Кастлия Вагнер

Время летит так незаметно, когда наслаждаешься жизнью. Счастье действительно мимолётно. За окном образовались огромные сугробы, а все окна снаружи покрыл сверкающий на солнце морозный иней. Год близился к своему логическому завершению, принося с собой светлые и радостные деньки, наполненные атмосферой праздника и волшебства. Почти под самое Рождество мистер Регет внезапно привёз в поместье ещё одного ребёнка. Для детей это событие стало крайне ошеломляющим и неожиданным. Как-никак, они уже приспособились к совместной жизни вчетвером. Гвэна в счёт никто не брал: он оставлялся лишь таинственным призраком библиотеки. В тот самый холодный, промозглый вечер мужчина любезно представил их друг другу и попросил друзей с вниманием и заботой отнестись к новому жителю поместья. Они и не возражали, потому что всегда были готовы принять кого-нибудь с свою тёплую компанию. Загадкой для них оставалось только то, где мистер Регет нашёл этого ребёнка и почему вообще принял решение взять его под своё крыло. Римми, — так звали нового обитателя поместья, — оказался хрупким мальчиком, которому лишь несколько месяцев назад исполнилось восемь лет. Будучи ниже Элис на полголовы, он походил на маленького беззащитного котёнка, подобранного с улицы во время сильного снегопада: постоянно отводил взгляд во время разговора, бледнел и вздрагивал от каждого шороха, всегда выглядел зажато и смущённо. Внешний вид мальчика полностью соответствовал его характеру. Светлые волосы под каре, подобные пушистому облачку; большие глаза, что имели светло-серый оттенок, совсем новая и мешковатая одежда, которую, по всей видимости, ему купил сам мистер Регет, — всё это указывало на скромность и мягкость его личности. Первые несколько дней Римми вёл себя с остальными очень отстранённо. Он будто бы находился не в своей тарелке: внезапные восклицания Фолка пугали его, поместье казалось чужим и страшным, разговоры других детей для него были непонятными и утомляющими. Совсем как Элис в самом начале, мальчик не ощущал себя комфортно в новой компании. Тем не менее, друзья всё равно заботились о нём: помогали освоиться и давали почувствовать себя как дома. Они сразу же приняли его в свою хоть и маленькую, но такую дружную семью. Замкнутость Римми давала им понять, что ему не так давно пришлось пережить что-то крайне трагичное и неприятное. Возможно, он лишился семьи, и именно поэтому мистер Регет взялся его опекать. Но всё это были лишь догадки, так как напрямую никто из них не собирался спрашивать у мальчика о его семье. Скорее всего, благодаря тому, что они не поднимали эту тему в разговорах и сильно не любопытствовали, со временем Римми стал чуть более общительным и расслабленным. Постепенно до Элис дошла суть здешнего правила: «Не расспрашивай кого бы то ни было о его жизни до прихода сюда, если он сам не хочет об этом рассказывать». Нет, оно не висело памяткой на стенке и ни разу не обуславливалось между ними; эти слова всё время витали в воздухе, не давая совершить роковую ошибку. Идея была ясна, точно небо в жаркий летний день: не стоило пробуждать в человеке воспоминания, которые он, по всей видимости, желал забыть. То, что когда-то вызывало у неё подозрения, стало до боли очевидным и самым правильным. Иногда девочка ловила себя на мысли, что Римми чем-то напоминает ей Элиота. Может, всё дело в светлых волосах? Или в молчаливости и кротости? Бог его знает, если честно. Расстраивало ли её это? Угнетало? Заставляло слёзы наворачиваться на глазах? Нет. Как бы не были эти два человека похожи друг на друга, они всё равно оставались двумя уникальными личностями. Миста вот, к примеру, замечательный лидер и задорным, волевым характером. Но это же не делает её Асией! В какой-то момент люди, некогда являющиеся важной частью её жизни, остались для Элис в прошлом. И она старалась вспоминать о них только хорошее. В преддверии Рождества мистер Регет начал намного чаще приезжать в поместье и проводить с ними гораздо больше времени. Девочка не раз спрашивала у остальных, что является причиной такой резкой перемены, но так и не получила ответа, способного унять её любопытство. «Может, он со своей женой поссорился?» — в шутку предположил Фолк и глупо хихикнул. Его сестра после этих слов поспешила прочитать ему лекцию об уважении к старшим, высказала свои догадки по данному поводу. Она вполне уверенно утверждала, что мужчина, по всей видимости, просто захотел отдохнуть в эти праздничные дни от рутины и насладиться долгожданными выходными. Однако ж, Элис ни одна из этих теорий не устраивала. Потому что если раньше хозяин поместья приезжал к ним в гости лишь раз в неделю, то теперь появлялся здесь почти каждый вечер. Её это совсем немного, но всё-таки настораживало: она боялась, что произошло что-то серьёзное. Днём мужчина привёз ёлку, — символ праздника, — и не без помощи других взрослых, приехавших вместе с ним, поставил её в самом центре главного зала. Сегодня как раз был канун Рождества: он наверняка хотел, чтобы дети как следует насладились праздником и смогли почувствовать его чарующую зимнюю атмосферу. Хозяин поместья также рассказал им о ящике, что находился в кладовой. По его словам, в нём лежало множество старых ёлочных украшений и стеклянных игрушек, которыми можно будет нарядить праздничное дерево. После этого он поспешил откланяться, желая побыстрее закончить кое-какие дела, и перед тем, как выйти за дверь, чистосердечно пообещал ребятам, что обязательно навестит их в рождественскую ночь. Как и все обычные дети, они пришли в восторг от подобного подарка и тут же загорелись неподдельным энтузиазмом. Теперь им всем не терпелось поскорее нарядить мохнатую зелёную ёлку и пропитать всё вокруг атмосферой праздника. Поэтому, только-только проводив мистера Регета, друзья ринулись украшать дерево, побросав все свои дела и занятия. Красовавшаяся в зале ель поражала своими размерами: её крупные, раскидистые ветви, сплошь покрытые серо-зелёными иголками, придавали величие, пышность и объёмность тонком, изящному стволу, а макушка, казавшаяся такой же недосягаемой, как и любая звезда на небе, практически касалась потолка. Пока все остальные пододвигали к ней поближе стулья, чтобы успеть дотянуться до самой её верхушки, Миста вместе со своим братом сбегала за ящиком. В нём и правда лежало множество хрупких ёлочных игрушек самых разных цветов и форм. Стеклянные шары, снеговики, маленькие животные, полумесяцы, снежные домики, ягоды, шишки и сосульки — всё это лишь малая часть из того, что там находилось. И на дне этого ящика, словно служа мягкой, оберегающей для всех этих новогодних драгоценностей, ютилась лохматая, разноцветная мишура, что на свету отдавала своеобразным серебристым блеском. Одна за другой игрушки покидали свой деревянный дом, в котором безвылазно прожили последние несколько лет, и вешались на торчащие в разные стороны ветки дерева. Весь процесс украшения проходил, как и всегда, крайне шумно и весело: друзья не переставали смеяться и разговаривать о предстоящем празднике. Беря в руки стеклянный шар пурпурного цвета, Элис аккуратно забиралась на стул, прижимая свою ношу к груди, водила глазами туда-сюда в поисках свободной ветки и, вставая на носочки, цепляла тоненькую верёвочку за топорщащиеся иголки, а потом разглядывала в нём своё смешное отражение и негромко хихикала. Никто от неё не собирался отставать. Отыскав в ящике длинные стеклянные бусы, собранные из различных маленьких шариков и сплошных трубочек, Миста надела их на шею и, подбежав к друзьям, начинала красоваться и кружиться возле них, воображая себя богатой светской леди с дорогим бриллиантовым колье. Фолк, вооружившись двумя игрушечными сосульками, стал ими махать в разные стороны, будто бы сражаясь с коварным невидимым злодеем на мечах, а потом, получив выговор от сестры за баловство, поспешил к ёлке. Забывая об осторожности, он продолжил дурачиться, поэтому чуть не упал со стула, на который запрыгнул в прыжке. Нашедшая среди многочисленных блестящих и стеклянных ёлочных украшений маленького ангелочка с крыльями из пушистой ваты Лилит захотела повесить его на самое видное место, до которого ей только удастся дотянуться со своим небольшим ростом. Когда миссия была успешно выполнена, подруга потянулась двумя руками к потолку, поднимая левую ногу в воздух, и звонко засмеялась. Ей показалось, что будет забавно, если она встанет в ту же позу, что и маленький ангелочек, висящий на колючей зелёной ветке. Римми, даже находясь в центре всего этого детского сумасшествия и баловства, сидел возле уже наполовину украшенного праздничного дерева и молчаливо разглядывал красивого лебедя, раскрывшего свои позолоченные крылья и вытянувшего вперёд длинную тонкую шею. Он долго крутил игрушку, внимательно осматривал, словно желая изучить каждую царапинку, нещадно оставленную на ней временем, и каждое нарисованное рукой мастера пёрышко, а затем цеплял её за иголки и представлял, как та внезапно оживает и летает по комнате, оставляя за собой золотой, сверкающий след. Каждый из друзей развешивал игрушки так, как, по его мнению, выглядело лучше. Отбирая самые необычные и яркие, они все старались равномерно расположить их по всему периметру величественной ели. Постепенно та окрасилась самыми различными оттенками, зацвела как самый красивый весенний цветок в саду. Затем настала очередь мишуры. Дети, взяв из ящика по одной пушистой длинной змейке, начали носиться по залу, желая понаблюдать, как её хвост следует за ними и пытается их нагнать, развеваясь на искусственном ветру. Вдоволь позабавившись, они всё-таки протянули мишуру от самой макушки праздничного дерева; та тоненькими, волнистыми ручейками всех цветов растекалась по игольчатым веткам вниз. А возможность водрузить на ель самое главное украшение, — золотую пятиконечную звезду, — они доверили новенькому. Поскольку роста Римми уж явно не доставало для этого, Фолк вызвался аккуратно поднять его вверх. В этот торжественный и заставляющий затаить дыхание момент все, как один, внимательно следили за тем, как первый, сидя на плечах второго, дрожащими руками цеплял за подрезанную макушку сияющий символ Рождества, как на несколько секунд зажмурился и как начал медленно спускаться по спине друга на стул, на которым они оба стояли. Тогда, когда звезда ярко воссияла на праздничном дереве, дети, стоявшие внизу, принялись громко хлопать и радостно поздравлять друг друга. Элис, в расширенных от восторга глазах которой отражалось настоящее счастье, аплодировала вместе с ними; у неё было тепло на душе. Ещё во время украшения самым энергичным, как и ожидалось, оказался Фолк. Будто бы полагая, что Рождество наступит раньше, если украсить ель как можно быстрее, он сломя голову носился от ящика к дереву, сметая всех и вся на своём пути. Параллельно с этим мальчик успевал дурачиться и рассказывать всякие забавные истории, способные пробудить в слушателях праздничное настроение. В общем, вёл себя так же, как и всегда. Однако, вскоре вся эта спешка сыграла с ним злую шутку. Не рассчитав тяжесть узорчатого красного шара, Фолк, увлечённый разговором, попытался повесить его как можно выше, и игрушка вмиг сползла вниз, прогнув под своим весом тоненькую ветку, и упала на пол, разлетевшись на сотни маленьких осколков. В конце концов, подобное точно должно было произойти, не так ли? Без этого украшение ёлки обойтись никак не могло. Услышав звон, противность которого была сравнима лишь со скрежетом мела о школьную доску, Элис инстинктивно закрыла уши, стараясь заглушить его в своей голове как можно скорее. Да, за два месяца, проведённых в поместье, она смогла переосмыслить многие вещи и стала другим человеком. Но кое-что оставалось неизменным: зеркала по-прежнему пугали её, а звук разбивающегося стекла всё так же, как и раньше, заставлял сердце биться чаще. И всё-таки девочка научилась бороться с этим страхом: закрывала глаза и глубоко выдыхала, потихоньку успокаивая дрожь в коленях. В этот момент всё внимание друзей было приковано к Фолку, что на пару секунд застыл, стоя на месте, и смотрел вниз на разбитый стеклянный шар. Точнее, на то, что от него осталось. Однако, так как горевать из-за подобного было совершенно не в характере мальчика, он, тотчас взбодрившись, с наигранным недоумением в голосе воскликнул: — О, так эти игрушки действительно сделаны из стекла! Сразу после этих слов Фолк слез со стула, и, присев на корточки прямо возле груды осколков, взял один из них кончиками пальцев, поднёс поближе к своему лицу и стал внимательно рассматривать его с умным видом. Все эти действия — очередная спонтанная, глупая шутка, внезапно пришедшая в голову. Так он старался разрядить обстановку. Пусть все отнесутся к этому с улыбкой, думал мальчик, продолжая вертеть стекляшку перед своим носом и хмуриться. И, говоря начистоту, это действительно сработало: Элис медленно убрала руки от ушей и тихо хихикнула, а застывший в оцепенении Римми тут же расслабился и почти незаметно улыбнулся. Положительный отклик от зрителей прибавил молодому комедианту уверенности, и он горделиво задрал нос. — Лучше бы ты сразу кинулся убирать всё это, — одаривая братца своим фирменным подзатыльником, недовольно произнесла Миста, подоспевшая к нему. Нет, не думайте, что она при любой возможности начинала читать ему нотации, желая таким образом попортить весёлую атмосферу. Сначала та усмехнулась, глядя на эту сцену, а потом вновь приняла на себя роль старшей сестры. — Я же говорила тебе не спешить! Ну и к чему это привело? К неприятностям! — она постоянно поучала их, потому что чувствовала за них всех ответственность. Они прекрасно понимали это и были ей благодарны. Пусть поначалу Фолк и принялся что-то недовольно бурчать себе под нос, он, боясь перечить сестре, послушно принялся сгребать все осколки от шара в одну кучу. Тем временем сама старшая отправилась в кладовую за метлой и совком, чтобы облегчить братцу задачу: она проявляла заботу только так и никак иначе. Однако, не успела Миста вернуться в зал, как мальчик удосужился порезать палец об острый угол красной стекляшкой. Ну а кто в своём уме станет убирать осколки голыми руками? От внезапной острой боли он вскрикнул, и остальные тут же кинулись к другу, оставив все свои дела. Что удивительно, в первых рядах к нему бежал Римми: вырвавшись вперёд, он подошёл к пострадавшему и присел возле него на колени. Элис бы тоже подбежала к нему, желая поскорее осмотреть рану и оказать первую помощь. Но тёплая рука Лилит, которую та положила ей на плечо, заставила девочку остановиться в паре метрах от них. Она вопросительно обратила взор на подругу, но та лишь указала пальцем на новенького и затаила дыхание. Глянув в их сторону вновь, Элис округлила глаза и почти незаметно затряслась от увиденного. Римми схватил из кучи красных осколков один, — самый крупный и острый на вид, — и тут же засадил его себе в палец, даже не дрогнув и не засомневавшись на секунду. Ничего, кроме твёрдой уверенности в своих действиях и решительности, не отразилось на его лице в этот момент. Тут-то девочки, наблюдавшие за происходящим, синхронно охнули. Зачем Римми это сделал? Пожалуй, каждый, за исключением его самого, задавался бы этим вопросом. — Ты чего творишь? — беспокойно затараторил Фолк, поглядывая на новенького. Очевидно, он тоже ничего не понимал. Совершенно ничего. — Твой поступок ещё глупее, чем моя шутка про этот дурацкий шар! Конечно же, все они сильно перепугались, и хотели услышать адекватное объяснение. Но Римми, у которого ответ уже давно был готов, молча покачал головой и, не меняясь в лице, осторожно вынул стекляшку из своего пальца. Из маленькой ранки сразу же начала медленно сочиться кровь. В следующую же секунду мальчик выставил намеренно пораненный палец перед Фолком, который не сказал больше ни слова. Все они, как один, были ошарашены картиной, развернувшейся у них перед глазами. Маленькие капельки крови медленно поднялись в воздух и стали испаряться в воздухе одна за другой, а рана на пальце пострадавшего начала потихоньку затягиваться. Её будто бы сшивали тонкие, невидимые нити, полностью состоявшие из волшебства. Всё произошло слишком быстро: никто не успел и слова вымолвить. Не веря собственным глазам, все присутствующие восхищённо и в то же время удивлённо смотрели на друг на друга, читая на лицах других эмоции, схожие с их собственными. — Слушайте, мы же так никогда не закончим, если будем просто стоять на месте с раскрытыми ртами, — послышался укоризненный голос Мисты, заходящей в комнату. От её глаз не могло не укрыться, как все стоят на месте и бездельничают вместо того, чтобы продолжать украшать зал. Именно поэтому она так сильно и возмутилась, застыв в пороге и хмуря бровки. После этого старшая подошла к друзьям и, положив маленькую потрёпанную метлу и железный совок на пол, одарила их всех несколько недовольным и укоризненным взглядом. Да, ей определённо не нравилось, что они отлынивают от работы, когда у них каждая минуты была на счету. Однако, она просто не догадывалась, что у них всего-навсего пропал дар речи от увиденного! — Римми умеет лечить раны! — потихоньку отходя от шока, восхищённо воскликнула Лилит, поворачиваясь к Мисте. Как и в тот день, когда ей посчастливилось воочию лицезреть магию Элис, её глаза светились от неописуемого восторга. — Царапина на пальце затянулась прямо на моих глазах, она не врёт! — поспешил поддержать ту Фолк, обращаясь к сестре. Он желал оправдать не только себя, но и всех остальных. — А я и не знала, что ты обладаешь магией, — старшая быстро смягчилась, приятно удивившись подобной новости, и глянула на Римми. Она присела на колени возле своего братца, который всё так же держал пораненную руку в воздухе, и осмотрела его палец. Действительно, от раны не осталось ни следа. На лице старшей показалась тёплая улыбка. — Но я кое-чего не понимаю, — поспешила разъяснить сильно беспокоящий её вопрос Элис. — Зачем ты порезал свой палец? — спросила она у новенького. — Моя магия работает только тогда, когда я отдаю взамен свою кровь, — опустив смущённый взгляд в пол, тихо объяснил тот. Ему от подобного внимания стало крайне неловко, и растерянность, что прослеживалась в его тоне, это подтверждала. — Это так необычно! — продолжала восхищаться каждому его слову Лилит, которая на всякое упоминание магии реагировала одинаково — энергично и воодушевлённо. Не успели остальные и рта раскрыть, чтобы задать Римми следующий вопрос, как подруга подошла поближе к нему и, присев перед ним, посмотрела на него своими большими зелёными глазами, так обжигающе сверкающими от небывалого счастья, и с лёгким нетерпением в голосе произнесла, взяв руки мальчика в свои: — Расскажи, как ты открыл в себе этот дар! Поскольку друзья тут же поддержали её просьбу, новенький растеряно кивнул и, поднявшись на ноги вместе с остальными, принялся покорно рассказывать свою историю, пока они параллельно с этим продолжали украшать зал. Наверняка он быстро смекнул, что Лилит не отстанет от него. Вместе с этим Фолк под чутким руководством сестры убирал оставшиеся осколки разбитого шара, чтобы никто из них больше не поранился. А Элис, подвешивая на зелёную ель расписанную красками деревянную пятиконечную звезду, навострила уши. Ей тоже было любопытно услышать эту историю. Пожалуй, не так сильно, как подруге, но всё-таки интересно. Римми поведал о случае, когда совершенно случайно вылечил своего друга, поддавшись таинственному инстинкту, теплившемуся внутри сердца. Ему до сих пор не было понятно, какая сила в тот день руководствовала им и почему он сделал то, что по итогу сделал. Неугомонный, шустрый друг, с которым тогда мальчик общался, любил подвижные и даже немного опасные игры. Например, для него залезть на высокое дерево и прыгнуть с самой высокой ветки было своего рода испытанием, котором им обоим по неизвестной причине во что бы то ни стало нужно пройти. Нетрудно же догадаться, чем обычно заканчивались такие игры? Только тогда всё было совершенно иначе. Соскочившая с небольшого выступа нога тут же проложила другу дорогу обратно к земле. И Римми, не успев даже метнуться к нему, чтобы помочь удержаться и не упасть, наблюдал, как тот отчаянно хватается за ветки дерева и всё равно соскальзывает вниз, стирая колени и ладони в кровь. Пусть никаких серьёзных ран у него и не было, но друг долго хмурился и кривился от жгучей, пронзительной боли, разливающейся как по рукам, так и по ногам. От созерцания сей печальной картины Римми обдало холодом. Однако, в этот раз вместе с мурашками, неприятно пробегающими по спине, в голове у него зазвучал спокойный, решительный голос, призывающий мальчика послушать его. Он говорил столь убедительно, что верить ему хотелось безоговорочно. И поэтому, следуя всем инструкциям, Римми подобрал с земли первый попавшийся камень и полоснул им по своей руке, не думая о последствиях. Только когда острая боль резко ударила в голову, он опомнился. Но было уже слишком поздно, чтобы отступать. Ранее неизведанное, загадочное чувство посоветовало ему перетерпеть эти муки и полить немного своей крови на раны друга. Стиснув зубы и игнорируя вопросы друга, который пребывал в неменьшем шоке от происходящего, мальчик исполнил просьбу таинственного голоса, и все увечья на теле пострадавшего быстро затянулись. В конце Римми показал на тонкий шрам, тянущийся почти от самого запястья до локтя. Это — память о том дне. — Я… понимаю чувства, что руководствовали тобой в этот момент, — полностью выслушав его историю, заговорила с осторожностью Элис. — Меня заполнили те же мысли, когда моему брату нужна была помощь, — добавила она, поглядывая на новенького с едва заметной улыбкой на лице. — Видимо, это заложено у таких, как мы, на подсознательном уровне! — поддержала её Лилит и, раскидывая руки в разные стороны, заключила мальчика в свои тёплые объятия. Он немного потерялся от новостей о том, что не один здесь владеет магией, поэтому она поспешила поскорее ему всё разъяснить: — Элис и я тоже умеем лечить! Моя магия помогает, например, при гриппе или лихорадке. Так что, если начнёшь кашлять, не бойся обращаться ко мне за помощью! — А я могу лечить страхи, — присоединилась к объяснению девочка. Скорее всего, её сила будет немного сложной для понимания, но она всё равно решила о ней рассказать. После того, как Фолк посвятил их в подробности работы своей магии, они все решили друг другу поведать о своих способностях. Эту идею предложила Лилит, желающая раз и навсегда укрепить их доверие и ликвидировать ссоры на данной почве. С тех пор они могли говорить открыто на эту тему, и потому сейчас без опасений рассказывали о своих силах новенькому. Однако, сейчас, переведя взгляд на Фолка, девочка поняла, что тот пока что не готов рассказать Римми о своей магии. Вероятно, боялся отпугнуть его, как это когда-то произошло и с ними. Всё же новенький с большой осторожностью относился к ним, и ему наверняка потребуется ещё немного времени, чтобы им довериться. Но когда-нибудь это обязательно произойдёт. Потому что Фолк понял, что его магия не такая страшная, как ему казалось раньше. — И как так получилось, что среди нас аж трое с магией исцеления? — прервала её размышления старшая, состроившая задумчивое лицо и приложив руку к подбородку. Она была единственной, кто не обладал какой-либо волшебной силой, поэтому часто отшучивалась на эту тему и называла их «молодой командой по спасению мира». Но вопрос Мисты заставил их всех раскрыть рты от удивления. И правда, что за глупое совпадение? Или это великая удача?

***

Вместе с рождественской елью друзья украсили и сам зал, используя все игрушки и мишуру, которые у них остались. Вскоре всё помещение до неузнаваемости преобразилось и наполнилось какой-то неведомо праздничной, тёплой и сказочной атмосферой. Вокруг горели свечи, над камином висели цветастые чулки, наполненные остатками конфет и прочих безделушек, а на двери, зацепившись за аккуратно вставленный гвоздик, висел украшенный красными лентами венок из веток омелы. Когда на часах время показало около девяти часов, они, только-только закончившие украшать поместье к Рождеству, захотели завершить этот наполненный яркими эмоциями день кружечкой горячего чая. Им нравилось сидеть возле камина по вечерам и просто разговаривать по душам. Оставив чай завариваться, Элис поспешила помочь друзьям двигать кресла поближе к огню, который в это время разжигала Миста. Больше никому старшая эту обязанность не доверяла: опасалась, что они могут спалить всё поместье по неосторожности. Что ж, её можно было понять. Когда девочка подошла к маленькому столику, то заметила, что кто-то из них уже разлил по кружкам настоявшийся чай. Запах, наполненный ароматом различных высушенных трав, ударил ей в ноздри, и она вдохнула его поглубже, желая сполна им насладиться. Лилит и Фолк уже сидели в креслах и со свойственной им горячностью обсуждали травяные отвары, которые им приходилось пробовать в прошлом. Подойдя к свободному креслу, девочка присела к ним и принялась с увлечением их слушать, маленькими глотками отпивая горячий чай из своей чашки. Однако, один из их компании не спешил присоединяться к разговору. Как только Миста закончила разжигать камин и прыгнула на диванчик с желанием наконец-то принять лежачее положение и вытянуть уставшие от беготни ноги, Элис повернула голову в сторону Римми, который всё ещё стоял позади и не двигался с места. Он застыл всего лишь на пару секунд, но этого было вполне достаточно, чтобы начать о нём беспокоиться. Смотря на разгорающееся за железной решёточкой пламя, мальчик побледнел. В его глазах отразился потаённый страх, с которым он отчаянно боролся в этот самый миг. Ужас сковал его ненадолго: зажмурившись, Римми резко отвернулся, пододвинул своё кресло немного в сторону от камина и только тогда сел на него. Ни от кого, конечно же, не укрылось столь странное поведение мальчика, но друзья сначала лишь озадаченно переглянулись между собой, а после, решив не придавать этому значения, кивнули друг другу и продолжили разговаривать. Им не хотелось расспрашивать новенького о произошедшем: они боялись пробудить в нём не самые приятные воспоминания. Самый говорливый из них, — Фолк, — постарался перевести тему, чтобы все присутствующие могли влиться в разговор: он поинтересовался, как те раньше праздновали Рождество. В силу того, что они являлись выходцами из разных городов, у каждого из них нашлось что рассказать. Как оказалось, Римми, начиная с шести лет, участвовал в рождественском хоре по велению отца, а Лилит, жившая в обычной семье, просто отмечала этот праздник с родителями и вместе с ними зажигала бенгальские свечи, разбрасывающие яркие, маленькие искры во все стороны. Элис же кратко объяснила им одну из традиций своей деревни: все семьи каждый год сооружали по игрушке своими руками и украшали ими общую ель, поставленную на главной площади. И тут Фолк не выдержал: было кое-что, что ему хотелось как можно скорее поведать ребятам. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он крайне эмоционально и энергично рассказал своим слушателям увлекательную и шокирующую историю о том, как своими собственными глазами увидел родителей, подкладывающих подарки под ёлку. Мальчик, представляя себя самым гениальным сыщиком в мире, сопоставил все найденные улики и с горячностью в голосе заявил, что Санты не существует! В ту же секунду Элис охнула, будто бы не веря, что такое вообще возможно, и, с округлёнными глазами глядя на Фолка, стала выпытывать у него подробности. — Ааа! — следом за ней голос подала и Лилит. Громко вскрикнув, она вылупилась в одну точку, словно поражённая молнией, и стала по крупицам собирать полную картину, отчаянно пытаясь доказать самой себе, что всё сказанное мальчиком — наглая ложь. Вопреки всем ожиданиям подруги, улетевшей в другую реальность от столь неприятных новостей, Миста, что являлась очевидцем истории, рассказанной братом, подтвердила его теорию, подкрепив её нерушимым аргументом: «Родители сами мне об этом рассказали в прошлое Рождество. Сказали, что я уже не маленькая». И тут мир Лилит окончательно рухнул. За всеми этими незатейливыми и весёлыми разговорами Римми, утомлённый столь насыщенным и наполненным яркими событиями днём, мирно засопел в своём кресле. Заметив это, Миста быстро перешла на шёпот и попросила братца отнести уснувшего мальчика в комнату, чтобы ему было удобно спать и они его ненароком не разбудили. Нехотя, но Фолк согласился. Зевнув, он сообщил, что в таком случае пойдёт спать: тоже притомился и хочет поскорее переместиться в царство Морфея. Он водрузил Римми себе на спину и последовал к выходу из зала. Девочкам же спать совершенно не хотелось. Был же канун Рождества! Да и нужно дождаться мистера Регета, который чистосердечно обещал, что ещё раз навестит их сегодня. Он точно приедет. Точно-точно! Для них троих этот вечер — прекрасная возможность поговорить, как принято выражаться, «о своём, о женском». Однако, руша все эти шаблоны, старшая взяла свою чашку с уже успевшим остыть чаем и принялась задумчиво пить его, не спеша заводить какую-либо интересную тему. Нарушила их молчание Лилит, резко вскочившая со своего места и кинувшаяся к ближайшему окну. — Ваааа! — разлетелся по залу её восхищённый и поражённый голос. — Снег пошёл! Глянув в сторону подруги, Элис заметила, что та прямо прислонилась к стеклу лбом и обеими ладонями. Что-то щёлкнуло у неё в груди, и она, вопросительно выгнув бровь, поинтересовалась, почему Лилит так сильно удивляется вполне естественному для данного сезона явлению. Хотя, если говорить начистоту, ответ ей был уже заранее известен. — Но ведь я удивляюсь не самому его наличию, а его красоте! — поправила её Лилит, не отлипая от холодного, покрытого по углам лёгким морозным инеем стекла. Да, как девочка и думала. В какой-то момент она начинала предугадывать, что подруга может ответить на тот или иной вопрос. Чуть улыбнувшись, Элис оставила Лилит победительницей в этом небольшом споре и промолчала, обратив свой взор на ближайшее к себе окно. Ещё какое-то время перед её глазами представали почти невидимые из-за темноты снежные хлопья снега, медленно и беспорядочно спускающиеся вниз. Она могла бы так же, как и подруга, броситься с восклицаниями к стеклу, желая увидеть падающие снежинки во всей их красе, но этого не делала. Не было особого желания. Да и зачем? Девочка наслаждалась великолепием, являющимся к людям лишь зимой, и из кресла. Стрелки часов медленно тянулись к полуночи. Хозяин поместья так и не объявился. Неужели у него возникли какие-то срочные дела? Приедет ли он? Или стоит пойти спать? — Я знаю, что мы можем сделать, — ставя пустую кружку обратно на журнальный столик, неожиданно подала голос доселе молчавшая Миста. Взгляды остальных тут же устремились на неё. — Давно уже хочу это нечто подобное сотворить. Так вот… — Выдержав небольшую паузу для сохранения интриги, она громко заявила: — Элис, давай я тебя заплету! Искреннее недоумение отразилось на лице девочки в ту же минуту. Данное предложение заставило её опешить. — Почему именно сейчас? — лишь смогла спросить она, надеясь получить вразумительный ответ. Ей просто казалось, что затея Мисты — слишком внезапная и неуместная. Старшая, по всей видимости, готовая к этому вопросу, сразу же предоставила ей список причин, натолкнувших её на эту идею. Одна из них звучала так: «У тебя очень красивые волосы. Ещё с самого твоего появления я хотела как-нибудь необычно тебя заплести. А сейчас мы всё равно ждём мистера Регета. Почему бы и нет?». Что ж, тут с ней можно было согласиться. Подбежав к ним, Лилит также высказалась по поводу данного предложения. Конечно же, она его поддержала, обосновывая свою позицию тем, что перед Сантой нужно выглядеть нарядно и ухоженно. По всей видимости, подруга продолжала верить в его существование, даже несмотря на недавний разговор Фолка. Как же это на неё похоже. В конце концов, девочке пришлось согласиться с ними. Действительно, что в этом плохого? Правильно, ничего. Если ей не понравится, можно будет потом расплестись. Да и отказывать Мисте, так сильно загоревшейся данной идеей, не хотелось. Присев на табуретку, Элис приготовилась к своему «преображению». В какой-то момент энтузиазм подруг передался и ей, и она уже в голове начала воображать, что в результате у них получится. Вооружившаяся расчёской и парочкой лент старшая подошла к девочке со спины и, аккуратно взяв пару прядей белоснежных волос одной рукой, приподняла их повыше. Её прикосновения были такими осторожными и заботливыми, будто бы она очень волновалась и боялась сделать что-то не так. Не желая ничего пропускать, Лилит присела на ближайшее кресло и начала пристально следить за каждым действием Мисты. Кажется, сей процесс её сильно увлёк. — Такие гладкие… — внезапно нарушая умиротворённую тишину, возникшую между ними в эти минуты, слегла опечаленным тоном проговорила Миста полушёпотом. Такое чувство, эти слова сорвались с её языка совершенно случайно. Расчёсывая волосы Элис, она, вероятно, о чём-то глубоко задумалась, поэтому и не смогла оставить свои мысли при себе. В прошлом её почти не одаривали комплиментами, поэтому, услышав слова старшей, девочка густо покраснела и от неловкости опустила взгляд в пол. Похвалу ей приходилось слышать разве что от родителей, для которых дети — самые прекрасные создания на свете, и от Элиота, часто упоминающего её серебристые волосы в своих стихах. Наверное, как раз потому, что Элис не привыкла к подобному, она так и не придумала ничего лучше, кроме как ответить: «Спасибо». Но Лилит только подлила масла в огонь, поддержав Мисту очарованным и восхищённым голосом: — Я тоже всегда удивлялась, как они могут быть такими прямыми! Вот мои волосы вообще не получается расчесать, как бы я не пыталась, — замечая горящие от смущения уши девочки, она решила чуть разрядить обстановку забавной историей: — В последний раз расчёска застряла в них, и родители помогали мне её достать! Однако, её слова возымели совсем противоположный эффект. Сгорая от неловкости, Элис принялась горячо и взволнованно доказывать подругам, что таких волос в мире — вагон и маленькая тележка. «Ничего особенного в них нет», говорила она, желая поскорее завершить столь смущающий для неё разговор. Такая бурная реакция на комплименты своим волосам, разумеется, возникла не из воздуха. Отец с рождения считал их цвет плохим знаком, говорил, что он свойственен ведьмам. Поэтому девочка не могла спокойно относиться к тому, что кто-то обращает на них слишком много внимания. Ей бы легче жилось, если бы все просто сделали вид, что она ничем не отличается от них. — Я просто всегда хотела иметь такие волосы, как у тебя, — когда Элис закончила препираться, меланхолично объяснила Миста, начиная разделять их на несколько больших прядей, чтобы заплести косу. — Свои мне никогда не нравились. Они короткие и… Но в ту же секунду Лилит перебила старшую, не давая ей даже закончить свою мысль. Она упрямо начала доказывать, что у той тоже очень красивые волосы и принялась сравнивать их со всеми чёрными предметами, которые только взбредали в голову. Вертя головой в разные стороны, подруга будто бы перечисляла всё, что только смело попадаться ей на глаза. Расчёска, угли в печи, ножки столика… Но в какой-то момент её взгляд остановился на самой Мисте. Ненадолго застыв, Лилит, словно озарённая, широко улыбнулась и уверенно включила в этот длинный список цвет её радужки. А ведь и правда, у старшей были глубокие, выразительные глаза чёрного цвета. — Спасибо, — немного помолчав, кивнула та, немного смущённо отведя взгляд в сторону. В её голосе не прослеживалось ни удовлетворения, ни разочарования. Возможно, она осталась при своём мнении, но решила не развивать этот разговор дальше: он был ей неприятен. — Твои волосы действительно красивы так же, как и ты сама, Миста, — поддержала мысль подруги притихшая Элис. Видимо, желая поставить точку в данном разговоре, начавшемся по её оплошности, Миста умело сменила тему. Вплетая в белоснежные косы жёлтую ленту, она, подбирая одну прядь за другой, случайно заметила, что у девочки в ушах вдеты маленькие золотистые колечки. Тут же старшей стало интересно, почему та до сих пор не померила её с любовью сделанный подарок. Столько ведь времени прошло со дня рождения! А Элис всё не могла осмелиться сделать это. Да-да, удивляться не стоит. Боялась поломать подарок по неосторожности и просто любовалась им с безопасного расстояния. Но теперь ей точно не удастся избежать примерки: Миста настаивала и была непоколебима в своём решении. Лилит быстренько сбегала в комнату и принесла их. И как только старшая закончила с причёской, они вместе вынули старые серьги из ушей девочки и аккуратно вставили новые. Желая сохранить интригу, подруги закрыли глаза своей модели и, взяв под руку, подвели её к зеркалу во весь рост, стоявшему в углу зала. Момент, когда они медленно убрали ладони и приоткрыли занавес, запомнился Элис надолго: он чувствовался столь торжественным и волнующим тогда. При взгляде на собственное отражение, девочка неосознанно вздрогнула и тут же зажмурилась. Из-за возникшей после всех неприятных событий в деревне боязни зеркал она практически перестала в них смотреть. Только при острой необходимости, которая возникала крайне редко. И всё равно каждый мимолётный, почти незначительный взгляд на себя в зеркале вызывал у неё дрожь по всему телу и иллюзию потрескавшегося по краям стекла. Да и что таить, даже сейчас ей было не по себе, а тихий, но столь навязчивый звон врезался в уши. Однако, сегодня девочка решила лицом к лицу столкнуться со своими страхами и, нервно сглотнув и собравшись с мыслями, открыла глаза. Сейчас ей стоило сосредоточиться на своём новом внешнем виде, а не на трещинах, возникнувших по краям зеркала. Её взгляд невольно округлился при виде «преображённой» себя и наполнился чем-то тёплым, озарённым. Белые волосы, заплетённые вместе с ленточкой в пышную косу, были закреплены в один большой куколь на макушке; поблёскивающие на свету серьги в виде бабочек подчёркивали глаза и дополняли образ. Кажется, в этот момент, глядя на своё отражение, Элис подумала о том, что ей нравится, как она выглядит. — Это великолепно… — соскочило у неё с языка. Повернувшись к Мисте, девочка от чистого сердца добавила: — Спасибо тебе. Ты настоящая волшебница. И Лилит, прыгающая рядом с ними, не переставала повторять, что «всё, к чему прикасается старшая, обливается золотом». Миста приняла их похвалу, причём такую лестную, с распростёртыми объятиями. Кажется, она и сама была довольна результатом. Внезапно раздался долгожданный и столь знакомый стук в дверь, и они, забыв обо всём, бросились её открывать. Им не показалось: в поместье вернулся мистер Регет. Он выполнил данное им обещание, явившись к ним прямо перед глубоким и мелодичным звоном часов, что оповестил их о начале Рождества. Проходя в зал, мужчина объяснил им причину своего опоздания. Как оказалось, у него на работе вновь возникли неотложные дела, которые во что бы то ни стало нужно было закончить сегодня. В качестве извинения он вручил им праздничный мешок, наполненный красочными коробочками, перевязанными цветастыми лентами. В них лежали подарки им на Рождество. — Только обещайте мне, что откроете их завтра вместе со всеми, — подмигнул им хозяин поместья с чарующей улыбкой на лице. Они, растроганные до глубины души, не смели ему перечить. Ни для кого из детей уже давно не было секретом то, что мистер Регет — настоящий трудоголик, преданный своему делу. Это становилось очевидным, если с ним пообщаться. Но он искренне любил то, чем занимается. Потому что не было и дня, когда мужчина приезжал в плохом расположении духа или расстроенный чем-либо. Часто уставший и вымотанный, он возвращался в поместье и с интересом слушал их рассказы о том, что они делали здесь без него. Вежливая, согревающая улыбка всегда сияла на его лице. Один раз Элис спросила у него, в чём заключается суть его работы. Ей просто стало интересно. И тогда мистер Регет ответил: «Я руковожу фирмой по производству детских игрушек. Все мне говорят, что я сорокалетний ребёнок. Может, в чём-то они и правы, но мне нравится видеть радостные детские улыбки. Я хочу осчастливить как можно больше детей в нашем мире». В конце своего небольшого монолога он невольно рассмеялся и неловко почесал затылок. Его ответ её вполне удовлетворил. Лилит легко подвела итог сказанному. «Мистер Регет просто обожает детей. А это значит, что он очень-очень хороший человек! Потому что человек, любящий детей, не может быть плохим!», произнесла она с нерушимой уверенностью в голосе. Не имея никаких аргументов «против», девочка с ней согласилась. В какой-то момент она просто перестала сомневаться в хозяине поместья. Начала доверять ему, проще говоря. Заметив Элис, внешний вид которой сильно отличался от обычного, мужчина поспешил сделать ей комплимент, подчеркнув, что она выглядит поистине очаровательно. От этих слов та вновь засмущалась и отвела взгляд в сторону. «Только не снова!», пронеслось у неё в голове. — Это всё наша умница Миста! — тут же воскликнула Лилит, начиная показывать пальцами на старшую. — Это она заплела Элис. И серёжки сама сделала! — продолжая заваливать её похвалой, подруга принялась скакать вокруг неё, не в силах сдерживать льющееся через край восхищение. — У тебя золотые руки, — посмотрев на Мисту одобрительным взглядом, произнёс хозяин поместья. И пока та неподвижно стояла, опустив глаза в пол от тёплых слов мужчины, он подошёл к ней и заботливо потрепал её по густым чёрным волосам.

***

Стоя перед зеркалом в их с Лилит спальне, Элис молча расплетала чудесную косу и не сводила взгляда со своего отражения. Нервная улыбка выдавала её волнение, чуть подрагивающие руки говорили о страхе. Однако, даже продолжая невольно слышать треск стекла в ушах, она уже не смела закрывать глаза. Теперь не было необходимости убегать. Волосы слегка завились и аккуратными волнами спадали вниз. В какой момент они так сильно выросли? Последнее, что помнила девочка — то, что те едва ли достигали плеч. Но теперь по своей длине волосы доходили аж до лопаток… Удивительно, не правда ли? Словно отвечая на этот вопрос, Элис кивнула самой себе и довольно улыбнулась. И правда, время летит, и она меняется вместе с ним. — Эй, Элис! В комнату внезапно забежала Лилит. Всё ещё полная энергии, она вмиг оказалась рядом с девочкой, резко развернувшийся на её оклик и выронившей жёлтую ленту от лёгкого испуга. На лице подруги по-прежнему сияла тёплая, детская улыбка. Читая в её глазах жуткое нетерпение, Элис поинтересовалась, что ей нужно. Честно говоря, ей стало крайне любопытно. Лишь на миг Лилит игриво прищурилась, точно пытаясь тем самым разогреть интерес той ещё больше, а потом взмахнула рукой и показала то, что прятала за спиной до сих пор. Остроконечные листики с красными ягодками и красный бантик, завязанный на тонком стебельке веточки — всё это было атрибутами… — Рождественская омела, — заговорила подруга, приподнимая праздничное украшение над своей головой. Блеск в её глазах на секунду ослепил девочку, и она заметить не успела, как та подошла к ней вплотную, продолжая держать омелу над собой. Приподнимаясь на носочки, Лилит со всей нежностью поцеловала Элис в губы, даже не давая той времени на осознание происходящего. И пусть она почти сразу же отстранилась, опуская успевшую затечь руку с веточкой вниз, жар от этого любящего прикосновения заставил сердце девочки замереть на короткий миг. Дотронувшись пальцами до своих губ, та почувствовала, как горят её щёки и уши в этот момент. — Это обещание, — расплылась в широкой улыбке подруга, отходя на шаг назад. — Обещание, что никто и ничто не сможет нас разлучить, — она отвела руки за спину и довольно прикрыла глаза. Элис хотела бы что-нибудь сказать ей в ответ, но почему-то так и не сумела подобрать подходящих слов. Продолжая прикрывать рот пальцами, она счастливо улыбнулась, смотря на Лилит. Да уж, в эту кудрявую голову могло прийти что угодно и когда угодно. Но это в ней и притягивало. Но это в ней и согревало.