Сад отзвуков

      С тех пор, как Саундвейв в последний раз был в медотсеке, помещение вычистили и привели в наиполнейшее рабочее состояние. Стены были заварены заплатками, пыточные столы и карантинная зона исчезли. Рэтчет, Амбулон и Фёрст Эйд бегали туда-сюда по палатам. Велосити и Хойст со скоростью воздуха, пошедшего по капельнице, меняли инструменты в подносах с грязных на чистые. Медицинский дрон с рифлеными краями на коротких крыльях пролетел над шлемом. Родимус прошел мимо всего этого, направляясь в одну из палат, Саундвейв последовал за ним, заметив темный, пустой док Винги.       Палата была заставлена ​​столами, заваленными химикатами и стеклянными сосудами. Анод лежала на медплатформе выключив оптику. Лаг ходила взад-вперед, время от времени протягивая манипулятор и поправляя банки с порошками металлов. Небольшой сосуд с красной краской пузырился над горелкой, он вонял какой-то синтетикой и присадками. Саундвейв догадался, что эта краска не 0001-ой.       — Лаг! — Родимус похлопал её по макушке. — Поддерживаешь работу мобильной лаборатории на плаву, отлично, отлично.       — Эй… — Лаг скинула его руку.       — Хорошо выглядишь, Анод! — Родимус важно подошел к медплатформе.       — О. Это ты, — Анод приоткрыла одну оптику.       — Это я! И особый гость, — Родимус отступил в сторону, размашистым жестом представив…       Саундвейв навис над Анод. Аккуратно уложенные кабели и трубки тянулись от её корпуса к медплатформе. Её биолайты были тусклыми, броня покорёжена, а брюшные пластины вскрыты.       — Ты, — уставилась на него Анод.       — Ты, — повторил Саундвейв.       — Чего ты хочешь?       — Я хочу, чтобы ты включила его в план по исследованию металла и краски, — сказал Родимус. — Посмотри на него! Весь обшарпаный и поцарапанный. Даже если ты наткнёшься на иновселенскую проблему, как и с остальными, я всё равно хочу, чтобы ты попробовала.       — Серьёзно? — Анод махнула манипулятором на свою вскрытую броню.       — Это приказ, — сказал Родимус, и его улыбка стала кривоватой.       — Лаг, — Анод отразила его кривое выражение фейсплейта.       — Да?       — Возьми серебро-28. Знаешь, в большой бутылке.       — О! Мы берём образец?       — Да, — сказала Анод. — Образец. Без образца старое доброе исследование не начать.       — А катализатор? — Лаг металась по комнате, собирая колбы и инструменты по указанию Анод.       — Та синяя штука, — сказала Анод.       — Синяя? — рука Лаг зависла над коробком с красной предупреждающей маркировкой. — Ты уверена?       — Он синий, верно?       — Э-эм, — неуверенно произнесла Лаг, вытягивая шею и разглядывая Саундвейва. — Да. Вроде того.       — Сначала серебро, потом покрой синим. Как я тебе раньше показывала, — сказала Анод. Она заставила себя сесть, а оптика её засияла.       — Вытяни манипулятор, — сказала Лаг. Саундвейв подчинился. Она насыпала горку серебристой крошки на его обшивку, та была холодной. — Не двигайся! — Лаг равномерно распределила её тыльной стороной мерной ложки. Используя пипетку, она осторожно нанесла несколько капель синей жидкости.       Лаг отступила. Синяя жидкость пропитала серебро. Обшивка Саундвейва начала нагреваться.       — Температура: быстро увеличивается.       — Это нормально, — сказала Анод.       Серебро приобрело синеватый отблеск, тонкие струйки дыма потянулись с краёв смеси. Манипулятор Саундвейва защипало.       — Температура: превышает допустимый предел.       — Подожди с наноклик, — сказала Анод.       Саундвейв отвел манипулятор от себя, Родимус отступил на несколько шагов назад. Из серебристого пятна повалил синий дым, оно затрещало и зашипело.       — Э-э, — сказал Родимус. — Что-то это не звучит как нор…       Взрыв!       С ослепительной вспышкой серебро взорвалось. Саундвейв почувствовал, будто засунул свой манипулятор под алмазную дрель, смазанную кислотой. Он взвыл, издав короткий, нестройный звук, от которого задребезжали стеклянные мензурки.       — Саундвейв! Ты в порядке?! — Родимус разжал руки над аудиосенсорами.       Саундвейв потряс манипулятором, и боль быстро рассеялась. Его покрытие на месте серебристого пятна было темным и блестело.       В комнате раздался ещё один нестройный звук.       Это смеялась Анод. Она смеялась настолько восторженно, что некоторая часть проводов, тянущихся к её корпусу, отсоединились, спровоцировав работу аварийной сигнализации. К ней подбежала Лаг.       — Это за наёбки Лостлайта! За то, что ты уложил меня на эту платформу! И за то, что заставил нервничать мою конджукс!       Саундвейв зашипел на неё помехами статики.       — Фу, Анод, — сказал Родимус. — Это было некрасиво.       — Я знаю! — хихикнула Анод. Лаг прикрыла рот рукой, пытаясь не смеяться.       — Ладно. Ты уже отомстила свою маленькую подлую мстю. Теперь добавь Саундвейва в план исследований. Активно работай над ремонтными красками и металлами для него. Это приказ. Если не выполнишь, то, как только сможешь стоять, перейдешь на цикл рутинной работы первого уровня.       — Это уже слишком. Это ведь даже не ущерб, — Анод презрительно усмехнулась, глядя на Саундвейва. — Просто жидкий фейерверк. С ним всё будет в порядке. И со мной всё будет, — она посмотрела на свой развороченный живот, жидкости вытекали из мест, где отсоединились трубки, — ну, ты лучше надейся, что со мной тоже всё будет в порядке.       — Да! — поддакнула Лаг.       — Я же говорил тебе не дёргать их! — к ним вбежал Амбулон, он ловко прикрепил трубки обратно, пока Анод прищурилась, глядя на Саундвейва.       Саундвейв проигнорировал её, уставившись на Амбулона. Он вспомнил кристалл 1331-ой, который держал прошлым циклом. Саундвейв просмотрел файлы памяти. Да, 1331-я была вселенной Амбулона. Та кипящая краска могла быть для него — это был по-медицински красный цвет, определенно не для Трейлбрейкера или Миража. Саундвейв смутно припомнил, как Амбулон говорил что-то о том, что краска 0001-ой не сцепляется с его обшивкой.       — Кто-нибудь ещё в энергоне сегодня почувствовал привкус? — спросил Амбулон.       — Нет, — сказала Анод, зевая.       — Нет, — отозвалась Лаг. — На самом деле, было довольно вкусно.       Родимус тоже покачал головой.       — Отрицательно, — сказал Саундвейв.       — Ты ведь, вроде, работаешь в производственном цехе? — спросил Амбулон, с подозрением посмотрев на Саундвейва.       — Все жалобы направляйте Тостеру.       — Хм-м-м, — Амбулон задумался, и сильно дёрнул за последнюю трубку.       — Ай! — треснула его Анод. — Я же на другом конце этой хрени!       — Если б ты перестала их выдергивать, мне бы не приходилось отрываться от другой своей работы и тащиться сюда, чтобы вернуть всё на место, а? — сказал Амбулон.       — Жалкий медик.       — Грёбанный кузнец.       — Кстати, — прервала их Лаг в наработанной манере. — Я беру нормальный образец или как?       — Да, да, — сказала Анод, пренебрежительно махнув манипулятором.       Саундвейв стоял совершенно неподвижно, пока Лаг делала соскобы образцов краски с его обшивки. На звезду Родимуса она нахмурилась. Состоялась короткая дискуссия по поводу того, откуда взять образец металла. Саундвейв был категорически против любого взятия любого образца металла с его корпуса. Они спорили, пока Родимус не пригрозил им всем циклом рутинной работы первого уровня. Саундвейв наконец согласился, позволив обрезать кончики двух спинных шипов. Он заставил Лаг раза по три предварительно их измерить.       — Я знаю, что делаю, — сказала она, щелкая огромными слесарными ножницами.       — Навесная броня отсутствует. Необходимо удалить одинаковый вес с обеих сторон, — сказал Саундвейв.       — Ага, ага, — ответила Лаг. — А то вдруг мы испортим твою хрупкую балансировку корпуса, или что-то в роде того, — и она щёлкнула ножницами.       Было больно. Подвижные кабели вылетели наружу. Лаг вскрикнула. Саундвейв едва успел сдержаться, чтобы не схватить её и не швырнуть к стене. Его щупальца извивались и переплетались друг с другом. Энергон хлынул из рассечённого спинного шипа. Родимус поморщился. Амбулон метнулся к Саундвейву с заплаткой, встряхивая её, чтобы активировать.       — Почему ты не предложил что-то, в чём нет магистралей? — закричала Лаг. Она бросила ножницы и отступила от синего пятна на полу.       — Навесная броня отсутствует! — кабели Саундвейва изогнулись, когда Амбулон наложил заплатку на рану.       — Это тоже образец, — сказала Анод. — Голубой энергон... необычно.       — А-а-а! — Лаг отступила к платформе и вжалась в неё. — Мне не хватит духа навсегда искалечить меха. Даже десептикона.       — Всё в порядке. Мы можем обойтись одним образцом, — Анод положила руку ей на плечевой сегмент.       — Балансировка нарушена, — сказал Саундвейв, стараясь удержать равновесие. — Отрежь кончик противоположного шипа.       — Я не могу! — сказала Лаг. Она вздрогнула.       — Я сделаю это, — Амбулон взял ножницы. Он посмотрел на рядом извивающиеся щупальца Саундвейва. — Только ты бы мог, э-э… убрать их.       Саундвейв зашипел статикой. Родимус подошел к нему, прямо вплотную, в личное пространство, неприятно близко.       — Эй, Саундвейв! — Родимус взял его щупальца в руки, и держал их крепкой хваткой. Рефлекторно Саундвейв обернул их вокруг удерживающих манипуляторов. — Смотри на меня. Сосредоточься на мне. Эй! Эй, привет! Что случилось? Смотри на меня. Эй, откуда у тебя эта потрясающая зве...       Через одно движение ножниц задушено взвыл уже Родимус.       — Ладно. Ух-х… А ты сильный, — Родимус отпустил кабели, и встряхнул руками, бормоча что-то за свой хром.       Саундвейв смотал кабели обратно в корпус. Амбулон налепил ещё одну заплатку. Спина Саундвейва пульсировала двумя точками боли.       «В прошлом были получены гораздо более тяжелые повреждения. Причина понижения болевого порога?»       «…»       «Зависимость степени интенсивности болевой реакции от потери протоколов подавления эмоций?»       Лаг поморщила носовой конус, и бросила два кусочка металла в колбу, чьи стеклянные стенки были испачканы синевой. Затем обернула его темной липкой пленкой.       — Похоже, Персептор уже провёл некоторые тесты, — Анод листала в холопроэкторе какие-то данные.       — Да, — подтвердил Амбулон. — Мы проводили обычный общий анализ, когда Саундвейв поднялся на борт.       — Ску-учно, — протянула Анод. — Истинная радость — в экспериментах. Я заставлю Сверва помочь мне, когда он зайдёт принести энергон. О-о-о, а у Велосити сегодня есть смена?       Пока Анод и Амбулон болтали, Саундвейв почувствовал, что его толкают в бок.       — Думаю, мы здесь всё, — сказал Родимус. Саундвейв вышел за ним. — Я хочу зайти к Падальщикам, — Родимус указал на стену с фреской. — Хочешь со мной?       Родимус давал ему выбор? Конечно, Саундвейв не хотел видеть мемориал его провальной операции опустошения.       — Отрицательно.       — Ладно, — Родимус выглядел разочарованным. — Подожди здесь. Я буду через клик.       Саундвейв ждал, пока фальшстена за Родимусом закроется. Когда Рэтчет и Фёрст Эйд разошлись по палатам, Хойст отвернулся, а Велосити не смотрела, он нырнул в небольшой коридор, обозначенный как «Медкабинеты» на официальной карте Лостлайта.       Там было четыре двери, на каждой написано имя медика. Кабинеты Рэтчета и Амбулона были заперты, Велосити — открыт. Саундвейв зашел внутрь. Стены её кабинета были увешаны медпросветительскими листовками и плакатами. Стол был переполнен датападами и табелями, стилусами с наконечниками в виде животных и резными фигурками животных. Как и в палате Анод, там были столы с химикатами и мензурками. Половина содержимого мензурок была сухой и сыпучей. На стеллажах для хранения документов, от стены до стены, были проставлены этикетки вроде «Пациенты А - Г», «Пациенты Г- Жокончательная версия», «Пациенты А - Г самая окончательная версия» и «Всё по энергону».       Саундвейв размотал кабель и открыл «Всё по энергону». Стеллажи с пробирками звякнули друг о друга, пробирки на них были расставлены по градиенту. Ближайшие стойки были вручную промаркированы: «Амбулон: 1 – 14», «Мираж: 8 – 12 и также 14, потому что Сверв разбил 13» и «Трейлбрейкер: 1 – 6».       «Образцы энергона!»       Туманные гипотезы и теоритические планы на зажигание кристаллов расцвели в анализируемой реальности. Саундвейв схватил по три штуки каждого, и сунул их в пустой контейнер справа. Он задвинул ящик с файлами и вышел.       Саундвейв не ожидал, что дверь в кабинет Фёрст Эйда откроется, но она открылась. Как следствие, он зашел во внутрь. Здесь стены были завешаны обшарпанными автоботскими инсигниями. Вокруг расставлены столы с мединструментом и датападами, тоже ворох всего, но не такой хаотичный, как у Велосити. Ещё на столе Фёрст Эйда стоял стеклянный сосуд, наполненный тёмным энергоном.       «??»       Саундвейв подошел ближе и наклонился, чтобы осмотреть его. Внутри сосуда находился примитивный процессор, мигающий красным и фиолетовым светом. За сосудом — скрытый так, что Саундвейв его сначала и не заметил — был Винги.       Или пустой корпус от Винги. Его крылья были аккуратно уложены назад, маленькие манипуляторы покоились в нейтральном положении. Пробоины, которые нанёс Саундвейв, были заделаны. Саундвейв коснулся пустого корпуса клешней кабеля. Он был гладким, искусно выпрямленным и отремонтированным. Свежий слой краски скрывал мелкие следы молотка и шлифовки.       Вместо того, чтобы избавиться от Винги или даже разобрать, Фёрст Эйд кропотливо его чинил.       Саундвейв невольно воспроизвел в памяти треск! Тот, с которым сминался корпус Винги в его зубцах. Затем раздались крики арены и отвратительный металлический скрежет, с которым Мегатронус вырвал его первичное щупальце…       Что-то горячее и кислотное задело Саундвейва, болезненная эмоция, определения которой он не знал. Прежде чем он успел убрать свои зубцы от Винги, дверь за его спиной скользнула в сторону.       — ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ?!       Не успев обернуться, Саундвейв узнал Фёрст Эйда по голосу. Медик вцепился рукой в дверной проём, его визор и биолайты мигали.       — Пришел закончить начатое?! Отойди от него! — он занёс гаечный ключ, готовый швырнуть. Саундвейв медленно отошел от стола.       — Я не понимаю таких мехов, как ты! — у Фёрст Эйда дрожали руки, он шагнул вперед, хаотично дёргая эм-полем. — Ты причиняешь боль, и тебе нет дела до чужой жизни!       — Винги был верен, — Саундвейв сказал первое, что пришло в процессор.       — Что? — биолайты Фёрст Эйда вспыхнули красным.       Саундвейв отошел подальше от стола, он хотел уйти, но Фёрст Эйд заблокировал выход. Физическое удаление Фёрст Эйда с пути, вероятно, привело бы к дополнительным циклам рутинной работы…       — Ого! — Родимус пробуксовал мимо дверного проёма. — Эй! Наконец нашел тебя! — он взглянул на Саундвейва и обнял Фёрст Эйда за плечевые стойки. — Эй, приятель!       — А ты, Родимус! — Фёрст Эйд пригнулся, скидывая манипулятор Родимуса. — Бросаешь всю свою энергию в эту черную дыру, как будто можешь её заполнить! Как будто можешь помешать ей засосать все хорошее вокруг!       — Эй, ну же, — сказал Родимус, его улыбка стала болезненной, он потянулся к гаечному ключу, Фёрст Эйд отступил от него. — Мы все тут чем-то заняты …       — Да ему всё равно! Ты не сможешь добиться прогресса с мехом, которому всё равно!

      — Ой, да ладно, — сказал Родимус, вставая между Фёрст Эйдом и Саундвейвом. Он протянул руку. — Пошли, Саундвейв. Пошли...       — Он снова собирался сломать Винги!       — Отрицательно!       — Да, собирался, я всё видел! — вспыхнул визором Фёрст Эйд.       — Отрицательно. Винги не должен был быть уничтожен.       — Саундвейв, пошли! — пока Фёрст Эйд, в попытках не взорваться, открывал и закрывал рот, Родимус отчаянно замахал манипуляторами.       Саундвейв подошел к ним ближе. Гладкость отремонтированного корпуса Винги сохранилась на кончиках его зубцов.       — Ремонт: выполнен хорошо.       — Д-да! Не благодаря тебе!       — Ладно, нам пора! Пока, Фёрст Эйд! — Родимус схватил Саундвейва за манипулятор, и потащил его через медотсек, мимо растерянных взглядов других медиков, в главный зал. — Что ты там делал? Нельзя же заходить в кабинеты медиков!       Саундвейв ничего не ответил. На них начали коситься проходящие мимо мехи.       — Блядство, — Родимус потащил его в пустой примыкающий коридор. — Пообещай, что больше не будешь так делать! Мы не можем доверять медицинским записям, если каждый будет в них рыться.       Саундвейв ничего не ответил.       — Пресвятое блядство, Саундвейв. Ты там что-нибудь трогал? Ты снова сломал Винги? Фёрст Эйд отправится прямиком к Ультра Магнусу, и я не смогу тебя прикрыть, если он и вправду поймал тебя с поличным…       — Отрицательно, — перебил его Саундвейв. Он вывел изображение Винги на свой визор. — Винги: нетронут. Единственный ущерб, нанесенный в медотсеке, был нанесен спинным шипам, — Саундвейв наклонился и пошевелил ими.       — Ты... — Родимус моргнул. — Я не знал, что они могут шевелиться.       — Саундвейв: превосходный.       — Да… Ладно.       — Обязательная социализация: завершена? — внутри у Саундвейва будто детали местами поменялись. Что бы с ним ни случилось, увидев Винги, ему стало дурно. Он хотел вернуться в свой отсек.       — Если ты обещаешь больше никуда не проникать. Или мы вернёмся к блокираторам и конвою.       Саундвейв очень напряженно думал. Поскольку Родимус не дал точного определения слову «проникать», он был уверен, что сможет обойти любые препятствия, которые могут возникнуть при работе над кристаллическим проектом.       — Соглашение: принято.       — Хорошо.       — Винги… — по платам Саундвейва заскребло кислотное чувство, — не должен был быть уничтожен.       — Да. Это верно, — Родимус наклонил шлем.       Кабели Саундвейва затрещали в своих разъёмах, Лазербик шуршал на его честплейте. Родимус заглянул в его визор — неровные красные линии отражались от его золотого гребня.       — Давай вернем тебя в твою кварту.

***

      Саундвейв отказался впускать Родимуса в свой отсек, поэтому они оказались в кварте Родимуса. Стены были голыми, комната была грязной и заполненной хламом, а Родимус наливал себе что-то настолько крепкое, что Саундвейв мог учуять это, сидя на платформе.       — Лады, — сказал Родимус, делая глоток. — Что-то отвратительное сочилось там через твоё эм-поле. Я чувствовал то же самое от других мехов, и — это всегда полный шлак. Возможно, я не очень на такое гожусь, но, честно говоря, я не думаю, что кто-то ещё будет согласен тебя выслушать.       Саундвейв уже хотел было возмутиться, но, прежде чем он успел что-то сказать, в его процессоре прозвучал голос Циклонуса: «Ты— мех, которому нигде не место и у которого ничего нет. На этом корабле у тебя есть один единственный союзник».       — Или я сейчас, или психологический ущерб потом, Саундвейв, — сказал Родимус. — Ну или ещё больший психологический ущерб. Я уверен, тебе и так достаточно.       — Обсуждение: нет необходимости, — Саундвейв ощутил смесь отвращения и смущения.       — Нет, есть необходимость, — сказал Родимус. Он прислонился к длинному странному столу, расположенному по периметру его комнаты. Стопка датападов неуверенно дрогнула. — Выплесни это. Оно делает тебя странным, и если есть какая-то часть от твоих странностей, с которой мы действительно можем как-то поработать, то надо это сделать.       Саундвейв ничего не ответил. У него внутри уже плыли платы, его мутило. Он ссутулился и обмяк, положив пальцы на пол. Голос Циклонуса зазвенел в его голове: «Если ты не изменишь свой курс, твой путь закончится поражением».       — Чем раньше ты скажешь, в чём проблема, тем скорее сможешь вернуться в свой отсек и к своим кристаллам.       — Раскрытие уязвимости — это слабость.       — А-а-г-х-х... — Родимус обхватил шлем руками. — Саундвейв, из всего, что я о тебе думаю, ничто не говорит о том, что ты слабый. Ты странный. Ты, в пугающем смысле, настолько силён, что никто из нас не знает, как с этим справиться. Ты — результат своей войны и того, что твой Мегатрон сделал с тобой, и, я не знаю… теневой зоны? Ты совсем не слабый, Саундвейв. Даже когда ты на коленях отползал от Мегатрона, никто из нас не подумал, что ты слабый. Да, на время ты стал менее опасным, но не слабым, — Родимус уставился прямо на него. — Для тебя это звучит как комплимент, Саундвейв? Что даже когда ты был наиболее уязвим, все всё равно боялись и ненавидели тебя?       Это действительно звучало как комплимент. На наноклик. Затем это превратилось во что-то грустное.       — Они действительно думают, что я слаб, — наклонившись ближе, Саундвейв показал Циклонуса на своем экране: — «Слабая искра либо становится сильной, либо гаснет. А я не хочу, чтобы на борту Лостлайта были мехи со слабой искрой».       — Циклонус? — Родимус выглядел озадаченным. — Полагаю, он прав. Я говорил о физической слабости. Я не думал, что тебя волнует, что кто-то думает о твоих убеждениях.       — Я... — Саундвейв остановился. Он не думал. Разве? Нет. Нет? Автоботы автоматически отвергли бы его убеждения. Таков был фундаментальный закон вселенной, войны...       — Циклонус думает, что все слабы в том или ином смысле. Включая его самого. Ты бы слышал, как он иногда рассказывает о том, насколько силен Тейлгейт, — Родимус покачал головой. — Хватит меня отвлекать. Выплесни это, Саундвейв. Слабый? Не слабый? Кого, наболт, это волнует. Завтра ты встанешь и выполнишь очередную работу первого уровня как ни в чём не бывало. Ты хочешь при этом чувствовать себя менее паршиво? И не злись, и не возмущайся, и не отрицай, что чувствуешь себя паршиво, потому что твоё эм-поле пульсирует этим так сильно, что мне хочется залезть в дезку.       Саундвейв действительно чувствовал злость. И возмущение. И что ему паршиво. И ту горячую, кислотную эмоцию, что была ранее.       — А-агх, ты всё усложняешь, — Родимус побарабанил пальцами по подбородку. — Всё началось с Винги. Что ты имел в виду, говоря, что Винги не заслуживал, чтобы его сломали?       — Винги не должен был быть уничтожен.       — Да, это. Объясни это.       — Винги был верен. Его верность была вознаграждена уничтожением, — внутри у Саундвейва всё горело.       — Ага.       — В уничтожении не было необходимости. Возможно применение альтернативных, менее деструктивных методов принуждения для улучшения результатов.       — Ага. Ладно. Звучит так, будто кто-то ужасный очень сильно старается сделать что-то правильное, и у него это почти вышло.       — Винги сломался...       Родимус кивнул.       — ...       Родимус снова кивнул.       — И...       — Да, и?       — И...       — И? — Родимус подошел к нему ближе. — Давай, Саундвейв, — Родимус схватил его за плечевые стойки. — Ты сможешь это сделать.       Смущение и отвращение нахлынули на Саундвейва.       — …и я тоже.       — О... — Родимус отпустил его.       — Я знал это раньше. Мегатрон 0001-ой сказал мне, — Саундвейв включил клип, где Мегатрон навис над ним, на фоне потолка медотсека. — «Ломать и собирать заново — надежный метод создания монстров», — кабели Саундвейва вытянулись и обвились вокруг него в несколько мотков вокруг корпуса. — Но я вижу это сейчас. Я чувствую это сейчас. Все диагностические данные в норме, но это ощущается. Тошнотворно.       Родимус отступил от него.       — Каждый день работ оно звучит в моём процессоре. Я работаю в тишине, но оно звучит на более глубоком уровне. Оно прогрызает всё. Я теряюсь в структурах данных. Отвлечения: эффективны. Но оно становится громче, когда я вижу... — Саундвейв промотал изображения на своем визоре: раненые автоботы в кафетерии, жестокие неоновые граффити, сломанный Винги, истекающий тёмным энергоном, Мегатронус ухмыляется ему сверху вниз. — Я отталкиваю это чувство. Слабость! Но оно становится громче, а затем я вижу… — ещё изображения: мемориал для Падальщиков, вечеринка на окончание цикла работ первого уровня, отремонтированный корпус Винги, Родимус, прикрепляющий звезду к честплейту. — Они все связаны и сплетаются вместе, и я вижу правду, которую не хочу видеть!       — Я не... я не уверен, что вообще понял твои слова, что ты сказал, — Родимус уставился на него. — Какую правду?       Саундвейв вскочил на серво. Лазербик соскочил с деки. Родимус вскинул манипуляторы, отступая назад.       — Это! — Саундвейв коснулся пальцами яркого круга на своём грудном отсеке. — Где всё начинается и всё заканчивается!       — Твоя искра?       — Утвердительно! Утоплена под стеклом воина!       — Чего воина?       — Экстренное прижигание при расчленении!       — Я не пони…       — Он забрал оптику и аудио моей искры! — Саундвейв наклонился. Родимус отпрянул от него. — Моё первое, моё первичное щупальце, оптика и аудио моей искры. То, что задавало определение «Саундвейв», — Саундвейва показал древние кадры себя — гладиатора: толстая броня, три кабеля, и никакого Лазербика.       — У тебя из искры выходило щупальце? — оптика Родимуса стала похожа на пару шаниксов.       — Утвердительно!       Родимус положил руку себе на честплейт, поверх искровой камеры.       — Мегатронус победил меня на арене и вырвал его, — Саундвейва воспроизвел запись, снятую с его ракурса. Мегатронус, манипулятор, ослепительные огни арены, энергон, тянущиеся магистрали и посеревший металл его основного щупальца.       — О, Праймас, — лицевая пластина Родимуса приобрела болезненный оттенок.       — Определение «Саундвейв»: уничтожено!       — Это... — Родимус сглотнул. — Я не...       — И потом я вижу это! — Саундвейв показал видео, на котором Родимус склонился над ним, а рядом с медплатформой стоял флакон глубинного энергона. — И потом я вижу это! — изображение сверкающей фрески, построенной Гротуском.       — Ты слишком быстро скачешь с мысли на мысль, я не пони… — попытался затормозить его Родимус.       — Знаешь, как мой Мегатрон отдавал честь раненым?       — Нет. А, подожди! Ты мне это уже рассказал. Никак?       — Никак!       Поле Родимуса зарябило от замешательства. От Саундвейва исходил гнев. Гнев и отвращение, и Родимус собирался заставить его высказать всё по буквам…       — Мой Мегатрон уничтожил меня! Уничтожил меня и сыграл на моей глупости и гордости. Он предложил переделать меня, и я согласился, ибо как я могу быть превосходнее того, кто меня победил? Но я не был переделан в лучшего Саундвейва. Я был переделан в идеального слугу.       Родимус кивнул.       — Но этот Мегатрон. Мегатрон 0001-ой. Знаешь, что он сделал после того, как ударил меня? После того, как он уничтожил мифического Саундвейва, который слышит всё и видит всё?       — Мифического?..       — Он сделал это, — Саундвейв включил запись с Мегатроном, уставившемся в пол: — «Я прошу прощения за то, что ударил тебя».       — О…       — И ты, — стала проигрываться запись с Родимусом, уперающимся локтями в колени: — «Прости, Саундвейв. Это... это отчасти моя вина».       — Я помню.       — Что мне делать с этими жалкими речами? И с твоим обещанием счастливой жизни? И с кристаллами? А с определением «Саундвейв», которое вернулось только потому, что ты извинился и позволил мне переделать себя?       — Я-я…       Саундвейв показал последнюю запись с Мегатроном:       — «...бросить тебя – это не по-автоботски. А я – автобот. И поэтому это не мой путь». Милосердие и свобода: нелепая автоботская чушь. Но когда они дарованы мне, я вижу, чего был лишен! Я вижу, как мой Мегатрон забрал меня у меня. Ничего не оставив от личности. Весь я принадлежал ему. Факт, который я не могу отрицать. Как путь десептиконов может быть превосходным?       — Теперь я понял, — сказал Родимус. — Автоботы: превосходят, да?       Саундвейв сильнее сжал вокруг себя кабели. Лазербик вернулся к его честплейту, заслонив свет искры.       — Эй, это… это слишком для того, чтобы обработать за раз. Особенно для тебя. Но всё будет хорошо, — Родимус потянулся и поправил звезду возле честплейта. — Я обещаю.