Кастлия Вагнер

Побег провалился, так и не успев начаться. А разве могло получиться иначе? Узнав о намерениях детей от Мисты, хозяин поместья сразу же поспешил в комнату к Фолку. Там ему удалось поймать не только его, но и Римми с поличным: эти двое как раз складывали трёхметровую верёвку в рюкзак вместе с остальными вещами для бегства. Чтобы не попасться никому на глаза, Элис скрылась в тот вечер: спряталась в маленькой кладовой за старыми вещами и коробками в надежде, что её никто не найдёт. Но до неё, как назло, долетали тихие голоса, что гремели по всему поместью в тот час.        — Как вы вообще посмели думать о побеге?!        — Ты не оставил нам выбора, старый пёс!        Пока Римми, охваченный страхом, с круглыми от ужаса глазами смотрел на мистера Регета и почти не дышал, Фолк быстро сорвался с места, захватив рюкзак. Какие бы испытания не приносила ему судьба, он был готов сражаться до последнего. Что же произошло потом? Полный решимости завершить начатое мальчик подбежал к каменному забору и наспех стал доставать верёвку из сумки. Замахал ею в воздухе, подвязав железный крюк, и перебросил через ограждение. Зацепиться за что-то с той стороны удалось. Крепко? Он проверил — достаточно устойчиво, чтобы выдержать его. Оглянувшись по сторонам с опаской, Фолк сглотнул и, подпрыгнув, принялся взбираться вверх, крепче сжимая в руках свою спасительную нить. Тяжело дышал, упираясь ногами в каменный забор. Тяжёлый топот ботинок по лестнице сигнализировал о том, что сбежать ему так просто не позволят. За ним гнались, не чтобы просто остановить. Гнались, чтобы схватить и никуда больше и никогда не отпустить. Словно мышка, девочка выбралась из кладовой и, спрятавшись за длинной атласной шторой, взглянула в окно, ведущее в сад. Она видела всю эту картину своими глазами. Для чего ей это? Хотелось запечатлеть все события своими глазами. Хотелось знать, чем всё закончится.        Мужчина нагнал Фолка, когда тот уже был почти у цели. Чуть соскальзывая и тяжело дыша, он прикладывал все оставшиеся у него силы и боролся со страхом, затуманивающим разум. Наверняка мальчик понимал в тот миг, что на кону стояла его жизнь. И потому боролся за неё до самого конца. Даже тогда, когда хозяин поместья с злобой дёрнул за верёвку, и та поддалась назад, желая отбросить Фолка и скинуть на землю, он не перестал ползти вперёд, крепко-крепко вцепившись в неё. Луна особо ярко светила в ту ночь, окрашивая серебром все спящие цветы и кусты. Приложив руку к холодному стеклу, девочка видела, как этот прекрасный свет пытается помочь её другу. Но даже тот был бессилен против злобы, исходившей от мужчины.        Ещё несколько раз мистер Регет дёрнул за верёвку. Одной рукой он попытался достать до мальчика, чтобы схватить, но тот в ответ вдарил его по ней ногой и пополз дальше. Закрыв глаза и крепко стиснув зубы, Фолк продолжал двигаться вперёд в надежде, что осталось немного. Совсем немного до конца этого кошмара. Ещё раз хозяин поместья дёрнул верёвку на себя. В следующую секунду та порвалась — мальчик стремительно начал падать вниз. Его глаза раскрылись в ту секунду и узрели серебряный диск луны. И когда он упал на холодную землю, с его губ сорвалось тяжёлое кряхтение. Было больно. Катастрофически. Но Фолк всё равно предпринял попытку встать, прикусив нижнюю губу. И тогда для него всё закончилось. Хозяин поместья подошёл к нему и, присев рядом, что-то шепнул ему. А после схватил за шкирку и потащил обратно в дом. И как бы мальчик не брыкался из последних сил, ему не удалось вырваться из его мёртвой хватки. И начиная с этой роковой ночи жизнь каждого из детей превратилась в кошмар наяву.

***

       Сначала всё было как обычно. Почти. Они жили в поместье, занимаясь повседневными делами. Готовили, убирались, разговаривали о пустяках. Словно не хотели думать о том, что происходило вокруг них. Но все двери закрылись на замки вместе с окнами. А Фолк и Римми были заперты мистером Регетом в подвале, предотвращая любые попытки бегства с их стороны. И дети постепенно исчезали из поместья: мужчина отдавал их другим хозяевам. Их ряды быстро редели. И незаметно. А потом? Что же произошло потом? Никто не ожидал, что всё закончится чем-то подобным. Да и могли ли они даже подумать об этом? Нет, конечно же, нет. Поэтому, проснувшись в подвале, запертыми в металлических клетках, они не могли поверить в реальность происходящего. Никто не верил, что некогда добрый, великодушный и милосердный мистер Регет был способен на эту жестокость. Возможно, все они были слишком наивными, раз считали так. Но правда такова: ночью, пока все спали, он перенёс каждого ребёнка в подвал и запер в клетках. Откуда он их взял? Похоже, наспех купил где-то. Раньше их там не было. Катастрофа случилась. К Элис медленно начало приходить понимание недоброго предчувствия, когда она подслушивала разговор Мисты и хозяина поместья. Но, потерявшись в тумане собственных страхов, девочка ничего не сделала для их спасения. Даже тогда, когда голоса в голове ей кричали: «Беги, беги со всех ног отсюда!». Она испугалась. И потому бездействовала. Но почему? Почему всё обернулось этим кошмаром? К чему эти клетки? К чему эта бесчеловечность? Сколько бы дети не спрашивали об этом у самого мужчины, ответа он не давал. Ни на один вопрос. Из-за этого их всех изо дня в день томила пугающая, зловещая неизвестность. И счастливая жизнь, которая, казалось, совсем недавно окружала ребят со всех сторон, превратилась в вымысел.        Большой, утопающей во тьме подвал, что выглядел таким одиноким и чужим для каждого, кто находился здесь. Однако сейчас он стал для них домом, хотели они этого или нет. Все когда-то хранящиеся в нём коробки и бочки с запасами сдвинули в огромную кучу в сторону, какую-то их часть перетащили в кладовую. Теперь тут было полно места для беспомощных детей. Даже если здесь и находилось что-нибудь интересное или необычное, разглядеть это как следует они не могли по двум причинам. Первая — беспросветная тьма, царившая в подвале бо́льшую часть времени. Иногда её рассеивали лучи заходящего солнца, которые пробивались через единственное окошко с железной рамой, или тусклый лунный свет, пробивающийся внутрь посреди ночи. Вторая же — клетки, где их заперли. Те не только ограничивали им свободу, но и служили кроватью, на которой можно было вздремнуть, столом, с которого можно поесть, и поляной, на которой можно было поиграть и повеселиться. В последнем пункте есть только одно «но»: резвиться, смеяться или хотя бы улыбаться желания ни у кого не было. Их разделили на несколько групп и посадили в большие холодные клетки с толстыми железными прутьями, между которыми нельзя было протиснуться. Внутри не было ничего, кроме них. Каждый раз, ложась спать, ребята ощущали металлический холод, растекающийся по всему полу. Заснуть в таких чудовищных условиях поначалу казалось неосуществимой задачей. Но, к счастью или нет, вскоре они все приспособились. И даже еда, небрежно брошенная на пол, казалась самой чистой и вкусной на свете. Весело, не правда ли?        Все они — дети, которых мистер Регет когда-то привёз в поместье. Их осталось чуть меньше половины от изначального количества. И теперь им всем приходилось сидеть в этом мрачном повале, мучаясь от жуткого холода и невыносимого голода. Спасало только то, что они были друг у друга. В одной клетке с Элис заключили Лилит и Римми. Только их троих заперли отдельно, когда как всех остальных раскидали по пять-шесть человек. Девочка постепенно начала понимать, почему. Они — особенные. Или же их старались такими сделать. Однако ни для кого из них это не являлось радостной новостью. Всё дело в их магии. В подвале остались только те, кто обладал необычными способностями. Всех остальных отдали в другие семьи. Постепенно, незаметно. Чтобы никто не заметил приближающихся перемен. Всё было продумано. Да, не она одна успела поделиться с мужчиной своим небольшим секретом. Девочка прекрасно помнила этот разговор. В тот вечер он поинтересовался, как так вышло, что она заблудилась в лесу. Тогда-то Элис всё ему и рассказала без задней мысли. И о своей магии исцеления, и о деревне, и о случайной встрече с Лилит. Теперь она понимала, что это было ошибкой. Потому что хозяин поместья умело воспользовался этой информацией в своих целях. Никто не знал, где находятся те, кто не владел магией. Да что уж там, они даже не знали, что происходит и что станет с ними дальше! Их настоящее и будущее были покрыты кромешным мраком, в котором не светил хотя бы один крошечный луч надежды. Чем же они заслужили всё это? Неужели одной лишь попытки сбежать было достаточно, чтобы обречь их на подобные мучения? Учитывая, что побег планировали не все они! Всё ведь было прекрасно до этого переломного момента… все радовались жизни, веселились днями напролёт и мечтали о великих свершениях. Теперь же всё было иначе: ни у кого не осталось сил, чтобы чувствовать счастье. Если и думалось, то только о самом ужасном и страшном, что может случиться. Сон на сыром жёстком полу всю ночь. Холод, постоянно пронизывающий каждый сантиметр тела. Крошки еды и капли воды, которые приносили пусть и каждый день, но которых всё равно не хватало, чтобы выжить? Сколько всё это будет продолжаться? Месяц? Год? Вечность? Наступит ли конец этому кошмару? Страшно было даже подумать, что их судьба — провести свои последние дни вместе с остальными в холодных клетках. Каждый день ощущался как последний.        Но всё не должно так закончиться! Нет, всё не могло так закончится! Честно говоря, Элис покрывалась мурашками всякий раз, когда подобные мысли посещали её голову. Она ещё не сдалась? Почему?.. Часто девочка думала о том, что могла всё это предотвратить. Если бы рассказала Фолку и Римми о поступке Мисты. Если бы вмешалась в разговор старшей с мистером Регетом. Если бы сделала хоть что-то! Всё бы могло сложиться по-другому… Но она бездействовала в тот вечер. Потому что испугалась. Наблюдать за тем, как было плохо её друзьям, становилось всё невыносимее с каждым днём. Римми одиноко сидел в углу, прижав к себе колени, и не произносил ни слова. Его некогда блестящие глаза потухли; они наполнились страхом и отчаянием. Иногда он молился: дрожа, становился на колени и что-то тихо шептал. В такие моменты Элис присоединялась к нему в надежде, что Бог услышит их мольбы. Больно было наблюдать за безуспешными попытками Фолка, сидящего в соседней клетке, выбраться на свободу. Он пытался протиснуться между прутьев, пару раз застревая, один раз пальцами до крови шкрябал металлический пол в надежде проделать в нём дыру, бил кулаком по замку, ожидая, что тот откроется. Однако и тут всё закончилось лишь ушибами и слезами. А мальчик редко плакал. Судьбы некоторых друзей Элис и вовсе были неизвестны. Что с Мистой? Гвэном? Где они сейчас? Их не было в подвале: в один день они просто исчезли из поместья, никому ничего не сказав. Может, мистер Регет отдал их в другие семьи, как и остальных? Да, скорее всего. Оставалось лишь верить, что им сейчас живётся лучше, чем им.        Наблюдать за тем, как стремительно растёт отчаяние в глазах каждого ребёнка, было невыносимо для девочки. Жгучее желание сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь им справиться с этим ужасом, разгоралось в ней всё сильнее. Бездействие обжигало её. Но что она могла сделать? Что было в её силах? Ничего, совершенно ничего. Никакие слова не могли помочь детям справиться с голодом, никакие убеждения, что скоро всё наладится, не были способны прекратить этот кошмар. Элис и сама себе бы не поверила, если бы ей сказали: «Всё будет хорошо». Они все уже перестали в это верить. Сколько раз дети пытались достучаться до мистера Регета, запершего их здесь? Сколько раз молили их простить? По пальцам не сосчитать. Но хозяин поместья их игнорировал: приносил еду и сразу же уходил. Говорить с ним было бессмысленно. Он не желал их слушать.        — Аааааааааааааааа!        В один из дней по всему подвалу разлетелся истеричный крик Лилит. Схватившись за голову, та сидела на холодном полу, опустив взгляд. Это означало лишь одно: она тоже сломалась.        — Конец, нам всем конец! Мы здесь просто умрём. Все умрём!        Подруга не первая, кто просто начинал ни с того, ни с сего вопить во весь голос от переизбытка эмоций. Да, им всем было страшно. Каждый день кто-то срывался. Но крик Лилит заставил сердце Элис сжаться от режущей боли: по нему словно полоснули ножом.        — Не хочу умирать, не хочу!        Потому что ещё никому не приходилось видеть её в таком состоянии. Подруга всегда выглядела в глазах девочки сильным человеком. Наверное, именно поэтому она и не хотела замечать, насколько ей плохо. Однако это было очевидно. Просто Элис отводила взгляд и уверяла себя, что всё в порядке. Смирно сидя на полу и обнимая свои колени, Лилит походила на призрака. Почти не двигалась с места, ничего не говорила. И её некогда блестящие радостью глаза всё время смотрели в одну точку, наполнились пустотой, потухли. Сколько бы девочка не предпринимала попыток завести с ней хоть какой-нибудь разговор, чтобы ненадолго отвлечься от ненавистной и пугающей реальности, она отвечала без энтузиазма и вскоре вновь замолкала. Её ответы были короткими и вымученными, а улыбка, изредка появлявшаяся на побледневшем лице, — натянутой с целью показать, что с ней всё хорошо. Но это — ложь.        — Чем мы заслужили всё это? Чем?! В чём были неправы? В чём?! Кто-нибудь, скажите мне… почему это происходит? Почему?! Пожалуйста…        Её громкие и истошные крики, будто бы иголки, впивались в самое сердце. А сменяющие их тихие мольбы… позволяли осознать, сколько боли скопилось в душе Лилит за всё время нахождения здесь. Она слишком долго держала всё в себе, и потому эти ядовитые эмоции захлестнули её с головой в один миг. Утопая в них, подруга продолжала неистово орать на весь подвал, упав на колени. Все молчали и не пытались что-либо сказать: наверное, понимали, что эти чувства стоило наконец-то выпустить из себя. Или же у них не было сил помочь ей. Словно желая вырвать с корнем свои кудрявые волосы, Лилит вцепилась в них со всей силой. Упёрлась лбом в холодный пол и долго-долго плакала, не переставая истерить. Мне страшно здесь находиться, меня пугает смерть, то и дело слышали остальные дети, я не хочу умирать, кто-нибудь, спасите нас. Наконец Элис нашла в себе смелость помочь ей успокоиться: подошла поближе и положила руку на плечо подруги. Та тряслась. И от холода, и от горя. Но только-только почувствовав тёплое прикосновение, Лилит отмахнулась от девочки и злобным голосом попросила оставить её в покое. Пришлось сдаться.        Трудно и невыносимо было видеть подругу такой сломленной. Сейчас она была не тем человеком, кто множество раз давал ей советы, поддерживал, просил верить только в лучшее и невольно заставлял улыбаться из-за очередной своей весьма странной, но чертовски милой выходки. Это был не тот человек, кто согласился стать для неё светом и помог посмотреть на свою жизнь под совершенно другим углом. Это был не тот человек, кто со своей тёплой и светлой улыбкой уверял, что они смогут преодолеть любые трудности на своём пути. Такие мысли завладели Элис, пока она потерянно наблюдала за рыдающей навзрыд Лилит. Но кто же тогда сейчас стоял перед девочкой на коленях и кричал о всех тяготах, свалившихся на их хрупкие, детские плечи? У них была одинаковая внешность, однако это — всё, что их объединяла. Больше ничего общего между ними не существовало. И как бы Элис не пыталась откинуть прочь эти предательские размышления и доказать самой себе, что перед ней Лилит и никто другой, сердце тут же отвергало эту горькую истину. Потому что слишком больно было осознавать, что все представления о человеке оказались ложными. Потому что идеальный образ, который она давно построила в своей голове, в один миг разрушился. Да, настоящая Лилит не стала бы утопать в отчаянии. Она бы вытерпела все невзгоды и вселила бы в них всех маленький лучик надежды. «Вот выберемся отсюда, и я скажу: “А я же говорила!” и мы ещё не раз посмеёмся!», сказала бы подруга им всем и широко-широко бы улыбнулась. Глупо, не правда ли? Обманывая саму себя подобной идеализацией, девочка попалась в ловушку собственных ложных ожиданий. И потому теперь отказывалась верить, что всё это происходит наяву.        — Кто-нибудь, спасите! Кто-нибудь… хоть кто-нибудь. Спасите нас…        Весь её мир тогда дал серьёзную трещину. И, скорее всего, разрушился бы на множество мелких осколков, если бы в голову не пришла безумная мысль о том, как всё исправить. Существовал один лишь способ всем помочь. Её рука вновь плавно легла на плечо Лилит. И тёмный подвал в один миг озарился нежным голубым цветом, а вокруг них — запорхали крохотные бабочки. Вот оно — решение. То, что поможет избавить подругу и всех остальных от страданий. Наконец-то она это поняла! Нужно было просто забрать у них страх смерти. И тогда всем им станет легче на душе, и они перестанут бояться и начнут верить только в хорошее, как и раньше. С позитивными мыслями детям будет проще терпеть эти нечеловеческие условия. Они смогут спать спокойно. Почему эта идея озарила её только сейчас? Как только синее свечение окрасилось зелёным, как и всякий другой раз, когда срабатывала магия девочки, Лилит, медленно отпуская свои волосы, подняла голову и посмотрела на неё. Пусть из прекрасных зелёных глаз всё ещё продолжали течь слёзы, но в них больше не было прежнего отчаяния и ужаса; они были пусты. С лица подруги пропали все эмоции, которые прежде искривляли его до неузнаваемости. Страх и правда покинул её голову, оставив после себя лишь растерянность.        — Зачем ты это сделала? — в недоумении сорвалось с губ Лилит, пока она смотрела на девочку, которая будто бы сияла от счастья в этот момент, осознав, что у неё всё получилось.        — Я не хочу, чтобы ты боялась, — объяснила Элис, пододвигаясь ближе к подруге. Аккуратно она смахнула остатки слёз с её глаз, словно говоря: «Теперь бояться нечего». Щёки Лилит были очень горячими тогда.        В ответ та слабо улыбнулась, но больше ничего не сказала. Неодобрение на долю секунды промелькнуло в её глазах, но тут же скрылось, будто бы его старались изо всех сил скрыть. Однако девочка заметила его. Неужели подруга осуждала её поступок? Но почему? Нет, ей просто показалось! Она всё сделала правильно. С помощью этой магии можно было помочь всем не бояться смерти. И все будут счастливы.        До самого конца Элис убеждала себя, что поступает верно. Ею двигало только наивное желание избавить всех от душевных страданий. И, возможно, поэтому никто даже не пытался её переубедить, не просил перестать колдовать. Хотя, скорее всего, никто до конца не понимал, что она делала. Полностью захваченная идеей сделать и без того ужасную и мучительную жизнь детей чуточку лучше девочка хотела, чтобы они перестали плакать от бессилия и звать на помощь. Чтобы думали только о светлом будущем, которое когда-нибудь наступит. Именно поэтому после помощи Лилит она каждый день старалась применить магию хотя бы на одном ребёнке. Это забирало много сил: непросто было избавить от самого важного страха в жизни человека — страха смерти. Приходилось очень много отдыхать после каждого колдовства. Но постепенно все дети были «вылечены»; они и правда теперь спали спокойно и даже иногда улыбались. Благодаря многократному применению своих способностей Элис сумела овладеть ею: теперь она могла колдовать на небольшом расстоянии и сдерживать бабочек с их зелёно-голубым свечением. Просто в какой-то момент до неё дошло, как их можно скрыть от остальных и даже от себя. Поэтому её магия стала незаметной настолько, насколько это вообще было возможно. Но Лилит каждый раз, когда девочка вновь принималась избавлять очередного ребёнка от страхов, с лёгким, но явно бросающимся в глаза осуждением поворачивалась к ней, недовольно хмурилась, а после, стараясь улыбнуться, спокойно спрашивала: «Ты снова использовала свою магию, не так ли, Элис?». Как ей удавалось об этом узнать? Девочка не знала. Хотя, если говорить начистоту, всё было написано у неё на лице. Иногда вопрос подруги эхом раздавался у неё в голове, когда она, лёжа на полу неподалёку от неё, пыталась уснуть. Каждый раз вздрагивая, Элис открывала глаза и видела, как Лилит сонно переворачивается на другой бок, подложив руки под голову. Да, подруга точно ничего не говорила. Показалось. Снова всего лишь показалось. Но почему Лилит так недовольна её стремлением всем помочь? Пару раз Элис пыталась спросить у неё напрямую, но та, отводя пустой взгляд в сторону, просто молчала. Многозначительно молчала. Однако один раз подруга всё-таки посмотрела на неё и тихо спросила: «Почему же ты до сих пор не избавила себя от всех страхов?». Эти слова кольнули девочку в самое сердце. Действительно, почему? «Я не заслуживаю этого,» — спустя какое-то время шёпотом ответила девочка, опустив взгляд. Ничего больше не говоря, Лилит крепко обняла её тогда. Похоже, у света почти не было сил, чтобы помочь развеять эти кошмарные мысли. Но он всё ещё ощущался как нечто тёплое и нежное, дорогое и ценное. Как то, что не хотелось потерять.

***

       Вторым близким человеком, на ком Элис применила свою магию, был Римми. Причины была одна, но весьма весомая: поведение друга вызывало огромное беспокойство. Его продолжительное молчание создавало впечатление, что он потерялся в собственных мыслях и не может найти выход. Оставалось только догадываться, чем была забита его голова все эти дни. Хотя, немного зная о прошлом мальчика, девочка близилась к истине в своих размышлениях. И её сердце сжималось от сочувствия. Почему на его хрупкие плечи пало такое большое количество страданий?        «Путь каждого из нас состоит из испытаний,» — как-то сказал он ей, когда они вновь вместе молились. И больше не проронил ни слова.        Иногда подруги пытались отвлечь его и себя какой-нибудь беседой. Лилит — вынырнувшая из собственного горя и избавившаяся от страхов Лилит, — согревала Римми своими ласковыми объятиями и просила поверить, что скоро всё наладится. Осталось потерпеть ещё чуть-чуть, и все дети, запертые в подвале, достигнут Рая. Впервые за долгое время на бледном лице появилась почти незаметная горькая улыбка. Но в потухших светло-серых глазах так и не загорелся огонёк надежды.        «Иногда мне кажется, что мы попали в Ад, и уже никогда отсюда из него не выберемся, — признался он, поднимая взгляд на Элис. — Как думаешь, почему Всевышний наказал нас? Где мы согрешили?» — слёзы потекли по его щекам.        Догадки девочки оправдались. Будучи ближе всех к вере, которую исповедовал друг, она могла понять ход его мыслей. Почему Бог создал это сущее зло, что заставляет их всех страдать? Неужели Он хочет, чтобы они пережили все эти муки? Но за какие грехи им уготовано столь жестокое наказание? Эти вопросы посещали и голову Элис, но она упорно отгоняла их прочь. Понимала, что иначе окончательно сломается. Но учения, прочитанные в книге вместе с Римми, не желали так легко исчезать. Она всё ещё помнила о том светлом мире, о котором читала вместе с другом. Его сотворил Бог, чтобы люди были счастливы. Но почему тогда этот мир, некогда казавшийся ей исцелением, неумолимо разваливался на части?        Признаться, девочка долго не решалась воспользоваться своей магией, чтобы помочь ему избавиться от подобных мыслей в голове. Почему? Осуждение во взгляде Лилит становилось до жути очевидным, стоило ей даже начать думать об этом. Поэтому она была сбита с толку. До определённого момента. В один день Римми ясно дал им понять, что больше не выдержит. Лилит нашла его в полуобморочном состоянии на полу. Кровь медленно сочилась из его многочисленных порезов на руке, под которой образовалась небольшая лужица; онемевшие пальцы из последних сил сжимали острый камешек, окрасившийся в почерневший красный цвет. Прислонив ухо к груди, она смогла уловить слабое биение его сердца. Мальчик всё ещё был жив, но… это казалось вопросом времени тогда. В этот самый момент почти неслышный шёпот сорвался с губ друга. До Элис долетели неразборчивые обрывки фразы, произнесённые с дрожью и хрипотой в голосе: «Этих страданий хватит, чтобы нас спасти?». И в тот момент, громко взвыв от отчаяния, девочка начала колдовать. Ужасно. Просто ужасно! Невыносимо… Она больше не могла это терпеть. После этого взгляд Римми немного прояснился, хоть его раны магическим образом и не залечились. Пожертвовав кусками от своих юбок, подруги перевязали ему руку и остановили кровь. Казалось, будто бы им удалось вытащить его с другого света. И пусть после применения её магии у него пропали горестные вопросы об их грехах и испытаниях, который устроил им наблюдающий на них свысока Всевышний, Элис каждый раз покрывалась мурашками, стоило мальчику заговорить о том, что когда-нибудь Бог их спасёт. Он начал в это искренне верить, потому что больше не боялся будущего. Не боялся умереть. Однако в её сердце постепенно умирала эта вера, пусть она и продолжала убеждать себя в обратном.       

***

       Было ещё кое-что, не дававшее ей покоя. Или, если быть точнее, был кое-кто. В первое время девочка всячески поглядывала в его сторону, но каждый раз не замечала ничего странного. Интересно, почему? Ответ оказался вполне очевидным.        — Чёрт бы вас всех побрал!        Одной ночью Фолк с криком вскочил с пола и, вертя головой в разные стороны, будто бы пытаясь найти виновника всех своих бед, и злобно стиснул зубы. В гробовой тишине, что повисла в тот момент, можно было услышать его тяжёлое дыхание. Но, словно подавив в себе этот льющийся наружу гнев, он опустил взгляд и положил руку на лоб.        — Прекратите думать. И без вас тошно!        Ещё раз рявкнув на всех присутствующих, мальчик сжал в кулак часть своих волос и недовольно скривился, точно съел кислый лимон. Да, ответ лежал на поверхности. Фолк всё это время сдерживался, подавлял в себе эти эмоции. Но и с него было достаточно. Потому что если каждый ребёнок, запертый в подвале, был предоставлен лишь самому себе, то мальчик слышал мысли каждого из них постоянно. Большую часть времени они все молчали, погрузившись в собственные размышления, и их мрачную тишину никто не хотел нарушать. Не было ни сил, ни желания. И потому изо дня в день мальчику приходилось выслушивать, как все боятся, как все зовут на помощь, как все жалуются на холод и голод, как ожидают смерти. Звучит непросто, да? Лишь думая об этом, у Элис разболелась голова. Она и себя-то вынести не могла, а другу приходилось терпеть их всех. На лице проскочила печальная улыбка. Теперь понятно, почему Фолк в конце концов сорвался на них, призывая сделать невозможное. Прекратить думать? Никто не сможет исполнить его желание, даже если очень сильно постарается. Но мальчика это совсем не волновало. Он устал, слишком устал.        — Либо говорите друг с другом целыми днями, либо разучитесь мыслить, — раздражённо бросил Фолк в темноту, ложась обратно на пол и пытаясь закрыть уши. Вряд ли подобный жест мог помочь ему… и потому видеть это было грустно.        Вместе с гневом в его голосе чувствовался и его собственный ужас. В этом кошмарном месте даже такому храброму и отважному, как Фолк, станет страшно и без чужих мыслей. Однако ему ничего не оставалось, кроме как слушать день и ночь душевный плач всех находящихся здесь детей. К чему это могло привести? К тому, что он не выдержит этой тяжести. Было понятно, что Фолка надолго не хватит. Его грозные приказы, которые никто не мог притворить в жизнь, — явное тому подтверждение. И самое пугающее из всего этого: когда у кого-то из ребят начиналась громкая истерика, друг с облегчением улыбался, прикрывая рот рукой. Он радовался, что голоса в голове ненадолго стихали. Единственное, чем Элис могла помочь ему — её магия. Благодаря своим способностям она постепенно забирала страх у детей и у самого Фолка. И пусть это не поможет мальчику не слышать чужих мыслей, но ему должно стать чуть легче, если все перестанут напрягать своими душевными воплями и просьбами о помощи. И сам он не будет так сильно бояться. И всё-таки иногда девочка видела, как друг взволнован и опечален. Даже избавление от страха смерти не стало для него освобождением. Существовало ещё что-то, что не давало ему покоя все эти дни.       

***

       Спала она крайне плохо, как и все присутствующие. Можно ли было это вообще назвать сном? Холодный пол отличался от удобных и тёплых кроватей в поместье. И всё-таки иногда их сознание отключалось само по себе из-за усталости; ненадолго, правда, но, ворочаясь из стороны в сторону и прижимаясь друг к другу, все они ненадолго, но уходили из кошмарной реальности в мир грёз. Однако, несмотря на сильное изнеможение из-за недостатка сна, Элис всё равно не могла заснуть. Закрывала глаз, и те сами по себе открывались, устремляли свой взор в темному. Голова была заполнена размышлениями и страхами, и она могла бодрствовать несколько дней подряд. Это, кажется, бессонницей называют? Да, кажется, так. Что ей не давало покоя? Всё те же мысли о том, что всё могло бы пойти по другому сценарию, если бы она не струсила. Альтернативные концовки их жизни то и дело рисовались у неё в голове, и все они были намного счастливее нынешней. Можно ли было как-то всё исправить? Да, конечно. Только увидев, что Миста рассказывает хозяину поместья о побеге, она должна была понестись к друзьям и обо всём им рассказать. Они бы вместе что-нибудь придумали, сплотились, сумели убежать… не оказались бы в этом ужасном месте. Почему же она ничего не сделала? Почему испугалась? Почему лишила всех хорошего конца? От этих мыслей у неё всегда наворачивались на глазах слёзы и начинала болеть голова. Желая откинуть эти размышления подальше как можно скорее, девочка, аккуратно поднимаясь со своего места, садилась в самый угол клетки. Её взор медленно устремлялся к маленькому окошку, через которое просачивался блеклый лунный свет. В такие моменты ей хотелось беспечно танцевать в ночном лесу с венками из ромашек на волосах, и оттого её сердце от тоски болезненно сжималось в груди. С грустью она опускала взгляд и одиноко обнимала свои колени. Иногда Элис злилась на Мисту, потому что та сдала своих друзей. Но продолжалось это недолго: старшая доверяла мистеру Регету, как и все они. Она тоже была предана им, только и всего. Нет смысла винить её.        — Так это была… Миста? — послышался чей-то приглушённый шёпот в одну из ночей, когда девочка как обычно размышляла об этом.        Сперва ей показалось, что она неосознанно начала рассуждать об этом вслух, поэтому быстро закрыла рот обеими ладонями и зажмурилась от ужаса. Удушающее осознание собственной глупости накрыло её с головой, а по телу пробежала змеиная леденящая дрожь. Подобного Элис хотелось меньше всего. Никто не должен был знать, что сделала Миста. Почему? Девочка не желала, чтобы старшую считали предательницей, винили во всех бедах, проклинали. Не заслуживала она этого. Именно поэтому эту тайну Элис собиралась унести с собой в могилу.        — Ты… должна была сказать, — ещё тише, чем в прошлый раз, произнёс голос из тьмы. — Хотя бы мне.        Нет, в этот раз она точно молчала. Тогда… как? Наконец-то в голове у девочки прояснилось; она узнала в говорившем Фолка. И сейчас благодаря всем спящим детям и полной тишине вокруг он читал её мысли. Какое глупое и в то же время удачное стечение обстоятельств. Свезло же им обоим бодрствовать в это время и думать о своём. Чтобы не говорить об этом слух, Элис стала размышлять о том, что хотела бы ему ответить:        «Мисту… обманули. Мистер Регет солгал ей, и потому она проболталась. Она рассказала ему всё, потому что тем самым хотела нас спасти. Именно поэтому я не хотела, чтобы кто-либо об этом знал, — девочка крепче прижала к себе колени и уткнулась в них носом. — Я не хотела бы, чтобы все начали желать ей смерти. Обвинять в происходящем. Пусть её и нет сейчас с нами, ей было бы неприятно. Не хочу, чтобы её считали плохим человеком. Она же… такая добрая и заботливая. Когда мы жили в поместье, для всех нас она была старшей сестрой, не только для тебя. Именно поэтому… — из глаз потекли слёзы, и она была не в силах их остановить. Хлюпала носом и безуспешно вытирала лицо руками. — Кого и стоит винить, так это меня. Я подслушала случайно, но смолчала. Никому не рассказала, спряталась в кладовой и сидела там в надежде, что никто меня не найдёт. Но если бы я рассказала обо всём хоть кому-нибудь… — она безутешно взвыла, подняв взгляд и посмотрев в ту сторону, где сидел друг и молча её слушал. Стиснула зубы, разглядев его тёмный силуэт в другой клетке, — …этого бы не произошло».        Мальчик тоже сидел у стены, прислонившись к ней спиной и опустив голову. Хотела бы сейчас Элис увидеть выражение его лица. Интересно, какое оно: злое, раздражённое, сочувствующее или прощающее? Оставалось лишь гадать. Дослушав её мысленную исповедь, Фолк лишь недовольно фыркнул и тихо кинул в темноту: «Дура». У него были все права, чтобы злиться на неё, поэтому она нисколечко не удивилась. Зная друга как облупленного, девочка могла предположить, что, окажись они сейчас в одной клетке, она бы не поленился встать и влепить ей хороший подзатыльник. И она бы, если честно, не отказалась бы от этого сейчас.        На какое-то время вновь настала тишина. И в этот момент, длившийся по ощущениям час, Элис размышляла о том, могла ли она всё исправить. Но её раздумья прервал всё тот же голос, показавшийся ей тогда очень печальным и встревоженным:        — В происходящем есть и моя вина, — начал говорить он. Не давая собеседнице и секунды, чтобы среагировать, он поспешил объяснить: — В мыслях мистера Регета никогда не было ничего подозрительного, поэтому я тоже ему легко доверился. Ведь не могут же мысли человека соврать? В первые дни я частенько подслушивал возле его кабинета, но ничего странного не слышал. И после его запрета нам уходить в Столицу — тоже. Ни мысли про подвал и клетки, — ненадолго замолчав, мальчик почесал затылок и тяжело вздохнул. — В общем, я не смог его поймать.        Элис не стала выпытывать у Фолка подробности: всё и так было понятно. И осуждать друга она тоже не имела права. Поэтому вскоре после их разговора они легли спать, желая попытаться покинуть эту реальность хотя бы на ненадолго. И всё же их разговор дал девочке ответ, чем же была забита голова мальчика всё это время. Он тоже винил себя в происходящем. В этом они были похожи.        От этой полуночной беседы ей стало немного легче. Похоже, глубоко в душе она хотела, чтобы хоть кто-то узнал всю правду. Разделить эту тайну с кем-то стало для Элис спасением в ту ночь. И именно по этой причине у неё наконец-то получилось уснуть. Напоследок девочка лишь успела мысленно извиниться перед Фолком за своё поведение перед побегом. Да, она всё ещё не забыла об их ссоре.        — Пустяки, — послышался сонный шёпот мальчика. — Ты тоже прости. Ну, за то, что ударил, — добавил он после ещё тише.        Элис мысленно ответила ему: «Ничего страшного, уже не болит». И после они оба провалились в сон.        Никто из детей так и не узнал о предательстве Мисты, молчании Элис и возможности узнать намерения хозяина поместья с самого начала. Эти двое, не договариваясь, сохранили секреты друг друга. Понимали, наверное, что так будет лучше для всех. Но, даже несмотря на столь приятный исход, покоя девочке теперь не давал весьма щекотливый вопрос: «Как же мистеру Регету удалось избежать магии Фолка, ещё не зная о ней?». Ответ ей удалось узнать не сразу.