О разных

       Ноющая боль, что поражает тело изнутри. Как-будто всё гноится и вымирает, оставляя за собой лишь тошноту и мерзкое ощущение горячки. Ноги стали ватными, а всё тело онемело. Темнота в глазах настораживала, вызывала животный страх.

***

1835 год

      Он лишний человек. И он почти никогда не мог идти с толпой. Его друзьями были Чацкий и Онегин. Татьяна же (нет, не её хладнокровная версия светской дамы) со спины одаривала улыбкой незатейливые стишки. Нынче модно писать! Каждый готов с гордостью присудить себе звание поэта похлеще Пушкина или Толстого, однако наш юноша никогда не думал о себе слишком великого и масштабного. Его круг ценностей был мал, незатейлив. Его желания на день рождения или другие праздники чудес всегда просты: «Хочу чтобы отец не пил. А ещё хочу того чтобы все мои родные были здоровы!»— судил безграмотный юноша.        Возможно, вы подумаете, что тогда с другими языками, по типу французского, у мальчика всё замечательно? С детства все учителя ломали голову, пытаясь донести грамматику и произношение этого популярного языка, и у них ничего не получилось! Мальчик не мог даже перевести одну строчку из любого эпиграфа любой главы Онегина, ведь большинство этих эпиграфов было на французском или английском. К его счастью, полное издание уже было выпущено, а все переводы указаны       А что насчёт письма Деду Морозу… в чудо он на самом деле не верил. Он лишь смеялся над идеей, что какой-то добрый дядька с бородой приходит раз в год и раздаёт подарки. Никакой магии, волшебству он не доверял, не позволял себя дурачить. Юноша знал, что все письма читает либо отец, либо тётя, если отец был занят посиделками с наиважнейшими гостями и обсуждением способов заварки чая у китайцев.        Союз был не такой. Его душа гнила от посиделок с гостями, от балов, от улыбок, от обсуждения моды и прочей чепухи. Светские разговоры были полны лицемерия, а лица гостей были лишь масками. Животные ли под ними или настоящие личности, которым просто приходится быть похожими друг на друга? СССР не знал. Единственное, что он знал, так это то, что некоторым и вправду доставляет удовольствие жизнь в высшем обществе. Ярким примером этого мнения выступала тётя Союза. Её звали РИ — ярая любительница украшений, балов, гостей. Часто она сама куда-нибудь выезжала, либо напрашивалась с братом. Собственно это и был отец СССРа. Они не очень любили друг друга, никаких братско-сестринских чувств не было, но тем не менее не было и ссор, как либо намекающих на их конфликт. Они злились друг на друга молча, хладнокровно. С утра, в весьма раннее время, когда ещё весь дворец спал, они проходили мимо друг друга в коридоре и слабо кивали в качестве приветствия. Обсуждать было нечего, особенно, когда друг друга воротит от их характеров.       Вообще, в их семье было много людей с именем Российской Империи. Дедушка РИ, тётя РИ и дядя РИ. К счастью или к сожалению, они были все разные — каждый из них характеризовал эпоху жизни государства. Только Союз пока не побывал на троне и никак не касался политики. Мальчик вовсе никогда не думал становиться императором! Сам строй империи вызывал много вопросов у юноши, а так как за любое инакомыслие и вольнодумность можно было получить по шапке — он молчал. Таил в себе котёл мыслей и идей, размышлений, при озвучке которых его могли выгнать из дома, сослать в Сибирь, а то и вовсе…убить!       Ещё одним товарищем по мыслям был Хлебоволец. Его флаг был другим, он также не верил в магию и в Бога. Это весьма удивительная фигура, которая не боялась вставить своё противоречивое наглое слово, даже если намёка на конфликт нет. Они с СССРом были чем-то похожи, несмотря на разные характеры. Этот взрослый мужчина просто задружил с племянником, весьма нагло ворвавшись в его жизнь вихрем. Разница в 10 лет или не совсем именно братская кровь не мешали обмениваться мыслями. Их взаимоотношения были крепче любой братской дружбы, что могла бы у кого-нибудь быть. Союзу нравилось, как его дядя легко относится ко всему, за что собственный отец его высек бы при одном только упоминании. Они могли обсудить всё: литературу, науку, политику, быт, монархический строй, родственников, алкоголь, табак, азартные игры. Всё было им на ладони вместе и этим особенно отличалась их дружба от прочих       Пока гости шумно толпятся в дверях, а вся семья встречает прибывших, неприветливый парень сидел в саду. Он читал «Горе от ума», которое дошло до его рук довольно поздно, учитывая то, что публикация была в тысяча восемьсот двадцать четвёртом году. До него слишком поздно доходили популярные и актуальные вещи, но, когда доходили, он их критиковал по-своему. Давал свою независимую от чужих мнений критику. К счастью, отец не видал книгу, иначе выбросил бы, не взглянув даже дальше первой странички. Он прекрасно знал, о чём эта книжонка и как «лестно оскорбляют нынешнее время всякие идиоты». Хотя не сказать, что Грибоедов был дураком. Человек, что вёл переговоры и погиб весьма достойно, политическое лицо. Безусловно такие известные факты, не мешали Российской Республике глумится над творчеством писателя. Таков уж был непримиримый нрав правителя —Долго здесь сидеть будешь? — мальчишка вскрикнул и от страха прижал книгу к себе, прикрывая руками. Ноги трусливо поджал, словно кролик, поджимающий хвостик при опасности. Однако на такую реакцию последовало не негодование, а смешок, переросший за пару секунд в громогласный смех—Вечно ты пугаешься какой-то чуши, Коба! — дружески усмехался его «братец». Братьями они называли друг друга часто, в особенности Хлебоволец. Иногда Союз даже думал, будто дядя уже давно позабыл его настоящее наименование, а потому и вечно кликает его так.       Приоткрыв глаза, СССР успокоился. Всего лишь Хлебоволец и его наиглупейшие, по мнению юноши, шутки. Испуг сменился гневом, негодованием. Мальчонок стукнул родственника по голове книгой в качестве наказания —Не пугай меня больше так, чушь! -обозвал младший со злости друга в ответ, однако старший не обиделся, а лишь рассмеялся вновь—Зачем припёрся сюда?! —Не припёрся, а пришёл —Нет, ты всё время не идёшь, а…- ему хотелось как-то обозначить то, что братец всё время необычно ходит, как-то тихо, но не знал как поменять слово «припёрся». Старший снова залился смехом, и даже привлёк внимание некоторых входящих гостей неподалёку. Не каждый готов проходить спокойно мимо, когда вдалеке такой бредовый смех. Младший гневно топнул ногой по земле от негодования. Он не мог терпеть этих издевательств! Да, мальчик был необразован, малость глуп и наивен, но это же не повод над ним смеяться? —Иди ты к чёрту! -разгневанный и обескураженный смехом родного человека над ним, он встал и направился прочь —Стой…! — сквозь смех промямлил мужчина, кое-как пытался остановить смех—Российская Республика тебя искал! -еле произнёс старший, продолжая хихикать в рукав —Пусть тоже идёт к чёрту! У меня нет настроения с ним видеться! -не сбавляя темпа, процедил Союз. Однако, ступив пару шагов, он вдруг замер на месте. СССРа всё же разбирало любопытство. Вдруг что-то интересное? Хотя, что может предложить интересного Республика сыну, когда приехали гости? Естественно их встретить и не дай бог не так на них взглянуть… «Ты должен быть вежливым! Люди приехали тебя встретить! Как ты можешь отсиживаться где-то, когда столько народу у тебя в зале?!» — каждый раз осуждал действия мальчика отец. Только вот Российская Республика не забывал позже в другой ситуации сказать привычно: «здесь ничего твоего нет!»        «Удивительно! С какой же скоростью вещи меняют хозяев! То весь зал мой оказывается, то потом даже моя комната не моя»-саркастично думал Союз. Он уже смирился с тем, что отец не дружит со своими же словами. —Зачем он меня ищет? Гостей поприветствовать?— скрестил рассудительно руки на груди юноша, обернулся к брату —Не совсем. Не всех гостей, а часть. У нас пару дней гостить будут какое-то пижоны. Ты понимаешь, о чём я… Это вроде и не друзья, но почему-то будут у нас. Твой папаня попросил должно встретиться с самым младшим из них. Знаешь, будто одногодки найдут общий язык или что-то подобное? —Мерзость!— воспротивился СССР. Он сморщился от одной мысли об общении с кем-то —У тебя нет выбора! Он сказал, что ты либо голодом, либо дружишь с этим иностранцем —Значит снова с тобой будем воровать яблоки с рынка! Я не буду идти к чёрт знает кому и развлекать его! Я не шут гороховый! — ругался громко мальчонок. Он был таким громким, что любой бы подумал о том, не услышали эти самые гости его       Как уже было сказано, у мальчика не было выбора. Одними яблоками питаться не вариант, да и все продавцы в округе уже за три километра готовились ловить наглого вора их продукта. Подобный случай был не в первой! Хлебовольцу один раз даже пришлось притвориться отцом СССРа и компенсировать убытки за своего «сына». Как-никак Российская Республика не мог посадить на голодный паёк и собственного брата — Хлебовольца. Деньги ему давал его собственный отец — Российская Империя, но единомышленнику Союза всегда нравилось нарушать правила. Вкуснее же есть яблоко добытое, а не купленное, не так ли?       СССР не понимал его. Почему просто не купить яблоки, если есть деньги? Социалист даже пару тройку раз просил товарища купить ему чего-нибудь, но старший отказывался, отмазываясь тем, что Союзу нужно самостоятельно отвечать за поступки. Но ведь младший не может контролировать настроение собственного отца, не так ли? Российская Республика мог просто ради удовольствия лишить юношу еды. И где же тогда виноват был ребёнок? Сам юноша воровал не по своей воле, а из-за отсутствующих денег и животного желания поесть. Ему было жаль торговцев, чей труд пропадал из-за его краж: эти яблоки изначально выросли на дереве, которое посадили, поливали, ухаживали. Ему было жаль старушек, что от бедности продавали то, что могли ещё вырастить благодаря терпению и заботе.       В общем, в некоторых моментах Хлебоволец вёл себя весьма не по-братски. Его хотелки и нежелание помогать заставляли русского стыдиться себя, своих поступков и действий. «Хотя, что ещё ожидать от анархиста!»-думал отстранённый от светского общества юноша. Союз знал, что не виноват в воровстве — его сподвигли неконтролируемые обстоятельства, которые никак нельзя было решить мирным разговором.

***

      Через пару тройку минут он читал книги уже в гостиной. Это было главным местом приёмом гостей. По правилам этикета нельзя было встречать гостей где-то в дверях или чёрт знает где — обязательно в гостиной. Кто Союз такой, чтобы слушать правила светского поведения? Приходилось мириться с этими наиглупейшими правилами, придуманные из ниоткуда. Даже на балах тёти нельзя было и секунду погрустить, ведь это банально запрещено! «Зачем ты пришёл на бал, раз чувствуешь себя несчастливо?!»-возмущалась Российская Империя, когда им приходилось мельком видится. Как бы ей объяснить, что почти всю свою жизнь СССР чувствует себя печально? Особенно под крышей их дворца и рядом с лицемерными светскими лицами. Даже грубого слова нельзя было сказать, дабы прервать утомительный разговор о псарне или погоде, или любой другой неинтересной и бессмысленной вещи, о которой было принято разговаривать на балах       Ну что ж, хозяин — барин. Юноша не мог спорить с дамой, тем более с той, что принесла России золотой век дворянства. Он лишь крошка — она императрица. Его дело молчать — её болтать. Союз ничтожен — она же наилучшее украшение дворца!       СССР бросил книгу на пол и фыркнул «Сколько ещё этот идиот будет переться?! Они вообще в нашем доме или до сих пор у себя, за сто морей?!»-бесился подросток. Ожидание бесило! Он никогда не любил кого-то ждать, хотя сам частенько опаздывал на какие-либо встречи, либо не приходил вовсе. Подойдя к камину, он вгляделся в огонь. Наверное, кто-нибудь смог бы увидеть здесь силуэт, либо какой-то символ, но СССР никогда не видел каких-то образов в реальной жизни, которые бы смог поймать глаз в произведениях или любом другом виде творчества. Он все прекрасно знал: знал как обращаться с параллелями, метафорами, но дело никогда не заходило дальше бумаги. На ходу никогда социалист не мог придумать, с чем же таким у него ассоциируются люди и что в природе напоминает ему о родных. Были, конечно, некоторые ассоциации, но весьма банальные. Например, Хлебоволец ассоциировался с хлебом и странным привкусом лимона с сахаром. Казалось бы, кисло, но в тоже время и не настолько противно — специфичный вкус, подстать этому странному мужчине       Наблюдая за ярким светом от огня, мальчик закусил губы. Они привычно были треснутыми, а от напора зубов и вовсе закровоточили, однако Союз не обращал внимания на подобное. Что-то странное он испытывал у огня… Он словно готов был прыгнуть и сгореть тут же заживо! Мания, которая удачно влилась в желание юноши исчезнуть с лица земли.

Зов бездны

—Сука!— сразу прошипел он. Пальцы не выдержали и секунды! Мальчик, следуя инстинктам, отдёрнул руку и начал дуть. К счастью, лишь кончик пальца попал в пламя — он додумался не совать всю руку в камин. Союз взял палец в рот и начал дышать от волнения быстрее —Сука! Сука! Сука! — шептал быстро в раздражении юноша между «тушением» пальца слюной. Ругань часто успокаивала нервы мальчонка. Бывало он сдуру ругался при падении или травме, когда отец, либо кто-нибудь ещё был рядом, а потому ему частенько прилетало за брань, выученную у его собственного отца и деда       Не успел он изложить все свои «великолепные» познания в породах собак, как вдруг в дверь еле слышно постучали. СССР чуть ли не крикнул на постучавшего «Как же ты блять не вовремя»-злился из-за боли мальчик, но не отозвался криком и руганью. Он вскочил с пола и по пути к своему месту на диване сказал: —Войдите!       Дверца аккуратно приоткрылась и в комнату шагнул мальчишка. На вид и вправду одного возраста, но одет он был куда солиднее. На нём была мантия с мехом на плечах. На пальцах пару перстней, а в руках трость с золотым шаром, на котором можно было заметить черты короны. Похоже семейный символ «Видимо гость взаправду важная личность, королевская кровушка»-подумал в зависти юнец. Под мантией гостя был пиджак на золотых пуговицах, ботинки на каблуках. Прямо настоящий денди —Good afternoon, my Russian friend-на своём языке поздоровался иностранец. Младший же ничего не понял… Он не знал ни единого слова на английском! Союз никогда не понимал эту моду на иностранные языки. Зачем вставлять их куда не попадя? Почему нельзя сказать на русском, ведь, как считал юноша, он куда богаче и солиднее того же английского или французского. Ладно иностранцы, но русичи…? —Guten Tag -как считал СССР, поздоровался он первый. Единственным языком, который мальчик хоть как-то понимал, был немецкий. Чем-то ему нравился этот грубоватый, но в тоже время мягкий говор. Юноша молился, лишь бы богатый гость не заговорил с ним на более сложные темы, которые уже русский не понимал. Солидно выглядевший и весьма красивый, прошу заметить, иностранец тем временем с интересом стал оглядывать гостиную. Наверное, он был тут впервые и хотел сравнить дворец своего отца и русский: —My name is Great Britain. The future lord of the seas and master of my brother's British colonies! But. I think you already know about it. What’s your name?— протянул высокий англичанин руку русскому, хладнокровно одарив натянутой улыбкой.       СССР опешил. Да уж… не понадобилось и пару фраз, чтобы осознать весь ограниченный запас его знаний. Он понял только последнее, банальное предложение и то боялся, что прогадал со значением. Не хотелось признавать себя безграмотным, но и вести так «диалог» было бы невозможно. Союз выдохнул: —Так, ладно. Я ни слова не понял— признался чистосердечно младший. Иностранец удивлённо распахнул глаза, но вскоре успокоился: —On peut parler français. Vous connaissez sûrement le français— предложил Великобритания —Французского я уж тем более не знаю…-отвёл стыдливо взгляд в сторону русский парниша. —Deutsch? —Натянуто- кратко охарактеризовал свои познания в немецком Союз. Тогда иностранец действительно удивился! Глаза превратились в блюдца, а протянутая рука вернулась в исходное положение у груди. Будущий повелитель морей начал крутить перстни на пальцах с помощью вернувшейся руки. Хотелось бы верить, что подобный жест был от скуки, но будущий правитель мало старался показывать своё волнение на публике даже в мелочах. Это скорее было от скуки. —Вы прислуга или фаворит здесь? — с долей акцента поинтересовался на понятном Союзу языку он—Или же изучаете какой-то более древний язык? Древнегреческий? —Ни разу в жизни перед глазами не видел древнегреческих букв. Отвечая на вопрос про прислугу, фаворитов, я сын Российской Республики. Я не прислуга и не левый человек под его боком-аристократ был в шоке. Однако лишь кашлянул в сторону и, повернув голову обратно к юноше, вежливо улыбнулся —Что ж, тогда будем разговаривать на русском — сказал фальшиво-радостно иностранец—Меня зовут Великобритания. Я будущий повелитель морей и британских колоний моего брата! Как звать тебя? — Союз почувствовал малое облегчение, когда диалог начал идти на русском —Я СССР. Можно просто Союз! Я не знаю пока, как расшифровывается СССР, однако это официальная версия моего имени- старший задумчиво сложил руки одна на другую на груди и перенёс вес только на одну ногу —Ты самый младший в семье? -Союз удивился —Да! А как ты это понял? — с малым восторгом и интересом спросил он —Обычно самые младшие- это те, кто далёк от власти. Они часто не знают, кто они, что из себя представляют. Они, скажем так, поздние цветки. Обычно страны по-старше уже знают как расшифровывается их имя, что оно значит и какая у них политика. Они не далеки от власти и интересуются ей, а страны, как известно, связаны с политикой накрепко! —Ого…-Союз был искренне удивлён. Он не знал о том, что подобное уже происходило с кем-то раньше. Мальчик думал, словно, как обычно, оказался обделён знаниями, изгнан из общества тех, кто уже знает о своём предназначении. А он оказывается не один «поздний цветок» —Да и мне отец сказал, что ты один из самых младших русских. Я тоже в своей семье млад- ухмыльнулся Великобритания. Союз немного опешил —Да, точно —В будущем ты обязательно расшифруешь своё имя. Это всех настаёт в каком-либо возрасте! — ухмыльнулся уже самовлюблённо старший, когда увидел блестящие от удивления глаза мальчишки перед ним. Англичанину нравилось, когда люди восхищаются его познаниями, а потому часто старался обозначить свою грамотность —И даже ты не знаешь, что означает твоё наименование? — с интересом спросил СССР, однако Британия лишь натянуто рассмеялся. Подобное насмехательство вызвало удивление русского. Почему-то в сердце русского предательски кольнуло — так было каждый раз, когда он сталкивался с кем-то умнее его —Я? -он прикрыл улыбку рукой, но всё же всё ещё были слышны смешки—Нет, Боже! Моё наименование пришло ко мне наследственно! Великобритания имеет значение «Великая Британия». Британцы- мой народ. Оно не имеет сокращений по мимо «Британии» и то… подобная версия мне кажется грубой и поставлена не правильно, хотя…- он призадумался—имеет право быть, возможно— улыбался самодовольно он, а потом заключил—Моё имя создано на основе наименования моего народа —Ох- Союз отвёл взгляд, ему было стыдно от своего незнания. Всё время его пребывания в обществе он не знал каких-либо вещей, которые, казалось бы, знали все. От этого его разъедал стыд за себя. Советскому Союзу хотелось изучить те вещи, которые он не понимал, но, как только он смотрел на то, что якобы должен знать, становилось тошно.       Однако была и другая часть внутри него, которая твердила о том, что он не обязан знать каждую страну по имени, их особенности и прочее «Чушь и брехня! Мы знаем только своих родственников, а стран, которые находятся чёрт знает где, мы не обязаны почитать! Мы не должны знать особенности их имени или культуры! Плевать мы хотели на то, что у них там происходит! Эти пакостные люди, они…!»       Союз остановил себя от таких мыслей. Всё же другая, вежливая часть него пока лидировала. Она прогибалась под чужие позиции, сдавая своё личное мнение в обмен на порцию стыда и самобичевания        «Спокойствие. Пусть смеётся. Нам от этого не хуже»       СССР сделал вид, что его не беспокоило безграмотность в «банальных» вещах. Он неловко посмеялся, отведя взгляд, но всё же пальцы навязчиво ковыряли внешнюю сторону ладони. Мальчик чувствовал себя, как будто перед расстрелом. Такое ощущение возникало почти каждый раз, когда он выходил в свет! Люди умудрялись утопить мнение слабого безграмотного, но пока ещё доброго мальчика.        Гость же тем временем осматривал книгу, что бросил русский на пол. —Что ты читаешь? — поинтересовался юноша. Союз спустился с небес на землю и быстренько подобрал книгу с пола —Пушкин! -Великобритания скрестил руки на груди и наклонил чуть голову в задумчивости —Какой-то русский писатель? —Верно! -неловко улыбнулся СССР —О чём книга? Нравится? Хотя…-он пристальней посмотрел на заднюю сторону книги, где находилась аннотация к книге—Судя по тому, что она валялась на полу, не особо? —Просто не понравился один фрагмент, а так книга очень интересная! Она о людской глупости, о том, как меняются люди. Да и вообще энциклопедия русской жизни! — Иностранец удивился, но через секунду ухмыльнулся —Вот оно как! И по этой книге можно выяснить, как вы живёте? —Да…наверное… Не знаю, честно говоря- признал своё незнание в данном вопросе Советский Союз —Тогда, как ты решил, что это энциклопедия русской жизни? —Все так говорят. Я не выхожу из комнаты, но, когда выхожу, могу и взаправду встретить лица из романа! — аристократ сделал вид, что его заинтересовало подобное —Так это роман? —Роман в стихах! Хотя… ничего особо доброго в нём нет. Беда на беде. Мне почти никто там не симпатизирует! —Отрицательные герои? —Да нет! — юноше хотелось как можно больше рассказать об «Евгении Онегине», однако, снова столкнулся с фальшивой улыбкой, что видел почти у каждого встречного. Он видел её с самого прихода аристократа, но почему-то игнорировал. Сейчас, когда он перевёл взгляд, всмотрелся в лицо гостя, понял, что англичанин отстранён. Глаза были мрачнее тучи, со скуки он трогал кольца, вглядывался мельком, пока русский что-то говорил. Вид сам по себе у него был далёк. Кто-то другой и не заметил бы еле видные мешки под глазами, маленьких ранок на пальцах, отвод глаз во время разговора. Всё в мире будто ему надоело, но Великобритания был вынужден слушать всех подряд. Таковы были правила этикета, приличия, порядки. Союз охладел. Вспомнил, что никому на самом-то деле нет дела до его увлечений и слушают другие его только из вежливости. СССРу хотелось найти грамотного слушателя, который будет с надеждой и восторгом воспринимать каждое его слово. Внимать, следить, искренне спрашивать и улыбаться от всего сердца. Однако такого он не смог найти в иностранце. Последний был уже слишком отрешён от яркостей дней, быта или его мелочей.        У русского упала улыбка, а взгляд стал безразличным. Холод охватил пылкое сердце и на душе настало сожаление, смешанное со стыдом за себя. Он не мог найти слушателя. Никто искренне не желал его слушать, помимо Хлебовольца. Никто искренне не интересовался, как у него дела, что он узнал нового. Союз знал это с самого своего первого дня, когда отец, увидев юношу впервые, скривил губу и отдал прислуге, произнеся: «Делайте с ним, что хотите». И каждый, кого встретил за свои четырнадцать лет Союз, были так или иначе фальшивы. Лицемерие его бесило больше, чем жестокость. Зачем играть, врать, говорить, что тебе что-то нравится, хотя на деле при виде этого человека или объекта вспоминать все самые действенные проклятья? «Уж лучше ненавидеть, чем притворно любить»-считал Советский Союз.       Он мог бы бесконечно пытаться найти нужное слово, дабы как можно грубее всадить его в мозг иностранца и вызвать недовольство, непривычные ощущения, которые наступают, когда в театре падает занавес, видно всех актёров и их реквизит. Неловкость и колкость, которая задевает социальные представления. Тот стыд и неспособность как-то вернуть ту праздную и красочную картину, что была до столкновения с реальностью. Он выдохнул… Наверное Великобритания и так об этом знает. По нему были видны опытность и отрешённость, которая бывает у каких-нибудь мудрецов на старости лет, которые уходят в монастырь, дабы забыть весь этот мрачный быт. Все об этом знают, но каждый боится сказать. Это вещи, о которых не принято говорить.       Дверь противно заскрипела, тем самым прерывая поток мыслей русского. Это был Российская Республика. Он вошёл, как всегда, парадно, распахнув двери и вступая в гостиную. За его спиной был Англия и какой-то, похожий на Великобританию мужчина. Неизвестный компаньон сбоку Англии был с точно таким же флагом, что и у младшего аристократа, выглядел грубее и был выше Российской Республики, даже Англии, который и так был выше русского правителя. Одет в военную форму, ещё больше запугивая крошечного Советского Союза. Мальчику нравились разные военные вещи, но почему-то холодный, серьёзный вид неизвестного смог его напугать, а не вдохновить —S'il vous plaît, messieurs, ici, nous allons discuter de toutes les questions!— праздно сказал старший русский. Его глаза сверкали, искрились, словно фейерверк, однако, после того, как он столкнулся взглядом с сыном, его взор стал обратно металлическим, строгим, холодным. Всё счастье будто бы забрали в один момент, и это счастье забирал никто иной, как его собственный сын. Он натянуто улыбнулся —Union, tu peux partir? Je dois parler à mes invités sur un sujet important— сказал, подойдя к мальчику и похлопав его по спине, он. СССР ничего не понял, но по взгляду осознал: ему сейчас следует уйти. Это также можно было понять по действиям повелителя. Он провёл, якобы по-отцовски ласково, пальцами по задней стороне шеи, что по их договорённости означало: «тебе нужно исчезнуть» —Ja, Vater— сказал Союз, так как немецкий был единственным языком, помимо русского, на котором он мог ответить на публике.       Он направился к двери и вскоре оказался за гостиной. Бросив финальный взгляд на Великобританию, перед тем, как закрыть двери, он снова убедился насколько же пусты и холодны его лазурные глаза — эти два стеклянных, красивых, но бесполезных шарика. Когда он переступил порог, то будто оказался чужим человеком для гостей. Не нужный, мелкий, словно крошка в ковре, которую можно разглядеть только с лупой       СССР захлопнул за собой дверь

***

Март. 1942 год

      Перед глазом стояла пелена. Он не мог рассмотреть что-либо дальше протянутой руки. СССР стал чувствовать всё острее: вкус крошек хлеба, съеденных пару недель назад; источник света, что одним большим комком, словно шаром стоял напротив. Союз явно был брошен не на улице — запах вокруг не напоминал влажную землю. Он был не на траве, вокруг не свистели пули и не гремели танки.       Было тихо. Спокойно. Русский явно не в плену. Немцы бросили бы его на пол, либо посадили на электрический стул. А так: на нём влажная тряпочка, мягкий матрас под ним, накинуто одеяло, даже запах еды стоял вокруг! Мирная и весьма приятная атмосфера, которой почему-то русский сторонился. Видимо, не привык к таким внезапным приятным мелочам, что было весьма не удивительно! Кто станет так резко доверять свету, что проливается средь тьмы? Разве что безнадёга, которому больше нечего терять, и он не видит подвоха в этом свете. Но коммунист был не из таких — ему было, что терять       Военный слышал какой-то звук, пение даже. Сначала ему показалось, что он бредит, но вскоре мужчина прислушался и понял: кто-то по настоящему поёт рядом с ним — And when the siege is over, We to the town repair. The townsmen cry, «Hurra, boys, Here comes a Grenadier! Here come the Grenadiers, my boys, Who know no doubts or fears!..….- Звук был не из радио. Голос знаком, но СССР не мог вспомнить, где же он его слышал. Высокий, резко оглушающий, словно свистящая пуля под ухом. Этот голос бесил солдата, а потому он попытался как-то открыть рот, дабы заткнуть певчую птичку, однако смог лишь издать звук, схожий с мычанием коровы. Этого на удивление хватило! Неизвестный голосистый певец умолк и похоже заинтересовано глянул на раненого. Так думал СССР. Он не мог приподняться, чтобы посмотреть реакцию неопознанного объекта. На секунду настигло молчание       Младший снова закрыл единственный глаз в надежде, что, когда он его откроет, то перед лицом будет чёткая картинка. Ему хотелось в эти минуты собраться с силами, взять быка за рога, но случилось всё с точностью да наоборот. Когда он закрыл глаз, то весь организм его сдался. Он уснул, не силах противиться боли смешанной с усталостью

***

      СССР проснулся через пару часов. В этот раз глаз даже не удосужился открыться. Он не мог пошевелить телом и пару минут просто лежал с закрытым глазом, словно потерял зрение или повязки внезапно у него стало две. По крайней мере, Союз был не в отключке и чувствовал себя более-менее нормально, не считая того, что телом у него управлять не получалось. Неизвестный певец, как всегда, был с ним: —Then let us fill a bumper, And drink a health to those. Who carry caps and pouches, And wear the louped clothes. May they and their commanders Live happy all their years. With a tow, row, row, row, row, row…… — продолжал он свою песню. Русский не знал, кто пел и в чём была суть песни, однако, по слуху и возможности уже пораскинуть мозгами, он опередил, что песня английская. Но вопрос: кто рядом? Америка, Британия или какая-то другая англоговорящая страна? Социалист не знал, но всё же был спокоен. Раз это не немцы, не японцы и не итальянцы, то всё хорошо, не так ли?       Мужчина собрался с силами и наконец-то открыл глаз. Свет на секунду ослепил, но вскоре организм привык к такому освещению. Оно не было ярким, просто после сна непривычно резко распахивать уставший красный глаз и осматриваться. В этот раз получилось сфокусировать взгляд. Светило, что раньше представляло собой неизвестный шар, оказалось люстрой. Мужчина начал вести взгляд справа налево. Правее от матраса был книжный шкаф. В нём находилась куча книг, названия которых СССР захотел прочитать на корешке, но не смог. Всё же, зрение до сих пор лукавило и дурило солдата после…       А вот после чего? Что же было на поле? Он и сам хотел бы знать, да только не помнил. Советский Союз пытался примерно хотя бы набросать в голове, что было. Из чего вообще состояла борьба? Его подбили в воздухе? Его ударили в тыл предатели? Или же он сам отрубился, не в силах терпеть голод, холод в окопах? СССР не мог вспомнить, как бы он этого не хотел.       Военный не мог осмотреть противоположную часть комнаты, ведь тогда ему необходимо было бы сесть на матрас. Нужно было как-то действовать, а потому подобный неудачный угол обзора сподвиг на движения. Он прижал в матрас локти и попытался отодвинуться назад, как бы отползая… Ноги вспыхнули! Их как-будто отодрали от поверхности и потащили с содранной кожей по не особо мягкой поверхности, словно натаскивали по асфальту. Так казалось бедным и чуть ли не изничтоженным ногам солдата. СССР раздражённо вскрикнул и закрыл глаз, стиснул зубы, сдерживая крик. Жгучая боль прошлась от ног, до спины и обратно. Руки предательски задрожали сильнее обычного. Он задышал тяжелее —Не рекомендую делать какие-либо движения с такими-то ногами-спокойно сказал неизвестный и в тоже время такой же до скрипа зубов знакомый голос. Союз раскрыл резко глаз, вцепился пальцами в матрас и хотел было высказать в неизвестное лицо все маты, что были в русской голове сейчас. Однако, увидев знакомую рожу, он сдержался. Это, естественно, был аристократ, буржуй и старик, которому, по мнению революционера, нужно было бы уже давно уйти из политики — Великобритания.       По сравнению с русским он выглядел здоровым и спокойным. Даже успел потолстеть! Пил кофе, размешивая его, ударяя ложкой по стенкам кружки, чем ещё больше капал на хлипкие и без того расшатанные нервы социалиста. «Естественно! О чём же этому буржую беспокоится, когда он свалил все военные действия на меня!» — думал раздражённо Союз. Он готов был в данный момент разорвать спокойную рожу союзника из-за испытываемой боли в ногах, но почему-то из него и словечка не было слышно. СССР имеет право материть своих подчинённых и детей, а вот своего кредитора и союзника не мог, хотя очень сильно хотелось       Младший дрожал, как кленовый листочек, из-за того, что стоял на локтях. Ему не хотелось делать какие-либо движения — боялся боли, которую мог получить при малейшем, даже самом крошечном действии. А вот иностранец был на позитивном настрое! Заметив старания русского, он ухмыльнулся. Даже, если они союзники, это не значит, что эгоизм в данной ситуации не допустим. Англичанин вполне имел право радоваться боли младшего — он не обязан был вести себя излишне сочувствующе, нежно, боятся каждой ранки союзника. Монарх не скрывал своей ненависти к социалисту, не стеснялся своей радости! По крайней мере сейчас…        У Советского Союза скрипели зубы. Боль шатала нервы и заставляла глаз заливаться кровью, он сжал в гневе матрас —Давай, садись, либо ложись. Сейчас будешь есть- сказал с долей садизма иностранец. В животе революционера предательски заурчало, поддерживая идею обеда, но мужчина почему-то не тронулся «Да он смеётся надо мной!» — хотел кричать в поганую довольную рожу Союз. Ему не хотелось принимать ещё больше подачек буржуя, но в животе было настолько чувствовалась эта пустота. Будто кислота ела изнутри всю сущность, пытаясь вырваться наружу и добраться до еды любыми болезненными способами       Революционер трясся, как оружие в руках неопытного солдата. Он опустил взгляд на свои ноги. Его положение был ничтожно. Огромный и сильный воин пресмыкался, по своему мнению, в ногах треклятого буржуа. В нём кипела ненависть. То ли к врагу, то ли к войне, то ли к этому ничтожному положению в данный момент — русский не знал. Союз хотел поднять взгляд на союзника, но боялся встретить хладнокровную и довольную улыбку Великобритании. Его никто не должен видеть в минуты слабости. Тем более враг. —Сделай одолжение…-скромно и тихо сказал СССР —Зависит от просьбы «Естественно! Сначала условия, выгода, да не выгода, а потом согласие. В их дурацком обыкновении» — думал социалист —Я сейчас подниму ноги, а ты поддень одеяло, что на мне. Так будет мягче- попросил он—Да и вообще. Убери с меня это покрывало. Мне оно не нужно. Кроме, конечно, поддержки для ног, у него нет для меня пользы-аристократ хотел что-то спросить. Наверное ему хотелось узнать, будет ли тогда холодно Союзу, но решил, что русский и сам разберётся, да и беспокоится вовсе англичанин не обязан. Великобритания молча сделал пару шагов к стенке, куда упирался матрас и где лежал союзник. Он наклонился и взял край одеяла, который лежал ближе всего. Мужчина холодно забрал покрывало, стал ждать действий младшего. Солдат приготовился, стал шептать: —Раз, два…-вздох— три! -он кое-как приподнял нечто схожее с ногами, прихватив дыхание, и Великобритания бросил под это одеяло. Ему не хотелось подходить ближе, наклоняться над ногами и хорошо подделывать смягчающую вещь. К счастью, материал не улетел в сторону. В добавок европеец умудрился быстро сверху набросить другой, противоположный от Союза, край одеяла. Видимо монарху мерзко было смотреть на остатки ног воина. СССР продолжил дышать в том же темпе, что и раньше       Конечности рухнули от бессилия на мягкую поверхность, отчего социалист прошипел. Мужчина начал скорее отползать назад, к стенке, дабы сесть. Пресс уже не выдерживал позу полулёжа-полусидя. В итоге всех страданий у него получилось задуманное.       СССРу хотелось узнать у союзника, что было до того, как англичанин его приютил в каком-то бункере, но почему-то передумал. Это было сейчас не важно. Зачем вспоминать о своеобразном поражении, не так ли? Следует ожидать только победы и скорейшего выздоровления, а все неудачи, что были до, пусть так и остаются забытыми. Это портит имидж и репутацию нерушимого Союза       Иностранец кивнул, понял, что русский готов, а потому направился прочь, к противоположной от Союза части комнаты. Русский наконец-то мог её разглядеть — ничего примечательного не было. Ободранные стены, большая дверь ровно напротив революционера. Подобная дверца напоминающая дверь в каком-нибудь корабле. Какие-то старые рюкзаки валялись по углам, деревяшки, всякий хлам. Чуть дальше книжного шкафа, который он видел с самого своего пробуждения с правой стороны, были кухонные столешницы, там и приготавливал еду монарх. Напротив этой мини кухни на стенке обитала карта. Она была настолько старой, гниющей на стене уже более, казалось бы, тысячи лет! На ней до сих пор была расположена Российская Империя, Британская Империя.        Советский Союз старался успокоить быстро бегущее сердце, усмирить боль во всём теле. Он аккуратно отклонился назад ещё больше, затылком уткнулся в стену. Потолок был таким же некрасивым, как и вся обстановка в комнате.       Загремели приборы. Это заставило СССРа съёжиться и перевести взгляд на Королевство. Последний клал посуду на поднос. Действительно не обманул с обедом! Русский солдат готов был съесть даже трость европейца, еды сильно не хватало, а потому приходилось питаться, чем попало. Некоторые даже отрубали части своего тела ради кормления детей (в основном пальцы). К счастью, у Великобритании всё было более менее хорошо с едой. Америка дружелюбно делал поставки и зарабатывал свои деньги.       Англичанин наконец-то закончил и, взяв всё, направился к раненому. Он присел рядом с пострадавшим и холодно протянул поднос с пищей. Младший протянул руку. Она дрожала больше обычного, все существо его тряслось в общем. Возможно от слабости, а может быть дело было в беспокойстве на душе. Союз был встревожен, как поставил поднос, то вцепился взглядом в еду. В беспокойстве он поскорее начал есть, игнорируя, либо же специально не замечая существование союзника. Он никогда так не держался сильно за что-либо, как держался за тарелку. Казалось бы, обычные консервы, нарезанная колбаса и налитая вода, но для него эти малые вещи, привычные, имели большое значение. СССР, как зависимый, быстро старался съесть всё то, что было ему подано. Великобритания даже не смотрел на это «кормление свиней». Он не понимал, почему же так яростно солдат цепляется за такие мелочи «Неужели его настолько замучил голод, что он готов прикрывать тарелкой рыло? Мерзость»-думал с отвращением аристократ        Вскоре раненый отстал от тарелки и отвёл взгляд. Он прикрыл рот с помощью одной из рук — видимо пытался отдышаться. СССР понимал, как некультурно выглядит со стороны. Словно животное, что кидается на пищу, которая краем глаза была замечена хищником. Хотя скорее тут больше подойдёт образ гиены или стервятника. Уродливого и забывшего о культуре. Однако кому какое дело, когда в животе ничего путного не было неделями, а иногда и месяцами? Руки, дрожа, удерживали тарелку. Русский так её и не опустил на поднос, держал над ним, сам не зная почему. Посуда была опустошена, но почему-то страшно было её опускать. Словно Великобритания заберёт всё и больше никогда в жизни не даст еды. Тарелка уйдёт, пищи в ней больше не будет. При сильном переедании после долгого голодания можно было умереть, и социалист об этом прекрасно знал, но всё же ему хотелось всё больше и больше. Осознание того, что нужно сейчас всё съесть, что, если он не даст организму всё, то этого больше не станет вовсе! Не будет ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, месяц, год.       СССР всё же поставил с содроганием сердца посуду. Отдёрнул себя и прибрал руки к груди. Революционер стал натирать свои руки друг о друга, пальцами ковырять внешнюю сторону ладони, тяжело выдохнул. Поднял взгляд, чтобы увидеть наконец-то союзника.       Британия не поменялся за это время. Такой же спокойный, только чуть недовольный поведением и манерами русского. Он не проронил и слова. Просто холодно забрал поднос, поднялся с матраса с помощью своей трости и направился прочь.

«Как же я ненавижу всё это»