рядом с ним, вместо того чтобы сесть рядом с братом. Их утренняя ссора, по-видимому, снова привела к размолвке между близнецами и вызвала у Нила новую волну чувства вины. Он все еще не уверен, правда ли он был вовлечен в то, из-за чего они поссорились, или нет, но он не мог придумать ничего иного, что могло бы спровоцировать перепалку, поэтому решил, что, как минимум, частично это его собственная вина. Ники занял место по другую сторону от Эндрю, а остальные Лисы расположились по оба края стола: Рене — на одном конце, Мэтт, Дэн, Элисон и Сет — на другом. Тем временем Рико сидел прямо напротив Кевина и рядом с Жаном, а по обе стороны от них сидели несколько его любимых прислужников. Нил узнал большинство из них и принял сознательное решение не смотреть никому из них в глаза. Обычно у него неплохо получалось сохранять бесстрастное выражение лица, но он не хотел рисковать возможными реакциями, потому что для Эндрю было бы легко соединить все подсказки, основываясь на вырезанных инициалах на его бедрах. — Всем здравствуете, — сказал Рико с фальшивым обаянием и веселостью, перегибаясь через стол, — приветствие, конечно, не такое теплое, как в прошлый раз, но, полагаю, вы бы не хотели помять свои новые костюмы. — Рико притворно задумался, его хищный взгляд уставился на Нила. — Ого, это, безусловно, смелый выбор для тебя, Джостен. Очень напоминает цвет глаз твоего отца. Нил сжал кулак под столом, пытаясь не раскрыть свою реакцию ни по лицу, ни по тону, когда открыл ответный огонь. — Спасибо. Приятно время от времени менять стиль одежды, ведь носить одно и то же изо дня в день в какой-то момент может стать немного скучно и предсказуемо, не считаешь? Но тогда ты знал бы об этом лучше меня, верно? Настала очередь Кевина сжать кулак, на этот раз от пережитого беспокойства, после чего предостерегающе толкнуть Нила локтем под столом. Улыбка Рико была натянутой, и он быстро отомстил, наклонившись еще немного вперед, чтобы найти в нем слабые места, и довольно скоро заприметил их. — Полагаю, весь этот макияж — часть твоего «нового стиля»? Исследуешь свою феминную сторону или просто пытаешься что-то скрыть? Нил ответил не сразу, и Рико воспринял это как доказательство того, что он задел за живое, поэтому копнул глубже, придав своему тону немного фальшивой озабоченности, когда он перешел на сценический шепот, достаточно громкий, чтобы его наверняка услышали почти все за столом. — Ох, Нил, ты что-то скрываешь, не так ли? Это новые синяки? Здесь безопасно, ты же знаешь, что всегда можешь сказать мне, если тебя кто-то обижает. В конце концов, люди постоянно говорят, что жестокое обращение передается из поколения в поколение, не позволяй себе подвергаться побоям, как твоя мать. На Нила нахлынуло столько сложных эмоций одновременно, главными из которых были ярость, стыд и замешательство, что Рико с такой готовностью заговорил о его родителях в открытую. Что он, блять, творил? Он ожидал ударов ниже пояса наедине, но у них уже была придумана легенда о его семье, и тот факт, что Рико должен был, по крайней мере, притворяться на публике, что находится в дружеских отношениях с ним и Кевином, поэтому его действия просто не имели никакого смысла. Затевать с ним драку здесь было бы… О. Постойте-ка. Это именно то, что он пытается сделать. Пытается вывести Нила из себя и заставить его нанести удар первым (или, по крайней мере, устроить скандал, который попадет в таблоиды или на главную страницу), чтобы Нил был наказан за то, что он сорвал всю их схему «дружелюбных соперников». Осознание этого еще больше выводит его из себя и в то же время лишает сил, когда он еще глубже вжимается в спинку стула. Но краем глаза он заметил, как Эндрю незаметно схватил со стола нож и направил его к голове Рико. Ему нужно было найти способ разрядить ситуацию до того, как в его честь разразится драка или его Подружка попытается превратить все в кровавую баню. — Не смеши меня, Рико, — сказал Нил как можно более ровным тоном. — Ты забываешь, насколько я хорош в защите, и если бы кто-нибудь попытался напасть на меня, он, скорее всего, ушел бы в гораздо худшей форме, чем я. Взгляд Рико стал острее, когда он невесело усмехнулся и ответил: — О да, конечно, ты настоящий киллер на корте, не так ли? Очень точно… Как там тебя звали? Хирург? Нил проглотил комок слюны, осознав, что Рико, должно быть, каким-то образом узнал о том русском, которого Нил допрашивал для главной ветви (и о прозвище, которое он за это получил). У него не было никаких доказательств, и рассказ об этом означал бы предательство своей собственной семьи, но подтекст был ясен: он все равно найдет способ шантажировать его, если тот переступит черту дозволенного. — Это действительно интересно, верно? — продолжил Рико, изображая любопытство и безразличие. — Иногда я задаюсь вопросом, в кого ты больше пошел — в мать или в отца. В тебе так много от них обоих, но в реальности ты «маменькин сынок» или, скорее, не такой как все? Изо всех сил стараясь держать себя в руках, он сказал первое, что пришло ему в голову, и тут же понял, что это было ошибкой. — Ну, ты определенно не похож ни на кого из своих родителей. Ты даже никогда с ними не встречался. Он слишком поздно осознал, что если затронуть эту конкретную рану в психике Рико, то есть почти стопроцентная вероятность, что это вызовет еще больше проблем у всех позже; и примерно через полминуты понял, что ему нужно бежать к херам, пока он не сказанул, что похуже. Поэтому он воспользовался ошеломленной и возмущенной тишиной, что в этот момент выдерживал Рико, чтобы перегнуться через стол и подтолкнуть Жана локтем. — Если позволишь, мы отойдем на минутку, мне нужно поговорить с Жаном о нашей предстоящей фотосессии в Нью-Йорке. — Где, по-твоему, ты… — начал протестовать Рико, но Нил с Жаном уже вскочили со своих стульев и были вне досягаемости. — Мы скоро вернемся, — бросил Нил через плечо, когда поравнялся с Жаном, схватил его за запястье и поспешно убежал. В глубине души он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что оставил Кевина одного, но с ним были Эндрю и другие Лисы, и Нил действительно собирался вернуться в скором времени. Не похоже, что Рико может начать освежевывать людей прямо за общим ужином, но если они вернутся до того, как подадут десерты, с ними все будет хорошо… В теории. Нил был почти уверен, что слышал перешептывания и вспышки фотокамер, пока они пробирались в раздевалки, но то, что их с Жаном застукали «крадущимися», вероятно, только подлило бы масла в огонь слухов и помогло бы их общим целям, поэтому в реальности он не стал утруждать себя попытками скрыться. — Все могло сложиться и лучше, — проговорил Жан, когда они убедились, что раздевалки пусты и путь свободен. — А могло быть и хуже, — заметил Нил. — Верно, — сначала Жан пожал плечами, а потом посмотрел на него сверху вниз и на его лице появилась нежная улыбка, — ты всегда был источником неприятностей. Нил улыбнулся ему в ответ и больше не мог сдерживаться, он крепко обнял Жана за плечи и позволил своему гневу и тревоге постепенно покинуть его тело, вдыхая тепло и знакомый запах своего лучшего друга. — Я скучал по тебе, — прошептал Нил ему в грудь. — Я тоже скучал по тебе, mon petit renard, — Ответил Жан, едва заметно поморщившись при виде напряженной улыбки Нила. Внезапно вспомнив, что Рико застукал Жана примерно неделю назад и, вероятно, ему это аукнулось, он отстранился и посмотрел ему в глаза с незаданным вопросом. Жан, казалось, понял его без слов и, слегка закатив глаза, ответил: — Все не так уж плохо. «Помощник тренера» положил всему конец, прежде чем он смог нанести какой-либо серьезный ущерб. — Дай-ка мне посмотреть. — Я держал рану в чистоте и сухости, она должна быстро зажить. — Жан. — Тебе станет легче, если ты рассмотришь ее, или тебе будет только хуже? Нил сначала не ответил, взвешивая правду и необходимость в любом случае знать, а после повторил: — Дай мне посмотреть на нее. Жан глубоко вздохнул, а затем расстегнул и задрал рубашку, чтобы показать большую марлевую повязку, приклеенную скотчем к боку. Нил потянулся, чтобы снять ее, но замер, держа пальцы примерно в сантиметре или двух, и снова перевел взгляд на Жана, спрашивая разрешения. В ответ на его утвердительный кивок Нил осторожно потянул за марлю, отодвигая ее, но не снимая полностью. Иероглиф, который примерно переводится как «крыса» или «стукач», был наспех вырезан на нижней части его грудной клетки, а вокруг него виднелись синяки. Но они не были особо большими или глубокими, и, похоже, не представляли опасности для заражения. Жан оказался прав, если судить по тому, насколько плохими обычно были последствия гнева Рико, то это было относительно безобидно. Но это не означало, что ничего страшного не произошло. И это будет еще один шрам, который его лучший друг получил в честь Нила. Жан даже не знал, кого из Лисов (если она будет) спасет его жертва, но он знал, что все они важны для Нила. И он знал, что даже если бы он не помог, Лисы не могли позволить себе потерять кого-либо из своих членов. Поэтому он пошел на риск, не ради кого-то из них, а ради Нила… И вот к чему это привело. Нил глубоко вздохнул и аккуратно поправил повязку, позволив Жану накинуть рубашку, чтобы прикрыть ее. — …Ты в норме? — спросил Жан. — Хах, тебе было больно, а ты спрашиваешь меня об этом? — Тебе тоже было больно, — заметил Жан, протягивая руку и осторожно проводя пальцем по небольшому синяку, который был виден под флуоресцентными лампами под его (по-видимому) уже стертым макияжем. В этот момент Нилу пришло в голову, что он сделал то же самое. В то утро он принял удар на себя и сразу же спросил Эндрю, все ли с ним в порядке. Не на это ли всегда жаловалась его подружка с его комплексом «мученика»? Он издал короткий смешок через нос и потянулся, чтобы встретить руку Жана на своем лице и опустить ее по швам. — Я в порядке, — заверил Нил, не потрудившись поправить и сказать, что синяк на самом деле остался с того утра, а не после «потасовки в баре», произошедшей неделю назад. — Я тоже, — ответил Жан с полуулыбкой, которая не коснулась его глаз. — Так что же мы на самом деле здесь делаем? Я сомневаюсь, что ты утащил меня, чтобы поговорить о Нью-Йорке. — Нет, не поэтому… Хотя у нас в ближайшее время запланировано несколько съемок и интервью. Но на самом деле я… Нил колебался, не уверенный, хочет ли он взаправду поднимать эту тему или нет… Но после недолгих колебаний решил, что должен. — Я хотел, чтобы ты знал, что я… Теперь я знаю все… Кевин наконец-то рассказал мне. — …Все? — Да. Все. Он рассказал мне о том, как ты велел ему уйти, о вас двоих, обо всем этом. Так что… Так что тебе не обязательно продолжать лгать мне об этом. У Жана хватило здравого смысла выглядеть пристыженным и смущенным из-за этого, легкий румянец окрасил его щеки, когда он сказал: — Я… полагаю, ты должен был рано или поздно узнать. — Ты мог бы сказать мне, знаешь, — заметил Нил с некоторой обидой в голосе, — я твой партнер, Жан, твой лучший ебучий друг. Что я такого сделал, что ты подумал, будто я не справлюсь с этим? — С какой частью этого? — спросил Жан, нервно ковыряя кутикулу. — «Великий заговор», чтобы вытащить его из гнезда, или та, где я трахнул его на нашей запасной кровати? — ТЫ ЧТО?! Жан застыл, смесь шока, растерянности и смущения снова отразилась на его лице, когда он заговорил с гораздо меньшей уверенностью. — Он… Я так понимаю, он не упоминал об этом? — Нет! Нет, не упоминал! Он рассказал мне, что вы, парни, несколько раз целовались в раздевалке! Он не сказал мне, что он… ты… Нил не был уверен, почему это снова разозлило его, но как только он распознал эмоцию, он понял, что, вероятно, именно из-за его реакции ему не сказали об этом с самого начала. Поэтому он крепко зажмурился и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, а затем повторил попытку. — Он не упоминал об этой части… Жан вздохнул, выглядя немного виноватым из-за всего этого, и продолжил гораздо более мягким тоном. — Ты сердишься на меня? — Нет, — ответил Нил, пренебрежительно и взволнованно закатив глаза. — Уверен? — снова спросил Жан. — Потому что я бы понял, если бы это было так. — Нет, — повторил Нил. — С чего бы мне расстраиваться? Я уже знал, что у тебя были секреты от меня, тот факт, что вы, ребята, были увлечены друг другом больше, чем я думал изначально, на самом деле имеет значение не больше, чем сама ложь, и я уже смирился с этим, так что… Жан слегка наклонил голову и положил руку ему на плечо, ожидая, пока Нил снова посмотрит ему в глаза, прежде чем заговорить. — Это важно… Не имеет значения почему, но это важно. И не всегда нужна причина, чтобы расстраиваться из-за чего-то. Что бы ты ни думал по этому поводу, ты прав, считая, что… Нил сделал глубокий вдох, а затем выдохнул со вздохом облегчения. Это был не первый раз, когда Жан говорил ему что-то подобное, он был и не последним. Эти слова Нил повторял ему и раньше, и не раз. Иногда это был просто неудачный день, иногда что-то, с чем они без проблем справились бы в любой другой день, становилось последней каплей для их психического здоровья. Не всегда это было логично или обоснованно, когда кошмары настигали их и заставляли ломаться. И когда это произошло, они поняли, что настало время их партнеру включиться и взять на себя основную тяжесть ущерба, чтобы у них был день или два, чтобы просто отдышаться и оклематься. Может быть из-за совокупности его вины за то, что произошло прошлой ночью с Эндрю, смешанного со стрессом и виной за то, что случилось с Жаном, (и бомбы замедленного действия, которую он ранее заложил своим разговором за спину Рико). Возможно, это просто смешалось с расшатанными нервами, вызванными всеми этими разговорами о его родителях и прошлом, и заставило его почувствовать себя особенно уязвимым. Или, может быть, он просто не был настолько «в восторге» от того, что его лучшие друзья скрывали от него намного больше, чем ему казалось, а узнать, что на самом деле они скрывают гораздо больше, было всего лишь на шаг ближе к краю пропасти. Но Жан был прав. По той или иной причине он был расстроен. Не по своей воле. Он даже не уверен, зачем спрашивает — на самом деле это не имело значения, и в большинстве случаев он старался об этом не думать, — но по какой-то причине Нил поймал себя на том, что спрашивает: — Это было… это случилось до или после того, как мы… — До, — Жан подчеркнул это с какой-то смесью неопределенных эмоций в глазах. — Все это было до. После этого мы разошлись… С тех пор даже не обсуждали. Он был не уверен, почему это так важно, но все равно почувствовал странное облегчение, услышав это, и медленно кивнул головой. — Хорошо… — Это ничего не значило, — Жан скрестил руки на груди, как будто ему холодно. — Все, что я делал с Кевом, на самом деле не имело значения. Я полагаю, мы просто… коротали время. Ему не следовало ничего говорить, это был не его секрет, но, возможно, он все еще чувствовал себя достаточно уязвленным из-за всей этой лжи и недомолвок, и его подсознание хотело немного отомстить своему новому партнеру и своему старому. Итак, с легким оттенком злобы и раздражения в голосе Нил сообщил ему: — Ты ему действительно нравился, знаешь? Возможно, для тебя это ничего не значило, но для него это было очень многим. Жан слегка нахмурился, задаваясь вопросом: — Он тебе это сказал? Возможно, он высказался, думая о мести, но такого вопроса было достаточно, чтобы он на мгновение задумался о том, что делает. Это вызвало достаточную паузу, чтобы Жан тоже подумал дважды и немного изменил курс. — На самом деле это не имеет значения… Значило это что-то или нет, но «все кончено» уже давным-давно. — Значит, ты знал о его чувствах и все равно… Ты знал все это время? — У меня… были подозрения. Но я правда не знал, пока… — И все же, даже если это было всего лишь подозрение… Разве не жестоко вот так бессмысленно целовать кого-то, когда ты знаешь, что он на самом деле чувствует к тебе? — Хах, — Жан прикусил внутреннюю сторону щеки в плохо скрываемом раздражении, отвечая: — Рад видеть, что в твоем рационе все еще есть обильный источник иронии. — И что это должно означать? — спросил Нил, нахмурившись в знак защиты. Жан, казалось, задумался над этим ответом, а потому еще раз вздохнул и выражение его лица немного смягчилось. — Ничего, — ответил Жан с намеком на что-то, чего Нил не понял, — Ничего, я просто… Иногда я думаю, что самое худшее во всем этом то, что ты действительно это имеешь в виду… Что ты знаешь, насколько это жестоко, но это все равно ничего не меняет. — Жан? Нил открыл рот, чтобы потребовать объяснений, попросить его разъяснить этот и миллион других вопросов, которые он все еще хотел задать своему бывшему партнеру, но звук открывающейся и закрывающейся двери за телохранителем Жана напомнил им о том, где они находятся и что они на самом деле не одни, так как телохранитель теперь стоит, прислонившись к стене, и наблюдает за ними. Нил потерял нить своих мыслей и еще минуту или две молчал, пытаясь сообразить, что он еще может сказать в присутствии этого человека — если вообще может сказать хоть что-то. Жан, в отличие от него, не растерялся и, протянув руку, снова схватил его за запястье и на мгновение задержал взгляд на браслете дружбы, а после выдавил из себя улыбку и произнес: — Нам лучше вернуться, пока стервятники не съели всю нашу еду. — Точно, — Нил неохотно согласился. Похоже, с остальным придется подождать до Нью-Йорка. Жан не отпускал его запястья, пока вел обратно по коридорам, телохранитель, выдававший себя за помощника тренера, не отставал ни на шаг, но он все-таки опустил запястье, чтобы как следует схватить Нила за руку, как раз перед тем, как они достигли дверей на корт, где проходил банкет. Они задержались в дверях достаточно долго, чтобы еще несколько раз ободряюще пожать друг другу руки, отбивая «хорошо» друг другу, говоря без слов, что с ними все в порядке. Пару раз этот разговор мог быть напряженным и неловким, но они по-прежнему оставались лучшими друзьями. Они по-прежнему оставались партнерами. То, что они когда-то говорили друг другу, по-прежнему было правдой и так будет всегда. Несмотря ни на что, у них все было хорошо. Они отпустили руки друг друга и одновременно распахнули двойные двери. И с этого момента их день стал только хуже.