О разных

16 июля. 1945 год.

Лондон. Дворец

      Мерзко. Тошно. Противно. В горле сухо. Зрачки резво бегали в попытках зацепиться за знакомый предмет, пытались пробудить хотя бы какое-то сознание, достучатся до собственной личности. Он понимал, что лежит на кровати, но ощущения… были другими. Само восприятие, текстура, понимание, что вообще значит касание, — всё поменялось за час! Монарх поклялся бросить привычку, но каждый раз прибегал к подобной низости. Страшно было уходить от такого. Великобритания подсел на это давно, очень давно, и всё из-за одного своевольного легкомысленного урода, что ранее казался ему кем-то значимым. Сейчас, конечно, этому придурку легче: он спокойно может прекратить, но вот легко привыкающий ко всему аристократ не мог решиться на это уже как несколько десятков лет! Королевство понимал, что когда-нибудь окончательно потеряет рассудок, станет сравним с овощем или чем-то более непонимающим и бесконтрольным, но всё равно продолжал. Пока мужчина мог сдерживаться хотя бы на каплю — всё в порядке, и не важно, что весь мир для него иногда плыл перед глазами, даже когда он ничего не пробовал.        Наконец, Британия смог собраться с силами и чуть приподнялся на локтях. Каждое движение было наравне с тасканием мешков кирпичей. Всё в тягость. Даже банальные вещи, как поворот головы, вызывал отвращение. Он кое-как приоткрыл глаза и тяжко задышал, хрипя. Лёгкие сжимало, кислорода не хватало для нормального дыхания —You are finally awake! — донеслось сбоку радостно и громко, что заставило монарха поморщиться и ещё больше прохрипеть от гнева и недовольства. Канада охнул и прикрыл рот рукой, понимая, что сейчас громкие речи ни к чему—Oh… I'm sorry… —Water… Air..... — смог пробормотать жалко монарх. Канадец заторопился и вскочил с места, он быстро открыл окно и, вернувшись, подал заготовленную заранее воду —Here you are — он помог британцу попить и аккуратно положил старшего более удобно, спиной к стенке. Англичанин же игнорировал подобные действия, пытаясь жадно заглатывать воздух. Его голова была опущена, тело бесчувственно, взгляд пуст и безразличен — он походил своим видом на труп. Канада же, пока европеец молчал и не мог сопротивляться, ворчать, стал нравоучать, говорить, что «отец» поступает не правильно, что следует держать себя в руках и не уничтожать себя таким образом, что это низко и британец достоин трезвой жизни. Английский правитель его игнорировал. В нём была какая-то доля безнадёжности и печали, странная и несвойственная тоска. И он бы мог и дальше пропускать слова доминиона мимо ушей, но одна фраза смогла вызвать в нём всё негодование, смогла донести до гнилого ума что-то вызывающее: —And in the end, I'm sure you will improve relations with France, he will come to us, as it was before the war, and everything will be as before! —As before..... — он нашёл в себе силы поднять голову и посмотреть собеседнику в глаза, в нём собралась вся ненависть и ярость—Your dad always ruined everything! Nothing was ever right with him! —With him you didn't look so hopeless-хладнокровно проговорил он. Это вернуло в странную смущённость британского правителя. Сердце странно сжалось, в глазах мелькнула доля потерянности и слабости. Тут он уже сдал позицию, дал понять своим видом, что эта тема даётся ему сложнее всего. Великобританию ранили подобные слова, скорее даже поразили и заставили вспомнить что-то очень обидное. Его глаза раскрылись в изумлении, кулаки тревожно сжали одеяло. Он долго не мог сказать что-то, пусть и пытался подобрать слова. Монарх походил на рыбёшку, которая открывала рот и закрывала, но так и не способна была издать и звука. Его взгляд опустился ниже на свои дрожащие руки, он выдохнул, не способный сейчас спорить именно о Франции. Канадец сочувственно положил руку на плечо и наклонил голову, заглядывая в глаза при опущенной английской голове —Dad… —I am not your father Canada! — прошипел гневно англичанин, больше из своей беспомощности, чем как-то властно. Канадец тяжко выдохнул —Count as you wish… But still, you must give up… Promise me! —I don't owe you anything! —Well, then I didn't have to help you during the war! — вскинул руки недовольный канадец —This is completely different! Do not drag politics into personal affairs! — стал брать потихоньку тон Королевство, набирать силы в голос —You always dreamed of being worried about you! So why don't you want to listen to my advice? Do you really want to be only pitied, and you yourself did nothing?! —Yes, I'm quite comfortable living like this! — поднял наконец голову бывший колонизатор и стал уже не таким мягким —Oh, wonderful! In this case, I will not feel sorry for you and waste my strength! I am not a lifeguard and will not rush to someone who drowns himself on purpose!-повышал голос недовольный мужчина. Он поднялся и направился к двери большими шагами —Here you go! I don't need you! — кричал раздражённо и обиженно Великобритания, уходящему собеседнику. Он думал, что канадец развернётся, покажет, что это лишь угроза, но никак не реальное желание его покинуть. Англичанин не верил в злость и подобное эмоции доминиона. Напоследок же собеседник остановился, держась за ручку, и обернулся. Он специально всмотрелся в глаза опекуна и холодно осадил: —That's why France always leaves us!— он захлопнул громко за собой дверь, оставив Королевство в смятении. Подобная фраза добила весь разговор и бывшего колонизатора в частности. Он вновь опустил взгляд, пытаясь найти равновесие между гордыней и неким сочувствием внутри себя. Комок в груди начал расти и набирать силу, давить на своего обладателя. Великобритания потянулся вперёд, встал на корточки, вытягивая руку к двери —Canada… — пробормотал аристократ в бессилии, но, осознав, что его шёпот никто не услышит, замолк и сел. Зачем вообще пытаться? Удобнее будет не продолжать гнуть комедию и не раскрывать жалкую часть себя, нужно просто закрыть на всё глаза и помолчать, пока с языка не слетела какая-нибудь глупость. Он ещё долго смотрел на дверь в крохотной надежде на возвращение близкого человека. Ждал, как какой-то верный пёс, который несмотря на своё рычание и гавканье на хозяина всё же не хочет его ухода. Но за дверью было тихо. Британец уже слышал отдаляющиеся шаги, как только закрылась дверь, а потому злостно стиснул зубы, разрывая на части маленькие надежды        Монарх отвёл взгляд и разлёгся на кровати —Go to hell… — промямлил он и закрыл глаза. Нужно было поспать перед важной встречей, и аристократ это знал. Завтра — важный день, от которого многое решится в судьбе немецкого народа, да и это хороший шанс схватить лакомый кусочек, в виде какой-то части Германии. Мужчина вообще любил прибирать к рукам маленькие страны. Юных правителей было легче запугать и навязать мнение. Да, конечно, никто не отменял детскую упёртость и вредность, однако это всё без проблем можно было развеять, пригрозив голодом, улицей или пистолетом. Аристократ, пусть и иногда хорошо умел понимать людей, всё же никаким психологом не являлся. Ему было противно и сложно решать чужие проблемы, понимать кого-то. Было проще пригрозить и топнуть грозно ногой, чем объясняться. Да, даже если он и объяснялся, то вяло и безынициативно, как-то для галочки. Нет, были, безусловно, страны, с которыми ему приходилось выворачивать внутренний мир наизнанку со всеми кишками и подробностями, но делал он это редко и то для тех, на кого мог положиться. Одной из таких стран и был Канада. Несмотря на свою частичную независимость, он всё ещё жил у своего бывшего хозяина и спокойно принимал его приказы и просьбы. Канадец вообще многим симпатизировал британцу, а потому и так легко получил независимость, в отличие от какого-нибудь США, которому нужно было бороться за право голоса в мировой политике. Тем не менее оба не вызывали у монарха какого-то яростного негодования или агрессии, он мог спокойно общаться с обоими и не чувствовал себя неуютно. Америка уже давно перестал быть для него врагом и, даже наоборот, стал союзником. Да, Королевство понимал, что в отличие от канадца американец не пошевелит для него и пальцем, если это будет невыгодно. Он знал, что в последнее время самоуверенность США возросла до максимума и теперь именно американское влияние проникает потихоньку в Европу. Но аристократ не мог, конечно, просто так признать своё поражение во влиянии. Англичанин считал, что Америка- главный у себя, а он, Британия, — главный на европейской части. Да, его экономика сейчас не в отличном состоянии, все ориентируются на состояние Соединённых Штатов, который лишь мельком побывал в войне, и теперь получил состояние благодаря Ленд-Лизу, имеет право получить часть Германии и живёт припеваючи, однако аристократ не терял самовлюблённости и оправдывался перед собой.        Во дворце было холодно. Каким бы одеялом мужчина не укрывался, всё равно приходилось приобнимать себя за плечи. По коже бежали мурашки, и казалось, что, выдохнув, изо рта пойдёт пар. Несмотря на то, что было лето, дворец вечно оставался каким-то ледяным замком, в котором мёрз монарх. При морозе невозможно было спать, да и страх перед кошмарами был ему вечным спутником. Он решил всё же подняться и сделать дела, которые днём никогда бы не сделал. Великобритания поднялся на дрожащих ногах и поплёл в сторону двери. Из всех неприятных и неблагодарных дел выбор был остановлен на уборке отцовского кабинета. «Уборка» означала разбор бумаг и ящиков. Он не думал пачкать руки, вытирая пыль, и уж тем более не представлял себя рядом со шваброй: на подобные грязные дела нужны были слуги. Скрывая своё состояние, англичанин строго приказал открыть кабинет его ключом, валяющимся со времён гибели родителей, и прибраться       Аристократ присутствовал во время этого дела, дал ключ и наблюдал: нужно было проконтролировать своих людей. Он не хотел, чтобы не статусные люди, не имеющие никакого отношения к британской короне, увидели что-то, что не должны видеть. А точнее то, что не хотел показывать англичанин. Дождавшись конца работ, правитель поблагодарил слуг и велел выйти. Он закрыл за ними дверь, но до этого попросил одного из охранников, стоявших всегда в коридоре, никого в кабинет не впускать. И вот: он один, без пыли, грязи и паутины с той комнатой, что была ему давным-давно знакома. Она была такой же, какой Британия её запомнил в детстве. Ощущения были те же самые: неприязнь и ощущение того, что он просто крошечная пылинка на фоне комнаты. Великобритания думал, что чувство ребёнка, чувство какой-то глупости, сконфуженность и встревоженность, чувство малой беспомощности появлялись только из-за маленького возраста в то время. Однако, вернувшись сюда уже во взрослом состоянии, ему всё также не нравился кабинет. Может быть, дело было в пугающих и странных вещах, которые собирал Англия, а может быть, потому, что вид этого кабинета всегда напоминал об отце. Эту комнату нельзя было представить без строгой худощавой фигуры! Всегда вспоминалось задумчивое лицо, освещённое одной свечой, с искривленной, выражавшей недовольство губой. Великобритания, как сейчас помнил строгий отцовский взгляд, ищущий любого подвоха, даже в предложении отобедать. Он никогда не понимал, почему же старший аристократ так недоверчиво ко всему относился. Тем не менее, недавно до британца дошла мысль о том, что его папаша, наверное, многого натерпелся и пережил. По крайней мере, мужчина не представлял, до какого восприятия вещей нужно докатиться, чтобы женится на враге и не расставаться даже тогда, когда общий враг уже спокоен и покорён их сыном. По крайней мере, он льстил себе, что в юношестве смог заинтересовать Францию, можно сказать, аж покорить, даже если сейчас их отношения идут негладко!       Великобритания решил начать с ящиков в столе. Чтобы не травмировать свои колени и спину, сел на пол. Холодные деревяшки вымыли прислуги, а потому аристократ не пачкал свою одежду. Было только холоднее, чем стоя, ведь весь прохладный воздух был в самом низу комнаты, но с этим фактом монарх смирился. Он привык замерзать и потирать руки, растирать плечи и поджимать ноги от мороза. Британец открыл первый ящик и хмыкнул: ничего интересного. В этом отделении на радость ленивому англичанину не нужно наводить порядок — он там и так был. Общее настроение отделения можно сразу угадать. Перо для письма, чернила, бумага, печати —, в общем, всё для написания писем, указов и прочих. Всё было аккуратно сложено, а потому не нужна была чужая рука. Видимо Англия часто пользовался этим ящиком, а потому в нём, даже не глядя, можно даже сейчас руками нащупать необходимую вещь — всё аккуратно сложено и интуитивно понятно. Великобритания закрыл ящичек и принялся за следующий. В этот раз было уже интереснее! Бумаги. Необходимо разобрать их и просмотреть. Пробежав глазами по страницам, англичанин понял, что это недописанные старые законы, которые Англия решил отложить на потом, а в итоге так и не разобрал. Или же дело было в его внезапной смерти? «I'll have to look, tear it up and throw it somewhere» — подумал монарх. Ему не хотелось разбираться с законами, ведь у него и так была стопка таких старых и ещё действующих на его территории. Великобритания никогда не отменял законы, они лишь эволюционировали, но продолжали существовать. Всё дело было в многовековой истории государства, а потому, захотел бы аристократ создать один единый документ со всеми законами, которые сейчас актуальны и должны быть действительны, то ему бы пришлось начать разбор с законов из двенадцатого века! Да, конечно же, есть глупые и бестолковые законы, которые не имеют никакого смысла, но их уничтожение — это огромная работа. «Раз уж эти документы никому не приносят пользу — пусть лежат и не мешают» — считал Великобритания. Таким образом законы не работали и всё было в королевстве часто по договорённости, на людях.        Он кинул все бумажки второго ящика на стол, махнув на всё рукой. Монарх пошёл дальше по отделениям и открыл третий отсек. Бумаги! Вот только уже с конвертами и печатями на них. Письма были распакованы, причём довольно небрежно. По крайней мере так было вверху, а ниже по стопке всё было довольно красиво распаковано, словно получатель потрудился найти ножичек и грамотно прорезать конверт. Аристократ достал всё и положил перед собой на пол. Он начал читать письма сверху вниз по кучке. Было довольно не интересно на самом начале: какие-то письма от Шотландии во время его поездки и проживания отдельно. Все строчки Великобритания уже давно знал и заучил: оскорбления, скрытые под маской приветливости и комплиментов. Не могут же женатые люди прямо писать о том, как сильно друг друга презирают в любых мелочах! Приходится выкручиваться, иронизировать и смеяться, делать вид, что все резкие строчки написаны с доброй дружеской насмешкой, но никак не с истинной неприязнью и желанием всадить в сердце нож при первой же возможности. В середине текст пошёл другой, да и отправители были другими. Буквы перестали быть английскими, почерк стал ровнее. Более нежные очерки, словно письма были адресованы любовнице, а не кому-то другому. Сверху над словами был английский перевод, поэтому англичанин стал с интересом читать. Письмо было адресовано не Англии… однако перехвачено отцом семейства! По-русски аристократ не умел читать, а потому перевод облегчил дело. Европеец стал с интересом читать. Это письмо было интересного содержания! Какие-то дружеские строчки, вопросы и нежная заинтересованность, детская наивная кокетливость, восторг, неловкость! Это даже малость тронуло британца! Он невзначай улыбнулся, но тут же улыбка исчезла с пониманием того, что адресат так и не получил эти слова. Последнее письмо отличалось содержанием. Оно уже не вызывало улыбку… наоборот, малую тоску и желание встретиться с отправителем-мечтателем и объясниться. Монарх осознал к кому все эти письма и что-то внутри него треснуло. Он не помнил, кто это писал, однако понял точно, что обидел чем-то своего собеседника. Это была не какая-то глупость, ни мелочь, ни пустяк, за который можно легко простить. Это ранило, всадило нож в спину и изничтожило нежные строчки из-под его руки. Слова стали грубее, почерк более резким, словно буквы выходили такими из-за истерики или спешки. Закончив чтение, он пару минут вглядывался в последние слова. Над некоторыми словами из текстов не было перевода, а потому приходилось догадываться что там было. Он разделил конверты: в одну сторону отложил письма для Англии, в другую — письма неизвестного. Он на пару минут забыл о том, что ему нужно разобрать ещё другие вещи в прочих шкафах. «So he was right…» — мелькнуло в британской голове в попытках расставить всё по местам.       В дверь несколько раз постучали. Это заставило мужчину вздрогнуть и взяться за письма в стороне. Такой ненавязчивый звук поставил его в неловкое положение, как какого-то подростка, пойманного на курении. Он почувствовал непривычный для себя стыд и желание побыстрее спрятать странную весточку из прошлого. Так он и поступил: наскоро засунул письма от неизвестного друга во внутренний карман халата. Этот карманчик был специально пришит для того, чтобы прятать нужные вещи в невидное местечко. Там Великобритания хранил обычно пару папирос и зажигалки, чтобы не таскать всё, как барыга, у всех на виду. Королевство поправил и затянул пояс, аккуратно поднялся, взяв письма Англии в руки. Он кашлянул, собираясь с силами, чтобы голос не звучал как-то необычно и взволнованно. После подобного сжал кулаки, уже пытаясь выглядеть строго. Он ведь хозяин дома, а потому каждый должен знать, что беспокоить его не стоит —Come in!— привычно для себя вредно и строго сказал аристократ, однако вся строгость улетучилась, когда из-за двери выглянула голова Канады. Мужчина привычно неловко улыбался, однако его улыбка отличалась от прочих, фальшивых и натянутых. Он улыбался так, когда искренне чувствовал неловкость и сожаление. Что-то в чертах канадца британцу симпатизировало и скорее всего это — улыбчивость и мягкость характера смешанная с резкими комментариями в спорах, шутливость. Однако подобное аристократ почему-то не любил во Франции, его черты лица, характера вызывали гнев и недовольство. Холод и неприязнь даже к хорошему поведению и послушности француза легко было объяснить! Ненависть — вот что породил разлад в отношениях. Когда Франция отдался нацистам, это вызвало огромное негодование у Британии. Монарх возненавидел его больше, однако и любить не переставал. Если бы не любил — не пытался бы спасти и уговорить сражаться с немцами. Он знал мужа хорошо, а потому уговаривал. Часть Франции сопротивлялась режиму Рейха, а потому появился расколол государства на людей и правителей. Этого монарх простить мужчине не мог. Да, страны отличались от людей тем, что больше их характеры были сложены из правительства, их поступки и действия основывались на мыслях руководителей страны, однако быт был построен на людях, именно они создавали странам жизнь. Британия никогда не мог себе представить, что уехал бы или склонил голову для немцев. Он никогда не думал, что предаст своих людей, ведь считал английский народ лучшим среди прочих и всегда призывал граждан и в ответ любить его, слушать просьбы и наставление. —I'm sorry to bother you again dad…— это заставило мужчину смутиться, он нахмурил брови и скривился —Don't call me father— Канада выдохнул и шагнул в кабинет, монарх махнул в сторону для охраняющего. Тот покорно кивнул и встал на свою позицию около кабинета, теперь уже не за спиной канадца. Доминион закрыл дверь и глянул на потирающего свои глаза англичанина. Он снял очки для этого и положил уже во внешний карман, а другой рукой придерживал письма отца. Младший осмотрел заинтересовано кабинет и удивился —You never opened this room!— сказал он как-то весело и заинтересовано, словно это не он ссорился только что с Королевством полчаса назад —Do you want to ask for something? —Do you think that's why I came? —Usually everyone comes to me for this purpose-устало сказал Великобритания. Улыбка канадца спала, на лице появилась тень беспокойства. Он сочувствующе оглядел аристократа и улыбнулся уже приободряюще. Прошагав до опекуна, остановился и не грубо положил свои большие руки ему на плечи. —Let's have some tea. You need chamomile and peace!— младший спустил свою руку на предплечье и аккуратно взялся, но Великобритания дёрнулся и шагнул назад. В нём заиграла вредность и агрессивность. Королевство чувствовал себя ребёнком или стариком, за которым необходим уход, контроль и планы дня. Он ненавидел это, не принимал заботу Канады и желал остаться в одиночестве, словно его помощник — его враг, родитель или сынишка, который должен успокоить отца в бреду —I'll deal with myself! Take care of yourself, not me!— эта улыбка тоже опустилась. На лице появилась грусть, однако не та осуждающая грусть, которая возникает при ранении сердца, а та, которая понимает и принимает толчок в сторону —Why do you always do it?… —What am I doing? —Pushing me away,— монарх дрогнул—You do it to feel good, don't you dad?— это что-то сломало в британце. Он поднял даже взгляд в желании передать мысли через взгляд, но испугался сожалеющих глаз канадца, опустил свои. Он сжал в гневе кулаки и сильнее смял этим самым бумагу, закрыл глаза, но с темнотой его мысли в голове не пропали. Он ощутил слабость. Такую бессмысленную и ничтожную, вызванную какой-то глупостью, о которой он в спокойном состоянии не задумался бы.       Он проглотил. Отпустил это. Пустил всё на самотёк, чувствуя в ногах слабость, а в душе беспокойство. Его губы дрогнули. Он хотел что-то сказать, но не мог. Канада понял его и потому улыбнулся от стыда своего опекуна. Его руки потянулись к полному низкому мужчине, обвились вокруг, а голова легла на плечо. Он чуть опустился, чтобы суметь всё это сделать —I know what country you're thinking of —You made it up for yourself. I don't think about France —Admit it —I'm not saying this because I'm ashamed to admit it! I say this because I don't really think about him!— Канада тяжело вздохнул и закатил глаза, отстранился, убедившись в благополучии мужчины. Монарх его даже и не тронул. Скрестил руки на груди и нахмурился, отступил снова —So you'll have tea? —I would drink…— аристократ зашагал, хромая, к двери —You're not talking about tea, are you? —Of course —My goodness.....       Они вышли из кабинета. Британия запер комнату и вместе с Канадой направился по коридорам дворца. Всё ещё было холодно. Мороз был словно типичной достопримечательностью этого места, несмотря на лето и закрытые окна. Великобритания уже даже не пытался бороться с этим странным явлением, ведь думал, что возможно проблема не в месте, а в нём. Это он мёрзнет даже в самых тёплых местах. Мужчины стали проходить мимо картин. Ими были увешаны все коридоры, чтобы стены не были голыми. Эту традицию начал Англия, который скупал коллекции картин, однако он так её и не закончил. Временами старший аристократ бормотал в разговоре про художников и их творчество, что у его любимого творца скупила картину из цикла одна наглая женщина. Но младший монарх в то время не особо был заинтересован в искусстве и старался всегда пропускать мимо ушей бубнёж своего старика. Он запомнил лишь слово «женщина», ведь в то время был тем ещё сердцеедом. Англия дал даже ей характеристику: наглая, самодовольная жрица, у которой слишком высокая самооценка. В то же время, по его словам, это было достойно уважения, поэтому он нередко приглашал её к себе. Жаль, что она так и не удосужилась прийти. —This picture has always been frightening… How does she not scare you?-сказал Канада, глядя на огромное полотно. Монарх поднял взгляд вверх и вгляделся. Зрение у него было плохое, но по силуэту он понял, что изображено на картине. Это был Великобритания, но только с красными волосами. Весь его образ был строгим, на плечах сидела мантия. Холодный отстранённый мужчина, который одним взглядом способен заставить дрожать. Грубые руки, способные задушить любого, удерживали скипетр —I don't like it either…— он опустил взгляд под тяжёлым взором нарисованной Империи —So take it off? —No… This picture is a memory, a legacy… It is…—он поднял взгляд вновь, всмотрелся в черты лица—…me —I know! It was you when you were the Empire! However… the picture is still scary, even though I know it's you… —Yes… It's me… Exactly me…-повторил монарх, почти шепча, словно убеждал не канадца, а себя самого. Канада ухмыльнулся, будто вспомнив что-то хорошее —You were so tall, strict… Not like now!-аристократ недовольно покосился на колонию, от чего тот потёр затылок и отвёл неловко взгляд— I do not mean that you have become worse… On the contrary! You have become kinder, more courteous! So I like you better! This is what France loves about you— Канада закусил язык от того, что сказал. Последнее предложение было явно не к месту. Реакция не заставила себя ждать —Enough about France! I do not want to discuss it!—взъерошился аристократ. Он выпрямился для гордости, сжал нервно кулаки и грозно впился взглядом в смущённое лицо колонии. Подождав, даже скорее выждав необходимое время, мужчина направился прочь в гостиную, раздражительно что-то бормоча себе под нос. Ему хотелось скорее дойти до тёплой комнаты, сменить обстановку и тему разговора. Хотелось сбежать от всего, просто уйти, сжечь и истребить, чтобы больше не тратить свои нервы. Великобритания желал всегда убежать из дома, как какой-то подросток, вырваться из-под цепей ответственности навстречу неизвестности. И он один раз так сделал! Сбежал, вырвался из-под английского режима, навстречу одному человеку и пожалел. Глубочайше пожалел. Это был неверный человек, неверная компания и неверный поступок, от которого он теперь никогда не избавится. Этот человек, ведь, живёт сейчас, можно сказать, всего лишь через один пролив… Рядом, совсем близко, почти в одной кровати… Они сплетены клятвами и кольцами, общими целями и бытом. —UK, I made tea not in the living room— крикнул вслед канадец, но не из желания нагрубить, повысить голос, а из-за того, что аристократ очень далеко находился. Монарх же остановился и схватился за голову, раздражённо прорычал и согнулся в странной боли —Don't scream like that, oh my god…-прошипел недовольно англичанин. Канада к нему быстро подошёл и аккуратно взял за плечо и руку, держащуюся голову. —I'm sorry, I keep forgetting that you can hear everything well… —Write it down on your forehead already! —Sorry once again… —Stop apologizing! I am none the better for it! —I'm sorry…— наконец, убрав руки от головы и выпрямившись, аристократ нервно выдохнул, словно сейчас держал что-то тяжёлое или напрягал пресс. Ему полегчало, но звон в сознании всё ещё продолжал о себе напоминать тихим писком —Where do you say you made tea? —In the dining room! I also asked to cook food for you —Okay let's go…       Дойдя до столовой, они распахнули двери и расселись по местам. Столовая представляла собой комнату с красными будто пушистыми стенами с разными декорациями у стен на столиках. Столовая была второй по теплоте из помещений: первым была гостиная, где аристократ старался греться у камина. Почти центром, можно даже сказать акцентом комнаты был среднего размера стол, направленный вдоль стены с картинами в золотых рамках. В столовой также был камин, но его редко когда использовали летом и тем более за едой. Он больше являлся декоративным элементом, тем более что сам он был белым и таким же выделяющимся, как и стол с белой скатертью. На мини столиках рядом с камином были разные красивые блюдца, вазы, шкатулки, в общем, всякие приятные и милые вещи, подходящие под богатое и красивое состояние дома. Окна были занавешены красными, в цвет пола и стен, шторами с золотыми концами. Было темно, ведь только люстра над столом и пару свечек на нём составляли освещение. Аристократ сел во главе стола на такой же, как и остальные, стул с золотыми ножками, спинкой и красной подушкой на самом сидении.       Великобритания прикрыл глаза рукой, локтем оперевшись о ручку сидения. Ему всё ещё хотелось спать, а плохое освещение в комнате ещё больше подбивало отказаться от всего и лечь на кровать. Как бы не был искусен собственный самообман, британец всё равно понимал, что даже если он прямо сейчас окажется под одеялом, закроет глаза, то ни за что на свете не уснёт. Канада спокойно сел на противоположный от Королевства стул, попытался разглядеть лицо опекуна из-под руки, но ничего не было видно, пока монарх сам не убрал прикрытие. Усталые, какие-то блеклые и даже можно сказать грустные глаза показались во тьме. В отличие от Королевства, доминион имел хорошее зрение и никакие высокие подсвечники не могли помешать ему увидеть вымотаность правителя. Канадец знал, что за столом британец может начать поучительную тираду или разговоры о пустяках, а потому решил начать с другого: —I would like to return to the topic of the past, -монарх заинтересованно поднял взгляд—I…I really think that you are much better than before —What?.. —I remember the first time I came to your palace… I was very stubborn and even hit you then… Do you remember? —I don't remember this…— недоумевая наклонил голову вперёд, ближе к собеседнику, Великобритания. Он пододвинул стул ближе, уставил локти на стол и положил свою голову на ладони. Канадец продолжил свои погружения в воспоминания —When I first came to you, I thought that you were a damn tyrant, but in one moment everything changed! —I was too cruel.?-мимоходом задался вопросом британец. В этот раз доминион решил не игнорировать монарха —Don't you remember that too?— аристократ нахмурил брови и закатил глаза —Canada, I'm not so young as you to remember such details! —You don't even remember that I hit you on the first day of your stay here?— королевство малость отстранился от стола и убрал руки от лица, вскинул брови, словно слышал о таком впервые —You hit me once?! —It was once…on the first day, I say! —Tell everything from the beginning! —I was very violent and resisted when you took me here, to the palace, from my homeland. You tried to give me something or say something… I was very scared because you were very close, and then I kicked you in the jaw! You were just furious! He hit me back and threatened with a revolver that if I hit you again, I would never open my eyes again! It was a real nightmare…!— канадец опустил взгляд, почему-то невзначай улыбнулся, будто вспоминая что-то хорошее. Он замолк на пару минут, и Великобритания не решался прерывать молчание, ведь не знал, был ли этот рассказ осуждением или простой ситуацией, которую доминион отпустил. Подобное незнание злило европейца. Ему хотелось как-то возразить против подобного, сделать вид, что он никогда так не мог поступить, и такого не было, раз он сам, колонизатор, подобного не помнит. Но на удивление Британия молчал нахмурившись. «I know that quite old countries are often visited by a small… amnesia, which allows them to live and not remember all the deaths and the horror collected in them, but not to remember anything so much, God…— думал он— Or is it not my problem? I'll have to dig into his notes…» —Then…, — всё же продолжил мысль Канада— one day… you let me go, let me take a room here and dressed well…! Like at the click of a finger! I even remember that you decided at that time to suddenly change your hairstyle… You used to have long hair and gray hair, but at that moment it was like … rejuvenated! You had short hair, like now, and it was also red, like in this picture we saw…! Therefore, I do not ask you to quickly take it off… it reminds me of the times when you became good-natured!       Теперь уже молчал монарх, наблюдая, как бывшая колония поднимает голову и показывает истинный мотив своего повествования с помощью глаз. Они были полны странным дружелюбием и принятием, спокойствием и заботой. К такому положению дел Великобритания не привык. Для него подобная благодарность была удивительной! Сам аристократ никогда в жизни не благодарил тех, кто сделал его жизнь адом, а после изменился. Он злопамятный, а потому не способен познать высокие по нравственности поступки. Потому-то англичанин не понимал глубоко верующих, добрых людей, которые могли отпустить весь негатив, зло, а иногда даже предательство! —You…— промямлил как-то неловко британец, но после отвёл взгляд от добродушного лица подопечного, как-то сконфузившись. Он повёл подбородком вбок, искривил губу, как бы пытаясь сделать строгий недовольный вид, но румянец на лице и ковыряние пальцев своими острыми длинными ногтями выдавали смущение. От подобной картины Канада улыбнулся шире. Он всегда подмечал, когда опекун чувствовал себя сбитым с толку во время его каких-то добродушных речей и комплиментов. Доминион знал, что на публике монарх делает вид, будто часто слышит что-то ласковое и искреннее в свой адрес, строит из себя важную самодовольную птицу, но на деле же краснеет и сияет, когда кто-то из родных стран подмечает красивый пиджак или новую обувь. Британец вообще падок на комплименты и одобрение, а потому бывало одевался для своего собеседника подходяще. Франции всегда симпатизировал красный и белый, чёрный на муже, а потому аристократ всегда старался одеться в подобающие цвета, также французу симпатизировал мех и абсолютно не нравился зелёный и обычный синий костюм на своём островном соседе.       Королевство выдохнул и решил проигнорировать этот рассказ. Захотелось поменять быстрее тему, чтобы не зацикливаться на своём смущении и словах канадца. Он опустил взгляд, потом и вовсе закрыл глаза, выдохнул, отпуская все чувства и комок в груди. Открыв глаза, он приподнял голову, смотря уже более спокойно, чем ранее. —I'd like to talk to you about something, and then we'll get down to food and tea…— доминион откинулся назад и тяжко выдохнул, предчувствуя скучный разговор о политике и состоянии в мире. Это смутило старого аристократа: —Don't pretend like that! This is really important! —You always say that, but most of the time it's something minor —Are you saying that I always get too hung up on the little things?!— начал хлопотать и ворчать мужчина, чем сделал своего собеседника более недовольным —Okay it does not matter! Tell me what happened?— закатил глаза подопечный и сел уже нормально, как раньше —In general, this applies to the United States… —What about him? —Do you realize that he is becoming more powerful than before? —Do you see this as a problem…? —No, but you do understand that someone will be opposed to him? ,— он прищурился, как бы делая себя суровее, вспоминал что-то— I used to fight with France for supremacy, and now the USA with… —With whom?— поддался малость вперёд Канада, действительно заинтересованный вопросом. —Have you still not guessed who is the opponent of all liberal views? —That Russian communist? —That's right— канадец отвёл взгляд, задумываясь. Ему хотелось что-то предложить, но доминион закусил губу, предпочтя ничего не вносить своего в это всё. —And what do you suggest…?— перевёл взгляд мужчина на опекуна. —Choose a side— раздалось стойко и довольно строго от Великобритании. Эти слова заставили Канаду опустить взгляд и почувствовать какое-то странное ощущение. Удивительное осознание, попавшее в голову и заполнившее её всю. —What if I don't want to choose…?— чуть ли не промямлил он, но тем не менее аристократ его услышал и был весьма удивлён подобным мыслям канадца. Он малость отпрянул от стола и изумлённо посмотрел на собеседника, словно перед ним был не собственная бывшая колония, а инопланетянин или чужак. —Are you saying that you're moving away from my position?— младший вздрогнул и поднял взгляд на королевство. Английский правитель был весьма недоволен, даже малость стиснул зубы, придерживая грубости до окончательного решения Канады. —Have you decided which side you're on? —Without hesitation!— властно повышал потихоньку голос британец. Этой фразой он словно желал показать, с кого нужно брать пример подопечному! —So we are for America…? —Unconditionally!— докончил он и отклонился назад. Выдохнув, он мог теперь со спокойной душой смотреть на малость потерянного союзника. Канада же робко опустил взгляд, всматриваясь в узоры на конце белоснежной скатерти. Ему не хотелось участвовать в подобном, но при этом отказать Британии и такому влиятельному лицу, как Соединённые Штаты, он не мог. Доминион чувствовал себя между двумя сторонами конфликта, понимал, что своим молчанием и послушанием благословляет СССРа и США с Великобританией на войну, сражение, которое будет проходить не в таких маленьких масштабах, как было бы в средневековье, когда люди ещё не додумались до ядерного оружия. Остаток ужина канадец уже спокойно пропускал мимо ушей монологи королевства о погоде и еде

***

17 июля. 1945 год.

Германия. Потсдам. Дворец Цецилиенхоф в Новом саду

       Место было оговорено, люди в окружении тоже. Никто не желал ненужной публики и лишних глаз, а потому журналистов пригласила пусть и каждая сторона, но не слишком много. Это было историческое событие, которое необходимо было задокументировать.        Он вышел из машины весьма презентабельно: чёрное пальто, чёрный пиджак, такие же по цвету брюки, а также выделяющаяся на всё тёмном окружении белая рубашка. На ногах его блестели лакированные туфли, а на шее повязан галстук в горошек. Перчатки на руках позволяли крепче ухватиться за свою позолоченную трость. Он выпрямился, как бы выпячивая гордо грудь. Его павлиньей самовлюблённости не было предела! Вокруг него собрались уже приехавшие английские журналисты, которых он избрал для поездки сюда. Весь его довольный и восторженный вид туже ударился о нелицеприятный характер. Монарх махнул привередливо рукой, намекая, что съёмка пока будет лишней. Ближе к воротам нервно стояли какие-то журналисты США, а сам американец пока не показывался. Видно опаздывал, желая вызвать малый интерес к его опозданию. Несмотря на знание всей этой махинации ради любопытных взглядов на американскую персону, аристократ привередливо глянул на наручные часы и выдохнул «У него ещё есть время» — понадеялся Великобритания, опуская руку. Он бросил взгляд на англичан, что стояли с ним рядом и хмыкнул: «Как собаки на поводке…» —Go to the palace first, find a place where we will sit down. You can take pictures of everything you find— руководил мужчина, и его люди покорно слушались, уходя. Вдруг раздался резкий крик. Это можно даже назвать писком, ведь голос весьма был высок для среднего, но и не так пискляв в некоторых аспектах, как английский. —Mon Dieu! Vous êtes ici maintenant! Je ne suis pas en retard!— радостно и впопыхах махал руками счастливый француз. Появление легко павшего союзника сменило настроение у монарха: он критично скрестил руки на груди, смотря на то, как худой мужчина пытается быстрее до него добежать. —Je suis tellement content! FUH… Vous n'êtes pas encore entré, ahah! —And what group of people are you talking about, France? Or am I now five from now on?— холодно процедил монарх, как бы разрывая к чёртовой матери позитивный настрой высокого мужчины. Увидав своего знакомого, толстого, низкого, островного союзника, француз позабыл о всей своей улыбчивости и игре. На лице оказалось не удивлённое выражение, которое так и говорило: «когда же я, наконец, не увижу тебя в один из дней?». —Ah, c'est toi…— выдохнул и закатил глаза манерный человек. Он специально опёрся больше на одну ногу, поставив её чуть ближе к мужу. Франция встал боком к собеседнику, делая вид, будто рассматривает дворец —Did you expect, having written to me specifically with questions, that I would not be at the indicated meeting?— негодовал низкий правитель —J'aimerais…! —What a brute you are!— повысил голос Великобритания и тоже повернулся к партнёру боком, но уже спиной к дворцу, лишь бы не видеть глаз этого назойливого мужчины. Королевство даже стукнул тростью по асфальту, как бы ставя точку и запрещая продолжать разговор. Франция не удивился подобной реакции. Он давно знал ярую любовь британца к тому, чтобы не давать слова оппоненту, уходить в середине, чувствуя слабость в споре, а также к тому, чтобы грубить по большей части конфликта, чем объясняться.       Настала тишина. Оба не решались что-либо сказать, боясь спровоцировать друг друга, а потому просто молча рассматривали город и дворец. Иногда только тонконогая страна что-то напевала себе под нос, не теряя до конца позитивный настрой. Этими звуками мужчина вызывал косые злобные взгляды англичанина, а потому ему приходилось опускать взгляд вниз и прекращать уроки вокала. Тогда вновь воцарялась тишина. Большая, глубокая и довольно неприятная для активного и ловкого француза. Она позволяла им слышать мельчайшие движения, заставляла не игнорировать крохотные звуки одежды, давало понять им двоим, что Франция так и не мог восстановить до конца дыхание из-за своего бега и волнения, а потому тяжко дышал, остужаясь. Странная пропасть и в то же время удушающая теснота находились между мужьями. Пребывание рядом друг с другом вызывало отвращение, но в то же время и удивительное желание тянуться друг к другу! Больше всего это ощущал француз, который желал поехать к монарху хоть сегодня ночью, но в то же время глубже именно волнение и трепет над отношениями понимал британский правитель. Желания республики больше обусловлены пошлостью, ленью, жаждой и скукой. Ему хотелось побыстрее забыть старые конфликты, откинуть, как одежду, проблемы и казусы на потом и насладиться компанией ворчливого напарника до того, как они снова поругаются. Тем не менее его неприязнь, какие-то старые невыраженные обиды требовали решения и, не получая должного, вызывали в бывшем сильном правителе ненависть к мужу. Его тошнило от речей, от лица Королевства, его отталкивали британские привычки и даже взгляд, но он продолжал быть с Великобританией и клясться в любви настойчивее из-за желания быть хоть кем-то любимым. Не хотелось выйти из отношений тварью, что ничего не чувствовала к своему любовнику — хотелось казаться добрым и любящим, хорошеньким и даже, возможно, идеальным для всех и убедить в этом самого себя!       Наконец, самый активный из присутствующих более внимательно осмотрел внешний вид англичанина, увидел долю праздности и желание похвастаться нарядом перед кем-то, а потому на его лице возникла самодовольная улыбка. —Tu n'as probablement pas de tête du tout, puisque tu t'habilles en noir l'été…— тихо, даже довольно заботливо сказал он —And you, as I understand it, have already completely absorbed Alzheimer's disease from old age, since you don't remember that even in summer I'm cold?— проворчал британец. В ответ же он лишь услышал, как собеседник улыбнулся, задумчиво хмыкнул. Они вновь замолчали, только теперь уже один Британия пытался игнорировать существование любовника. Француз же, наоборот, старался подольше понаблюдать за гневом и раздражением полного мужчины, получая малое удовольствие от этого. Ему нравилось понимать, что монарх чувствует на себе взгляд и желает посмотреть в ответ, но из-за гордыни предпочитает упрямо всматриваться в полуразрушенные дома Германии. Что-то весёлое таилось в растрачивании нервов своего близкого человека, но вот что именно Франция не знал, однако прекрасно использовал это удовольствие. Француз ухмыльнулся, предчувствуя реакцию Королевства на его слова: —Cette robe te va très bien— как всегда без ошибок. Монарх малость вздрогнул, как-то даже встрепенулся, услышав маленький комплимент, но не моментально обернулся. Он смущённо опустил голову и приложил пальцы к губам, отвёл взгляд, пытаясь не показывать своего изумления. Франция же наоборот подошёл сбоку и чуть наклонился вперёд, дабы получше разглядеть лицо собеседника. Ему нравилось то, как аристократ моментально менялся в эмоциях и действиях, услышав что-то приятное. Мило засматривался на краснеющие щёки, сведённые и опущенные в малом негодовании брови и ухмылялся, понимая, что именно он его до такого довёл. Великобритания ещё больше старался отмахнуться и отвернуться от мужа, чтобы не давать ему повод для радости. Он критично скрестил руки на груди и приподнял гордо подбородок —I didn't dress like this for you!— твёрдо поставил мужчина —Pour qui l'avez-vous fait? —For myself! I have never dressed for anyone! —Oh, vraiment, mon cher?— нежничал он, ещё больше расплываясь в улыбке. Ответом ему оказались ворчание и пыхтение, негодование и злоба от такой простой части предложения. «Mon cher» —Enough empty words! Tell me why you've come! Actually, no one invited you! —Oh, oui… je me suis oublié avec toi…— задумался немного республика. На его лице вновь появилась доля спокойствия и какой-то удивительной нежности, заботы, какая появляется только тогда, когда начинаешь беспокоится о чём-то действительно важном —Talk and get out! —Je propose de célébrer la victoire avec une célébration! Ce serait…! —We will have a parade in Berlin sometime in September— отрезал недовольный монарх. Франция привычно глянул на него со своей долей мрачности и недовольства. Он не удивился вредности старого зазнайки, пусть и надеялся, что сможет задобрить британскую задницу. —Cependant, cette fête particulière sera uniquement pour les pays, ainsi que dans un lieu fermé, contrairement à la parade! —And what is this place?— спрашивал он, будто его вопрос уже показатель глупости французской идеи —Mon palais! —Ruled out!— махнул рукой аристократ —Arrête d'être méchant! L'idée est géniale! —This is great nonsense! Do you want the whole world to look at your ruined Paris? Please! I just don't want to be part of this! I have nothing to do in your half-living territory! —Vous êtes, comme toujours, nuisible, Grande-Bretagne…— закатил глаза Франция, тяжело выдохнув —And you, as usual, are annoying and eccentric, France! —What are you arguing about?— Великобритания вздрогнул от страха и даже махнул рукой в сторону США, чуть отшагнув —Goodness gracious!— вскрикнул Королевство и посмотрел на лицо нового собеседника. Ему пришлось чуть прищуриться, чтобы полностью рассмотреть все детали лица американца без очков. Выражение же у приехавшего оказалось довольно удивлённое! Он не желал специально пугать старого монарха, а потому каплю напрягся от подобной реакции. Франция же заливался смехом, пытаясь прикрыть рот рукой, но получалось только громче. Британия быстро переключил своё внимание с Соединённых Штатов на мужа и ударил знатно в плечо, пытаясь заглушить внезапный наплыв радости и восторга от ситуации. Получалось довольно не важно, ведь французу стало ещё более смешно с такой комичной ситуации! —I didn't mean to scare you, UK. No offense…— пояснил мужчина в очках —Explain it, please, for France!— пыхтел англичанин и злился, косо поглядывая на своего бросившего всё союзничка. США же закатил глаза и тяжко выдохнул, отпуская ситуацию. Ему не хотелось особо что-то говорить французу, ведь бизнесмен имел с ним весьма неприятные отношения. Франция никогда ему ничем особо не помогал и даже наоборот портил всё своим характером и заносчивостью, а потому ни о какой симпатии к этом актёру и речи ни шло. Да, он помогал бывшей колонии освободится от оков британской колонизации, но теперь не представлял какой-то выгоды из себя —So what were you talking about?… —France wants to host a celebration in honor of the victory. Only for countries…— объяснялся аристократ, пока сам виновник торжества продолжал бороться со смехом —And how is he going to call everyone with such and such a title of loser?— строго отозвался он, поправляя очки. Монарх же скрестил руки на груди и покосился назад, где, собственно, и успокаивался проигравший —I think he's counting on someone else to handle the invitations…— наклонил голову в сторону своего собеседника британец. Америка скривил недовольно губу —Hé hé hé! En fait, j'ai déjà pu obtenir le consentement de certains pays!— наконец смог ввязаться в разговор объект обсуждения —Speak English— покрутил кистью на Францию США, как бы вытягивая с него перевод своих слов —I say that I was already able to get agreement from some countries! I don't expect you to draw everyone to me because of your success, America!— американец задумчиво хмыкнул и скрестил руки на груди. Он малость замолк, но вскоре вновь задался вопросами: —Who did you manage to invite? —Greece, Yugoslavia, Poland…I thought about calling Switzerland, because he did not participate, but then I thought that he would refuse me… —Three and a half countries, seriously?— ухмылялся самодовольно США —Hey! This idea occurred to me quite recently, so I have not had time to call anyone in particular! —Something hard to believe —Fuck off!— разозлился француз и махнул рукой, отходя в сторону от собеседников. США тяжко выдохнул —I can't imagine how much shit like that you put up with from him, Kingdom…— шептал американец, чтобы мог слышать только собеседник —Believe me, sometimes he is eerily cute, and sometimes I want to burn him or smear his face on the pavement with my fist —I believe only the second version of events— Королевство хихикнул, отведя небрежный взгляд куда-то вдаль. США же наоборот опустил голову, задумываясь: —Do you think he asked the USSR? —Unlikely,— пожал плечами англичанин—He can't handle this giant       В это время перед странами шумно остановилась чёрная машина, скрипя колёсами. Её невозможно было оставить без внимания, потому что она являлась чуть-ли не единственной на дороге! Собеседники сразу же заинтересованно глянули на подъехавший автомобиль, вглядываясь в окна. Они могли ощутить малую долю волнения, странного трепета и ожидания, поднимающегося с груди к горлу как ком. Монарх чуть опустил голову, нахмурившись: —However…ask him yourself…