Deals With Devils

Он не смог это сделать. Эндрю заехал в тот переулок, припарковал свою малышку в тени, опустился на колени перед Роландом и даже начал облизывать губы, наклонившись вперед, когда его пронзило внезапное, болезненное и раздражающее ощущение ясности. Он не хотел этого делать. Тогда на него нахлынула череда разочаровывающих мыслей и ощущений. Смущение, раздражение, фрустрация. Он не хотел говорить о чувстве вины, потому что заявлять о каком-либо чувстве вины за то, что оставил Роланда в таком состоянии, означало бы, что мужчина каким-то образом имел право на свою первоочередность, а это было категорически ложно и отвратительно. Однако он мог признать, что в его обычной связи, вероятно, была своя доля смущения, раздражения и фрустрации из-за ситуации, учитывая, что Эндрю был тем, кто позвал его только для того, чтобы сейчас оставить стоять в каком-то переулке в летний зной с вздыбленным членом (и запахом мочи бомжей в воздухе), внезапно столкнувшись с реальностью, что он ничего не получит; и он мог объективно видеть, как это может его немного разочаровать и взбесить. Какая-то маленькая часть его все равно хотела довести все до конца. Казалось, что отказаться было бы равносильно признанию поражения, как будто было странное чувство стыда за то, что он прошел весь этот путь и подобрался так близко только для того, чтобы отступить и покинуть землю с незавершенной миссией… Но Эндрю чуть ли не дал себе затрещину, как только осознал эти чувства, потому что весь смысл «возвращения своей сексуальности» (как сказала бы Би) в этих встречах заключался в том, чтобы делать все на его собственных условиях. Он делал, потому что он хотел. Если бы он поддался своему смущению, разочарованию и стыду и попытался избавиться от Роланда, несмотря на то, что на самом деле не хотел этого делать, то отнесся бы к себе не лучше, чем к любому другому. Он не стал бы для себе хищником, превращая себя в жертву только из-за мифа о синих яйцах и неловкости из-за отмененного свидания. В конце концов, Роланда это раздражающе устроило. После некоторого первоначального замешательства по поводу происходящего он довольно легко отказался от этой идеи и просто натянул штаны. Роланд даже предложил им немного потусоваться и «посмотреть, не поднимется ли настроение позже». Но после 15 самых неловких минут светской беседы в его жизни Эндрю стало ясно, что этого просто не произойдет. Не здесь. Не сейчас. Конечно, он пытался подразнить его по этому поводу. Роланд всегда был любителем посплетничать, поэтому, как только он почуял запах крови в воде, он просто не смог оставить его в покое, ему просто нужно было попытаться вытянуть из него дальнейшие объяснения; поэтому он многозначительно пошевелил бровями и спросил Эндрю, «встретил ли он кого-нибудь нового недавно». На что он, конечно же, отшил мужчину, а после вернулся к своей машине, чтобы уехать. Дело было не в этом. Его оттолкнуло не глупое, опрометчивое увлечение неким нападающим. Он отказывался верить, что его сексуальный аппетит теперь навсегда останется неудовлетворенным просто потому, что его либидо стало разборчивым в еде. Отказывался признать, что именно из-за явного отсутствия у Роланда голубых глаз, каштановых волос и тактической схемы прошлых травм, которыми было усеяно его тело, он внезапно воспротивился идее избавиться от него. Этому было множество других, вполне разумных объяснений. Все из-за жары. Или из-за того, что они были на открытом воздухе и рисковали быть поймаными в непристойном поведении. Или из-за того, что было ранее утро, а ему все еще нужно было сходить за завтраком для своей семьи. Или из-за отвратительных запахов и слизи, царящий теперь в их окружении. Или, может быть, даже характер разговоров, которые они вели накануне, пробудил в его душе былую неприязнь. Это не из-за Нила Джостена. Не все в его жизни вращалось вокруг Нила Джостена или было мотивировано им. … Это из-за Нила Джостена. … Эндрю провел часть воскресного вечера (и неприлично много времени в перерывах между занятиями и тренировкой в понедельник), пытаясь возродить свои собственные желания, но так и не смог добиться значительного прогресса, не представив себе саркастическую ухмылку, появившуюся в его глазах, или полотно из шрамов и веснушек, податливо раскинувшееся под ним. Он пытался заменить этот образ любым количеством своих прошлых знакомств или порнозвезд из Интернета, но, хотя ни один из них не вызывал у него отвращения, они делали либо очень мало, либо почти ничего для того, чтобы вызвать в нем сильную похоть или желание. На самом деле все было почти скучно, больше похоже на рутинную работу или обязательство; полное отсутствие желания заставляло все это занятие ощущаться как тренировка (как для его тела, так и для разума) со слишком большим количеством трений. Но в ту минуту, когда его мысли устремились в более определенное русло… идея всего этого внезапно понравилась ему еще больше. Это раздражало. И в этом не было ни малейшего смысла. В его воображении, Нилу даже не нужно было делать ничего особенно вызывающего или соблазнительного, просто его существование было достаточно привлекательным, чтобы заставить сердце Эндрю биться быстрее, а дыхание — учащаться, пока он корпел под одеялом или в душе. Звук его смеха или прикосновение его руки к руке Эндрю не должны быть лучшим для «материала для дрочки», чем все профессиональные портфолио сексуальных парней, которые только может предложить Интернет. И все же он участвовал в четвертом раунде «думай буквально о чем угодно, только не о Ниле Джостене» и потерпел такую же неудачу в своей миссии, как и в том сраном переулке. Это было отвратительно. Он был отвратителен. Ему не нужно думать о Ниле, чтобы возбудиться. По целому ряду причин его аппетит не должен ограничиваться одним-единственным недосягаемым блюдом. Это было похоже на то, что его подсознание сосредоточилось на одном конкретном человеке, как на цели всех его фантазий, и теперь ни одна другая возможность не подходила. Его предпочтения в такого рода вещах уже были невероятно ограничены из-за его потребности в тотальном контроле и неортодоксальных методах. Это было похоже на то, как если бы кто-то, у кого было множество диетических ограничений, внезапно решил, что будет есть только то, что ему предложит один шеф-повар. Рецепт голодания. Но, пожалуй, самая веская причина, по которой подобная головоломка никогда не должна была возникнуть, — это недостижимость всего этого. Нил Джостен вне пределов досягаемости. Нил Джостен не интересовался. Нил Джостен никогда бы не захотел вернуться вспять. И Нил Джостен был тем, кого он поклялся защищать. Защищать от премерзких людей, которые хотят сделать с ним именно то, о чем Эндрю сейчас мечтал, когда не мог приказать своему подсознанию остановиться. Он должен взять себя в руки и разобраться во всем этом дерьме. Или же ему придется дать обет безбрачия, который включал в себя отказ от секса, когда ему становилось скучно. Потому что воображать кого-то, кто никогда бы не согласился на это в реальной жизни, казалось ему некой формой нарушения границ, которые Эндрю просто не хотел переступать. Даже в своих мыслях. Даже (и почти особенно) когда Нил даже не подозревал об этом. Если его член вдруг станет таким упрямым и придирчивым в еде, то эта чертова штука может просто помереть с голоду…

***

Во вторник он встретился с Рене для спарринга. У него было много сдерживаемой энергии и разочарования, а тренировка своего тела, для защиты своих людей, казалась лучшим выходом из ситуации, чем продолжать мучиться по этому поводу еще больше, чем он уже делал. И она понимала его. Так было всегда. Она была одной из немногих людей в его жизни, которым приходилось сталкиваться с той же самой двойственностью: в прошлом они испытывали боль от чего-то, чего теперь странным образом жаждали их гормоны. Один из немногих людей, чья сексуальность стала еще более запутанной и враждебной для них самих, когда они были слишком молоды и слишком жестоко ознакомлены с этими понятиями. Одна из немногих, кто испытывает глубочайший страх перед тем, что может сделать с тобой мужчина, и все равно испытывает глубокую потребность предаваться ему. Конечно, в случае с Рене у нее также было парадоксально более безопасное и в то же время гораздо менее защищенное желание «предаваться» и женщинам. Осознание собственной необычности, ставшее предметом раздора и замешательства в годы их становления, было еще одной общей чертой, которая объединяла их, но по противоположным причинам. Для Эндрю это была путаница в том, что он одновременно любил и ненавидел мужчин. Для нее это было чувство вины за то, что она была странной, в то время как ее новообретенная религия исторически осуждала подобные вещи. Но все же. Она была одной из немногих, с кем он чувствовал себя комфортно, обсуждая свою сексуальную жизнь, потому что она была одной из немногих, кто действительно знал из первых рук, каким гребаным минным полем потенциальных триггеров и нелепых механизмов преодоления может быть его сексуальность. Итак, после объяснения о связи, которой так и не было (и последующего часа или около того, который он провел, просто катаясь по городу и пытаясь успокоиться), она одарила его своей слишком понимающей улыбкой и сказала, что ему нечего стыдиться. Он знал об этом. Ему было не стыдно. И он сказал ей об этом. И она раздраженно ответила ему хорошо, что он так к этому относится, прежде чем пригласить его на бой. И он с энтузиазмом принял приглашение, предвкушая, что наконец сможет сосредоточиться на чем-то другом, помимо Нила Джостена… Поэтому, конечно же, Нил Джостен пинком распахнул дверь и бросился вперед, прямо в гущу спарринга, не более чем через полторы минуты. И, конечно же, вся эта конфронтация закончилась тем, что они сделали еще одну порцию слащавых, чересчур сентиментальных заявлений, а затем несколько часов просто делили пространство в довольном молчании. Потому что, с какой стати вселенной позволять ему ненадолго избавиться от наркомана, когда Нил очень быстро становился эпицентром его мира?

***

В среду он встретился с Би. Объективно он понимал, что вся эта ситуация с Роландом и Нилом, которая не давала ему покоя с тех выходных, была именно тем, о чем ему следовало поговорить со своим психотерапевтом. Казалось, это почти наверняка свидетельствовало о каком-то начинающемся психозе или, по крайней мере, о каком-то симптоме или побочном эффекте его лекарств, и не похоже, что он когда-либо раньше стеснялся говорить о таких вещах с Би… И все же он поймал себя на том, что старается вообще не упоминать Джостена на протяжении всего своего часового разговора с ней. Он не совсем уверен, почему. Может быть, потому, что он просто не хотел, чтобы Нил какое-то время был эпицентром его существования. Может быть, потому, что он знал, что она скажет по этому поводу, но еще не был готов это услышать. Какой бы ни была причина, вместо этого он поговорил с ней о Ники и Аароне. О том, как его двоюродный брат, казалось, был настроен еще больше, чем когда-либо, раздражать его до смерти своим присутствием, а он, как ни странно, даже не возражал. Или о том, что у них с братом вошло в привычку съедать по вазочке мороженого перед сном, и он возражал против этого еще меньше. И что он не был уверен, что означает то или иное, но все равно знает, что в этом есть какой-то смысл. Она согласилась. Она назвала это прогрессом. Эндрю назвал это затишьем перед бурей. Если он чему-то и научился в этой жизни, так это тому, что позволять себе привыкать к хорошим вещам — это всего лишь еще один способ причинить себе еще большую боль, когда эти вещи неизбежно будут отняты. Но он также не говорил об этом своем взгляде на мир своему психотерапевту. Она все равно хмыкнула и трижды постучала ручкой, так и не дождавшись ответа.

***

В четверг он перестал принимать лекарства. Это был процесс детоксикации, к которому он уже должен был привыкнуть после того, как в прошлом году проводил его еженедельно в течение нескольких месяцев. И все же он все еще был застигнут врасплох холодным потом, крайним истощением и небольшими приступами мании, которые неуклонно разрушали его организм по мере того, как он очищался. Тем не менее, если он хочет быть спокойным и трезвым к началу игры в пятницу, ему понадобятся полные 24 часа без лекарств, чтобы привести в норму уровень химических веществ и гормонов. «Привести в норму» на самом деле является откровенной ложью. Он вообще не был бы «в норме» после всего лишь 24 часов экстренного очищения. Но после некоторых проб и ошибок (и нескольких неудачных дней), пытаясь разобраться во всем этом, Эндрю обнаружил период относительного спокойствия и оцепенения, который длился примерно 24 часа (сразу после первой пропущенной дозы и перед приступом сильной тошноты и раздражительности…) этого хватало как раз на то, чтобы он без проблем провел свою половину игры. И вот что он сделал. Он рассчитал, когда следует прекратить прием лекарств накануне (исходя из того, во сколько должна была начаться игра в эти выходные), иногда принимал свою утреннюю дозу немного позже или вечернюю дозу немного раньше, чтобы время его ломки было выбрано в самый подходящий момент; и тогда он в основном превращался на один день в жалкую, невыносимую оболочку человека, чтобы он мог быть тем, кто заправляет пиром, пока стоит в воротах. Если он и находил хоть какое-то утешение в том, что в то утро, перед тем как принять отложенную дозу, они с Джостеном выкурили сигарету на крыше, то ему оставалось только держаться за нее, когда после обеда у него вспотели ладони и задрожали ноги. И вот наступила пятница. Они встали ни свет ни заря, из-за чего Кевин Дэй начал ворчать еще до того, как встал с постели; но после нескольких термосов с кофеином и разговора с Нилом шепотом по-французски (это была либо ободряющая речь, либо угроза) они встали. Дэю удалось взбодриться ровно настолько, чтобы погрузить себя и свое барахло в автобус. Им предстояло несколько часов езды до стадиона «Брекенридж», утомительная поездка, которая была слишком долгой, чтобы просто задуматься, и слишком короткой, чтобы по-нормальному подремать, но это никого не останавливало от того, чтобы попробовать обе тактики. Мэтт предложил Ваймаку купить телевизор, чтобы они могли хотя бы посмотреть фильм или что-нибудь еще в таких поездках, как эта, на что тренер ответил, что «Лисам» сначала нужно заработать несколько трофеев (несмотря на то, что все они подозревали, что он в любом случае не откажется от этого). Дэвид Ваймак был известен тем, что не очень-то отказывал своим проблемным лисам, часто предпочитая простые предметы роскоши, такие как отдельные душевые кабины и все то оборудование, которое рекомендовали ему Дэн или Кевин по смехотворно завышенной цене. Он не видел причин, по которым телевизор (или несколько) для автобуса можно было бы купить под запретом. Хотя, возможно, на этот раз в его угрозе была доля правды, поскольку финансирование (и, следовательно, существование программы в целом) в некотором роде зависело от успешного проведения сезона в этом году. Не то чтобы остальные знали об этом особом давлении, но (насколько ему было известно) об этом знали только он, Нил и сам тренер… Но его деньги по-прежнему были потрачены на автобусные развлечения тренеров, так как ультиматум «автобусные развлечения предназначены для тех, кто много трудится» был скорее блефом, чем каким-либо тонким намеком на истинную серьезность ситуации. Примерно на середине пути к месту назначения они остановились на заправке, и, отлив, Эндрю обнаружил, что стоит перед прилавком со сладостями и обсуждает достоинства «кит-ката против баттерфингера», когда услышал, как Мэтт Бойд шепчет свой последний совет «как вернуть Рейнольдс» явно нервничающему и на вид виноватому Сету Гордону. — Нет, я же говорю. Дело не в том, сколько ты потратил, и даже не в том, что подарок может показаться стереотипно романтичным. Девушки просто хотят знать, что ты уделяешь им внимание, что ты знаешь, какие вещи ей нужны и чего она хочет, и что ты заботишься о них настолько, чтобы обеспечить их. Тебе не нужно переусердствовать, покупая ей цветы, украшения или что-то еще, просто покажи ей, что ты помнишь о ее любимых закусках и напитках, и все пройдет намного лучше. Потому что это показатель того, что ты знаешь ее, а не только то, чего хочет «большинство девушек». — Но, следуя той же логике, не слишком ли просто купить ей что-нибудь очевидное, например, один и тот же гребаный батончик мюсли, который она покупает каждый раз, когда мы останавливаемся в подобных местах? Она, наверное, уже взяла с собой несколько штук, которые даже есть не собирается, потому что ее тошнит, когда она ест в движущемся транспорте. Она всегда жует только жвачку в машине. — Вот, пожалуйста, погляди, это свидетельствует о проницательности. Какую жвачку она любит больше всего? Купи ей ее и имбирный эль или еще что-нибудь на случай, если ее все равно укачает, и ты будешь готов. — Вот черт, и правда? Думаешь, это сработает? — Я знаю это, бро. Доверься мне. С такими вещами, как это, минимальное усилие равно максимальному количеству очков брауни. Эндрю пропустил остальную часть их разговора мимо ушей, последняя фаза «снова так себе» у самой печально известной нестабильной пары «Лисов» не представляла для него абсолютно никакого интереса (и не приблизила его к принятию решения о том, какие нецелесообразные блюда на завтрак ему следует взять для себя). Однако, поразмыслив пару мгновений, он сдался и купил спортивные напитки и закуски в дорогу для остальной своей маленькой разношерстной группы, чтобы они разделили их на заднем сиденье автобуса. Не по какой-то конкретной причине. На большинство чипсов, конфет и тому подобного была просто распродажа «купи один — получи второй в подарок», так что для него в любом случае было разумнее делать импульсивные покупки оптом. Он уже подумывал о том, чтобы купить фруктовых жевательных конфет для Джостена, поэтому, когда все было сказано и сделано, ему не потребовалось никаких дополнительных раздумий или затрат, чтобы купить шоколадные зерна со вкусом эспрессо для Кевина, кислые мармеладки для Ники и чипсы с солью и уксусом для Аарона. И, кроме этого, ничего больше. Тот факт, что он так и не определился с тем, что купить для себя (и, следовательно, остался ни с чем), не имел значения. Выражение абсолютной благодарности на лице Нила, когда Эндрю вручал ему даже самый маленький и ничего не значащий подарок, вызывало неприятное ощущение в груди и животе, поэтому он лишь долю секунды терпел нежность этих голубых глаз, прежде чем щелкнуть идиота по лбу и заигнорить его в течение следующих тридцати минут. Не то чтобы реакция Ники была лучше. По сравнению с их чрезмерной реакцией на малейшее проявление доброты, отсутствие благодарности со стороны Кевина и безразличный кивок Аарона в знак благодарности казались в миллион раз предпочтительнее. Этого было достаточно, чтобы он почти убедил себя, что больше никогда не стоит предпринимать таких усилий… Но почти так же быстро он решил, что, скорее всего, будет делать также перед каждой игрой, тогда как только они добрались до места назначения, все его идиоты направились прямиком к ближайшим торговым автоматам, чтобы наполнить свои руки сладостями в качестве ответной любезности. Половина пакетика шоколада и мармеладок показалась ему более чем достойной данью уважения, и, если сложить все это, они, вероятно, потратили на него вдвое больше, чем он на них, так что в некотором смысле это импульсивное решение на самом деле принесло ему прибыль. Помимо всего, это избавило его от необходимости самому решать, что купить, если он передаст это решение другим. Беспроигрышный вариант… Даже если бы ему пришлось снова врезать Джостену по башке за то, что он почему-то все еще смотрел на него с благодарностью, даже когда на этот раз именно он сделал Эндрю подарок. Тупизм легко не лечится. Эндрю отсутствовал на протяжении большей части речи тренера и процесса переодевания, и эта последняя волна усталости накрыла его точно по расписанию, прежде чем он снова почувствовал прилив энергии, который, как правило, сохранялся у него до перерыва (после которого он становился в два раза слабее и дерганнее). И не успел он опомниться, как все они уже выстроились в очередь у двери, готовые выйти на корт для разминки. Он заметил, как Нил широко раскрытыми глазами смотрит на людей на трибунах, и уже собирался подтолкнуть взволнованного парня локтем и сказать ему, чтобы он не обращал на них внимания, но Кевин опередил его. — Не разочаровывай их. Они здесь, чтобы увидеть твой дебют. Тебе лучше дать им что-то, во что они смогут поверить. Нил, похоже, воспринял это как предупреждение, так и дразнящее заверение, поскольку ответил на это саркастической ухмылкой: — Они здесь не ради меня. Они здесь, чтобы увидеть, как знаменитый Кевин Дэй совершит возвращение века. Кевин улыбнулся чуть шире и закатил глаза, подмечая: — Они здесь, чтобы увидеть нас обоих. Лучше устроить хорошее шоу. Эндрю даже не до конца осознавал, что произносит саркастичное замечание, пока оно не сорвалось у него с языка, но с изрядной долей сарказма, который он на самом деле не собирался использовать, он отрезал: — Это выездная игра. Уверен, все здесь собрались, чтобы увидеть, как этот гигантский ублюдок сотрет твои кости в порошок. Словно в подтверждение его слов, защитник (которого старшекурсники не так уж ласково прозвали «Гориллой») врезался в плексиглас и растряс всю чертову коробку так, что несколько человек поморщились в знак сочувствия к любому, кто окажется между ним и стеной. Хокинг был под два метра ростом и весил более трехсот фунтов, и он использовал все свои габариты, чтобы превратить себя в человека, способного нанести сокрушительный удар по любому, кто встанет у него на пути. Он мог отправлять — и отправлял — людей в больницы с переломами костей и сотрясениями мозга. И хотя он состоял примерно на 90% из мускулов и на 0% из мозговых клеток, в его команде было достаточно умных людей, которые могли указать на любые очевидные слабости своих противников и нокаутировать их. Очевидные слабости, такие как рост Нила, или рука Кевина, или даже вспыльчивость Гордона. Он всегда был для них проблемой, и тот факт, что у Лисов было не так уж много игроков на замену, в то время как Брекнеридж хвастался одним из самых крупных игроков в своем дивизионе, тоже не сильно помогал делу. Хотя обычно ему было на это наплевать, его работа заключалась в защите ворот, а в прошлом он почти не занимался этим. Но он поназаключал свои сделки и надовал обещаний, и теперь он был обязан не только приложить больше усилий к игре, но и позаботиться о том, чтобы Кевин и Нил не оказались в больнице. Так что теперь существование 16-го номера или состава Шакалов также стало и для него проблемой, а не просто тем, на что он был вынужден выслушивать жалобы старшекурсников… Эндрю ни разу не поднял ракетку во время разминки, ему нужно было сберечь энергию для важных ударов; кроме того, он внушал своим соперникам ложное чувство безопасности, думая, что будет настолько ленив и неподвижен, насколько это возможно (как он делал в прошлых играх), что давало им больше преимуществ и это было лучше, чем тратить попусту пот и сосредотачиваться на разминке. Поэтому вместо этого он провел это время, наблюдая за другой стороной площадки, рассматривая то, как нападающие Шакалов забивают голы в свои ворота во время разминки, или выискивая какой-либо намек на то, какие пасы они предпочитают, или жесты руками, которые они использовали, чтобы сообщить о своих планах. Дэн ругалась на него за то, что он «не обращал внимания» или «не прилагал усилий», но на самом деле ему было наплевать, что она о нем думает. Она поблагодарит его позже, когда у Эндрю будет достаточно информации и энергии, чтобы убедиться, что ни один мяч не пролетит мимо него в первом тайме. Довольно скоро они снова выстроились в очередь, на этот раз для официального объявления стартового состава. Дэн выиграла в подбрасывании монетки, и скоро все должно было начаться. Итак, Эндрю сделал несколько глубоких вдохов, чтобы сосредоточиться на текущей задаче, когда его неожиданно оторвал от нее голос, который всегда привлекал его внимание. — Эндрю? — Раздался нервный и неуверенный голос Джостена у него за спиной. Когда он повернулся, чтобы посмотреть, в чем дело, Нил не стал вдаваться в подробности, но в этом и не было необходимости. Его глаза говорили сами за себя. Он просил его отнестись к этому серьезно. Он напоминал ему, что будет поставлено на карту, если они потерпят неудачу. Он говорил, что нужно беречь себя. Он просил его также присматривать за ним и Кевином. Он напоминал ему, что они заключили сделку. И он говорил все одним лишь взглядом и произнесением его имени… Поэтому Эндрю ответил тем же. Он схватил Нила сзади за шею и потянул его вперед, пока верхушки шлемов не соприкоснулись друг с другом, и Эндрю не смог посмотреть ему в глаза, отвечая тем же: — Нил. Но в реальности он говорил «я знаю». В реальности он говорил «я обещаю». В реальности он говорил «победа уже наша». И он понял, что его сообщение было услышано громко и отчетливо, когда Нил издал долгий прерывистый вздох, который прозвучал для него как вздох облегчения, и еще немного отодвинулся в сторону, прежде чем выпрямиться с улыбкой. С этими словами Эндрю повернулся как раз в тот момент, когда начали выкрикивать их имена, пока каждый выходил на корт. По общему признанию, с первой секунды, когда прозвучал свисток, все было как в тумане. Он был настолько сосредоточен на том, чтобы целеустремленно блокировать каждый удар, что попадал в его ворота, и создавать правильные моменты для любого игрока в оранжевой форме, что все остальное для него просто исчезло. Ну, почти все остальное. Как обычно, ни его сознание, ни подсознание не могли долго игнорировать информацию о Ниле Джостене. И всякий раз, когда Нил бросал взгляд на скамейку запасных, он либо делал нервное, либо возбужденное лицо, наблюдая за победами и невзгодами, с которыми сталкивалась остальная команда, либо смотрел прямо на Эндрю, как будто тот каким-то образом подвесил луну и звезды на небе только для того, чтобы отразить пару мячей. Эндрю было наплевать на экси. Ему было наплевать на аплодисменты толпы или похвалы дикторов. Ему было наплевать даже на выражение приятного удивления на лицах его тренера или товарищей по команде. Но эта улыбка… это выражение лица Нила Джостена, как будто он был кем-то вроде Бога… Да, к этому можно было привыкнуть. Он даже начал понимать, почему эго Кевина Дэя стало таким раздутым, или почему некоторые люди так отчаянно стремились к признанию своих навыков в подобной сфере. Потому что, если одобрение «болельщиков» заставляло других спортсменов чувствовать хотя бы крупицу того, что он чувствовал, видя, как Нил Джостен смотрит на него так, то это действительно следовало бы назвать зависимостью наравне с героиновой. Он не думал, что ему когда-нибудь будет правда не наплевать на экси. Но всего через 20 минут он решил, что ему не насрать, что делать, чтобы и дальше вызывать такую реакцию у своего маленького кролика, превратившегося в лиса. А потом Сет Гордон получил взбучку от «гориллы», и все одновременно стало намного лучше и в разы хуже. В одну минуту Гордон был на ногах и несся к воротам хозяев, а в следующую Хокинг прижал его к стене с такой силой, что у него не только подкосились ноги, но и старшекурсник, казалось, потерял всякую способность пользоваться своим телом, когда свалился на пол, как тряпичная кукла. Он предпринял героическую попытку… глупую, учитывая, что часы все еще шли, и каждая секунда, что Гордон упрямо пытался продержаться, была еще одной секундой, когда Шакалы одерживали верх, а Кевин был брошен на произвол судьбы против двух защитников… но, тем не менее, это была героическая попытка. Но после слабой (и безуспешной) попытки встать на четвереньки и проползти вдоль стены, Сет в конце концов принял мудрое решение прекратить игру и уйти на скамейку запасных до конца первого тайма, чтобы Эбби могла поухаживать за ним и подлатать. Это означало, что пришло время для его замены (и замены еще одного нападающего в команде), дебютировать в их официальном матче. Для него это было одновременно и к лучшему, и к худшему. К лучшему, потому что если Эндрю думал, что видеть выражение гордости на его лице со стороны вызывает привыкание, то видеть, как он смотрит на него, находясь с ним на одной площадке, было еще более убийственно. Он не мог решить, что ему нравится больше: этот блеск возбуждения в его глазах (как у золотистого ретривера, подпрыгивающего на лапках, которому просто не терпится крикнуть «принеси» и бросить его любимую игрушку) или эта опасная ухмылка и свирепая решимость в его позе (как у воина, выходящего против льва в Колизее), но каждый раз, когда он видел лицо Нила, он по-новому оценивал этот вид спорта. Эндрю это больше не доставляло удовольствия, но в каждом шаге и повороте было заметно, что Джостен здесь полностью в своей стихии, и он мог оценить это по достоинству, точно так же, как смех малыша над чем-то заставлял улыбаться даже самых циничных ублюдков (даже если то, над чем смеялся малыш, на самом деле не было ни в малейшей степени смешным). Так что да, наблюдать за игрой Нила было даже приятнее, чем наблюдать за реакцией Джостена на свою игру со стороны. Но это было также намного хуже, потому что теперь вместо того, чтобы смутно осознавать, как «горилла» врезался в Гордона и Дэя (или что остальная часть линии Шакалов была к ним ненамного добрее), он внезапно стал остро воспринимать каждое столкновение Нила со стеной, или то, как номер 16, казалось, заявлял о своей личной миссии — бить по левому флангу Кевина всякий раз, когда у него был мяч. Ракетки защитников продолжали врезаться в Дэя, как дубинки, выбивая мяч из сетки с такой силой, что вибрация отдавалась в его руках ударной волной и заставляла его вздрагивать от напряжения во все еще восстанавливающейся руке. Прошло восемь месяцев с момента его «несчастного случая» (который вовсе не был несчастным случаем), и наркоман потратил почти каждую секунду этого времени, пытаясь ускорить курс физиотерапии и переучить свое тело использовать правую сторону, чтобы он снова мог играть; если этот болван снова сломает ее в свой первый официальный выход на корт, то окончательно добьет его. Не говоря уже о том факте, что это могло бы в буквальном смысле погубить и Кевина, и Нила, если бы один из них больше не смог выполнять условия своего контракта с Мориямой. Так что каждый раз, когда этот ублюдок вот так бил своей ракеткой, нервы Эндрю были на пределе, и он злился все больше и больше, пока не начал подумывать о том, чтобы броситься вперед и врезать ракеткой прямо в его большую тупую рожу… Или, может быть, из-за его роста и шлема сломать нос Горилле было не особенно достижимой целью, а Би всегда советовала ему ставить перед собой реалистичные и измеримые цели. Он может сказать, что он был не единственным, у кого терпение быстро истончалось из-за этого дерьма, все, казалось, были немного на взводе и готовы взорваться; а в команде, полной вспыльчивых людей, было действительно только вопросом времени, когда дело дойдет до кровопролития… Примерно за пять минут до перерыва все пошло прахом. Хокинг отбросил Джостена к стене ударом бедра, как будто тот для него ничего не весил, и одного этого было достаточно, чтобы Эндрю покраснел. Он сделал примерно полтора шага вперед, когда внезапно перед ним возник Аарон, вытянув руку, чтобы преградить ему путь. Его первым побуждением было наброситься на своего близнеца и оттолкнуть его с дороги или, по крайней мере, обматерить за то, что он встал у него на пути, но затем он увидел убийственное выражение лица на своем брате и был настолько потрясен этим, что застыл на месте. Эндрю был не единственным, кого Аарон, казалось, тоже намеревался сдержать; когда Хокинг снова атаковал Кевина, нанеся еще один грубый удар слева, Дэн попросила тайм-аут, чтобы дать ему и Нилу секунду на восстановление. В этот момент Мэтт выругался и начал подбираться к Горилле, но Аарон окликнул его с неожиданной властностью в голосе. — Бойд! Мэтт оглянулся, но продолжил идти, и Аарону пришлось опередить его и преградить путь. Бойд что-то пробормотал в знак протеста и, казалось, был готов обойти Аарона, но его брат просто подпрыгнул, просунул пальцы сквозь решетку шлема Мэтта и наклонил его голову, заглядывая внутрь, чтобы его было невозможно игнорировать. Отсюда Эндрю не мог слышать, о чем они шептались, но он видел, как выражение гнева и досады на лице Бойда медленно сменилось заговорщической ухмылкой, когда он посмотрел в сторону «гориллы»; и когда они прервали свое импровизированное сборище, он был почти уверен, что заметил, как Аарон смотрит в сторону Ники на скамейке запасных и подает ему знак рукой «будь на готове». Он не мог с точной уверенностью сказать о том, что они планируют, но был уверен, что на корте все станет намного интереснее. И, конечно же, в ту секунду, когда все вернулись на свои места и прозвучал свисток к возобновлению игры, Бойд немедленно покинул свой место, бросаясь прямо к Хокингу, отвел его ракетку в сторону и начал размахиваться. Это была великолепная (хотя и недолгая) потасовка, в результате которой Мэтт заработал красную карточку и несколько синяков, а также элемент неожиданности, и гены его матери дали Бойду достаточное преимущество, чтобы «горилла» был официально накачан транквилизаторами и не смог играть до конца матча. Блядское спасибо. Мэтта увлокли на скамейку штрафников с победоносной ухмылкой на лице и поднятым кулаком, что заставило половину трибун выкрикивать его имя, но Эндрю быстро перевел взгляд на своего брата, который явно организовал все это. Тем временем Аарон, похоже, воспользовался преимуществом вторичной остановки в игре, чтобы оценить повреждение руки Кевина. Он заставил его снять перчатку и несколько раз размять пальцы, прежде чем Аарон попросил его попробовать сжать несколько своих пальцев в кулак, и что-то в этом, должно быть, не прошло проверку, потому что его близнец только неодобрительно покачал головой, снова ткнув Кевина перчаткой в грудь и указав пальцем к скамейке запасных. Дэй немного повздорил по этому поводу, но Аарон позвал Нила, что провел свою собственную мини-проверку, прежде чем поддержать Аарона и велеть ему сесть. Поэтому Кев надулся и протопал к скамейке запасных, к большому замешательству Дэн и Ваймака. Кевин пробормотал свои жалобы и объяснения тренеру и сел, а затем Сета вернули на площадку в качестве запасного, в то время как остальная команда возвращалась на позиции, чтобы до конца первого тайма сразиться с разъяренными Шакалами. Эндрю становился все более нервным и измотанным с каждой секундой, когда его ломка снова начала ухудшаться, но он сумел продержаться до финального свистка и выполнил свою личную задачу — не дать проигравшим вообще забить ему… Подвиг, который, по его мнению, стоил затраченных усилий, в первую очередь потому, что, когда Джостен посмотрел на табло и увидел, что счет 8:0 в их пользу, придурок реально начал подпрыгивать от восторга, подбегая к нему и вереща: — Это было потрясающе, Дрю, ты не позволил им забить ни одного раза! — а после отскочил в сторону, празднуя с остальными, оставив Эндрю стоять в воротах с видом идиота, пытаясь осмыслить использование внезапно появившегося нового прозвища. Затем, спустя несколько секунд, он пришел в себя и пошел (не побежал, никогда не побежит, он «проявит немного шустрости», когда будет мертв), чтобы присоединиться к остальным в раздевалке. Атмосфера в комнате была заметно смешанной. Большая часть команды, казалось, была, по крайней мере, пассивно оптимистична в отношении своего результата (Элисон и Ники), если не в восторге от него до сих пор (Нил), или даже оживленно пыталась воссоздать то поражение, которое было ранее (Мэтт и Сет); но в углу было несколько мрачных туч из зала, который, казалось, были немного злы по тому или иному поводу (Дэн и Ваймак). Эндрю проигнорировал большую часть этого и подошел прямо к Аарону и Кевину; сначала принял свои лекарства, чтобы избавиться от неприятных ощущений, связанных с его ломкой, до того как ему станет хуже, а затем, несмотря на протесты Кевина, предварительно осмотрел его руку. — Все в порядке, я в порядке. — Кевин раздраженно закатил глаза, хотя на самом деле не сделал ничего, что помешало бы ему проверить. — Осторожнее, Кев, я уверен, что это реплика Нила. — Эндрю пробубнил в ответ с таким же раздражением. Но пока, похоже, с ним все было в порядке, поэтому он плюхнулся рядом с ним на скамейку и попытался не заснуть. Чтобы побочные эффекты прошли, потребовалось около часа, а тем временем он все еще был чертовски уставшим и его слегка подташнивало. Ваймак закончил свой спор шепотом с Дэн и направился к ним, неодобрительно хмурясь. — Миньярд! Не хочешь объяснить мне, что, черт возьми, там было?! — Знаете, я не эксперт, но я уверен, что это было так называемое временное совпадение. — Эндрю проворчал в ответ, не открывая глаз и пытаясь справиться с мигренью. — Да не ты, а другой Миньярд. — Ваймак рявкнул в ответ, закатив глаза и скрестив руки на груди. Чувствуя себя слегка заинтригованным тем, что сделал Аарон такого, чтобы вызвать гнев тренера, Эндрю приоткрыл один глаз и наклонил голову, чтобы увидеть, что его близнец выглядит таким же растерянным. Очевидно, решив подвести итог, Аарон ответил с ноткой неуверенности в голосе: — Ну… несмотря на сходство, я уверен, что это был не хоккей и не лакросс. — Прекрати нести чушь, Аарон, ты знаешь, о чем я говорю. — Ваймак сказал это слишком уверенно и не совсем правдиво, но, к счастью для кошки, которая в любую секунду могла сдохнуть от любопытства, он все равно дал объяснение. — Я знаю, что это ты сказал Мэтту начать ту драку. Аарон все еще выглядел немного сбитым с толку, как и большинство присутствующих в комнате, если судить по внезапной тишине и не слишком искусному подслушиванию. Итак, Эндрю неохотно вернулся в сидячее положение, когда его брат ответил, пожав плечами: — Да? — Не смей говорить мне «да». — дерзко парировал Ваймак. — Бойд получил за это красную карточку, и нам повезло, что этим все закончилось. Теперь у нас нет запасных защитников до конца игры и в следующем матче. — Мы с Ники сможем удержать оборону. — На полноценную игру? — Ваймак отскочил назад, недоверчиво приподняв бровь. — Одно дело, если бы он просто попал на раздачу, но если бы его не спровоцировали начать драку… — Не спровоцировали? — Аарон тут же парировал: — Этот придурок был полон решимости оставить на скамейке запасных всю нашу линию нападения! — Именно поэтому вы его тараните, не подпускаете к нашим нападающим, не посылаете за ним нашего лучшего защитника, чтобы он устроил драку ракетками. Было около миллиона лучших способов добиться этого, чем давать репортерам еще один повод называть нас чрезмерно агрессивными бешеными псами. — Наша репутация уже никудышная, и если в любом случае будут говорить о нас гадости, то самое меньшее, что мы можем сделать, — это заслужить их и дать другим командам стимул не связываться с нами. — Дело не в этом. — Дэн слегка нахмурилась. — Тогда в чем? — Аарон резко ответил, сердито посмотрев в ее сторону. — Потому что, насколько я понимаю, ты просто злишься, что твой парень какое-то время не будет в центре внимания. — Эй, не делай из этого дерьма то, чего нет. — Ваймак прервал его успокаивающим жестом руки и встал между ними двумя. — Тогда в чем вообще дело? А? — Аарон продолжил разглагольствовать: — Эта гребаная Горилла преследовал нас; Сет уже сидел на скамейке запасных из-за него, и он собирался в следующий раз выйти на Джостена или Дэя. Так что мы убедились, что он больше не представляет угрозы, и если это означало, что Мэтт тоже окажется на скамье штрафников, то оно того стоило. — Это не тебе решать, — неодобрительно прошипела Дэн. — Ну, значит кто-то другой должен был! — Защищался Аарон с нарастающим гневом и разочарованием. — Этот ублюдок собирался снова раздробить руку Кеву или, черт возьми, перемолоть Нилу кости, чтобы приготовить себе хлебушек, и честная игра не спасла бы ни одного из них от госпитализации! Да, паршиво отправлять туда Бойда, но если бы он не убрал Хокинга, то вся наша линия нападения была бы выведена из строя на весь гребаный сезон, а не только на игру! — Ты не можешь знать наверняка, — возразила Дэн с вызывающим раздражением. — Да? Ты хочешь рискнуть всей карьерой Кевина в его первой игре после возвращения, просто чтобы переждать и убедиться, насколько далеко он готов зайти? — Аарон бросил вызов в ответ. — Послушай, — начал Ваймак с легким вздохом. — Я согласен, что Хокинг создавал нам проблемы, и я понимаю, что ты хотел попытаться предотвратить серьезные травмы твоих товарищей по команде. Но ты зашел слишком далеко. Ты также подверг Мэтта риску и принял решение, на которое не имел права, не обсудив это с нами. — Мэтт не собирался проигрывать этот матч. — Аарон защищался, нахмурив брови. — Это не тот риск, о котором я говорил; и суть по-прежнему в том, что ты не являешься ни тренером, ни капитаном команды. Ты не можешь просто приказать другим игрокам действовать для тебя, как наемные убийцы. — Руководить линией защиты — моя работа, — сказал Аарон, прежде чем продолжить объяснения, сделав жест в сторону Нила и Кевина, а затем указав на Бойда, который выглядел извиняющимся. — Им нужна была защита, поэтому я отправил парня, у которого был единственный шанс на успех, устранить угрозу. — О, так это твоя «работа», да? — Спросила Дэн с ноткой горечи. — Ты просто самовольно решил, что теперь ты выше нас по званию? Это так не работает. — Я никогда не говорил, что я выше тебя по званию. Но кто-то должен руководить на каждой линии, и я… — С каких это пор? А? Кто, черт возьми, помер и назначил тебя капитаном защиты?! — Возразила Дэн, скрестив руки на груди и сверкнув глазами. Ваймак открыл рот и поднял обе руки, словно собираясь разнять спорящих, но, к удивлению всех (включая его самого), Аарон на самом деле ответил на этот риторический вопрос страстным заявлением: — ДЖЕННИ СМОЛЛС! Последовавшая за этим тишина была похожа на «услышь, как падает булавка» или «разрежь напряжение ножом», от которой у него по спине пробежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. После нескольких сердитых вздохов (которые с каждым выдохом становились все глубже и увереннее) Аарон объяснил, о чем он говорит, стиснув зубы и с намеком на влагу в глазах, которые отказывались смотреть на что-либо, кроме собственных кулаков. — За день до ее смерти я пообещал кое-кому, что буду присматривать за ней… что позабочусь о том, чтобы у нее была поддержка и она была в безопасности. Судя по тихому удивленному выдоху, который при этом издал Нил Джостен, Эндрю не нужно было гадать, кому было дано это обещание, но прежде чем кто-либо успел отреагировать, Аарон продолжил свое объяснение. — Тогда я потерпел большую неудачу, я даже не знал, что она в опасности, пока мне не позвонили и не сказали, что она уже мертва… Я больше не повторю эту ошибку… Возможно, я не самый талантливый защитник в этой команде, я это знаю; точно так же, как знаю, что у меня самого нет ни роста, ни навыков, чтобы победить в бою с такими парнями. Но я чертовски хорош в шахматах, и пожертвовать Бойдом ради полутора партий было бесконечно лучшим ходом, чем позволить Хокингу остаться на доске хотя бы еще на одну партию. Я знаю, что Сет уже был повержен им, но я также знал, что он упал так только потому, что у него перехватило дыхание, а не из-за чего-то серьезного. К тому времени он уже поправился и был бы готов к выходу на корт. Тем временем мне пришлось отослать Кевина, потому что, если бы он получил еще один такой удар по руке, у него бы что-нибудь сломалось. — Послушай, я понимаю, к чему ты клонишь, — сказала Дэн с долей сочувствия. — Я тоже не хочу, чтобы кто-то серьезно пострадал, и, видит бог, у меня нет проблем с грубостью, когда это необходимо. Но ты не можешь просто так принимать подобные решения за всю команду, не посоветовавшись по этому поводу со мной и Ваймаком. Или даже с Эбби, если уж на то пошло. Она медсестра в команде, и решать, когда кому-то можно выйти, а когда нужно оставить на скамейке запасных, — это ее работа, а не твоя. — Мне насрать на вашу демократию и субординацию. — Аарон практически прошипел в ее сторону. — У нас не было времени прыгать через миллион обручей и советоваться с половиной гребаного состава. Эндрю был готов отказаться от цели и самостоятельно наброситься на этого ублюдка, если бы Мэтт этого не сделал, ясно? Мы можем выдержать игру всего с двумя защитниками, но без него нам не выжить. И, к твоему сведению, твой парень уже собирался затеять с ним чертову драку. Все, что я сделал, это сказал ему подождать до свистка, чтобы у него было преимущество, и мы заработали второй тайм-аут, чтобы выяснить, все ли в порядке с Дэем, не тратя на это наш второй тайм-аут. Дэн, казалось, была готова выдвинуть еще один контраргумент, но Аарон не дал ей возможности заговорить. — Я не пытался никому наступать на пятки, но если ты хочешь, чтобы я извинился за то, что было необходимо, чтобы моя команда не попала в больницу, то тебе пиздецки не повезло. И если ты ожидаешь, что я просто буду сидеть сложа руки и позволю кому-то преследовать этих парней, просто чтобы пощадить твое эго, то, честно говоря, ты можешь поцеловать меня в гребаную задницу. — Прости? — Я не собираюсь просто так пускать это дерьмо на самотек. Только не тогда, когда я знаю, что есть лучший способ… только не тогда, когда знаю, что есть простое, блять, решение, которое поставит на ноги каждого лиса и заставит этих засранцев дважды подумать, прежде чем снова связываться с нами. Старшинство и политика ни хрена не значат, когда у тебя есть выбор — принять решение или наблюдать, как они разбрасываются людьми или пытаются покалечить моих друзей. — Аарон скривился, в то время как Дэй выглядел шокированным этим заявлением. — Было ли какое-то решение этой проблемы, которое не отправило бы Бойда на скамью штрафников? Может быть. Должен ли я был сначала посоветоваться с кем-то более высокопоставленным? Хорошая маленькая пешка так бы и поступила. Но я не твоя гребаная пешка. Я сделал то, что нужно было сделать, и я бы повторил это снова; и мне на самом деле наплевать, ранит ли это твои чувства или нашу и без того плохую репутацию. Лучше это, чем кому-то из нас причинят ущерб, который на самом деле охуеть как важен. — Аарон… — Ваймак попытался вмешаться, еще раз вздохнув. — Защита — это нечто большее, чем просто защита ворот, это защита всей команды, и я защитил ее. И Мэтт тоже. Мы выполнили свою работу, и я отказываюсь чувствовать себя виноватым из-за этого. Это не было моей попыткой использовать силу, это была моя единственная гребаная игра, которая имела смысл в данный момент с точки зрения достижения моей гребаной цели на этом корте. — Ты всё ещё не… — Мне насрать на титулы. Если вы хотите назвать меня «капитаном линии защиты» за то, что я пытаюсь взять ситуацию в свои руки, то прекрасно. Если хотите просто продолжать называть меня одним из «монстров» за нашими спинами, то это тоже прекрасно. Но на моей футболке написано «Миньярд», и вы наняли меня играть в защите, так что я собираюсь продолжать делать то, что мы, блять, делаем. Я не позволю вашим дурацким правилам и бюрократии встать у меня на пути. Я не причиняю вреда, я не терплю дерьма и не позволяю чьему-либо мнению обо мне помешать мне попытаться кого-то спасти. И если у вас с этим проблемы, то, думаю, вам лучше сделать меня своим помощником вместо Ники, потому что я не собираюсь прекращать делать все, что в моих силах, чтобы сохранить этих ублюдков в целости и сохранности. Некоторое время Аарон тихо кипел, пока Ваймак смотрел на него с бесстрастным выражением лица. После того, как дыхание брата начало немного выравниваться, мужчина спросил: — Ты закончил? Понятно, что Аарон все еще выглядел раздраженным, но все равно кивнул, отводя взгляд. Итак, Ваймак переключил свое внимание на Мэтта. — Ты согласен с тем, что он сказал? Ты считаешь, что это было правильным решением? Бойд нервно переводил взгляд с тренера на Аарона и на свою девушку, прежде чем смущенно сказать: — Я имею в виду, я бы не сделал этого, если бы не думал, что в тот момент это было правильное решение. Задним числом… может быть, это было немного чересчур? Но если выбирать между этим и тем, чтобы позволить тому парню раздавить Нила или сломать руку Кевину, тогда знаете… Я не против получить пару красных карточек ради команды. — И ты считаешь, что наличие своего рода неофициального «капитана линии защиты» полезно или необходимо для принятия такого рода «спонтанных» решений для защитников? Мэтт выглядел еще более озадаченным, избегая пристального взгляда своей девушки и нервно перебирая пальцами. — Я… я считаю… я не уверен, что нам нужна целая должность для этого. Команда не такая уж большая, и Дэн и так отлично справляется с работой, держа нас в узде. Но, э-э-э, я имею в виду, что Аарон и так в последнее время часто жестикулирует нам. Теперь у нас есть эти жесты и прочее, и это… в смысле, это действительно полезно, это помогает нам всем быть на одной волне, и я… я имею в виду, что, возможно, подстрекание драки — это не совсем то же самое, что принятие решения о том, какие приемы игры или построения использовать дальше, но это, э-э-э… — Осознав, что он еще точно не ответил на вопрос, Мэтт откашлялся, прежде чем сказать. — Я хочу сказать, что было бы неплохо дать этому настоящее название, если это поможет избежать споров в будущем… Верно? Ваймак немного поразмыслил над этим, медленно кивнул и на мгновение перевел взгляд на Аарона, а затем на Дэн, прежде чем снова сосредоточиться на Бойде. — Хорошо. Поздравляю, Бойд, ты получаешь повышение. Мэтт, Дэн и Аарон в один голос спросили «Что?», не выказывая ни замешательства, ни возмущения. — Вы меня слышали, — заявил Ваймак. — Вы, ребята, считаете, что эту роль нужно выполнять, вы взяли на себя смелость начать действовать так, как будто это уже произошло, так что прекрасно. У нас может быть преимущество в обороне. Ты по-прежнему в первую очередь подчиняешься Дэн и мне, но ты можешь взять на себя руководство защитниками и вратарями во время игры, поскольку вы уже договорились между собой, что эти обязанности необходимо выполнять. — О, я… я не хотел, чтобы меня… — начал Мэтт в панике. — Я… я не против, чтобы кто-то другой взял на себя инициативу, если только он хорошо руководит. Пока что Аарон отлично справляется со своей работой. Почему бы не позволить ему оставить… Я имею в виду, я определенно никогда не просил… — Именно, — вмешался Ваймак, успокаивающим движением руки пресекая виноватую болтовню Мэтта. — Если я чему-то и научился за эти годы, так это тому, что нельзя давать никакой власти людям, которые об этом просят. Ты отдаешь ее человеку, который знает, как быть последователем, и не прочь передать это внимание другим. Мэтт издал нервный смешок, прежде чем возразить: — Я правда не уверен, что это хорошая идея. В смысле, что Аарон… — Когда Бойд поймал на себе пристальный взгляд своей девушки, он немного изменил тон и начал давать задний ход. — Возможно, я оговорился. Я не думаю, что нам вообще нужен кто-то на эту должность. Дэн со всем этим разобралась, мы можем просто продолжать… — Эти дебаты окончены. — Ваймак оборвал его, прежде чем окинуть комнату властным взглядом, а когда его взгляд снова остановился на Аароне, он сказал: — У нас точно нет возможности отстранить тебя сейчас. Вам с Хэммиком придется завершить второй тайм и играть всю следующую игру самостоятельно. Так что я очень надеюсь, что вы, ребята, продолжаете заниматься кардиотренировками и упражнениями на выносливость. Но через две недели, когда срок наказания Мэтта истечет и ему снова разрешат играть, ты будешь отсиживать зад на скамейке запасных всю игру. — Вы сейчас серьезно? — Спросил Аарон скорее с обидой и разочарованием, чем с настоящим гневом, несмотря на то, что он явно все еще пытался выглядеть крутым. — Мертвецки. — В заключение Ваймак сказал: — Если ты готов подставить кого-то другого и отдать ему красную карточку вместо себя, то тебе лучше быть готовым пропустить игру вместо него в свою очередь. И тебе лучше не упрямиться, отказываясь выполнять приказы Мэтта или не прилагать к этому никаких усилий, если я заподозрю, что ты выкладываешься не на полную катушку или доставляешь Мэтту и Дэн неприятности, я без колебаний поменяю вас с Хэммиком местами в составе, как ты и предлагал. Когда Аарон просто уставился на него, никак не отреагировав (ни словами, ни языком тела) Ваймак немного понизил голос, чтобы добавить: — Послушай, ребенок. Ты талантлив и хорош в своем деле. Ты умный человек, и я ценю то, что ты пытался сделать. Но я не могу допустить, чтобы люди выходили из себя, бросали вызов своему капитану и пытались занять руководящую должность, которой в нашей команде даже не существует. Научись подчиняться, научись выполнять приказы и научись не позволять своему эго и гордости становиться на пути критики, одновременно обвиняя в этом других… Ты делаешь все это, и, возможно, мы сможем вернуться к этому позже. Тем временем, у твоих действий есть последствия, и я не позволю тебе перекладывать их на кого-то другого. Ты хочешь взять ответственность? Сначала научись брать ответственность на себя. Мэтт выбывает из игры из-за твоего сегодняшнего выкидыша. Так что ты тоже выбываешь из игры, как только он сможет встать за тебя. Я думаю, это более чем справедливо. Выражение лица Аарона почти не изменилось, но он чуть опустил глаза, обдумывая услышанное, прежде чем кивнуть и снова отвести взгляд. Ваймак еще пару секунд пристально смотрел на его брата, затем оглянулся на остальных Лисов, а затем на часы и крикнул: — На что вы все уставились? Пейте воду, разминайтесь и держите себя в тепле. Мы возвращаемся на корт через пять минут. Нам еще предстоит выиграть этот сраный матч. С этими словами он вышел из раздевалки, в то время как остальные один за другим начали приходить в движение, все еще ощущая явное напряжение в воздухе. Эндрю подождал, пока все остальные, казалось, отвлеклись на свои собственные разговоры шепотом, чтобы проскользнуть через скамейку поближе к Аарону и попытаться привлечь его внимание. — Эй. Аарон проигнорировал его, но было ясно, что он слушает, судя по тому, как его глаза на долю секунды встретились с его глазами, а после возвратиться к завязыванию шнурков. — Эй. — Эндрю попробовал еще раз, прежде чем пихнуть его коленом и дождаться, когда Аарон со вздохом поднимет глаза. — Пошли они на хуй, ладно? Ты молодец. Его брат закатил глаза и снова попытался отвести взгляд, поэтому Эндрю наклонился к нему, чтобы подчеркнуть: — Ты молодец. Ты сделал чертовски правильное решение, и ты был прав во всем. Засранец должен был приструнить тебя, потому что ты оскорбил его и ее королевское высочество перед остальными. Но он знает — как и все мы, блять, знаем — что ты был прав. Хорошо? Ты. Молодец. Не позволяй никому убеждать тебя в обратном. Выражение лица Аарона чуть смягчилось, и что-то, что грозило сойти за улыбку, слегка дрогнуло в уголках его рта, прежде чем он закатил глаза и прошептал в ответ: — Спасибо. — Не благодари меня за правду. — Он ответил без промедления. — И никогда не извиняйся за хорошее. Ты молодец, Аарон. Ты сделал свою работу. Это они здесь ублюдки, а не ты. — Нет, они… они правы. В плане, я принял правильное решение, я знаю это. Но я мог бы выразиться правильнее, когда они меня спрашивали об этом. Она капитан, а он тренер. Если бы я был умнее, я бы просто объяснил свои доводы, а потом немного умаслил их и просто принял пощечину за то, что я наступил им на пятки. Я слишком сильно сопротивлялся… — Да на хуй их пятки. — Эндрю возразил, нахмурив брови и кивнув вверх. — Ты спас руку Дэя и избавил меня от необходимости самому надирать задницу этому ублюдку. Аарон усмехнулся на это, но в уголках его губ снова появился намек на улыбку, и он ответил: — Да, как я уже сказал, я сделаю это снова, если понадобится. Мне просто нужно научиться держать рот на замке, когда это позже понадобится… Я забыл о своем месте и позволил твоему упрямству передаться и мне, вот и все. — Разве это плохо? — Спросил Эндрю: — Может быть, тебе нужно время от времени проявлять упрямство. Может быть, наличие твердости характера и небольшого руководства продвинет тебя дальше, чем подхалим когда-либо. — Да, может, ты и прав… — Аарон неуверенно повторил что-то в ответ, прежде чем на его лице появился намек на веселье, и он поддразнил: — Я имею в виду, что мы даже ростом в полтора метра, Эндрю, мы не можем постоять за себя время от времени, тогда как остальные ублюдки будут вечно возвышаться над нами. — Вот именно. — Эндрю раздраженно согласился, прежде чем решил немного подъебать: — Кстати, я видел, как ты буквально прыгал, чтобы удержать Бойда? Тебе нужна гребаная стремянка, чтобы заставить этого парня посмотреть тебе в глаза? — Заткнись, блять, — рявкнул Аарон, и легкий румянец окрасил кончики его ушей, пока он отводил взгляд. — Это пиздецки неловко. — Эндрю продолжил дразнить его, усмехнувшись. — Я сказал, заткнись. — Аарон сердито повторил: — Если только не хочешь, чтобы я съел все полгаллона мороженого, которое у меня припасено, и не оставил тебе ни кусочка. — Какой вкус? — Твоя новая ахиллесова пята, «Carnival Delight». — Пф. Я бы хотел посмотреть, как ты его съешь. — Эндрю с улыбкой разоблачил его блеф. — Для тебя оно слишком сладкое. Ты никогда не сможешь съесть больше одной вазочки. — Ты бы удивился, узнав, сколько всего я могу переварить назло. — Аарон поддразнил его в ответ, и его плохое настроение на время улетучилось, пока они игриво препирались. Небольшая словесная игра в пятнашки продолжалась до конца перерыва, и когда Эндрю встал со скамейки и направился к двери, он снова поймал взгляд Нила Джостена и увидел, что взгляд, которым тот наградил его за то, что он поладил с братом, был почти таким же тошнотворно мягким и гордым как и в случае с каждым из этих голов, что он не позволил сопернику забить в первом тайме. Он слегка закатил глаза и сделал вид, что не понимает, что означает этот взгляд, притворяясь, что Джостен просто счастлив вернуться на площадку во втором тайме. — Наркоман. — Одними губами произнес он через весь зал. Улыбка Нила стала шире, а его глаза, черт возьми, почти искрились весельем в свете ламп, но он не пытался этого отрицать, когда повернулся и вышел из комнаты. Эндрю последовал за ним, как и остальные Лисы, когда они вернулись на корт, и все намеки на прежнюю напряженность в основном растворились в пользу решимости сделать так, чтобы на табло Шакалов по-прежнему было ноль, в то время как их собственное число продолжало расти. В конце концов, Ваймак был прав в одном: им еще предстояло выиграть гребаный матч.