Deadly contract

      «Добро пожаловать домой, Айзек!» — фраза, беззвучно соскочившая с уст вполне миловидной ассистентки и намертво застрявшая в уставшем мозгу ныне прибывшего, «невминяевого» пациента.       Железная кровать, тонкий матрас. Спать, наверное, будет жестковато. Если, конечно, получится заснуть. Количество вещей его ничтожно. Телефон вновь забрали — не положено.       А в жизни особо ничего не изменилось — небольшое, однокомнатное помещение, как в следственном изоляторе, только светлое и с решетчатым окном, неадекватные люди и пустота. Пустота, схватившая сердце в тиски, не дающая ему отбивать ритм. Фостер никогда не жалел о том, что руки его по локоть в крови, что совесть не чиста. Он не думал об этом. Одним человеком больше, одним меньше. Он перебил кучу народа. Жалеет лишь о том, что не успел избавиться от Рэйчел Гарднер. Именно «Гарднер». Эта фамилия вызывала в нём лишь негативные эмоции. Он помнил и когда-то был влюблён в «Рэй», а «Рэйчел Гарднер», видно, была послана по его душу своим отравленным Богом.       Тихо. Он сидит на краю кровати, думает. Тело не слушается, голова ощущается тяжёлой. Он касается белой оконной рамы, общарпанной и оскудневшей, и смотрит в окно и видит голубое апрельское небо. Никогда бы не подумал, что попадёт сюда — один из его кошмаров стал явью.       Несправедливость раздражала, злость всё крутилось где-то в груди, никак не в силах найти выход. Он пытался выплеснуть её на психиатра, когда узнал о поставленном неугодном диагнозе, да не вышло.       АРС или антисоциальное расстройство личности, как он впервые услышал от врача, загнало его сюда, лишило всего. Или это было не какое-то приписанное расстройство? Всё ведь сложилось так из-за Рэйчел, а точнее — её дяди.

«Рискуешь пропустить шоу»

      В момент пожара Айзек не сразу понял, к чему была эта фраза Абрахама. Осознав её суть, он начал жить с мыслью о мести. Зачем Абрахаму нужно было всё это? Зачем ему нужна была смерть Эдгара? Из-за того, что Фостер не послушался и продолжил сближаться с Рэйчел? Айзек находил эту теорию вполне логичной. И оттого абсурдной. Насколько нужно быть невменяемым, чтобы ради безопасности племянницы, выбирать настолько жестокие методы?       Невменяемый — подходящее слово. Здесь, в психиатрической лечебнице, Айзек, похоже, занял место этого мужчины. На чёртовой железной кровати должен был сидеть Абрахам Грей, а не он.       От круговорота мыслей не становилось легче. Сколько времени проведёт здесь, в обществе реальных психов, Айзек даже предполагать боялся. Собственное беспомощное состояние угнетало его. Хотелось сбежать.       И всё же сдаваться он был не намерен. Твёрдо убежденный в своей адекватности, он выждал встречу с Мистером Диккенсом. Вот тут-то и началось.       Врач пришел проверить Зака в сопровождении своей ассистентки. — Мистер Фостер, добрый день, как себя чувствуете? Расположились?       Айзек, сидевший на односпальной кровати с желтоватыми простынями, лишь сжал руку в кулак. — Какого чёрта я здесь торчу? — его интонация могла показаться излишне агрессивной. — Я здоров.       Когда со стороны Кетрин был слышен смешок, Айзек почти сорвался с места. Весь её вид был надменным, недосягаемым. Он хотел сорвать с её лица маску величия. Лишь кончик покрывала, зажатый в руке, заставлял одуматься и остаться на месте. — Что смешного? — грубо спросил он, хотя и слышать ничего не желал. Сейчас, он, скорее всего, выглядел беспомощно и жалко. — Все так говорят, дорогой Айзек.       Айзек видел, как психиатр сжал предплечье Кетрин, отвёдя девушку в сторону, и тихо говорил ей что-то на ухо. В его сторону прилетело скомканное: — Мы зайдем позже. — Нет, стойте, — вскочил парень, — Как я могу выйти отсюда? Опровергнуть чёртов диагноз?       Когда Айзек заметил скользкую ухмылку на лице психиатра, по телу побежали мурашки. — На всё воля Божья, Мистер Фостер, — сказал Диккенс с некой загадочностью, — Бог пожелал, чтобы вы жили долго-долго, и в конечном итоге сгнили до самых косточек в нашей обитель.       Казалось, Фостер чувствовал, как в жилах кипит кровь. Он рванул к доктору и уже готов был ударить, забить до смерти несчастного докторишку, но этот самый докторишка перехватил его руку, а Кетрин, недолго думая, вколола в плечо какую-то усыпляющую дрянь.       Очнулся он посреди ночи, обнаружив на прикроватной тумбе скудное расписание всей своей дальнейшей жизни.       Он смял листок от злости, и подумал о том, в каком же дерьме застрял.

* * *

      Всё здесь было выстроено на рутине. Пробыв тут меньше недели, Айзек успел выявил несколько закономерностей.       Ночью здесь было очень тихо, но всё отделение оживало в 7 утра, когда включался свет. До восьми утра стоило успеть сходить в душ и туалет, и лучше быть готовым заранее, ведь большинство людей неслось туда в 7:55. Айзек вовсе ходил в душ ночью.       Разрешение на это он получил крайне странным образом — после стычки в душе с одним пациентом. Тот имел подвешенный язык и, очевидно, какой-то диагноз, из-за которого оказался в этом проклятом месте.       Душевые кабинки не имели дверей. В этом, пожалуй, и заключалась вся проблема. Айзек снял бинты с лица и верхней части тела. Как оказалось, он был тут не один. Неизвестный пациент, увидев тело Фостера, пустил в ход одну из своих едких фраз. — И ты везде такой пятнистый? Леопард чёртов, — послышалось из дальней кабинки.       Возможно, он не осознавал насколько фраза могла задеть парня. Айзек действовал решительно — приблизился к незнакомцу и ударил его по лицу. От неожиданности он поскользнулся, падая и утягивая за собой Фостера.       Айзек не думал, что в первый день в психиатрической лечебнице упадёт на нагого парня.       Он тут же поднялся, заметив, что парень отключился. Совсем светлые, почти белые волосы, болезненная худощавость, острые скулы, вздернутый нос. Ещё совсем молодой, младше Зака. И какая дрянь упекла его сюда?       Фостеру ничего не оставалось делать, как накинуть обратно свою рубашку, прикрыть лицо махровым полотенцем и идти за медсестрой.       Ему было плевать на мальца, распластавшегося по мокрой плитке, но заканчивать всё одним ударом он не любил. Это в его понимании было слишком скучно.       После данного инцидента Айзеку было разрешено принимать душ ночью.       Но незнакомый пациент продолжал мозолить глаза.       Доктор Диккенс приходил для очередной нелепой беседы каждое чертово утро. В 9 следовало быть в палате.       Мужчина всё больше казался Фостеру странным. Как-то раз Зай поймал себя на мысли, что боится оставаться с чудаком наедине. Какой-то странной атмосферой наполнялась комната с приходом врача. Но странности были не только в этом. Порой Мистер Диккенс задавал жесткие вопросы, явно перегибая палку.       Завтрак, начинавшийся в 10, продолжался до 10:30. Сразу после него пациенты выстраиваются в очередь перед кабинетом для получения лекарств, а те, кому требуются инъекции, проходят в палату.       Потом можно посетить нужного врача: окулиста, невролога, кардиолога или терапевта. Также сделать ЭКГ, ФЛГ, ЭЭГ.       Если медицинская помощь не требовалась, всегда можно найти, чем заняться: петь, танцевать, рисовать, играть в настольные игры. И это Фостер считал полнейшим бредом. «Кучка психов развлекается», — так он это называл, иной раз проходя мимо.       Книги — вот, что было хоть каплю ему интересно. В холле был стеллаж с разного рода книгами и когда становилось совсем тошно, он сбегал от людей, прихватив с собой одну из них и прячась меж страниц.       По средам и субботам пациентов посещают родные. Айзек, естественно, никого не ждёт. Это было бы высшей степенью идиотизма.       Кого конкретно ему ждать? Биологическую мать, котороя о нём ни сном ни духом? Памелу, которая видит в нём жестокого убийцу? А, может, Рэй…чел? Эту предательницу он предпочёл бы больше не видеть.       И всё-таки замечать счастливые лица по средам и пятницам он ненавидел. В нём просыпалась жажда, что не умалялась ничем. Он избегал людных мест, дабы не нажить себе очередных проблем.       С 14:00 до 15:00 было время обеда, затем приём таблеток.       С 15:00 до 17:00 тихий час. В это время нельзя было выходить из палаты.       Ужинали в 18:00.       С 19:00 — 20:00 — свободное время, по вторникам и пятницам можно было звонить родным по стационарному телефону. Зак никому не звонил, хотя наизусть помнил нужные номера. Номера людей из прошлого.       В 20:00 в буфете раздавали булочки или пряники с кефиром.       В 21:00 выдача лекарств, уколы.       В 22:00 отбой и уборка.       И так день за днём. Неделя за неделей. Год за годом. Он боялся этой реальности. Фостер никогда не думал, что его ждёт столь однообразное и отвратительное будущее.