Истинная для наследника

      Познакомились они ещё детьми. Эдварду было девять, а Даше всего четыре года. Это случилось тогда, когда обстоятельства мало располагали к знакомствам и тем более дружбе.       Момент для встречи был наименее подходящий. Даже опасный, ведь семье Малининых в тот день угрожала реальная опасность, хотя об этом никто не знал. Но их давний враг Уго Санчес подготовил для учёных ловушку, и попасть на работу на остров Виктория, в центр прогрессивных научных технологий «Victoria future», было их единственным шансом на спасение.       Когда же Малинины устроились на Виктории и начали работать, дети стали видеться чаще. Произошло это по инициативе Эдварда. Он узнал, в каком парке гуляет Катя с детьми, и тоже стал приходить туда, чтобы встречаться с ними как бы «случайно». Обычно его привозил водитель в те дни, когда у мальчика было свободное время. Такое случалось редко, так как ему надо было постоянно учиться или присутствовать на светских приёмах, но зато в свободное время он мог позволить себе уехать из дома, когда родители были в гостях или в путешествии. И тогда он мог проводить время с детьми Малининых.       Старшая Нина казалась немного высокомерной и заносчивой, а младшая, хрупкая и нежная Даша, напоминала ангелочка. С Дашей, несмотря на большую разницу в возрасте, казавшуюся в детстве почти огромной, Эдварду было общаться на удивление легко и приятно. Эта четырёхлетняя малышка рассуждала очень здраво и на все вопросы давала подробные и развёрнутые ответы. Могла не только слушать, но и сама умела рассказать о многом и делала это интересно. Эдвард невольно подпадал под обаяние этой девочки и при первой возможности уединялся с ней и подолгу сидел рядом, общаясь обо всём на свете. Катя очень удивлялась, видя этих двоих сидящими напротив друг друга и с оживлённым видом что-то обсуждая.       К неудовольствию Эдварда, во время таких прогулок к ним часто присоединялась его сестра Анни, не желавшая отпускать брата одного в компании малознакомых, да и неподходящих, по её мнению, людей. Будь её воля, она бы запретила ему с ними общаться, но ничего не могла поделать. Она с детства привыкла во всём слушаться Эдварда, как будущего наследника престола. Поэтому могла только наблюдать. Часто к ним присоединялась Анастасия, заносчивая девица, которую с детства прочили в жены Эдварду. Она липла к нему с отчаянной настойчивостью, и, стимулируя её интерес, Анни брала её с собой, но мальчик отмахивался от неё, как от назойливой мухи. Ему не было с ней интересно, ведь Настя двух слов не могла связать на серьёзные темы, болтала лишь о нарядах и светских мероприятиях. Эдварду быстро становилось скучно, и он находил предлог уклониться от тягостного общения.       Приходилось ей довольствоваться обществом его сестры и Нины. Последняя мечтала близко сойтись с девочками из высшего общества, считая, что у них много общих тем для обсуждения. Она буквально лезла к ним, навязывая своё общество. И, как ни странно, казалось, что во время этих встреч в парке девочки брали её в свою компанию начиная обсуждать моду, вечеринки и косметику.       Катя тревожилась из-за такого общения, ведь деовчки принадлежали к разным социальным слоям общества, и мать опасалась, что те используют Нину ради своих целей, а их видимость дружбы с ней неискренна. Они только делают вид, что хорошо к ней относятся, а за спиной будут смеяться. Однако Нина не разделяла опасений матери и во время их общения чувствовала себя на седьмом небе.       — Эдвард, отгадай загадку, — говорила Даша с хитрым видом. — Петух весит три килограмма, а если встанет на одну ногу, каким станет его вес?       — Петух тогда просто упадёт, — ответил на это Эдвард, за что и получил лекцию по физике с биологическим уклоном про смещение центра тяжести и влиянии этого на вес.       Нина, Анни и Анастасия смотрели на это с пренебрежением. И если первые две никак особенно не выказывали своего отношения к досугу Эдварда, то Настя почти брезгливо поджимала губы и, низко склонившись к подругам, шептала:       — Девочки, никто не знает, почему Эдвард так любит возиться с малышней? Ну какой ему, скажите, интерес болтать с этой мелкой? Или он влюбился? — она скорчила презрительную гримасу. — Не рановато ли?       — Снизь градус, — окоротила её Нина. — Это вообще-то моя сестра!       — И мой брат! — вторила ей Аннабелла. — Не смей подозревать его в подобной мерзости.       Настя замерла с открытым ртом и густо покраснела, сконфуженная и почти опозоренная. Умудрилась же сказануть такое в обществе. И главное, подруги теперь смотрят на неё, как на круглую дуру. Хорошо ещё старшие не слышали, а то позора было бы.       А Эдвард, похоже, ничего не заметил. Сидит со своей малявкой, воркует с ней, как будто и правда влюблён. Лучше бы за неё, за Настю, вступился. Но нет, поглощён весь своей Дашей, словно никого больше вокруг и нет. Девочка и сейчас взглянула на них и припомнила, что в последнее время у Эдварда только и разговоров было, что об этой самой Даше. Только и слышно: «А Даше это понравится?» «Что Даша на это скажет?» «Может быть, Дашу об этом спросить?»       И так было каждые пять минут. Надоел уже с этой Дашей. Сегодня опять. Даже не заметил, какое у Насти красивое платье из лучшего французского бутика. Устремился к своей Даше и пропал для всех на весь вечер. Приворожила его, что ли, эта соплячка? И Настя от всей души возненавидела эту сероглазую мелкую всезнайку в дешёвом платье с распродажи.       Эдвард, однако, и думать не желал ни про саму Настю, ни про её мысли насчёт себя. Его действительно всецело интересовала Даша. И когда возникала возможность увидеться с её мамой Катрин, то он постоянно расспрашивал её о младшей дочке.       — Госпожа Катрин, а Даша хорошая?       — Да, очень, — терпеливо отвечала Малинина. — Она просто невероятный ребёнок, честный, открытый, на удивление светлый, как солнышко в нашей семье.       Сперва Катрин отвечала на расспросы мальчика довольно сухо и сдержанно. Она опасалась того, что Эдвард — избалованный, надменный и высокомерный, как все представители аристократии, видит в её дочке лишь очередную игрушку, с которой хочет поиграть, а потом без жалости бросит, как надоест и прежде безнадёжно сломав.       Однако его поведение убедило в обратном, что Эдвард совсем не такой, как его родня, и искренне хочет дружить с Дашей, а его искренняя забота о девочке удивляла. Меньше всего от него можно было ожидать такое. Получается, глубоко внутри он был совсем другим: добрым и искренним, но можно ли было на это надеяться? Ведь по вине окружающей обстановки мальчик казался надменным и самовлюблённым.       И всё же, надеясь на хорошее, Катя стала более откровенно рассказывать про Дашу, увлекаясь сама, ведь Катрин могла часами говорить про свою девочку. Например, рассказывала смешные истории из её жизни.       — Представляешь, однажды Даша стащила из комнаты институтский учебник и вечером, вся красная, покаялась, что украла «Книжку для взрослых». Я очень испугалась, услышав выражение «книга для взрослых», предположила худшее… — что именно худшее, Катя уточнять не стала. — Но это оказался учебник по радиоактивной химии. Всё, можно было вздохнуть с облегчением.       Эдвард долго смеялся, хотя сам не понял, чем плохи «книжки для взрослых», если это учебники. Видимо, дело в слишком сложной информации для ребёнка.       Однажды, во время очередной встречи в парке, когда со времени знакомства прошло около двух лет, предложил отпустить Дашу к нему в гости.       — Что же она у вас делать будет? — не спешила согласиться Катрин, её взгляд помрачнел. — Я не очень люблю отпускать её одну. Сильно беспокоюсь, что может что-то случиться или ей будет угрожать опасность.       — Не волнуйтесь, — поспешил успокоить её Эдвард, — Даша будет в полной безопасности. Я присмотрю за ней и никому не позволю её обидеть, — произнёс он с достоинством.       Катя чуть не рассмеялась, до того этот мальчик представлял себя взрослым, видимо, воображал себя рыцарем, желая быть защитником её дочери. И это вызывало приятное впечатление.       — У нас во дворе зальют каток, — уверенно продолжал Эдвард, — будет весело, я ей коньки подберу. И буду следить, что бы она не упала.       — Ну ладно, только пусть оденется потеплее, — наконец уступила женщина.       Конечно, общение Эдварда с Дашей не слишком радовало Катю. Разница в общественном положении ещё никогда не доводила до добра. Но, с другой стороны, в детском возрасте она не так ощущается и не должна вызвать проблем, если детям нравится общество друг друга.       Она внимательно следила за общением Эдварда и Даши, но вскоре успокоилась, поняв, что они действительно радуются обществу друг друга. Каждый раз Эдвард приносил для Даши милые подарки, вроде упаковки леденцов или открыток. Катрин радовалась такому вниманию к дочери, и Даша начала сама дарить что-то своему новому другу. Конечно, такой роскоши и денег, как в его семье, у них не имелось, но всё равно Даша умудрялась придумать, как порадовать приятеля. Могла нарисовать какой-нибудь рисунок, правда, с малопонятным для простого обывателя сюжетом.       — Вот, мамочка, смотри, пусть только Эдвард знает, — говорила она, показывая своё творение. — Я нарисовала ионную кристаллическую решётку, а на ней катионы и анионы, видишь? Они с плюсами и минусами.       Ещё Даша могла под Катиным руководством испечь печеньки или безе и угостить Эдварда. Тот не менее её радовался подаркам и вниманию, принимая их так, словно ничего лучшего в жизни и не имел. Впрочем, скорее всего, это было правдой. И пусть у старших Малининых было предубеждение насчёт богатых людей и сильных мира сего, по части Эдварда у них начал работать двойной стандарт. Настолько этот мальчик не походил на своих родителей, внешностью — да, но вот сердце совсем другое: ранимое, трепетное, с готовностью отзывавшееся на ласку и душевное тепло.       Правда, несмотря на это, внутри у него был твёрдый и несгибаемый стержень, явные задатки лидера и умение настоять на своём. И всё равно из этого парня мог выйти толк, и Катрин пообещала себе помочь ему в этом. Даша тоже внесёт свою лепту, влияя на него в высшей степени положительно. Стоило вспомнить, как трогательно девочка переживала, когда Катя брала у Эдварда кровь для генетического теста, и ему стало плохо.       Теперь их тайная дружба крепла на глазах и была очень искренней, чистой, пускай со стороны и выглядела странно. Действительно, рослый и стройный одиннадцатилетний мальчик с серьёзным выражением лица, в строгом взрослом костюме и гладко причёсанный, рядом с шестилетней белокурой малышкой в белом платье, с распущенными пушистыми волосами, едва достававшей ему до груди. Но как они смотрели друг на друга. Как нежно и трогательно относились один к другому.       Но, естественно, только во время «случайных» встреч. Ведь родные Эдварда, да и отец Даши, никогда бы не одобрили их общение, если бы узнали. Тем не менее, им было интересно вместе, находилось много общих тем для разговоров, так как в силу своего развития Даша была по уму намного старше своего биологического возраста, вследствие чего ей было скучно и неинтересно с одногодками. А Эдвард был наиболее подходящим из всего ближнего окружения, чтобы соответствовать Дашиным интересам и принципам.       Но Катя отдавала себе отчёт в том, что такая детская дружба долго не продлится. Скоро дети поймут свою роль в обществе и догадаются о разнице в статусе, и тогда предрассудки не позволят им непринуждённо общаться, как раньше. Причём Катя понимала, что Эдвард на самом деле как раз хорошо разбирается в социальном статусе и не из тех, кто будет спокойно общаться с представителями низшего сословия. Однако по необъяснимой причине ему нравится дружба с Дашей. В её присутствии он совершенно меняется, словно забывает об их неравенстве и ведёт себя с девочкой, как с высокорождённой принцессой. Жаль только, что сама Даша, став старше, поймёт, что к чему, и вряд ли захочет дружить с человеком, семью которого презирает её идейный отец, Дашин пример для подражания во всём.       А сейчас, пока ей было интересно со своим другом. Даже с сестрой она не могла общаться так запросто, ведь Нину серьёзные темы не особо интересовали, она более понимала в гламурной и светской жизни. Поэтому более тянулась к Анни и Насте, а те, хотя и принимали её, будучи, казалось, искренними, но относились явно со снисходительным пренебрежением. Нина по малолетству и наивности такие мелочи не замечала, но Катя явно видела, что это так. Пыталась объяснить это и дочери, но Нина отмахивались и женщине осталось лишь надеяться, что со временем та поймёт всё сама и разорвёт эту мнимую дружбу.       Но сейчас Катя думала о том, что предложил Эдвард. Отпустить Дашу к нему на весь день. Сама она не могла оставаться там как долго, в лаборатории накопилось много работы, и у Нины тоже не получится поехать с сестрой, ей надо в школу. Осталось лишь поверить на слово Эдварду в его обещании присмотреть за Дашей. Впрочем, случись чего, он мог позвонить Кате и попросить приехать. Поэтому на другое утро Катя отвезла девочку в особняк Оболенских, наказав вести себя хорошо и не болтать лишнего. Эдвард встретил Дашу возле ворот, такой серьёзный, в чёрном пальто, как всегда причёсанный.       — Здравствуйте, госпожа Малинина, приветствую, Дарин, — совсем как взрослый, произнёс Эдвард и, взяв обеих по очереди за руку, прикоснувшись к ним губами.       Катрин улыбнулась в ответ и, поцеловав Дашу на прощание, уехала на работу, а Эдвард взял подружку за руку и, заходя с ней в дом, начал упоенно рассказывать:       — Ты представляешь себе, у нас во дворе залили каток! А вокруг самый настоящий снег! Ты такого ещё не видела!       Даша и правда ещё не видела льда и снега, знала о них только по книгам и фильмам. И очень хотела увидеть в живую. Она уже была одета соответственно: в белый комбинезон с меховой опушкой по капюшону, белую шапочку с переливчатыми пайетками, такой же шарф и удобные кожаные ботинки на меху. Светлые волосы были заплетены в косу, спускавшуюся по правому плечу девочки. Этот образ делал Дашу ещё сильнее похожей на сказочную снегурочку. Она радовалась предвкушению небывалого удовольствия, и лицо разрумянилось восторгом, Эдвард откровенно любовался своей маленькой подружкой. А Катя, хоть и убедила себя в том, что за несколько часов с девочкой ничего не случится, и что Эдвард достаточно большой, чтобы ему можно было доверить присмотр за ней, всё равно продолжала волноваться. И совсем даже не зря.