Deals With Devils

— Ладно, позволь мне прояснить ситуацию. — Сказал Нил в замешательстве: — Ты подарил Жану книгу, и он задал тебе этот «совершенно гипотетический» вопрос о том, как бы ты отреагировал, если бы он сказал, что у него «никогда раньше не было настоящего поцелуя», и ты ответил ему, что «гипотетически» поцеловал бы его, если бы он попросил, и тогда он спросил, если это «гипотетически» изменило бы что-то между вами, если бы ты так сделал, и ты сказал, что есть «только один способ выяснить»… Значит, ты действительно — совсем не гипотетически — поцеловал его? — Ну… — протянул Кев, смущенно морщась и потирая затылок. — Когда ты так обобщаешь, это звучит довольно тупо. — Это реально тупо. — Согласился Нил, а после добавил. — В том плане, что вы, ребята, были в раздевалке, ради всего святого, кто угодно мог вас застукать. — Я знаю, знаю, это был не лучший выбор места. — Правда так считаешь? — повторил Нил. — Твоя удача была в том, что Рико в этот же день выпорхнул из гнезда. И вам еще больше повезло, что никто больше не решил прихватить что-нибудь из своих шкафчиков или еще что-нибудь в этом роде. Я серьезно, Кев? Ты, как никто другой, обычно так осторожен в таких вещах. — Знаю… — выдохнул Кев, чувствуя, как в нем нарастает стыд. Нил вздохнул и попытался проявить больше сочувствия. — Ну… по крайней мере, оно того стоило? — М? — Некоторое время назад ты сказал мне, что если собираешься так рисковать, то лучше бы «оно того стоило». И теперь я знаю, что ты говорил по собственному опыту… Стоило ли оно того? Кев задумался на секунду, рассеянно потирая шрамы на своей руке, прежде чем сказать: — Я думаю, да… Я не уверен, что они ощущаются одинаково. — И это было всего один раз? Ты поцеловал его и ушел, и на этом все закончилось? — Ну… — На лице Кевина, в последующем ответе, снова появился румянец: — Не совсем. — Вы целовались больше одного раза? — Спросил Нил. — Д-да? Возможно, после этого было… несколько повторных перфомансов. — Боже мой, серьезно? Когда? Как? — Не думаю… — Подожди, это всегда было в раздевалке?! — Снова спросил Нил. — Нет, не всегда. Но ты был в вашей комнате, и, очевидно, мы не могли пойти в мою, так что… — Значит, в основном в раздевалке? Кевин, боже мой. Почему ты решил, что в общей зоне безопаснее, чем в нашей комнате? — Я не уверен, что кто-то из нас действительно думал о безопасности, когда… — увидев выражение лица Нила, он изменил тему и попытался оправдаться, сказав: — Если тебе от этого станет легче, мы решили сразу же после почаще принимать душ. — А почему от этого должно быть легче? — Пар? — Поморщился Кев. — Кев! — Знаю, знаю, — он поднял руки в знак капитуляции, — Это было не совсем умно, и уж точно не так романтично или как бы там ни было. Но в свое оправдание скажу, что я понятия не имел, что мы собираемся в первый раз делать что-то подобное. И после этого… это было место, основанное на необходимости, но я не думаю, что это был наш первостепенный выбор. — Я бы сказал. Ты представляешь, что бы произошло, если бы Рико узнал обо всем этом? Кевин несколько раз открыл и закрыл рот в безуспешных попытках придумать достойную защиту, на его лице застыло такое выражение вины и стыда, что Нил сжалился над его нервами и не стал заставлять его дальше представлять наихудшие сценарии. — О чем ты думал? — Спросил Нил вместо этого, чтобы сменить тему. — На самом деле, я не думал, вот в чем проблема. Это… Как только мне представилась возможность поцеловать Жана, вся логика и сдержанность просто… испарились. — В этом даже нет никакого смысла. — Так и есть, просто… Обычно ты не увлекаешься подобными вещами, поэтому я не знаю, как тебе это описать. Но когда ты по-настоящему увлечен кем-то, и тебе по-настоящему нравится то, что ты делаешь, остальной мир просто исчезает, и ты перестаешь думать о последствиях, потому что… потому что все это больше не имеет значения. Это заставляет тебя забыть обо всех своих проблемах на минуту и просто… Это… это как будто тебе больше не нужен воздух, тебе нужны только они. Понимаешь, о чем я? — Значит, поцелуи, по сути, делают тебя глупым? — Я… я так предполагаю? — Кевин смущенно пожал плечами, признавая свое поражение. Нил слегка покачал головой и проговорил: — Я все еще не могу поверить, что ты все это спланировал, даже не сказав мне. — Спланировал? Я… Я не планировал, что все это произойдет. Я бы и за миллион лет не подумал, что… — Кевин оборвал себя на полуслове и сменил тему. — Послушай… Я знаю, что никогда не буду для кого-то на первом месте. Я на втором месте, если уж на то пошло, и ничто из того, что я делаю, этого не изменит. — Кев… — Но только в тот раз… В смысле, Жан мог пойти к кому угодно, черт возьми, он мог пойти к тебе. — Начал Кевин, сделав жест в сторону Нила для пущей выразительности. — Но он этого не сделал. Он пришел ко мне. Он хотел настоящего, правильного первого поцелуя, который он мог бы сохранить в памяти, а не просто узнать… Он хотел чего-то лучшего, он заслуживал чего-то лучшего, и он пришел ко мне за этим… Я знаю, возможно, по большому счету это ничего не значит, но Жан хотел, чтобы его первый настоящий поцелуй был с кем-то, и он выбрал меня и… Боже, все это звучит так жалко и самовлюбленно, когда я произношу это вслух, но то, что он в первую очередь выбрал меня для чего-то такого важного? Это… в то время это много значило для меня… И все еще значит… Чувство вины за все это начинало давить на него все сильнее, и чем больше Кевин поэтично говорил о том, что он у него «первый», тем больше Нилу приходилось бороться с собой, чтобы не съежиться от осознания того, что на самом деле это было не так. Насколько он мог судить по порядку событий, Жан, по-видимому, подошел к Кевину и поднял эту тему, потому что, должно быть, беспокоился, что поступок Нила тем утром каким-то образом «изменит» их дружбу, и Кевин неправильно истолковал его вопрос о «значении» такого жеста, как окольное приглашение сделать то же самое. Это заставило его чувствовать себя ужасно с обеих сторон: сначала из-за того, что он заставил Жана волноваться по пустякам, а затем из-за того, что он неосознанно подставил Кевина, разбив ему сердце. — Кев, я… Есть кое-что, что ты должен знать… Нил пытался во всем признаться, он действительно пытался, но что-то в выражении глаз Кевина и в значимости всего, что он сказал до этого, заставляло думать, что он просто посыплет соли на открытую рану. В последнюю секунду он передумал и сказал что-то совсем иное. — Жан с благоговением перелистывал ту книгу, что ты ему подарил. Когда он стрессовал или что-то в этом духе, он открывал ее на случайной странице, читал отрывок и пару минут смотрел на рисунок, пока не успокаивался. Для него она была как Библия или что там еще есть. Я думаю, это… Думаю, это дало ему большую надежду? Будь то на будущее или просто… просто как напоминание о том, что за пределами гнезда все еще есть целый мир. Мне кажется, это действительно помогало ему оставаться в здравом уме, когда возникали проблемы… В плане, что ему она очень нравилось. Так что… что касается подарков на день рождения… уверен, что твой был его любимым. — Да? — Спросил Кевин со смесью надежды и смущения. — Да… — Ответил Нил и слегка прикусил нижнюю губу. — Я понятия не имел, что это ты подарил ее, хотя он сказал, что это для одного из его занятий. Кевин слегка пожал плечами и сказал: — Это одна из причин, по которой мой взгляд пал на нее, потому что я знал, что он сможет преподнести это таким образом… Если бы Рико узнал, что это на самом деле подарок — подарок от меня, ни больше ни меньше, — он, вероятно, так бы и поступил… Что ж, это, вероятно, произошло бы намного раньше. — Сказал он, подняв для убедительности свою поврежденную руку. Нил не был до конца уверен, что он имел в виду, но в воздухе повисла какая-то горькая грусть, которую он хотел попытаться развеять. В глубине души ему хотелось сменить тему разговора на что-нибудь более радостное. Но гораздо большая часть его все еще чувствовала себя немного обиженной и преданной из-за всего этого, и он решил, что, вероятно, это к лучшему, что он просто выплеснул все свои обиды сразу, чтобы они могли забыть об этом. — Значит, все это время вы двое встречались за моей спиной? — Спросил он, скрестив руки на груди. — Что? Нет. Я… Я бы не назвал это «отношениями». На самом деле мы вообще не были вместе, я даже не думаю, что я нравился Жану в таком смысле, он просто… Ему нужен был шанс на некоторое время взять все под свой контроль? Чувствовать, что у него есть право голоса в том, что с ним происходило? И я… я был не против дать ему это, мне показалось, что это самое меньшее, что я мог сделать после… — В глазах Кевина снова появилось это отстраненное выражение, но он сумел прийти в себя достаточно быстро, чтобы закончить свое объяснение. — Но ему нравился не я, а свобода и… и возможность выплеснуть часть своего разочарования. Все всегда требовали от него слишком многого, и ему просто нужен был шанс хоть раз побыть эгоистом… К тому же он не мог быть с тем человеком, с которым на самом деле хотел быть, поэтому… Поэтому я был просто лучшим вариантом… опять же… Кевин снова немного помолчал, на этот раз коснувшись вытатуированной на лице двойки, как будто только что вспомнил, что она все еще там. После короткой паузы он снова посмотрел на Нила и повторил: — Мы не были вместе. Мы просто время от времени встречались… Для него это ничего не значило. — Но для тебя это что-то да значило. — Догадался Нил. Сначала казалось, что Кев не собирается отвечать на это, но после очередной паузы и легкой дрожи в голосе он ответил: — Д-да… Да, для меня это было чем-то… Кев откашлялся, уже добавляя. — Но сейчас это уже не имеет значения, верно? Я даже не спрашивал, есть ли возможность на что-то такое, потому что думал, что это невозможно. Я думал, что если Морияма узнают, что я… Ну, мне казалось, что это будет смертный приговор… Кевин снова замолчал, прежде чем выдавить из себя саркастическую улыбку и сказать: — Думаю, я просто недостаточно нестандартно мыслил, чтобы подумать о том, чтобы попробовать что-то вроде травли гомосексуалистов и неоднозначной сексуальности, чтобы получить лучшее из обоих миров. — Еще не поздно. — Попытался успокоить его Нил. — Ты мог бы занять мое место. Вся история о «Ромео и Джульетте» все еще сработает, если это будешь ты и Жан, а не я. Это просто игра в соперничающих командах, верно? — Нет. Это нечто большее, — возразил Кев с угрюмой ноткой в голосе. — Интернет уже ухватился из-за тех фотографий и интервью за идею о тебе с Жаном. Если я попытаюсь вмешаться в это повествование сейчас, это только запутает его и лишит достоверности и новизны того, что вы двое «первые»… Кроме того, я бы не смог повторить то, что делаете вы, ребята. Вся эта уловка работает только потому, что вы не пытаетесь выкинуть какую-либо уловку. Это не притворство. Вы, ребята, просто… такие, понимаешь? Вы смотрите друг на друга так, как… как никто и никогда не смотрел на меня. — Кевин… Он действительно казался таким подавленным и несчастным. Если бы только все те люди, что обвиняли его в самодовольстве и эгоизме, знали, насколько Кевин на самом деле ненавидит себя и строг к себе… — Ты же знаешь, что между нами с Жаном ничего нет, правда? — Нил попытался хотя бы в этом заверить. — Мы просто друзья. — Нет, я-я знаю… — Он правда тебе так сильно нравится, да?.. — Нравится. Да… Нил спорил сам с собой, стоит ли ему говорить об этом вслух или нет. Но цепляться за это и позволять этому разрастаться казалось плохой идеей, поэтому он неохотно заговорил снова. — Может быть, вы не были парой или что-то в этом роде… Но вы были гораздо больше привязаны друг к другу, чем показывали… Вы были больше, чем просто друзья, и ты… ты все равно ушел?.. Ты все равно бросил его там, в гнезде? — Это… сложно. — Сложно? Мне это кажется довольно простым. Если он тебе действительно так сильно нравился… и вы были друзьями практически всю жизнь… как ты мог даже подумать о том, чтобы вот так бросить его? — Я… я знаю, в этом нет особого смысла, но я… — Ты чертовски прав, в этом нет смысла. — Нил сказал это с такой силой, что снова был близок к тому, чтобы закричать. — Было достаточно плохо, когда я думал, что ты просто бросил своих друзей, но оставить именно Жана после того, как у вас с ним сложились такие… почти отношения? Ты хоть понимаешь, как ему, должно быть, было больно, что ты его так предал? — Я его не предавал, — сказал Кевин, решительно покачав головой. — Да, предавал. Я был там в ту ночь, помнишь? Ты даже не попытался взять его с собой. Ты сбежал посреди ночи, когда он спал. Ты даже не попрощался. Ты просто… — Я это сделал. — Кевин прервал его серьезным взглядом. — Я попрощался с ним. Не с тобой, и я чувствую себя дерьмово из-за этого, но… — Нет, ты не попрощался. Почему ты лжешь? — Нил покачал головой. — Жан был в отчаянии, когда проснулся на следующий день, а тебя не было. Если бы он знал, что ты свалишь, тогда… — Ради всего святого, Нил, Жан — это тот, кто сказал мне свалить! — оборвал его Кевин с внезапным приступом отчаяния; как будто эти слова месяцами вертелись у него на языке, просто пытаясь вырваться на свободу. И вот теперь они наконец вылетели, и по мгновенной панике, вспыхнувшей в его глазах, он понял, что Кевин тут же пожалел о том, что выдал тайну. — Я… Я имею в виду… — Кевин безуспешно пытался найти способ замести следы и вернуть свои слова обратно. Но было уже слишком поздно. Нил пытался найти в этом смысл, но это просто не вязалось с реальностью, в которой он жил все это время. Жан сказал ему уйти? После почти целой минуты напряженного и неловкого заикания со стороны Кевина и ошеломленного молчания со стороны Нила, он, наконец, просто спросил: — Что? — Жан… Это… это была не его вина, ладно? Не вини его. — Он велел тебе уйти, но это была не его вина, когда ты так и поступил? Как это работает? — Мы оба согласились на это, — объяснил Кевин, — после всего, что произошло, и… и особенно после моей руки… Он знал, что ничто не помешает Рико мучить меня так, как он мучил вас, ребята… честно говоря, он, вероятно, обращался бы со мной еще хуже, поскольку ему не пришлось бы беспокоиться о моих травмах, которые будут мешать мне «играть в полную силу», даже если бы я остался на скамейке запасных до конца своей жизни. И Жан знал, что ты просто так этого не допустишь, и… Он не хотел, чтобы Рико мог использовать меня, чтобы ухудшить твою жизнь… или жизнь Жана, если уж на то пошло. Рико уже много лет успешно использовал вас, ребята, друг против друга, пытаясь найти пределы тому, что вы могли бы сделать, просто чтобы избавить друг друга от крохотной… Если бы я остался там, если бы я стал для него еще более легкой мишенью, ему будет только легче заставить нас троих страдать еще больше в геометрической прогрессии и… И я уже достаточно натворил… Я сделал только хуже и был не в состоянии остановить его от… Поэтому я ушел. Это и имело смысл, и вообще не имело никакого смысла. Оглядываясь назад, это казалось очевидным, но это настолько противоречило всему, что, как ему казалось, он знал об этой ситуации, что это было похоже на то, как если бы он был маленьким ребенком и впервые обнаружил, что небо на самом деле не голубое. — Ты… Хочешь сказать, что ты ушел, потому что… потому что Жан подумал, что если ты останешься, то… — Я ушел, потому что это было единственное, что я мог придумать, чтобы попытаться уберечь тебя от последствий. Потому что это был единственный способ предотвратить то, для чего Рико мог бы использовать меня теперь, когда Хозяин не остановил бы его. Потому что и так было ужасно, что меня заставляли смотреть, и я не мог мириться с мыслью, что он будет использовать меня как оружие против кого-то из вас. Потому что я знал, что ты будешь добровольно занимать мое место каждый раз, когда он… Я не мог этого допустить… не с тобой и не с Жаном… Тебе было лучше без меня. Так было всегда. И как калека, от которого семье нет никакой пользы, кроме как в качестве отдушины для извращенных фантазий Рико, я… Если бы я остался, как минимум один из нас умер бы к концу года, а может, и все трое, так что мне пришлось уйти, потому что… Потому что я не хотел, чтобы кто-то из вас оказался в зоне поражения, когда взорвется бомба замедленного действия. Это было отголоском того же чувства, что и у Нила, когда он впервые приехал в Пальметто. Желание отталкивать людей, чтобы у Морияма не было причин нападать на них. Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что доводы Кевина в данном случае имели тот же смысл. За исключением одной маленькой (главной) детали. — Почему ты ничего не сказал? — Что? — Когда я застукал тебя. Когда я пришел сюда. В сотый раз, когда я говорил тебе все эти ужасные вещи за то, что ты ушел… Почему ты не сказал мне, почему на самом деле ушел? Я был ужасен по отношению к тебе, Кевин. Я думал, ты просто эгоистичный трус. Я сказал тебе в лицо, что я… Я ненавидел тебя. И ты просто позволял мне так говорить. — Я знаю, — сглотнув, сказал Кев. — Так зачем лгать об этом? Почему бы просто не сказать мне правду? Почему… — Потому что мне было проще позволить тебе ненавидеть меня, чем рисковать и давать тебе повод обижаться на Жана. — Признался Кевин, испытывая очередной приступ вины за свой обман. — Что? — Вы, ребята… Вы были партнерами, вы нуждались друг в друге, вы были всем, что у вас было теперь, когда меня не стало, и я… Мне все равно нужно было, чтобы ты меня возненавидел… — Но… — Это с самого начала было частью плана. — Слова Кевина прозвучали еще более поспешно, когда он объяснил: — Мне нужно было, чтобы Рико подумал, что он победил. Если бы он думал, что кто-то из вас все еще верен мне, а я — тебе, он бы все равно использовал нас друг против друга. Но если он думал, что вы оба обижены на меня за то, что я ушел… если он думал, что я недостаточно забочусь о вас обоих, чтобы остаться, тогда… — Так… так ты говоришь, что не сказал мне, потому что… — Я говорю, что я… Я ничего не сказал тогда, потому что это было частью нашей стратегии по твоей безопасности. Жан знал, что ты не смог бы изобразить такую глубокую ненависть или негодование по отношению ко мне, если бы был в курсе. И я не поправил тебя, когда ты приехал в Пальметто, потому что… Что ж, я полагал, что ты и так в любом случае будешь злиться на меня, и я не хотел, чтобы ты обвинял Жана в моем плане, или во лжи, или в… Просто было проще позволить тебе ненавидеть меня, чем рисковать разрушить доверие, которое у тебя было с ним… Поэтому я ничего не сказал. — Значит, ты все еще пытаешься защитить его? Ты ушел ради него, ты солгал ради него… Все было ради него? Кевин сделал неуверенное лицо, продолжая говорить. — Это было ради вас обоих… и ради меня… Это дало мне шанс приехать сюда и… И, наверное, я не смог найти в себе смелости… Что-то в выражении его лица было таким отстраненным и несчастным, что Нилу захотелось как-то протянуть ему руку помощи. — Ты ведь знаешь, что мог рассказать мне о вас двоих, верно? — Спросил Нил, потянувшись и положив руку на плечо друга. — Ты всегда можешь рассказать мне все, что угодно. Я умею хранить секреты… И мне действительно насрать, гей ты или нет. — Я не гей. — Оспорил Кевин в ответ, как будто это был рефлекс, отрицание глубоко въелось в него. После пары секунд неуверенности он повторил снова. — Я не… Я не буду отрицать, что я… не такой, каким должен быть… Но я не гей, Нил. Ты… ты понимаешь, не так ли? Он может понять. В какой-то степени. Он все еще не нашел времени провести тщательное исследование, как предлагал Кев, но, по крайней мере, знал достаточно, чтобы понять, что находится в похожей ситуации. Он бы тоже не сказал, что слово «гей» подходит ему, и все же… — Хорошо. — Нил согласился. — Значит, ты не гей… Но тебе действительно нравятся мальчики? — Я… — Кевин снова покраснел и издал тихий стон, бормоча: — Когда ты так говоришь, это звучит как в начальной школе. Но… Да… «Мне нравятся мальчики»… Вспомнив, что Кевин сказал ранее о том, что ему случалось влюбляться не в тех людей, он немного углубился в расследование. — Тебе раньше тоже нравились другие парни, да? — Может быть… — Сказал он, отводя взгляд. Решив, что легкий румянец на его щеках — достаточная причина, чтобы подразнить его еще больше, Нил слегка подтолкнул его локтем и, ухмыльнувшись, сказал: — Теперь тебе тоже кто-то нравится, не так ли? Ты нашел себе нового краша, кого-то здесь, в Пальметто. — Ч-что? Нет. Что заставляет тебя так говорить? — Боже мой, так это правда? — Продолжил дразнить Нил, притворно возмутившись. — Я просто предположил, но такая реакция означает, что у тебя действительно новый краш. — Я никогда не говорил такого! — Кто он? Мэтт? Сет? — Внезапно ужаснувшись такой возможности, он добавил: — Святое дерьмо, это Ники? Скажи мне, что это не так, потому что я не думаю, что смогу справиться с этим, если… — О, боже мой, прекрати. — Кевин покраснел пуще прежнего, отталкивая его. — Это не они, и почему это вообще имеет значение? Из этого ничего не выйдет. — Откуда ты знаешь? Все возможно. — Бог ты мой. Теперь ты будешь так раздражать меня из-за этого, верно? Я жалею, что рассказал тебе обо всем. Несмотря на резкие слова, Кевин, когда говорил это, смеялся, и Нил понял, что на самом деле он не это имел в виду. — Нет, ты не жалеешь. — Нил смеялся с вызовом. Кев закатил глаза и толкнул его еще раз, прежде чем признаться. — Ладно. Не жалею. Они оба еще немного посмеялись, а затем погрузились в уютное молчание… Которое было нарушено вопросом Кевина спустя еще мгновение: — Тебе… тебе тоже нравится парень… Верно? Нил помолчал, обдумывая это. Он не был уверен, что слово «нравится» здесь уместно. Он не был уверен, как описать свое новое и непонятное желание поцеловать Эндрю, смешанное с тем чувством, которое он испытывал к нему как к близкому другу. Но из-за отсутствия лучшего способа выразить свои чувства по этому поводу он поймал себя на том, что кивает и сглатывает, признаваясь. — Да… Мне тоже нравится парень… Кевин кивнул в ответ и на секунду отвел взгляд, прежде чем снова посмотреть на него и спросить: — Это Эндрю? Нил не ответил. Ему почему-то казалось, что сказать «да» означало бы предать доверие Эндрю к нему. Те почти поцелуи, которыми они так и не обменялись, были слишком личными, чтобы в них признаваться, и почему-то ему казалось, что признание в своих чувствах означало бы признание в том, что вообще вывело их на поверхность. Но и лгать Кевину, говоря «нет», он тоже не хотел, особенно после того, как тот был так честен с ним сегодня… Поэтому он просто промолчал. Однако отсутствие ответа, казалось, было достаточным ответом. Кев глубоко вздохнул и снова кивнул, что было похоже на сочувствие, возможно, потому, что Кевин понимал, что это означает в более широком смысле… — Это будет чертовски больно, ты же знаешь. — Кевин предупредил его. — Это всегда причиняет боль, но почему-то еще больнее, когда ты так близок к тому, чего действительно хочешь, и все еще не можешь этого достичь, или когда ты просто восхищаешься на расстоянии тем, каким оно могло бы быть. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду… ты не можешь желать чего-то по-настоящему, пока не попробуешь это в первый раз. Ты чувствуешь запах готовящегося блюда и представляешь, каково это — попробовать его, но это совсем другое желание, чем попробовать что-то, что, казалось бы, было приготовлено специально для тебя, а потом понять, что оно никогда не предназначалось тебе. Они могут дать тебе небольшой кусочек, но, если ты хочешь полноценного обеда, то ты никогда не насытишься им. И никто другой не подаст блюдо, которое было бы таким же вкусным, как-то… Так что ты позволяешь себе медленно умирать от голода, питаясь теми объедками, что тебе дают, потому что в любом случае этот голод никогда не пройдет с того момента, когда ты попробовал первый кусочек. — Я… я не уверен, что понимаю, о чем ты… — Эндрю не встречается. — Кевин отбросил метафоры и перешел сразу к делу. — Он не из тех, кто склонен к «отношениям». Все, что ты начнешь с ним делать… Физическое воздействие — это все, чем оно когда-либо будет. Он не ответит взаимностью на твои чувства, ответ будет равносилен стойкой для ворот. И чувствовать, что ты для него «что-то значишь», зная, что для него это «ничто»… Это больно… Тебе лучше оставить эту идею на потом, чем поддаться искушению и откусить кусочек от чего-то, что со временем будет становиться все труднее и труднее проглатывать. Нил на мгновение задумался, насколько это было честной оценкой его ситуации, а насколько — просто проекцией Кевина. По правде говоря, Нил и сам пришел к такому же выводу. Эндрю много говорил о том, что он не из тех парней, которые заводят подобные отношения; и Нил знал, что у Эндрю уже было гораздо более заманчивое и менее сложное соглашение с Роландом. Так что Нил даже не был бы на первом месте в списке приоритетов в качестве… «друзей с привилегиями», или как там это называется. Но… — Но оно того стоит… Верно? — Спрашивает он. — Ты сказал, что для тебя это того стоило. Ты сказал, что не жалеешь о том, что вы делали с Жаном, даже если это было не тем, чего ты на самом деле хотел, и даже если это причиняло боль… Несмотря ни на что, оно того стоило, верно? На лице Кевина снова отразились сочувствие и понимание, а затем последовал ответ: — Я хотел сказать… Есть только один способ узнать, верно? По какой-то причине Нил поймал себя на том, что улыбается, пока поднимается с пола, и он уже был в двух шагах от двери, когда Кевин окликнул его. — Эй. — Да? — Он все еще очень зол на тебя за то, что ты сделал до этого… Ты же знаешь, что лучше не приходить с пустыми руками, верно? Нил полез в карман и вытащил пакетик «Starburst», который он прихватил в магазине на углу по дороге домой. — Думаешь, этого сахара хватит, чтобы он перестал точить на меня зуб? — По крайней мере, это начало. — Кевин пожал плечами и кивнул, а уже после пожелал: — Удачи… Постарайся, чтобы тебя не зарезали. Нил рассмеялся над этим и, бросив Кевину через плечо, сунул конфеты обратно в карман и направился к двери. — Тебе удачи с завтрашним похмельем, Кев, ты это заслужил, — поддразнил его Нил в ответ, прежде чем закрыть за собой дверь. Выходя из общежития, он всего на долю секунды поймал взгляд Аарона; он не мог быть уверен, слышал ли он что-нибудь из того, о чем они говорили, или нет, но если и слышал, то очень хорошо притворялся, что ничего не замечает, и переключал свое внимание на игру, не обращая на это особого внимания, кроме как поднятие брови в знак вопроса или подтверждения. Нил решил, что это означает, что он либо ничего не слышал, либо, по крайней мере, что секреты Кевина в безопасности, поэтому он слегка помахал ему на прощание, что также было проигнорировано, а затем покинул общежитие. К тому времени, как Нил поднялся на крышу, солнце уже начало клониться к закату, но завораживающий цвет неба был лишь фоном для Эндрю, задумчиво смотревшего на горизонт и щелкавшего зажигалкой «zippo» в такт своему ровному дыханию. Он наблюдал, как при каждом вдохе вспыхивает крошечное пламя, а при каждом выдохе оно гаснет в течение нескольких циклов, прежде чем он прочистит горло, чтобы дать знать о своем присутствии. Эндрю сначала никак не отреагировал, просто продолжал смотреть прямо перед собой и тратить топливо в своей зажигалке еще почти полминуты. Но как только Нил начал продвигаться вперед и пытаться снова, взгляд Эндрю внезапно метнулся и встретился с его взглядом, а затем Эндрю бросился в его сторону с такой скоростью, что Нил отшатнулся назад и врезался в стену. Кулак Эндрю врезался в кирпичи над плечом Нила и остался там, он бросил на него ледяной взгляд, наполненный гневом, а дыхание обдало лицо Нила. Нил сосчитал про себя до трех, чтобы успокоиться, и указал на это: — Было больно? Почти уверен, что мое лицо было бы более приятной мишенью, чем стена. — Правда? Что ж, похоже, кто-то уже опередил меня, — усмехнулся в ответ Эндрю, наконец-то убрав кулак с кирпичей, чтобы вместо этого схватить Нила за подбородок и повернуть его лицо в сторону для более лучшего ракурса крошечного пореза и синяка от пощечины Ичиро. Нил позволял ему поворачивать голову, как ему заблагорассудится, и даже не протестовал, когда Эндрю потрогал синяк у него на скуле и спросил в ответ: — Было больно? — Почти издевательским тоном. — Не очень. — Нил пожал плечами. — Если честно, я уже и забыл об этом. — Честность? Ты? — Не говори так. Не притворяйся, что одна-единственная ложь перечеркивает сотню истин, что я тебе предоставил. Или еще сотню, которые последуют за ней. — А почему бы и нет? — Спросил Эндрю сначала с презрительной усмешкой, а потом еще раз проанализировал его раны и сказал: — Даже не пытался убить тебя, да?.. Значит, ты солгал просто так? — Нет. Не просто так… — ответил Нил, и в его голове все еще крутились слова Кевина и Аарона, сказанные ранее. — Но этого больше не повторится. Даю тебе слово. — Реально? — Голос Эндрю звучал одновременно недоверчиво и безразлично. — И на этот раз я должен тебе поверить, почему именно? — Потому что я принес мирное предложение. — Сказал Нил, доставая пакетик из кармана. Эндрю на мгновение уставился на конфеты, прежде чем снова обратить свой гнев на него. — Ты думаешь, что сможешь откупиться от меня дешевыми фруктовыми конфетками? — Нет, конечно, нет. По-моему, я никогда раньше их не пробовал, но, похоже, нам обоим они понравятся… И я знаю, что ты любишь делать импровизированные оригами из конфетных оберток. Так что я подумал, что мы могли бы разделить пакетик, и ты мог бы научить меня чему-то. — Заткнись, — сказал Эндрю с явным раздражением, прежде чем снова кинуть взгляд на пакетик, а затем на Нила. Нил на секунду задержал дыхание, слегка разочарованный тем, что его предложение мира не сработало, но затем Эндрю грубо выхватил у него пакет и протопал обратно к выступу, плюхнулся на бетон и разорвал упаковку, а затем жестом предложил Нилу присесть рядом с ним. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить улыбку; он знал, что не стоит думать, будто это означает, что все прощено, но это, по крайней мере, означало, что Эндрю готов выслушать его. — Какую из них ты хочешь? — Эндрю наполовину спросил, наполовину фыркнул на него с затаенным раздражением. — А это имеет значение? — Спросил Нил, рассматривая все эти разные цвета. — У них разные вкусы. — Объяснил Эндрю, указывая на пакетик, где было написано, какой из них какой. — Ммм… У тебя есть любимый? — Спросил Нил. — Мы говорим не обо мне. — Да, не о тебе. Я хочу знать, что тебе нравится. — Заткнись. — Повторил Эндрю, отводя взгляд. Нил снова сделал, как ему было велено, и подождал еще 30 секунд, прежде чем Эндрю запустил руку в пакетик и вытащил розовую конфету, которую затем бросил прямо в грудь Нила с чуть большей силой, чем было необходимо. Он поймал ее относительно легко и, сняв обертку, отправил в рот. По вкусу она совсем не походила на настоящие фрукты… Но каким-то необъяснимым образом вкус соответствовал цвету, указанному на обертке… За время, потраченное на то, чтобы полностью проанализировать какую именно он закинул только что в рот, Эндрю уже успел прожевать около половины пакетика. Но он отложил по одной конфете каждого вкуса, чтобы Нил попробовал сам. Ему больше всего понравилась желтая конфета, по вкусу напоминающая лимонные дольки. — Если я спрошу тебя, что произошло, ты скажешь мне правду? — Спросил Эндрю, не глядя на него. — Или ты все-таки сгладишь ее, чтобы я не наделал глупостей? — Я не боялся, что ты сделаешь какую-нибудь глупость. — Нил объяснил: — Я боялся, что это сделаю я. Если бы я подумал, что есть шанс, что ты последуешь за мной и окажешься на мушке у разъяренного Мориямы, тогда я… — Значит, это было из-за меня. — На самом деле, нет… Скорее, мысль о том, что ты в опасности, мешала мне сохранять самообладание. И мне нужно было быть в состоянии сделать это, чтобы сдержать данное тебе обещание и убедиться, что твоя семья и другие Лисы не пострадают из-за меня. Я… — Пф. Используешь одно обещание как предлог, чтобы нарушить другое? Ты уже прибегал к этому предлогу, когда не сказал мне о переводе. — Это не оправдание. — Нил снова встрял в разговор, сверкнув глазами: — И это также не извинение. Это объяснение. Ты спросил, расскажу ли я правду, и я намерен это сделать. Ты намерен выслушать меня или так и будешь продолжать перебивать? Эндрю прищурился, но после недолгого раздумья кивнул ему, разрешая продолжать. Так Нил и продолжил повествовать. Он рассказал ему о том, что люди говорят в Интернете. О том, как Кевин беспокоился, что это может подорвать их карьеру и вернуть к Морияма. О сообщении, которое он получил с просьбой встретиться в мотеле. Об отсутствии костюма и о виски, которое не было отравлено. И обо всем остальном, что Ичиро говорил и делал, пока находился в той комнате. И к концу всего этого Эндрю выглядел в пять раз более раздраженным. — Это дерьмо собачье. Ты просто собираешься с этим смириться? — Я не уверен, что у меня есть другой выход, — сказал Нил, пожав плечами. — Кроме того, из всех способов, что он мог бы выбрать для моего наказания, приказ мне продолжать делать то, что я уже делаю, кажется достаточно простым. — Хах. Да. На данный момент, — усмехнулся Эндрю, — Что произойдет, когда вы, ребята, «подыграете» ему и получите достаточно славы и денег, чтобы он решил отказаться от «двухпартийного» плана? Что произойдет, когда он решит раздуть пламя и распустить слухи, заставляя вас ходить на свидания? Что произойдет, когда он захочет, чтобы папарацци «случайно» засняли, как вы целуетесь в кустах? Что, если этого недостаточно? Что если он захочет… — Ладно, ладно, я все понял. — Нил оборвал эту мысль, пока не стало еще хуже. — Я правда не думаю, что это произойдет. Кевин, казалось, был искренне шокирован тем, что Ичиро вообще согласился принять идею всего этого, я не думаю, что он бы… — Но ты же не знаешь. — Эндрю оборвал его. — Ты в очередной раз согласился на то, что легко могло перерасти во что-то гораздо худшее, и даже не подумал о последствиях. — Я подумал об этом достаточно. — Нил сердито возразил в ответ. — Я думал о том, что Кевину сломают другую руку. Я подумал о том, что на Ники нападут возле другого клуба. Я думал о том, что кто-то подбросит Аарону наркотики, чтобы его исключили из программы. Я подумал о том, что Мэтта и Дэн похитят. Или о том, что Рене потеряет конечность. Я подумал о миллионах ужасных вещей, которые Морияма могли бы сделать с кем угодно и со всеми, кто нас окружает, и представить все это как несчастный случай. Я обдумал цену, которую придется заплатить, чтобы отказать им, и я просто не готов ее платить… Мне все равно, что они со мной сделают или о чем попросят, если это будет означать обеспечение безопасности всех остальных, то это то, что я собираюсь сделать. И если тебе это не нравится, то не стоило просить меня остаться… Но теперь уже слишком поздно прогонять меня. Эндрю некоторое время тупо смотрел на него, прежде чем отложить конфеты в сторону и вытащить пачку сигарет. Внутри осталась только одна… Эндрю долго смотрел на нее, прежде чем нерешительно вытащить и закурить. Этот запах сразу же напомнил Нилу о его матери. О долгих ночах в бегах и еще более долгих ночах до этого. О том, как он был Крисом, Стефаном, Алексом. Об отрубленном пальце, запятнавшем его карман. О единственном глазу, смотревшем на него с другого конца пляжа, прежде чем она превратилась в пепел. О том, сколько раз она говорила ему никогда не прекращать бежать. О том, что прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз бегал трусцой… Внезапно он почувствовал, что у него все затекло и болит, желание потянуться, пошевелиться и быть готовым к побегу поселилось в его костях одновременно с тем, как воздух вокруг него наполнился едким дымом. Но он не пошевелил ни единым мускулом. Просто сидел и смотрел, как Эндрю, по-видимому, пытался расшифровать всю историю жизни Нила, просто взглянув на него. — Знаешь, твой комплекс мученика не привлекателен, — проговорил Эндрю, выкурив уже половину сигареты. — Так он и не должен привлекать, — пожал плечами Нил. — Значит, ты не отрицаешь, что он у тебя есть? — Когда тебя обвиняют в чем-то достаточно часто, то ты понимаешь, что нет смысла говорить другим, что это неправда. — Это и есть твоя стратегия в отношении всего этого дела с Жаном Вальжаном? Позволять другим людям повторять все это достаточно часто, пока, в конце концов, это не станет правдой? — У нас никогда не было по-настоящему таких вещей. — Возразил Нил: — Если бы Жан так интересовался мной, то я бы знал. — Ты-то? — Спросил Эндрю, скептически приподняв бровь. — Потому что я долго придавал этому слишком большое значение, и тебе все равно потребовалось время до сегодняшнего утра, чтобы понять. — Я… Это разное. — Каким образом? — Это просто разное. Ты хочешь чего-то другого, поэтому и намекаешь на это по-другому. — Чего-то другого? — Снова спросил Эндрю, придвигаясь немного ближе. — Так ли это? Нил не был уверен, что на это ответить, а Эндрю был уже достаточно близко к нему, и он не думал, что сможет сосредоточиться на чем-то другом достаточно долго, чтобы придумать ответ, так что он промолчал. — А как насчет того, чего хочешь ты? — Вместо этого спросил Эндрю. — Что ты имеешь в виду? — Ты сказал, что этого никогда не случится, потому что он в тебе не заинтересован. А ты? — В Жане? Нет, конечно же, нет. — Короткая вспышка воспоминаний попыталась всплыть на поверхность, но Нил загнал их обратно. — Я не интересуюсь, помнишь? — Но ты все-таки к кому-то склоняешься? — Эндрю ухмыльнулся, почти издевательски. — Для тебя — да. — Только для меня? — У Эндрю было такое лицо, словно он немного боялся ответа. Не желая отпугивать его, но и не желая лгать, Нил слегка пожал плечами и сказал: — Пока что… да… Это проблема? — Что ты подразумеваешь под «проблемой»?.. — Спросил Эндрю с еще большей неуверенностью. — Эндрю, — начал жаловаться Нил, но был прерван небольшой тирадой. — Я не «встречаюсь». Нил моргнул. — Я никогда не просил тебя об этом? — Я не любитель объятий. — Эндрю счел нужным подчеркнуть: — Я никогда не засну с тобой в одной постели. И я никогда не накормлю тебя завтраком, проснувшись следующим утром. — Меня это вполне устраивает. — Я не буду водить тебя на свидания, показывать своей семье или планировать с тобой чертово будущее. — Это… Наверное, будет лучше, если ты этого не будешь делать. — Неохотно признал Нил, нахмурив брови. Эндрю скорчил гримасу, услышав это, но пропустил то, в чем заключался его протест, чтобы продолжить перечислять свои собственные требования. — Ты не сможешь прикасаться ко мне без моего разрешения, особенно когда мы чем-то занимаемся, и я никогда не позволю тебе ответить взаимностью. Ты всегда будешь держать свои руки при себе, или я их сломаю. Ты понял? — Я все прекрасно понимаю. — Я хочу, чтобы все было предельно ясно… Ты мне не нравишься, — прошипел Эндрю. — На самом деле, я тебя вроде как ненавижу. И вероятность того, что я захочу тебя убить, опасно приблизилась к ста процентам. — Они так сильно подскочили? — Да. — Эндрю практически рявкнул на него. — Потому что ты идиот. И мученик. И наркоман. И лжец. И если ты еще когда-нибудь выкинешь что-нибудь подобное в мой адрес, я позабочусь, чтобы ты об этом пожалел. — С этим не поспоришь… — Нил согласился, снова пожав плечами. — А эти сигареты просто ужасны. — Эндрю неодобрительно указал на пустую пачку. — У твоей матери совершенно не было вкуса. И, должно быть, она передала это тебе, потому что у тебя вкус еще хуже. Ты не умеешь одеваться, ты не любишь сладкое, и по какой-то дурацкой причине единственный человек, к которому твое либидо «склоняется», — это самый неподходящий для тебя человек из всех возможных. — Хм. Могу с этим не согласиться. — Заткнись. И упомянул ли я, что я, блять, ненавижу твою тупую рожу? — Что не так с моим лицом? — Все. — Возразил Эндрю. — Все, вплоть до мельчайших деталей, вроде этой дурацкой веснушки на твоей нижней губе. Я просто хочу ее откусить. — Ты пытаешься заставить меня передумать, угрожая каннибализмом? Потому что я не уверен, что это сработает. Я думал, ты начисто откусишь мне палец на той пижамной вечеринке, а я даже не был так настроен… К тому же, если ты думаешь, что мои оскорбления возымеют эффект, то я должен также отметить, что ты всегда вел себя как придурок по отношению ко мне, и это нисколько не уменьшило моего желания поцеловать тебя. Я не уверен, что это говорит обо мне, но… — Заткнись. — Эндрю… Я не думаю, что это что-то значит… — Сказал Нил в надежде, что его заверения помогут им перейти к более интересной части. — Ничего не должно измениться. Но ты спросил меня, чего я хочу, и… ответ — это ты. — Заткнись. — снова сказал Эндрю, прежде чем поменять направление. Эндрю подался немного вперед и, протянув руку, положил ладонь на затылок Нила, протягивая его к себе, пока они не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. — Я хочу поцеловать тебя. — Наконец признался Эндрю. — Да или нет? Не в силах сдержаться, Нил чуть заметно ухмыльнулся, задавая вопрос в ответ: — Итак, позволь мне прояснить ситуацию. Ты все еще ненавидишь меня, мое лицо и все то, что я делаю… но все равно хочешь меня поцеловать? — Каждый сантиметр твоего тела. — Рявкнул Эндрю, затушив о бетон свою последнюю сигарету до того как она успела дотлеть. — Да или нет? — Повторил Эндрю с ноткой раздражения в голосе, как будто ему было почти больно сдерживать себя до сих пор. И у Нила уже перехватило дыхание, когда он произнес свой ответ. — Да. Эндрю толкнул Нила, забираясь на него верхом, схватил руки Нила за запястья и завел их ему за голову. Гравий с крыши впивался ему в кожу и не был хорошей подушкой, но Нил почти не замечал дискомфорта из-за веса Эндрю и тепла его тела, распростертого на нем. — Все еще да? — Да, — повторил Нил с чуть большей настойчивостью и отчаянием в голосе. Эндрю мгновение изучал его лицо, а затем наклонился и поцеловал его с таким же желанием. Нил чувствовал пульс Эндрю на своих запястьях, терялся в оцепенении, следя за каждым прикосновением его губ или скольжением языка, впитывал каждую частичку разделенного ими тепла и все еще жаждал большего. О. О. Это было то, о чем все всегда говорили. Это был тот самый «фейерверк», о котором упоминала Даки, когда она была с Эмили. Это было «веселье», которое, как обещал Ники, должно было сопровождаться поцелуями. Это была «опасность», о которой всегда предупреждала его мать, когда он подпускал кого-то слишком близко. Это был всепоглощающий «голод», который, как предупреждал Кевин, может привести к голодной смерти. Он был тем же самым, и даже больше. Это был Эндрю. Ему казалось, что он одновременно летит и падает, но он слишком хорошо знал, что по-прежнему прикован к твердому бетону. Он чувствовал себя так, словно тонул, но в то же время ощущал, что наконец-то может дышать полными легкими. Он словно бежал изо всех сил к чему-то неопределенному, одновременно пуская корни в первом месте, которое он мог по-настоящему назвать домом. Губы Эндрю разрушили все его защитные барьеры и возвели вокруг себя крепость, в которую могли проникнуть только они. Он целовал его с такой страстью, которая выходила далеко за рамки простого соприкосновения губ, что казалось, будто кончики пальцев Эндрю касаются самой его души. И когда Эндрю выполнил свою угрозу съесть его, слегка прикусив веснушку, которую, по его словам, он ненавидел, Нил издал стон с каким-то надломленным и бессмысленным звуком, о котором он даже не подозревал, что его голосовые связки способны издавать его. Должно быть, это была слишком бурная реакция, потому что Эндрю внезапно отстранился от него и слез с бедер, как будто Нил был охвачен пламенем. Все еще чувствуя себя немного ошеломленным и задыхающимся, Нил выпрямился и несколько раз моргнул, прежде чем, наконец, вник в ситуацию настолько, чтобы спросить: — П-почему ты остановился? — Потому что мне не следовало даже начинать. — Ответил Эндрю, сверкнув глазами, и отправил в рот еще несколько конфет. Его слова были как удар под дых и как ушат ледяной воды на голову. Но когда Нил начал ломать голову над тем, что он, должно быть, сделал, чтобы нарушить их правила, Эндрю продолжил свое объяснение словами: — Это не настоящее «да». Это был нервный срыв… Ты сходил с ума, потому что думал, что Ичиро собирается убить тебя, а вместо этого он приказал тебе завести фальшивые отношения с кем-то другим. Ты не хотел целовать меня, ты просто хотел почувствовать, что у тебя все еще есть право голоса в том, кого ты целуешь. Ты говоришь «да» мне, потому что не можешь сказать «нет» ему. И я не буду использовать тебя в своих интересах только потому, что ты не понимаешь разницы. Нил слегка отрицательно покачал головой, прежде чем сказать: — Я уже говорил тебе «да», до всей этой истории с Ичиро, помнишь? Это не имеет никакого отношения ни к нему, ни к Жану, ни к чему-либо еще… Я давно хотел поцеловать тебя, Эндрю. — Если ты хотел чего-то раньше, это не значит, что сейчас все нормально. Твое психическое состояние всегда может измениться. — Я в порядке, Эндрю. На самом деле, я более чем в порядке. Эндрю, казалось, все еще не был убежден, и даже выглядел почти раздраженным, поэтому Нил тихо вздохнул и сказал: — Ничего страшного, если ты не согласишься прямо сейчас. Я хочу этого только в том случае, если согласишься ты… Но с моей стороны это все еще «да». — Да, ну… Это была бы не первая ложь, которую ты мне сегодня сказал. Нил снова почувствовал себя так, словно ему только что влепили пощечину. Немного неуверенный в том, что он имел в виду, но все равно задетый этим, Нил попытался прояснить ситуацию, спросив: — Ты… ты думаешь, я стал бы лгать тебе о чем-то подобном? Эндрю не ответил ему, но это само по себе прозвучало как обвинение, так что Нил, немного обидевшись, попытался оправдаться. — Мы оба прошли через слишком многое, чтобы я мог лгать об этом. Я бы не позволил тебе продолжать, если бы не был уверен на сто процентов, что это то, чего я хочу, и тебе лучше, черт возьми, остановиться, если ты тоже когда-нибудь передумаешь. — Хм. — Эндрю отмахнулся от его претензий с полным ртом конфет. — Я серьезно, Эндрю. Если ты когда-нибудь скажешь «да» только ради меня, когда будешь не в состоянии сделать это, я, блять, никогда тебе этого не прощу, понимаешь?.. Я не буду таким, как они… Я не позволю тебе разрешить мне. Эндрю, наконец, перестал запихивать конфеты в рот и с трудом сглотнул, а затем широко распахнул глаза в его сторону. Но это маленькое зернышко уязвимости, когда он продолжил обвинять, снова спряталось под оболочкой раздражения на лице. — Но вместо этого ты позволил бы мне воспользоваться тобой? — Нет. — Повторил Нил со всей искренностью и авторитетом, на которые был способен. — Я бы не стал. Я бы не поступил так ни с кем из нас… Получить правильное «да», все эти правила, которые ты установил… это слишком много значит, чтобы разрушать все чем-то подобным. Эндрю полминуты смотрел ему в глаза, а после снова наклонился к нему и прошептал: — Все еще да? Нил кивнул, возможно, с излишним энтузиазмом, прежде чем Эндрю схватил его за рубашку и притянул к себе для еще одного грубого поцелуя, который длился достаточно долго, чтобы у Нила снова закружилась голова, а Эндрю с шипением оттолкнул его. — Это ничего не значит. — Эндрю снова напомнил ему, нахмурившись, и начал жестикулировать взад и вперед между ними. — Это ничто. Мы — ничто. Понимаешь? Он понимал. Он знал. Это немного задело, но это было тем, с чем он не смог бы справиться. Потому что «ничто» было именно тем, на что он подписался. Нил провел подушечкой большого пальца по нижней губе, чтобы собрать немного лишней влаги, и полюбовался легким окрасом, оставшимся после того, как Эндрю прикусил ее, а в уголках его рта заиграл намек на ухмылку, когда он решил немного попытать счастья. — Забавно. — С улыбкой глядя на Эндрю, пробормотал он: — На вкус это «ничто» так не похоже на «starbursts». — Заткнись. — Еще раз сказал Эндрю и повалил Нила на гравий, забираясь на него верхом, чтобы продолжить с того места, на котором они остановились.

***

В тот день Нил ничего не ел на ужин. Но он обнаружил, что не возражает пропустить трапезу ради тех маленьких кусочков, которые Эндрю был готов ему предложить.