virtue

      Намджун ловит грустный взгляд уже третий раз за последний час, и это конкретно начинает действовать на нервы. Он не может сосредоточиться, хотя, по сути, Джин не делает ничего плохого, лишь каждый раз оказываясь в его кабинете, вид принимает такой, будто его смертельно обидели. И даже это делает так, словно невзначай, что раздражает альфу ещё больше. Монстр ненавидит ощущать вину, он считает себя во многих ситуациях правым, но почему-то именно в этой, несмотря на то, что всё равно правда на его стороне, ощущает незримый, противный укол.        Снова повторяет этот свой ход: глаза омеги скользят на Монстра, но он сразу же отводит взгляд. Несмотря на внешнее спокойствие, Сокджин всё равно выглядит расстроенным, это почти ощущается в воздухе. Нервы Джуна натягиваются до предела, терпение заканчивается, и он одёргивает секретаря, когда тот является в очередной раз и ставит перед ним чашку чая, которую альфа попросил чуть ранее.        — Ты долго будешь ходить с таким видом? — раздражённо спрашивает Намджун, не глядя на омегу.        Тот подбирается весь, прижимает ладонь к животу и внимательно оглядывает альфу. Его широкие плечи и светлую рубашку, несколько папок, разложенных на столе и голубоватую кружку у правой руки.        — Вам не нравится моё лицо, господин Ким? — поджимает губы Сокджин. — Простите, я ничего не могу с ним сделать.        — Ты знаешь, что мне не нравится, — не выдерживает альфа и понижает голос, граничащий опасно с бешенством. — Хватит ходить со страдальческим выражением на нём.        — Господин Ким, — вздыхает Джин, отходя на шаг. — Простите, что я человек, и у меня есть чувства. Больше не покажу их.        Омега уже собирается, поклонившись, уйти из кабинета, как взбешённый Джун поднимается с места и хватает его за руку. Что им движет, пока не понимает, но удерживает запястье Джина с силой, так, что тот морщит едва заметно нос.        — Из-за того, что я тебе отказал, ты ходишь надутый уже несколько дней, — проговаривает жёстко альфа, стискивая пальцы крепче. — Знаешь ли, твой кислый вид и явная обида мне работоспособность не поднимают. Из-за того, что Ниши в Европе, его клан на мне, сам в курсе, как с ними тяжко. Потому оставляй свои проблемы за пределами здания.        Сокджин опускает темноволосую голову ниже, пухлые губы сжимаются, а Намджун отчего-то вздрагивает. Впервые за много лет, которые они друг друга знают, он выглядит… уязвлённым.        — Хорошо, босс, — задушенно проговаривает Джин. — Простите.        Намджун не остаётся до конца удовлетворённым ответом, однако руку отпускает. Не ожидает, что Сокджин рванёт прочь от него, тут же скрываясь за дверью кабинета, закрывшейся с тихим щелчком. Раздражение не исчезает даже после того, как Намджун высказал секретарю претензии, лишь нарастает. Он и сам понять не может, почему так реагирует. Забыть бы и жить дальше, пускай омега сам справляется со своими обидами, работу ведь выполняет. Так чего Джун раздражается от его грустного вида? Он психует. Документы отодвигает от себя и даёт мгновения передышки.        Ненадолго удаётся успокоиться, но слишком на непродолжительное время. Он пытается позвать Джина по внутренней связи, однако нет ответа, и это снова вводит в раздражение. Злость скапливается во всём теле, перетекает от каждой клеточки, и альфа поднимается резко из-за стола, чтобы выйти к рабочему месту помощника. Джина там, ожидаемо, не находит. Куда делся паршивец?        — Летти, — ловит он здорового парня за руку, — где Джин?        — Вроде видел этажом ниже возле уборных, — отвечает тот, глядя на босса. — Что-то случилось?        — Нет, — отрезает Намджун и широкими шагами преодолевает расстояние до лестницы.        До уборных добирается довольно быстро, с размаху влетает в помещение, толкнув дверь. Злость кипит внутри неясная и горькая, когда он застаёт Джина возле раковин. Омега шмыгает носом, щёлкает таблетницей и закидывает в рот белую пилюлю, тут же проглатывая и морщась. Он замечает Намджуна, но всё равно склоняется над умывальником, чтобы ополоснуть подозрительно покрасневшие глаза. И лишь после поворачивается к альфе, который уже просто чудом не испускает пар из ушей, по-прежнему выглядя максимально сдержанно.        — Что-то стряслось, босс? — сипло спрашивает, вытирая лицо одноразовым полотенцем.        Слёзы, явный след которых остался на чужом лице, тоже Джуна раздражают. Из-за чего тут плакать? Он подлетает к Джину и, оглянувшись, чтобы убедиться — рядом никого, спрашивает:        — У тебя течка? Ты поэтому такой? — тихо, чтобы даже пустота офисного туалета их не слышала.        Джин весь напрягается и не поднимает на альфу голову, только пытается отойти на шаг назад.        — Это не имеет отношения к работе, я принимаю блокаторы, — тихо произносит он.        — Но твоё настроение и состояние выходит за рамки в этот раз, — Намджун прячет кисти в карманы, стараясь сдержать почему-то бушующие внутри эмоции. — Как давно ты проверялся у гинеколога?        Сокджин вскидывает подбородок и почему-то отчаянно краснеет перед Монстром, который уже ощущает, как напряжение скапливается в каждой его мышце.        — Господин Ким, вы случаем не считаете, что обсуждение моих походов к гинекологу и цикла в принципе — это то, что как раз таки выходит за рамки? — тихо спрашивает Джин. Злость затапливает альфу с такой силой, что даже искривляются губы. Обычно Намджун не доходит до той степени гнева, когда его отражение способно проявиться на лице или обнаружиться в движениях.        Но сейчас… он просто пышет ею. По обыкновению спокойный как танк, его взгляда достаточно, чтобы любой усмирился и затрясся, а в данную минуту, будто бы с цепи срывается. Он приближается к Сокджину, который вдруг вздрагивает, упершись в край умывальника поясницей. Он примерно того же роста, что и сам Намджун, потому они едва не сталкиваются носами, когда альфа оказывается неприлично близко. Джин снова опускает глаза, съёживается, потому что аура Джуна и без того в обычной жизни ощущается давящей, а сейчас тем более.        — Твоё состояние мешает работе, — выдыхает альфа, глядя на секретаря поверх очков и едва сдерживая гнев и ещё более низкие интонации.        — Господин Ким, — голос омеги кажется тоньше, испуганнее, но он всё же отвечает, уперев взгляд в грудь Намджуна. — Вам не кажется, что вы сейчас предвзяты? Я выполнил и выполняю ваши поручения вне зависимости от своего вторичного пола уже много лет. Так с чего этому сейчас измениться?        Намджун поджимает губы и моргает, а ресницы Джина, кажущиеся вблизи ещё длиннее и гуще, вздрагивают. Альфа втягивает носом воздух, ждёт от Сокджина ещё чего-то, и тот продолжает:        — Или это ваша реакция для сегодняшнего дня нетипична? — поднимает голову омега, вынуждая Джуна сверкнуть глазами.        Джин выглядит… лукаво. Он никогда не заигрывал с Джуном по-настоящему, так отчего сейчас принимается? В отместку за отказ из-за Хосока? Сокджин прекрасно знает, что между ними только деловые отношения. Они даже не друзья особо. Не встречаются за бокалом пива или чашкой кофе, не проводят вместе время и не разговаривают на отвлечённые темы, не связанные с работой. Почему сейчас кажется так, будто альфа его совсем не знает?        Почему вместо смешливого Джина, который может посоревноваться с любым альфой в сноровке и физической подготовке, перед ним стоит именно омега, часто моргающий и при этом хлопающий длинными ресницами, с красивым разрезом глаз и возмутительно пухлыми губами, которые поджимает от давления Монстра. И его плечи почему-то не кажутся такими же широкими, как у самого Намджуна, его фигура смотрится хрупче, чем прежде, а блеск в глазах воспринимается заигрыванием.        Он не знает, что движет им, когда вытаскивает кисть из кармана и отбрасывает отросшую чёлку с глаз. Обнажает красивые графичные от природы брови, гладкий лоб, а взгляд омеги блестит всё сильнее. И тут Сокджин делает шаг в сторону, разрывая зрительный контакт и обрывая прикосновение, которое почти состоялось.        — Вы женаты, господин Ким, не забывайте об этом, — бросает наполненную ядом фразу он и уже направляется к выходу из уборной.        Намджуна словно молнией пронзает. Сердце в буквальном смысле колотится, иначе не опишешь то, как оно старается переломать ему грудную клетку, дыхание сбивается, а глаза распахнуты. Это только что Джин счёл его поведение склоняющим его к чему-то? У альфы кровь в набат стучит в ушах, а в голове все мысли словно рассыпавшиеся и потерявшиеся бусины, упавшие с лески.        — Я пойду с тобой на встречу выпускников, — тихо, но достаточно, чтобы Сокджин услышал, произносит он, всё ещё стоя возле раковины.        Омега останавливается, поправляет пиджак и вдруг оборачивается через плечо. Озирает искоса глядящего на него Намджуна, выпрямляет спину и подбирается весь.        — Хорошо, босс, — тянет он в привычной ему расслабленной манере. — Я вышлю вам информацию в сообщении чуть позже.        И покидает туалет, оставляя Намджуна раздумывать над тем, как лукаво и хитро изогнулись его губы напоследок. Борется со сходящим с ума организмом. Да что за чёрт с ним? Он уже давно не мальчишка, который может потерять голову от красивого личика, женатый взрослый альфа, много лет следующий своим принципам. Но мысль о том, что Джин мог плакать оттого, что Намджун ему отказал — вот, что на самом деле его бесит. Коробит и царапает душу, вынуждая делать такие опрометчивые шаги.        Что он скажет Хосоку? Как всё объяснит? Муж и без того повёл себя странно, когда речь зашла о Сокджине, цеплялся за него. При всей ревнивости Чона тот вёл себя ещё более подозрительно. Хосок — собственник. Он не простит Намджуна, даже если это не будет изменой, а простым походом на встречу выпускников. Альфа закрывает руками лицо, приподнимая очки. Трёт ожесточённо кожу, а потом тихо выдыхает, понемногу приводя себя в чувство.

***

       Чонгук спокойно выслушал его план, почти не дал комментариев, просто обещал подумать над всем рассказанным, над тем, что омега уже начал приводить в действие, и что ещё только находится в планах. Чимин единственное, о чём умолчал, так это о Юнги и о том, какие между ними взаимоотношения. Пак не до конца доверяет альфе, а ещё не хочет, чтобы тот даже приближался к Малышу. Каким бы ублюдком ни был Чимин, но он не позволит навредить Юнги безвозвратно. Он только лишь использует чувства младшего, чтобы начать уничтожать Нишинойю. Причём даже не своими руками, пусть помучается.        Сейчас, выходя из кабинета в одном заведении, он слышит, как вибрирует в кармане брюк телефон. Хосок. Кто бы сомневался. Омега останавливается, одёргивает водолазку и, ощутив движение золотого браслета на запястье, принимает вызов.        — Слушаю, — выдыхает Чимин. С самого утра из-за того, какая беседа состоялась между ним и Ша Нуаром, Чимин чувствует себя довольно ослабшим и разбитым.        Альфа потрепал знатно его внутренности, а потом выслушал и не дал ответа по поводу плана, обещав только поразмышлять и позвонить ему.        — Чимин-и, я уже возле твоего клуба, выходи, — щебечет в трубку зять, как всегда слишком энергичный и солнечный для мрачной тучи Чимина. — Съездим пообедать, а после встреча с организатором свадьбы. Ты ведь не забыл, что участвуешь в организации? — елейный тон омеги бесит Чимина, он закатывает глаза, кажется, так сильно, что вот-вот увидит собственные извилины. Но всё равно отвечает, стараясь звучать спокойнее:        — Нет, не забыл, Хоби. Выхожу.        И действительно выходит, набросив на плечи пальто. Шаркает тяжёлой подошвой ботинок, ведь чувствует себя до смерти уставшим: последние дни изрядно треплют нервы, напряжение скапливается, эта давка со всех сторон его утомляет.        Хосок действительно сидит в красном «Порше» у клуба, с кем-то, улыбаясь, говорит по телефону и подкрашивает губы прозрачным блеском. Он — кукла. Гораздо больше похож внутренне, чем Пак, хотя внешне дело обстоит немного иначе. Хосок беспрекословно подчиняется Намджуну, действительно заглядывает главе Сайоны в рот и готов ради него чуть ли не умереть. А Чимин сопротивляется их власти — альфам семьи — целиком и полностью, старается сделать так, чтобы каждое его решение и движение кричало о неподчинении. И только последний год отчаянно сдерживается, чтобы не вызывать подозрений.        Омега дёргает ручку пассажирской двери и приземляется в мягкое кожаное кресло, тут же вызывая у Хоби неоднозначную реакцию: он раскрывает рот от удивления, оглядывает Чимина совершенно круглыми глазами и хлопает ресницами.        — Минни, выглядишь просто потрясно, — выдыхает Хосок, замечая, как элегантно покачивается на шее цепочка. — Ты с чего это вдруг стиль решил сменить?        — Это не моё решение, — бросает омега, решив не скрывать от Хоби факт того, что за ним ухлёстывает потенциально необходимый Сайоне Чон.        Хосок на высказывание только вздёргивает весело бровь, словно просит продолжения. Чимин решает закинуть удочку, ведь такую новость тот не упустит, совершенно точно расскажет Намджуну, хочется взглянуть на реакцию старшего брата и на то, как тот вообще поступит.        — Мне сделали подарок, — совершенно спокойно проговаривает Пак, глядя, как лицо вытягивается у Хосока с таким удивлением, что ещё чуть-чуть и он будет выглядеть смехотворно. — Разве могу я огорчить дарителя и не показаться в наряде?        — Это что, — выдыхает Хоби, прищуриваясь, — тот самый мужчина, который тебя сопровождал? Тебе нестрашно? А Ниши? Если он увидит, будет буча, как бы до мести не дошло или того хуже — расправы.        — Ниши это и нужно, — усмехается Чимин. Он хочет, чтобы Сайона думала, будто он подчиняется неоглашаемой воле главы и идёт в том направлении, что им необходимо. — Ему нужен Чон для каких-то целей, которые он скрывает. Мне было прямым текстом сказано охомутать его и заставить быть более сговорчивым.        Хосок драматично прижимает ладонь к губам, словно шокирован донельзя.        — А как же кодекс? — почти шёпотом спрашивает он.        — Я лишь принял его подарок, Хоби, а не переспал с ним и ответил взаимностью, — усмехается Чимин, пока Чон с по-прежнему поражённым видом выезжает с парковки.        — Тебе правда нестрашно? — выдыхает омега, следя за дорогой.        — Что это понесёт последствия? — изгибает бровь Пак. — Что Чон и Нишинойя могут сцепиться, и план пойдёт по пизде? Страшно, Хоби, — улыбается Чимин. Хосок всегда наивно думал, что Хатаке — хороший для их кругов мужчина, в чём его главная ошибка. — Наверное, Чон и правда важен для клана и семьи, раз муж просит меня идти на такой риск.        Хосок мотает головой, словно его передёргивает даже от мысли о том, во что может перерасти эта авантюра. Но Чимин хочет, чтобы семья знала, что будущий крах Сайоны — дело рук Ниши. Они быстро доезжают до какого-то фешенебельного ресторана, и Хосок выглядит ужасно задумчивым, даже напряжённым. Непривычно видеть зятя таким, ведь обычно он энергичный, воздушный и шумный, а сейчас выглядит, вроде бы, расслабленным, однако заметно то, с каким трудом воспринимает сказанное Чимином.        За обедом он поднимает только темы, связанные непосредственно со свадьбой, а после, когда к ним присоединяется организатор — миловидный омега за тридцать пять с мелированными длинными волосами, — Чимин перестаёт за Хосоком следить, потому что тот оживляется и окунается в подготовку.        Организатор, обсудив с Хоби основные вопросы и договорившись с Чимином, что примерку и контроль пошива свадебного костюма Юнги тот возьмёт на себя, убегает по своим важным делам, а двое омег вновь остаются наедине. И Пак впервые заводит разговор самостоятельно:        — Как Малыш? — спрашивает, отправляя в рот пресный кусочек салата. Готовят здесь так себе, несмотря на то, что заведение так и пышет выпендрёжем.        — Ну, — тянет Чон, помешивая кофе в чашке. — Байкотирует. Возмущается. Прячется от Ви и Джуна. Меня тоже видеть не хочет.        Хосок грустно улыбается и вздыхает, когда переводит внимание с чашки на Чимина.        — Как ты справлялся со своей свадьбой? — спрашивает он осторожно. Они оба знают, что единственный, кто действительно был рад замужеству, это Чон Хосок.        Намджун вытащил его из полной задницы, спас от придурка Ассоль, который избивал и травил омегу, несмотря на то, что младше на шесть лет. Это был ад для Чона, а Джун, словно рыцарь на белом коне, вытянул оттуда, забрал в семью и навсегда отбил у Ассоль желание приближаться к Хосоку. В прямом смысле, вместе с почками.        — У меня не было никого, кто поддерживал в это время, — пожимает плечами Чимин, хотя внутри всё пробирает от ужаса, стоит только вспомнить недели приготовлений к церемонии.        У него не было Хосока, который взял всю организацию мероприятия на себя, не было родителя, который бы ходил с ним по салонам, рассматривал меню в ресторанах или ругался с организатором, накосячившим в очередной раз. Чимин был наивным, он думал, будто Нишинойя — его шанс на нормальную семью, мечтал, что альфа и правда в нём заинтересован, что брак будет не по расчёту. Пусть и не по большой любви, но всё же с ноткой симпатии. Может ли Чимин сказать, что был влюблён сперва в своего супруга, которого теперь ненавидит до зубовного скрежета? Да. Нишинойя сперва был крайне обходительным, он и вида не выказал, каким на самом деле является человеком.        Он ухаживал за Паком, показывал свою предрасположенность к нему, дарил свидания, и Чимин лишь из-за своих розовых очков, плотно сидящих на лице, не заметил ничего. Как не замечает по сей день Хосок, очарованный внешней оболочкой гнилого внутри якудза.        Чимин волновался на своей свадьбе. Он, дрожа от предвкушения, шагал, держась за локоть Намджуна, к красивой арке из цветов, которую выбирал сам. Там его ждал Ниши, он улыбался странно, словно победно, но и этому Чимин не придал особого значение. И стоило только обручальному кольцу оказаться на пальце омеги, как отсчёт его персонального времени в аду начал свой бег.        Чимин горько усмехается, замечая жалость во взгляде Чона, даже не отпившего кофе, потому что видит выражение лица Пака, и бросает затею с поглощением салата.        — У Юнги есть мы, — выдыхает он, хватая Чимина за руку. Так сердечно и чувственно, что хочется блевануть. Ага. У Юнги есть персональные палачи, идущие в комплекте с хладнокровным женихом. Ви, пусть и вызывает отчасти в Чимине тёплые чувства, граничащие с желанием всадить ему столовый нож в глаз, для брака с семнадцатилеткой не годится.        — Конечно, — тянет улыбку на лицо Пак, чуть сжимая пальцы зятя.        У Юнги есть тот, кто разобьёт его раз и навсегда. И жить было бы проще, будь этим человеком Тэхён, а не сам Чимин. Но об этом стоит подумать чуть позже.

***

       Чонгук связывается с ним этим же вечером. Номер высвечивается на панели смартфона, когда омега выходит из душа и протирает влажные волосы полотенцем. С сомнением глядит на экран, морщит нос, но вызов всё же принимает.        — Слушаю, — как всегда, без приветствий, без особой вежливости. Паку они не присущи.        — Добрый вечер и тебе, — усмехаются ему в трубку.        — Ближе к сути, — вздыхает Чимин. Он чувствует себя кошмарно уставшим, внизу — в кухне — его ждёт бутылка вина и пачка толстых сигарет, чтобы расслабиться в последний вечер, пока Ниши не вернулся в страну и не начал очередную круговерть испытаний для его психики и нервной системы.        — Какой же ты всё-таки грубиян, а? — возмущается в динамик альфа, раздражая Чимина ещё больше.        Тот, цокая, спускается по ступенькам и направляется в кухню, чтобы между делом заняться собственным расслаблением.        — Говори, пожалуйста. Я очень устал, и ты отвлекаешь меня от того, что выглядит более приятным, чем этот разговор, — выдаёт более раздражённо омега и позволяет Чонгуку услышать звук выскочившей из горлышка пробки.        — Ты снова пьёшь, — констатирует тот. — Это уже попахивает алкоголизмом.        — Не попахивает, — усмехается Пак. — Это так и есть.        Омега наливает бокал чуть ли не до краёв и отпивает значительную часть вина, продолжая держать смартфон у уха.        — Ладно, с твоими зависимостями тоже разберёмся, — фыркает альфа, — я звоню по поводу того, что ты сказал мне утром.        Чимин молчит, слушая Чона.        — Твой план. Он мне нравится, но я бы кое-что ещё добавил.        — И что же? — изгибает бровь Чимин, продолжая опустошать фужер.        — Я хочу, чтобы они узнали, кто я такой, — голос Чонгука становится ниже, вынуждая Чимина выпрямиться.        — То есть, ты хочешь лишить нас козыря в рукаве? — уже более возмущённо выпаливает омега.        — Я хочу, чтобы они пожалели обо всём, что сделали и делают сейчас, и ты сыграешь в этой пьесе главную роль.        Чимин донельзя напрягается и нахмуривается.        — Они сами найдут хвосты, которые я им оставлю, но когда они выяснят мою личность и то, что я из себя представляю, будет уже поздно.        — Что ты задумал? — хрипит Чимин.        — Я ведь говорил, что ты будешь моим, — выдыхает альфа. — Твои действия по разваливанию клана Хатаке… усиль их. Пусть организация продолжает валиться в бездну и начинает тянуть за собой Сайону. Ниши потому и ходит за мной хвостом: он хочет поддержки и более сильной крыши. Он думает, что я бизнесмен, создающий сырьё для них, а не гангстер, он хочет покровительства. Ведь если его клан будет зависеть от моего предприятия и заводов, то он сможет усилить контроль над производством опиума. Тем самым и себе обезопасит существование, и Сайону не подставит.        — Он чует беду, — усмехается Пак, доливая вина и облокачиваясь на край столешницы. — И хочет прикрыть дыры в защите.        — Я думал, у Сайоны она безупречная, — усмехается Ша.        — Она безупречная. Просто я изнутри наделал в ней брешей, — хохочет Чимин. — Я сам сделал так, чтобы детектив вышел на след его махинаций. За оборотами денег стоит более масштабная работа. И следующим шагом полиции будет то, что они застанут дилеров, причём не мелких, а политических. Тех самых элитных ребят, которые вывозят партии товара в Японию, откуда часть клана Хатаке, оставшаяся там, базирует его шишкам Токио.        — Монстр не простит ему такой осечки, — смеётся альфа и щёлкает зажигалкой. — Мелкие дилеры — херня. Если поймают этих, волной накроет многих.        — Вскроются косяки Нишинойи, — улыбается Чимин. Он отчего-то ощущает тёплую волну в груди, когда говорит с Чонгуком о том, каким будет падение мужа, но тут же себя осекает и старается придать голосу невозмутимости. — А какова твоя часть плана в этом?        — Узнаешь позже, — отвечает увиливающе Чон, выдыхая через рот так, что даже Пак это слышит. — Пока действуй так, как запланировал. Я подключусь после того, как Нишинойя полетит вниз. Но, Чимин, твои братья, как я понимаю, полетят в бездну вместе с ним.        — Несомненно, — усмехается омега, болтая вино в бокале.        — И тебе их не жаль?        Чимин растягивает губы в горькой улыбке. Он отпивает глоток и какое-то время молчит, прежде чем ответить:        — Им меня жаль не было. С чего бы мне относиться по-другому?        — Монстр и Ви в курсе того, как Ниши относится к тебе, — скорее констатирует альфа, нежели спрашивает.        — Знаешь, что мне сказал мой старший брат, когда я пришёл к нему попросить защиты от собственного мужа? — глухо проговаривает Пак. Он не знает, почему хочет об этом рассказать, но чувствует волну поднимающейся из глубины ярости. — Что я должен быть умнее. Что не должен перечить и провоцировать Ниши. Что я должен быть смиреннее, ведь моя святая обязанность — хранить безопасность семьи, а за душой у меня нет ничерта, кроме тела, которое я должен отдать Ниши.        Чонгук на том конце тяжело молчит. Даже через связь ощущается его напряжение и злость, Чимин кожей чувствует.        — А Ви? — вдруг спрашивает он. — По его поведению на приёме не сказать, что ты ему безразличен.        — Ви полностью и бесспорно подчиняется Намджуну, — усмехается омега. — Он никогда не встанет поперёк слова главы. Ви — солдат. Он, как младший сын-альфа, воспитан тупым последователем, образа которого придерживается уже много лет. Тэхёну не важна власть в руках Монстра. Он просто выполняет приказы. Но и его за безразличие ждёт кара.        — Что же ты придумал? — тихо спрашивает альфа.        — Узнаешь позже, — насмешливо отвечает Пак и прерывает звонок, не попрощавшись.        Допивает вино и почему-то не заканчивает бутылку, а просто уходит из кухни, оставив всё как есть. Ему и правда интересно, как будет сгорать от ярости Ви, когда ему придётся пойти против воли Намджуна, а он окажется вынужден.

***

       Нишинойя возвращается рано утром, а Чимин предусмотрительно ложится спать в общей комнате. Он ощущает прохладу улицы, когда руки альфы прикасаются к его лицу и плечам, вынуждая вынырнуть из дремоты и пошевелиться. Он низко склоняется и сжимает Чимина в объятиях, словно исследует, а сонный омега вздрагивает, когда муж горячо его целует в изувеченную синяками шею. Хочется оттолкнуть, но он не может так поступить. Снова. Это повторится снова, а Чимин может только думать, когда же подобное прекратит травить его душу.        Ниши не церемонится, почти не позволяет ему потратить время на растяжку. Чимин всё ещё выглядит растрёпанно и заспанно, а его несопротивление и вид, кажется, заводят альфу ещё больше. Он скидывает тонкую пижаму с тела, не хочет ждать, властным движением берёт омегу, чуть слышно проскулившего от боли. Ощущая рваные болезненные насухую толчки, Чимин вдруг вспоминает о том, что происходило в квартире Чонгука: о его объятиях, выбранных вместо секса, о котором договаривались.        Поцелуи в шею вдруг оказываются яркими фрагментами воспоминаний, когда Ниши зло впивается в травмированную зелёными синяками кожу зубами, оставляя новые следы. Чимин может лишь думать о том, какими горячими были чужие губы, стоило им прикоснуться к нему. Это отвлекает. Настолько, что становится почти не тошнотворно.        Почему в голову приходят эти моменты? Именно сейчас, когда альфа вдалбливает его в постель, Пак думает о том, как Ша Нуар смотрел на него в отражении зеркала, обхватив за талию. Чимин зажмуривается, позволяя Нишинойе издеваться над ним снова. Клянётся себе, что это скоро закончится, а в ушах стоит голос другого мужчины. Омега ищет в нём спасение? Зря. Он не сумеет на кого-либо полагаться, как бы ни хотелось порой стать слабым и ведомым, у него попросту нет такого права. Альфы не приносят в его жизнь счастья, лишь беды и боль, слёзы и разочарование. И всё равно, как бы ни старался Чимин, из головы не выходит время, проведённое в проклятой квартире с проклятым Чон Чонгуком, который говорил ему такие вещи, что хочется, блять, в них поверить. Но Чимин не станет.        Выбрасывает из головы образ Нуара, но не замечает, как из глаза стекает слеза — скупая, быстро пропадает в ткани подушки, когда Нишинойя заканчивает своё издевательство и валится на постель, прижимая к себе омегу.        — Я даже успел соскучиться, — выдыхает альфа в ухо ему, вынуждая Пака вздрогнуть.        Чимин не отвечает, делая вид, что восстанавливает после секса дыхание. А сам старается выбросить Чонгука из головы. Прочь, чтобы даже образ его там не оседал, не въедался в подкорку со своими дурацкими словами. Он такой же, как и все сраные гангстеры: берёт, что хочет, делает, как хочет, решает, что и для кого лучше.        — Как прошёл приём? — изгибает бровь Ниши, разворачивая мужа к себе, и Чимин рисковано смотрит ему в глаза. Он должен изображать качественную обиду, но при этом подчиниться.        — Если ты стремишься узнать о Чоне, то он клюнул, — хмыкает Пак, а взгляд Ниши вспыхивает, как бенгальский огонёк — и правда ощущает надвигающиеся неприятности.        — И как? Что говорил? — испытывающе спрашивает альфа.        Чимин приподнимает цепочку, по-прежнему болтающуюся на шее, растягивает губы в кривой усмешке, пока Нишинойя хватает кулон и рассматривает подарок.        — Морозишь его? — шёпотом омерзительно спрашивает он.        — Морожу, — кивает Чимин, словно и себя пытается убедить. — Он не поверит, если я соглашусь слишком быстро, кодекс и все дела. Изображу влюблённость и недоступность.        Губы Ниши изгибаются в плотоядной усмешке, он притягивает омегу к себе и впивается в губы грубым поцелуем. Знал бы он, что собственными руками возводит себе плаху.        — Умница, — выдыхает в губы альфа, поглаживает Чимина большим пальцем по щеке.        — Зачем он тебе? В клане и без того всё прекрасно, — строит дурачка омега.        Ниши никогда не позволяет ему совать нос в дела клана, так что проще будет притвориться, что он даже ухом не вёл в отношении неприятностей. И Нишинойя его удивляет:        — Нет, не прекрасно, — лицо мужа напрягается, когда он садится и прикрывает пах одеялом. Татуировки двигаются вместе с мышцами, когда тот тянется за сигаретами на тумбе. — Потому что какие-то бляди недостаточно прикрыли хвосты, и полиция теперь ещё агрессивнее ищет мои оплошности.        Детектив Хван давно охотится за Ниши и его якудза. Потому что знает: они связаны с Сайоной, а организация — его главная цель уже очень много лет. Сколько бы ни пытались его подкупить гангстеры, сколько бы ни угрожали, сколько бы «крыша» ни подавляла его потуги, тот всегда выходит сухим из воды, и даже Чимин не знает причины такой живучести. Словно магия какая-то. Они много раз пробивали Хвана, пытались выяснить, кто является его покровителем, почему ему удаётся вновь и вновь избежать наказания от Сайоны, а получали только пустоту и новые иски.        Намджун со временем махнул на Хвана рукой и приказал вести дела так, что комар не подточил носа, и только благодаря Чимину, бросившему Хвану наживку, тому удаётся заставить трещать защиту клана Хатаке.        — И ты хочешь прикрыться активами Чона? — лениво спрашивает омега, хотя и так уже знает от Чонгука. — Прикрыться и с его стороны, чтобы Хван не смог больше подлезть?        — Да. Но этот сучий выродок несговорчив, — выдыхает альфа дым изо рта и падает на подушки.        — Что в нём такого? — вздёргивает бровь Чимин, имея в виду Чонгука. Ему интересно, чем тот привлёк мужа, даже если Ниши не знает, что тот — глава Нуаров, к которым родной брат относится с недавних пор с подозрением, хотя раньше его не трогало.        — Не суй нос, — уже агрессивнее отвечает муж, вынуждая Чимина вздрогуть и напрячься. — Всё, что тебе нужно знать — то, что ты должен склонить Чона в мою сторону.        Омега горько усмехается и отворачивается от супруга, тут же натягивая одеяло по самые глаза.        — Ты услышал меня? — грозно звучит сзади.        — Да, — которотко отвечает Пак, ухмыляясь.

***

       Проходит ещё целая неделя, прежде чем им с Чонгуком удаётся созвониться вновь. Неделя, наполненная подготовкой к свадьбе, работой, которой Чимин себя заваливает вынужденно, лишь бы меньше времени проводить дома, встречами с посыльными, которых омега отправляет к детективу. И поводом становится то, что одного из посыльных ловят ребята Ниши.        Чимину сразу же об этом сообщают. Сам он в курсе, что парни, которых он нанял — довольно вероломны. Их немного, потому что Пак не хотел привлекать слишком много внимания, и омега сейчас взволнован тем, чтобы поскорее решить проблему. Единственный человек, который можете ему помочь в клане Хатаке — Хиро. Хиро — один из мелких подчинённых Нишинойи, но точно так же пострадавший от рук главы, как и Чимин.        Знал ли Чимин, что Хиро согласится на его авантюру? Нет. Ни сном, ни духом. Рад ли он тому, что взял обещание с молодого амбициозного омеги? Несомненно. И как только ему приходит весточка о том, что Самюэля поймали на пути к детективу, омега выхватывает телефон и вставляет новую сим-карту в слот, тут же по памяти вбивая номер «крысы» в клане.        — Я уже слышал о произошедшем, — слышится голос Хиро без особых приветствий и предисловий.        — Знаешь, куда его увезли? — выдыхает Чимин.        — Слышал краем уха, когда босс сидел в кабинете, — даже как-то скучающе выдаёт тот, Пак так и представляет, что Хиро невозмутимо рассматривает свой маникюр, пока разговаривает с Чимином.        — Куда он сам уехал? — спрашивает он, имея в виду Нишинойю.        — К тебе, — усмехается Хиро, а что-то обрушивается внутри омеги. Раскусил? Понял? Уже выбил сведения из Самюэля? — Не ссы, он ещё не допрашивал. Просто поехал к тебе с психами.        — Мне нужно, чтобы ты избавился от Самюэля, — выдыхает Чимин, чувствуя, как спина и шея мокреют от стресса и испуга.        — Я не смогу, — вздыхает омега на том конце провода. — Но я смогу направить кого-то, кто действительно способен. Он хочет, чтобы я полетел к какому-то херу на подписание договора вместе с ним. То ли на очередную попытку подписания.        — Хорошо, я тебя понял, — кивает Чимин и сглатывает вязкую слюну. — Скинь мне координаты.        Хиро угукает и сбрасывает вызов. Не проходит и нескольких минут, как ему в сообщениях приходит локация за пределами города, где-то на складах, принадлежащих Ниши. Чимин, ощущая опасную внутреннюю дрожь, набирает поспешно Чонгука и присаживается на край стола. Он ждёт, пока альфа поднимет трубку, и молится, чтобы удалось дозвониться.        — Слушаю, — раздаётся бархатистый голос Чонгука, и Чимин с облегчением едва слышно выдыхает.        — Он поймал Самюэля. У него есть флешка со всеми документами, которые должны были передать детективу сегодня. Там последняя часть, чтобы начать бомбить его заводы, — выдыхает омега почти шёпотом и ощущает напряжённое молчание на том конце. — Мне скинули локацию, куда увезли посыльного, но ни он, ни я не можем сейчас туда отправиться. Нужна твоя помощь.        — Там много людей? — выдыхает Чонгук, чем-то шурша, кажется, одеваясь. — Я не смогу поехать сам, но могу послать Хёнджина и Нини.        — Думаю, он приставил человек пять-шесть, — трёт лицо рукой Чимин.        — Хрень, справятся, — отвечает Ша. — У меня встреча с твоим мужем через полчаса. Я отвлеку его.        — Он едет ко мне, — вдруг дрожаще выдаёт омега и судорожно смотрит на дверь, словно Ниши вот-вот вынесет преграду.        — Думаешь, знает?        — Нет, Хиро сказал, что не успели допросить посыльного. У них было какое-то подписание договора.        — Зачем тогда едет к тебе? — глухо спрашивает Чон, словно беспокоится.        Чимин слышит щелчок стационарного телефона, мигает красная лампочка. Это он попросил администраторов в случае чего предупреждать молча о прибытии мужа, так что становится понятно — альфа здесь.        — Он приехал, позвоню позже. Пожалуйста, избавься от Самюэля, пока он нас не сдал, — выдыхает напоследок Чимин и сбрысывает вызов.        Отключает смартфон и быстро засовывает его в землю под цветок с раскидистыми пышными листьями. Успевает вернуться к документам прежде, чем Нишинойя с грохотом распахивает дверь его кабинета в «Коёдо». Чимин поднимает на него флегматичный взгляд, словно совершенно точно это не у него колотится с дикой скоростью сердце в груди от ужаса.        Альфа выглядит сдержанным, но злость всё равно проскальзывает на лице.        — Что случилось? — вздёргивает Чимин бровь, поднимается с места, будто и правда взволнован состоянием мужа. Но тут, скорее, в ужасе от того, что может он знать.        — Ёбаные ублюдки. Мы поймали посыльного. Вычислили, что у него встреча с детективом. Кто-то копает под меня, — злостно выдыхает альфа и прячет дрожащие кулаки в карманах светлых брюк.        Чимин чуть округляет глаза, пока Ниши за ним наблюдает, изображая удивление. Испуг даже имитировать не приходится.        — Детектив кого-то мог заслать… — выпаливает Чимин, почёсывая подбородок. — Почему ты не говоришь об этом Джуну, а приехал ко мне?        — Потому что твой брат, блять, сказал мне решить проблему несколько месяцев назад, — срывается на рык альфа, впериваясь взглядом в омегу. — А я до сих пор не могу найти ублюдков, которые это делают. Мне нужен Чон, Чимин. Он мне нужен как можно скорее, слышишь?        Нишинойя опасно надвигается на него и грубо хватает за подбородок, вынуждая смотреть на себя. Сердце Пака дико колотится за рёбрами.        — Ты должен сделать, что угодно, чтобы заслужить его расположение, — зло выдыхает альфа, удерживая его за щёки. — Переспи с ним и шантажируй, чтобы подписал контракты.        Чимина передёргивает от ужасного высказывания и тона, с которым те были вывалены на него.        — Звони прямо сейчас, — указывает Ниши и достаёт из кармана смартфон омеги. — Звони.        Чимин принимает гаджет дрожащими пальцами и открывает телефонную книгу.        — Делай что хочешь, через неделю контракт должен быть подписан, — шипит Ниши и сам нажимает на зелёную кнопку вызова, а после ставит на громкую связь.        По кабинету раздаются длинные гудки соединения, а Чимин, которого за шею держит муж, стоит, почти дрожа. Лишь бы Чонгук догадался, что он не один сейчас.        — Чон слушает, — раздаётся механический голос из динамика, и омега вздыхает с облегчением.        — Господин Чон, это Пак Чимин, — тихо говорит он. Нишинойя, словно ястреб, вслушивается в каждое слово. — Я… звоню по поводу вашего предложения. Которое, — омега сглатывает, — вы сделали мне на приёме.        Чонгук долго молчит, прежде чем ответить:        — Продолжайте, Чимин, — переходит он на неформальный стиль, и даже по словам слышно, как усмехается.        — Можем сегодня встретиться и поговорить лично? — просит Пак, а Ниши сдавливает его глотку чуть сильнее, перекрывая нормальный доступ к кислороду. — К примеру, — альфа показывает ему четыре пальца, означающих, что через четыре часа, — около девяти вечера?        — А как же ваш супруг? — усмехается Чон, растягивая гласные. — У меня как раз с ним встреча скоро.        — Он ничего не узнает, — выдыхает омега, ощущая горячее дыхание мужа на своём виске. — Я позабочусь, господин Чон.        — Хорошо. Я заеду за вами. Куда мне подъехать? — словно не знает, где находится омега, спрашивает Чонгук.        — «Коёдо», — сглатывает Чимин. — Я буду ждать вас у чёрного входа.        Чонгук прощается и сбрасывает звонок, а Чимин чувствует, как его начинает трясти. Это опасно, до жути опасно, ведь, если Хёнджин не успеет добраться до Самюэля, Ниши сразу же поймёт, что его водят за нос и кто.        — Сними всё на видео, чтобы наверняка, — шепчет в ухо омеге Нишинойя, а того мерзко передёргивает. Вот, на что готов его муж, чтобы сохранить клан и голову на плечах. Судя по всему, Намджун знает лишь часть происходящего. — И отправь мне, чтобы я убедился, что ты хорошо выполняешь свои обязанности.        Ниши оставляет короткий горячий поцелуй на скуле супруга, проводит пальцами по его горлу и оскаливается, глядя на Чимина. Его тёмные, как дёготь, глаза сверкают от предвкушения. А Пак понимает, что из-за поимки Самюэля план значительно сокращается по времени исполнения. Он лишь кивает и опускает голову, слушая, как альфа покидает кабинет.

***

       Он смотрит сверху, сидя на бетонной балке под крышей. Рыжие, почти алого цвета волосы скрыты под балаклавой, на ладонях перчатки, а ноги в тяжёлых военных ботинках. Пак не обманул, посыльного действительно охраняют лишь пятеро якудза, которые переговариваются, перескакивая с японского на корейский. Хёнджин хмурит рыжие брови и усмехается: как хорошо, что он полиглот.        — Босс сказал начинать без него, — выдаёт на киотском диалекте вошедший шестой альфа в серебристой рубашке и с вульгарной, крупного плетения цепью на шее. Хёнджин подаёт знак Нини, который тоже на изготовке.        Самюэль сидит с опущенной головой: ему, судя по разбитому лицу уже немало досталось, пока тащили в складские кварталы пригорода. Хёнджин прикидывает, как будет лучше поступить. На самом деле защита Хатаке оставляет желать лучшего: оба омеги с лёгкостью пробрались на склады, взобравшись по пожарной лестнице на территорию крыши невысокого ангара. Много времени на поиск помещение тоже не ушло. Хатаке отличается от пуленепробиваемой Сайоны — они лишь с виду такие же грозные, на деле, смотрится так, что Сайона — сын маминой подруги, а Хатаке — тот самый неудачник. Но это лишь предвзятое мнение Хёнджина, не более.        Омега поднимается на ноги и тихо шагает по балке к оставленной винтовке. Поднимает оружие и прячется за краем конструкции, оканчивающейся посредине помещения. Как назло находится точно над ними — стоит поднять голову, и альфы его заметят. Но ничего, Хван и не из такого выбирался. Он сможет выполнить приказ босса как и всегда на высшем уровне.        Щёлкает предохранителем винтовки и выпускает первую тихую пулю — прямиком в Самюэля. Альфы опешивают, но тут в голову одного из них врезается метательный нож Нини, сразу же пронзая с тихим чавканьем глаз и вынуждая двух мужчин упасть рядом с покачнувшимся на стуле пленником, которому свалиться не судьба из-за привязанных к спинке кистей. Ещё четверо мужчин сразу же начинают оглядываться, но Хван и Нини успевают вырубить двоих, прежде чем раздаются ответные выстрелы.        Хёнджин прячется за балкой, пули отскакивают от бетона, однако шальная всё равно прилетает ему в ногу, вынуждая покачнуться. Хёнджин вскрикивает едва слышно, но крепко хватается за балку, чтобы не упасть.        Нини спрыгивает, ловко приземляется за углом помещения и достаёт стволы, чтобы отвлечь выстрелами внимание от раненого Хёнджина. Тот, улучив момент, убивает ещё одного из винтовки, прежде чем сбежать из-под огня. Как только Нини приканчивает последнего, то бегом направляется к Хвану и помогает ему, подхватывая под руку.        — Ты как? — раздаётся голос партнёра, но Хёнджин отрицательно мотает головой и указывает кивком на тела.        — Босс сказал, что нужно достать флешку у посыльного. Там компромат на клан, — хрипит Хёнджин, терпит боль в раненой ноге: пуля прошла по касательной и не осталась в теле, однако от этого менее неприятно не становится.        Нини сажает Хёнджина возле трупов, а сам принимается шарить по карманам посыльного. Хёнджин цокает, понимая, что он, скорее всего, более надёжно спрятал флешку, потому достаёт карманный нож и перерезает верёвки, удерживающие тело убитого. Самюэль валится на пол, а Хван подползает к нему, чувствуя, как кровь уже скапливается возле него на полу.        — Сними с него брюки, — выдыхает Хёнджин, а Нини быстро исполняет команду.        Самюэль — омега, а у омег есть место, куда сразу же не полезут, если поймают. Поморщившись, Хван помогает Нини стянуть нижнее бельё с холодеющих ног и, сдержав брезгливость, раздвигает ягодицы. Нини с отвращением смотрит за тем, как Хёнджин ныряет пальцами в сухой сжавшийся вход и с трудом достаёт оттуда флешку, погружённую в презерватив, после запихивает в карман и натягивает одежду на погибшего снова.        — Выброси эти перчатки, — с акцентом проговаривает Нини, помогая Хёнджину снова подняться.        — Несомненно, сладкий, — усмехается Хван и, притормозив, вытаскивает из кармана чёрную визитку, чтобы бросить рядом с убитыми членами клана, как послание от Ша Нуара.        — Не опасно? — выдыхает Нини, но Хёнджин мотает отрицательно головой.        — Босс хочет, чтобы они знали, с кем имеют дело. Он будет отводить внимание на нас от омеги, — вздыхает Хёнджин и позволяет Нини его увести, чтобы убраться от склада как можно скорее.

***

       Чонгук, как и обещал, к девяти вечера приезжает к «Коёдо». Чимин к тому времени немного успокаивается и выходит к его автомобилю с невозмутимым видом. Сразу же замечает, что за ним есть «хвост» из людей Ниши, которые тщательно следят за тем, как омега садится во внедорожник с тонированными стёклами. Выдыхает только оказавшись в салоне авто, а после не ожидает, что альфа притянет его к себе за шею и захватит губы в поцелуй.        Чимин опешивает и не двигается, пока руки сами не упираются в грудь Чона, отстраняя альфу. Тот глядит странно, пока омега хмурится.        — Чего ты творишь? — шипит на Чонгука, сощуриваясь.        — Спешу напомнить, что мы, вроде как, любовники, Пак Чимин, — смеётся альфа, растягивая губы в улыбке, и заводит двигатель. — Сколько машин насчитал?        — Три, — рявкает Пак, вытирая рот рукавом водолазки, виднеющейся из-под пальто. — Петляй, не вези нас сразу к себе.        — Переживаешь, что люди твоего мужа отыщут мой дом? — приподнимает уголок губ в усмешке альфа, выезжая из переулка, откуда можно попасть в «Коёдо» с заднего входа.        — Он отдал мне приказ, — выдыхает омега, решая не церемониться. — Я должен переспать с тобой, заснять всё это на видео и шантажировать.        Чонгук усмехается ещё раз и какое-то время молчит, петляя по тёмным улицам города. Думает, кажется, прикидывает, как им поступить.        — Хёнджин разобрался с Самюэлем, — выдаёт альфа, и Чимин тихо выдыхает через нос, ощущая облегчение — их не поймают. — А ещё оставил визитку. Мою.        — Что? — моргает омега. — Что он сделал?        — Я приказал ему оставить визитку Нуаров.        — Чонгук, — шипит на него Пак. — Ты ведь так нас раскроешь.        — Уже год никто не знает, что Ша Нуар — это Чон Чонгук. Мы закрытая организация, не контактируем, не выходим на связь, ничего. Они не могут соотнести, нет ничего, что связывало бы мою личность с Нуарами, успокойся, — отвечает альфа, сворачивая на улицу с отелями и вдруг резко выворачивая на подземную сквозную парковку. — Он будет охотиться за призраком, пока мы с тобой продолжим продвигать твой план.        Чимин пыхтит от злости и сжимает кулак на подлокотнике. Это может стать ошибкой.        — Это будет открытой стычкой между Сайоной и Нуарами, — шепчет он, кипя от злости. — Ты натворил полную хрень.        — Пока они будут воевать с Нуарами, от тебя будет отвлечено внимание, — улыбается Чонгук. — Ты ведь этого хотел, когда шёл ко мне? Ты хотел защиты, Чимин. Я тебе её даю.        Пак отворачивается к окну, сжимая покрепче челюсть. Чон выезжает с парковки с другого конца, обманывая преследователей и тут же прибавляя газу, чтобы оторваться. Он ещё минут двадцать петляет, проверяя «хвост», и только потом направляется к своему жилому комплексу. Омега недоволен решением Чонгука, он пышет злобой, когда они паркуются и покидают машину возле нужного подъезда.        Альфа обхватывает его за пояс, и от злости нет внутри Чимина места панике и страху, но это ровно до того момента, пока они с Чоном не оказываются снова наедине в его тёмной квартире.        — Надеюсь, у тебя хорошая камера на телефоне, — насмехается Чонгук, обращаясь к омеге, пока тот разувается.        Чимина передёргивает. Он понимает, что Паку некуда деться и придётся исполнить приказ мужа — переспать с ним. Тут уж дело не в благородстве, так нужно, чтобы план пошёл в необходимом направлении. Тогда они смогут надуть Нишинойю, пока развал клана войдёт в полную силу.        — Где флешка, которую забрали у Самюэля? — хрипло спрашивает, оборачиваясь к Чону.        Тот ныряет рукой в карман чёрных брюк. Он только сейчас замечает, что волосы альфы снова тёмные, и прищуривается.        — Прекрати красить волосы, — выдыхает он, глядя за тем, как альфа выуживает флешку из кармана.        — Прекрати пить, — парирует Чонгук, надвигаясь на Чимина.        Тот пятится и упирается в дверь ванной спиной, пока Чонгук нависает над ним горой.        — Ниши сказал, что у нас неделя, чтобы ты сдался, — выдыхает омега. Его сердце бешено колотится от мысли, что сейчас им предстоит сделать. Он и приказ мужа исполнит, и условие договора с Ша тоже. Но от этого всё равно тошно.        — Целая неделя. Времени достаточно. Я достану нам ещё больше, — хмыкает Чон, а после кладёт флешку в карман омеги.        — Мне нужен лубрикант, — сипло выдыхает Пак, глядя на Чонгука снизу и сглатывая от волнения и ужаса, поднимающегося от самых пяток. — Без него не получится так, чтобы не травмировать меня.        Чонгук кивает и вытаскивает телефон из брюк. Быстро кому-то пишет смс, а сам щёлкает дверной ручкой в ванную, при этом обхватывая омегу за талию и отодвигая от створки.        — Иди в душ, — кивает на светлое помещение он.        Чимину до ужаса страшно, он едва может дышать, но вынужден последовать по кафельному полу, слыша, как дверь закрывается за его спиной. Ниши переходит к более агрессивным и быстрым броскам, время сократится и из-за того, что Чон оставил наводку в виде визитки Нуаров, так что, можно сказать: они в заднице. Но это ничего. Если омеге удастся убедить супруга в том, что Чонгук в его руках, то это даст им фору.        Ещё нужно приводить оставшуюся часть плана в движение: на очереди Ви и Монстр. Чимин судорожно выдыхает и поспешно умывается. Он сбрасывает с тела водолазку чёрного цвета и просторные джинсы-бананы, умывает лицо снова, прежде чем забраться под тропический душ. Когда заканчивает и берёт тот же халат, что и в прошлый раз. Чонгука находит на кухне, курящего с распахнутым настежь балконом. Альфа переводит на него взгляд и тушит сигарету, прежде чем подняться и, пройдя мимо, скрыться следом в душе.        Чимин мёрзнет и стоит, пока не начинает терять чувствительность ступней, он берёт из пачки Чонгука никотиновую палочку и прикуривает дрожащими руками. Стоит, зависнув, скуривает ещё две и поджимает пальцы на ногах, пока не слышит, как вода прекращает шуметь в ванной. Щелчок выводит из задумчивости окончательно, и Чимин хочет обернуться, но не успевает: альфа позади хватает его за талию и поднимает над полом, закинув на плечо. Пак вскрикивает, но не сопротивляется, когда Чонгук уносит его в тёмную спальню.        Бросает на заправленную постель, вынуждая халат неприлично задраться и оголить ноги и задницу.        — Так что, пташка, камера у тебя хорошая? — хитро сощурившись, спрашивает снова Чонгук. — Я хочу, чтобы твой муженёк хорошо разглядел, как надо обращаться с тобой в постели.        Чимин и сам не ожидает, что раскраснеется, пока Чонгук, повертев смартфон омеги в руках, не оставляет его на тумбочке. Омега не ждёт того, что Чон, нависнув над ним, утянет в горячий, наполненный покусыванием поцелуй. Он выдыхает, вдруг чувствуя какую-то неясную дрожь. Это уже не только испуг, не тошнота и страх, обычно наполняющие тело Чимина во время близости с Ниши. Он сразу же вспоминает о том, как цеплялся за образ Чонгука в последние разы, как мозг подбрасывал его взгляды и немногочисленные касания, пока муж снова над ним издевался.        Потому даже от себя не ожидает, когда прикасается к плечам альфы кончиками пальцев, тут же вырывая из его горла довольно мычание.