Истинная для наследника

      Эдвард быстро переоделся в комбинезон, удобный для катания. Он был чёрного цвета, и на левом плече виднелся скромный логотип известной фирмы. Шапочка тоже была чёрная, от этого же бренда. А вот коньки подобрать оказалось непросто, вернее, Эдвард легко нашёл свои, зато Дашин тридцатый размер отыскался с трудом. В доме Оболенских редко бывали маленькие дети, и потому детских вещей тут не держали. Эдвард взял Дашу за руку и осторожно вывел на лёд, в центр большого блестящего круга, по краям которого был снег, покрывавший невысокие бортики. Мальчик обещал Катрин, что проследит, чтобы Даша не упала, не ударилась и не замёрзла. И чтобы не обижали. Но пока ребята были одни.       — Вот так, смотри, — показывал Эдвард, как надо скользить по льду. — Толкайся одной ногой и потом второй. Давай вместе.       Сперва у Даши не получалось, и она буквально вцепилась в Эдварда, боясь упасть. Но с каждым разом у неё получалось всё лучше, и однажды тот отпустил её. Даша и не заметила, что катится уже одна, описывая плавный круг. Эдвард всё равно катился следом за ней, страхуя возможное падение. Он ехал уверенно и даже развивал приличную скорость.       — Всё, пока достаточно, — сказал Эдвард, когда Даша остановилась. — Пойдём в дом, нужно согреться и выпить чай, потом опять продолжим.       Даша с сожалением скатилась со льда и села на скамейку, чтобы переодеться в ботинки.       Дома их уже встречал накрытый стол с двумя чашками чая, печеньем, пирожками и конфетами. Эдвард с восторгом, хотя и с присущим ему достоинством, начал есть: он осторожно отпивал глоток чая и откусывал маленькие кусочки. Хотя, если бы правила этикета позволяли, он с радостью набросился бы на пирожки, сметая всё без остатка. Даша, желая не отстать от него, старалась следовать его примеру, несмотря на то, что проголодалась. Постепенно усилиями обоих детей стол опустел, и Даша опять попросилась на каток.       Эдвард не возражал, но в этот раз обоих ждало небольшое разочарование, когда узнали, что на катке гости. Это были дети друзей родителей. Эдвард не смог сдержать разочарованный вздох, однако никак не стал комментировать происходящее. По-видимому, у Оболенских-старших был очередной званый вечер, и детей пригласили на каток, чтобы не мешали родителям культурно проводить время. Это были несколько ребят возраста Эдварда и Анни. А среди них и Настя, конечно же.       Она, естественно, сразу заметила Эдварда, иначе и быть не могло, ведь ради него она и пришла. И ради него же нарядилась в красивый костюм из бежевого плюша, отороченный мехом норки, надела голубую бархатную шапочку и кожаные перчатки лазурного цвета. Волосы заплела в две косы. И сразу начала старательно крутиться возле Эдварда, выделывая на льду разные пируэты. Но выглядело это, прямо сказать, не очень умело. Грациозности Насте не хватало, двигалась она, как деревянная кукла. Да ещё и Эдвард всего лишь вежливо кивнул ей в знак приветствия и поехал в другую сторону.       Настя замерла, округлив глаза от разочарования, а вскоре они сузились в неприязненной злости. Эдвард был не один! С ним вновь она, эта белёсая плебейка, заносчивая малолетка, прилипшая к нему, как аппликация, навязчиво отбирающая у неё внимание. Сердце Насти наполнилось гневом к ней; пусть в обществе не принято было выставлять напоказ свои эмоции, однако оставаться подчёркнуто вежливой у неё совершенно не было сил. Тем не менее, собравшись с волей, девочка подъехала к Эдварду. Коснувшись его руки, она подняла глаза, полные смирения, и тихо произнесла:       — Эдвард, дорогой, будь так любезен, покажи мне, как сделать поворот, я постоянно в него не вписываюсь.       — С радостью, дорогая, — светски улыбнулся Эдвард, не переставая, однако, смотреть на Дашу боковым зрением. — Сейчас ты увидишь, что это совсем несложно. Даша, давай покажем Насте, как надо поворачивать.       Напрасно Эдвард упомянул Дашу, Насте уж точно не хотелось кататься втроём, Эдвард должен принадлежать лишь ей. К несчастью, так считала не одна она.       Даша всё так же катилась рядом с Эдвардом, изящно порхая по льду, как настоящая фея, в то время как он, заботливо поддерживая Настю под руку, чтоб не упала, то и дело поворачивал к ней лицо и что-то терпеливо объясняя. Настя склоняла голову к его плечу и смотрела на него жадным и собственническим взглядом.       Они совсем забыли о Даше. Та начала тоже понемногу злиться, всё внутри Даши восставало против этой Насти. Да как смеет она посягать на Эдварда? На её Эдварда. Как может касаться его! Говорить с ним! Это позволено лишь ей, только Даше и более никому. Последней каплей стало то, что, поймав случайный обиженный взгляд Даши, Настя глянула на неё с высокомерным превосходством. Будь она не светской барышней, а обычной девчонкой, то ещё бы показала Даше язык или средний палец.       Внутри у Даши всё кипело от возмущения. Не зря отец презирает этих богатых снобов, говорит, что они внутри насквозь пустые, без всяких человеческих чувств. Конечно, она здесь лишняя, стоило появиться этой Анастасии, такой же знатной, как и Эдвард, равной ему по статусу, как он сразу забыл про Дашу. Зачем вообще приглашал? Больше она ему неинтересна, когда появилась подруга его уровня. Им намного интереснее общаться вдвоём. Напрасно она сюда приехала, теперь чувствует себя униженной, бросили, как ненужную вещь. Даже стыдно. Щёки и в самом деле предательски запылали от унижения и жалости к себе.       Когда закончился круг, Эдвард, наконец, отпустил Настю со словами:       — А теперь пробуй сама!       Наконец обернулся к Даше и замер, увидев её обиженный и почти злой взгляд.       — Что случилось, малыш? — спросил он у девочки и Даша сказала, как плюнула:       — А нечего кататься с этой дурой, пришёл сюда со мной, так со мной и катайся или позвони моей маме, и я уеду, раз не нужна! — она не смогла сдержать эмоции, чувствуя себя оскорблённой, хотя и понимала, что её слова звучат жалко, что выдаёт обиду.       Однако Эдвард и не подумал смеяться над её униженным видом, скорее наоборот, как будто всё понял и посмотрел с участием. Обняв девочку за плечо, отвёл её в сторону к бортику и постарался, как мог успокоить:       — Дашенька, пойми меня правильно, я прокатился с Настей вовсе не потому, что мне приятно её общество, а лишь оттого, что она меня попросила о помощи, а вежливость и хороший тон велят общаться и держаться ровно со всеми людьми, нравятся они нам или нет. Поверь, будь на то моя воля, то я бы и на километр к Насте не подошёл, она мне совершенно неинтересна. Потом, её родители дружат с моими, и это так же не позволяет мне быть с Настей грубым и невежливым. Не надо обижаться и думать лишнего, просто знай: сейчас я всего лишь проявил вежливость, а с тобой искренне дружу. Понимаешь, в чём разница?       Даша кивнула, с горечью признав то, что видит вещи, которые Эдвард не замечает. Да Настя специально притворилась неумёхой, схитрила, чтобы отнять его у Даши. А он, наивная душа, принимает всё за чистую монету. Что ж, придётся доказать обратное. Вот только Даша не видела, как Настя кружилась за их спинами, когда они говорили, и слышала всё до последнего слова. Негодованию её не было предела. Ах вот он как! С ней, Настей, значит, общается лишь из вежливости, а с этой мелкой — по велению души! Вот это унижение. И виновата во всём эта мерзкая Даша. И, дождавшись, когда они с Эдвардом снова покатятся, Настя поехала чуть следом и, выбрав момент, когда Даша слегка отстала, резко выскочила вперёд и, остановившись, крикнула в лицо малышки:       — Чего встала посреди катка! Мешаешь другим ехать! Не умеешь кататься, так у бортика стой!       И, словно желая отодвинуть Дашу с дороги, Настя ухватила ту за ухо, притом достаточно больно и грубо, оттащила к борту. Девочка почувствовала резкую боль в ухе, которая привела её в совсем недетскую ярость. И, дав Насте чуть отойти, Даша разогналась и, настигнув Настю, ловко толкнула её плечом. Настя не ожидала такого и, не успев сгруппироваться, потеряла равновесие и полетела к бортику на большой скорости. Потом, ударившись об него, упала в снег и начала смешно барахтаться там, как глупый медвежонок, сходство с которым усиливал бежевый плюшевый костюм.       Даша стояла рядом и даже не пыталась помочь, лишь удивилась тому, как сильно она умудрилась толкнуть девочку. Вроде и задела слегка, а она вон как полетела, только коньки сверкали в воздухе. Наконец Настя с трудом села на снегу и вдруг совершенно не аристократично расплакалась. Вид у неё и правда сейчас был жалкий — костюм и шапочку облепил мокрый снег, косы расплелись и болтались, как мокрая пакля, перчатки слетели и затерялись на льду, а из носа на подбородок текла кровавая струйка.       — Эдвард! — закричала она на весь каток, забыв про хорошие манеры и воспитание. — Эдвард! Иди сюда!       Его и звать было не надо, он уже летел навстречу, едва услышав шум. Увиденное ему сильно не понравилось. Настя, сидевшая в снегу, вытирая рукой кровь из носа, и Даша, стоявшая над ней с видом победительницы.       — Эдвард, — плаксиво сказала Настя, — эта ненормальная толкнула меня! Видишь, что со мной теперь? Помоги мне встать, проводи до дома, попроси уложить. Мне плохо, кружится голова и кровь течёт, пусть вызовут скорую.       Но Эдвард никак не отреагировал на слова Насти. Лишь схватил её руку и, рывком поставив на ноги, повернулся к Даше и прямо спросил:       — Даша, это правда?       — Правда! — ответила она частным и уверенным голосом. — Я и снова это сделаю, если она ещё раз меня ущипнёт! Гадина!       — А ты, маленькая стерва! — не осталась в долгу Настя, она кое-как отчистила костюм, поправила шапку и разгладила волосы. — Ну сейчас я преподам тебе урок хороших манер!       Эдвард ловко схватил обеих девочек за руки, не давая им броситься друг к другу.       — Настя, ты и правда её ущипнула? — строго спросил Эдвард.       — Нет, она специально меня оговорила, — не слишком убедительно отпиралась Настя. — Я пальцем её не тронула, нужна она мне сто лет!       — А вот сюда посмотри, — сказала ему Даша и, повернувшись правым ухом, показала его. Мальчик увидел, что нежное розовое ушко девочки покраснело и припухло. Этого оказалось достаточно.       — Настя, как ты могла, — холодно сказал он навязчивой подруге. — Даша моложе тебя, и она такая хрупкая, если ещё раз тронешь её, то в наш дом ты более не придёшь. Поверь, я смогу это устроить. Пойдём, Даша, а она пусть катается в одиночестве, раз не умеет общаться с другими.       Эдвард отвернулся от Насти и, обняв Дашу за плечо, направился с ней в сторону дома.       — Я всё расскажу её матери! — крикнула вслед им Настя, поняв, что проиграла и лишь ещё более опозорилась.       — Попробуй на свой страх и риск, и она тебе ещё больше наподдать, — совсем тихо прошептала Даша.       — Ничего ты не скажешь, — спокойно ответил Эдвард. — И более того, извинишься перед Дашей, только так ты сохранишь право бывать у нас.       Настя фыркнула с презрением и отвернулась, а Эдвард не стал ждать ответа, молча продолжив путь домой вместе с Дашей. Он сделал свой выбор и теперь отвечал за него.