Deadly contract

      Потолок плывёт перед глазами, тело сковано — не пошевелиться. Айзек не сразу понял, что очнулся не в своей палате, пригвождённый к кровати.       В помещении пахнет хлоркой, спиртом и почти нет света. Освещение тусклое, Айзек едва различает очертания мебели и силуэт собственного тела.       Ощущение, сопровождавшее Фостера с первых минут — страх. Он начал паниковать, пытаясь высвободиться — тщетно. Крепкие ремни на ногах и руках своей мёртвой хваткой лишь ранят кожу. — Сволочи! Освободите меня! — неистово кричал он, не жалея злости и связок.       Он продолжал выкрикивать брань в сторону врачей, медсестёр и лечебницы в целом, пока вовсе не охрип. Его мучили жажда и дикое желание переломать кости Диккенсу и Кетрин, горло отзывалось болью.       Спустя какое-то время послышался глухой щелчок. В комнату пробрался свет из небольшого окошка в двери. Затем окошко закрылось. Позднее в комнату зашёл человек. С каждым его звонким шагом Зак чувствовал, как в груди собирается новый комок бранных слов. — Я смотрю, твой пыл поутих, Айзек, — послышался знакомый женский голос, едкий и лукавый.       Девушка нависла над ним, Айзек едва видел очертания её лица. Её змеиную улыбку. Чёртова ассистентка. — Отцепи! — прорычал он, тут же заходясь в кашле. — Ох, что же? Несладко тебе пришлось… — она игриво коснулась его щеки, Айзек заметно напрягся.       Когда девушка резко обхватила его подбородок, он почувствовал наличие заостренного маникюра на её пальцах. Неужели здесь разрешено подобное?       В следующую секунду в глаза ударил резкий свет лампы, стоящей подле кровати. Парень тут же сощурился, на несколько мгновений ослепленный. — Ты достаточно находишься тут, как считаешь? — интонация её голоса не предвещала ничего хорошего, — Обдумал своё поведение или соврёшь, что совсем забыл, почему ты здесь? — Отвяжи, — просил он неустанно. Он смотрел точно в чужие глаза, держась за них, впиваясь. Хотелось поскорее встать и сбежать из этого ада. Хотелось забыть, словно ничего подобного с ним никогда не случалось.       Айзек вдруг ощутил, как по шее скользит чужая рука, вторая подключается туда же. Девушка не сбавляя оборотов, перекрывает ему кислород, пытаясь сорвать с лица уверенность и былую напыщенность.       Её руки, отчего-то сильные, но в то же время хрупкие продолжают давить. Айзек пытается вырваться, он чувствует, как напряглись лёгкие, руки и ноги. Он задыхается, но продолжает ловить ртом воздух. Он чувствует себя рыбой, выброшенной на берег, ведь также как она пытается ухватиться за жизнь, продолжая биться.       Когда надежды почти не остаётся, руки волшебным образом исчезают с его шеи, а доступ к кислороду возвращается. Подумать только, здешний персонал и правда заслуживает пять звёзд.       Кетрин разминает руки, от чего-то довольно улыбаясь. — Так в чём ты провинился? — мягко шепчет она. Каждое её слово впивается в кожу, девушка явно наслаждается происходящим. — Таб-лет-ки, — через кашель и боль тихо произносит он. — Я не слышу. Разве в детстве тебя не учили не съедать окончания слов? — она всё также игриво треплет его волосы в порыве интереса. — Я их не пил, — чуть громче произносит Айзек, игнорируя колкости и просто пытаясь пережить это безумие. Хотя даже сейчас из его голоса не пропадают острые нотки.       Кетрин ухмыльнулась. Она заметила, что от таблеток у Айзека нет никого эффекта, не говоря уже о побочных и тут же сообщила психиатру. Она была тем, кто сдал его. — И что же нам теперь делать? — Айзек заметил отблеск коварных зеленых глаз. После того, как эта девица чуть не задушила его только что, от неё можно было ожидать что угодно. Как бы не пытался скрыть своё напряжение Фостер, у него ничего не выходило. — Знаешь, Айзек, ты очень привлекаешь меня, — сказала она с улыбкой, мягко кладя руку на его грудь и нависая, — Страптивый пациент с явным чувством вкуса. Я всё ещё помню, как ты убил своего опекуна. Одна мысль об этом не даёт мне спать по ночам.       Последняя фраза была сказана на ухо парня, словно это была самая интимная вещь между ними, самая дорогая и секретная для Кетрин.       Раздражению и злости Айзека не было предела. Его ноздри широко раздувались. Пытаясь спрятаться от хищного чужого взгляда, он не знал, что его бесило больше: психичка, находящаяся в опасной близости с ним или собственная вынужденная беспомощность. — Прекрати нести чушь, дура! — он стукнул её по лбу своей головой настолько, насколько мог дотянуться. Девушка тут же отскочила от него, показательно взявшись за голову. — Я не убивал его! Слышишь! Не убивал!       Айзеку и вправду хотелось, чтобы хоть кто-нибудь поверил ему. Прошла уже куча дней со смерти Эдгара, а парень так и не посетил его могилы. Так и не поговорил с Памелой, он даже не знает, где она теперь живёт. У своей противной сестры? Он живёт мыслью о том, что когда-нибудь сможет доказать Памеле свою невинность. — Но ты ведь убийца, Айзек! Ты грешник! Глупо отрицать это! — она открыто насмехалась над ним. Фостер в очередной раз удивлялся, откуда чужие люди знают о нём больше него самого. Он прочистил зудящее горло. — Что ты сказала? — Ты забываешься, милый мой! Твердишь, что здоров и тебе тут не место, — она приложила руку к подбородку, строя печальную гримасу, — Ты чёртов социопат, что крошит людей и получает за это деньги!       Если бы челюсть Айзека могла отвиснуть, она бы сделала это. Картинка, которую он с таким трудом воспроизводил для людей, рушилась в который раз. Сначала Рэйчел, теперь Кетрин. — Но этим ты мне нравишься, Айзек! Ты удивительный! — её лицо приняло выражение крайней воодушевлености, а глаза заискрились от восторга. Айзек не предполагал, что его начнут боготворить. — Откуда тебе известно столько обо мне? — Айзек солжёт, если скажет, что не боялся, что об этой сфере его жизни может узнать полиция. Почему девушка сохранила его тайну? И можно ли рассчитывать на неё в дальнейшем? Сам вопрос казался Айзеку бредовым. «Рассчитать»? На эту психичку? — Доверенные источники, — она зачем-то полезла в карман своего халата. В следующую секунду Айзек обомлел — плётка. Чёрная, коженная плётка, отлично помещающаяся в хрупкой женской руке, была выложена на стол. — Это был Абрахам Грей, так? — пытаясь игнорировать странную вещь, продолжил спрашивать Айзек.       Не мог же каждый второй знать о наличии такой работы у Айзека? Появлялось противное ощущение, что это прямо-таки написано у него на лбу несмываемым маркером. Все мысли сводились к Абрахаму. Лишь через него. — Ты задаёшь слишком много вопросов, — её взгляд упал на грудь юноши, на белую пижаму. Руки опустились на прозрачные пуговицы, растёгивая. — Что ты удумала? Руки убери! — слыша собственный голос, Айзек мысленно сравнил себя с девчонкой. Кетрин же в его скудной фантазии была похабным мужиком. Паникуя, он пытался отодвинутся, убежать и отмахнуться от неё, как от чумы.       Девушка растёгивала пуговицы одну за другой так ловко, словно острых ногтей у неё не было и вовсе. В конечном счёте она распахнула рубашку. Затем взяла со стола ножницы, пылкое сердце Айзека тут же ушло в пятки. — Отвяжи меня. Сколько ещё мне тут лежать? — спросил он, особо не надеясь на ответ. Нужно было просто занять себя чем-то, прячась в монологе от навязчивых мыслей. — Прекрати задавать глупых вопросов, ты портишь атмосферу, — откровенно говоря он был даже рад попортить складывающуюся атмосферу. Когда ножницы оказались на опасном расстоянии от лица, юноша инстинктивно зажмурился. Идея остаться без глаза не прельщала.       Когда ножницы всё же достигли тела, Айзек вдруг понял, чего добивается Кетрин. — Прекрати! — он открыл глаза, убеждаясь в своей догадке. Девушка, орудуя ножницами, лишала его единственной физической защиты — бинтов. Они один за другим расползались в стороны от ровной линий, начинающейся у шеи и заканчивающийся резинкой штанов. Фостер ощущал холодный металл кожей, чувствуя не только напряжение, но и опасность. — Ты страшный грешник, Айзек! — напомнила Кетрин, мягко опуская ладонь на трепещущую юношескую грудь, — Грешники должны быть наказаны.       Следом за волной страха, на Айзека накатила волна отвращения. Чужую руку, касающуюся незащищенной кожи, хотелось прервать, убрать и вовсе оторвать. Что позволяет себе эта третьесортная ассистентка? Неужели она совсем не видит граней или намеренно переступает их? Куда смотрит Диккенс? — Боже! — воскликнула, прикрывая рот свободной рукой, — Какие прекрасные ожоги! Скажи мне, Айзек: было больно?       Фостер чувствовал себя грязным от чужого, липкого взгляда. Её прикосновения заставляли злость подкатить к горлу. Он не хотел отвечать ей, зная что доставит ей удовольствие. Он отвернулся, слыша, как девушка хмыкнула. — Знаешь, раньше я работала надзирателем в здешней тюрьме, — зачем-то решила поделиться она, — Мне частенько приходилось называть грешников. Но редко мне попадались такие экземпляры, как ты. Ты удивителен, Айзек!       С последней фразой по телу пробежал разряд невыносимой боли. Куча маленьких молний разбежалось по телу, после скопления их в груди — первый удар плёткой.       Хрип тут же вырвался изо рта. Айзек выгнулся от накатившей боли. Руки саднило от ремней. Ему казалось, что кожа слезет с запястий, не выдержав давления. Бинты в очередной раз не спасут его. — Твоё тело совсем юное, а кровь быстрая, — Она провела незатейливую прямую линию на его покрасневшей груди плёткой. — Твои мысли, похоже, полны чертовски плохих вещей, а жизнь сломана. Скажи же: каково это? — Тварь! Отцепи меня! Я проломлю тебе черепушку! — он продолжал попытки вырваться, хотя они ровным счётом кроме боли ничего не приносили. Собственная грудь, покрытая обширными ожогами, ныла и зудела от появившегося раздражителя.       Ответом вылетевшей угрозе был ещё один удар. — Неправильный ответ. Ну же, раскрой своей потенциал! Не будь туп и скучен, не уподобляйся другим — простыми криками ничего не решить.       Девушка ударила наотмашь, задевая его лицо. Щека, хоть ила скрыта под бинтами, тут же начала гореть. Парень сжался, забыв как дышать. Девушка ударила по телу ещё и ещё. Он пытался не издавать звуков, слыша скрежет собственных зубов. Рано или поздно ей должно это наскучить. Как бы Айзек не пытался увернуться, всё было тщетно. Он сам загнал себя сюда, отказавшись пить таблетки. — Не отводи взгляда! И я не получу наслаждения, если ты будешь молчать! — не получая нужной реакции, девушка даже загрустила. — Ну же!       Её рука рефлекторно упала на чужое тело, пытаясь добиться обратной связи. Айзек тут же невольно скривился. — Хватит! — просил он, не получая с её действий ничего кроме омерзения. — О, вот тут? — она надавила на ребра сильнее, добавив вторую руку с другой стороны. — Убери руки, — процедил он сквозь зубы. Никому не позволено трогать его тело. Никому.       Он не мог остановить руки, блуждающие по собственному телу. Не мог накричать, ударить или уйти. Оставалось лишь терпеть его личную пытку и не дать ни единому мускулу на лице дрогнуть. — Какой же ты скучный, Фостер, — потерпев поражение в этой схватке, Кетрин сложила руки полочкой на его покрасневшей груди и опустила на них подбородок. — Но мне не хотелось бы заканчивать всё вот так. На столе есть куча всяких иголок и лезвий. Ещё успеем повеселиться!       Фостеру в какой-то момент стало настолько плевать, что но потерял интерес не только ко всей этой ситуации, но и к собственной давно испорченной жизни. От чего в груди так пусто? — А он говорил ты повеселей будешь.       Всего одна фраза. Кто он? Диккенс? Или всё же Абрахам? — Кто? — шумно выдохнув, спросил парень. Он направил уставший взгляд в потолок. Грудь отдавалась болью, пальцы подрагивали. — Абрахам твой, — она поднялась, принявшись застёгивать обратно его рубашку. — Он не мой. Что? — отвечая на автомате, Айзек совсем забыл про суть вопроса, — Вы знакомы?       Приподнявшись, он сверлил глазами Кетрин. Как это вообще возможно? Как связаны эти два человека? — Лично не знакомы, — отрезала она, — Тебе всё равно ничего не светит, так что и информация для тебя бесполезна. — Почему ты так удручённо об этом говоришь? — в нём проснулся личный интерес, но затёкшая шея заставила опустить голову на подушку, — Как он вообще связан с лечебницей?       Девушка закончила с пуговицами. Она проигнорировала вопросы, лишь поправляя свой халат. — Я могу поделиться с тобой информацией, если ты поделишься со мной, — Айзек не верил, что предлагает подобное. Всё, что ему хотелось предложить этой девушке — смерть от своих рук. — Я приду позже, — заключила она, не давая чёткого ответа.       Перед уходом девушка наклонилась к нему. Айзек в очередной раз не зная, чего ожидать, просто не сводил с девушки взгляда. Что она учудит на этот раз?       Она приложилась губами к его подбородку, очевидно, оставляя след своей вульгарной, красной помады. — С этого дня можешь звать меня «Кетти».       Она погасила свет, хмыкнула и скрылась за дверью, оставляя Айзека, поглощенного темнотой, в заложниках у собственных бушующих мыслей.