virtue

      Чимин готов уже за час до выезда, однако не хочет показаться тем, кто ждёт чужого прибытия. Он вальяжно сидит в кресле в гардеробной, потягивая из бокала вино. Пагубная привычка. Вместо антидепрессантов вкус белого полусладкого приятно ласкает язык, остро обжигает горло и пищевод, а омега жмурится довольно. Ему следует выглядеть более расслабленным на встрече с любимыми братьями. Он ведь не хочет вызвать подозрений. Ви — тот, кто может раскусить его в два счёта, альфа, видящий младшего насквозь. Так пусть смотрит внимательно, самому омеге даже интересно понаблюдать за тем, как скоро старший сможет его поймать.        Он где-то слышал, что каждый преступник желает быть пойманным, мол, так действует человеческий рассудок, даже учитывая то, с какими порой расстройствами встречаются уголовники. Не знает, есть ли в нём это сумбурное желание, чтобы кто-то из сынов Сайоны схватил его за руку, уличая во всём сотворённом. Однако уверен лишь в том, что хочет на мгновение взглянуть в лица братьев, когда те поймут, что он делает. Сейчас же для этого слишком рано, потому Чимин старается отрепетировать флегматичное, уже приклеившееся выражение на лицо. Это будет довольно долгий путь.        Он смакует момент, когда алкоголь достигает всех важных органов, струясь по венам вместе с горячей кровью. Ощущение лёгкого покачивания и тепла расслабляет мышцы, и Чимин, поправив довольно откровенный вырез на подаренной рубашке, усмехается. Чон выбрал довольно экстравагантную манеру появления. Бросив взгляд на массивные настенные часы, омега выпивает оставшееся в бокале залпом, и только потом поднимается с места. Он готов. Осталось лишь добавить деталей.        Ровно в семь тридцать пять по их времени, Чимин спускается в холл особняка, где его уже ждёт прислуга, услужливо держащая серое пальто. Тяжёлая верхняя одежда ложится грузом на плечи, и Пак, поправив его, так же проверяет ленту на шее. Та достаточно широкая, чтобы скрыть лиловые синяки на горле. Чимин бросает на себя последний взгляд в большое зеркало, стоящее у выхода из дома, застёгивает пальто на пуговицы и спокойно выходит прочь, на территорию двора. Машина Чона уже ожидает его, фары потушены, и омега может заметить лишь сосредоточенного водителя, выскочившего тут же из салона, стоит приблизиться к автомобилю.        Мужчина открывает дверцу заднего сиденья авто, и Чимин грациозно садится на мягкую светлую обивку, ждёт, пока альфа закроет за ним. Рядом уже сидит Чон, окидывает Чимина внимательным взглядом, словно проверяет, все ли подарки омега, как сорока, нацепил на себя. Пак же его взглядом не удостаивает первые несколько минут. Пока поправляет пальто на коленях, перекидывает одну ногу через другую, показывая красивую кожанную туфлю с острым носом. И только когда двигатель автомобиля начинает рокотать, а водитель трогается, омега поворачивается к Чону и смеривает его взглядом.        Холодным, уверенным в себе, именно эту маску Чимин предпочитает носить в доме старшего брата.        — Хотел бы я сделать вам комплимент, — тянет альфа, подпирая скулу костяшками пальцев с расслабленным выражением лица, — да только вы и сами знаете, насколько привлекательны.        — Комплименты никогда не бывают лишними, господин Чон, — спокойно отвечает Пак, складывая руки на коленях.        На небольших пальцах блистают золотое обручальное кольцо, которое он терпеть не может, и подарок его спутника — красивое витиеватое украшение на фалангу, маленькое, но достаточно элегантное, из розового золота с россыпью мелких сверкающих камней. Чон обводит надетое кольцо взглядом, приподнимая уголок губ. Оно село аккурат на безымянный палец, прямо над обручальным.        Чимин внимания на это не обращает, лишь наблюдает сквозь тонированное стекло за тем, как сменяются городские вывески на просторную лесополосу, когда они преодолевают объездную дорогу, ведущую к месту, где находится загородный фамильный дом.        — Мне нужно знать что-то о гостях? — спрашивает Чон, не глядя на омегу.        — Вам стоит быть осторожным с каждым из тех, кто будет там присутствовать, — отвечает Чимин, смотря в противоположную сторону.        — Особенно? — просит закончить мысль тот, явно догадавшись о том, что Чимин знает самую провокационную и опасную личность на приёме.        — Нечего говорить о главе Сайоны, вы, скорее всего, и так знаете, что из себя представляет Монстр, — вздыхает устало он, словно перечисление безумно утомляет. — Но стоит обратить внимание на мужчину с волнистыми волосами. Вы почувствуете это, когда только увидите его.        Чон кивает, больше ничего не произнося до момента, пока трасса не оканчивается поворотом на хорошо освещённую дорогу элитного коттеджного посёлка. Чимин вдыхает поглубже, уже зная, что доступ к кислороду основательно перекроют его родственнички, стоит только прийти в их дом. Чимин смаргивает наваждение и даже вздрагивает, когда альфа снова к нему обращается:        — Вы красивы, как ночное небо, однако эти духи всё портят, — выдаёт Чон, вынуждая омегу повернуться и взглянуть на него.        — Что вы сказали?        — Ваши духи, — не поворачиваясь, отвечает он. — У меня очень чуткое обоняние, они даже перебивают запах выпитого вами вина.        — Вы хотите сказать, что я плохо пахну? — изгибает бровь Чимин, разглядывая спутника, тот же, обернувшись, глядит на него, будто на неразумное дитя.        — Я хочу сказать, что они вам не подходят.        Чимин нахмуривается. Это его любимый запах. Парфюмерная композиция оставляет после себя свежий шлейф, держится целый день и к концу — перед самым душем — становится ещё вкуснее. И чего придирается к его духам?        Альфа, заметив насупившийся вид Чимина, усмехается, и усмешка эта даже отличается от его «обычных», брошенных в сторону Пака.        — Я не хотел вас обидеть. Запах вкусный, правда, — спокойно проговаривает он, глядя на вздёрнутый омежий нос, подрагивающий от возмущения. — Просто он не ваш. Этот аромат резкий, тяжёлый, слишком массивный для вас — миниатюрного и изящного.        — А вы теперь ещё парфюмером подрабатываете? — едко выплёвывает Чимин, сцепляя руки между собой.        — Нет, — смеётся впервые альфа, привлекая внимание Пака глубоким смехом, словно рвущимся из самого центра груди. — Говорю же, у меня очень чуткий нос.        Чимин фыркает и отворачивается. Лёгкость от выпитого уже отпускает. Впереди — целый вечер в компании людей, которые при любой ошибке и проступке готовы сожрать заживо. Надо было допить бутылку. Он не удерживается от комментария:        — Раз вы такой знаток подходящего мне парфюма, тогда, извольте, посоветуйте тот, который по вашему мнению мне подходит, — он резко поворачивает голову, впериваясь в Чона чуть посвежевшими со вчера глазами: сетка красный лопнувших каппиляров уже побледнела, а тёмный акцент теней отвлекает от травмированного белка.        — Обязательно, господин Пак, — усмехается Чон. — При следующей встрече я вам его даже подарю.        — Я не нуждаюсь в ваших подарках.        — Это не помешает их преподносить, — парирует альфа, не сводя с Чимина глаз.        Омеге становится жарко, он отворачивается, глядя, как авто, везущее их, останавливается на шуршащей гальке большой подъездной дорожки, уже заполненной бронированными машинами. Чимин готовится к тому, чтобы встретиться с Сайоной лицом к лицу, едва заметно выдыхает через нос и ждёт, пока водитель сначала откроет дверь со стороны Чона, позволяя альфе выйти. По этикету, принятому среди них, после сопровождающий помогает выйти из салона своему спутнику. Чимин, стоит дверце открыться под ловкими пальцами водителя, поднимает глаза на Чона, ухмыляющегося и подающего ему широкую ладонь. Он понимает, что опасается к альфе прикасаться. И не зря — как только пальцы Пака оказываются во власти Чона, по телу струится горячее почти накалённое тепло, похожее на токовые разряды. Чимин держит марку, даже усом не ведёт, позволяя спутнику держать его за ладонь, а после учтиво положить ту на свой согнутый локоть.        Они продвигаются по дорожке в сторону большого четырёхэтажного здания, настолько вычурного, насколько вообще это возможно в реальном мире. Чимин идёт ровно — вино уже, чёрт возьми, выветрилось из крови, так что разум холоден. Чон выглядит просто по-слоновьи спокойным, будто не ему предстоит появиться перед верхушкой самой жёсткой, известной каждому в их сфере деятельности группировки впервые. Чимин вздёргивает повыше подбородок, замечая дворецкого-альфу, уже ждущего их у дверей, чтобы те распахнуть перед гостями. Как ни странно, они прибывают в этот промежуток одни.        Легко удерживаясь за локоть Чона, поднимается по каменным ступеням, глядит сквозь обслуживающий персонал, пока шагает через распахнутые створки. В холле их ждёт ещё один из штата: этот человек готов принять верхнюю одежду и уже услужливо подскакивает к паре.        Чимин позволяет портье взять пальто. Взгляд сопровождающего его альфы ощутимо проходится по фигуре Пака, обводит линию плеч, на которые идеально села блузка, изящная лента на шее прикрывает всё, что должна прикрывать, а вот V-образный вырез как раз таки открывает обзор на остро выступающие изящные ключицы и часть груди, но всё в пределах разумного. Чимин на взгляды не обращает внимания, лишь оборачивается на Чона, который переводит глаза на кулон, акцентирующий внимание на его чуть открытой коже — маленький, выполненный из такого же розового золота в виде профиля кошки, приподнявшей лапу, он висит на тонкой цепочке и спускается аккурат к середине выреза блузы.        Чимин, флегматично отвечая на взгляды Чона, засовывает кисти в карманы бордовых брюк, оставляя изящные часы с плетёным серебристым ремешком, чуть скрытые тканью светлого рукава, сверкать от падающего на них света. Чонгук сбрасывает с плеч более короткое, нежели у омеги, пальто, и тот рассматривает своего спутника: он прежде не оценивал чужую фигуру целиком, но Чон однозначно эффектный мужчина. Невозможно это не признать. Ему безумно идёт багровый оттенок одежды, выбранный для мероприятия. Рубашка под цвет блузки Чимина едва ли не натягивается от размаха его плеч, бордовая жилетка обтягивает пояс, а тёмный галстук с булавкой смотрятся элегантно. Подобранные по цвету к костюму Чимина брюки не скрывают мощных мускулистых ног. На альфе никаких лишних украшений, только лишь часы, которые тот поправляет, прежде чем подать омеге руку.        Чимин фыркает и хватается за его локоть, позволяя увлечь в сторону, куда им указал портье. Он знает, что сейчас будет множество липких приветствий, но сперва Чимин должен появиться перед старшим братом и поздороваться с ним — таковы правила.        Омега ждёт, пока им раскроют двери, а после, уже перешагнув порог большого праздничного зала дома, где по периметру стен выставлены столы с закусками и напитками, принимается искать Монстра взглядом. Прикусывает накрашенную кричащим глянцевым блеском губу и только через несколько секунд находит Намджуна: его массивную, внушающую трепет фигуру невозможно не заметить. Чимин бесцеремонно хватает с подноса проходящего омеги бокал шампанского и опрокидывает в себя, будто забывает, что Чон рядом с ним, и вообще-то омега мёртвой сильной хваткой вцепился в его предплечье. Сейчас не до того. Он не видел брата около трёх месяцев, с тех пор, как Хосок улетел в Венецию и отпала необходимость вторить его хныкающим просьбам наведаться в гости.        И теперь вынужден приблизиться к старшему сыну Сайоны. Пак натягивает на губы полуулыбку и подталкивает спутника, чтобы двигался дальше. Чон позволяет себя увлечь в сторону беседующего с кем-то альфы, стоящего спиной к ним. На Джуне, как и всегда, простой чёрный костюм, но Пак уверен, что Хоби позаботился о том, чтобы он лишь выглядел, как обычная чёрная классика. На стоимость этого комплекта можно купить квартиру, мать его. Чимин старается выглядеть расслабленно, когда ставит на край ближайшего к ним столика опустошённый бокал, а после уже делает последние несколько шагов, разделяющих его и брата.        — Намджун, — тянет омега, а тот оборачивается. На переносице, как и всегда, квадратные строгие очки, взгляд похож на ледник, а губы выглядят расслабленно, однако при виде омеги тут же сжимаются в тонкую линию. Но это — секундно. И Монстр тут же расслабляет линию рта, извиняясь перед собеседником.        — Чимин, — кивает альфа, сразу же переводя взгляд на альфу, возвышающегося над младшим вместо его супруга. — Давно не виделись. Не представишь своего спутника?        — Конечно, — склоняет чуть вбок голову Пак, указывает раскрытой ладонью на спокойно стоящего рядом Чона. — Познакомься с господином Чоном. Ниши попросил его сопровождать меня на приёме.        Джун слегка изгибает бровь, оглядывая альфу, но не показывает ни грамма каких-либо ещё эмоций.        — Чон Чонгук, господин Ким, — тянет уголки губ вверх спутник Чимина, тут же уважительно кланяется, как полагается перед тем, кто стоит в их пищевой цепочке выше. — Рад знакомству.        Намджун лишь кивает.        — Надеюсь, вы хорошо проведёте время на нашем празднестве, — спокойно отвечает альфа Чону, а после поворачивается и снова сталкивается взглядом с Чимином, произнося: — Юнги ждёт твоего прибытия. Он наверху. Отказывается выходить, пока ты не приедешь.        — Понял, — скупо отвечает Чимин, всё так же держа на лице маску расслабленной, почти игривой любезности, разительно отличающуюся от тона. — Где Ви?        — Где-то в доме. К выходу Юнги обещал быть на месте, — бросает Джун. — Иди наверх, а мы с господином Чоном пока познакомимся поближе, — выдаёт старший.        Ага, это им с Ниши и нужно было: заманить альфу на приём в качестве сопровождающего Чимина, чтобы протянуть снова свои лапы к несговорчивому бизнесмену. Чимин едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, кивает Чону и сразу же отходит, намереваясь дойти до лестницы, ведущей к комнате Юнги. Но не успевает: его ловит невесть откуда взявшийся Хосок. Вот кто в отличие от Джуна любит ярко нарядиться. На Чоне золотистого цвета рубашка классического кроя, жемчужные бусы и серьги, а все его руки увешаны золотыми тонкими браслетами. И как они ещё не брынчат от каждого движения? Белозубо улыбаясь, омега обхватывает Чимина руками и звонко целует в щёки.        — Я так рад, что ты приехал, — выдыхает Хосок, рассматривая наряд Чимина, а тот лишь молится, чтобы лента с шеи не сползла. Та, вроде бы, достаточно широка, но Хоби вертит его из стороны в сторону, как куклу, рассматривая. — Выглядишь сногсшибательно. А где Ниши?        — В Европе, — скучающе отвечает Пак, снова пряча руки в карманах, а муж брата расстроенно дует губы. — У него какое-то там важное дело. Попросил своего несостоявшегося партнёра сопроводить меня.        Хосок тут же коршуном начинает высматривать спутника Чимина, благо, не заметить Чона не выходит — его высокая фигура в выделяющемся бордовом сразу же притягивает взгляд.        — Ва-а, какой мужчина, — пихает плечом Хосок Чимина, на что тот лишь вздыхает. — Не будь я замужем…        — Прекращай, он настоящая глыба льда, — фыркает Пак, — хотя тебе же нравятся безразличные ко всему, кроме своей работы, альфы.        — Да ладно тебе! — Чимин уже снова силится вырваться из хватки зятя и отправиться к Юнги, чтобы тот прекратил капризничать и спустился на приём в собственную честь. — С таким мужчиной быть в сопровождении приятно же.        — Ничего особенного. Это лишь формальность. Ниши хочет, чтобы он стал сговорчивее, вот и пихает, куда может, — отфыркивается омега, продолжая шагать. — Я поднимусь к Юнги, — проговаривает он Хосоку.        — Да, вытащи уже мелкого засранца из комнаты, — машет миролюбиво Хо ладонью. — А то он что-то от новостей совсем расквасился.        Чимин не отвечает, лишь выходит из зала, чтобы повернуть налево к лестнице. Лениво преодолевает ступени, даже не вынимая из карманов ладоней, но решает зайти по пути в уборную, чтобы освежить лицо и глянуть, хорошо ли закрывает лента кровоподтёки. Он заходит в первую же ванную на этаже, ту, что ближе к гостевым комнатам. Глядит на себя в зеркало, отмечая, что макияж и правда выглядит хорошо, вызывающе, как ему и хотелось. Лента не съехала, но Пак всё равно поправляет её пальцами, чтобы больше не переживать, одёргивает блузку. Решает помыть руки, разглядывая блестящие на пальце кольца, и, опустив голову, совсем не ожидает того, что кто-то прикоснётся к нему.        Крепкие руки обвивают омежью талию стальной хваткой, на среднем пальце красуется давно знакомая печатка. Он всегда двигался бесшумно, это — одно из лучших качеств. Может подобраться, куда захочет, незаметно подкрадётся и перережет глотку — даже не успеешь заметить. Чимин не вздрагивает, когда Ви обхватывает его сильнее и прижимается к спине омеги, старается не вздохнуть, когда старший брат расслабленно устраивает подбородок на его плече. Кто бы мог сомневаться, что Ви захочет увидеть Чимина за пределами приёма сперва, возможно, поговорить. Он себе обычно не изменяет, и в этот раз тоже не стал: вот и подсторожил Чимина, зная, что тот поплетётся наверх к мелкому.        — Ты выглядишь, как принц, — тянет своим глубоким, низким голосом Ви, разглядывая отражение Пака в зеркале над мойкой.        Вода продолжает литься, никто её не выключает, когда Чимин опирается мокрыми ладонями о края раковины. Он поднимает глаза, разглядывая крепкие руки альфы, обвивающие его талию. Утянутые в чёрные рукава предплечья сильны, и пока брат сам не захочет выпустить его из объятий, не выйдет даже рыпнуться.        Чимин глядит на отросшие волнистые волосы Ви, на его хищные тёмные глаза и квадратную наглую ухмылку, никогда не сходящую с лица. Брат не изменился почти, только длина волос отличается, а так… всё такой же. Как большая хищная пантера, глядящая на тебя с ленцой, но не стоит сомневаться — один бросок, и ты труп.        — Я тоже рад тебя видеть, Ви, — усмехается Чимин, закручивая бронзовый вентиль крана и прекращая впустую тратить воду.        — Ну что за хрень, — томно тянет старший, утыкаясь носом в шею омеги. Чимин старается не подать виду, что это движение — прикосновение к гематомам — причиняет ему боль. — Хоть наедине ты можешь отнестись ко мне, как брату, а не как к врагу народа? Столько не виделись же, Минни.        Чимин вздыхает и позволяет себе всё же закатить глаза, чем вызывает у Ви только более восторженную улыбку. Он выворачивается в крепких руках, продолжающих стискивать талию, обхватывает его за шею и обнимает в качестве приветствия. Ви… чудовище. Но то, которое хоть отчасти заботилось всегда о Чимине.        — Привет, Тэ, — выдыхает Пак, и Тэхён радостно стискивает его ещё сильнее, почти рёбра трещат от сжатия.        — Скучал? — тянет альфа, звонко оставляя на щеке брата поцелуй.        — Невероятно, — фыркает, но ощущает, как объятия всё же прекращаются.        — Что за перчик с тобой явился? Где муженёк? — изгибает бровь старший, опираясь о раковину, пока Чимин вытирает всё ещё влажные кисти.        — Его партнёр, — жмёт безразлично плечам Пак. — Ниши улетел в Европу снова по делам, а меня отправил с ним на приём.        Ви понятливо поджимает губы и приподнимает подбородок, мол, ясно, а потом хвостиком следует за Чимином, покидающим ванную.        — Ну, и что ты учудил в «Коёдо»? — ровным тоном спрашивает омега, хотя уже прекрасно знает, что Ви наведывался к Виёну и безвылазно у него проторчал несколько часов. А после… чудесным образом неустойка проститутки оказалась перекрыта щедрым взмахом руки. — Я наказал Виёна не просто так. Ты же пошёл против моей воли.        — Разве я не могу оплатить часы, проведённые с моим фаворитом? — лениво тянет Ви, вальяжно шагая рядом с братом.        — Ты идёшь против моей воли, — повторяет Чимин, остановившись возле двери, ведущей в комнату мелкого. — Виён оттого меня начинает ни в грош ставить, понимаешь? Он забывает, чтó я могу с ним сделать, — взгляд Ви не меняется — расслабленный, почти насмешливый, но он такой всегда, Чимин уже давно не обижается на выражение лица брата. — Хочешь, чтобы его выходки вышли за пределы разумного?        — Ну, побунтовала шлюшка, тебе от этого что. Неустойка оплачена, — вздыхает устало Ви, ведёт себя словно ребёнок, что начинает уже пробуждать раздражение внутри Чимина.        — Слушай, — понижает чуть голос Пак, — если Виён перейдёт грани дозволенного снова, я отдам его в «Раш», — Тэхён переводит взгляд на Чимина и моргает. — Ты сам знаешь, что делают со спесивыми там. Если даже «Раш» не сумеет его облагоразумить, то придётся тебе фаворита своего искать по частям. Так что не делай ему медвежью услугу, — бросает Чимин без особого страха, пока Ви глядит на него.        — Ладно, — вздыхает альфа. — Я скажу ему, чтобы прикусил свой ядовитый язык.        — И не защищай его, — фыркает Чимин, всё же отворачиваясь и без стука входя в комнату Малыша, оставляет Тэхёна в коридоре.        Как только омега оказывается в спальне Малыша, то будто бы попадает в совершенно другое измерение: здесь приглушённый свет гирлянды и больше ничего из освещения не включено. Много подушек на кровати, какие-то плакаты поп-звёзд и мягкие игрушки в углу комнаты. Скромный рабочий стол с компьютером. И посреди этого безобразия из мягкости и нежности сидит на ковре с пушистым ворсом Юнги, стискивает свою подушку, отказываясь поворачиваться к двери.        Он уже одет в брюки и рубашку кремового цвета, на краю кровати покоится длинный пиджак, а рядом с Мином — кожаные светлые туфли.        — Я не хочу туда идти, — шмыгает носом Юнги, грозясь испортить уже нанесённый макияж. Чимин, не обращая внимания ни на что, присаживается рядом с Малышом и протягивает ему руки.        Омега падает в объятия и утыкается носом в шёлк блузки, чуть ли не размазывает сопли.        — Послушай, Юнги, — спокойно, даже стараясь говорить ласково, начинает Пак. — Ты — уже часть Сайоны. На всех нас, кто состоит в организации, лежит бремя исполнения обязательств, понимаешь? Монстр — наш глава, и ему мы подчиняемся беспрекословно. Сейчас у тебя такой период, когда ты входишь в семью официально, значит, должен быть в центре внимания. И придётся так или иначе спуститься к гостям, улыбаться и привлекательно стоять рядом с братьями.        Юнги снова жалобно шмыгает носом.        — Он ведь на сегодня запланировал объявление, да? — имеет в виду Мин новость о том, что теперь он будет помолвлен.        Чимин вздыхает. Он не знает, что отвечать на вопрос младшего, да и не хочет его расстраивать раньше времени. Быть может, наивному омеге и неясно, что будет происходить часом позже, однако для всех, кто здесь присутствует, совершенно очевидно, что один из альф, выбранных Намджуном, сделает ему предложение. И проблема в том, что это будет выбор без выбора. Юнги не имеет права отказываться или выказывать недовольство.        Чимин целует младшего в щёку, тут же стирая с нежной кожи глянцевый блеск.        — Давай поторопимся, мне нельзя заставлять ждать ни гостей, ни моего спутника, — тихо просит Пак, понимая, какая буря сейчас штурмует душу Малыша.        — Ты пришёл не с Ниши? — удивляется Юнги, хлопая глазами.        — Ниши улетел, его партнёр сопровождает меня. Не хочется злить, потому что я оставил его с Джуном, — усмехается Чимин и поднимается с пола.        Малыш тоже принимает вертикальное положение, хватает с кровати светлый пиджак и набрасывает на свои плечи, тяжело выдыхая. Скользит небольшими ступнями в туфли, чтобы после, проверив свой внешний вид в зеркале, выйти за Паком следом.        Юнги напрягается, стоит им только оказаться в зале, где тут же именинника перехватывает Хосок и уводит в сторону старших. Намджун по-прежнему разговаривает с Чоном и ещё одним мужчиной — подчинённым, кажется, его зовут Сонхва. Чимин вздрагивает едва заметно, когда тяжёлая рука Ви снова ложится ему на талию, подталкивая ближе к компании сынов и уже взволнованно дрожащего Хосока, который ждёт представления Юнги.        — Малыш сегодня выглядит подозрительно нерадостно, — усмехается брат на ухо Чимину, отчего взгляд Чона падает на них, стоящих слишком близко друг к другу. Да, омега предупредил альфу о Ви, но не уточнил, что тот — его старший брат.        Поведение Тэхёна в любом случае, даже когда тот ничего не делает, можно счесть за провокационное. Он просто таков, всегда был, с самого детства Чимина. Они с Монстром старше — Джун на двенадцать лет, а Тэхён на восемь. Но Ви в принципе редко появляется в кругах, где могут обитать партнёры Монстра, потому что из публичных мероприятий любит только групповуху в борделе. Чимин закатывает глаза и укоризненно глядит на брата, тут же скидывая с себя его ладонь.        — Всё в порядке? — тихо, так, чтобы его услышал только Чимин, интересуется Чон, а омега, нацепив на лицо расслабленную улыбку, кивает.        — Дорогие гости, — звонко произносит Хосок, постукивая столовым ножом по высокому бокалу с шампанским.        Привлекает внимание, и все приглашённые подходят поближе, чтобы послушать, что скажут хозяева дома.        — Много лет назад наша семья стала неожиданно больше, — начинает Намджун, обхватив Юнги за плечи. — Неожиданно, крайне трагично, когда мы потеряли отца Сайоны и нескольких важных близких друзей, — Чимину хочется фыркнуть. У Сайоны нет друзей, только подчинённые и партнёры, — в нашем узком кругу появился ещё один прекрасный цветок. — Намджун переводит многозначительный взгляд на Чимина, и тот выдерживает его внимание, стоя рядом с Чоном. Ви остаётся по другую от Пака руку, и омега ощущает, как его тяжёлая аура и внимание привлечено к нежданному и незнакомому спутнику младшего. — Сегодня же мы хотим отпраздновать его семнадцатилетие. И официальное признание сыном Сайоны.        Юнги, всегда мечтавший стать частью организации, вдруг кажется морально убитым. Он глядит на Джуна затравленно, ожидает расправы и нерадостных для омеги новостей, а Монстр только поднимает бокал выше, продолжая тост.        — За Мин Юнги — четвёртого сына, теперь уже самого младшего, — улыбается сдержанно Намджун, слыша, как гости коротко хлопают, ждут момента, когда глава осушит свой бокал первым.        Юнги, стискивая хрустальную ножку фужера, едва сдерживает дрожь во всём теле, по нему это заметно невооружённым взглядом, но Чимин лишь утыкается в свой алкоголь, вдруг ощущая, как Ви снова склоняется к его уху.        — Сейчас начнётся веселье, — смешливо произносит старший брат, вынуждая Чимина обратить на него своё внимание. Чон рядом стоит спокойно, но наблюдает за ними.        — Однако, — продолжает за мужем Хосок, выступая на правах самого старшего омеги семьи, — каждый прекрасный цветок семейства нуждается в защите. Не только от наших подчинённых и друзей, но и того, кто будет направлять и оберегать по жизни, — на этих словах Хоби оборачивается к Намджуну и ласково мужчине улыбается, а альфа потирает его плечо так, будто действительно любит. Чимин фыркает.        А после переводит взгляд на Юнги. Тот бледен, губы сжаты, чтобы не видно было дрожи в них, а взгляд, словно у оленя перед ослепляющими фарами автомобиля на трассе.        — И есть мужчина, готовый охранять и оберегать нашего младшенького, — с холодной улыбкой выдаёт Джун.        Остальные присутствующие замирают, ожидая объявления, бокал в руках Юнги уже откровенно трясётся, и омега может смотреть только перед собой — испуганно, взволнованно, остекленело.        — Тэхён, — моргает Намджун, и в этот момент Мин вздрагивает, несчастно оборачивается на старшего. Фужер выскальзывает из его рук, когда Малыш замечает, как Ви отлипает наконец от Чимина и приближается к нему. Хрусталь разбивается, грохнувшись на пол, глаза Мина становятся размером с блюдце, когда он, будто мышка, застывшая перед удавом, пялится на старшего «брата». Того, кто знает его с детства, кто всегда был неосязаемо братом, считается семьёй, но теперь… Должный стать его супругом. Тем, кто будет до конца жизни в качестве постоянного жизненного спутника.        Под ногами Юнги валяются осколки, а альфа протягивает ему руку, улыбаясь во все тридцать два. Чимин с некой жалостью глядит на Малыша, на то, как тот рассматривает широкую ладонь Ви. Ви, брата, который старше Юнги больше, чем на двадцать лет. Ему жаль мелкого, но он понимает, что выбора у него не имеется. И Мин протягивает дрожащие пальцы Тэхёну, безысходно, почти плача, моргает.

***

       Они всем составом толпятся возле комнаты младшего, когда Чимин поднимается на второй этаж. Хосок стучится и просит открыть дверь, Намджун о чём-то спорит с расслабленным на вид Тэхёном. Стоило только надеть потерянному омеге на безымянный палец помолвочное кольцо, как тот, роняя слёзы, которые гости, конечно же, приняли за выражение счастья и благодарности, унёсся с извинениями прочь. И теперь никто не может до Юнги достучаться.        — Юнги-я, открой, пожалуйста, — просит снова Хоби, на его лице — неподдельное волнение и часть вины.        — Нет! — доносится глухо, смешиваясь с рыданиями, из-за преграды.        — Ну что за реакция, — бубнит Хоби, уже начиная сердиться.        — Может, стоило его заранее предупредить, а не вываливать всё прилюдно, — резко произносит Чимин, отодвигая Хосока и намереваясь постучать самостоятельно, как перед ним вырастает массивная фигура Монстра, строго глядящего на омегу.        Чимин смело вперивается в его лицо, не намереваясь отступать.        — Чимин, — ровно произносит старший, явно намекая на то, что в эту ситуацию ему лезть не стоит.        — Что? Хочешь, чтобы он весь вечер прорыдал, пропуская приём, или позволишь мне войти и успокоить? — флегматично тянет Пак, засунув руки в карманы брюк. — С ним ты поступаешь даже хуже, чем со мной, Джун. Он — ребёнок. И ты хлестнул в него новостью при таком количестве людей, что придётся выйти замуж за человека, которого он считает братом.        Ви вздыхает за спиной, разворачивается на каблуках и покидает коридор, явно устав от семейных разборок за этот вечер. Намджун упрямо буравит его взглядом.        — Или ты хочешь войти и надавить на несчастного подростка своим авторитетом и тем, что он полностью зависит пока от тебя? — изгибает бровь Чимин. — Я думаю, господин Чон и его опиумные лаборатории сейчас дожидаются тебя на приёме. А омежьи дела оставь омегам, — бросает Пак, продолжая упираться похлеще даже, чем сам Монстр.        Намджун моргает и всё же уступает, понимая, что своим появлением может только усугубить ситуацию.        — И ты, Хоби, иди к гостям, — обращается Пак к зятю и стучит осторожно в комнату Юнги. Хосок нервно кусает губы. — Всё будет хорошо, — с нажимом утверждает омега, когда слышит очередной громкий всхлип уже ближе к двери. — Юнги-я, открывай, хён пришёл.        Дверь скрипуче раскрывается, показывая зарёванное и красное лицо Мина, с дрожащей нижней губой. Он глядит на старших, словно на врагов, и пропускает в щель лишь Чимина, тут же с агрессивным хлопком запираясь снова.        Чимин, оказываясь в полутёмном помещении, ловит рыдающего подростка и прижимает к себе.        — Как они могут так со мной, — завывает Юнги, вцепившись в талию Чимина, который лишь ведёт его ближе к постели с лохматым покрывалом. — Они же знают, что Ви мне как брат!        — Эй, мелкий, — вынуждает поднять голову Пак. — Нужно успокоиться и мыслить трезвее.        — О чём мыслить, хён? — ревёт тот, размазывая тени и подводку по лицу. — О том, что мне придётся спать с тем, кто меня по сути растил?        Чимин тяжело вздыхает. Если всё пойдёт гладко, то и от Ви у него получится избавиться, а Юнги вытащить в конце из болота. Он поглаживает волосы младшего и тянется за пачкой влажных салфеток, лежащей на прикроватной тумбе. Вытаскивает одну, чтобы вытереть заплаканное лицо, подтирает испорченный к чертям макияж, пока Юнги медленно успокаивается и только судорожно дышит.        — Ты ведь знаешь Ви, — шепчет Чимин, надеясь переубедить омегу, которому могут прийти в голову сумасбродные мысли. — Знаешь, что его почти не бывает дома. Что он — большой любитель шлюх. Вряд ли он будет проводить с тобой много времени. Каждый омега Сайоны должен находиться под защитой, и Джун не может доверить твою жизнь кому попало, понимаешь?        — То есть, он хочет защитить меня? — ядовито выплёвывает Мин.        — Извращённым, конечно, способом, но да, — врёт Пак, зная, что на самом деле Монстр хочет, чтобы наследственные активы семьи Юнги так и остались в его руках. Только тому об этом знать не стоит. Пока.        — Я не хочу жить с Ви, — выдыхает тот, вцепляется в руки старшего, и слёзы снова начинают копиться блеском в его глазах. — Я не хочу… Хён, давай сбежим?        Ну, вот. Началось. Чимин горько усмехается и убирает со лба Юнги чёлку.        — Ага, чтобы нас в любом случае вернули домой, в лучшем — не по частям, — Юнги роняет огорчённо голову. — Послушай, так будет лучше. Ви — твоё прикрытие. Ему плевать будет на ваш брак. В голове Тэхёна только его дело, проститутки и хороший выдержанный виски. Тебе будет проще перетерпеть и жить своей жизнью.        Юнги зло глядит на хёна, шмыгая носом.        — Или ты пойдёшь по моей тропе, — тихо, но грозно произносит Чимин, указывая на ленту, опоясывающую шею. — Лучше пусть твой муж будущий даже не обращает на тебя внимания.        Юнги хочет снова заплакать, обнимает омегу и прижимается всем трясущимся телом. Намджун и правда поступает с младшим жёстко, ведь Чимина, наоборот, обхаживали и убеждали выйти замуж, натолкнув на мысли о семье, которая, тогда казалось, принимает его с потерей отца. С Мином такое бы не прошло, вот Джун и вывалил на него всё это, понимая, что у омеги попросту и выхода-то иного нет.        Чимин позволяет ему поцеловать себя мокрыми солёными губами, а потом пугливо отстраниться, словно их могут поймать.        — Вдруг он увезёт меня? — хрипло спрашивает Мин. — И я больше тебя не увижу?        — Не будет такого, — мотает отрицательно головой Пак. — Он не потянет тебя туда, где будет опасно. И когда ты окажешься под крылом Тэ, я смогу… чаще с тобой видеться, — давит своими аргументами он, поглаживая влажную щёку.        Тот доверчиво жмётся, получая ещё один поцелуй, обвивает Чимина руками, утягивая к себе, но омега тормозит.        — Надо привести тебя в порядок, — выдыхает он. — Сейчас всё подправим. Старайся улыбаться, стой рядом с Ви, терпи. Слышишь? Будь глупой куколкой, им всем это нравится.        Юнги брезгливо морщится, но кивает смиренно. Чимин же принимается оттирать его лицо, чтобы заново накрасить.

***

       Чон выглядит скучающе, когда Чимин возвращается с Юнги под руку к гостям. Те поздравляют Мина, дотрагиваются до плеч ободряюще, а омега и правда старается держать на лице немного взволнованное, но похожее на радость, выражение. Чимин провожает младшего к Ви, и тот с хитрой улыбкой принимает ладонь жениха, притягивает ближе к себе под бок, обозначая новую расстановку правил и позиций. А вот сопровождающий вдруг неожиданно прикасается к лопаткам Чимина, обращая внимание, склоняется к уху:        — Ну и драма у вас тут, — усмехается Чонгук, а Чимин с ровным выражением его слушает, не поворачиваясь полностью. — Прямо испанские страсти. Очень увлекательно.        — Не хотите покурить? — вдруг спрашивает омега, смотря на ленивое выражение лица Чона. Тот кивает.        Чимин, словив пролетающего мимо Хоби, предупреждает, что выйдет на задний двор. Хо кивает, занятый больше появлением подавленного, но отменно сдерживающегося Мина, так что быстро убегает в его сторону. Чимин же ведёт Чона дальше — к двери в кухне, в сторону заднего двора особняка.        Когда они оказываются снаружи, несмотря на холод, выдыхает с облегчением. Чонгук протягивает ему толстую сигарету, и Чимин принимает, сильно сжимает фильтр губами, пока альфа ему прикуривает.        — Нравится? — усмехается Пак, не глядя на сопровождающего.        — У вас очень экстравагантная семья, — отвечает он, затягиваясь сизым табачным дымом.        — Ага, — кивает Чимин. — И нам тут торчать ещё по меньшей мере несколько часов.        — Перекуры придётся делать чаще, — усмехается альфа, переводя взгляд на Чимина, тот разглядывает в ответ.        — И всё же я сомневаюсь, что вами управляет лишь любопытство, господин Чон, — тихо произносит омега, пока альфа в очередной раз прикладывает сигарету к губам.        Он ничего не отвечает, лишь выпускает дым изо рта в ночное небо и поёживается от холода.        — А если я скажу, что тут больший интерес направлен в вашу сторону?        — Тогда вы пойдёте прямиком по плану моего мужа, — выпаливает неожиданно Чимин, столбенея.        Он даже не сразу понимает, что именно ляпнул. До момента, пока Чонгук не переводит хитрый взгляд на него снова. Чимина передёргивает, он нервно отворачивается и затягивается.        — Плана по тому, как вами привлечь моё внимание, очаровать и вынудить присоединиться к Сайоне? — вдруг полностью разворачивает корпус альфа к Чимину, а после, докурив и швырнув куда-то бесцеремонно окурок, надвигается на вздрогнувшего омегу. — Или плана, чтобы я спал с вами, а после оказался под угрозой чужой тяжёлой руки, и в любом случае Хатаке-сан получил бы то, чего так хочет?        Чимин вдруг делает от чужой настойчивости шаг назад и пятится, пока не роняет наполовину истлевшую сигарету и не упирается лопатками в холодную стену тёмного крыльца, глядя снизу на Чона.        — Если вы обо всём уже догадались, к чему весь цирк был? — шепчет Чимин, глядит за тем, как Чонгук оказывается непозволительно близко.        От запаха чужого одеколона и тела, от большой, высокой фигуры, ему хочется сглотнуть и вздрогнуть, но омега твёрдо держит лицо, пока Чонгук не приближается ещё сильнее, так, что ему приходится упереться ладонями в чужую грудь.        — Вы ведь ненавидите его, — утверждает альфа, внимательно глядя на Чимина. — Собственный муж пытается подложить вас под другого, купить вашим телом себе ещё больше из отвратительной алчности и азарта.        — И к чему вы это говорите? — едва сдерживается, чтобы не рявкнуть Пак. — Я и без вас это знаю.        — Спойтесь со мной, но по своей воле, — хрипло говорит альфа. — Я предоставляю вам выбор. Будьте со мной, а я стану водить вашего мужа за нос столько, сколько захочу.        Чимин задыхается. Он для них всех — игрушка. Способ развлечься, достигнуть целей, удовлетворить похоть и желание крови. Чимин ни для кого не является человеком, способным чувствовать. И отчего-то хочется оказаться в комнате Юнги, ощущать его руки и убежать от проклятых альф. Его лицо становится жёстким и непроницаемым, омега отталкивает Чонгука с выдохом.        — Раз вы позволяете мне выбрать, господин Чон, — хрипло проговаривает Пак, — тогда я отказываюсь. Уж лучше попасть под гнев Нишинойи, чем окончательно свалиться на дно в собственных глазах.        Чонгук взгляда не отводит, и Чимин снова замечает там плотоядные искры.        — А если я сделаю так, что вы всё равно окажетесь рядом со мной? — выдыхает альфа, вынуждая уже собирающегося уйти Чимина остановиться. — Если вы сами ко мне придёте за помощью? Тогда будете сговорчивее? Или вам больше нравятся публичные, броские ухаживания, которые взбесят вашего мужа?        Чимин сглатывает. Он не понимает: угрожает ему Чон или завлекает. Его низкий, спокойный голос выводит из себя, и омега морщит брови и искривляет губы.        — Вы все — животные, — бросает, злясь, Чимин. — Вам нужно завладеть, если сопротивляется, сломить, если кажется железным, а о чувствах думаете в последнюю очередь. Я живой человек, господин Чон, — голос вдруг его подводит — этот мужчина оказывается способен вывести Пака из состояния равновесия даже быстрее, чем Ниши. — Я не игрушка, не трофей, не просто смазливая мордашка и мокрая задница для вас, понятно? В моей жизни достаточно одного тирана, который её отравляет.        Чимин разворачивается и, дрожа, покидает крыльцо. Его натурально трясёт от гнева, однако последний взгляд, брошенный Чонгуком, предвещает для Пака беду. По тёмным сощуренным глазам он понимает: это — ещё не конец.

***

       Оставшаяся часть приёма проходит для Чимина, словно кошмар наяву: он старается затеряться среди гостей, чтобы не пересекаться ни с кем. Настроение валяется где-то под подошвой кожаных туфель, и омега опрокидывает в себя бокал за бокалом. Он совершенно не хочет вступать в беседы, тем более — приближаться к братьям. Ви коршуном нависает над маленькой фигурой Юнги, Намджун меняет собеседников, а Чона даже не видно какое-то время. И радости Пака нет предела, когда Намджун говорит, что основная часть мероприятия окончена, и теперь можно оказаться в более неформальной обстановке во втором зале.        Чимин правда бы хотел поддержать Юнги, оставшись рядом, но когда Чонгук снова появляется перед ним с вопросом, останутся ли они на продолжение вечеринки, то омега отрицательно качает головой. Он извиняется перед тут же расстраивающимся Хосоком, который дует губы, но стоит на своём и позволяет зятю проводить их с сопровождающим до холла дома, оправдывая уход плохим самочувствием.        — Ты должен приехать на домашние посиделки, — серьёзно говорит Хоби, помогая вместо портье надеть Паку пальто.        — Я постараюсь, — шёпотом в ответ проговаривает Чимин, но самому претит мысль снова оказаться в дурдоме собственной семейки.        Хосок ласково целует его в щёку, а потом наблюдает, как Чон подхватывает Чимина под руку и медленно ведёт прочь, попрощавшись с хозяином дома. Дорога к собственному особняку пролетает в молчании и прострации. Чимин просто сдерживается, чтобы не впасть в ярость рядом с очередным альфой, который хочет нагнуть и использовать его в собственных целях. И когда уже водитель открывает дверцу авто перед омегой, Чон тихо проговаривает:        — Моё предложение остаётся в силе, господин Пак, — спокойно, даже не глядя на краснеющего от злости Чимина, выдаёт он. — Я всё ещё думаю, что вы придёте ко мне самостоятельно.        Чимин гневно выдыхает через нос, отчего трепещут тонкие ноздри, и выходит из салона, тут же поспешно направляясь к крыльцу дома. Он злится, безумно злится на этого человека. А ещё не понимает его. Сначала Чонгук делает вид, что ему омега совсем не интересен, потом соглашается вести его на приём, а следом — предлагает трахаться с ним, чтобы побесить Нишинойю. Что за черти пляшут в этой голове?        Чимин скидывает одежду на ходу, срывает с шеи кулон, особо не заботясь о сохранности тонкой цепочки, и разозлённо двигается к лестнице, разбрасывая всё по дому. Пальто валяется у входа, туфли — чуть дальше. Следом кулон. Чимин срывает кольцо, подаренное этим человеком, швыряет куда-то в сторону больших ваз с растущей в них чайной розой, надеясь, что больше никогда эту проклятую побрякушку не увидит. Стягивает бордовые брюки уже на подходе к гардеробной, а там избавляется от блузки и ленты на шее. Стоя в одном нижнем белье, натыкается на себя же в отражении зеркала, гневно оглядывает тонкое тело. И оно — его проблема. Даже проклятый Чон Чонгук поддался на природное, Чимину вообще не нужное обаяние, захотел его.        Сколько можно?.. Чимин не выдерживает, отворачивается от зеркала и роется в шкафу в поисках любимой растянутой пижамы. Он в ней почувствует себя комфортно. Немедля, спускается в кухню и, уже и без того явно нетрезвый, откупоривает бутылку с вином. Пьёт без бокала, просто отхлёбывает из горлышка, пока поднимается в свою крохотную комнатушку за гардеробной — в спальне, совместной с Ниши, он спать точно не будет, пока того нет дома.        И опешивает, когда на небольшой, но уютной кровати замечает проклятущую коробку. Абсолютно чёрную, перевязанную яркой красной ленточкой. Поверх коробки лежит тонкий конверт из плотной агатовой бумаги. Снова чёрный. Чимина передёргивает, и он вдруг замирает над очередным неизвестным подарком. Это… от кого оно?        Оставляет вино на тумбе и опасливо тянется к конверту. А после восхищённо выдыхает, замечая на матовой бумаге глянцевого, едва заметного лишь только при попадании на эмблему света, чёрного кота. Внутри впервые за последние дни что-то ликует, когда Чимин остервенело раскрывает конверт и выуживает такую же чёрную картонную карточку. На ней красивые завитушки — обратная сторона украшена таким же котом, который изображён на конверте и ранее данной омеге визитке.

ПРИГЛАШЕНИЕ

Ша Нуар приглашает господина Пак Чимина на его закрытую маскарад-вечеринку в клубе «Деоника» в 20:00 двадцатого числа этого месяца.

       Понедельник, это совсем скоро! Чимин едва не задыхается от полученной первой за дни радостной новости, крепко сжимает в руках картонку, а после вспоминает о коробке. Под крышкой лежит шёлковый брючный костюм, очень, очень, блять, откровенный, и ярко-красная маска, но омеге сейчас плевать, что там хочет по дресс-коду на него нацепить Ша Нуар. Самое главное и волнующее — он, наконец-то, встретится с теми, кто может помочь Паку развалить проклятую «семью».        При условии, конечно, что Чимину удастся Нуара убедить.