Кастлия Вагнер

«Даже темнота, которую мы видим, прекрасна.

Прошу, поверь мне,

Мой взгляд прикован только к тебе,

Чтобы ты никуда не ушла.»

BTS — Your eyes tell.

С каждым днём солнце заходило всё раньше и раньше, будто бы его силы неумолимо иссякали. Жизнь покидала практически всё вокруг: уже не пели по утрам голосистые птицы, не стрекотали в высокой траве кузнечики, не цвели в саду яркие красивые цветы и листва лесных деревьев, постепенно окрашиваясь в жёлтые, оранжевые и красные цвета, начинала медленно опадать. Ночи пронизывали холодом ветхие стены дома, а привычное голубое небо тускнело и серело, становясь всё более чужим и неприветливым. Да, наступила осень. Время бежало быстро и незаметно. Ночи сменяли дни — дни сменяли ночи. Но ситуация в деревне становилась только хуже, даже и не думая улучшаться. Монстр, оказавшийся не таким уж и глупым, уничтожил весь урожай на их плантации. Почти ничего не осталось, поэтому все они теперь голодали, воруя остатки еды друг у друга. Кроме того, население Камильи стремительно сокращалось. Практически ежедневно кто-то умирал от лап ужасного монстра, то от неизлечимых ран, нанесённых им же. Однако, хуже всего — то, что следовало после этих смертей. Озлобленные и ослеплённые местью за близких жители отрывались на семье Доннел. Раньше они пытались сохранять хоть какое-то дружелюбие и не переходить на порчу имущества, однако сейчас безжалостно ломали забор, разукрашивали стены их дома надписями с угрозами, выбивали окна. Находились и такие, кто подкарауливал возле входа Одри и, застигнув ту врасплох, сильно избивал её прямо на месте. Но женщина даже и не думала жаловаться. Игнорируя боль, она, изувеченная царапинами и многочисленными синяками, только лишь повторяла: «Не бойся, Элис. Скоро мы добьёмся справедливости, и наши страдания будут вознаграждены». Мама и правда… в это искренне верила. А может, весь этот ужас закончится только тогда, когда она покинет деревню? Вдруг Асия говорила правду? И всё же девочка отгоняла от себя подобные мысли. Потому что подруга была слишком зла на неё и могла сказать это сгоряча! Ей хотелось убедить себя в том, что всё сказанное Асией — ложь. Элис не могла решиться покинуть деревню. Здесь её держали те немногие люди, кто до сих пор не отвернулся от неё. И она не хотела, чтобы все старания матери пропали даром. Та продолжала идти против приказа главы деревни и каждый день проходила через адские мучения, но всё равно верила в счастливый конец. Девочка желала поверить в то, что её уезд из Камильи ничего не изменит. Но у неё не получалось. Невозможно было игнорировать происходящее в деревне. К злобным крикам и всевозможным оскорблениям Элис уже успела потихоньку привыкнуть. Теперь для неё это было нечто настолько же обычное, как и правило чистить зубы по утрам. Словно все так относились к ней всегда, все эти восемь лет её жизни. Только с одной вещью не получалось смириться: со звоном бьющихся окон. Звуки, что раздирали ей уши посреди ночи и средь бела дня, преследовали её даже тогда, когда на самом деле ничего не разбивалось. Ведь в любой момент в окно может прилететь с яростью брошенный камень и разбить его вдребезги. И тогда осколки медленно попадают на пол, создавая жуткую мелодию дичайшего страха и ужаса, а затем проникнет в комнату леденящий ветер, изъявляющий желание с этого момента жить с ней бок о бок. Снова и снова она слышала их звонкий хруст под ногами, перемещаясь по дому и случайно наступая на многочисленные стёклышки, усеивающие пол. Проходя мимо зеркал, девочка с опаской смотрела в них, уже предчувствуя, как те начнут разлетаться на тысячи маленьких острых осколков. Даже когда не осталось ни одного целого окна, её страх никуда не исчез, будто бы приобретя совершенно иррациональную форму. Она продолжала ждать, что что-нибудь вновь разобьётся и навязчиво зазвучит в ушах. Зазвучит так же, как в её самых ужасных кошмарах. Находиться в доме становилось всё более невыносимо, поэтому Элис изредка выбиралась на улицу. Стараясь скрываться от жителей в кустах и пожелтевшей траве, она выходила подышать прохладным осенним воздухом и понаблюдать за тем, как меняется деревня, а иногда спешила в тайное убежище, чтобы повидаться с ещё одним человеком, который так же, как и раньше, поддерживал её, невзирая на всеобщие запреты. Однажды она получила письмо от Элиота, в котором тот извинялся за своё долгое отсутствие и просил встретиться в пещере. Как он объяснил позже, после собрания мать запретила ему выходить из дома и уж тем более видеться с ней. Однако, в какой-то момент негодование мальчика заставило его ослушаться её. Потому что он тоже не понимал, чем Элис опасна. И как бы друг не пытался добиться правды от своих родных, те упрямо уклонялись от ответа и ничего не объясняли. А раз никакого должного объяснения не было получено, значит, запрет также не имеет никакого смысла? После этого разговора они договорились иногда встречаться и обсуждать последние новости, как и когда-то в прошлом. Теперь Элиот мог с утра пораньше подкинуть ей записку под дверь и назначить встречу в тайном убежище. Скорее всего, родители видели или хотя бы замечали, что их дети куда-то уходят, и обо всём догадывались. Но не спешили вмешиваться, пока это никому не вредило. Тот факт, что друг не отвернулся от неё, как все остальные жители деревни, в сей тяжёлый момент, давал девочке крохотную надежду на то, что когда-нибудь они обязательно смогут выбраться из этой полосы бед и несчастий. Однако, подобные светлые мысли вмиг перечёркивались раздающимся в голове пронзительным воплем Асии, которая кричала ей о том, что ничего не изменится, пока она не покинет Камилью. И чему же верить в данной ситуации? Пока что Элис старалась хвататься за любой лучик солнца в этой кромешной тьме из недомолвок и недосказанностей. Потому что она всё ещё не хотела покидать деревню. В этот самый непримечательный день девочка робко подошла к пещере, держа в руках сложенное пополам письмо, что было оставлено ей под дверью утром. Она боялась попасться кому-нибудь на глаза, поэтому неслась сюда со всех ног, и оттого сейчас очень тяжело дышала. Однако, Элиот ещё не пришёл. Сегодня его, видимо, что-то задержало, потому что обычно он приходит первым, не желая заставлять её ждать. Внутри всё так же темно и сыро, как и всегда. Присев на холодный каменный валун — тот самый, с которого она обычно выслушивала очередные безумные идеи бывшей подруги, — Элис смирно прождала друга где-то минут десять, нервно вертя в руках письмо. Он же… правда придёт? Не бросит её, как и все остальные? Сдержит обещание? В последнее время тревожные мысли подобного рода часто стали посещать её голову. И, казалось бы, причин сомневаться в Элиоте у девочки не было: они знают друг друга много лет. Но тогда почему она вообще думала об этом? В какой момент её доверчивость к людям стала ослабевать? Погружённая в свои размышления Элис в какой-то момент ощутила на себе чей-то грозный и ненавистный взгляд, пронзающий её насквозь своей злобой. В этот короткий миг, который для неё длился почти вечность, она в страхе оглядывалась по сторонам, уже ожидая увидеть кого-то, кто наблюдает за ней из тьмы, но так никого и не смогла разглядеть. Но это тревожное чувство никуда не исчезло. Медленно поднявшись со своего места, девочка опасливо осмотрелась ещё раз. Без сомнений, кто-то точно следил за ней сейчас. И не для того, чтобы дружелюбно поговорить. Он хотел вынырнуть из тени и неожиданно схватить её, ударить раз, ударить два, убить, в конце концов. Это кровожадное и мстительное желание она чувствовала каждой клеточкой своего тела. Нужно было уносить отсюда ноги как можно скорее, вернуться домой и запереться там на все замки — вот, что пронеслось у неё в голове тогда. Потому что в этой пещере небезопасно. Жители деревни могли проследить за ней и устроить засаду. Они опасны, ими движет месть и ненависть. И, поймав её, эти люди будут громко и яростно кричать, мучать, обвинять во всех бедах и смертях, желать ей смерти, безжалостно выдирать волосы и избивать ради своей слепой справедливости. Чей-то тёмный силуэт внезапно приблизился к побледневшей от ужаса Элис, злобно схватил её своими сильными руками за горло и начал душить, перекрывая лёгким кислород. Подняв девочку в воздух, он посмотрел на неё своими затуманенными глазами, в которых не было ничего, кроме желания убить её. С каждой мучительной секундой его хватка становилась всё сильнее; она задыхалась. И не могла ничего сделать, чтобы спастись. Значит, это конец? Девочка сильно зажмурилась, уже чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, но вдруг… всё закончилось. Способность дышать полной грудью вмиг вернулась к ней, а на своём плече она почувствовала чьё-то осторожное тёплое прикосновение. Открыв глаза, Элис увидела перед собой Элиота, обеспокоенно глядящего на неё. — Ты в порядке? Вместо ответа она инстинктивно прикоснулась к своей шее. Там не было ничьих рук. Коротко кивнув другу, девочка опустила взгляд и, нервно сглотнув, тяжело задышала, всё ещё не в силах отойти от увиденного ранее. Всё это — лишь плод её воображения? Тогда почему ощущалась таким реальным? Из-за того, что в кромешной темноте было просто невозможно чётко видеть лица друг друга, Элиот зажёг керосиновую лампу, которую принёс с собой, и первым делом извинился за своё опоздание. Его действительно задержали родители. Друзья присели на холодный пол пещеры, пододвинувшись друг к другу поближе и поставив источник света неподалёку. Чтобы не замёрзнуть, мальчик принёс с собой лёгкое льняное покрывало и укрыл их обоих. Предусмотрительный и заботливый, как и обычно. Так им действительно будет немного теплее. — Как себя чувствуешь? — поинтересовался друг осторожно. По правде говоря, он всегда спрашивал её об этом, потому что сильно волновался. — Как всегда, — следовал короткий ответ. Сколько бы друзья не встречались здесь, он был одним и тем же. Всё-таки из раза в раз рассказывать о том, как тебе плохо из-за всего происходящего в деревне, — пустая трата времени, считала Элис. — Виделся с Асией? — нарушила тишину она, посмотрев на Элиота. В последний раз тот говорил, что попробует поговорить с подругой ещё раз. Кажется, он просто не мог допустить, чтобы они все между собой перессорились из-за внешних обстоятельств. — Нет, — покачал головой мальчик, — она до сих пор не хочет меня видеть. Приобняв себя за колени, девочка опустила голову. Да, она знала, что Асия упрямая, но чтобы настолько? Почему подруга даже не пытается пойти им навстречу? Почему избегает их и не желает помириться? Если бы только Асия согласилась поговорить с ними, если бы только была готова позабыть все обиды и вновь стать лучшими друзьями… Но этого же не произойдёт, не так ли? — Папа и брат всё ещё живут у мистера Томлера? — задала следующий вопрос она, желая отогнать грустные мысли о бывшей подруге прочь. — Да, — кивнул в ответ Элиот, а затем добавил: — С ними всё хорошо. Элис была очень благодарна другу хотя бы за то, что он всегда делился с ней последними новостями. Так она могла быть спокойна за жизни своих родных. Потому что, даже если папа покинул их дом, а Гай публично рассказал о её силе, они всё ещё были семьёй. — Твои домашние в порядке? — это — последнее, о чём каждую их встречу спрашивала девочка. Как и за своих родных, она волновалась за родителей друга. Ей не хотелось, чтобы тот прошёл через то же, через что прошла Асия, потерявшая мать. — К счастью, да, — вымученно улыбнулся Элиот. Они оба понимали, что «сейчас» ещё не значит «в будущем». — Тебе страшно? — устремив на неё тёплый взгляд, поинтересовался мальчик. Честно, этот вопрос был внезапным даже для него самого: тот сам сорвался с губ, когда он взглянул на Элис, чьи глаза, наполненные печалью, смотрели куда-то вдаль и пытались хоть на чём-то зацепиться в этой пустой, полутёмной пещере. — Да, — шёпотом ответила та и уткнулась носом в свои колени. Её ответ был коротким, а в голосе не было ничего, кроме грусти и сожаления. Кто бы не боялся, если бы оказался на месте девочки? Она жила в страхе вот уже больше месяца и вечно корила себя в своей нерешительности. Ведь легко сидеть и ждать, когда всё само собой нормализуется, не правда ли? Куда сложнее наконец принять решение, откинув все свои сомнения и опасения. Глубоко в душе Элис понимала, что ей рано или поздно придётся уехать из деревни. Просто она оттягивала этот момент, как могла, потому что не хотела прощаться со своей прошлой жизнью. В раннем возрасте девочка предстала перед выбором: бросить всё, что раньше было дорого сердцу, и уехать в незнакомый город или ждать смерти себя и всех своих близких от лап жуткого монстра, который, по словам Асии, охотился именно за ней. Признаться, ей было трудно принять решение, и от этого становилось ещё страшнее. Элиот понял, что подобрал плохую тему для беседы, поэтому собрался сказать ещё что-то, но подруга продолжила говорить, желая поделиться с ним своими мыслями и чувствами: — Я уже не знаю, что мне делать. С каждым днём ненависть жителей ко мне и моей маме увеличивается. Когда-нибудь их терпению подойдёт конец, и они просто отдадут меня на съедение Юртмеру. Я не могу продолжать сидеть и на что-то надеяться, верно? — Элис говорила быстро, обеспокоенно. Такое чувство, она готова была заплакать от безысходности, но сдерживала себя из всех сил и лишь сильнее обнимала свои колени. — Я боюсь оставаться надолго одна, потому что всё время чувствую, что за мной кто-то следит. Боюсь за маму, которая так старается ради меня, и из-за этого приходит домой вся в синяках и ссадинах, но делает вид, что с ней всё хорошо! — девочка продолжала изливать своему другу душу, начиная дрожать и шмыгать носом. — Но самое страшное — неизвестность. Мы с тобой так и не узнали, почему всё это происходит. Почему на меня все обозлились? Почему я должна уехать? Что это изменит?! — она неожиданно осеклась, когда поняла, что вот-вот сорвётся на крик. Мальчик заботливо начал гладить её по волосам, желая хоть как-то приободрить. Как и она, друг не мог ответить на все эти вопросы. Жители деревни, родители, Асия — все что-то скрывали. Ему тоже было не по себе из-за этого, и он в какой-то мере разделял её чувства. — Неужели этот монстр не успокоится, пока не убьёт меня? — Элис дрожащим голосом задала вопрос, на который также невозможно было найти ответа, и, повернувшись к Элиоту, зарылась носом в его одежду, тихо всхлипывая. — Но я не хочу умирать, понимаешь? И не хочу уезжать отсюда… — почувствовав, как слёзы вновь начали наворачиваться на глазах, она лишь сильнее обняла друга, продолжавшего молча выслушивать её и с сочувствием гладить по голове. Может, не стоило говорить Элиоту о своих переживаниях? Ведь теперь он будет больше прежнего волноваться за неё. Но держать все эти мысли в себе было уже невыносимо для неё. Она просто не знала, что ей делать. Однако, мальчик тоже не имел ни малейшего понятия. У него не было совершенно никаких идей, как исправить ситуацию. Сколько бы он не думал, все возможные выходы сводились к тому, что подруга должна покинуть деревню навсегда. Но Элиот не хотел, чтобы она уезжала. Не хотел её потерять. Этот запутанный лабиринт состоял из множества дорог, поворотов и тупиков и не имел желаемого для них обоих выхода. Либо Элис, либо Камилья. Нельзя выбрать оба варианта. Чего-то точно придётся лишиться раз и навсегда. К ним в эту горестную минуту постепенно начало приходить осознание этого, казалось бы, самого очевидного, но в то же время одного из самых жестоких правил мира, в котором они жили, — невозможно иметь всё и сразу. — Дедушка предложил мне поехать в Академию, в которой он когда-то учился, — единственное, что сейчас мог сделать мальчик, — сменить тему их диалога и тем самым отвлечь подругу от грустных мыслей. Честно говоря, он с самого начала хотел поговорить об этом, но предпочёл сначала выслушать всё, что хотела сказать ему Элис. — Я не уверен, что справлюсь. Как думаешь, мне стоит согласиться? — почему-то Элиот знал, что она сможет помочь ему с принятием этого нелёгкого решения, способного изменить всю его дальнейшую жизнь. — А ты хочешь поехать? — она приподнялась, выпуская друга из объятий, и попыталась вытереть рукавами остатки слёз на глазах и щеках. Предложение мистера Норфтела показалось ей очень занимательным. Хоть Элиот раньше и говорил ей, что его хотят отправить в эту Академию, девочка даже представить не могла, что это случится так скоро и внезапно. Но сейчас ей всё-таки стоило выяснить, почему тот колеблется. — Я не знаю… — с лёгкой грустью в голосе произнёс мальчик и посмотрел на свою собеседницу. В его глазах читалась растерянность. — Дедушка ведь говорил мне, что у меня ничего не выйдет, если я не наберусь решительности и мужества. Элис с пониманием поглядела на него, не зная, что сказать. Да, мистер Норфтел был очень строгим и подобными словами уж точно хотел заставить внука стараться усерднее, но по итогу лишь убивал уверенность Элиота в своих силах и возможностях. Однако, почему тогда всё равно предложил ему поехать в Академию? Может, всё-таки он верит в него? Что же она должна ответить другу? Нельзя же просто продолжать молчать! Но как заставить его перестать сомневаться и принять решение? Ответ нашёлся не сразу. Скинув с плеч покрывало, что согревало её до сих пор, девочка поднялась на ноги и, повернувшись к мальчику лицом, сказала: — Я помню, как когда-то ты пригласил меня к себе в гости, и твой дедушка стал показывать нам разные боевые приёмы, — с едва заметной ностальгической улыбкой на лице вспомнила она. Тот день до сих пор отчётливо воспроизводился у неё в голове: тогда ей было очень весело. Скорее всего, именно поэтому, продолжая свой рассказ, Элис говорила с некоторым восторгом и восхищением в голосе. — Он та-а-ак здорово махал тренировочной палкой! — и тут её слегка покрасневшие глаза сверкнули. Встав в первую боевую позу, только сумевшую прийти на ум, она схватилась двумя руками за сотканный воображением меч, который для неё в тот момент был самым прочным и острым в мире, и начала нелепо махать им в разные стороны, пытаясь повторять движения, увиденные в тот день на тренировке. — И раз! И два! И три! И вот так! И финальный удар! — уже приободрившись, восклицала девочка, посмеиваясь. Пока она рассказывала всё это и размахивала воображаемым мечом в воздухе, Элиот с явным негодованием наблюдал за ней. Но не мог не улыбнуться в ответ на это забавное представление. Он был рад, что подруга смогла немного отвлечься от проблем и снова светилась от радости. Когда друг вообще в последний раз видел её такой восторженной и непринуждённой? Кажется, тогда, когда она говорила о своей магии и летала по пещере, желая в подробностях описать голубых бабочек. Много чего произошло с тех пор. Единственное, что он всё ещё не сумел понять, — то, к чему был весь этот рассказ. — Я же был там, — весело напомнил ей мальчик. — Зачем ты рассказываешь мне о том, о чём я и так знаю? — Помнится, я тогда подошла к твоему дедушке и попросила его научить меня сражаться так же искусно, как и он, — заканчивая ребячиться, продолжила свою историю Элис. Пока что она проигнорировала вопрос Элиота, потому что уже подобралась к самой сути. Скоро тот и сам всё поймёт. — И тогда он задал мне вопрос: «А тебе есть, кого защищать?». Я растерялась и не смогла ответить ему, — параллельно с этим девочка медленно подходила к другу, скрепив руки за спиной в замок. — Но похоже я наконец поняла, что он имел в виду, — остановившись прямо перед собеседником, который продолжал внимательно слушать её, она наклонилась и заглянула прямо ему в глаза. — Если тебе есть, кого защищать, ты должен сражаться. В словах твоего дедушки есть смысл. В этот миг, когда они смотрели друг на друга, мальчик смог увидеть два золотистых солнца, что нежно согрели его сердце. То были глаза подруги, красоту которых он видел и раньше, но сумел понять только сейчас. Элиот лицезрел их яркое сияние и постепенно осознавал, как должен поступить. Ведь в голове у него внезапно возник образ того, чью жизнь, чью доброту и чью улыбку он хочет бережно оберегать, несмотря ни на что. — Элис… — смог лишь выдавить из себя он, не отводя от неё пропитанного неловкостью и восхищением взгляда. А её блестящие слабым огоньком надежды глаза всё ещё светились золотым светом в полутьме, отнимая у него дар речи. — Я что-то сказала не так? — встрепенувшись, пролепетала та и, мгновенно выпрямившись, отошла на пару шагов назад. Ах, похоже её слегка занесло. Хотя «слегка» тут не совсем уместно. Её сильно занесло. Однако, причина ясна — ей просто хотелось поддержать друга. Разве это плохо? И всё же, покраснев, она смущённо отвела взгляд в сторону. — Нет, — покачал головой Элиот, начиная подниматься с земли. Как только он подошёл к ней поближе, она вновь посмотрела на него. На её лице — полное недоумение; на его — ничего, кроме искренней благодарности. — Ты замечательная, Элис, — прошептал друг с теплотой в голосе. Эти слова сами собой сорвались с его языка. Но шли они уж точно от самого сердца. Рука девочки невольно сжалась в кулак, а в сердце у неё болезненно защемило. Давно она не слышала ничего подобного. Потому что все вокруг только и делали, что обзывали её, прогоняли прочь и винили во всём происходящем. Она совершенно позабыла, каково это — слышать добрые и заботливые слова в свой адрес. И поэтому сейчас, когда один из самых близких ей людей похвалил её, — назвал «замечательной», если быть точнее, — Элис не смогла сдержать слёз. Те сами потекли из глаз, хоть она и пыталась их поначалу сдерживать. Ей очень хотелось его поблагодарить; рассказать, как много он значит для неё; пролить свет на все чувства любви и привязанности к нему, что переполняли её в тот момент. Но девочка ничего не смогла сказать, лишь продолжала плакать. Безнадёжно хлюпая носом и неловко вытирая стекающие по щекам слёзы, она лишь продолжала глядеть на Элиота, во взгляде которого были лишь сочувствие и понимание. Желая успокоить и согреть дрожащую от печали подругу, он заключил её в свои пропитанные заботой объятия. И не отпускал до тех пор, пока та не пришла в себя. Его слова ещё долго звучали у неё в голове. Мысленно Элис благодарила судьбу, которая познакомила их в тот чудесный летний день. — У тебя всё получится, Элиот, — на прощание сказала она ему в тот вечер. Какой бы путь её друг не выбрал, девочка была уверена, что его ждёт замечательное будущее. Потому что он этого точно заслуживал. Она возвращалась домой с лёгкой и смущённой улыбкой на лице. Увидев её такой довольной, мать сильно удивилась и поинтересовалась, что произошло. За скудным ужином Элис рассказывала ей обо всём так подробно, как только могла. Они весь вечер разговаривали, не замечая времени. Со своей обычной ласковостью во взгляде женщина внимательно слушала свою дорогую доченьку и искренне улыбалась. Она, как и Элиот в тот день, радовалась, что Элис смогла развеселиться и забыть о проблемах. Давящая напряжённая атмосфера, поселившаяся в доме, ненадолго рассеялась. И им обеим на душе наконец-то стало немного легче. У девочки долго не получалось уснуть: она думала о том, какое решение в конечном итоге примет её друг. Потому что, если он всё-таки согласится, то отправится в Столицу. Не значит ли это, что они смогут хотя бы иногда видеться? Да, похоже Элис уже смирилась с тем, что ей нужно будет покинуть Камилью. После разговора с Элиотом она поняла, что у неё нет другого выбора. Но теперь существовала вероятность, что один из дорогих для неё людей будет совсем-совсем рядом в этом большом и незнакомом городе! При одной лишь мысли об этом её страх заметно уменьшался. Ведь она не будет одинока там — в Столице. Так ведь? На следующее утро девочка вновь нашла под дверью письмо. Мягко улыбнулась, подобрав его, и поспешила в свою комнату, чтобы поскорее прочитать. Наверняка там было написано о решении, которое принял Элиот! И, возможно, он тоже вспомнил, что Академия находится в Столице. В письме точно должна быть такая фраза: «Я очень рад, что мы расстаёмся не навсегда». Она верила в это. Устроившись поудобнее в своём любимом безопасном углу, Элис раскрыла сложенный пополам листок и принялась читать: «Привет. Извини, что не смог сказать тебе об этом лично. Я думаю, нам стоит перестать общаться и уж тем более когда-либо видеться. Давай просто забудем о существовании друг друга навсегда. Прощай.» Что? Но почему?.. Она совершенно не ожидала этого. До самого последнего слова, написанного на бумаге ровным, аккуратным почерком, ей не хотелось принимать прочитанное за истину. Вчера же всё было хорошо. Почему он принял такое жестокое решение, даже не соизволив обсудить его с ней лично? После их вчерашнего разговора по душам… мог ли Элиот вообще написать подобное? Как бы девочка не хотела верить в это, строчки, которые она прочитала тогда, нашли отклик в её сердце. Сильнее, чем гневные и жестокие слова Асии, сказанные ей прямо в лицо, они ударили по нему и разбили вдребезги. Со слезами на глазах Элис разорвала письмо в порыве эмоций на кучу маленьких обрывков и бросила в сторону от себя, а потом, притянув к себе колени и обняв их, стала тихо и безутешно плакать. Тяжесть в груди давила на неё, как и свалившееся одиночество в тот момент. Она не могла справиться с этой душевной болью. Теперь это было выше её сил. После вчерашнего замечательного дня, наполненного по большей части светлыми и лёгкими эмоциями, девочка вернулась к своей мрачной и несправедливой реальности. Вновь спускаясь с небес на землю, она ощущала, насколько мучительнее и болезненней становятся эти падения с каждым новым разом. Наверное, потому что эти хорошо заточенные ножи в спину ей всё время бросали самые дорогие и близкие люди, от которых совсем не хотелось ждать предательства. Стоило как можно скорее покинуть деревню. И никогда уже в неё не возвращаться. А как же мама? Тот самый человек, кто продолжал бороться и делать всё возможное, чтобы не позволить дочери уехать? Да, она всегда держалась за Одри, хотя никогда полностью не одобряла её самопожертвования. А та, в свою очередь, слепо верила, что они смогут достичь желаемого, игнорируя ужасные последствия этого эгоизма и тщетность всей ситуации. Этому тоже стоило положить конец. — Мама, я хочу уехать отсюда, — продолжая заливаться слезами, которым всё не было конца, попросила девочка, когда женщина уже вернулась домой и, увидев её в таком ужасном состоянии, начала спрашивать, что случилось. — Но Эли, ещё не всё потеряно! Мы должны быть сильными, чтобы… — та приобняла дочку за дрожащие плечи, снова стала утешать и уверять, что всё вот-вот наладится. Однако, в этот раз Элис перебила её, даже не дав закончить: — Давай просто уедем отсюда. Вместе. Потому что она уже не могла здесь оставаться. И у неё не было другого выхода, кроме как покинуть Камилью. Дивный, прекрасный мир, в котором не существовало никогда печали, сожаления и скорби. Он действительно был таким все эти восемь лет. Её реальность и правда походила когда-то на сказку. И что же теперь от всего этого осталось? Ничего. Всё внезапно разрушилось и превратилось в пыль. Пустота, появившаяся после этого, медленно стала проникать в её сердце; она становилась всё больше и больше с каждым днём, проведённым в деревне, и теперь отказывалась исчезать. Но Одри, услышав отчаянное предложение дочери, побледнела от ужаса. Неожиданно она поняла, к чему всё движется, и подобный исход уж точно не входил в её планы. В тот момент, когда девочка с надеждой смотрела на неё, ожидая услышать согласие, женщина так и не смогла ничего сказать.