Хроники Золотой империи: Злодейка и Героиня

      Всё внутри Андромеды сжалось, и она непроизвольно обхватила себя руками, стоило свету молнии заполнить комнату. Особенно громкий, сотрясший стёкла в окнах, раскат грома всё же сорвал с губ постыдный полувскрик-полуписк.       Андромеда недовольно поджала губы. Как по детски! Казалось бы: она через столько прошла, столько пережила и потеряла — пусть после и вернула, — что в её жизни просто не должно быть места детским страхам, но… Но от грозы всё также хотелось забиться в уголочек и завернуться в кокон одеяла, чтобы не видеть вспышки молний и не слышать грохот грома. Сбежать из столицы в родной Север, где грозы были также редки, как шансы встретить высшего духа.       Андромеда вскочила с постели и громко, словно надеясь заглушить грозу за окном, зашагала к двери. Замерла у порога и, вздохнув, развернулась обратно. Идти то ей всё равно сейчас некуда, разве что бесцельно бродить по дворцу. Вот только что толку? Гроза в коридорах, вероятно, будет ощущаться лишь явственнее.       Сердце вновь испуганно замерло на те несколько секунд, что звучал раскатистый гром.       Аурум, и почему она не отправилась на занятие с Анной? Быть может, рядом с кем-то было бы не так противно страшно. Ну или хотя бы легче себя занять, отвлечь. Впрочем нет, глупость всё это. А если бы Анна узнала об этой её слабости? Ох, Андромеда не ведала бы, куда деть себя со стыда!       Андромеда замерла посреди комнаты, вдруг осознав, что уже несколько раз обошла её по кругу. Провела по всё ещё не собранным волосам и громко вздохнула. Ей нужно успокоиться. Сейчас же. До того, как Асмодей придёт с собрания и застанет её в таком неподобающем виде.       К слову о нём: разве он не должен уже освободиться? Впрочем, герцог Оденберг говорил, что поделится тем, что они узнали от Элизабет. Наверное, потому Асмодей задерживался.       Андромеда вернулась на кровать, вновь провела по волосам и крепко зажмурилась. Она не знала ни когда придёт Асмодей, ради которого она сегодня и отменила занятие с Анной, ни когда закончится проклятая гроза. Но в одном сомневаться не приходилось — продолжать просто ждать здесь, в одиночестве своей комнаты, смысла нет. Её просто изведут собственные глупые страхи настолько, что ни о какой встрече с братом и речи идти не сможет. Приятной, по крайней мере.       Но чем заняться? Пойти в библиотеку? Впрочем, нет, не вариант на этот раз — мало того, что из-за грозы будет тяжело сосредоточиться, так ещё и высок шанс, что Асмодей нагрянет именно тогда, когда она дойдёт до самого интересного момента в книге. Не-ет, так рисковать она не намерена. Но в библиотеку она всё равно заглянет. Только уже после встречи с братом. А сейчас…       Андромеда посмотрела на свои огрубевшие ладони с исполосованными тетивой пальцами, которым уже мало помогали заживляющие мази — новые ранки и мозоли она получала быстрее, чем затягивались прошлые. Аурум, и это руки леди. Благородной дочери рода Стернбилд. Она прошлая ужаснулась бы, увидев нечто подобное.       А она нынешняя пойдёт искать, где можно пострелять. Если Андромеда не ошибалась — а в таких вещах она редко ошибалась — где-то во дворце есть тренировочное помещение, в отличии от плаца на территории казарм, не находящееся под открытым небом.       То, что нужно.       Встав, она подошла к столу и извлекла из небольшого, едва заметного ящечка одну из нескольких сложенных пополам бумаг — карту дворца. Быстро пробежав по ней взглядом, сунула её к луку, стрелам и прочим необходимым вещам в стоявшую на том же столе сумочку. Достала из шкатулки шёлковую фиолетовую ленту и связала ею волосы в низкий хвост, расправила того же цвета простое, без слишком пышных юбок, платье и, взяв сумочку, покинула комнату.       

***

      Отыскать тренировочный зал не составило труда. Как и заполучить ключ у приставленного к нему юного рыцаря: и без того не уверенный, запрещено ли ей, невесте кронпринца, входить туда одной или нет, он быстро сдался под влиянием банальных женских чар. Нужно будет сообщить об этом Сиону — мальчишке определённо следует провести воспитательную беседу. Тренировочный зал, может, и не такое уж важное место — его охраняли скорее во избежание травм, чем из страха утратить что-то ценное, — но даже его стоит охранять тщательно. Так что небольшой нагоняй не повредит, пусть даже Андромеде и вправду не запрещено входить.       Прикрыв испещрённую сколами и царапинами дверь, Андромеда облегчённо вздохнула. Здесь, в подземелье дворца, гром и молнии не могли потревожить её. Они остались где-то далеко, за пределами толстых и холодных каменных стен.       Тренировочный зал освещала лишь пара эфиров на входе, так что большая его часть тонула во мраке. Наверное, именно поэтому Сион предпочитал тренироваться под открытым небом, а не здесь. Улыбка тронула губы, стоило в памяти всплыть моменту, когда Асмодей, желая напугать её, загасил в комнате все эфиры, но в итоге довёл едва ли не до истерики Сиона. Тогда они были лишь детьми восьми и десяти лет, но некоторые страхи с тех времён не изменились.       Андромеда зажгла все эфиры вдоль стен и подошла вплотную к мишени для лучников. Отмерила от неё двадцать широких шагов — именно с этого расстояния ей предстояло попасть. Впрочем, для начала нужно, чтобы стрела хотя бы долетела, а не как все прошлые разы.       Андромеда нахмурилась, вспоминая свои неудачи. Сколько бы сил она ни прикладывала, как бы невыносимо не ныли руки после, а проклятые двадцать метров так и оставались непреодолимым расстоянием. А ведь это базовый минимум! Толку от лука, если стрела и это расстояние не преодолевает?       — Терпение, Андромеда, — напомнила она себе, извлекая лук и стрелы из сумочки. Всему своё время. Глупо надеяться после нескольких лет перерыва вернуться в форму. Тем более, что форма не то чтобы и была — тренировалась она в прошлом не так уж и много. Даже удивительно, что в памяти осталось хоть что-то.       Сбросив сумку с плеча, Андромеда заняла стойку, лишь теперь заметив, что забыла переобуться — стрелять она пришла в туфлях на привычном высоком каблуке. Хорошо, что хотя бы не на шпильке: в ней твёрдо стать на испещрённом мелкими трещинами и сколами каменном полу вряд ли бы вышло.       «Впрочем, так даже лучше. Враги не будет ждать, когда я буду в правильной обуви», — рассудила Андромеда. Она извлекла стрелу из саадака, положила её поверх лука и, постепенно натягивая тетиву, подняла лук на уровень глаз. Плечо знакомо заныло, руки пока ещё едва ощутимо сводило от напряжения. Андромеда прищурилась, направляя кончик стрелы в центр мишени, оттянула тетиву ещё немного — пальцы вдруг свело судорогой, стрела соскользнула вместе с тетивой, и Андромеда едва успела крепче сжать лук, чтобы не заработать перелом носа или синяк на пол лица.       — Проклятие! — в голосе промелькнул отголосок отчаяния.       Поджав губы — от виноградного цвета помады на них, вероятно, уже не осталось и следа, — Андромеда размяла кисть и склонилась за стрелой. Вновь вложила её в лук, натянула тетиву, терпя дискомфорт — ничего, со временем привыкнет, — прицелилась и выстрелила. Стрела сорвалась в полёт, завертелась и… Вновь упала, так и не достигнув цели.       Снова не хватило сил?       Вздохнув, Андромеда извлекла новую стрелу. Вложила, натянула, выстрелила. Вложила, натянула, выстрелила. Раз за разом, стрела за стрелой, игнорируя ноющие мышцы и наполняющую пальцы боль. Бесконечное, казалось, повторение, в попытке сделать лучше. Или хотя бы найти ошибку.       Секунда, чтобы убрать с лица вытянутые внезапным сквозняком пряди, прежде чем извлечь новую — последнюю — стрелу…       — Если продолжишь, вывихнешь себе что-нибудь, но так и не попадёшь.       Андромеда развернулась так резко, что взметнувшийся хвост хлестнул по спине.       Неизменно плутовато улыбаясь, Асмодей подпирал плечом дверной косяк.       — Здравствуй, сестрица, — встретившись с ней взглядом, поздоровался он и шагнул на встречу. Теперь Андромеда заметила в его руках поблёскивающую в свете эфиров скрипку, вместо привычной флейты.       — Давно не виделись, — улыбнулась она уголками губ и, опустив лук и стрелу, позволила брату заключить её в объятия. Неловко приобняла его одной рукой в ответ, невольно подмечая, что каблуки делали её самую малость выше него.       — Что ты имел ввиду? — уточнила она, когда Асмодей отпустил её. — Под продолжу? Я что-то делаю не так?       — Честно? — Асмодей поднял скрипку. — Ты делаешь не так почти всё. Из правильного у тебя разве что положение ног и то, куда ты кладёшь стрелу. — Он положил смычок поперёк струн, словно стрелу. — Всё остальное: твоя поза, то, как ты держишь стрелу, как натягиваешь тетиву, всё это похоже, но не то, — совсем немного оттянул он крайнюю струну, изображая тетиву.       — Обнадёживающе, — закатила глаза Андромеда.       — Но, на твоё счастье, я здесь, чтобы помочь тебе, сестрица, — воодушевлённо добавил Асмодей. — С этого момента зови меня «наставник». — Он начертил на скрипке магический круг, и та повисла в воздухе. — Итак, приступим. Становись на позицию.       — Быстро же ты привык к новой роли, — усмехнулась Андромеда. Она снова встала немного под углом к мишени. Ноги на ширине плеч, носки в стороны — для твёрдости положения, расправить плечи — спина лучника обязана быть ровной. А теперь…       — Так, стоп, — прервал её Асмодей и подошёл сзади. — Вот как чувствовал, что мелочи то ты и не знаешь. Подними руку так, словно ты в ней держишь лук.       Андромеда послушно выполнила поручение. Плечо наполнил уже привычный дискомфорт.       — И как? Удобно? — Асмодей обошёл её и остановился напротив. — У тебя на лице написано, что нет, сестрица. Ну-с, будем исправлять, — улыбнулся он. — Опусти руку и сделай вот так. — Он круговым движением отвёл плечи назад. Андромеда с сомнением повторила за ним. — Подними-ка руку теперь.       Недоверчиво выгнув бровь, она сделала, как он просил, и… Удивительно, но стало действительно легче. Рука двигалась свободнее и пропал дискомфорт, неизменно сопровождавший это действие ранее.       — Вот видишь. Мелочь, а приятно. Ну что, продолжим?       — Учите, наставник.       И Асмодей действительно учил. Не просто брал лук в руки и говорил: «Смотри», — как тогда, в шестнадцать, а объясняя детали, подсказывая, как правильнее или проще. С тех пор он повзрослел, стал куда опытнее, образованнее, и теперь это чувствовалось невероятно ярко. И так согревало грудь, что в какой-то момент Андромеда осознала, что не может задушить прячущуюся в углах губ улыбку.       Не зря она, всё же, решила остаться во дворце ради встречи с ним.       От брата Андромеда узнала, что в реальности натягивать лук, поднимая его — так себе идея. Что тетива должна находиться на первых фалангах — а при должном мастерстве и вовсе кончиках пальцев, — а не вторых, как она привыкла делать. Что лук и напряжение — вещи несовместимые, и боль во время стрельбы, это не «тело привыкнет и станет легче», а грубая ошибка. Без лёгкости не будет твёрдости, стабильности, а лишь предательская дрожь лишних усилий.       — Ну что, готова?       — Да, — уверенно ответила Андромеда, не сводя взгляд с мишени.       — Тогда вперёд, — бросил Асмодей и отошёл в сторону, прочь из её поля зрения.       Она возвела лук, натянула тетиву, прижав ребро кисти к углу челюсти, — и, на выдохе, выстрелила. Миг — стрела вонзилась в мишень, на три деления выше «яблочка».       Не может быть!       Неверие и восторг перемешались в груди. У неё получилось! После стольких бесплотных попыток, стёртых в кровь пальцев и искусанных от досады губ, выстрел, наконец, вышел, как надо. И пусть над меткостью ещё нужно поработать, как и над тем, чтобы все наставления брата стали что шаги в вальсе — также крепко-накрепко засели на подкорке, — но первый ход уже сделан. Первый — правильный — выстрел совершён. А дальше… Дальше ей просто нужно довести всё до идеала. Иначе никак.       — Неплохо, сестрица, — похлопал Асмодей и подошёл к мишени. — Даже очень не плохо. Вогнала почти до половины! — выдернул он стрелу из мишени. — Можешь даже немного отойти, прежде чем стрелять снова. Но перед этим… Не хочешь отдохнуть? И немного поговорить, — улыбнулся он, протянув ей стрелу.       Андромеда опустила взгляд. Хотелось попрактиковаться ещё немного. Закрепить результат. Слишком кощунственно сейчас тратить лишнее время на развлечения, если его можно потратить на что-то необходимое, гарантирующее твою безопасность. Но в то же время…       Одному лишь отцу известно, как скоро Асмодей отправится выполнять очередное поручение. Быть может, уже завтра. Или вовсе сегодня вечером. И уж тем более никто не в силах предсказать, как долго он будет отсутствовать. Что если, как в этот раз, исчезнет на пару месяцев?       — Почему бы и нет? — пожала плечами Андромеда. Упущенный час тренировки она сможет наверстать позже, а вот несколько дополнительных минут с братом упускать не стоило. Только не снова. В том времени, из-за собственных глупости и страха, она уже лишилась его, оттолкнула никому не нужным, насквозь лживым «так нужно». И раз она вернулась в прошлое, чтобы исправить ошибки, раз уже изменила свои отношения с Анной, позволила себе стать самую малость откровеннее с Сионом, то почему бы не стать лучшей сестрой, чем была когда-то?       Или…       Андромеда опустила взгляд на зажатую в руке Асмодея скрипку.       Или, хотя бы, не дать ему потерять себя вновь.       

***

      Андромеда вдохнула ягодный аромат пополнения императорской чайной коллекции и, смакуя, отпила. Приятная смесь сладости и терпкости разлилась на языке.       Нет, и всё же тот, кто придумал чай — посланник богов, не иначе. Андромеда мало представляла жизнь без него. Не пить же постоянно воду, соки и вина?       Она подняла взгляд на Асмодея, сидевшего напротив. Тот, хмурясь, настраивал скрипку: вертел колышки то в одну, то в другую сторону, да проводил время от времени смычком по струнам. Если честно, Андромеде казалось, что он уже пару раз расстроил скрипку и настроил заново. Она, конечно, могла ошибиться: не музыкантка всё-таки, а танцы не факт, что развили её слух достаточно хорошо, но куда вероятнее Асмодей просто оттягивал разговор. Не зря же сам сначала предложил ей отдохнуть, а теперь так старательно изображал занятость. Скрипка и подождать могла, так-то.       Впрочем, ничего страшного, если он продолжит молчать и дальше: о чём бы он ни хотел поговорить, ей вряд ли это понравится. У неё и так было слишком много тяжёлых разговоров за последний месяц. Чего только стоил их последний разговор с Сионом. Аурум, она всё ещё не понимала, что чувствовала после него. С одной стороны всё внутри трепетало, от его откровения, от того, что она была и есть лучшим, что случалось в его жизни. Ох, да он её звездой в небе назвал! Разве не похоже на признание? И плевать, что на балах её одаривали куда более вычурными комплиментами. Всё это не то, все они — не те. А вот услышать нечто подобное от Сиона… Ох, Аурум, она бы хотела слышать это как можно чаще.       Как и ощущать его руки на своём теле, целовать его податливые губы до изнеможения…       Это была сторона, оставляющая неприятный осадок на душе. Ведь несмотря на свои слова, на своё признание, Сион всё равно сторонился близости с ней. Избегал, как… как… Она не могла подобрать слов. Да и не хотела. Но… это ведь не надолго, не так ли? Сиону просто нужно время, чтобы решиться. В конце концов, ей понадобилось вернуться в прошлое, чтобы сделать первый шаг и попытаться отбросить вдалбливаемые в неё с самого детства нормы поведения. Так что нужно просто подождать. Не гнать коней.       Да, нужно просто немного времени. Ей не о чем беспокоиться.       — Чай стынет, — всё же не удержалась от замечания Андромеда. Её собственная чашка к тому моменту уже опустела, а бедную скрипку перенастроили ещё как минимум два раза. Пора бы прекратить мучения несчастного инструмента, пока Асмодей сам не пожалел о своих нелепых попытках оттянуть разговор. Не может решиться? Ну то пусть лучше расскажет как прошло расследование. Или, если вовсе не настроен говорить, позволит ей вернуться к тренировкам. Молчать ведь можно и пока она стреляет. А так Андромеда всё отчётливее чувствовала, как утекают в никуда минуты. И это казалось таким ужасающим расточительством. Словно добровольно выбрасывала свой второй шанс на ветер.       Асмодей всё же обратил на неё внимание, отложил скрипку и совершенно не аристократично залпом выпил остывший чай.       — Почему ты снова начала стрелять? — облизнув губы, спросил он.       — Просто захотела, — пожала плечами Андромеда. Впрочем, разум подсказывал, что на этот раз отмахнуться от расспросов брата вряд ли удастся. Наверное, удивительно уже то, что он без лишних вопросов выполнил несколько её «странных» просьб.       — Просто, да? Также, как ты «просто» захотела разведать о подполье? — сощурился Асмодей. — Совершенно случайно заинтересовалась им впервые за… да за всю жизнь, наверное, и — как неожиданно! — именно тогда, когда в нём и вправду нашлось о чём беспокоиться.       — Не понимаю о чём ты, — запрокинула Андромеда голову на спинку дивана. И вот захотелось же Асмодею поиграть в детектива. Он, конечно, и так им являлся, но… но мог ведь просто закрыть глаза. Она же ничего не нарушила, в конце концов. По крайней мере, в этом времени.       — Ты же понимаешь, что твои отнекивания смотрятся глупо? Андромеда, просто ска…       — Не о чем говорить, Асмодей.       — Нет, есть, — настаивал он.       — Если я говорю нет, значит нет, — выпрямилась Андромеда и скрестила руки на груди.       Асмодей открыл рот, закрыл и, опустив голову, громко вздохнул. Сдался? Андромеда надеялась, что да. Ему не нужно ничего знать. Никому не нужно. Герцога Оденберга вполне достаточно. Даже если тот последний человек, с которым она будет обсуждать свои душевные раны. Пусть лучше о них не услышит никто, чем она позволит Асмодею или кому бы то ни было ещё узнать о том времени и её поступках. Совершенно бессмысленных в итоге.       — Ты не доверяешь мне? — вертел Асмодей смычок.       — Что за глупости? — отвела Андромеда взгляд. — Просто то, о чём ты спрашиваешь, не имеет сейчас никакого значения. Не вижу смысла говорить. Лучше расскажи, что ты расследовал все эти месяцы?       — Не имеет значения, да? Ты изменилась, Андромеда. Сначала я не обратил на это внимание, но сейчас, оглядываясь назад, я вижу это невероятно чётко. Вижу и… не нахожу причины. Ты стала наставницей святой, ты бросила вызов отцу, ты стала интересоваться подпольем, связалась зачем-то с Николасом. Я слышал, что ты помогла примирить герцогов. И это… Это замечательно, правда. Я рад, что ты стала… взрослее? Решительнее. Я горжусь тобой, сестрица. Но вместе с тем я беспокоюсь. — Он пальцами перебрал струны. — Потому что просто так люди не меняются буквально за две недели. И кошмары не появляются из ничего. Уж точно не те, что не отпускают месяцами, — поднял он скрипку, приставил к ней смычок. — Я видел снотворное у тебя в комнате. Ты же понимаешь, что это опасно?       — Я внимательно слежу за дозировкой, не беспокойся, — отмахнулась Андромеда.       — «Не беспокойся», — передразнил Асмодей. — Я не могу не беспокоиться. Ты моя сестра, вообще-то! И с тобой что-то происходит, а я даже не знаю что и почему! Я… я… Аурум!       Мысли, неспособные обрести форму в словах, обернулись воем струн. Пробирающим до костей плачем скрипки. Так болезненно знакомо, что Андромеда до побеления костяшек скомкала платье. Асмодей так давно говорил музыкой лучше, чем словами, что казалось — так было всегда. И так было. С их изломанного детства, когда Асмодей вновь и вновь скрывался от отцовского гнева в музыкальной комнате, залечивал в ней нанесённые словами раны. Совершенно один, ведь разве могла правильная-правильная дочь встать на сторону вновь провинившегося брата? Какое счастье, что ошибочность всего этого она стала понимать и без возвращения в прошлое. Что постепенно научилась находить лазейки, подставляться под удар, чтобы боль причинённая отцом никогда не принадлежала только одному.       Не осознай она это тогда, погас бы свет Асмодея ещё раньше?       А мелодия вилась, проникала в разум и душу, вела за собой. Чарующая, гипнотическая…       — Я вернулась в прошлое. На два года. Точнее, герцог Оденберг вернул меня. И себя, конечно же. — Андромеда и сама не поняла, как начала говорить. Как тайна слетела с уст с лёгкостью обсуждения погоды за окном. Слова просто полились рекой, подхваченные танцем нот. О разорванной помолвке, о разбитом сердце, об отцовском гневе, о слухах и привороте, об ошибках и грехах. Обо всём.       Безостановочный, казалось, поток прервался лишь раз, вместе со стихнувшими отзвуками мелодии. Его остановило какое-то запоздалое сомнение, растерянное осознание. Неужели молчать было так тяжело, что она и сама не поняв, вывалила всё, как на духу?       Ох, Андромеда, ты переутомилась.       Она не знала, как на её откровение реагировал Асмодей. Ни разу не подняла на него взгляд, то ли слишком увлечённая, то ли напуганная возможной реакцией.       Останется ли он всё также на её стороне?       — Как-то так, — усмехнулась Андромеда, склонив голову к плечу, и тот час оказалась сжата в крепких объятиях Асмодея. Она так и замерла, окоченела от неожиданности. Даже дышать, кажется, на несколько секунд перестала.       Аурум, зачем же так резко?       Рукава его шёлковой рубашки холодили её открытую спину. Приятно и так — вот глупость! — по-домашнему. Осколочек севера в летнем зное столицы.       Андромеда положила голову на плечо Асмодея, прикрыла глаза, позволяя себе, наконец, расслабиться. Впервые за много-много дней.       Поддержка Асмодея была тихой, безмолвной, и это — самое ценное. «Я здесь», — сказанное поступками, а не словами.       На несколько минут он и вправду стал её опорой.