virtue

      Чимин оглядывается по сторонам и выбрасывает сигарету, тлеющую между его губ, стоит только появиться в темноте едва освещаемого переулка фигуре. Она ему знакома, омега ждёт появления этого человека уже давно. Что не сказать о том, ожидает ли его тот самый незнакомец. Чимин знает, что он сделал, и должен показать шавке его место, потому что не терпит никаких поползновений на то, что принадлежит ему.        Не сказать, что их семья достаточно дружная, однако Чимин уж точно знает — если не предпримет меры, будет только хуже. Сайона не прощает ошибок. Не прощает предательства и отхождения от дел. Не прощает собственного мнения. Глава их семьи — узурпатор и тиран, не желающий менять уставы Сайоны, а только ужесточающий их. Иного пути нет: ты либо подчиняешься, либо твоя жизнь превращается в настоящий ад. И смерть будет наслаждением, о котором останется только мечтать.        Чимин притаптывает мыском туфель окурок, слыша приближающиеся шаги. Он отлипает от грязной стенки, пиджак и брюки можно будет выбросить после этого похода, и не только потому, что он стоял в зловонном переулке, облокотившись о закопчённую стену, но ещё и потому…        Не успевает мужчина осознать, как Чимин с размаху бьёт его по лицу первой попавшейся под руку железякой. Омега фыркает, когда он вскрикивает и падает на задницу, больно хрустит сломанный нос, Чимин даже слышит этот трещащих звук. Пострадавший стонет и почти не двигается, только прижимает к лицу ладонь, уже испачканную его горячей алой кровью.        — Привет, малыш Винни, — улыбается Чимин, показывая безупречную улыбку и сразу же получая испуганный, шокированный взгляд. — Думал, не найду?        — Чимин… — хрипит Винни, стараясь отползти.        — Как ты думаешь, что с тобой сделает Монстр, когда я притащу к нему твою трусливую тушку? — изгибает бровь Пак, тыча языком в щёку. — Что, если быть точнее, он первым тебе сломает?        — Пожалуйста, Чимин, — взмаливается Вин, который явно хочет жить, но слишком напуган появлением одного из верхушки Сайоны. — Я исчезну, если пожелаешь. Прошу… Ты ведь можешь сказать, что расправился со мной. И Монстр отстанет!        — А нахера мне это делать? — усмехается омега, пиная Вина в голень. Тот всё старается отползти подальше, но его лицо заливает кровью, один глаз начинает неизбежно припухать. — Ты — человек, которому я доверил важную информацию. И чем ты мне отплатил? Растрепал о встрече почти всем из низов. Как думаешь, что ждало бы меня, не предупреди один из парней? Монстр бы понял, чего я хочу достичь. Какая бы ждала меня судьба? Явно ужаснее, чем тебя сейчас.        — Чимин, прошу тебя, — почти молит Винни, смотря с ужасом на омегу. — Я ведь не знал, что сучка Донгю раскроет рот!        — И именно поэтому ты сбежал, — фыркает Чимин, крутя в руках железяку и надвигаясь на альфу. — Не пришёл ко мне, чтобы предупредить. Если бы не шлюха из борделя, где ты трепал языком, я был бы сейчас похож на отбивную. Знаешь, что я сделал для него? За спасение собственной задницы? — Вин отрицательно вертит головой, всё силясь остановить кровь, льющуюся из носа. — Я подарил ему дом. За пару предложений.        Чимин надвигается, пока Винни всё старается от него оказаться подальше. Но омега не отступит: он замахивается и бьёт его по ноге, слыша удовлетворяющий взбудораженное нутро хруст. Винни кричит от боли, но быстро затыкается, боясь привлечь лишнее внимание. И Пак отводит грязной железкой его руку от лица, разглядывая с пристальным вниманием.        — Тебя доставят в больничку, не переживай, — хмыкает Чимин, присев на корточки рядом с Вин. — Монстр думает, что ты решил подставить репутацию его близкого человека, так пусть думает и дальше. Не забывай, что я знаю о том маленьком миленьком омеге, который живёт в прекрасном спальном районе. На каком он сроке? Совсем скоро рожать! Мало ли, что может случиться с ним… — тянет Пак, видя в глазах альфы настоящий ужас. — Помни, Винни. Это лучшее, что ты можешь сделать для этого мира. Промолчать.        Чимин переступает через мужчину и, цокая небольшими каблуками по грязному асфальту, уходит из переулка. Так было всегда: их семья приверженцы жестокости. Всего добиваются силой. И даже непосвящённые могут вздрогнуть при названии их группировки. Сайона вызывает трепет в тюрьмах, в наркопритонах и среди лощёных политиков. С главой семьи ругаться совсем не стоит. Не только посторонним, членам узкого круга тоже лучше беречь голову, а Чимин уже давно ступил на опасную скользкую дорожку. Как только ему стукнуло двадцать лет, мир омеги рухнул. Упали розовые очки. Жить с гангстером, быть им — ничего хуже не придумаешь, ведь всё то, что романтизируют в их мире, является страшным ночным кошмаром Чимина.        Он никогда не думал, что станет тем, кем является сейчас: убийцей, владельцем борделей, по-настоящему хреновым человеком. Он не предполагал, что его родителя нет в живых из-за теракта, устроенного противоборствующей организацией, а не из-за автокатастрофы. И когда Джун пришёл к нему в комнату одним вечером в белой рубашке, рукава которой по локоть были в алой крови, ведя за собой ненавистную ныне фигуру мужчины с тёмными, словно дёготь, глазами, мир Чимина перевернулся с ног на голову. Никакого университета, никакого будущего, кроме того, что создаст для него старший сводный брат. Выбора у Чимина не было с момента рождения.        И адаптироваться пришлось буквально на ходу. Чимин наивно верил в те романтические книги, написанные омегами с дурной головой, будто гангстеры — это те, кто перевернут ради второй половинки горы с подножья на вершины, поставят на колени тех, кто обидел. До первой ссоры с мужем. До первой пощёчины. До первого раза, когда он его запер в пустой спальне, голого, одинокого и плачущего. После этого веры не было никому.        Он должен приехать домой как можно быстрее: омега обязан быть в особняке, когда ублюдок вернётся. Делать вид, что он похож на тех, кем управляет, плавно покачивать бёдрами перед тварью, которую ненавидит. Была бы воля Чимина, он бы удушил его собственными руками, пока альфа бы пытался понять, что происходит, да только не получится. Муж — важный помощник и партнёр Джуна, это вызовет подозрения, Чимин должен придумать гораздо более изощрённый план, чтобы избавиться от него.        А потому приходится крутиться настолько, насколько у Чимина хватает возможностей и изобретательности. Винни очень сильно его подвёл, потому нет ублюдку прощения, если бы не Санбом, вместо Пака сейчас бы остался шмоток мяса.        По дороге к особняку омега заезжает в «Маску» — ему срочно нужно избавиться от наряда, который восстановлению не подлежит. Он уверен, что Ни́ши сегодня не приедет поздно. Альфа говорил, что Джун звал его на ужин, ведь возвращается его муж из Венеции, потому может освободиться раньше. Они с Джуном хорошо ладят то ли потому, что брат искусный переговорщик, то ли потому, что тот искусный лжец. И Хоби Ниши умудрился очаровать. Кореец японского происхождения, наследник клана якудза — отличный способ для Намджуна захватить побольше влияния, вот только разменной монетой он выбрал Чимина, о чём скоро пожалеет. Ему осталось совсем немного для того, чтобы привести план в исполнение.        «Маска» встречает его неоновой вывеской, переливающейся то красным, то розовым. Для обывателей это — просто ночной клуб, но мало кто знает, что за стенкой выкупленного здания находится элитный бордель, принадлежащий Чимину. По началу он испытывал жуткое отвращение к этому месту, пока «Маска» не стала его спасением от ужасов, творящихся дома. Домом особняк трудно назвать, но Ниши настаивает, что это их «гнёздышко».        Чимин выходит из машины и, оглянувшись, быстро поднимается по небольшим ступеням. Проходит клуб насквозь, игнорируя грохотанье музыки и танцующих людей, открывает дверь для персонала — для посетителей вход дальше и глубже в помещении танцевального зала, но Чимин может войти отсюда. Он кивает администратору, занимающемуся расписанием как клуба, так и борделя, обходит его стойку и поднимается по лестнице. Когда достигает комнаты в самом конце третьего этажа, где проститутки принимают клиентов, то входит в тёмное помещение и даже не включает свет.        Подсветки под кроватью хватает для того, чтобы скинуть с себя костюм и, бросив на полу, натянуть глянцевую свободную майку на тело, а брюки сменить плотными палаццо. Чимин скользит в ванную, глядит на растрёпанный вид в зеркало и чуть приглаживает тёмные волосы. Он редко наносит макияж: лишь в исключительных случаях, когда Ниши ведёт его на какие-нибудь приёмы или брат требует присутствия на своих. И сейчас на омеге ни грамма косметики, потому Пак только освежает лицо водой и выходит из ванной.        За стенкой нарастают постанывания, и Чимин хмыкает. Открывает окно, слыша шум от проезжающих по дороге автомобилей, смотрит в небо, силясь разглядеть там едва мерцающие звёзды, которых и не видно за обилием света в большом городе. Стоны становятся ещё громче, надрывнее, вынуждая Чимина, зажав между губ сигарету, усмехнуться. Они срываются на всхлипывания, и потом раздаётся тихий вскрик. Чимин затягивается, щёлкнув зажигалкой, и выжидает. Джейн ненавидит нерасторопных клиентов, Чимин знает, что не успеет уголёк достигнуть фильтра, как омега выдворит альфу из своей комнаты, и там настанет тишина.        И действительно всё оказывается именно так: Чимин, докуривая, слышит, как хлопает дверь в соседнем помещении. Он щелчком выбрасывает окурок, выдыхает последний дым в окно и тут же его закрывает, после набрасывая жакет на плечи. Нужно заглянуть к засранцу, прежде чем уезжать, и дать указания. Бесцеремонно, даже не постучавшись, Чимин вваливается в комнату проститутки. Джейн — его лучший работник. Актёр от бога, длинноногий, красивый омега, которому просто не повезло, а менять теперь образ жизни тот смысла не видит. Он сидит на кровати, брезгливо оттирая сперму с бёдер и ненавистно глядя на презерватив на полу, а потом поднимает глаза на вошедшего босса.        — Даже не ждал тебя увидеть сегодня, — произносит бархатным голосом Джейн, пока Чимин наблюдает за тем, как тот встаёт с простыни и хватает плотный халат с изображением красных роз. Тот всегда такой. Он был единственным в своё время, кто помог Чимину пережить момент передачи борделей, поддерживал и вынудил администраторов обучать нового владельца делу.        — Я не собирался приезжать, — безразлично отвечает Чимин, воруя у Джейна блеск для губ. Его собственные жутко потрескались и болят. — Но и не думал, что поймаю ублюдка сегодня.        — Ты нашёл Винни? — изгибает бровь шлюха, кутаясь в халат и хватая с комода смартфон.        — Ещё как. Теперь осталось Джуну его найти, — хмыкает Пак, поворачиваясь. — Ты связался с ними?        — Нет. Ты ведь знаешь, что Нуары редко бывают на вашей территории. Их элитные заведения не хуже твоих, потому даже мои связи работают плохо.        — Мне нужно найти Ша Нуара, ты ведь понимаешь? — надавливает Чимин.        — Как я должен это сделать? — шипит в ответ Джейн, блокируя экран. — Говорю же, Ша не хочет приходить в бордель, люди его тоже!        — Джейн, — вздыхает омега.        — Твой план дурацкий. Ты тоже дурак, — бесится он, поправляя чуть распахнувшийся халат, и мерзляво трёт себе плечи. — Сколько ещё я должен забрасывать удочки?        — Ша Нуар — ключевое звено. Разве ты не хочешь, чтобы я помог тебе уехать? — изгибает бровь Чимин.        — Ты хладнокровная сука, Чимин, — закатывает глаза он. — Единственное, почему ты завёл тему об окончании «карьеры», это то, что я могу связаться с территорией Нуаров.        Нуар — закрытая организация, соседствующая с Сайоной. Они молчаливы, границы территории не пересекают, с главами группировки не взаимодействуют. Их никто не видел, никто не имел контакта. Банда небольшая, но с каждым днём набирает обороты. В них нет соперничества, и Чимин подозревает, что если хоть одного Нуара не получается заманить в его бордели, то придётся запускать собственные ловушки. Поговаривают, что Ша Нуар — глава организации и самый таинственный человек в городе, — обладает недюжинной властью в особых кругах. Иначе и быть не может, как предполагает Чимин, ведь за восемь месяцев невозможно достичь влияния, которое достигают такие, как он, годами.        — Попробуй ещё. Или же пронюхай что-нибудь об их территории, — снова давит Чимин, на что Джейн брезгливо кривит губы.        Омега покидает проститутку, быстро спускается тем же путём, что пришёл сюда. Гладкая, словно из жидкого металла, майка сверкает и переливается бликами в подсветке клуба, а после Чимин выходит из здания, сразу же прыгая в машину.        Дом встречает его холодной пустотой. Тут не бывает иначе: только тишина, скрип половиц и полное отсутствие любого тепла. Чимин попросту не желает тут находиться, не хочет быть связанным с особняком, который Намджун подарил ему и Ниши на свадьбу. Если честно, лучшим подарком на день рождения для омеги стало бы сожжение проклятого дома. Но вместо пожара Чимин просто скидывает чёрный жакет на барный стул в кухне, беспорядочно бросает туфли прямо посредине помещения и выдыхает, когда тянется к верхнему ящику. Выудив оттуда стеклянный бокал, плещет в него красного сухого, и тогда вечер кажется не таким мрачным. Глаза режет от усталости и недосыпа — вчера даже прикорнуть не удалось. Пока Ниши и Джун были в Европе по делам, Чимин изо всех сил лез из шкуры, чтобы выследить Винни.        Хлопает дверь, вынуждая и Чимина вздрогнуть. Он медленно переводит взгляд на проём, ожидая, пока альфа появится там, и уже натягивает с готовностью на лицо улыбку. Ниши любит, когда его встречают именно с ней. Желательно, чтобы и без одежды, но такой радости Чимин ему точно не доставит. Альфа проходит в кухню, ослабляя узел галстука на шее, увитой татуировками. Взгляд как и всегда — жёсткий, немилосердный, чёрный, словно дёготь, и Чимина передёргивает.        — Ты рано сегодня, — произносит муж, бросая на обнажённые плечи Чимина взгляд.        Ниши думает, что в последний год всё налаживается. Наивный дурак. Чимин просто прекратил открыто показывать к нему ненависть, только и всего. Он слишком сильно хочет, чтобы получилось так, как задумано.        — В заведениях всё налаживается, тем более, я предполагал, что ты долго не выдержишь семейный ужин, — хмыкает омега, проглатывая оставшееся вино залпом.        Кошачьей походкой подходит к альфе и помогает ему снять тёмно-синий пиджак, на что тот только хватает его за руку и целует тыльную сторону. Чимин едва сдерживается оттого, чтобы его не передёрнуло. Этим самым ртом Ниши оскорблял его в первые два года брака, а потом целовал. Ублюдок. Руки альфы скользят по глянцевой ткани, обвивая омежью талию, и Пак изо всех сил старается быть спокойным. Не вспоминать, как эти же кулаки проезжались по его телу, когда он впервые сказал, как сильно ненавидит мужа. С тех пор это же выражение он повторяет лишь мысленно.        — Я скучал, — выдыхает Ниши, и нутро Чимина передёргивает отвращением, но вместо брезгливого выражения лица, он дарит альфе поцелуй в щёку. Хочется продезинфицировать рот. — Кстати, Хосок спрашивал, почему ты не приехал.        — Ты ведь понимаешь, что ситуация в «Коёдо» не терпела отлагательств, — произносит омега, ощущая, как горячие руки мужа исследуют прикосновениями его живот, медленно забираясь под блестящую майку. — Думаю, Хо поймёт меня.        — Намджун тоже был огорчён, — хмыкает Ниши, становясь позади Чимина и касаясь губами его шеи.        — Милый, — хрипит ужасное обращение к альфе тот, откидывая голову, — я устал. И ты тоже. Отложим?        — Я думал, ты скучал по мне, — сразу же становится ниже голос альфы, словно более угрожающим.        — Конечно скучал, — врёт Чимин. Век бы его не видел. — Просто происходящее в баре меня выбило из колеи.        И не лжёт на этот раз. Потому что в его баре-борделе бунт. Проституток не устраивает отношение клиентов, но в этой ситуации Чимин почти бессилен. Бар находится в элитном районе города, туда в основном шастают детки богатых дядечек и политики, чтобы скрытно находить себе удовольствие. И Пак не в состоянии ставить им условия. Из-за брата. Тот контролирует всю его деятельность, он не позволит защищать омег только потому, что шлюхам что-то не нравится. Политики обеспечивают им «крышу», богатые детки многое спонсируют и являются основными клиентами. Это — щит Намджуна не только для борделей, но и для других его грязных дел. И Чимин обязан молчать, а вот шлюхи не желают, и это изрядно потрепало сегодня нервы.        — Ладно, — хмыкает Ниши, и Чимин едва сдерживает вздох облегчения. Отстал, блять. — Кстати, твой брат устраивает приём. Малышу скоро стукнет семнадцать, ты ведь знаешь, что в этот раз похода к Монстру не избежать.        Незаметно для мужа омега поджимает губы. Он явно не сможет пропустить «дебют» Малыша, значит, нужно собраться себя в кучу и всё же пойти.        — Не сказал, когда? — спокойно спрашивает Чимин, когда муж отходит к раковине и наливает себе стакан воды, скептически оглядывая его пустой бокал.        — Ты снова пьёшь? — изгибает бровь альфа.        — Только бокал, чтобы расслабиться, — говорит безразлично он, хотя внутренности поджимаются. Последний раз, когда Ниши застал его пьяным, обошёлся Чимину дорого. Ценой в два зуба, вместо которых теперь стоят искусственные.        Ниши окидывает взглядом супруга, убеждаясь, что тот трезв, и продолжает:        — Через неделю, прямо перед днём рождения Малыша. Сам праздник он желает провести в кругу «семьи», — Чимин жмёт плечом и кивает.        — Закажу костюм, — кивает омега и, прихватив жакет со стула, уходит в сторону лестницы на второй этаж. — Я в душ.        Если честно, его трясёт, как только звонит телефон. Он вынимает смартфон и шикает, стараясь убавить звук. Когда видит подпись на экране, напрягается ещё больше. Чёрт.        — Я просил не звонить, когда я дома, — грубо шипит омега в динамик, желая удушить звонящего.        — Хён, — плачут на том конце. — Твой брат сказал, что выдаёт меня замуж, — ревёт омега.        — Успокойся, поговорим утром, ладно? Ниши уже дома, — выдыхает чуть спокойнее он.        Собеседник угукает и сбрасывает, а Чимин трёт лицо. Швыряет жакет прямо на пол в гардеробной и быстрыми шагами добирается до ванной, чтобы там остаться наедине с собой. На самом деле лишь вопросом времени было то, что Малыша выдадут замуж. Он важен для Намджуна, и альфа не пожалеет никого, чтобы достигнуть поставленных целей, даже его.        Чимин запирается в ванной, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Запах духов Ниши, оставшийся на коже после прикосновений, выводит из себя, потому омега сбрасывает поскорее одежду и выкручивает вентиль в душевой. Он хочет смыть сегодняшний день. «Коёдо». «Маску». Винни. Малыша. Поиски Ша Нуара. Пусть всё на эту ночь стечёт в трубу. Чимин сам себя отчасти загоняет в угол, но будет жалеть до самой своей жалкой смерти, если даже не попробует что-то с этим сделать.

***

       Пак Чимин — младший сын Ким Союна — бывшего главы Сайоны. И единственный омега в семье. Двое сыновей от первого брака — Ким Намджун и Ким Тэхён — альфы, а когда их отец-омега скончался от рака, Союн женился второй раз. Папа Чимина — омега мягкий и глупый, он живёт в романтизированной сказке после гибели супруга на Кипре, наслаждается ежемесячными отчислениями пасынка, и не желает даже знать, что происходит с его единственным ребёнком. Чимин не нужен был Ёнса никогда. Знает, что стоило ему родиться, как папа сбросил его на нянек и гувернёров, а сам развлекался, путешествуя с мужем. Ребёнок в семье был лишь формальностью и скреплением брака для Союна, маленький омега никогда его не интересовал, как и Ёнса. У Чимина было всё: элитные учителя, репетиторы, чёрная кредитка и личный водитель. Растили омегу, словно под колпаком, и потому Пак оказался не готов к тому, что ожидает его в реальности.        Когда отца подорвали в одном из правительственных зданий вместе с мэром, Чимин и не знал, что случилось. Намджун сказал ему, что Союн погиб из-за несчастного случая, а глупый маленький Чимин поверил. Когда отца не стало, ему было восемнадцать, Ёнса уже год как жил на Кипре, якобы поправляя здоровье. Чимин остался на попечении брата, принявшего лавры главы Сайоны. Омега думал, что они — бизнесмены, пока в один прекрасный день к нему не пришёл хён, пока не окунул в грязную и жестокую реальность.        Вся информация свалилась на него громадой лавины, Чимин не знал, что с ней делать. А двигателем, чтобы посвятить брата во все тёмные дела стало то, что Намджун решил заключить союз с кланом Хатаке, которым управляет Ниши, получив в наследство ещё живя в Японии. Основная масса клана со временем переехала в Корею, когда Джун решил, что Ниши — отличный кандидат в мужья Чимину.        Чимин был глуп и наивен. Он купился на низкий бархатный голос якудза, на его ухаживания, даже понадеялся, что тот действительно не такой плохой человек, каким кажется по внешнему виду, но зоркий глаз ничто не обмануло.        Через три месяца они поженились. И тогда начался персональный ад Пак Чимина наяву. Ниши тоталитарен, он живёт только по патриархальным устоям, не принимает никакого права голоса у омег. Единственным, чем он позволил заниматься Чимину — бордели. И то только потому, что Намджун захотел, чтобы младшенький был при делах, а не Ниши управлял доверенной ему частью. Джун продуманный, он не доверяет никому до конца. Пусть объединение корейской и японской мафии было его идеей, он не собирался давать Ниши власть. Лишь её иллюзию. Он управляет своими якудза, однако всё равно подчиняется Намджуну, как зять и младший.        Чимин хотя бы за это благодарен хёну — тот не оставил его сидеть взаперти в чёртовом особняке, оставаясь куклой для удовлетворения желания потрахаться Ниши и инкубатором для его детей. Чимину омерзительна мысль провести столько дней с мужем наедине, а так есть хоть на что отвлечься.        И теперь, когда прошло уже почти десять лет с момента их брака, омега готов к решительному шагу. Он увидел в Нуарах свой шанс на спасение, и Паку плевать, сколько за это полетит голов.        Сидя в машине, Чимин задумчиво стучит пальцами по рулю. Он глядит издалека на старшую школу, недалеко от которой остановился, и ждёт. Малыш должен уже скоро прийти к нему, обычно, когда омега пишет о встрече, тот бросает всё на свете. Дверца пассажирского места открывается и на сидение падает он — тёмные волосы растрёпаны, словно тот бежал, школьная форма синего цвета помята, отчего Чимин кривится, глядя на Юнги, а тот лишь хлопает глазами.        — Ну что? — канючит Малыш, стоит ему заметить раздражённый взгляд.        — Ты неопрятен. Если Джуну доложат, будет нотации читать, — спокойно говорит Чимин, заводя мотор.        Мин Юнги — сирота, лишившийся родителей в том же теракте, в котором и Чимин лишился отца. Правда, у Пака его особо никогда и не было. Юнги же был мальчишкой, остался совсем один, ему было всего четыре, когда всё произошло. Намджун взял его под своё крыло и по сути вырастил вместо родителей. Которые, к слову, были магнатами в сфере добычи газа, потому Юнги — сладкая булочка на десерт для любого альфы из их семейства. Вот только Джун берёг Малыша не для себя.        — Я просил тебя миллион раз, чтобы ты не звонил мне вечерами, — бросает Чимин, выруливая с разгонной полосы и чуть притормаживая. Движение на дорогах сегодня адское.        — Я просто не мог сдержаться! — выдыхает омега, взмахивая руками. Он опускает козырёк перед собой и поправляет чуть поплывшие за целый день тени на верхнем веке. — Вчера Джун-хён вечером позвал меня к себе и сказал, что я уже достаточно взрослый, чтобы войти в семью. Я-то думал, что он будет меня чему-то обучать, даст какое-нибудь дело, как тебе, а он…        Нижняя губа Юнги начинает трястись, и он всхлипывает.        — Знаешь, что сказал?        — Что тебе пора замуж, — усмехается Чимин, мягко нажимая на педаль газа и позволяя машине скользить по улицам.        — Да! — с великим возмущением выкрикивает Малыш. — Но не сказал за кого, представляешь, мол, потом узнаю, как только всё будет готово. И что возражения не принимаются. Как он может так со мной, хён? — плаксиво спрашивает омега, вцепившись в колено управляющего автомобилем Чимина.        Это порядком раздражает. Малыш ему нравится и нужен для исполнения плана, однако Чимин не терпит прикосновений. А этот омега слишком наглый. Единожды Чимин позволил ему вольность, списав всё на подростковую глупость, так теперь Мин этим умело манипулирует и давит на него. В принципе, хорошо подходит для вхождения в их круг.        — Юнги, — с нажимом произносит Чимин. — Ты должен осознавать, что наши дела — не шутки и не игрушки.        — Я знаю, хён, — выдыхает тот, глядя на старшего. — Я знаю, и я готов! Я наблюдаю с мальства за вашей жизнью, понимаю, как порой жестоко всё это и страшно…        Нихера он не понимает. Юнги как раз таки из тех омег, которые романтизируют жизнь гангстеров, не находясь в реальной опасности. Его растили так же, как и Чимина — под колпаком, вдалеке от жестокой реальности, однако различие лишь в том, что Мину позволили видеть всю дрянь с детства. Просто под красивым розовым фильтром. Ну или Мин непроходимо туп, что тоже нельзя исключать. Чимин подозревает, за кого его собираются выдать, но озвучивать мысль не желает, потому что Юнги это убьёт. Он не примет такого, даже несмотря на то, что привык к жизни в Сайоне.        Они останавливаются возле «Коёдо», куда Чимину нужно заглянуть перед тем, как везти Малыша дальше, а тому строго наказывает сидеть в машине.        — Почему мне нельзя с тобой? — обиженно дуется подросток, на что Пак только цокает и закатывает глаза.        — Если Монстр узнает, что я водил тебя в бордель, он мне голову оторвёт, — бросает он и уходит в сторону заведения, выглядящего блекло в дневном свете.        Чимину нужно выяснить, как разобраться с работниками борделя и заставить их затихнуть. Он предполагает, что решение проблемы устроит всех только на пятьдесят процентов, однако иного выхода не видит пока. Поправив кожаную куртку на плечах и подняв солнцезащитные очки с переносицы на голову, Чимин вторгается в заведение вальяжным шагом. Он оглядывает пустынный в дневное время бар, встречается взглядом с барменом, натирающим до блеска стаканы и бокалы.        — Где Виён? — холодно интересуется Пак, на что бармен кивает в сторону кабинета администратора.        Виён — основной зачинщик недовольств. Элитный эскорт для богатых альф днём, а ночью — развязный мальчишка, скачущий на коленях и членах пузатых толстосумов. Чимин отчасти его уважает за то, насколько Виён профессионально справляется с работой, но склочный характер омеги его жутко раздражает. Он не выпнул мелкого паршивца из «Коёдо» только потому, что тот приносит сорок процентов дохода. Если Чимин этот доход потеряет, у Джуна возникнут вопросы, и обоим ответы не понравятся.        Размашистыми шагами пересекая помещение бара, омега толкает ногой в изящном ботинке дверь кабинета. Та с грохотом раскрывается, вынуждая вздрогнуть альфу и омегу, сидящих друг напротив друга. Виён медленно поворачивается к Чимину. Он улыбается — ехидно, раздражающе — радуется тому, что довёл босса до такого состояния. Вот только недолго ему радоваться осталось, если честно. Чимин взбешён из-за того, что ему вчера, как маленькому мальчику, пришлось оправдываться перед клиентами заведения из-за того, что шлюхи отказываются работать.        Сынхи поднимается с места и уже выставляет руку вперёд, собираясь что-то сказать, но Чимину достаточно глянуть на него, и администратор замолкает, опустив взгляд. Мало того, что Пак — младший сын Сайоны, так ещё и грубый, жестокий владелец сети борделей города. Самых элитных, дорогих заведений, которые предоставляют качественные и проверенные услуги.        Чимин, особо не церемонясь вдруг хватает ухмыляющегося Виёна за волосы на затылке. Чёрные нарощенные пряди скрипят от натуги в его пальцах, и проститутка тут же прекращает улыбаться. Лицо искривляется от боли, когда босс вынуждает его встать, запрокидывая от хватки голову назад.        — Веселишься? — холодным тоном спрашивает Чимин, а Виён натужно пыхтит, чувствуя, как трещат его волосы и как грозятся клоком остаться в кулаке Чимина. — Тебе, сука, весело. Думаешь, круто, что ты подбил парней на забастовку?        — Ты сам знаешь нашу работу! — вскрикивает тот, хватаясь за запястье Пака.        — Знаю, блять, — встряхивает его тот, отчего Виён вскрикивает и зажмуривается. — Знаю, даю вам поблажки. И чем вы мне платите?        Омега, поддавшись гневу, с размаху впечатывает Виёна в стол из тёмного дерева лицом. Раздаётся задушенный вскрик, тихий хруст выбитого хряща носа, и работник дрожит в хватке Чимина от боли. Пак отшвыривает его прочь, вынуждая больно удариться об угол книжного шкафа, где Сынхи хранит документы. Приближается, засунув руки в передние карманы светлых джинсов, нависает над стонущим Виёном, прикрывающим разбитый нос.        — Ты должен выплатить «Коёдо» все потерянные за вчерашний день проценты, — грозно произносит Пак, глядя в испуганные глаза шлюхи. Тот вполне осознаёт, какая там накапает сумма, — и проценты, которые накапают за время, пока будешь восстанавливать мордашку.        Виён начинает плакать, мигом потеряв перед Чимином всю спесь. Он с надеждой глядит на Сынхи, но администратор отводит взгляд: слова владельца — закон. Чимин и к нему оборачивается, произнося:        — На двойной счётчик суку, — выдыхает он, а Виён начинает плакать сильнее, закрывая окровавленное лицо руками. — Пусть подпишет договор, я буду ждать до вечера его по факсу домой. Не подпишет — я приеду, и вам обоим это не понравится. Клиентам в качестве морального ущерба предоставить скидку в пятьдесят процентов, остальным пересчитать выручку и пусть гасят неустойку за неотработанный день. Будут сопротивляться, позвони, я пришлю ребят, чтобы переубедили их, — Чимин заканчивает резкий разговор, когда Сынхи часто кивает, принимая указания.        Пак раздражённо покидает кабинет и движется в сторону туалета: на его куртку попала кровь Виёна, и хочется поскорее её смыть, избавляясь от дряни. Совсем от рук отбились. Они думают, что если Чимин даёт им поблажки и по-человечески относится, то позволит и на шею сесть. «Коёдо» всегда был таким проблемным. Слишком спесивые омеги работают под его крышей, пора характер им урезать и языки прикусить. Не хотят относиться к Чимину уважительно, будут получать штрафные, уж он постарается.        Вымыв руки в белоснежной раковине в части здания, замаскированной под бар, Чимин оттирает капли крови, почти не виднеющиеся на чёрной коже куртки, но одна мысль о том, что те там есть, омегу раздражает. Ещё и Малыш в машине ждёт. Он не может отталкивать его в момент, когда исполнение плана так близко к рукам. Если всё выгорит так, как хочет Чимин, он лишит Ниши не только головы и рук, но и права наследования клана якудза. И уже знает, к кому те перейдут.        Он, закончив с оттиранием пятен, бросает мокрые салфетки в урну и нервно притопывает ногой. Он совсем не ожидает, что в туалет войдёт посетитель, застав Чимина за нервным разглядыванием своего уставшего лица в зеркале. Незнакомец подходит к самой близкой к Чимину раковине и флегматично поправляет выкрашенные в огненно-красный волосы.        — Неважно выглядите, господин Пак, — улыбается тот, и омега моментально напрягается. Судя по фигуре и ауре, а ещё манере двигаться и говорить, тот тоже омега. Он глядит на Чимина в отражении и усмехается.        — Вы по какому-то делу? — изгибает бровь Чимин, снимая очки с макушки и поправляя уложенные тёмные волосы.        — Говорят, что одна шлюшка настойчиво хочет заманить Нуаров в кое-какое заведение. Не по вашей ли указке? — спокойной спрашивает незнакомец.        Чимин пристально, с ледяным выражением рассматривает красивое лицо.        — Даже если так, то что? — усмехается он.        — Так странно, что младший сын Сайоны ищет Ша Нуара, — улыбается тот и оборачивается, прижимаясь к деревянной столешнице мойки поясницей.        — А вы почему говорите со мной о Нуарах? — повторяет позу омеги Чимин, только руки на груди складывает.        — Ша даже заинтересовался человеком, который так тайно, но настойчиво жаждет с ним встречи. Говорят, скоро он посетит один из клубов, — заходит издалека незнакомец, переплетает между собой свои же пальцы. — И меня попросил передать вам, если вы, конечно, захотите, что будете приглашены на закрытое мероприятие.        Незнакомец выуживает из кармана узких шёлковых брюк карточку чёрной визитки, осторожно кладёт её между ними, стоящими рядом, а после двигает указательным пальцем ближе к Чимину.        — Если вам действительно нужна встреча Ша Нуаром, напишите на этот номер. Вам вышлют подробные инструкции, — говорит напоследок омега, отталкивается от мойки и, покачивая стройными бёдрами, выходит из уборной.        Стоит за его спиной закрыться двери, как Чимин осторожно берёт визитку, чтобы рассмотреть то, что на ней изображено. Абсолютно чёрная со всех сторон, матовая, с глянцевым изображением кота, которого видно, только если свет падает под определённым углом. Старания Джейна не прошли даром, Нуары заинтересовались и вышли на связь. На обратной стороне визитки серебристыми чернилами оказывается выведен номер телефона. Чимин хмыкает и прячет картонку в задний карман. Он победно улыбается. Осталось только увидеться с тем самым таинственным Ша, которого никто не видел и ни один из Сайоны с ним не общался.        В машину Чимин возвращается с непроницаемым выражением лица. Юнги что-то клацает в телефоне, когда омега садится на водительское место и срывается с места, подрезав едущую близко «Тойоту». Пак немного на взводе. Из-за Виёна, из-за предстоящего приёма брата по случаю дня рождения Малыша, из-за Ниши и появления Нуаров. Он и не рассчитывал, что они объявятся именно сейчас, потому тяжело сдерживать довольную усмешку от хорошего течения плана.        — Хён, кушать хочу, — тянет Юнги, не отрываясь от переписки с кем-то из сверстников.        — Сейчас поедем и пообедаем, — выдаёт омега, не отрываясь от дороги.        — Только не в наши рестораны, тошнит уже, — фыркает Мин, бросив на старшего взгляд.        — Предлагаешь сесть где-нибудь в фастфуде? — скептично изгибает бровь Чимин, глядя на него из-за сползших на кончик носа очков.        — Ну хён! — возмущается тот, блокируя экран телефона. — Я устал. И там везде уши и глаза Намджун-хёна, он спокойно пообедать не даст. Я соскучился по тебе.        Чимина слегка передёргивает. Зря он тогда позволил мелкому панибратское отношение к себе, зря подпустил ближе, но без этого бы не получилась даже часть плана. Юнги в нём души не чает, он сделает всё, что попросит Чимин, нельзя его опрометчиво отталкивать.        — Хорошо, мы можем поесть в машине, — смиренно отвечает, видя боковым зрением, как омега рядом закусывает губу и на него странно смотрит.        Они берут какую-то еду на вынос, Чимину даже страшно смотреть на количество жира и холестерина, содержащихся в ней, погружаются в машину снова и уезжают подальше. Остановившись на закрытой парковке, Чимин глушит двигатель. Ему не нравится прятаться, но и афишировать то, как часто омега проводит с Малышом время, не желает. Тот, игнорируя пахнущую жареным еду на заднем сиденье, ждёт, пока Чимин закончит печатать сообщение на смартфоне. Пак уже знает, к чему это приведёт. Он сам позволил в своё время подобное, так нечего ныть и кривить губами.        Как только телефон оказывается брошен в подстаканник, Юнги словно срывается с поводка. Он ловко перебирается на колени Чимина и, раскрасневшись, устраивается на нём собственнически. Чимин чуть откидывает спинку сидения, чтобы младший ненароком не нажал на клаксон, оглашая парковку сигналом авто. Мин смотрит на Пака ошалелым взглядом, тянет руки к омеге и впивается пальцами в ворот косухи, прежде чем поцеловать. Ненасытный подросток впечатывается в его рот мокрым поцелуем, сминает губы, покусывая мягкую плоть, ёрзает на коленях. Ладони Чимина ложатся на его поясницу, затянутую в белую школьную рубашку, пока Юнги не прекращает ёрзать и постанывать от близости старшего.        Это помешательство в какой-то степени сыграло на руку Чимину. Юнги податлив, послушен с ним, он сделает всё, что захочет Пак, чтобы угодить омеге и получить от него капельку желанного внимания. Чимин позволяет ему вылизывать свой рот, кусать губы и тянуть на себя, хотя с таким же рвением не отвечает.        — Какой ты энергичный сегодня, — усмехается он, когда Юнги отстраняется и часто выдыхает. Его красные щёки и дикие глаза говорят о многом: о нетерпении и желании, о нарастающем возбуждении в юном организме. Сам Чимин возбуждение испытывает крайне редко. Нет партнёра, который бы смог его возбудить, в особенности, собственный супруг.        — Ты слишком редко появляешься, хён, — шепчет Юнги, поглаживая открытые участки шеи пальцами. — Я дико скучаю. Ты не представляешь, насколько.        Чимин усмехается и сжимает его ягодицы, вынуждая нервно и взволнованно выдохнуть. Юнги ёрзает, просит больше прикосновений тем, как выгибается в пояснице, как старается прижаться ближе. Такие отношения являются не нормой в их обществе, но Чимин давно заметил, как мелкий на него смотрит. Ещё в прошлом году увидел горячее пожирающее желание, а потом позволил себя поцеловать, когда на одном из проклятых приёмов они остались наедине в комнате младшего. С одной стороны Чимин считает тот случай ошибкой, ведь Малыш присосался к нему, словно пиявка, с другой — удачной партией, попавшей в его руки. Наивный, перевозбуждённый и влюблённый омега в его ладонях ощущается пластилином — лепи, что хочешь. И Чимин с удовольствием создаёт собственное творение в лице Мин Юнги.        Тот склоняется и снова впивается в его губы, постанывая от несдержанности. Ёрзает на коленях, и Чимин ощущает его возбуждение, упирающееся омеге в живот, понимает — младшего нужно останавливать. Он мягко отстраняет Юнги от себя, вынуждая того разочарованно выдохнуть с закрытыми глазами.        — Почему ты всё время меня отталкиваешь? — шепчет он.        Только раскрыв глаза, видит непроницаемое лицо старшего, удерживающего его за бёдра.        — Ты слишком маленький, — усмехается Пак. — И нетерепеливый.        Мин обиженно надувается и слезает с его колен, чтобы зло схватить пакет с едой и вгрызться в жареную курочку. Чимин его недовольства игнорирует, зарывшись по самую макушку в почтовый ящик. Дела не будут ждать, пока он наиграется с младшим.        — Ты ведь приедешь на мой день рождения? — спрашивает с набитым ртом Юнги, не глядя на Чимина.        — Намджун не оставит мне выбора. Придётся тащиться на приём, — бросает тот, печатая ответ на письмо, щёлкает по сенсорной клавиатуре.        — Я не про приём, — голос Малыша становится немного печальным, словно он предвкушает ответ Чимина. Того в родной дом не затянешь, если не приставить дуло пистолета к виску. И тем самым дулом является старший брат. — Я про семейные посиделки, которые мы устроим после приёма, в мой день рождения.        Юнги переводит на Чимина внимательный взгляд и ждёт ответа, даже жевать перестаёт. Тому приходится оторваться от гаджета и вздохнуть.        — Юнги… — начинает он, и Мин отворачивается, взмахивая крылышком курицы, отвечает:        — Да-да, я знаю. Намджун — бомба замедленного действия, вы и без того в постоянных тёрках. Ты терпеть не можешь возвращаться в усадьбу, если это не касается рабочих вопросов. Я помню, хён, — Мин вздёргивает тонкие брови, выглядя обиженным. В такие моменты отчётливо видно, сколько парнишке на самом деле лет, как бы тот ни старался выглядеть старше. — Но ты бы мог… Это мой день рождения, хён. Я бы хотел, чтобы ты был рядом, — тихо произносит омега, и Чимин чувствует себя полной скотиной.        Он играет с людьми, будь то родные, подчинённые или враги. Ему в большинстве случаев плевать на чужие чувства, но искренняя грусть и расстройство на лице Юнги делают ему больно. На самом деле этот ребёнок пока не имеет отношения к внутренним тёркам в Сайоне, он не сделал Чимину ничего плохого. Однако тот уже нагло двигает плотину юношеских чувств, собираясь использовать Малыша в собственных целях. Отчасти Паку жаль его. Маленький, наивный подросток, свято верящий в то, что у Чимина к нему есть чувства. Иначе бы так откровенно не лез ему в штаны, невинно глядя своими большими глазами, не терялся в его руках, становясь нежным и трогательным. Чимин — плохой человек. И, наверное, он может поступиться чем-то своим ради Малыша. Хоть однажды.        — Ладно, — выдыхает устало Пак, отворачиваясь и постукивая пальцами по рулю. — Я постараюсь приехать.        Лицо Юнги тут же начинает светиться от счастья, даже аппетит к нему возвращается, и Мин вгрызается снова в мясо, вызывая вздох у ненавидящего такую еду старшего. Чимин не сказал, что приедет. Он постарается. И всё зависит от Ниши на самом деле. Если муж будет против, даже упросить его не получится. Ну, ничего. Ещё немного и Чимину не придётся даже спрашивать кого-то, может ли он сделать ту или иную вещь. Нужно потерпеть ещё чуть-чуть. Он ждал почти десять лет, ещё немного сможет, верно?        — Я отвезу тебя к школе, — бросает Чимин, как только Юнги заканчивает с обедом.        Мелкий явно сбежал с уроков, чтобы встретиться с ним, и Намджун, который, конечно же, догадывается об их посиделках и прогулках, не потерпит того, чтобы младший ещё и привозил Юнги домой. С тех пор, как Чимин начал показывать зубы, с Намджуном началась холодная война.        Оставив Мина на том же месте, что и забрал, Чимин отъезжает подальше. Выуживает из бардачка запасной телефон, который ему достал Джейн, чтобы у Ниши не было возможности отследить звонки и сообщения. Приходится подождать, пока гаджет подзарядится от прикуривателя, а он, приподнявшись, достаёт из кармана брюк визитку Нуара, который подошёл к нему в «Коёдо». Вертит в руках с интересом. Он сумел заинтриговать Ша Нуара, значит, может получиться и попробовать вовлечь его в план. Вряд ли Ша отличается от тех, к чьему обществу принадлежит сам Пак — жадных до власти и денег людей. Он по-любому захочет отхватить кусок от гиганта Сайоны, несмотря на то, что его собственная организация взлетает удивительно быстро. Власти и средств никогда не бывает достаточно, Чимин готов пожертвовать организацией ради того, чтобы навсегда избавиться от мужа.        Телефон издаёт писк и показывает экран блокировки, так что Чимин сразу же открывает вкладку сообщений и вбивает туда необходимый номер. Набирает единственное:

Вы:

Я согласен.

       Сообщение несколько минут остаётся непрочитанным, но после загораются зелёные галочки, вот только ответа так и не поступает. Чимин вертит смартфон в руке, нервно притопывает рядом с педалью газа и ждёт. Такие люди, как Нуары, не заставляют собеседника долго ждать. Экран сигнализирует пришедшим ответом. от: unknown: Приняли ваш ответ, ждите дальнейших инструкций.        Чимин блокирует экран и усмехается. Удача буквально плывёт ему в руки, главное, чтобы её богиня Фортуна не решила внезапно сменить благословение на проклятие.

***

       Чимин оказывается в особняке и удивляется тому, что Ниши дома так рано. Обычно мужа не вытащить из клана до самой ночи. Тот трудоголик до мозга костей, который считает своей святой обязанностью заботиться о якудза денно и нощно. Чимин опасливо выдыхает, поправляет куртку и, поставив машину на сигнализацию, поднимается по ступенькам, ведущим к холлу особняка. Спокойно бросает верхнюю одежду на вешалку и, сбросив ботинки, проходит вглубь дома. Муж явно не один, судя по тому, как носится прислуга по кухне, а это напрягает Чимина ещё больше. Омега поёживается, одёргивает край полупрозрачной блузки без рукавов и, постучавшись в двери гостиной, открывает, только когда слышит голос Ниши.        — Любовь моя, — растягивает альфа губы, завидев Чимина. Омега фальшиво улыбается в ответ и вальяжно проходит босыми ногами по ковру, приближаясь к мужу. При гостях он должен поприветствовать его как следует.        В кресле напротив Ниши сидит мужчина. У него глубокие карие глаза, красивые черты лица, но при этом словно… жёсткие и холодные. Усмешка из-за приподнятого уголка губ кажется издевательской, но Чимин старается вести себя так, как и положено мужу главы клана и младшему в Сайоне. Он ждёт, пока супруг поднимется с места, обвивает его руками за шею, ощущая, как широкие ладони альфы проходятся по очень тонкой ткани блузки, буквально обжигая. Ниши медленно целует его в губы, совершенно не стесняясь постороннего альфы, который, судя по всему, не собирается отводить от супругов взгляда.        — Душа моя, — низко проговаривает альфа, — познакомься с господином Чоном, — он указывает на мужчину, сидящего в кресле, закинув ногу на ногу, и Чимин оборачивается, словно только что его заметил.        — Добрый день, господин, — сладко тянет блестящие от бальзама губы омега, протягивает вставшему альфе ладонь. — Пак Чимин.        — Приятно познакомиться с супругом Нишинойи-сан, — голос у этого Чона оказывается на редкость красивым: глубоким, с особенными мелодичными переливами. Чимин вздрагивает, когда тот касается его руки и целует тыльную сторону. — Ваш муж просто небесной красоты омега.        — Знаю, — хохочет Ниши, падая обратно в кресло и выглядя уже более расслабленно. Он тянет Чимина за запястье, усаживая на свои колени, будто собачонку, но омега и бровью не ведёт, а лишь принимает расслабленный вид. Если муж хочет поиграть и показать свою власть, шикарный дом и красивого партнёра, значит этот Чон — важная и очень большая шишка в мире, который вертится вокруг них. — Этот омега может только показаться ангельски красивым, — продолжает смеяться альфа, а Чон только наблюдает за тем, как ладонью Ниши скользит по бедру омеги.        Чимин сохраняет спокойный вид, даже не дёргается, когда тот сильно стискивает ногу, затянутую в светлую ткань джинсов.        — А по характеру дьявол? — смешливо спрашивает альфа, вынуждая Чимина снова обратить на него внимание.        — Хуже, — неожиданно даже для себя отвечает Пак, обхватывая Ниши за шею, пока тот нагло тискает его бёдра. Он привык, что муж может покрасоваться перед партнёрами или друзьями им, как красивой статуэткой.        Не обижается уже давно, не обращает толком внимания на то, как тот представляет его другим мужчинам. Он бы не удивился ни разу, если бы Ниши когда-нибудь бы попросту его раздел перед полным кабинетом альф, развернул бы, уложив грудью на стол, и показал им омежью задницу. Это вполне в его духе, даже странно, что не сделал. Ниши, видимо, хочет, чтобы зад Чимина принадлежал лишь ему.        — Я, поеду, Хатаке-сан, — вдруг поднимается с места Чон, поглядев на часы.        — Так рано? — деланно удивлённо интересуется Ниши, вынуждая Чимина спрыгнуть с колен.        — Дела не ждут, — улыбается тот, снова бросая взгляд на Пака, а вот этот уже вынуждает напрячься. Не нравится ему такое внимание от нового знакомого мужа. Это может быть им чревато.        Да, Чимин красивый омега. Даже приближаясь к четвёртому десятку, остаётся молодым и сногсшибательным, однако к этому возрасту жизнь приучила быть недоверчивым в отношении альф. И этот доверия тоже не вызывает.        Ниши, проведя пальцами по талии супруга, выходит из комнаты, чтобы проводить гостя, а тот оборачивается, оглядывает Чимина снова, глаза у него тёмные, холодные, омегу отчего-то передёргивает. Он не любит такие проницательные взгляды.        — До свидания, господин Пак.        — И вам всего доброго, господин Чон, — кивает Чимин, тут же отворачивается. Подозрительный тип.        Муж возвращается совсем скоро, Чимин даже не успевает выдохнуть, как он обхватывает его сзади, когда омега ходит по кухне, ища съестное. Ниши явно дал понять, чего хочет, ещё в гостиной, так что Чимин вздрагивает, когда альфа запускает руки под его рубашку, выправляя её из джинсов.        — Ниши… — Пак редко обращается к нему по имени. Не положено — раз, неуважительно — два, признак серьёзного разговора — три.        — Что? Опять скажешь, что устал? — раздражённо спрашивает альфа, развернув Чимина к себе лицом. Тот отчётливо видит недовольство во взгляде супруга.        — Нет, что ты, — Чимин искренне удивляется, как при его херовых актёрских способностях Ниши не видит лжи в том, как омега проводит пальцами по его груди. Пака от этого едва брезгливо не передёргивает. — Просто спросить хотел, что это был за человек. Я не видел его никогда, а ведь знаю всех твоих партнёров, парней из клуба, приятелей…        — Новый знакомый, — уклончиво отвечает альфа, вдруг склоняясь к Чимину и принимаясь целовать шею. Омегу начинает тошнить от его прикосновений. — Мы с Джуном готовим кое-что, тебе не нужно вдаваться в подробности.        Чимин понятливо мычит, откидывая голову и позволяя альфе делать всё, что захочется. Отказать ему — нарваться на неприятности, а Чимин этого не хочет. Он знает, какими могут быть последствия отказа, потому позволяет Ниши расстегнуть блузку, оголяя плоскую грудь. Чимин изо всех сил изображает заинтересованность, когда альфа на него смотрит, покрывая ключицы касаниями и спускаясь к соскам. Ни о каком возбуждении речи не идёт. Но вдруг перед глазами возникает тёмный взгляд мужчины, совсем недавно сидящего у них в гостиной, и Чимин зажмуривается. Ему претят такие голодные изучающие взгляды. Но тело вместо этого пронзает впервые за много лет электрическим разрядом, и Чимин неосознанно выдыхает. Глаза Чона выжжены будто на обратной стороне век, и приходится его выдох на мгновение, когда Ниши вбирает сосок в рот.        Альфе это даёт сигнал, и он, подхватив мужа, уносит поспешно в спальню. Что же, Чимина ждёт девятый круг ада, а то и не один, но омега слишком закалён десятью годами брака с этим ублюдком, чтобы не знать, что будет дальше. Потому, обхватывает его за шею сильнее руками, позволяя унести себя. А перед глазами, словно назло, снова появляются тёмные радужки. Они пристально наблюдают за враньём и игрой Чимина, тот ощущает усмешку и приподнятый уголок губ. И усмехается тоже.       Кровать прогибается под их весом, а Чимин старается подавить в горле тошноту. Ниши нависает над ним, поспешно расстёгивает рубашку торопливыми движениями пальцев, а Чимин чувствует себя отвратительно. Ему надоело. Он — живой человек. Да, со своими тараканами и причудами, но живой, чувствующий боль и отвращение сейчас от того, как его муж стягивает с себя рубашку прямо через голову. Его тело может показаться привлекательным обывателю: крепкая грудь, мускулистые руки, увитые линиями разноцветных тату, те касаются груди и вьются позади по спине. Подтянутый живот вздрагивает от вздохов заводящегося альфы, тому достаточно взгляда на беспомощное и несопротивляющееся тело перед ним. Чимин пробовал бороться, а потом неделями сводил синяки. Сейчас же отпираться не намерен, он не должен вызывать подозрения у мужа, чьей слепоты добивался старательно целый год. Ниши должен думать, что Чимин примирился со своим положением, стал покладистым, послушным омегой, который готов подмахивать ему задницей, кода альфа втрахивает его в их постель.        И да, должен давить рвотные позывы, которые возникают каждый раз, когда Ниши раздевает его. Невольно всплывают воспоминания о первой их ночи. Чимин не знал мужчин до мужа, не до того было: хотелось насладиться университетской жизнью, нормальной, мать его, гулять с друзьями. А ещё тяжело переживал кончину отца, бросившего его папу, жёсткость и холодность старших братьев. Ниши казался ему почему-то спасителем, тогда ещё Чимин не знал, что он — персональный для омеги палач. Альфа сперва был обходительным, ласковым, подкупая недостаток любви в Чимине, и тот потерял голову. Опрометчиво доверился, согласился с решением брата выдать его замуж. Мечтал о тихом доме, ласковом муже, который будет о нём заботиться и будет замечать его в отличие от колоритного, хладнокровного семейства, но нет. В итоге Пак приобрёл только личного мучителя.        Воспоминания того, как оборвались все образы, которые себе глупо нарисовал наивный двадцатилетний Чимин про первый секс, пока Ниши грубо вталкивал в него член, приказав прикусить простыню, слёзы, дорожка крови по бедру. От этого передёргивает. Сейчас Чимин научился подвергаться его действиям безболезненно. Он изучил мужа, то, как тот любит и как обычно поступает. Теперь Чимин знает, как ему сделать так, чтобы было минимально ущерба. Потому сам тянется за смазкой в тумбочке, знает, что из-за ублюдка не потечёт, как ему положено природой.        И даже странно представлять, если такое случится вдруг. Для омеги это будет оскорблением. Он не хочет своего мужа, не хочет с ним трахаться, выхода просто нет. Ниши же плотоядно наблюдает за тем, как Чимин стаскивает узкие белые джинсы с бельём, как выдавливает на пальцы вязкий лубрикант — для мужа официально стоит объснение в мед карте от подкупленного гинеколога, он лишь думает, что это природная особенность Чимина, пусть и дальше свято верит в это. Пак всё равно знает, что это — не то, чего стоят поблажки от альфы. Омеги для него — подстилки, единственная задача которых состоит в том, чтобы раздвигать ноги, да красиво стоять рядом с ним.        Растяжка с опытом даётся легче, пальцы хлюпают внутри, хорошо смазанные. Чимин делает это при нём, знает, как альфе нравится. Если повезёт, Ниши отстанет от него после секса, и Чимин сможет побыть наедине с собой, но учитывая, что альфа долгое время не был дома, то вероятность мала.        Год назад Чимин придумал план по истреблению проклятого альфы, и первым пунктом в нём было — втереться мужу в доверие. Противно было от одной мысли, но Пак переступил через себя. Он хочет медленно глядеть на то, как Ниши сгорит и издохнет на глазах из-за него, как сначала потеряет всё, а потом сдохнет от рук тех, кому доверяет. И Чимин будет смотреть на это с восхищением. По плану, конечно, достанется и брату. И пусть, именно он продал Чимина ублюдку, зовущему омегу так ласково, но так жестоко издевающемуся. Чимин вздрагивает. Физическая реакция тела есть, но от этого ему ещё противнее, морально же Чимина уже рвёт где-то внутри от отвращения. Задница оказывается достаточно растянутой для принятия мужа, Чимин вздыхает, глядя на измазанные в лубриканте бёдра. Ниши тем временем плотоядно смотрит на его широко раскинутые ноги, а Чимин давит в себе желание посмотреть на альфу со всей живущей внутри ненавистью.        Он вздыхает, когда муж, обхватив его за бёдра, подтягивает ближе к себе и переворачивает на живот. Его любимая позиция, показывающая Чимину, где на самом деле его место. Эдакий извращённый способ доказать, что несмотря на все слова и действия Монстра, Пак находится там, где ему присуще — под Ниши, подмятый, жалобно скулящий от каждого толчка.        Не церемонится, как и всегда, входит с размаху, вырывая из груди омеги натянутый, почти скулящий стон. Чимин шипит от резкости, цепляется за простыню, а альфа вдавливает его голову рукой в матрас так, что нечем дышать. Зажмуривается, когда ощущает, как член почти выходит из него, а потом Ниши снова загоняет тот как можно глубже, сильнее. И тело, горело бы оно пламенем, растянутое и подготовленное, отвечает. Головка проезжается по простате, Чимин же явственнее ощущает тошноту оттого, как его собственный организм отвечает на манипуляции. Психика бунтует, вынуждая Чимин сопротивляться, но он давит порыв, поскуливая, когда муж в очередной раз проникает плотью в его растянутый анус, заполняя омегу до предела.        Ощущая набухающий на основании узел, Чимин пугается. У них давно не было сцепки, Ниши хочет, чтобы омега, наконец, залетел и подарил его клану наследников, но омега всячески этого избегает уже несколько лет. С тех пор, как потерял первенца, только вот Ниши ничего не знает об этом. От воспоминания боль сводит внутренности, но очередной грубый толчок выводит из прострации, назло вынуждая сконцентрироваться на том, как альфа долбит его несчастную задницу всё агрессивнее. Чимин судорожно хватает воздух ртом, то, как Ниши утыкает его лицом в простыню, затрудняет дыхание.        Но тут мужчина резко тянет Чимина на волосы на себя: Пак громко вздыхает от боли в натянувшемся скальпе, не ожидает, что муж посадит его сверху, а это будет значить, что придётся двигаться самому. Чимин ненавидит подобное. Потому что проще перетерпеть, пока его отымеют, чем делать хоть что-то, что доставит ему удовольствие. Из-за подавления у него нет ощущения, что предаёт сам себя, винит только проклятую омежью физиологию, всегда готовую принять член.        Ниши откидывается на изголовье, умещая мужа на своём паху, и Чимин чувствует, как глубоко в нём сейчас чужая плоть. Едва дышит от заполненности, от упирающегося во вход узла и зажмуривается. Приподнимается в первый раз, стараясь дышать как можно глубже, и матерится мысленно, когда бёдра начинают дрожать. Чем сейчас отличается Пак от шлюх, которых продаёт? Ничем. Хочется усмехнуться, но не получается, когда Ниши подмахивает ему с низким стоном, вынуждая Чимина двигаться активнее. Больно. Больно не от секса, который стал обязанностью и рутиной, а тело бережёт себя и не позволяет ему рваться, травмироваться. Больно от осознания собственной беспомощности, неспособности остановить этот ужас.        Чимин всхлипывает неспециально, когда муж, обхватив его за тонкую талию, буквально натягивает на член. Тот входит глубоко, то и дело проезжает по чувствительной точке, и Чимин игнорирует всё, что при этом ощущает. Но Ниши явно скучал по своей любимой кукле: он принимается трогать его, сжимать мягкие бёдра руками, обхватывает полувставший член и стимулировать его. Поцелуи альфы приходятся в шею и уши, а Чимин мысленно делает то же, что делал сотни раз до этого момента: проговаривает старую детскую считалочку на английском.

Eenie meenie miny mо      

Get your lady by her toes

If she screams, don't let her go

Eenie meenie miny mo

Your mother said to pick the very best girl

And I am

       Раз за разом, пока слова не начинают смешиваться в голове, пока не теряет смысла перевод. Чимину кажется считалочка мантрой, успокаивающей, но такой жестокой. Он почти теряется в пространстве, а выплывает из астрала, когда Ниши замирает и перестаёт таранить его тело. Всё болит и ноет, странно, что Ниши не захотел сцепки, но плевать — так даже лучше. Чимин едва в состоянии дышать, не то что двигаться. Муж укладывается рядом и тянется к портсигару, пока омега вяло пялится в сторону.        — Я скучал. Европа оказалась отвратительной, — так всегда, его после секса тянет на разговоры, а Чимина — умереть. Он чувствует себя беспомощным, отвратительным и грязным, но показать этого нельзя, нужно ответить.        А язык не ворочается, только ослабленно прилипает к нёбу, глотка сохнет, слипаясь.        — Дай воды, — хрипит Пак, и Ниши, зажимая прикуренную толстую сигарету, тянется к тумбе снова.        Наливает в стакан прохладную жидкость и подаёт его омеге, а тот жадно присасывается, радуясь возможности пока не говорить с мужем. Насильственный секс — облачка, по сравнению с моральной пыткой, которую так любит Ниши. Этот человек предпочитает добивать иными способами.        — Ты записался на приём к врачу? — омега поднимает взгляд на альфу и почти затравленно смотрит. Да, они говорили перед его отъездом в Европу о том, что необходимо пройти обследование.        Ниши конкретно напрягает то, что Чимин никак не может забеременеть, ведь по заверениям Намджуна перед свадьбой омега был абсолютно здоров. Но для него обследование станет кошмаром на яву, альфа точно живого места на нём не оставит, если узнает правду.        — Да, — врёт он. — Забито.        — Ты не мог записаться в нормальную клинику? — изгибает бровь Ниши, затягиваясь горьковатым дымом, и Чимин понимает, что тоже был бы не против покурить, но ненавидит, когда это делают в доме. Просто Ниши плевать, что там любит и нет омега.        — Ты ведь знаешь, что я хожу только к своему врачу, — допив остатки воды, выдаёт он и ставит опустевший стакан на свою прикроватную тумбу.        Муж сбрасывает пепел в пиалу и усмехается.        — Не тяни с этим, — он снова вдыхает сизую струйку в глотку, а Чимину тошно оттого, что спальня провоняется дымом. — У нас с Монстром на носу важные дела, потом не до этого будет. Ты должен родить до конца следующего года.        — У нас десять лет уже не получается, — безразлично выдаёт Чимин, дёргая край одеяла, которым прикрывает обнажённое тело. — Думаешь, я за этот срок успею всё решить и родить?        — Это разве моя вина, что у нас не выходит? — тон Ниши становится угрожающим, и Чимин ссутуливает худые плечи. — Напомнить тебе, что я по результатам обследования абсолютно здоров?        — Нет, я всё понял, — отвечает Чимин, понимая и вспоминая (как он вообще мог забыть) — Ниши не просит. Он приказывает и ждёт идеального исполнения своих приказов. — Постараюсь ускорить запись.        — Вот и ладненько, — тут же меняется лицо альфы.        Он, затушив сигарету, влажно целует Чимина в губы, отчего тот вздыхает. Альфа уходит в ванную, а Чимин, не собираясь тратить времени, ускользает в собственную. Он ненавидит мыться в том же помещении, что и муж, это отвратительно. Скрывшись и плотно заперевшись, омега кривит лицо, когда ощущает, как по ноге стекает капля спермы. Он пошатывается, ноги сводит от неудобной сегодня позы, терпеливо шагает к душевой кабинке. Но не залезает в неё, нет, а отодвигает край поддона с усилием, тянет на себя часть пластиковой обшивки, которую лично отколупал и замаскировал. В этом доме от альфы ничего не скроется, ничего, кроме этого места. Чимин сделал его давно.        И если супруг узнает — он оторвёт Паку голову. Здесь кроется секрет того, почему Чимин всё ещё не родил ему детей. Пак думает, что если забеременеет снова, его жизни настанет конец, и потому принимает меры. Жертвует омежьим здоровьем, сбивает к чертям цикл, на который, благо, муж не обращает никакого внимания, и жрёт горстями сраные таблетки. Он знает, что так нельзя, но не может остановиться. Заиметь с Ниши детей, значит — убить себя. Дети навсегда привяжут их друг к другу, на какой-то срок Пак станет недееспособным. Роды и беременность вынудят его быть зависимым от альфы, после рождения наследников тот не позволит ему больше управлять борделями, а вынудит посвящать всё время воспитанию. И Чимин станет куколкой, запертой в золотой клетке, прутья которой смазаны ядом.        Вздохнув, Чимин нащупывает квадратный блистер. Выдавливает таблетку и, воровато оглядываясь, засовывает продолговатую спасительницу в рот. Блистер прячет на место, бросив печальный взгляд. Экстренная контрацепция. Склонившись над мойкой, он глотает пилюлю вместе с тёплой противной водой, а потом поднимает взгляд на собственное отражение.        Единственный человек, которого Пак Чимин ненавидит больше, чем Нишинойю Хатаке, это он сам.