virtue

      Юнги не совсем понимает, как именно Ви пробрался в его комнату ночью, почему вообще он здесь, и как это объяснить, если Намджун или Хосок их застанут. Он вообще просыпается оттого, что его крепко обхватывают руками за талию. На рефлексах сначала старается придвинуться, а уже спустя мгновение, как сонный мозг постепенно загружается, понимает, что тут что-то нечисто. Вздрагивает и оборачивается, сталкиваясь сонным взглядом с лукавой улыбочкой одной стороной рта и длинноватыми волнистыми волосами, а после уже начинает брыкаться. Ви держит, словно медведь, своими большими руками, и у Юнги совсем не получается вырваться.        — Какого хрена, хён?! — шипит на него омега, изворачивается и оказывается с Тэхёном лицом к лицу.        Альфа на него нагло смотрит, пока растрёпанный Мин всё ещё тщетно пытается скинуть с себя крепкие ладони. Прижимается собственнически к губам, случайно приоткрывшимся, и Юнги вскрикивает, пытаясь старшего оттолкнуть. Но Ви сильнее и грубее: сжав запястья Юнги он целует его с таким напором, что младший в итоге замирает как мышка, опешив.        — Чтоб тебя, — шипит Тэхён смешно, стоит Юнги прийти в себя и цапнуть его за нижнюю губу до крови. — Какой же ты спесивый.        — Ты какого хрена лезешь ко мне в рот своим языком? — выдыхает Юнги, на что получает ещё один поцелуй, даже более агрессивный, чем первый.        С привкусом металла он не может сопротивляться, когда Тэхён притискивает его ещё ближе, сжимает бока пальцами и почти наваливается. Юнги вдруг становится не по себе: что может сделать Ви, если ему взбредёт в голову какая-либо дрянная идея. Омеге страшно, но дело ограничивается поцелуем, от которого сильно тарабанит в груди бедное сердце.        От их губ тянется розоватая нитка слюны из-за крови в прокушенной Тэ, а альфа смешливо за Юнги наблюдает.        — Хён, мне не смешно, — дрожащим голосом выдаёт Мин, упираясь в его грудь ладонями. — Ты врываешься в мою комнату посреди ночи, целуешь меня насильно… Мне страшно. Ты должен меня защищать и оберегать, а ты что делаешь? — в голосе непроизвольно звучат слёзы, а глаза омеги округляются от того, что он только сказал. — Почему ты так со мной?        — Ты ведь по своей воле не поцелуешь меня, приходится изгаляться. Мы же вроде обговорили, что должны попробовать жить в нормальном браке, а не как чужие люди, — отвечает низким тембром альфа, поглаживая щёку Юнги, отчего тот сразу же чувствует покалывание в месте соприкосновения.        — Ты просто мне выдал кучу непонятных метафор, я ни о чём с тобой не договаривался, — возмущается Юнги всё ещё пытаясь при этом спихнуть Ви.        — Так давай договоримся сейчас. Чего ты хочешь? — склоняет хищно голову Тэхён, оглядывая выразительными глазами с родинкой на одном нижнем веке, отчего Юнги весь скукоживается.        — Если я скажу, что хочу, чтобы ты меня в покое оставил, это ведь не сработает, — выдыхает омега, уже понимая, что его попытки сбросить с себя Ви не приносят плодов.        — Хочешь на свидание? — изгибает бровь альфа, вынуждая Мина взглянуть на него.        Свидание. Ну что за чёрт? Между ними пропасть в двадцать лет, социальное положение и почти семейные взаимоотношения, о каком свидании может идти речь. Юнги просто хочет забиться куда-нибудь в угол, желательно, чтобы там был Чимин-хён и спас его от ужасов будущего. Но вместо этого ощущает, как Тэхён утыкается носом в его шею, вынуждая снова вздрогнуть.        — Собирайся, Малыш, — хмыкает Тэхён и сжимает его бока пальцами, пока омега весь покрывается мурашками. — Я хочу сводить своего жениха на свидание.        Вес его тела пропадает, и Ви оказывается у распахнутого окна. Юнги ёжится от холода, глядя, как альфа сидит на подоконнике и ждёт его. Приходится и правда собираться, ведь, скорее всего, Тэ не спустит ему отказ с рук, а вытащит из особняка силой.        Юнги не наряжается, косится из-за ширмы на альфу, впрыгивая в свободные спортивные брюки и тёплую толстовку, а после, натянув носки и вытащив из ящика кроссовки, несмело подходит к Ви, глядящему за пределы окна. Комната омеги на втором этаже, потому с третьего, как предполагает Мин, Тэхён спустился к нему с лёгкостью, но как он собрался выводить его из дома? Не проще бы было прокрасться по лестнице к выходу из дома? Но Тэхёна не переубедить: как только он замечает сжавшегося и грозно смотрящего на него Юнги, перекидывает ноги за пределы окна и усмехается. Он двигается ловко, словно большая кошка, манит омегу к себе, и Юнги делает шаг, потому что Ви сопротивляться бесполезно.        Альфа помогает ему забраться на подоконник на дрожащих от страха ногах, подхватывает за талию и, пока Мин сдерживает вскрик, тянет на себя. Он уже думает, что они сейчас оба полетят вниз, но оказывается, что Тэ стоит на лестнице, заранее, по всей видимости, приготовленной для этого побега. Альфа ставит Юнги на первую перекладину, а тот судорожно дышит, глядя ему в глаза. Ви придерживает его за талию, помогая спуститься, спрыгивает с последних двух перекладин, а Юнги осторожно переставляет ноги и успокаивается только тогда, когда оказывается стоящим на твёрдой почве.        Рука Тэхёна обхватывает запястье Юнги, пальцы плавно скользят по коже, пока он не захватывает ладонь в плен, протискивая свои между омежьими. Мин недоумённо разглядывает их сцепленные руки, моргает и возвращает взгляд к Тэхёну. Почему его поведение меняется на полярное? Он относился к Юнги, как к маленькому брату за несколько часов до объявления о помолвке, теперь же относится к нему действительно как к тому, с кем есть отношения. Для Мина это чуждо. Он никогда не мог понять Ви: ни его мотивов, ни того, каким окажется следующий шаг, а теперь и подавно не получается. Омега вздыхает и позволяет себя утянуть в сторону припаркованного автомобиля.        Они, словно воришки, проскальзывают через ограждение, открыв калитку заднего двора, и альфа почти заталкивает Юнги на пассажирское сидение в машину, а тот только ёжится и недовольно морщит нос.        — Чего бы ты хотел? — вдруг тихим голосом спрашивает Ви, обращая внимание Юнги на себя.        — Выспаться, у меня контрольная завтра, — выдаёт Мин, и тут его окончательно накрывает осознанием их разницы в возрасте.        Юнги — школьник. Да, старшеклассник, но ему всего семнадцать, тогда как Ви уже оканчивает третий десяток. По внешности альфы не скажешь, что ему столько лет: Тэхён выглядит на чуть больше, чем двадцать лет, однако Юнги-то знает. И как он должен реагировать? Взрослый альфа, который может свернуть шею голыми руками взбесившейся собаке, разбирается в оружии лучше, чем Юнги в любимых айдолах, заправляет целым отдельным куском в Сайоне и собирается перенять наставничество над ним и его наследством. И Юнги. Маленький, совсем незрелый омега, который едва входит во взрослую жизнь. Что между ними может быть нормально? Это ещё не учитывая факта, что Мин и правда относится к Тэхёну, как к брату. Ненависть гложет его. Ко всем: к Намджун-хёну, который всё решил за него. К Хосок-хёну, который так радуется подготовке к нежеланной свадьбе. К Чимин-хёну, который не может ничем ему помочь, он тоже подобное проходил, тоже вышел замуж за нелюбимого. К самому Ви, к человеку, который его не любит, но целует так, словно хочет съесть.        Может, в нём было такое всегда? Что если Ви — ненормальный? И Юнги привлекает его давно, а теперь он, грубо говоря, дорвался? Становится жутко.        — Юнги, — зовёт альфа, понимая, что омега ускользнул слишком глубоко в свои мысли.        — Я… езжай уже куда-нибудь, — вздыхает он и отворачивается, прижимаясь головой в капюшоне к прохладному стеклу окна.        — Я думал, ты выберешь место, — хмыкает Тэхён, заведя мотор.        — Твои вариации выборов правильного для меня ответа не предполагают, — едва слышно отвечает Юнги, выдыхает и зажмуривается, но Тэ всё равно его слышит.        — Я тебе противен? — спокойно спрашивает Ви, выезжая на более ровную дорогу, нежели та, которая находится позади их особняка.        — А если я скажу, что да? — резко оборачивается Мин, впериваясь в едва виднеющийся в свете приборной панели силуэт альфы. — Что-то изменится? Я, как вижу, всё равно окажусь в твоей койке, хочу того или нет.        Тэхён усмехается и вдруг кладёт ладонь на худую коленку, вынуждая Юнги вздрогнуть. Раньше он делал так часто: поглаживал лёгким движением колено, а после, перед тем, как убрать руку, сжимал пальцами. Теперь для омеги это имеет другой подтекст.        — Ты ведь ещё не спал ни с кем? Боишься, что первый раз будет со мной, тебе противно и некомфортно, — словно не спрашивает, а утверждает альфа, вынуждая Юнги зардеться. — До свадьбы ты можешь спать с кем хочешь, Юнги. Я закрою на это глаза. Но ты знаешь законы кодекса, даже мне они не по зубам. И как бы ни хотелось другого исхода, мы всё равно станем официальной семьёй, ты будешь принадлежать мне, а я — тебе.        — К чему ты всё это говоришь? — вспыхивает омега и сбрасывает его руку, когда Тэхён крутит руль на резком повороте.        — А что неясного я сказал? — мельком бросает Ким на него взгляд, отчего щёки Юнги ещё сильнее краснеют.        Юнги не хочется отвечать, он насупливается и снова отворачивается к окну. За стеклом мелькает дорога, освещаемая высокими фонарями, и он концентрируется на проблесках их жёлтого света. Зачем он вообще согласился с ним ехать? Мог ведь отказаться, да, тогда бы Ви попытался вытащить его силой, разбудил бы старших и огребли бы оба. Для чего Мин потакает Тэхёну? Из-за привязанности? Из-за страха?        Он вздыхает и сжимает манжеты на рукавах толстовки, прячет пальцы и дёргает нитку, выступившую из шва. Не хочется говорить с Ви. То, что он произносит, провоцирует бурю внутри него, настоящий эмоциональный пожар. До этого альфа говорил, что они могут жить, как хотят, вступив в брак, теперь акцентирует внимание на кодексе, в котором самым страшным является предательство, а за ним — измена. Что Юнги должен думать, какие решения могут оказаться фатальными в их взаимоотношениях.        Он снова бросает взгляд на Тэхёна, спокойно ведущего машину. Они въезжают в город, и Ви размеренно петляет по пустынным в такой час улицам, а после останавливается на парковке, где есть несколько автомобилей, помимо его собственного. Глушит мотор, чтобы после обернуться к омеге, тут же вжимающему голову в плечи.        — Малыш, — прозвище, прилипшее к Мину в семье, сейчас донельзя режет слух, слетая с языка Ви, — я просто хочу наладить контакт.        — Да, именно поэтому влезаешь в мою комнату через окно ночью, забираешься ко мне в постель и насильно целуешь, — цедит Юнги, пряча кисти полностью от нервов.        Тэхён постукивает пальцами по рулю, словно раздумывает.        — Я привык легко получать то, что мне приглянулось, — хмыкает Тэхён, — но с тобой, по всей видимости, такое не сработает.        Юнги кривит губы от слов Тэхёна.        — Хорошо, — усмехается он, подпирая рукой, локоть которой вжат в руль, щёку. — Я больше не буду целовать тебя тайно. Прокрадываться к тебе тоже не буду, но тогда ты сам должен дать мне то, что я хочу. Веди себя, как подобает моему жениху, тогда я буду выполнять твои просьбы и делать что угодно для твоего комфортного существования.        Юнги вздёргивает подбородок, щурится, ощущая нарастающие агрессию и злость. Он осматривает расслабленное лицо альфы и чувствует, как краснеют от его напористого взгляда щёки, а после фыркает и скрещивает руки на груди.        — С чего бы это мне соглашаться?        — Ты негодуешь на то, что я хочу сблизиться перед браком. Я предлагаю тебе альтернативу, как сделать это проще, — хмыкает Тэ. — Не упирайся. Гораздо легче будет жить, если мы будем идти навстречу друг другу.        — И что ты хочешь? Какие обязанности жениха я должен буду исполнять? — приподнимает бровь омега.        — Десять поцелуев в день, — загибает палец альфа, — два свидания в неделю, ты сопровождаешь меня, как тебе и полагается, на мероприятия и прекращаешь смотреть так, словно я твой враг, Юнги, — последнее с нажимом, потому что именно так сейчас Мин на него и глядит.        Он смаргивает наваждение и опускает ненадолго голову.        — И какая мне от этого выгода? — тихо спрашивает, продолжая при этом мучить несчастную нитку, почти вырывает её из шва, но взгляд не поднимает.        — Я не хожу за тобой по пятам, не делаю что-либо, что тебе пока не нравится, без позволения и не отрываю голову своему младшему брату за ваши посиделки в машине, — улыбается как ни в чём не бывало альфа, а внутри Юнги что-то рушится.        Он отчаянно глядит на Ви, который продолжает смотреть так расслабленно, словно они говорят о погоде. Он… он знает, что они с хёном… Юнги теряет дар речи и забывает, как дышать. Если кто-то ещё узнает о том, что Чимин с ним состоит в больше, чем братских отношениях, омегу ждёт ужасное наказание и позор. Измены в Сайоне под запретом, все об этом знают, и Чимин, по сути, изменяет, плевать, что это Юнги, и Юнги — омега. Тэхён пронюхал об их встречах и теперь будет спекулировать информацией, чтобы заставить его умерить пыл.        — А…        — Вы думали, что никто не узнает? — со смешком спрашивает альфа. — Юнги, я знал об этом браке ещё полгода назад. Конечно я приставил к тебе людей. Чтобы быть уверенным, что всё пройдёт гладко, что у тебя нет проблем в школе, что ты такой, каким я привык тебя видеть. И нашёл информацию даже ценнее, чем искал, — альфа вытаскивает ключ из замка зажигания. — Ты знаешь, что сделают с Чимином?        Юнги начинает дрожать, слёзы встают в глотке. Он знает. Слишком хорошо, неоднократно такое слышал, однажды даже видел, когда одного из парней Сайоны поймали на таком, когда он уже состоял в браке. Подобные законы относятся ко всем без исключения.        — Я не слышу ответ, — снова подаёт голос Тэхён.        — При… прилюдная порка, — сглатывает Юнги. Их кодекс крайне строг в этом отношении. И довольно жесток, опуская Сайону на уровень доисторических, блять, времён. Омега боязливо поднимает глаза на всё ещё спокойного Ви.        — И ты понимаешь, что если я сдам, как и должен сделать вообще, Намджуну Чимина, его ждёт позор, наказание и отлучение от семьи. Мы не прощаем такого. Но я люблю младшего брата. И ты любишь. Смекаешь?        Юнги начинает тошнить. Тэхён оказывается совершенно другим человеком.        — И ты готов рассказать всё, даже несмотря на любовь к Чимину? — хрипло спрашивает он у Ви. — Только чтобы что-то получить от меня?        — Наш мир жесток, Малыш, — улыбается сладко Ви, его взгляд снова становится привычно кошачьим и томным. — Я привык получать то, что мне нравится.        Юнги вздрагивает и всё же отрывает нитку от рукава.        — Закрою глаза до свадьбы на ваши покатушки, если ты будешь более покладистым со мной.        Юнги пронзает отвращением и болью, он морщится, слёзы стоят в глазах, а слов не находится, чтобы ответить. Если откажется — навредит Чимину. Если согласится — будет подчиняться Ви и делать то, что он скажет без нервов и пререканий.        — Ну? Каков твой ответ? У нас сеанс фильма через десять минут, — обыденным тоном снова спрашивает Тэхён, разглядывая омегу.        Тот дрожит от злости, почти плачет от безысходности. Но выбор всё же делает молниеносно. Вскинув голову, Юнги хватает альфу за грудки и притягивает к себе, тут же сталкиваясь своим ртом с его. Тэхён реагирует мгновенно: кладёт ладонь на щёку и после зарывается пальцами в растрёпанные волосы, тем самым сбрасывая капюшон. Он целует откровенно и горячо, Юнги пробирает злыми мурашками, когда чужой язык оказывается во рту. С ним целоваться иначе — не так, как с Чимин-хёном. Ви напорист, нагл, он завладевает им целиком, и на это нужны секунды.        Когда они отстраняются, Юнги поспешно стирает слёзы с щёк и отворачивается, пока Ви за ним наблюдает. Первый. За эти сутки осталось ещё девять. Выходит из машины без лишних разговоров и судорожно вдыхает холодный осенний воздух в надежде, что тот поможет ему успокоиться.

***

       Чимину не то что страшно — у него трясутся все поджилки, когда Чонгук отрывается от него после того, как несколько минут терзал губы. Дыхание у альфы немного сбитое, а сам Чимин старается чуть оттянуть полы халата и прикрыть наготу. Да, скоро тот сдёрнет с него одежду и сможет рассмотреть воочию, но пока омега не готов. Глядит в тёмные зрачки с недоверием и напряжением, а Чонгук не предпринимает никаких действий, лишь всматривается в его лицо. Пак донельзя напряжён, постоянно пытается свести колени и сжимает пальцы на рукавах, мягких на ощупь.        — У нас ничего не получится, если ты не расслабишься, — голос альфы кажется тихим и низким, он вызывает мурашки у Чимина на задней стороне шеи. — А чтобы расслабиться, ты должен мне довериться, понимаешь?        Чимин скованно и коротко кивает, отводя взгляд, на что Ша Нуар хватает его пальцами за подбородок и вынуждает посмотреть в глаза. Он снова задумывается ненадолго, а после брови его нахмуриваются. Отстраняется от недоумевающего Чимина, встаёт с постели, а следом дёргает за руку самого омегу, вынуждая подняться на замёрзшие ноги и пошатнуться от слишком резкого движения. Чонгук поражает его: он вдруг опускается на колени перед смущающимся от этого Паком, задирает голову и смотрит снизу вверх. Так альфы никогда не делают. Они не поступают подобным образом по отношению к омегам, это вынуждает Чимина стиснуть губы и побледнеть. Что за игры у Нуара на уме?        Однако ничего пояснять Чонгук и не собирается, только прикасается к нескрытым халатом участкам ног. Ведёт сначала кончиками пальцев по икрам, вынуждая Чимина вздрогнуть, потом переходит на голени, пока не обхватывает щиколотку, задирая ногу. В его движениях всё равно остаётся слишком много властности, несмотря на то, что Чон стоит на коленях перед омегой. Чимин же едва не валится обратно на кровать в миг, когда тот ставит его прохладную ступню себе на плечо, а после прикасается обжигающе-горячими губами к коже у косточки. Чимин затравленно глядит на него, ничего не понимая, а Чонгук продвигается прикосновениями чуть выше: обводит кожу на голени губами, почти не дотрагиваясь, пока не оставляет короткий поцелуй и не продолжает.        — Что ты делаешь? — сипло спрашивает омега, ощущая, как следом за поцелуями пробегают странные мурашки, колющие ногу.        — Это называется «прелюдия», — усмехается альфа, вынуждая Чимина нахмуриться. Вообще-то он знает, что такое прелюдия.        И только открывает рот, чтобы возмутиться, как Чонгук притягивает его ближе к себе, покрывая касаниями место возле колена. Чимин выдыхает, наблюдает за ним, а после повинуется, когда Чон давит на его бедро, вынуждая присесть. Ему всё это до одури странно: и мурашки, проскальзывающие в местах, где оказываются губы Чонгука, и его движения — словно большого хищника, заманивающего омегу в свои когтистые лапы, его тёмный, глубокий взгляд. В районе солнечного сплетения что-то вздрагивает, когда альфа переходит поцелуями на бёдра, а сам давит Чимину в грудь ладонью, вынуждая откинуться на выставленные позади руки. Альфа отодвигает полы халата, открывая больше пространства для своих странных игр, оставляет горячий то ли поцелуй, то ли укус на его коже, вырывая вздох между губ омеги.        Чон тут же поднимает глаза, но возбуждения у Чимина по-прежнему нет. Его тело дрожит от взволнованности и страха, но не от желания. Альфа хмурится, толкает его в грудь ещё сильнее, а после подхватывает ноги под коленями и снова прикасается к внутренней стороне бедра, но реакции… нет. Чимину даже становится немного неловко: он-то уже свыкся с тем, что его организм почти не реагирует на альф, что в нём нет никакого желания заниматься сексом, а для Чонгука, по всей видимости, это не является нормой.        Тогда Ша отпускает его и встаёт на ноги. А вот по нему явно заметно желание, направленное в сторону омеги, которого он пытается возбудить, Чимин глядит лишь мельком на оттопыренное бельё, а после отводит взгляд. Чон возвращается с какой-то лентой в руках — она широкая и длинная.        — Сядь, пожалуйста, — неожиданно мягко произносит, прося Чимина принять сидячее положение.        Тот повинуется, потому что так или иначе им нужно будет сделать, а ему даже становится интересно, что такого придумал Чонгук, чтобы попробовать добиться от него реакции. Альфа накидывает ленту ему на глаза, и Пак вздрагивает, вцепляется ему в запястья.        — Чимин, тебе придётся довериться, — шёпотом говорит Чон, приблизившись. Чимина секундно сотрясает, потому что это оказывается довольно неожиданно. — И будет лучше, если ты не станешь сопротивляться. Здесь нет твоего мужа. Только ты и я. Я не причиню тебе боли, — выдыхает альфа, а после затягивает узел на затылке омеги, ограничивая его способность видеть. Он оставляет на скуле Чимина поцелуй, и тот снова вздрагивает, потому что это оказывается тоже нежданным.        Из-за повязки не получается контролировать происходящее, Чимин чувствует себя беспомощным, маленьким и беззащитным перед Чонгуком. Он ощущает нарастающую дрожь — та поднимается из груди к лицу, и зубы начинают постукивать друг о друга от напряжения. Чувствуя тепло альфы рядом, Чимин дёргает рукой, словно хочет уцепиться за него — темнота и отсутствие контроля делают его уязвимым. И Чон не отталкивает, когда замечает это движение, наоборот, обхватывает ладонь и прижимает к своему лицу. Для омеги это ненормально, он не ждёт моментов, когда Ша поцелует сначала внутреннюю сторону руки, после переходя к небольшим пальцам, как он будет спускаться прикосновениями к предплечью от запястья, оставляя горящие красными цветами на коже и в сознании Чимина поцелуи. Омега вздыхает, старается второй рукой хоть что-то нащупать и протягивает её вперёд, сразу же натыкаясь на мягкую тёплую кожу. Отдёргивает ладонь, но Чон притягивает её снова, прикладывая к месту, куда раньше дотронулся Чимин.        Плечо. Крепкое, с гладкой кожей и чуть выступающей косточкой. Пак никогда не трогает Нишинойю, а тут… Он вдруг начинает вести подушечками пальцев по плечу, чуть спускаясь к руке, ощущает мощь мышц и силу, сокрытую в этих конечностях, сорванно вздыхает. Чонгук путает его поцелуями, которые достигают уже ключицы, вырывают странные вздохи и волнение. Не получается сконцентрироваться на чём-то одном. Либо на свободной руке Чонгука стоит акцентировать внимание, которая скользит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, но избегает паха, а берётся за пояс халата. Либо на том, как губы альфы оказываются на шее, пробуждая воспоминания прошлых прикосновений, которые вытащили, чёрт возьми, его из омута тошноты и темноты в последний секс с мужем. Либо на коже под дрожащими омежьими пальцами, который добрался до крепкой груди и несмело теперь по ней ведёт. Чонгук заставляет его прижать ладонь полностью, путает в собственных чувствах, заставляя всего покрыться мурашками от слабого укуса в шею, а сам тихо распахивает халат и давит на омегу, вынуждая лечь. Но Чимин слишком потерян, чтобы начать сопротивляться. Он трусливо и медленно гладит грудь Чонгука, спускаясь ещё ниже. Нащупывает твёрдый живот и вздыхает, ощущая рельеф.        Альфа вдруг целует его в губы, настойчиво, горячо, а после обхватывает ладонью за талию и прижимается своим животом к его. Чимин напрягается от контакта оголённой кожи, вздыхает и прикусывает губу Ша, но тот больше ничего не делает, кроме того, как ведёт подушечками пальцев по выступающим рёбрам Чимина. Омега часто дышит через нос, ему кажется чужеродным ощущение того, как соприкасаются их животы. Слишком откровенно, горячо и непряжённо из-за завязанных глаз.        — Мне…        — Не говори «мне не нравится», я ещё не начал даже, — выдыхает Чонгук в губы, его голос до предела низкий, отчего Пак ёрзает и беспокоит сокрытое возбуждение альфы бедром.        Чонгук судорожно выдыхает, и это вынуждает Чимина замереть. Интересно реагирует. Несдержанный, неистовый в своём желании, Чонгук вызывает интерес в нём. И это пугает ещё больше, раздражает даже, да только Чимин снова двигает бедром, задевая бугор встающего члена альфы, и тот тихо стонет, а мурашки усеивают позвоночник омеги.        — Зря ты дразнишь меня, — выдыхает в самое ухо Ша Нуар, и Чимин ёжится, пытаясь ускользнуть от прикосновения.        Чонгук больше не говорит. Затянув в долгий поцелуй, мучает его губы: всасывает в рот, наслаждаясь мягкостью и вкусом, прикусывает и тянет на себя. Но останавливается так же резко, как и начал, переходя терпеливой лаской на изящную шею и острые косточки ключиц. Чимин прислушивается к себе, то и дело покрывается мурашками, когда ладони Чона оказываются то тут, то там, поглаживая его тело. То они обводят контуры талии, то перемещаются на бёдра, стискивая те сильными пальцами.        Чимин судорожно вздыхает, чего не ждёт от себя самого, когда альфа покрывает поцелуями его грудь. Сосок оказывается в горячем плену языка и губ. Чимин не знал, что его грудь такая чувствительная, он непроизвольно выгибается в пояснице, только чуть-чуть, когда Чонгук посасывает второй сосок, давит на него кончиком языка. Но не задерживается слишком долго, тут же исследуя живот. Терзает кожу грубоватыми поцелуями, а Чимин вдруг нетерпеливо ёрзает, когда горячие ладони приподнимают бёдра, чтобы раздвинуть ноги. Он что, ждёт, пока Чонгук будет прикасаться ещё откровеннее? Старается отогнать с перепугу дурные мысли, но шумно выдыхает, когда дыхание альфы обжигает пах. Там почти нет реакции, только если её искры, и Чонгуку хорошо заметно подобное.        Омега же смущённо пытается свести коленки, но ему не позволяют. Чон прикусывает кожу у коленной чашечки, обратившись лаской к стройным ногам, ведёт влажным языком дорожку по нежной коже внутренней стороне бедра до самого лобка, отчего Чимин вздрагивает. Его никто так откровенно не касался, и омега даже готов отползти, когда Чонгук повторяет ласку со второй ногой. Дыхание на секунду сбивается, когда альфа целует его в гладкий пах, в ещё довольно мягкий член, вызывая желание закрыть лицо не только повязкой, но и ладонями.        — Чонгук…        — Ни слова, Чимин. Сконцентрируйся, — командует альфа и что-то вздрагивает внутри Пака, подчиняясь. Ему становится всё волнительней с каждым неожиданным прикосновением к своему телу.        Он совсем не ожидает, но ему нравится, когда кожу чуть прикусывают, но не грубо, когда ласкают грудь пальцами, надавливая на твердеющие от этого соски. Чимин не знал, что волна румянца с щёк может так спускаться по всему телу и застывать ноющим ощущением внизу живота. Его бёдра напрягаются, когда омега чувствует тёплый прилив, стоит Чонгуку поцеловать его снова.        Старается уползти, но альфа шипит на него едва слышно и одним мощным движением возвращает на место. Сдвигает даже дальше, почти позволяя заднице свисать с кровати, и переходит как раз к ней, свободно закинув ноги Чимина на свои плечи. Новый контакт кожи обжигает его, волнует, Чимину слишком непривычно и страшно. Он не ожидал, что Чон будет так с ним возиться, рассчитывал на быстрый секс, но Чонгук будто никуда не торопится вовсе: продолжает целовать бёдра, всё приближаясь к ягодицам. И когда достигает их, Пак выдыхает через нос, потому что альфа кусается, вынуждая от неожиданности поджать Чимина пальцы на ногах, отчего сам усмехается, заметив.        Сильными руками приподнимает зад омеги, вцепившегося при этом в простыню пальцами, чуть сминает мягкие половинки, а Чимин понимает: его тело начинает реагировать на чужие манипуляции. Причём так, как Пак не думал, что умеет. Ему становится интересно: что альфа предпримет дальше, как прикоснётся и куда, а из-за завязанных глаз чувства так сильно обостряются… Чимин не ожидает поцелуя в ягодицу, не ждёт и второго, подавно не понимает, как так ловко оказывается перевёрнутым на живот. Чонгук разводит половинки и разглядывает — Чимин всем нутром ощущает. Тяжело становится дышать, а альфа словно испытывает его, но Пак не двинется с места. Даже несмотря на то, что член его кажется твёрдеющим и наливающимся, а анус, словно специально, под внимательным взглядом Чонгука сжимается.        Ша Нуар усмехается, а после Чимин успевает ощутить лишь его горячее дыхание, прежде чем получает в сжимающийся от неожиданности вход поцелуй. Следом ещё один, после — чуть выше, а омега держится пальцами за ткань крепко, настороженно прислушивается к ощущениям. Мокрый мазок по анусу заставляет вздрогнуть.        — Чонгук! — возмущённо и взволнованно хрипит Пак, но альфа его в этот раз игнорирует.        Только шире разводит ягодицы и проводит языком ещё раз. Чимин шумно выдыхает. Ощущается инородно и странно, пальцы на ногах вдруг поджимаются, а задница чуть оказывается приподнята манипуляциями Чона. Тот двигает мокрым языком снова и снова, а горячее ноющее чувство внизу живота Чимина принимается петь, как поёт раскалённый, свистящий металл. Омега зажмуривается под повязкой и роняет голову на матрас, не зная, что ему делать. Кончик языка альфы описывает круги по входу, пока не задевает тут же сжавшийся анус. Чимин прикусывает губу неосознанно, выдыхает так, что Чон его слышит, а после приоткрывает рот, когда чужой язык так бесцеремонно вталкивается в него.        Чимин не девственник, но такое Ниши с ним не делал никогда. Он не считает нужным наличие слишком долгих прелюдий, только недавно смирился с тем, что омеге требуется смазка и растяжка, а сейчас Чонгук ломает все установки внутри Пака. Ноющая песня возбуждения тянет всё ниже, но член почти не твердеет, только ощущение языка, выскользнувшего из нутра омеги и проникшего вновь, перетягивает всё внимание на себя. Чимин утыкается лицом в простыню, часто дышит, ощущая, как стенки пропускают язык Чонгука, который крепко стискивает длинными пальцами его ягодицу. Вторая ладонь исчезла с тела, и пока омега не может понять, где она, до момента, когда альфа прикасается подушечками к влажному от слюны входу.        Чимин вскидывает голову и натягивает ткань, сжав её ещё крепче. Сжимает челюсть, потому что становится слишком горячо, но старается расслабиться и не сжиматься слишком сильно, когда в него проникает палец альфы. Хочется прогнуться в спине от ощущения, как мокрая ласка прикасается к нему снова, путает разум. И уже нет Ниши в его голове, нет договора, почему-то мгновенно исчезают все цели. Страх боли клубится рядом, но он остаётся поодаль и только показывает своё наличие, пока Чонгук мычит, вылизывая Чимина. Альфа явно уже сильно возбуждён, но держит себя в руках, чтобы закончить растяжку.        Второй палец не идёт, и тогда Чимин слышит щелчок, а после ощущает, как нечто выливается на его зад, растекается по ягодицам и стекает по мошонке. Часто дышит, приоткрыв рот, настороженно прислушивается к ощущениям, когда Чон протискивает второй палец. Дискомфорта почти нет, не тошнит и не кружится голова, как бывает обычно во время связи с Ниши, Чон аккуратен, он сдержан и не бросается на Пака, несмотря на то, что довольно часто низко мычит, прикасаясь к нему, а порой ненадолго берёт секундные перерывы, чтобы перевести дыхание.        Чимин вздыхает, когда чувствует третий палец и вездесущий язык на своих яичках, которые тут же поджимаются. И снова его лёгким движением переворачивают. Повязка чуть съезжает, но Пак торопливо натягивает ту обратно. Так почему-то спокойней. Не видеть этого мужчину, не признавать, что он что-то ломает в Паке, уже устоявшееся за десять лет неверие: он никого не хочет. Не может хотеть, не имеет права. И Чонгук справляется с этим, даже завязав Чимину глаза. Размеренно вводит в него пальцы, медленно, никуда не спеша. А его рот накрывает полувставший член омеги, вынуждая выгнуться. Чимин снова хочет отползти, съехать по гладкой простыне от ласки, которой прежде не чувствовал, но ему опять не позволяют. Чонгук терзает его головку языком, и плоть реагирует. Живот дрожит от тянущего ощущения, вынуждающего тело тлеть. Омега теряется в том, как его растягивают четыре пальца, как горячий рот Чонгука позволяет возбуждению погружаться снова и снова.        — Не надо, — шепчет Чимин, сучит по простыне ногами, и альфа вдруг останавливается.        Чимин ощущает жгучий стыд и смятение от того, как реагирует его тело на все манипуляции Ша Нуара. Пальцы из ануса пропадают, и омега ощущает неприятную пустоту. Он вздыхает, а альфа нависает над ним, но Пак не может его рассмотреть, скованный лентой повязки.        — Мне остановиться, Чимин? — выдыхает в самое ухо он, вынуждая омегу вздрогнуть.        Его подушечки проскальзывают по вставшему окончательно члену Чимина, а пах упирается в мокрые от лубриканта ягодицы. Чимин стискивает челюсти и сжимает губы, ощущая, как твёрдая плоть оказывается между мокрых ягодиц, и горячий комок неясного и необъяснимого ощущения внутри Пака, отзывается на чужое покачивание бёдер.        — Мне прекратить? — шепчет куда-то в грудь Чонгук, обхватывая сосок ртом и грубо втягивая его, отчего Чимину хочется вдохнуть — судорожно, несдержанно, а член в кулаке альфы призывно дёргается. — М? Я не слышу ответа.        Он поднимается выше и проводит влажными горячими губами по омежьим, и Чимину хочется ругаться на себя, когда он вдруг подаётся следом за прикосновением, а то ускользает.        — Чимин? Я спросил: остановиться ли мне? — произносит в ухо Ша, снова покачивая бёдрами и потираясь стояком между ягодиц. Омега позорно готов застонать от досады и закрыть лицо руками, когда чувствует — мокро там становится не только от силиконовой смазки, но и от капли его естественной, нежданно скатившейся из ануса и ощутимо тёплой по сравнению с остывшим лубрикантом.        — Нет, — срывается с его губ прежде, чем мозг успевает всё анализировать.        — Что-что? — издевается альфа, давит пальцами на соски, вырывая вздох из горла, который Чимину не удаётся сдержать.        Пак, поняв в какие игры с ним играют, поднимает подрагивающие от напряжения руки и обнимает его за шею. Чонгуку важны чувства, как бы смешно для Чимина это ни звучало, и похоть для него — равно чувствам. Тогда омега принимает правила игры, затеянной Ша Нуаром, окончательно. Прижимается вплотную, ощущая, как тело становится подозрительно отзывчивым к ласкам. Дотягивается до чужих губ и произносит в них:        — Не останавливайся, Чонгук, — просит он, а после получает нетерпеливый, горячий поцелуй, перетекающий во что-то дикое.        Альфа придавливает его весом к постели, трётся, раздражая кожу противной тканью белья, прикусывает кончик языка. Чимин с завязанными глазами уже не знает, куда ему метаться, хватается за плечи альфы, а тот ждёт момента, пока комнату, помимо их дыхания, не заполняет тихий, совсем мимолётный стон омеги, когда Чонгук трётся особенно настойчиво, едва ли не проникая в него, наплевав на преграждающее бельё. Головка его члена снова проезжается по анусу, и Чимин повторяет тихий стон, ощущая, как накал внизу живота уже болезненно сводит мышцы и колет пах.        Альфа отстраняется, без него вдруг становится так холодно, что Чимин сжимается и сводит ноги, пока слушает частое дыхание и щелчки. Пак не понимает, куда тот делся, но позвать не решается, только продолжает лежать, покрываясь мурашками и распластанный по просторной кровати. Слышит шуршание и на автомате поворачивает туда голову, но ничего не происходит. После ещё шорох и шелест чего-то рвущегося. Матрас прогибается под весом Чонгука, когда тот возвращается, хватает омегу за бёдра и подтягивает к себе. Чимин вздрагивает, когда его кожу холодит лубрикант, который размазывает между половинок альфа, а после он начинает трястись. От страха, от волнения и подталкивающего дальше жгучего ощущения, прежде Чимину знакомого только в извращённом варианте: возбуждения.        Чонгук приставляет головку к анусу, и тот сжимается, но Чимин старается расслабиться. Чон не спешит, водит плотью по расщелине, дразнит, возвращая возбуждение к омеге, а тот выдыхает, когда кончик проникает в него самую малость и тут же исчезает. Рывок оказывается немного резким, всё же, видимо, терпение у альфы не бездонное. Но Чонгук тут же возвращает поводок обратно, прижимается к Чимину и покрывает его ключицы поцелуями. Омега замирает. Нет дерущего ощущения колкой боли, только слегка саднящее от непривычки и растянутости. Альфа даёт ему время привыкнуть, и Чимин приоткрывает рот, выдыхая и силясь восстановить дикое сердцебиение. Член его ощущается непривычно, и Паку страшно, что ему начинает нравится ощущение, возникающее ниже живота: заполненности, растяжения ануса и давления изнутри.        Он часто дышит, когда Чонгук толкается снова. Хватается за его плечи, ощущая, как ком в животе становится каменным, а Чон подливает ещё масла в огонь и обхватывает его плоть пальцами, медленно проникая до упора. Чимин стонет в третий раз и замечает, как Чонгук совсем тихо усмехается куда-то ему в шею, тут же прикусывая кожу. Медленно проникает в омегу, заставляя его ноги упираться в матрас, а руки впиваться ему в плечи.        — Знаешь, ты очень на вкус сладкий, — тихо произносит он в губы Чимину, облизывая его нижнюю. — Как дикий экзотический фрукт. Никогда не узнаешь: умрёшь ли ты после съеденного плода.        Чимин выдыхает, ощущая чуть более резкий толчок члена в него, тянется пьяно за поцелуем, пока Чон, обхватив его бёдра, забрасывает икры на свою поясницу.        — Не отравись, — шепчет омега, почти не понимая, что говорит.        И Чонгук тихо смеётся, целуя его. Чимин не сдерживается и стонет уже громко, когда Чон едва не задевает предательски чувствительную точку внутри него. Следующий толчок достигает цели, стоит альфе приподнять его задницу на постели и изменить угол. Чимин размыкает губы и выстанывает нежданно для них обоих прямо в подбородок Чонгука. Альфа наращивает темп, терзает Пака и плавно почти выходит из его нутра, после уже грубее вгоняя член снова. Чимин теряется. Его словно не существует. Это нечто ему незнакомое, оттого страшно, но, кажется, остановиться не сможет. С Нишинойей не было никогда так: Чимин не ощущал этот ужасно тяжёлый, но приятный и горячий камень, в который превращается низ его живота и член, не хотелось, чтобы в него снова толкнулись, растягивая мягкие стенки омежьего нутра твёрдым возбуждением. Чимин вцепляется в шею альфы и почти хнычет, запрокидывая голову, когда хочет, чтобы тот снова задел ту самую чувствительную точку внутри него.        — Чонгук, — зовёт он, прикусывая влажные губы, пока альфа сжимает зубами мочку его уха.        — Oui, mon chaton?— французская речь вынуждает Чимина вздрогнуть, произнесённая прямо в ухо. Он ни слова не понимает, но по позвоночнику проходятся разряды электрического тока.        — Сними её, — просит омега, намекая на повязку.        — Уверен? — выдыхает тяжело от возбуждения альфа, а Пак несколько раз кивает, после добавляя:        — Да, сними.        Даже тусклый свет в комнате бьёт по отвыкшим глазам Чимина, но ему некогда сконцентрироваться на зрении, потому что Чонгук ускоряется, более резко входит, выбивая каждым вторым толчком из омеги новый стоны и всхлипывания. Он выводит Чимина из себя, вынуждает сжимать поясницу ногами и льнуть ближе, а альфа старательно вбивает его в постель. Чимин стонет, зарывается в светлые волосы Чона пальцами, притягивает ближе, буквально требуя к себе всего его внимания, и тот отдаёт омеге имеющееся без промедления. Обвивает руками, целует, словно в последний раз, и резкими толчками проникает всё отрывистее, пока Чимин не всхлипывает, кончая.        Это оглушает его. Единственным достижением пика для омеги в моменты особого и редкого напряжения был собственный кулак, а тут он даже не прикоснулся к себе, изливается на живот, пока Чонгук размашисто продолжает входить, стонет Паку в висок и замирает. Их губы сталкиваются снова, у Чимина они горят от поцелуев и кажутся припухшими, а Чонгук не намерен его отпускать: прижимает омегу к себе, оглаживает бока и бёдра, а тот, поддавшись опьяняющему оргазму, не отталкивает. Но выйти из Чимина альфе всё же приходится, он снимает заранее надетый презерватив, а следом тянется к смартфону омеги и останавливает до того запущенную съёмку.        Чимин восстанавливает дыхание и глядит на довольного Чонгука, забирающегося к нему снова. Альфа нагло смотрит на него, прижимает к себе со спины и проговаривает в самое ухо:        — Всё ещё считаешь, что секс — плох и омерзителен? — Чимин ссутуливается, но Чонгук утягивает его в ласку в виде поглаживаний и поцелуев в плечи, вынуждая, отчаявшись и потерявшись, расслабиться после такого «забега» в руках Ша Нуара.

***

       Он засыпает всего на несколько минут, уставший и расслабленный, немного отдыхает из-за пустоты в голове. Во время дремоты там нет ничего: ни Нишинойи, ни Сайоны, ни братьев. Нет боли, обиды и тяжести. Просто — пустота. И просыпается, когда Чонгук возвращается из душа, вытирает волосы и шумно выдыхает, глядя на обнажённого дремлющего омегу. Будит его россыпью поцелуев по линии позвоночника, отчего Чимин выгибается и распахивает глаза. Садится на кровати, прикрываясь одеялом, словно до этого Чон не видел его обнажённого тела, и вперивается в альфу взглядом. Снова повисает напряжение между ним и Чонгуком, внимательно глядящим в центр зрачков.        — Ты будешь моим, mon chaton, — произносит очень тихо, но настолько же уверенно Ша Нуар, нависая над ним и видя открытое после сна лицо.        Чимин только тяжело вздыхает и вдруг отводит взгляд. Один удачный секс не гарантирует ничего, только то, что их план приходит в действие. Тело до сих пор кажется ватным, а внизу живота приятно вздрагивает, но омега давит в себе эти ощущения, потому что не хочет быть привязанным к Чонгуку.        — Посмотри на меня, — более низко произносит Чон, и Чимин недовольно поднимает глаза. — То, что произошло сейчас, не должно быть для тебя долгом. Я делал это не для плана, не для того, чтобы насолить Ниши. Я был с тобой таким, потому что хотел. Ты заслуживаешь лучшего отношения, Чимин.        Омега уже открывает рот, чтобы съязвить, потому что от слов Чонгука снова ощущает себя беззащитным, но Ша его перебивает:        — Не хочу этого слышать. Никаких оправданий, никаких язв, Чимин, — омега вдруг сжимается, Чонгук кажется ему донельзя серьёзным и решительным. — Ты заслуживаешь того, чтобы с тобой обращались, словно с принцем, я покажу тебе это. Но тебе придётся уважать меня. Ты должен прислушиваться к тому, что я тебе говорю, а если я прошу быть моим, значит, это не зря.        Пак сглатывает, сползая по подушкам от настолько серьёзно настроенного альфы.        — Зачем тебе это? — выдыхает, даже не отводя взгляда, настолько аура Чонгука придавливает его сейчас к постели.        Альфа садится рядом и обхватывает его за талию, притягивая к себе.        — Ты сильный омега. Третий сын Сайоны, управленец борделей, член мафии и муж редкостного ублюдка. Я не представляю сколько в тебе силы, раз ты продержался с этой тварью рядом десять лет, — почему-то переходит на шёпот Чонгук. — Когда я увидел тебя впервые в вашем доме, то сначала подумал, что ты — очередное дополнение к сильному альфе, а после разглядел — этот скот гораздо слабее тебя, — поцелуй оказывается неожиданностью, когда Чон прикасается к изгибу его шеи. — Я не встречал никого похожего. Никого сильнее. Всегда считал, что мне нужен такой же партнёр, который выстоит со мной многое…        — Я не могу быть твоим партнёром, Чонгук, — вдруг выдыхает омега, переводя на него взгляд. — Ты ведь понимаешь, что после исполнения плана мне придётся убежать и навсегда скрыться с глаз любого члена Сайоны. Если ты смеешь заблуждаться в том, что сможешь оставить меня рядом после такого… — Чимин пристально смотрит на Нуара, дав понять — этого не выйдет.        Чонгук строго смотрит на него, прижимает к себе и вдруг целует в губы. Пак не видит смысла сопротивляться: они лежат после секса в постели Чона, какое уж тут… Потому позволяет себе слабость ответить ему на ласку.        — Если ты попросишь меня со всей искренностью, и я пойму, что твоё желание правдиво в отношении меня, mon chaton, — шепчет прямо между поцелуями альфа, — я сотру Сайону с лица земли, чтобы ты остался со мной.

***

       Чимин возвращается домой, когда стрелки часов переваливают за три ночи, потому что Чон долго не желал его отпускать. А ещё потом тянул время, впиваясь в его губы, пока такси терпеливо ждало у подъезда. Чимину стало понятно в тот момент, что он почти уже не сопротивляется Чонгуку, словно тот надломил основную массу стены, отделявшую Пака и остальной мир. Его руки уже не ощущались противным грузом на талии, его губы оказывались привычными на щеках и устах. Альфа проводил его, посадил в машину и захлопнул дверцу, а после, когда омега уже выезжал с территории жилого комплекса, то ощутил горечь на кончике языка. Его словно прорвало. Чимин не понимал, что напало на него в это мгновение, но покидать многоэтажный дом совершенно не хотелось. Осознавал — дома ждёт Ниши, которому важно исполнение Чимином задания, грубый, нелюбимый, холодный мужчина.        Чимину стало больно. Слова Чонгука били по больному месту, хотя в момент их произнесения омега и не понимал, что они могут для него значить. По дороге домой боролся с собой — с той наивной частью Пак Чимина, которую отчаянно хочет разбудить Ша Нуар. Который сможет довериться альфе, влюбиться возможно, искать в нём опору и поддержку.        Здравым рассудком он осознавал, что то может стать роковой для них обоих ошибкой. Проще думать и рассчитывать шаги, когда ты ни к чему и ни к кому не привязан. Но если Чимин позволит им сблизиться ещё и морально, как просит его Чонгук, то многое перевернётся. Альфа ведь именно этого хочет — его душу. Целиком. Всё. Этому жадному мужчине мало только тела.        Пак трёт руками лицо, ощупывает красные припухшие губы, которые кажутся ещё больше после такого количества поцелуев, ненадолго зажмуривается. На территорию особняка такси не пустят, потому омега покидает машину и топчется несколько мгновений, прежде чем калитка перед ним распахивается. Натягивает на лицо нечитаемое выражение, которое успело потрескаться из-за Чона, и шагает вперёд. Бредёт по дорожке, пока секьюрити мужа провожают его взглядами.        В окне гостиной горит свет, значит, Ниши его ждёт. Чимин нацепляет ещё более непроницаемую маску и входит в дом, поднявшись по ступеням крыльца. Сбрасывает небрежно обувь, скидывает пальто на вешалку и довольно шумно двигается в сторону кухни, словно не заметив сидящего и глядящего в потолок альфу. Он волнуется. Вдруг Нишинойя заметит нечто по его лицу, распознает обман. Они с Чонгуком пересмотрели видео, омега, конечно, ощущал неловкость, глядя на себя же, на то, как альфа берёт его, а Пак стонет под его напором. Сократили его до необходимого размера, не вызывая подозрений, теперь осталось только предоставить это мужу.        Омега тянется за бокалом, когда слышит позади шаги супруга. Ниши оказывается сзади, сперва можно подумать, что его лицо не выражает ничего, но Пак знает этот опасный и нетерпимый взгляд. Он выпивает налитое вино залпом, чтобы Нишинойя не успел забрать, а муж приближается, оглядывая Чимина.        — Как всё прошло? — настойчиво спрашивает он, словно Чимин не задницу, по сути, свою продавал, а беседовал о сделке с Чонгуком.        Чимин наливает ещё порцию алкоголя, которую альфа скептически оглядывает, но молчит, пока щёлкает что-то на смартфоне. Омега швыряет гаджет на стол, включив проигрыватель, и по тёмной тихой кухне разносятся перемешанные звуки стонов и шлепков. Нишинойя подходит ближе, берёт телефон и всматривается в видеозапись, рассматривает темнеющим взглядом то, как его омега трахается с другим.        — Замечательно, — угрожающе протягивает муж, вынуждая Чимина сжаться и опасливо опустить глаза, сжимая бокал за ножку. Экран телефона едва не трещит под напором чужих пальцев.