Магия на крови

      Отряд Сокола по мнению Далии представлял собой скорее некое объединение бывших разбойников, бродяг и всех тех, кто не хотел быть один. Гриффит привел ее в скромный палаточный лагерь в небольшом отдалении от городских стен той самой ночью, когда они впервые встретились. Далия невольно поежилась, когда в ее фигуру впились многочисленные мужские взгляды.       – Не волнуйся, все эти люди подчиняются мне. Они ничего тебе не сделают.       Уже чуть позже, сидя у разведенного костра, Далия с неприсущей ей небрежностью поглощала горячее мясное рагу из деревянной миски. Столовых приборов не было, поэтому ела она голыми руками, которые перед этим девушка старалась тщательно помыть в ближайшей реке. Рагу было горячим, свежим, правда, практически пресным, но для девушки, не евшей нормальной пищи несколько дней, именно эта похлебка казалась самой вкусной на всем белом свете.       Когда миска опустела, Лия наконец-то подняла взгляд и увидела сидящего напротив нее Гриффита, который с легким удивлением в ясных голубых глазах и ухмылкой на полных губах наблюдал за ней всю трапезу. Неловкость и скованность тут же пробудились во всем теле, заставляя невольно съежиться под пристальным взглядом напротив.       – Извини. Я не ела нормальную еду несколько дней.       – Я заметил, – изящная рука протягивает ей чистый кусок ткани. – Держи. Вместо салфетки.       «Видимо, он подумал, что я совсем не ведаю о манерах», – мелькнула мысль в голове у рыжеволосой, пока она вытирала лицо и руки от капель соуса. Уже чистыми руками Далия сильнее натянула на продрогшие плечи свой пыльный дорожный плащ.       – Если не секрет, то расскажи о себе, – юношеский голос разрывает устоявшуюся тишину между ними.       – Скрывать мне нечего. Жила в деревне на севере, пока ее не выкосила чума. Никого не осталось, как и самой деревни, которую по приказу короля пришлось сжечь. Я до этого была в ученицах у местного пресвитера, он составил рекомендательное письмо, чтобы я продолжила обучение в столичном королевском лазарете, но мне отказали. Я не питала особых надежд, просто не знала куда идти.       – Значит, ты обучена грамоте?       – Не только. Помимо грамоты и счета, я обучалась врачеванию, – девушка не отрывала взгляда от языков пламени прямо перед ней. Хотелось смотреть куда угодно, но только не на сидящего напротив юнца. Почему-то рядом с ним Лия ощущала себя скованно и не комфортно. Словно он... Наблюдал за ней. Как сокол выслеживает и изучает свою добычу. Пальцы сами по себе начали мять ткань бледно-зеленой безрукавной туники, доставшейся ей от матери еще до вспышки чумы. – Не могу сказать, что знаю все, но учитель дал мне хорошую базу.       – Моему отряду как раз нужен лекарь.       Пальцы замирают, когда Далия проводит подушечками пальцев по ручной вышивке на подоле туники.       – Стоит ли тогда нашу с тобой встречу в той подворотне считать Божьей волей? Или судьбой?       – К сожалению, я не верю в богов, Далия, – Гриффит встает и, зайдя за ее спину, прикасается к девичьему плечу. Рука у него была очень теплая и даже по-дамски мягкая. – Подумай над предложением, сзади тебя свободная палатка, можешь разместиться в ней на ночь.       Когда всеобщий гомон, состоящий из мужских голосов стих, от ярких костров остались лишь тлеющие угольки, а Далия лежала на влажной циновке из соломы и пыталась уснуть, укрытая лишь своим плащом, решение уже было принято.       Быть одной опасно. Особенно когда ты юная девушка. Один день, проведенный в столице, тому подтверждение. Гриффит предложил остаться с ним и его соратниками, так почему бы не принять предложение? Для девушки, оставшейся без всего, это было сродни предложению вступить... в некое подобие семьи. Вместе безопасней. Вместе выжить и жить легче, чем волку-одиночке, ведь так?       На восходе солнца, когда она встретилась с Гриффитом, разводящего костер, и сообщила ему о своем выборе, юноша широко и искренне улыбнулся.       – Добро пожаловать в отряд Сокола, Далия.       За возникшими вмиг хлопотами девушке некогда было горевать о прошедших не столь давно трагедиях в ее жизни. Необходимо было пополнить запас необходимых трав и растений. Имеющиеся уже запасы в отряде посчитать и определить, что подходит, а что нет. Отметить для себя, что ее небольшого набора для перегонки не хватит на изготовление большого объема лекарств, и что придется с Гриффита содрать немного золотых, чтобы приобрести более серьезное оборудование и инструментарий.       Первое время немногочисленные солдаты кидали на нее заинтересованные, нет, даже любопытные взгляды. Но никто так и не выразился непотребствами в ее сторону. А когда после нескольких стычек с разбойниками, которые до этого во всю разоряли мелкие поселения в округе, Далия во всю залечивала раны солдат отряда, то многие и вовсе стали благосклонны к девушке.       Особенно Коркус, сам недавно бывший разбойник, и который по словам некоторых солдат так охотился за любой женской юбкой, что «даже готов последние золотые променять на бабу». Поэтому когда ей привели раненого в плечо мужчину, девушка уже с внутренним содроганием предвкушала похабные шутки, грязные слова и недвусмысленные намеки. Но Коркус, к удивлению Далии, мужественно молчал всю перевязку и обработку раны, пока в конце, когда рыжеволосая уже заканчивала перевязку, он с придыханием буквально выкрикнул, пытаясь приобнять девушку:       – Красотка, спасибо тебе огромное, я уже был готов коньки отбросить, как ты, словно ангел с небес спустилась и спасла меня!       – Коркус, угомонись, не приставай к единственному медику в отряде, – Джудо, ожидавший перевязку следующим, тут же схватил мужчину за здоровое запястье и буквально выволок его из палатки под возмущения последнего и под звонкий смех лекарки.       С тех пор все в отряде Сокола знали, что Далия находится как минимум под личной защитой этого взбалмошного и грубого мужчины, с которым даже отбитый разбойник отказался бы иметь дело. А как максимум все без слов знали, что девчонка находится под личной протекцией командира. Далия почти ничего и никогда не просила, лишь то в чем действительно нуждалась. И без лишних вопросов Гриффит предоставлял ей все, что нужно. Будь то сундук для аппаратов перегонки или личная лошадь с небольшой телегой, или редкие травы, с которыми девушка экспериментировала для усиления эффективности настоек и отваров.       Лишь об одном Далия молчала. О своей чертовой грязной и смертоносной магии, которой втайне ото всех начала практиковаться. Обычно это происходило в поздние ночи, когда в палаточном лагере рожденную тишину прерывали лишь громкие мужские похрапывания да сопение лошадей. Далия тихой поступью кралась в чащобу ближайшего леса и с собой у нее были лишь небольшой рулон из чистого пропаренного в горячей воде хлопка да кинжал, обычно висевший в небольших ножнах на бедре.       Спустя время рыжеволосая также тихо возвращалась в свою палатку, но уже с перебинтованной левой рукой и дурным расположением духа. Ведь в месте, где из небольших, но многочисленных порезов текла кровь, трава покрывалась не только багровым цветом, но и серым пеплом от огненных неконтролируемых вспышек.       Одно дело читать про магию, а совсем другое – просто использовать ее, не говоря уже о том, чтобы использовать ее правильно. И с этим у Далии пока не получалось совсем. Как только раны затянутся, она обязательно попробует снова. А затем и снова, и снова. Пока никому не следовало знать о том, что Далия не простой лекарь, но еще и обладательница смертельной магии, абсолютно бесконтрольной и пока необузданной.       На протяжении следующего года отряд Сокола лишь усмиряли бандитов, терроризирующих местные деревни. Люд в деревнях беден, поэтому за оказанную помощь жители не могли оплатить золотом, а откупались имеющимися продуктами и животиной для убоя. Далия давно заметила, что Гриффита беспокоит нависающая нестабильность в амуниции и оружии в отряде, многие солдаты жаловались, что не могут даже хорошо заточить свои мечи и почистить доспехи. Рыжеволосая хотела помочь, ох уж ее самоотверженность, привитая ей с детства, даже хотела изготавливать снадобья и настойки на продажу, но они и так редко посещали даже небольшие городишки, поэтому данный вариант пришлось отвергнуть тут же. И ведь с каждой их небольшой победой ряды отряда пополнялись новобранцами, в основном совсем еще мальчишками, даже младше Гриффита. Сыновья кузнецов, отпрыски обедневших мелких дворян, беспризорники, бастарды. Ослепленные увиденными победами и уже слышавшие молву об отряде наемников, многие сорванцы также хотели стать героями.       Знали бы они, что многие из них не переживут и первой крупной стычки. По прошествию года, Далия устала смотреть на бледные лица убиенных парней, которые при первой встрече с Гриффитом и остальными ветеранами отряда Сокола, широко улыбались от счастья, что именно им удалось вступить в отряд. Первое время она горько оплакивала их. До сих пор помнит Веласко, крестьянского парнишку, который присоединился к отряду почти в одно время с ней, после победы под одной из деревень севернее столицы. Он был славный малый, пусть и взбалмошный, но честный и открытый.       – Ты согласишься со мной выпить по кружечке пенного после нашей победы? – девушка до сих пор помнит тот горящий огонь в карих глазах, с восхищением не отрывающих от нее взгляда.       Она так и не сказала ему ничего, лишь слабо улыбнувшись. И тем же вечером рыдала в своей палатке всю ночь, когда Веласко умер буквально у нее на руках от потери крови. Сквозная рана, у него почти не было шансов, но... Далия надеялась, что сможет ему помочь. Но она вновь не смогла, как не спасла родителей от чертовой чумы.       – Ты в порядке? – девушка вздрогнула, когда услышала знакомый голос. Резко подняв голову, она увидела стоящего над ней Гриффита.       – Д-да, – голос хрипел, испачканные в чужой крови ладони дрожали, когда лекарка пыталась вытереть дорожки слез с лица, в попытке не испачкаться еще сильнее. – Хотя... Все-таки нет. Не в порядке.       Юноша лишь поджал полные губы в тонкую нить и окинул взглядом лежащего на деревянном столе Веласко. Точнее, уже лишь его тело.       – Умер?       – Да. Истек кровью. Я пыталась, но...       – Ты не должна оправдываться. В сражениях всегда кто-то да умирает.       – Но ведь он еще так юн! Даже младше меня. У него могла бы быть вся жизнь впереди!       – Вся жизнь – это какая же, Далия? Это был его выбор. И кому было бы ведомо, что бы с ним случилось, если бы он не погиб в бою сегодня? Может быть через год он бы стал жертвой неурожая и следующего за ним по пятам голода? Или пал бы он от вспышки смертельной болезни?       Девушка лишь глубоко вздохнула, в глубине души понимая, что Гриффит прав. Он всегда, черт возьми, был прав.       – Не принимай его смерть близко к сердцу. Впереди будет немало смертей. Ты по каждому так будешь страдать?       В такие моменты Далии казалось, что все люди для Гриффита, которые окружали его, были словно расходный материал. Он ни к кому не был привязан, все человеческие потери воспринимал с непревзойденным спокойствием и смирением и теперь ей говорит «не убивайся по умершему мальчишке, ведь он не последний, кто умрет на этом столе, в этой палатке или на поле сражения». Рыжеволосая в такие моменты гадала: почему он помог ей тогда совсем незнакомой девчонке в грязной дальней подворотне столицы?       С того случая Далия правда старалась взрастить в себе такую же эмоциональную выдержку, как и командир отряда Сокола. Порой получалось сохранять невозмутимое выражение лица, когда Коркус и Пиппин выносили на сооруженных ею носилках очередного погибшего новобранца. И порой после череды подавления собственных эмоций, когда все остальные праздновали победу, Далия оставалась наедине с собой: либо в палатке, пытаясь заглушить рвущиеся наружу рыдания успокаивающей настойкой, либо в отдалении от палаточного лагеря в отдаленной чащобе леса, в попытках выплеснуть все негативные эмоции с помощью крови и магии. В такие моменты тело словно не слушалось ее, словно правая рука сама наносила уже не просто тонкие аккуратные порезы, а глубокие рваные раны, словно порицая себя за неспособность спасти если не всех, то хотя бы большинство. И яркие желтые вспышки, срывающиеся с пальцев, были такими яркими и мощными, что Далия едва могла удержать равновесие. После от окружавших ее деревьев или камней не оставалось почти ничего – лишь обугленные угольки или горстки пепла, как и в душе лекарки. А на левую руку вновь накладывались повязки, только на этот раз Далия уже носила их почти постоянно.       Летом они направились на север, в сторону границы с империей Тюдор. Гриффит сказал, что там им жалуют неплохое вознаграждение за выполнение нескольких контрактов. Далия была воодушевлена переменой обстановки, ведь до этого они в основном путешествовали недалеко от столицы королевства. Но только стоило ей увидеть знакомые просторы, окружавшие ее некогда родную деревню, весь радостный настрой как рукой сняло. А кому хотелось бы возвращаться туда, где ты лишился всего, где нет больше ничего и никогда не будет, кроме преследующих тебя воспоминаний? Поэтому когда отряд миновал дорогу в долину, ведущую напрямую к бывшей деревне, девушка с облегчением вздохнула. Ей не хотелось теребить старые душевные раны, и так едва затянувшиеся за прошедший год.       Когда Гриффит следующим днем после полудня вернулся в палаточный лагерь с целыми тремя повозками доспехов, продовольствия, оружия и всего необходимого, Далию начало сотрясать нарастающее беспокойство. И тревога захлестнула ее с головой, когда Пиппин сказал ей отправиться в шатер Гриффита.       – Приказ командира. Он просил взять с собой лекарства.       – Но какие? Знаешь ли у меня их много.       – Он не уточнил.       Когда уже в палатке Гриффит без каких-либо слов стянул с себя нательную рубашку, обнажая свое изящное и крепкое тело, покрытое многочисленными переплетениями из безобразных кровоподтеков, Далия промолчала, лишь нервно сглотнула. Сердце болезненно сжималось в ее груди каждый раз, когда она осторожными движениями втирала лечебную мазь в многочисленные синяки от чьих-то пальцев и зубов на торсе, спине и шее. Далия, хоть и не познала еще эту грань взрослой жизни, но поняла, что эти отвратительные и явно болезненные метки чей-то похоти Гриффит обменял на временное, но все-таки благополучие своего отряда.       Она все также не сказала ни слова, когда Гриффит резко повернулся к ней, сгребая девичий стан в крепких, почти удушающих объятьях, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи. Мгновение – и девушка на своей влажной от проступившего пота коже ощутила горячие капли слез. Отложив в сторону склянку с мазью, рыжеволосая прижала мальчишку к себе еще ближе, не представляя, какой тяжелый груз ответственности он уже несет в свои пятнадцать лет. Он взвалил на себя слишком много: чужие жизни, благополучие, смерть и надежды. Ее ладони мягко поглаживали его ровную спину, ощущая шершавыми подушечками пальцев сквозь копну светлых мягких кудрей выступающие позвонки. А с юношеских губ срывалось лихорадочно ее имя – Лия.       На памяти Далии, это был первый и последний раз, когда Гриффит позволил себе такое проявление чувств при ком-либо.