Сад отзвуков

      — Знаешь, каково это — заполнить собою брешь меха, у которого было твоё имя, твоя внешность, но это был не ты? — воскликнул Мираж. Он ходил по кабинету Родимуса, изящно тыча указательным пальцем в воздух. — Хаунд спрашивает меня о том, чем они с Миражем 0001-ой постоянно занимались. «Эй, Мираж, помнишь тот раз, когда мы увидели бла-бла-бла?» Нет! Я не помню! Это был не я! Он забывает, даже когда я демонстрирую перед ним свои золотые узоры и вставки, — Мираж указал на золотые символы на своем корпусе и фиолетовые самоцветы. — У Миража 0001-ой их точно не было. Но Хаунд забывает. Он помнит меня по моему силуэту, по моему имени. Но спрашивает ли он меня об этом? Нет. А это важно для меня!       — «На заметку, — подумал Родимус. — Спросить Миража о его макияже, когда он будет поспокойнее и не оторвет шлем». — Хаунд старается изо всех сил. Он пытается наладить с тобой контакт. — «И Праймас свидетель, ты не облегчаешь ему задачу».       — Я это понимаю. Но мне это надоело. Я не могу заполнить для него эту брешь. Я думаю, у него был… — Мираж оборвал себя на полуслове и фыркнул. — Я верю, что Мираж 0001-ой очень много значил для него, но я не могу заполнить это пустое пространство в его искре.       — Я понимаю. Спасибо, Мираж.       Настала очередь Амбулона выступить перед небольшой группой.       — Всё в порядке, как всегда, — сказал он. — Хотя, есть что-то в том, что твою копию разрезали пополам, — это заставляет мехов относиться к тебе по-особенному. Э-э, недавний инцидент, — он взглянул на Саундвейва, — сделал ещё хуже. Клянусь, Рэтчет сегодня трижды выдергивал у меня из рук скальпель. Я знаю, что случилось с Амбулоном 0001-ой, но это был не я, — он почесал манипулятор. На пол упали хлопья краски. — Я не хрустальный. Мне нужно выполнять свою работу, но я не могу работать, когда мои коллеги относятся ко мне так, будто я могу рассыпаться в любой момент.       — Хорошо, — бесстрастно сказал Родимус.       — Хех. Извините, — сказал Амбулон. Он садился на своё место и изо всех сил старался скрыть улыбку.       — Мне нравится «Лостлайт», — радостно сказал Трейлбрейкер. — Меня постоянно обнимают. Я люблю свою работу. Мне нравятся мои друзья. И энджекс довольно хорош.       — Я так рад, что ты здесь, — сказал Родимус. «Ты единственный, кто кажется счастливым... кстати говоря». Запихав малейшие признаки неудовольствия так глубоко, как только мог, Родимус повернулся к Саундвейву. — А ты?       Саундвейв, неловко согнувший коленные шарниры на стуле, слишком маленьком для него, почему-то всё ещё умудрялся выглядеть угрожающе. Его броня практически вибрировала от отвращения и гнева. Его визор оставался решительно пустым.       — Твой капитан задал тебе вопрос, — фыркнул Мираж.       Саундвейв медленно повернул визор в сторону Миража. Амбулон поморщился. Трейлбрейкер небрежно сложил руки вместе. А Мираж и оптикой не моргнул.       — Ну? — Мираж сумел взглянуть свысока на меха, который был выше него. Саундвейв ничего не ответил. Пазы его кабелей, видимые сквозь светящиеся силовой поле, открывались и закрывались. — Ты меня не пугаешь, — выплюнул Мираж. — Безликий, какой ты есть. Подобные тебе опустошили миры разумов в моей вселенной, — он скороговоркой выпалил серию цифр, для Родимуса ничего не значащих. Саундвейв замер. — И ты думал, что я тебя не найду? Каким бы умелым ты ни был, ты оставил свои следы повсюду на нашем корабле.       — «На нашем корабле», — заметил Родимус. — «По крайней мере, он чувствует, что принадлежность?..»       Тем временем Мираж повернулся к остальным:       — В моей вселенной масса безликих перепрограммированных мехов. Среди прочего.       Уголки губ Амбулона начали расползаться в стороны, он нервно заерзал на своем месте:       — Осиротели процессором?       — Да, на весь процессор. Через облучающую волну.       — Да-а-а, — сказал Амбулон. Он повернулся к Родимусу. — Представь, если бы мнемохирургия была бомбой. И далеко не такой точной.       — Фу.       — Это ещё полбеды, — начал Мираж. — Мегатрон…       — Ах, — Родимус поднял манипулятор, когда Саундвейв наклонил шлем. — Если вы не возражаете. — Мираж проследил за его взглядом и захлопнул рот. Он коротко кивнул. — Давайте вернемся в нужное русло, — сказал Родимус. Он придал своему эм-полю спокойствие и жизнерадостность, и широко улыбнулся им всем. — Что вам нужно?       — Я уже сказал тебе, что мне нужно, — Мираж скрестил один манипулятор на честплейте.       — Да, Мираж. Ты сказал. Есть ли что-нибудь ещё, что сделало бы тебя счастливым?       — Нет, капитан, — оптика Миража сверкнула. Манипулятор возле его шеи дернулся. — Моя искра не угаснет до тех пор, — Родимус заставил себя не вздыхать глубоко и не закатывать окуляры.       — Амбулон?       — Скажешь Ферст Эйду и Рэтчету прекратить? — Амбулон пожал плечами. — С Велосити всё отлично. Я доволен своим активом здесь. Я хочу беспрепятственно выполнять свою работу.       — Рад это слышать, — сказал Родимус. — Надеюсь, когда-нибудь мы сможем превратить это в настоящее счастье.       — Ну… в развлекательном центре не помешал бы дартс… — сказал Амбулон, почесывая подбородок.       — Ой? Ты играешь? – спросил Родимус.       — Раньше играл, — Амбулон сделал воображаемый бросок дротика. — Наверное, довольно ржаво. Я хотел бы посмотреть, каким будет мой средний успех сейчас.       — Хорошо. Ага! Возможно, где-то на корабле да найдутся меткие ребята. Раньше у нас был эксперт в таких вещах, — Родимус выбросил воспоминания об Атомайзере из своего процессора. «Ещё один мех, которого нужно найти...» — Трейлбрейкер?       — Всё отлично! — сказал Трейлбрейкер. Он поднял левую руку, на которой отсутствовало два пальца, угол ладони и половина большого пальца. — Это не идеально, но мои силовые поля всё ещё работают, так что меня это устраивает, — шлем Саундвейва повернулся к Трейлбрейкеру. — Да, я действительно счастлив здесь. Я потерял много друзей... дома. Приятно увидеть их снова, — он заговорщически наклонился вперед в кресле. — У Сверва есть собственный бар! Я не могу передать, насколько это здорово. До сих пор не могу. Даже тысячи вселенных спустя, — крохотная, крохотная волна горя прошла по его эм-полю. Она задела поле Родимуса, странно шипя по краям из-за их разного пространственного происхождения. Прежде чем Родимус успел перевести дух, горе ушло. — Так рад видеть, что у мелкого болтуна всё хорошо. У всех нас. У нас всё очень хорошо.       — Я рад это слышать, — сказал Родимус, выдавая ещё одну, более искреннюю улыбку. Он прицельно, как луч лазера, сфокусировал её на Саундвейве. — Я и не надеюсь, что ты удостоишь нас ответом. Да, Саундвейв?       — Освободи меня, — Саундвейв поднялся со стула и встал перед ним.       — Извини, мы пока не можем этого сделать.       Визор Саундвейва замерцал. На нем появилась запись голоса Родимуса:       — Свобода.       Мираж втянул воздух меж дент. Он пробормотал что-то вроде «пропаганда безликих». Родимус поднялся на серво, как можно более незаметно встав между Миражем и Саундвейвом.       — Свобода и доверие идут рука об руку, Саундвейв. Мы должны доверять тебе, прежде чем ты снова получишь свободу действий на корабле, —Саундвейв зашипел помехами.       — Ты действительно думаешь, что такое поведение нас успокаивает? — отрезал Мираж.       — Если он снова перейдет черту, я просто… — Трейлбрейкер хлопнул в ладоши. Амбулону не удалось скрыть смешок за кашлем. — И у нас всё будет схвачено! — Трейлбрейкер улыбнулся Саундвейву. — В любое время, десептикон, — он лениво встал, но каждое ленивое движение сегментов брони выглядело обдуманным и рассчитанным. Саундвейв шагнул вперед, его скованные манипуляторы сделали движение резким и чуждым.       — Хорошо! Думаю, на сегодня достаточно, — поспешно сказал Родимус. Он толкнул силовое поле вокруг честплейта Саундвейва, заставляя его отступить. — Амбулон, я посмотрю, что можно сделать с Ферст Эйдом. Трейлбрейкер, продолжай в том же духе, — Трейлбрейкер показал ему полтора пальца вверх. — Мираж, пожалуйста, останься.       Мираж подозрительно взглянул на Родимуса. Трейлбрейкер и Амбулон вышли. Как только дверь закрылась, Родимус продолжил:       — Скажи, а что означает твой макияж? — Что?! Это не макияж! — Окуляры Миража расширились. Его биолайты светились радостью, но челюсть явно отвисла от оскорбленного шока.       — Прости, — сказал Родимус. — А что это такое?       — Я бы предпочёл не обсуждать это в его присутствии, — Мираж впился взглядом в Саундвейва.       — Ладно, — Прежде чем Мираж успел возразить, Родимус схватил его за локоть и вытащил из кабинета. И запер дверь. — Вот. Он никуда не денется. И я тоже. Что случилось, Мираж?       — Я же сказал тебе, я хочу вернуться…       — Домой, да, я знаю. И я уже говорил тебе: как только сможем, мы дадим тебе вернуться. Я обещаю. Клянусь своей искрой и всем её светом. Но до тех пор, — Родимус вложил в свое поле столько мольбы, сколько мог. — Ты должен как-то помогать мне, помогать тебе, Мираж. Ты шарково несчастен, и я не знаю, что с этим делать. Твой Мегатрон наихудший, по твоему собственному описанию, и всё же ты хочешь вернуться? Я чего-то не понимаю.       Мираж судорожно вздохнул. И стал ещё мрачнее. Уголки его оптики заблестели.       Родимус внимательно следил за его фейсплейтом. Как и Мираж 0001-ой, этот умел скрывать свои эмоции, когда хотел. Тем более, что его биолайты с точки зрения Родимуса, не соответствовали им должным образом.       — Пожалуйста, — сказал Родимус мягче. — Ты важен для меня. Хорошо? Как и все на борту. Я очень, очень хочу, чтобы ты был счастлив здесь. Но с тех пор, как ты пришел, ты был очень зол. Но ведь ты был счастлив прямо перед этим! Мы нашли тебя на том шаттле, и ты... кажется, ты был очень рад подняться на борт. Ты хотел подняться на борт. Верно? Мы тебя не заставляли. Ты сам решил.       — Я не знал, что они замолчат, — сказал Мираж, его голос стал статичным. Родимус ждал, пока он объяснит. Но Мираж молчал.       — Кто замолчат? — Мираж медленно скрестил манипулятор на честплейте. Его золотые оптики блестели по краям ещё ярче. Родимус держался как можно тише. Это была самая большая отдача, какую он когда-либо получал от этого меха.       — Когда я поднялся на борт и мы прыгнули, — Мираж говорил тихо, почти шёпотом, так что Родимусу пришлось выкрутить аудио, пытаясь расслышать его. — Когда мы перешли из моей вселенной в другую, они замолчали. Песня моей искры... последней связи с... моим единственным оставшимся источником радости умолкла. Как я могу быть счастливым, если всякая радость навсегда ушла? — переливающаяся жидкость стекала из уголка одного окуляра по его щеке и приземлилась на манипулятор. Она вилась между инкрустированными фиолетовыми самоцветами и капала на пол.       — Мне очень жаль, Мираж. Я этого не знал, — процессор Родимуса заработал быстрее. Хотя эти ответы и не имели смысла, по крайней мере, Мираж наконец-то заговорил. — Похоже, что-то пошло не так с твоей искрой, когда мы прыгнули через вселенную? Возможно, Персептор и Рэтчет смогут… — Мираж покачал головой.       — Не с моей искрой, — из-за помех в голосе и диалекта процессор Родимуса работал вдвое быстрее, чтобы хоть как-то понять его.       — Что тогда? — спросил Родимус так мягко, как только мог. Он хотел обнять меха, но сомневался, что Мираж это оценит.       Мираж ответил ему неразборчивым шепотом помех.       — Прости, я не расслышал…       Мираж покачал головой, из его оптики тёк омыватель. Смущение и страх проникли в его поле. Прежде чем Родимус успел заверить его, что ему нечего бояться, он исчез. Родимус инстинктивно отступил назад.       — Подожди! Мираж!       Шагов не было слышно. Родимус оглядел коридор по сторонам: на полу справа от него появились крошечные переливающиеся пятнышки. Он почти бросился за Миражом, но в последний наноклик вспомнил, что Саундвейв всё ещё заперт в его кабинете. Родимус выругался. Он вбил код доступа и отступил назад. Он не мог позволить Саундвейву оглушить его стулом или чем-то ещё, когда он сунется в дверной проём.       «Подожди, как он меня стулом треснет, манипуляторы же в блокираторах?..»       Тишина.       Родимус осторожно просунул шлем в кабинет.       Саундвейв нашел самую темную из скудных теней в комнате, чтобы затаиться в ней. Учитывая склонность Родимуса к ярко освещенным местам, Саундвейв выделялся, как злодейская фигура из одной из многих-многих пьес Кросската. Забавная мысль навела Родимуса на идею. Он сохранил её в памяти для будущей встречи социализации.       — Ну как, было весело?       Тьма ощетинилась.       — Знай, это был твой выбор. Предложение всё ещё в силе. Скажи мне, где находится энергон 0001-ой, и тебе не придется идти на следующую социализацию.       Тьма негодующе сдвинулась.       — Отлично. Пойдём. Возвращайся в свой отсек. Хойсту ты завтра на работе будешь нужен хорошо отдохнувшим.

***

      На следующий солцикл Саундвейва разбудил стук в дверь от злого Пауэрфлэша.       — Это мой выходной, — заныл он, направляя бластер на Саундвейва. — Шевели поршнями. Я ненавижу открытый космос. И не думай, что сможешь снова провести меня с помощью комлинка! Я прошлый раз вляпался в проблемы! Ультра Магнус лишил меня доступа в бар! Я не мог доказать, что коммы были твоей херней, пока ты всё не испортил!       Саундвейв мысленно усмехнулся. Воистину, этот автобот – образцовый представитель своего вида. Хотя от него не ускользнуло упоминание о выходном. Дважды это не могло быть совпадением.       — Кто устанавливает график?       — Ультра Магнус, конечно, — зло сказал Пауэрфлэш.       «Конечно».       Намеренное назначение на пост в выходные сделает их раздражительными, и они с большей вероятностью применят силу, что, в свою очередь, побудит Саундвейва быть более уступчивым, хотя бы ради его собственной безопасности. Саундвейву пришлось признать это. Он не знал, что Ультра Магнус обладает достаточной эмоциональной глубиной, что-бы быть одновременно мстительным и сохранять верность убеждениям. Этот мех сделал из графика оружие.       Саундвейва сопроводили в заправочную, где он выпил три стакана энергона, а затем отвели в шлюзовой отсек. Пауэрфлэш опасливо надел металлический куб на цепочке на шею Саундвейва. Он выдернул из куба провод и засунул его под блокировщики сигнала.       — В открытом космосе мы используем межавтоботскую радиосвязь, — он постучал по блокировщикам сигнала. Саундвейв вздрогнул. — Но мы не можем рисковать и позволить тебе подключаться беспрепятственно. Этот куб представляет собой одноканальное радио. Именно так ты будешь общаться со мной и Хойстом.       Саундвейв перехватил соединение. Куб засветился. Статика заполнила его разум. Это было бесполезно, но это было хоть что-то.       — Он ещё не включен, — усмехнулся Пауэрфлэш. Он бросил на пол две фиолетовые плитки. — Наступи на них. Магнитные зажимы, чтобы не уплыть с корабля, — в качестве демонстрации он наступил на свою собственную пару. Металл трансформировался вокруг его супинаторов. Саундвейв последовал его примеру. — Бля. Ты теперь ещё выше. Отлично, — Пауэрфлэш взмахнул бластером и нажал кнопку на стене. Космический шлюз распахнулся. Куб зашипел в антеннах Саундвейва, когда Пауэрфлэш дал команду, — .:на выход:.       Саундвейв ступил на корпус «Лостлайта». Приглушенные звуки и пульсирующая энергия корабля исчезли. Вокруг него чернота космоса, усеянная звездами и туманностями. Он ощущал себя кассетой перед его величием. Саундвейв задавался вопросом, сколько пульсаров и квазаров находятся в этом секторе: их устойчивые сигналы служили отличными навигационными ориентирами, когда он проводил расчеты больших расстояний на Немезисе. Их пульсации были надежными и непоколебимыми. Цифровой: вкл. или выкл. Просто. Оглядываясь назад: успокаивает.       Саундвейв встряхнулся. Было холодно, хотя температура его не беспокоила. Спокойствие не было словом для десептиконов. Он отогнал мысли о квазарах.       Его манипуляторы парили перед ним. Саундвейву хотелось выпустить свои кабели, и позволить им поплавать в невесомости, пораскачиваться во всех направлениях. Их разъемы то открывались, то закрывались. Саундвейв пошевелил крыльями и спинными шипами.       «Я хочу летать».       Эта мысль пришла к нему из ниоткуда, новая как по природе своего стремления, так и по своей интенсивности. Когда он в последний раз трансформировался? Во время инцидента, как это назвали автоботы. Но до этого? Некоторое время в теневой зоне. Много ворн назад, когда у него было ещё топливо.       «Свобода».       Опять это слово, сказанное шёпотом голоса Родимуса.       «Глупые мысли!»       Саундвейв отбросил всё это в сторону. Желания не имели ничего общего с реальностью. У него был план. Ему нужно было придерживаться его.       «Починить процессор. Захватить «Лостлайт». Вернуться в родную вселенную».       .:Двигай, Десептикон:.       Саундвейв последовал за Пауэрфлэшем, большими топающими шагами, которые сотрясали его, но не издавали ни звука. Космос был таким тихим, таким тихим и огромным. Саундвейв уставился на усеянную звездами тьму.       «Почему звезды так расположены?»       Его охватило дежавю. Саундвейв покачал шлемом, отгоняя свои несерьезные и необычные мысли.       Над антеннами пролетел фиолетовый джет. Саундвейв поднял шлем, высматривая его, пытаясь идентифицировать меха. Джет летел целенаправленно, траектория была прямой и предсказуемой. Саундвейв поднял манипуляторы и указал на него длинным пальцем.       .:Это Циклонус:. — отозвался Пауэрфлэш. — .:он совершает облет корпуса корабля и обнаруживает скопления ракушек. И тогда мы — или вернее ты — идем и соскребаем их:.       «Ракушки?»       Саундвейв повторил это слово Пауэрфлэшу его собственным голосом. Пауэрфлэш закатил окуляры.       .:Что, у тебя во вселенной их не было? Или ваши рядовые десептиконы счищали их, и ты не знал, что корпус может пачкаться?:. —Саундвейв не ответил. — .:Пф-ф. Они вроде как органические существа. Время от времени мы проходим через космические зоны, насыщенные органикой, и они цепляются. Маленькие ублюдки:.       Они шли вдоль корпуса. Из-за изгиба корабля появился ещё один мех. Он был зеленым, супинаторы также были закованы в магнитные зажимы. У него было два предмета оружия, похожих на копья с широкими плоскими концами.       .:Это Хойст:. — представил Пауэрфлэш. — .:Делай, что он говорит:.       Хойст оглядел Саундвейва.       .:Это самая важная работа на корабле. Ему понадобятся его манипуляторы:.       Пауэрфлэш снял блокираторы. Саундвейв вытянул манипуляторы, позволив себе один наноклик насладиться их невесомостью. Пауэрфлэш поднял бластер.       .:Без шуток:.       Хойст беззвучно протопал к ним. Он протянул Саундвейву копье. Саундвейв подавил желание пронзить им искру Пауэрфлэша. Оно было холодным, крепким и, конечно же, невесомым. Не говоря ни слова, Хойст ушел. За ним последовали Саундвейв и Пауэрфлэш. Они шли некоторое время. Саундвейв пересчитал иллюминаторы и попытался определить, за пределами какой части корабля он находился. Его мысленная карта колебалась, на ней невозможно было сосредоточиться, бесполезная. Возможно, в нижней части. Под мостиком.       Они остановились возле шлюза. К нему были приклеены похожие на органическую форму жизни коричневые овалы с гофрированными краями. Пауэрфлэш посмотрел на них с отвращением.       .:Ракушки:. — сказал Хойст, подняв копье вверх.       Саундвейв думал, что он проткнет им ракушку. Вместо этого Хойст сунул плоский конец копья под ракушку и, используя его как рычаг, сбросил существо с корпуса. Хойст постучал по нему, отправив его в глубины космоса.       .:Эта легко отделилась:. — сказал Хойст. — .:Но они не все такие:.       Саундвейв обнаружил, что Хойст был прав. И что работа только показалась лёгкой. Давление на копьё-рычаг в космосе означало, что Саундвейв, по сути, отталкивался от корабля. Если бы не магнитные зажимы, его бы отправило в полет. Магнитные зажимы напряглись, и после первых нескольких ракушек он почувствовал, как сила действия рычага тянет поршни и стропы в его сервоприводах. И после всей проделанной работы по отдиранию ракушек от корпуса Саундвейв даже не получил удовольствия от вышвыривания их в открытый космос. Он замахнулся копьем и ударил свою первую ракушку с такой силой, что она взорвалась. Он оказался по визор в органической слизи. Саундвейв вздрогнул, эм-поле пульсировало от гнева. Хойст покачал шлемом.       .:Делай это нежно! Мы в гребаном космосе!:. — ругался в комм Пауэрфлэш. — .:Просто небольшой толчок, и они отвалятся от корабля!:.       Саундвейв подавил желание разбить иллюминатор копьем. Скорее всего, это принесет ему только тринадцатый цикл работ.

***

      Через несколько грунов Саундвейв мог идентифицировать четырнадцать различных видов ракушек, и определить лучший способ удаления с корпуса для каждого из них. Некоторые виды обладали защитными механизмами, такими как острые шипы, брызги кислоты или мигающие стробоскопические огни. Саундвейв ненавидел их всех. Он ненавидел отрывать их от корпуса и ненавидел аккуратно постукивать по ним.       Было только два положительных момента: первый заключался в том, что Хойст был тихим типом. Помимо общего руководства и идентификации ракушек единственное, что он сказал, было:       — Я, честно говоря, думаю, что лучше буду один, чем с тобой.       .:О-хо:. — прокомментировал Пауэрфлэш, как будто Хойст нанес самое резкое оскорбление по эту сторону корабля.       .:Так же:. — выплюнул Саундвейв. Он толкнул ракушку в Хойста. Пауэрфлэш бросил на него презрительный взгляд и оттолкнул ракушку кончиком бластера.       Вторым спасением было радио. Саундвейв цеплялась за каждую передачу, как… ну, как ракушка за корпус корабля. Или, по крайней мере, пытался. Хвататься за нити данных было всё равно, что нести на берег пригоршни воды. Передачи ускользали. Он не мог отслеживать потоки данных, как раньше. Он не мог отправить микропрограммы обратно по соединению. Это расстраивало, но всё же сохраняло слабую связь с его прежним «я». Его профессиональным «я».       Работа была бесконечной. В отличие от четырнадцати труб станции фильтрации и переработки, у Саундвейв не было конечного числа задач, которые должно было выполнить. Ракушки росли повсюду, некоторые обособленно, некоторые группами. Саундвейв клялся, что снова и снова натыкался на одну и ту же группу ракушек. Возможно, это была уловка. Возможно ракушки, которые он скинул, не улетели в космос. Может они отлетали и снова цеплялись, как только Саундвейв отворачивался.       .:А что насчет перьев?:. — спросил Пауэрфлэш.       .:Я это с Наутикой выполню:. — ответил Хойст. — .:Техника удаления ракушек с перьев посложнее. Саундвейву нужно гораздо больше практики, чтобы он их не повредил:.       Работа, какой бы бесконечной и раздражающей она ни была, требовала определенной концентрации для выполнения. Каждый раз, когда Саундвейв пытался привести в порядок свои мысли, появлялся новый вид ракушек. Саундвейв не добился никаких успехов в реализации своего плана по ремонту процессора.       Когда Хойст наконец молча показал большой палец вверх, они направились к ближайшему шлюзу и дождались выравнивания давления. Корпус Саундвейва болел. Его манипуляторы болели. Его сервоприводы и супинаторы болели. Его обшивка была грязной и липкой, покрытой органической жижей. Красота звездного пространства давно померкла, и теперь он пристально смотрел в космос. Отвратительный, заполненный ракушками космос.       За внутренним шлюзом Саундвейва ждал Родимус, тупо ухмыляющийся и сверкающий чистотой, полный своей отвратительной жизнерадостности. Хуже того, после тяжелой работы в бескрайнем космосе корабль вызывал клаустрофобию. Ощущение усилилось, когда радио отключили, и манипуляторы снова сковали блокираторы. Свобода передвижения и остатки статики исчезли. Прежде чем он смог себя остановить, Саундвейв взвыл в слух. Ухмылка Родимуса исчезла. Выражение его беспокойства было настолько искренним, что крошечный, отчаявшийся кусочек Саундвейва действительно поверил, что Родимусу не всё равно.       Саундвейв подавил эту крупицу надежды, прежде чем она успела прорости. Её место заменил гнев. Эмпатия автоботов хороша только благодаря своим эксплуататорским качествам. Но Саундвейв отказался вступать в такие взаимоотношения. Для этого ещё было слишком рано.

***

      — Расчистка корпуса — довольно тяжелая работа. Это одна из тех обязанностей, на которой у тебя есть выходной до конца солцикла, — сказал Родимус. Он повел Саундвейва в коридор офицерских кают. Родимус прислонился к стене, скрестив манипуляторы на честплейте. — Никакой обязательной социализации. Но если ты скажешь мне, где находится энергон 0001-ой, ты сможешь пропустить следующую.       — Память повреждена.       — Что-ж. Но поскольку ты ещё не заслужил права на свободное перемещение по кораблю, тебе придётся до конца солцикла просидеть в своей комнате.       — Освободи меня, — Саундвейв поднял манипуляторы вверх. Родимус пристально посмотрел на него.       — Я не должен этого делать. И, вероятно, это плохая идея. Но, может, мы могли бы попробовать небольшое упражнение на доверие. Ты чувствуешь себя в ловушке, и мне жаль тебя. Я позволю тебе находится без блокираторов в жилом отсеке, если ты пообещаешь вести себя хорошо. Если тебе можно доверять один солцикл, возможно, тебе можно будет доверять и в последующие. Что думаешь?       Если бы ему удалось освободить манипуляторы, тогда... тогда, возможно, он смог бы снять блокировщики сигнала.       — Освободи меня, — план, каким бы простым он ни был, фактически закрепился в его процессоре. Саундвейв ухватился за него.       Родимус хлопнул по панели, и дверь открылась. Саундвейв вошел в свой жилой отсек. Родимус снял блокираторы с манипуляторов Саундвейва. А Саундвейв подавил желание обхватить ими горло Родимуса.       «Терпение».       — Веди себя хорошо, — дверь закрылась.       И снова Саундвейв был предоставлен самому себе. Автоботы знали, что ему нельзя доверять, и оставлять одного в пустой комнате. Но какую опасность он мог представлять, когда его кабели и контактные усики были заблокированы?       Саундвейв полутрансформировал свои локтевые шарниры. Они болели от тяжелого труда. Он не обращал внимания на боль. Он отвел манипуляторы назад настолько возможно, напрягся... и коснулся блокировщиков сигнала. Успех! Саундвейв вцепился в них, ухитрился зажать их в своих длинных пальцах. Он потянул вверх, дрожа от усилий, двигаясь так осторожно, как только мог, не уверенный, спутали автоботы блокировщики и его антенны или нет.       Они этого не сделали.       Еще через несколько кликов аккуратного подталкивания блокирующие устройства соскользнули.       «!!!»       Поток звуков и сигналов поразил Саундвейва. Он отшатнулся. Его процессор гнулся под натиском данных, как сломанное крыло, складывающееся в сверхзвуковом полете. Саундвейв схватился за корону антенн. Было так много шума. Неотфильтрованного и необработанного, кричащего в его процессоре. Саундвейв включил аварийный протокол многоуровневого фильтра.       Воцарилась блаженная тишина. Саундвейв пришел в себя и обнаружил, что скорчился на коленях. Он медленно, с лязгом, выпрямился, пластины брони вышли из защитного положения.       То, что он только что испытал, было ничтожным потоком данных для легендарного Саундвейва. Ничтожный поток данных, с которым он больше не мог справиться. Его охватило чувство глубокой скорби. Он потерял способность обрабатывать сетевые данные. Когда протоколы подавления эмоций дали сбой, было потеряно и кое-что ещё.       Саундвейв балансировал на грани отчаяния.       «Нет!»       Наверняка его способности не были потеряны навсегда! Это было нелогично. Он вернет их себе.       «Саундвейв: превосходный!»       Но очевидно, что это не могло произойти в один момент. Возможно, ему удастся вернуться к этому постепенно.       Саундвейв опустил первый уровень с фильтра. Данные поступали непрерывно, но терпимо. Он сосредоточился. Это было крошечное сообщение от пожарной системы. Саундвейв перехватил сигнал. На данный момент пожаров не обнаружено. Он наблюдал недолго. Сигнал был стабильным, циклическая проверка корабля каждые 14,5 наноклика. Маленькая, доступная ему сейчас, но в конечном итоге бесполезная, победа. Саундвейв опустил второй уровень с фильтра. В его процессоре промелькнул фрагмент чей-то переписки.       .:…хотел увидеть тебя сегодня. Ты бы хотел?..:.       Как только сообщение закончилось, обработка и распознавание этого сигнала тоже прекратилась. Саундвейв подавил свое раздражение. Он опустил третий уровень фильтра. Данные пронеслись в процессоре вихрем, который он не мог ни проанализировать, ни контролировать. Саундвейв вернул протоколы фильтра на место.       Гнев и разочарование текли по магистралям, раскаленные докрасна, громыхая заблокированными щупальцами.       «Мегатронус забрал определение Саундвейв!»       «Я был пересобран! → мифический Саундвейв!»       «Автоботы забрали определение мифический Саундвейв!»       «Мегатрон сказал: соберись снова».       «Как мне собраться снова!»       «Нет фундаментальной основы!»       «Я РАЗРУШЕН!»       Лазербик дернулся у него на честплейте. Саундвейв сжал пальцы и ударил стену ребром предплечья. Металл стесался с фантастическим визгом. Саундвейв отдернул манипулятор. Он был глубоко поцарапан. На пол скатилась стружка синей краски.       Шаги за дверью.       У Саундвейва было время только на то, чтобы накинуть блокировщики сигнала на антенны, прежде чем дверь открылась. Родимус вбежал внутрь.       — Саундвейв! Что, шарк возьми, ты делаешь!       Пальцы Саундвейва всё ещё были у его антенн. Он поднял их выше, как будто сдавался.       Родимус окинул взглядом его и комнату. При взгляде на стену диафрагмы в его оптиках расширились.       — Соскребать ракушки недостаточно утомительно? Хочешь вернуться туда? — Саундвейв отобразил на своем визоре крошечную версию себя. Голова его демонстрационного «я» взорвалась. — Да, готов поспорить.       — Освободи меня! — разъемы щупалец Саундвейва открылись и закрылись под силовым полем.       — Нет. Ты только что провалил это простое упражнение на доверие. Ты знаешь условия сделки. Ты получишь свободу, когда мы сможем тебе доверять.       По Саундвейву пробежала волна гнева. Прежде чем он успел ответить, что-то щёлкнуло в задней части его процессора. Это была та его часть, которая жила, чтобы впитывать информацию, находить закономерности, систематизировать данные.       «Найти: библиотека пространственных данных».       «Саундвейв: превосходный».       Саундвейв быстро соображал. У него не было доступа ни к своим кабелям, ни к адаптерам, необходимым для их использования на корабле. У него не было связи. Он не мог получать данные так, как раньше, а даже если бы и мог, он всё равно не сможет обработать их при получении. Но он по-прежнему умел читать.       — Брейнсторм и Персептор, — сказал он.       — Что с ними?       Саундвейв воспроизвел запись, на которой Родимус спрашивает: — «Что тебе нужно?» — Саундвейв и ответил себе же: — Библиотека пространственных данных.       — Зачем?       — Общественные данные. Доступно каждому. Нет причин мне отказывать.       — Да, но почему?       Саундвейв позволил разочарованию просочиться в свой вокалайзер и выбрал наименее оскорбительный ответ, который также технически не был ложью.       — Потому что мне скучно.       — Да, и твоя идея развлечься опасна, — Родимус покачал шлемом. — Опусти манипуляторы, ты выглядишь нелепо, — Саундвейв зашипел на него. — Вот что я тебе скажу: я вежливо спрошу Персептора, можешь ли ты получить доступ к библиотеке, если сделаешь одну вещь.       — Что?       — Скажи мне, где находится энергон 0001-ой.       — Я не знаю.       — Нет, знаешь. Скажи мне.       — Память повреждена.       — Тогда никакой библиотеки, — Родимус подошел, вытаскивая блокираторы из подпространства. — И поскольку я не уверен, что ты не разнесешь это место на куски… — Родимус щелкнул блокираторами на манипуляторах Саундвейва.       Саундвейв взвыл, диссонирующе, ударной звуковой волной гнева и разочарования от самой искры. Родимус вздрогнул и отбежал.       — Ты можешь измениться! Я верю в тебя! — дверь за ним захлопнулась.       Саундвейв пнул дверь с такой силой, что на ней образовалась вмятина. Он упал на платформу, чувствуя отвращение к собственной раздражительности. Гнев был утомительным, раздражающим и в конечном итоге непродуктивным. Как мехам на Немезисе удалось на нем работать?       И сразу Саундвейв осознал, что на самом деле это не так. Большинство рядовых предпочитали апатию. Старскрим и Нокаут были более склонны погрязнуть в собственном тщеславии, чем кипеть от злости.       А Мегатрон...       Саундвейв принудительно переключился на перезарядку.