virtue

      Юнги совершенно точно не хотел спускаться, но побоялся того, что Намджун-хён может подняться и выгнать его из комнаты силой, как сделал это однажды, когда омега попробовал бунтовать. Потому приходится открыть дверь собственной комнаты и пробраться к лестнице тихо, словно мышка. Совместные завтраки — уже привычное мероприятие, сегодня воскресенье, значит, все члены семьи дома утром, и только потом, возможно, разъедутся по делам.        Юнги осторожно спускается на первый этаж, минует холл и замирает, когда, войдя в кухню, замечает три пары внимательных глаз, уставившихся на него. Видеть хёнов в домашней обстановке уже привычное дело, а вот Ви, которого Мин не наблюдал в особняке несколько месяцев, с тех пор, как тот улетел в филиалы, непривычно смотрится в широкой серой майке, оголяющей плечи. Омега вперивается в него, хмурит брови, словно желает, чтобы тот снова ускакал по своим делам, а сам, поджав губы, понимает, что никуда ему уже сбежать не удастся.        — Доброе утро, — чрезмерно энергично проговаривает Хосок, жуя круассан, разрезанный пополам и смазанный маслом. — Чего застыл там?        — Да так, — бросает понуро Юнги и приближается к столу.        Замечает, что рядом с Тэхёном накрыто, так что Джун уже решил, где младший будет сидеть.        Глава невозмутимо, но крайне пристально следит за укутанным в пижаму омегой, который, корча крайне недовольное лицо, садится рядом с Ви. Он не собирается скрывать своего отношения к тому, о чём сообщили вчера, и открыто показывает непринятие решения, от которого ему не отвертеться.        — Чего такой хмурый? — подаёт сонный и низкий голос Ви, тут же закидывая руку на спинку его стула, стоит Юнги присесть на выделенное ему место.        Мин вопрос игнорирует, даже не собирается отвечать, лишь тянется за поджаренным тостом и круглой глазуньей, когда встречается взглядом с Монстром. Его пробирает мурашками от холодных глаз, виднеющихся из-за квадратных очков.        — Юнги, — строго проговаривает альфа, собираясь, видимо, отчихвостить младшего. — Когда тебе задают вопросы, нужно отвечать.        Омегу передёргивает. Последнее, чего бы он хотел — это говорить с Ви. Он, скорее всего, знал о том, что Намджун-хён велит жениться на младшем. И Тэхёна вообще ни разу не смутила ни разница в возрасте, ни то, что будущий муж рос на его глазах, относясь к старшему, как к кровному родственнику.        — Ладно тебе, — хохочет Тэ, похлопывая Юнги по плечу своей широкой ладонью. — Дай Малышу отойти от первого шока. Смирится.        Юнги бросает злой взгляд в сторону старшего, так и не схватив еду. Прожигает выразительно, уже намереваясь открыть рот и начать препираться. Сказать, что он никогда не сможет смириться с решением главы, что не сможет избавиться от омерзительного чувства, возникающего от одной лишь мысли, что ему с Тэхёном предстоит жить, как мужьям. Но, встретившись с глубокими искрами, блуждающими в зрачках Ви, Юнги захлопывает рот обратно. Несмотря на то, что Ким Тэхён с первого взгляда может показаться более лояльным, нежели первый сын Сайоны, Юнги не понаслышке знает, какой тот на самом деле человек.        Помимо облика обворожительного взрослого мужчины, к которому так и липнет противоположный пол, стараясь всячески угодить, он всё же гангстер. Довольно кровожадный, непримиримый к тем, кто его не уважает. Спец по оружию, по обезвреживанию, магнат и второй наследник в очереди на главенство в группировке. Юнги не раз удавалось видеть воочию его жестокость. Впервые Тэхён проявил свою суть, когда на Юнги едва не кинулась бродячая собака. Тогда омеге было около двенадцати, и Ви, заприметив животное, агрессивно рычащее на младшего, даже не дрогнул. Псина каким-то образом проникла на территорию двора, и собиралась уже покусать испуганного подростка, а альфа, не моргнув и глазом, подошёл к ней.        Собака, не испугавшись спокойного мужчины, бросилась прямо на Ви. А тот, не дрогнув в момент, когда зубы коснулись его руки, схватил здоровую собаку за шею и свернул её одним движением. Юнги помнит, как вывалился синеющий язык животного, как выпучились и закатились глаза, а после, как Тэ отбросил тяжёлую грязную тушу бродяжки прочь, пока Мин плакал за его спиной. Он всегда мнил альфу защитником, чёрт бы побрал это слово, когда на деле Ви — обычный головорез.        — Я не голоден что-то, — мямлит омега, уже намерваясь покинуть кухню, но одного слова, тихо промолвленного Намджуном, хватает, чтобы он замер на месте:        — Сядь.        Юнги вздрагивает, не может даже поднять взгляд на старшего, только послушно опускается на стул снова. Роняет голову, едва сдерживая злость и накатывающие вместе с нею слёзы. Он не хочет здесь находиться, не после того, как Намджун объявил, за кого выдаёт замуж. Было бы не так обидно и больно, не будь это Ви. Старший брат. Защитник. Он слишком взрослый для семнадцатилетнего Юнги, слишком… кажущийся родственником, пусть кровью они не связаны.        Тэхён остаётся таким же расслабленным. Он прикасается к Мину: проводит кончиками пальцев за ухом, словно подбадривает. И раньше его прикосновения казались нормой, однако сейчас, когда они могут означать какой-то иной подтекст, помимо нежных чувств к младшенькому, Юнги откровенно передёргивает. Он снова вздёргивает на Ви взгляд, а тот смотрит в ответ, словно ждёт его слов. Хочет сбросить ладонь с себя, но не рискует нарываться на гнев хёна.        — Юнги, ты ведь взрослый мальчик уже, — наставительно произносит Намджун, как раз таки очерчивая разницу между ними — маленьким и бойким Мином, который не желает примиряться с судьбой, и взрослым, уверенным в чужом подчинении альфой. — Ты знаешь, что сынам Сайоны необходима защита. Особенно тем, кто оказывается прямой мишенью.        — О каких мишенях ты ведёшь речь? — тихо, но довольно зло спрашивает он, всё же увиливая от прикосновения Тэхёна.        — Твой дядя возвращается в страну, — поясняет Джун, хватая палочками брокколи и отправляя их в рот. У Намджуна гастрит, потому альфа придерживается строгой диеты, когда как Хосок уплетает шоколадную пасту и почти не прислушивается к разговору.        — Инсон? — дрожащим голосом спрашивает Юнги, вдруг чувствуя дрожь во всём теле.        Его жестокий дядя, который всё это время норовил вернуть активы семьи Мин под своё крыло, аргументируя это тем, что маленький наследник не способен управлять корпорациями.        — Да, Инсон возвращается в Корею, — кивает Джун, прожевав. — Он намерен надавить на суд и оспорить наследство. Есть большая вероятность, что он подаст прошение о пересмотре опекунства. И будет курировать тебя, пока ты не выйдешь замуж.        Законы их страны жестоки к омегам. Те не могут находиться без опеки мужа или отца, да хоть дяди или брата. Многие не воспримут Юнги, как главу бизнеса родителей, даже если тот будет кровью и потом добиваться результатов. На самом деле омеге плевать на газовую промышленность. Единственное, чего он хочет сейчас — жить обычной подростковой жизнью. Никак не выходить замуж, принимать наследование компаниями или разбираться во всём этом дерьме с Инсоном.        Мин сглатывает и уставляется в свою тарелку. Почему ему нельзя быть таким, как Хосок? Он почти не имеет отношения к делам группировки, лишь занимается своими картинами, покупает брендовые шмотки и ездит развлекаться за границу. Почему Юнги нельзя забыть о том, кем были родители?        — У меня так тоже было, — усмехается Хоби, словно почувствовав, что Мин о нём думает. — Младший брат хотел прибрать бизнес отца к рукам, аргументируя тем, что я омега.        Юнги резко оборачивается к Хо, а после чувствует, как Тэхён меняет положение на стуле рядом.        — И что в итоге? — моргает Мин.        — Я вышел замуж за Джуна, — жмёт плечами омега, проглатывая вафлю и запивая ту приторно-сладким кофе. — Тот взял всю документацию, ответственность и счета на себя. Я же просто работаю.        — Но ты ведь занимаешься картинами, — хмурится Юнги.        — Ты серьёзно думаешь, что я занимаюсь только продажей и реставрацией картин? — смеётся ласково Хосок, осушая оставшийся в чашке напиток. — Милый, находиться в Сайоне и оставаться не связанным с её делами — невозможно. Я просто вывожу наш товар в точки сбыта за границей, — улыбается омега так, словно говорит о туфлях, а не о тяжёлых синтетических наркотиках.        Юнги сглатывает и опускает глаза, но поднимает их через секунду, снова слыша голос старшего:        — Так что, если не хочешь жить с Инсоном, остаться при своём бизнесе и не нуждаться в защите, то не стоит так агрессивно реагировать на брак, — выдаёт с невозмутимым видом хён, откладывая палочки.        — То есть, брак — формальность? — с надеждой в голосе спрашивает Юнги.        Тэхён рядом с ним низко смеётся, и когда тот оборачивается, смеривает младшего смешливым взглядом из-под густых ресниц.        — Почему же формальность? — изгибает бровь Намджун. — Сыны Сайоны не заключают фиктивных браков. Вы с Тэхёном действительно поженитесь, будете жить вместе и беречь семейное благополучие. Работать будете вместе. Кому-то давно пора остепениться, — поворачивается к альфе Джун, на что Тэ кривит губы.        — Ты слишком давишь, — растягивая гласные, отвечает Ви.        — А ты слишком часто ходишь по шлюхам. Пора остановиться, — моргает Намджун, и Ви ничего не отвечает, чтобы не перечить главе.        За столом на какое-то время воцаряется молчание, и Юнги молится, чтобы никто снова его не нарушил. Он пялится в тарелку, подкладывает всё же тост, но ощущает, что силы съесть тот не имеется. Хосок заканчивает с завтраком, чувствуя себя достаточно расслабленно рядом с мужем, Ви просто листает что-то в телефоне, а Намджун молча завтракает, наблюдая за всеми.        — Раз уж о помолвке обнародовано, нужно начинать подготовку к свадьбе, — вынуждает вздрогнуть омегу голос старшего, обращающегося даже не к нему, а к Хосоку.        Тот сразу же сияет: подобное вызывает у него восторг и воодушевление, когда Юнги наоборот ощущает подавленность и страх. Хосок часто кивает, отодвигая от себя уже опустошённую чашку.        — Сегодня же буду звонить в агенство и нанимать организатора.        — Не забудь попросить ведущего на церемонии о том, чтобы принял согласие от опекуна и отправил его в соответствующие органы, — подмечает альфа. Да, Юнги несовершеннолетний. И чтобы выйти замуж, ему требуется разрешение опекуна, в данном случае — Намджуна.        Он продолжает сидеть с кислым выражением лица, ковыряясь в тарелке. Хочется сбежать, как вдруг ему в голову приходит мысль, которая покажется старшим смехотворной, но сам Мин не собирается от неё отказываться, потому резко выпрямляется, сразу же привлекая внимание всей семьи.        — Я хочу, чтобы Чимин-хён помогал в организации свадьбы, — выпаливает омега, а рядом с ним тут же принимается хохотать Ви, откинувшись на спинку стула.        — Юнги, — снова этот проклятый наставительный тон главы, который уже до невозможности раздражает, — Чимин очень занятой человек. Под его началом шесть заведений, и вряд ли…        — Я хочу, чтобы он был рядом, — дерзко перебивает омега, поджимая губы, и упрямо глядит альфе в глаза, пока Хосок и Тэхён молчаливо за ними наблюдают, ожидая бури. — Хён сможет отложить дела ради меня. И я не прошу круглосуточно находиться рядом, просто помочь в важных для меня моментах. Хотя бы это мне можно, Намджун-хён? Чувствовать себя комфортно? Быть рядом с близким членом семьи?        Все прекрасно знают, что у Чимина и Юнги довольно тёплые отношения. Намджун, естественно, тоже в курсе их встреч, просто не знает содержания, думая, что двое омег попросту проводят вместе время. Юнги хочет, чтобы хён был рядом с ним, чтобы успокаивал бурю внутри от того, что Мину придётся впоследствии сделать. И так увеличится количество времени, данное им друг на друга.        — Если только Чимин согласится, — строго выдаёт альфа, сцепляя пальцы между собой. — Насколько я знаю, у него проблемы в «Коёдо», так что времени у брата в обрез.        Юнги упрямо вздёргивает подбородок, не отводя взгляда, хотя поджилки от пронизывающего внимания главы внутри всё равно трясутся. Прежде Мин никогда старшему не перечил, однако теперь, когда тот решает за него такие важные вопросы, не собирается прятать острые зубы. Раз уж он член Сайоны, то не позволит окончательно подмять себя. Даже главе. Ну, по крайней мере, он надеется, что выглядит внушительно. Однако Юнги всё ещё зависит от Намджуна, от его решений и действий. И из противности хочет пойти ему наперекор.        — Хорошо, — моргает омега, стараясь игнорировать усмешку сидящего рядом Ви.        Тот его присутствием своим раздражает, драконит только приходящую в норму психику, теперь у Юнги не выходит относиться к Ви как прежде. Намджун и Хосок почти одновременно поднимаются с мест и покидают обеденную зону, каждый уже готовый заняться привычными делами, и омега вздрагивает, когда они с Тэхёном остаются наедине.        — Зубы показываешь, — комментирует альфа, развалившись на стуле и отпивая глоток порядком остывшего кофе. — Не стоит тебе злить Намджуна.        Юнги фыркает, стараясь игнорировать Тэхёна, пилит проклятый тост столовым ножом и заталкивает в рот, лишь бы не отвечать. Тот терпеливо ждёт, пока Малыш прожуёт и вдруг подаётся вперёд, хватая длинными пальцами за подбородок. Не грубо, не жёстко, лишь чтобы обратить внимание младшего на себя. Юнги его буравит гневным, ненавидящим взглядом, однако ничего не говорит.        — Знаешь, я всё ещё считаю, что брак строится на взаимном уважении, — тянет гласные в привычной манере Ким, разглядывая сдавленные пальцами щёки Юнги. — Что супруги должны разговаривать, принимать чужую точку зрения. Не вынуждай меня думать, что ты будешь относиться иначе.        — Тиран, — выплёвывает омега, не сдержавшись. — О каком взаимоуважении может идти речь, если за меня буквально всё решили?        — Таков наш мир, Малыш, — изгибает чувственные губы альфа, пока поглаживает Юнги по скуле большим пальцем. — За меня тоже решили, уж поверь. Но давай скрасим друг другу будни, не ссорясь при этом?        Юнги хочет вырваться, однако альфа только подвигается к нему ближе, вынуждая ножки стула противно скрипнуть по плитке на полу. Омега замирает, когда Ви оказывается слишком близко. Его карие глаза наблюдают за эмоциями на лице внимательно, с прищуром, губы сомкнуты, а тело расслабленно.        — Не пытайся стать похожим на Чимина, — вздыхает с нарочитой усталостью Тэхён, щипая свободной рукой омегу за щёку. — У него после замужества стал отвратительный характер. Раньше был такой милой маленькой зефиркой, похожий на тебя — наивный и добрый. Не теряй эту свою черту. Мне нравятся трогательные и ласковые омеги.        — Какое мне дело, что там тебе нравится? — пыхтит Юнги, уже упираясь ладонями в чужую грудь. — Тебе самому-то не противно? Ты наблюдал и воспитывал меня с самого детства!        Тэхён смеётся тихим, рокочущим голосом, смеживая на мгновение веки с длинными ресницами.        — Юнги-я, — зовёт непривычно, без всяких обращений альфа, — я взрослый человек. И вполне способен понять, по каким причинам мой старший брат принимает то или иное решение. Если сказал — выполняю. Я просто солдат, а ты просто мой меч, ясно? Я буду использовать тебя, когда это будет необходимо, но если ты постараешься, то станешь скрипкой.        Юнги не понимает, к чему клонит старший, замирает, когда он носом сталкивается с его собственным, отчего едва ли не скашиваются глаза. Задерживает дыхание, ощущая, как запах геля для душа Ви окутывает его с головы до ног. Желудок испуганно поджимается в животе, руки принимаются потеть, а омега лишь смотрит теперь широко распахнутыми глазами на альфу.        — Что…        — Когда скрипка является золотом? — спрашивает шёпотом Тэ. — В руках музыканта. Если постараешься, примешь всё и будешь ласков со мной, я стану твоим музыкантом. Теперь понятнее? Я буду беречь и защищать тебя.        — А как же твои шлюхи? — едко высказывается омега.        — И снова слышу Чимина в твоём голосе, — смеётся тот, всё ещё не отпуская Юнги. — Развлечение. Захочешь — будешь жить, как тебе угодно. И я буду. Но для начала стоит хоть попытаться побыть друг с другом, правда? Вдруг тебе даже понравится, — поигрывает бровями Ви, на что Мин искривляет пухлые губы.        И тут же вздрагивает, когда их касается своими альфа, вызывая горячую волну то ли отвращения, то ли испуга. Юнги вырывается из рук, прижимая тыльную сторону ладони ко рту, круглыми глазами смотрит на альфу и поспешно убегает из кухни, лишь бы тот снова не приклеился к нему. Нельзя оставаться с ним наедине, нельзя! Колотящееся в груди сердце вынуждает сбиться дыхание, Юнги прячется в своей комнате, запираясь, чтобы никто не проник. Кончики пальцев трясутся, губы в месте соприкосновения горят.        Тэхён всегда был тактильным, но никогда его касания не имели двусмысленного подтекста. Он явно хочет, чтобы брак между ними был по всем правилам и канонам. Или же издевается? Юнги ничего не понимает. Не хочет принимать. Лишь сползает по двери, зажимая рот рукой, и даже хёну звонить не хочется. Вдруг… вдруг ему и правда может понравиться то, что предлагает Ви? Что, если хён это поймёт и отвернётся от него?

***

       Выходные пролетают незаметно, Чимин слишком занят работой, чтобы обращать на что-то такое внимание. Он отвлекается и смотрит на календарь только из-за того, что ждёт понедельника. Ниши вернётся в среду ночью, так что ничего не должен заподозрить, и Пак успеет скрыть то, что отлучался из дома не только по делам борделей, но и по своим собственным. Он сидит в кабинете «Раш», потому что заведение давно требует чистки персонала, и сам просматривает кандидатов на выбывание. Никто не прикасается к такой важной части дел, кроме самого владельца, администраторы лишь составляют списки и характеристики работников.        И если бы ещё дело касалось только увольнения… «Раш» — довольно скандальное заведение. Больше всего смахивающее на обычный притон, отличающееся от привычных элегантных мест Чимина, которые тот переквалифицировал в такие бордели, в которых люди за один вечер спускают целое состояние, только чтобы провести одну ночь с выбранным кандидатом. И если в остальных местах, даже в «Коёдо», это именно кандидаты, как их называет официально Чимин, то здесь — шлюхи чистой воды. Непримечательное здание, дешёвое пойло, но Чимин понимает — без такого контингента их бизнесу тоже не выжить. Не всё же омегам заниматься элитным эскортом.        Чимин вздыхает, чувствуя, как у него начинает болеть голова от напряжения. Кажется, ещё и зрение в последнее время падает, так что порой буквы после долгих часов работы начинают расплываться перед глазами. Он не ожидает позднего звонка, слыша переливы телефона, бросает взгляд на время: почти половина десятого. Ниши отчихвостит его, узнай, насколько долго он сидит на работе.        На дисплее высвечивается имя старшего брата, и Чимин хмурится: с чего бы это Монстру вздумалось побеседовать с ним? Оба не любители тратить время на разговоры, а ещё их отношения слишком напряжены, чтобы общались друг с другом, как в принципе полагается хорошим братьям. Но трубку омега беспрекословно берёт, не может не взять.        — Намджун, — без приветствий выдавливает из себя Чимин, слыша сигналы машин: по всей видимости, брат в городе.        — Звоню по делу, так что быстро, — ровным тоном выдаёт тот, что Пака, без сомнений, радует. Не хочется терпеть длительную беседу с главой. — Юнги упирается и требует, чтобы ты участвовал в подготовке к свадьбе.        — Надо же, — хмыкает омега, откидываясь на спинку рабочего удобного кресла. — И как ты это допускаешь? Да он верёвки из тебя вьёт.        — Давай без яда, — Чимин слышит проскальзывающие нотки раздражения в голосе альфы. — Мне некогда терпеть сопли семнадцатилетки. Инсон в стране, нужно поженить их как можно быстрее, иначе стычки не избежать.        — Когда тебя вообще волновала такая мелочь, как Инсон? — лениво спрашивает Чимин, закрывает папку с уже просмотренными кандидатами и прижимает телефон к уху плечом.        — Дело не в самом Инсоне, точнее, в тех, кто за его спиной теперь стоит, — отвечает брат, вынуждая омегу начать слушать внимательнее. — Мне донесли птички, что он связан с Нуарами.        — Нуары — мелкая сошка по сравнению с Сайоной, — деланно безразлично отвечает Чимин, понимая, что это уже давно далеко не так. Нуары — те, кто может помочь Чимину организацию подкосить.        — Если ты так думаешь, то пропил последние извилины, — фыркает Намджун, и в этот миг Пак понимает, что брат действительно обеспокоен резким взлётом Нуаров и их связью с Инсоном.        Учитывая то, что он претендует на опеку над Юнги и его активы, паника брата может быть понятна, но почему он вдруг решил, будто Нуары стоят за его плечами, охраняя неудачника-уголовника, который только и может, что плеваться ядом и бесяче кричать на окружающих. Чимин помнит, как встретил дядю мелкого впервые. Это было на заседании суда, на котором омега присутствовал скрытно вместе с Намджуном, когда тот вводил его в курс дел группировки. Инсон — человек, причастный к взрыву здания, где погибли родители Мина и их отец. Однако доказать этого никто не смог, и Инсон просто сел за то, что при обыске и расследовании у него нашли убойную дозу синтетики, производимой Сайоной. Оказывается, родители Мина позволяли ему быть перекупщиком, что вызвало в Намджуне праведный гнев, потому что перекупов не любит никто.        В итоге дядя Юнги вышел через несколько лет и улетел в Австрию, откуда о нём не приходило никаких вестей. Шевеление началось полгода назад, тогда-то, скорее всего, Джун и решил выдать Малыша замуж за Тэхёна. Этим объясняется и резкая отправка Ви в Варшаву, чтобы разобраться с филиалами и складами в другой стране, подчистить дела и передать бразды другому, потому что Тэ должен готовится перенять ответственность за газовый бизнес, который пока ещё находится в руках Монстра.        И всё равно омега не понимает, чего опасается Намджун. Он то ли знает о Нуарах даже больше, чем старательно изучающий их уже долгое время Чимин, то ли это его интуиция подсказывает о приближающейся опасности, только чуть в другую сторону. И если это второй вариант, то Паку только на руку. Пусть обращает своё внимание на Инсона, а не на него.        — Хорошо, я тебя понял, — соглашается, не желая продолжать развивать тему Нуаров и выдавать хоть грамм собственной осведомлённости Чимин. — Я завтра созвонюсь с Хоби и обсужу всё.        Он прекрасно понимает, что кроме Хосока никому бы не доверили проведение и организацию подобного мероприятия, в его компетентности и отвественности даже Чимин не сомневается, несмотря на весь клоунский вид. Пак заканчивает звонок и устало вздыхает. Ситуация кажется ему всё напряжённее, а ещё больше беспокоит, что молчат и Чон, и Нишинойя. Чон просто вызывает опаску в любом её проявлении, особенно после провокационного предложения, а Ниши… обычно так долго не молчит. И это как минимум — странно, как максимум — вынуждает серьёзно насторожиться. Не мог же альфа спеться с Чонгуком, чтобы проверить Чимина на вшивость? Он мог заподозрить неладное и нанять слежку за супругом, но Пак тщательно всегда проверяет «хвосты», зная о подобном пристрастии мужа.        Если это так, то наоборот, омега проверку должен был пройти, отказавшись от предложения Чона. Даже не в той форме, которую бы хотелось знать Ниши. Он задумывается сильнее и понимает, что голова уже нестерпимо раскалывается. Он пресыщен размышлениями и информацией, потому отталкивает от себя все рабочие бумаги и встаёт из-за стола. Ему осталось совсем немного подождать — уже завтра вечером омега встретится с тем самым Ша Нуаром, которого так долго и упорно старался отыскать. Эта новость вызывает тень улыбки на лице, и Чимин выходит из кабинета, погасив за собой свет.

***

       Намджун убирает телефон в карман пиджака, когда замечает взгляд внимательных глаз, направленных на него через зеркало заднего вида. Он часто так смотрит. И впервые на памяти Джуна это не вызывает отторжения или раздражения. Может потому, что за столько лет они с Сокджином просто сработались, и тот знает, когда лучше не лезть и не отсвечивать. Может потому, что это просто Сокджин. Они давно знакомы, ещё с университета, но Монстр никак не ждал, что судьба после выпуска сведёт их снова. Тем более в качестве начальника и подчинённого. Вообще он был против того, чтобы Джин работал с ним, посвящался в их грязные дела или подставлялся, как и положено секретарю главы Сайоны. Но вечно улыбчивый, спокойный и буквально пуленепробиваемый человек затесался в организацию, как горячий нож в масло.        Намджун до сих пор чувствует скребущее внутри чувство от того, что Джин словил из-за него пулю, когда только начал работать. Это была крайне неудачная сделка. Первая у Джуна в качестве главы и единственная, закончившаяся провалом. После того как он, стоя под проливным дождем, испачкавший руки по локоть в крови, насмерть забил руками человека за то, что его помощника ранили, пообещал себе — никогда больше не проигрывать. И обещание это держит до сих пор.        Сокджин с должности не ушёл, просто Намджун ему запретил ездить на встречи лично с ним, если подозревал, что партнёр может принести неприятности. Слишком ценный кадр — говорил себе из раза в раз Джун. И совсем не потому, что о том факте, что его секретарь — омега, знает только сам глава и ещё один человек. Больше никто. Даже Ви не в курсе. И всё потому, что Сокджин — дефектный. Он выглядит как альфа, он ведёт себя как альфа, пахнет как альфа. И единственная отличительная черта, на которую из знакомых уже никто не обращает внимания, это довольно миловидное для представителей их вторичного пола лицо.        Джун помнит, что тоже был в полнейшем шоке, когда они учились, стоило узнать. Он-то думал, что приятель и сокурсник такой же, как и он сам, однако застал его в состоянии течки, глотающим подавители. Джин всегда скрывал и скрывает свой вторичный пол, не распространяется нигде, кроме врачей, а в коллективе подавно. Работает исправно и даже выносливее альф, владеет единоборствами и профессионально занимался стрельбой ещё на последнем курсе. Намджун не может найти никого другого на его место, кто был бы не омегой, и, признаться честно, не желает. Джин его устраивает. Пока не начинает так смотреть.        Монстр знает о том, что нравится ему уже очень давно. Ещё, наверное, с университета, в чём как-то по пьяной дури тот признался несколько лет назад. Но они сразу же очертили грань, потому что Намджун — женатый мужчина. И не может ответить на чувства подчинённого, даже если бы захотел. В Сайоне в этом отношении правила беспощадны. Измены — под строжайшим запретом, а те, кого на них ловят, наказывают по всей строгости, и неважно, кем человек является.        И эти взгляды секретаря для альфы — красный флаг. Пусть Джин никогда не пересекает граней дозволенного и в основном даже виду не показывает, однако изредка в его взгляде проскальзывает нечто такое, что вынуждает Джуна раздражаться.        Он поправляет очки, отведя глаза, ждёт, пока они доедут до особняка. Водителей альфа не любит, доверяет Джину и только потому позволяет ему ещё работать и тут. Но когда обращает внимание снова на зеркало заднего вида, взгляд Джина никуда не пропадает.        — Что? — вздёргивает бровь Монстр, вынуждая омегу отвести взгляд.        — Ничего, господин Ким, — растягивает пухлые губы он, вынуждая альфу раздражаться снова. Эта его хитрая ухмылочка не предвещает никогда и ничего хорошего.        — Я же по лицу твоему лисьему вижу, что сказать что-то хочешь, — серьёзно произносит он, выпрямляя уставшую спину.        — Ну, хочу, — хмыкает тот с водительского, поворачивая на знакомую им обоим объездную.        — Так говори.        Сокджин закусывает губу, что прекрасно видно в зеркале, и молчит, пока они не преодолеют кольцо, на котором ему нужно быть внимательным.        — Скоро встреча выпускников, — тихо, словно невзначай, выговаривает он, стоит оказаться на более пустынной дороге, ведущей к загородному посёлку.        — Не говори мне, что хочешь пойти, — вздыхает Джун, подпирая костяшками скулу и опираясь локтем на дверь авто. — Ты ненавидишь эти мероприятия.        — Ненавижу. Но в этом году будет Данте, — хмыкает Джин, вызывая у альфы усмешку.        Они оба помнят этого омегу. Когда ему стало известно, что Сокджин — того же пола, Данте это поразило до глубины души. Именно он стал тем, кто раскрыл тайну Джина в университете, а после потешался и издевался над Кимом, пока Монстра не было рядом. Потому у двух омег крайне неприязненные отношения друг с другом, граничащие с нездоровым соперничеством с давних лет. И Намджун искренне этого не понимает: двое мужчин за сорок продолжают бодаться, словно им по пятнадцать. Но с Джином ничего сделать не способен, если секретарь упёрся лбом, то будет переть напролом.        — Хорошо, ты можешь пойти, только предупреди о времени и дате заранее, — устало выдыхает Джун, не глядя больше на Джина через зеркало и стараясь не акцентировать внимание на его загоревшихся глазах.        — Я вообще-то думал, что вы тоже пойдёте.        — С чего бы? — вздёргивает бровь Намджун, обращая внимание вперёд снова.        — Двадцать лет, как никак, с момента выпуска, — улыбается белозубо он, вынуждая закатить альфу глаза.        Все эти символичные даты, юбилеи и подобное… раздражают. Намджун бы и свой юбилей не отмечал, если бы не всегда гиперэнергичный Хосок, который тщательно бдит за тем, как исполняются традиции и отмечаются с размахом все праздники. Дай Чону волю, и тот будет праздновать даже день святого Адонаса.        — И это повод для того, чтобы я пошёл? — спрашивает Джун, как только автомобиль замирает на подъездной дорожке.        — Ну, господин Ким, — вдруг, заглушив мотор, он оборачивается к альфе, глядя теперь напрямую. — Разве вам не хотелось хоть раз пойти и посмотреть на этих завистливых жуков, чтобы позлорадствовать над ними?        — Я в таком не нуждаюсь, — ровно отвечает альфа, глядя на закусившего губу снова секретаря из-за квадратных очков. — Или у тебя ещё какой умысел есть в словах?        Сокджин, вроде, в лице не меняется, однако его с головой выдают кончики ушей, стремительно краснеющие и прибижающиеся цветом к спелому помидору.        — Выкладывай, — устало произносит Монстр, видя просящий взгляд старого знакомого.        — Ну, — мнётся Джин, стискивая руку. — У меня есть всё, чего я хочу: работа, успешная и хорошо оплачиваемая, дом, классный досуг. Но нет того, в чём я всегда пытался соревноваться с Данте.        Намджун следит за тем, как он опускает взгляд. И начинает подозревать неладное.        — Данте уже семь лет как замужем и воспитывает детей, — хрипло произносит Сокджин, заставляя альфу хмыкнуть.        Да, он отчасти понимает стремление омеги обзавестись семьёй, даже при том, как и на кого он работает. В их возрасте ценности совершенно иные, и Сокджин хочет быть счастливым человеком, для счастья только партнёра не хватает.        — Ближе к сути, Джин, — выдыхает Джун, хотя и без того знает, куда клонит омега. Интересно просто, каким способом попытается он попросить.        — Сходи со мной, — отчаянно выпаливает Ким, глядя на альфу, к которому уже обращается неформально, ратуя на их старую дружбу.        — Хочу напомнить тебе, что я женат, — показательно вскидывает ладонь с обручальным кольцом Монстр.        — Пожалуйста, — молебно и смешно для взрослого мужчины складывает Сокджин руки. — Я же не в постель тебя зову. Просто прошу, чтобы ты на один вечер избавил меня от стыда перед Данте. Он узнает, что я один, и заклюёт этим до смерти.        Альфа скептически разглядывает секретаря и думает. Ну, вообще-то, Намджун — большой, взрослый мужчина, глава Сайоны и целых сетей бизнеса. Зачем ему заниматься подобным бредом. С другой стороны — вечно комплексующий, одинокий, хороший друг, жалобно смотрящий на него. Наверное, для Джина это правда важно, раз решился попросить. И что стоит Джуну на самом деле это?        — Не могу, Джин, — вздыхает всё равно альфа, закрывая глаза. — Хоби не поймёт. Он очень ревнивый. А мы можем где-то засветиться.        Сокджин поджимает расстроенно губы и вздыхает.        — Ладно, но попробовать стоило, — жмёт плечами омега, стараясь не выдавать, насколько он на самом деле расстроился от отказал начальства.        Отворачивается, снова возвращаясь к рулю, произносит:        — Доброй ночи, господин Ким, — даже с каким-то холодком, что Намджун старается игнорировать, потому что в этой ситуации прав. Они — взрослые люди. И точно не в характере Монстра бегать по встречам выпускников, притворяясь чьим-то молодым человеком, чтобы заставить Данте краснеть от зависти. Хотя, да, завидовать есть чему. Проходит мимо авто, направляясь к дому, и всё равно не может выбросить расстроенное лицо Джина из головы.

***

       Хосок зависает взглядом в пространстве и приходит в себя, только когда Намджун перед ним становится вплотную. Омега мягко улыбается и поднимает голову на мужа, продолжая сидеть в той же позе на просторном мягком диване: одну ногу подмяв под себя, а вторую обхватывая руками, согнутую в колене. Джун после душа выглядит растрёпанным, мокрые волосы лежат лохматой копной, а без очков альфа щурится, пытаясь разглядеть предметы и лицо Хосока.        — Как твой день прошёл? — тихо спрашивает Хоби, когда тот садится рядом. Джуну бы рассказать, поддержать хоть какую-то связь, да только в последнее время (после поездки Хо в Венецию), они снова отдалились друг от друга.        Никогда оба не скрывали, что женаты по расчёту, но не в состоянии назвать свой брак фиктивным. Хосоку нужна была поддержка и защита от младшего брата — Чон Каниля по кличке Ассоль, Намджуну — компания, перешедшая к омеге по завещанию покойного отца, ненавидившего младшего сына. В их мире семейно-родственные связи вообще штука странная и не поддающаяся никакому объяснению. Они вроде есть, а вроде ничего из себя не представляют. И, получив выгоду из брака, Намджун успокоился. Хосок оказался покладистым и послушным омегой, в рот заглядывающим мужу и выполняющим каждое данное указание. Помимо этого, переняв некоторые обязанности, связанные с Сайоной, он облегчил альфе жизнь. Мероприятия, светская часть жизни, вывоз некоторых партий товара за границу, общение с семьёй — всё это лежит на плечах супруга.        Хосок… удобный. И сам прекрасно об этом знает. И его всё устраивает, но при условии, что муж иногда на него обращает внимание. Это было единственной просьбой перед свадьбой — не относиться к омеге, словно к пустому месту.        — Ничего примечательного, — жмёт плечами альфа, поглядывая на расплывчатое цветастое пятно телевизора, которое ему совершенно не интересно. — Джин попросил сходить с ним на встречу выпускников.        — Зачем? — сразу же ощеривается омега. Он — единственный, кто знает о вторичном поле секретаря из близкого круга, потому что Намджун ему не врёт. Никогда. Это тоже было условием.        — У него детская вражда с одним моим сокурсником, — хмыкает Монстр, буквально чувствуя, как всё тело Чона напрягается, будто перед прыжком или опасным броском. Даже если Хосок — омега, нельзя никак исключать того, что прежде всего он опасный человек. — Просил просто притвориться спутником, чтобы утереть ему нос.        Не нужно нацеплять на переносицу очки с диоптриями, чтобы знать, какое выражение брезгливости сейчас на лице мужа. Он относится к Джину примерно так же, как и Данте — не воспринимает за омегу и показывает своё пренебрежение при любом удобном случае, несмотря на обычно миролюбивый характер. Но сегодня резко в адрес помощника альфы не высказывается, лишь замирает и уставляется в телевизор. Их жизнь не всегда сопровождается пышными приёмами или мрачными делами. Выпадают порой и такие вечера — насыщенные только сюжетом малобюджетных фильмов, а то и просто тем, что оба ложатся спать. Они не в кино живут. Изредка как обычные люди.        — Сегодня голубой день, — выдаёт глухо, словно обиженно, Хосок, даже не поворачиваясь к мужу.        — Это хорошо, — садится ближе альфа.        Вот уже год, как они стараются над тем, чтобы зачать ребёнка, потому что пусть Хо и младше почти на семь лет, сам Намджун не молодеет. И ему нужен наследник, иначе вся организация впоследствии перейдёт либо к будущим детям Ви, либо Чимина. На последнего пока надежды нет, а вот Ви скорее всего округлит их младшего в ближайший год.        В прошлом году у Хосока был выкидыш, что очень по нему ударило, и с тех пор омега почти помешался на идее рождения ребёнка, хотя альфа его и не то чтобы вынуждал. Они обсуждали, хотели, но не до фанатизма. Теперь же Чон тщательно сверяется с календарём фертильности и пытает мужа до синих кругов перед глазами в спальне. Намджун не отказывает. Ему проще согласиться, чем ссылаться на что-то, вынуждая Хосока сбегать в другой конец огромного особняка и тихо рыдать в ближайшую горизонтальную поверхность.        Намджун не ждёт долго: хватает обиженного омегу под бёдра и заваливает на диван, вынуждая выдохнуть. Злость Хоби сметает одним взглядом, он вздрагивает, стоит тому поцеловать под подбородком, выдыхает, когда прикосновения спускаются ниже, но Чон останавливает мужа.        — Стой, вдруг Юнги спустится, — выдыхает он, уже заводясь от прикосновений и прикусывая губы. Единственное, что радует Намджуна по-настоящему в их браке — хороший, качественный секс. Помогает снять напряжение.        — У него байкот, ему некогда, — произносит серьёзным тоном альфа, уже сдирая с супруга кофту и кусая за живот.        Хосок тихо прыскает и позволяет ему стянуть следом и домашние брюки. Тёплые руки сразу же обхватывают Намджуна, ноги оказываются на поясе, и омега уже тает в ласке, словно размягчается пластилин в руках. Тихо стонет от введённых в анус пальцев, быстро намокает, так, как любит Намджун — без лишней мороки, хорошо и гладко. Он ненавидит прелюдии, но Хоби от них пищит, как какой-то мелкий зверь, и альфа, скрепя сердце, подчиняется мужу только в этом.        Но сегодня тот отличается нетерпеливостью: переворачивается, вынуждая Намджуна сесть, даже не позволяет раздеться. Устраивает ладони альфы на своём обнажённом теле и без особого промедления достаёт из домашних штанов наполовину твёрдый член. Пара движений — и Джуну хватает, чтобы сдержанно выдохнуть, зажмуриваясь, а Хоби, не теряя времени зря, медленно садится на плоть, прикусив губу. Стонет совсем тихо, пока Джун наслаждается биением пульса в висках от того, как хорошо ощущается влажное нутро омеги.        Не восторг до визга, но приятно. Джун вообще очень ограничен в эмоциях. Как в своих, так и в чужих. Зачастую многого не понимает, не может спроецировать, но секс — это то, что ему нравится. Хосок тороплив, что поражает даже увлечённого процессом альфу. Он не позволяет растягивать удовольствие, напирает, даже непривычно кусается и хватается за Джуна.        Альфа ему и это позволяет. Обхватывает за талию, помогая опускаться на плоть, часто дышит, разглядывая вблизи лицо мужа, испарину у него на лбу и крепко зажмуренные глаза. Теряется слегка в ощущениях, когда тот сжимает его член внутри, набирая темп и скорость движение.        — Хоби, — зовёт альфа, но замирает, чувствуя, как омега насаживается агрессивнее, уже несдержанно постанывая.        Оргазм накрывает их обоих, Намджун закрывает глаза, флегматично поглаживая супруга по голой коже на боках большими пальцами, проводит до ямочек у самых ягодиц, а тот ёрзает, стараясь восстановить дыхание.        — Ты ведь отказал ему? — шёпотом спрашивает Чон, склонившись к его уху.        Чем поражает Намджуна. Ну конечно отказал. Он довольно принципиален и не подвержен всплескам эмоций. Странно, что омега вообще о таком спрашивает.        — Естественно, — выдыхает расслабленно Монстр, сразу же возвращая непроницаемое выражение лица.        Хосок на это только зачем-то крепко стискивает его руками за шею и расслабляется, кажется, отказываясь слезать и надеясь на второй круг.

***

       Чимин ждёт, пока прислуга разойдётся. Аргументируя тем, что он приедет домой пораньше, омега штат распускает по домам. Никто знать не должен, что он отправится в «Деонику», потому, стоит закрыться двери за управляющим, как омега срывается собираться, чтобы не опоздать. Пока чистит зубы после душа, заказывает такси: времени осталось совсем немного, опаздывать почему-то в этот раз совершенно не хочется. Снова обращает взор к чёрной коробке и вздыхает. Почему каждый человек, с которым ему приходится контактировать, хочет разодеть Чимина, как манекен? Уже начинает раздражать.        Омега застывает перед зеркалом в ванной, рассматривая начинающие сходить гематомы. Стоит ли их прикрывать? Если он хочет убедить главу Нуаров в том, что ему действительно требуется помощь, то аргументировать нужно достойно. Но станет ли для того весомым фактом то, что Ниши поднимает на него руку? Во-первых, посторонние люди могут вообще наплевать на семейные разборки, во-вторых, быть может, сам Ша Нуар, будучи резко взлетевшим гангстером, окажется подобным мужу.        Чимин вздыхает. Он постарается апеллировать своими силами, без давления на жалость. Потому хватается за широкую ленту чокера в цвет шёлкового костюма, присланного, как полагается дресс-кодом. Скользит в брюки, хмыкая и рассматривая в зеркало: он выглядит хорошо. Альфы любят посмотреть на красивые ноги и задницу, так что выбранный Ша костюм отлично подчёркивает его фигуру. Напяливает верх, поражаясь его тесноте и материалу — почти полупрозрачному, и только потом плетётся за феном.        Ему требуется лишь несколько минут, чтобы уложить волосы, ещё парочку тратит на лёгкий макияж. Сильно не заморачивается, ведь под алой маской его всё равно не будет заметно. Крутится перед зеркалом в последний раз и решает остаться без украшений, не учитывая чокер. Тот хорошо прикрывает зеленеющие синяки, так что пойдёт. Чимин волнуется, слыша сигнал подъехавшей машины. Он уже, чёрт возьми, начинает опаздывать, и это дико раздражает.        Впервые Чимин радуется длинному серому пальто, которое прикрывает его по самые щиколотки, потому что вид слишком экстравагантный. Скользит в тяжёлые ботинки, прежде чем выскочить из дома. В руках — сумка, в которой спрятано приглашение и красная маска с лентами. В голове — холодный расчёт. Омега уже прокручивает в голове, что должен сказать, но никак не решается представить себе собеседника. Не знает, кто им может оказаться, какой он — жестокий, холодный или агрессивный? Омега сильно рискует, встречаясь с Ша Нуаром. Тот может с лёгкостью выдать его братьям, навредить, захватить, чтобы требовать что-то от Сайоны. И всё равно Пак поехал. Несмотря на страх, желание насолить братьям и уничтожить Нишинойю слишком велико.        Машина такси останавливается возле огромного клуба. Чимин бывал на территории, принадлежащей Нуарам, когда искал с ними контакт. Но те всегда скрытны, не показывают своих лиц, не агрессивничают, даже если на их земле чужак. По всей видимости, они никогда не нападают первыми, пока не заметят реальной угрозы. Омега покидает салон авто и оглядывается. Как только машина отъезжает, он достаёт из сумки красную маску и уверенно затягивает ленты на затылке, чтобы крепко сидела. Поправляет аксессуар так, чтобы глаза видели всё чётко и, выдохнув, направляется в сторону входа в заведение.        Неоновая вывеска горит синими буквами, из здания, когда Чимин приближается, доносится грохот музыки. Он морщит нос, но всё равно проходит дальше. Если снаружи здание выглядит дешёво, как простой клуб, то внутри уже обстановка совершенно иная: хороший, просторный холл, отделанный в стиле лофт, много подсветки на ресепшен, где даже встречающие гостей администраторы стоят в масках. Заприметив омегу, один из работников тут же подскакивает и выходит из-за стойки.        — Добрый вечер, господин, — улыбается омега с волосами, собранными в идеальный хвост. — Могу я увидеть ваше приглашение?        Чимин тихо здоровается, поражаясь тому, как тут красиво. Он давно не посещал никакие заведения, кроме собственных. Потому что нет времени и интереса, потому что Ниши не поймёт, и доля волнения от этого тоже присутствует. Достаёт из сумки приглашение, глядя, как подскакивает второй администратор, когда первый вдруг оборачивается к нему с каким-то взглядом, какой не различает Пак, занятый рассматриванием холла.        — Позвони Хёнджину, — шепчет первый, снова разворачиваясь к Чимину с улыбкой во весь рот. — Рады вас приветствовать, господин Пак. Могу я принять вашу верхнюю одежду?        Чимин лениво кивает. Но это только с виду он расслаблен: на самом деле всё тело в неистовом напряжении. Он скидывает пальто и отдаёт администратору вместе с пустой сумкой — в неё он больше ничего не клал. Чимин замечает восхищённый взгляд омег на себе, пусть те сразу отводят глаза, и не обращает внимания. Второй администратор переключается на пришедшего ещё гостя, тоже в маске, только в серебристой, а вот первый остаётся рядом с Чимином. Ровно до того момента, пока двери основного помещения не распахиваются.        Пак узнаёт эти огненно-красные волосы и лукавый взгляд. Это тот же омега, который подошёл к нему в «Коёдо», когда передал визитку для связи с Нуарами. Он, покачивая бёдрами в свободных бермудах, оказывается к Паку вплотную.        — Добрый вечер. Я — ваш соповождающий на сегодня. Ша уже ждёт вас, — говорит омега мягким, льющимся словно бальзам, голосом и кивает в сторону двери, откуда недавно появился.        Чимин вздыхает, сразу же следуя за ним. Кажется, Хёнджин, да? Нужно запомнить. Он может быть либо помощником Ша Нуара, либо одним из лучших его головорезов. Сопровождающий распахивает перед омегой двери, позволяя пройти вперёд. Чимин оказывается окутан кумаром искусственного дыма, стелящегося по полу, теряясь от присутствия стольких людей в масках. Все они развлекаются: кто танцует под отдающую прямо под рёбрами музыку, другие разговаривают, а третьи прячутся в тёмных нишах, чтобы уединиться. Хёнджин же ведёт Чимина вглубь зала, чтобы завернуть к винтовой металлической лестнице. Чимин с опаской поглядывает на открытые лопатки омеги, идущего впереди. Ему начинает казаться, что зря он приехал сюда. Его внешний вид привлекает внимание. Шёлковые брюки с крайне вызывающим разрезом от бедра на обеих штанинах струятся и оголяют кожу при каждом шаге, узкая кофта с откровенным вырезом и открытыми плечами прикрывает только грудь, а всё остальное остаётся на виду, лишь для приличия затянутое в полупрозрачный материал, оканчивающийся у кончиков пальцев.        Чимин выдыхает, стараясь успокоиться: он добивался этой встречи и искал её слишком долго, чтобы спасовать сейчас. Потому грохает подошвой тяжёлых ботинок по металлическим ступенькам, поднимаясь за сопровождающим. Тот проводит его к одной из лож, скрытых стеклянными дверьми, а после распахивает услужливо створку, хитро улыбаясь. И улыбка эта омеге совершенно не нравится.        Чимин рассматривает полутёмную ложу: мягкие диванчики стоят напротив друг друга, разделяемые лишь стеклянным матовым столиком, на одном из них сидит мужчина, его светлые волосы падают на лицо, пока альфа разговаривает по телефону приглушённо. Чимин вдруг опускает глаза, проходя к свободному месту, вздёргивает для уверенности подбородок и опускается, чувствуя, как шёлк холодит кожу.        И замирает. Не понимает сперва, как это… Этот человек оправдывает своё прозвище. Ша Нуар. В переводе с французского — Чёрный кот. На нём абсолютно всё чёрное, даже маска, прикрывающая половину лица и нос. Но стоит альфе перевести взгляд на Пака, как тот судорожно сглатывает. Да, его внешний вид отличается, Чимин задаётся вопросом, как он умудрялся скрывать светлые, чуть отросшие у корней волосы. Взгляд — это то, что омега не в силах не узнать.        Губы Ша Нуара растягиваются в довольной улыбке, когда Чимин буквально превращается в натянутую струну напротив него, а сам альфа даже не двигается, убирая телефон на подлокотник дивана. Он рассматривает почти голые из-за выреза на брюках ноги, обводит напряжённое лицо и внимательные глаза омеги, ярко выделяющиеся в прорезях красной маски, и только потом, ухмыльнувшись, открывает рот:        — Я ведь говорил, что вы ещё придёте ко мне, господин Пак, — растягивает губы в довольной, действительно кошачьей улыбке.        А Чимин задыхается от возмущения, понимая, что тот просто насмехался над ним последнюю встречу, прекрасно зная и понимая, что хочет омега и к кому решает обратиться. Чёртов Чон Чонгук.