Когда ты смотришь на солнце

      Инге проснулся поздним утром, обнаружив, что крепко прижимает к себе Амадея, словно боится, что тот может куда-то уйти. А Дей спал как убитый, не обращая внимания на свою неудобную позу, невыносимую жару и скачущего по кровати Густава.       Конечно, Инге в таких условиях спать не мог. Он приподнялся, с ужасом вспоминая тот бред, который снился ему, но, что удивительно, ни разу не разбудил его за ночь. В этом сне была мать, которая лежала на смертном одре, и отец. Он игнорировал происходящее, развалившись на диване в гостиной напротив телевизора, хотя в действительности у отца никогда не было времени на просмотр передач. А Инге почему-то больше всех переживал за мать, в панике тряс её за плечи, пытаясь привести в чувства. Она прохрипела что-то, то ли на турецком, то ли на норвежском, после чего умерла, смотря на Инге стеклянными глазами, которые даже сквозь дымку смутного воспоминания бросили того в холодный пот.       Сердце колотилось, и только лежащий рядом Дей одним своим присутствием сдерживал панику Инге. Он недовольно промычал, пошевелился, но не проснулся.       Инге понятия не имел, что было с матерью после того, как он уехал из Драммена. Он не интересовался лишь потому, что боялся услышать те самые слова, которые мечтал услышать в свои четырнадцать.       «Она умерла».       Это было очевидно, ведь самому отцу она давно осточертела, но Инге не мог быть уверен, пока самолично не услышит эти два страшных слова. Что, если отец спохватился в последний момент? Что, если его задушила вина, и мать сейчас вполне жива, хоть и с некоторыми осложнениями в здоровье? Однако эта мысль пугала Инге. Даже больше, чем мысль о том, что мать давно похоронена где-нибудь на Стрёмсгодсете или на мусульманском кладбище около городка Скогер. Казалось, кошмар прошлого всё ещё рядом.       — Дей, — Инге осторожно провёл рукой по его плечу, — девятый час спишь, вставай…       Но Амадей только пробубнил что-то неразборчивое и уткнулся лицом в подушку, но проснулся. Ему было лень вставать. В постели Инге, вкусно пахнущей стиральным порошком, было так хорошо, что Дей хотел вечно нежиться в ней. А еще ему было интересно, что Инге предпримет, если он так и не поднимется с кровати.       Инге задумался насчёт того, насколько вообще сейчас важно знать, жива ли мать или нет, и что сейчас с отцом. Какая бы информация ни была, она сделает только больно, приблизит Инге к своему прошлому, от которого он так старательно бежал эти два года. Была бы возможность, он бы вообще оборвал связь со всеми своими родственниками, кроме тёти. А те продолжали напоминать о себе грязными сплетнями, чем изрядно бесили Инге, хоть он и скрывал это, отделываясь шутками.       — Давай-давай, вставай, — он провел кончиками пальцев по голой спине Дея, до самого копчика.       Амадей сразу же поднял голову с подушки, заулыбался, и медленно привстал, потирая заспанные глаза.       — Знаешь… — он зевнул, — я недавно купил нам билеты на концерт The Offspring…       — Чего? Разве я заслужил? — первое, что вырвалось у Инге.       — Заслужил?.. — растерянно повторил Амадей, словно эхом. — Разве подарки нужно заслуживать?       Инге отвёл взгляд, потупился несколько секунд и вновь посмотрел на Дея, ощутив себя не просто дураком, а полным идиотом.       — А цена…       — Да какая разница сколько они стоят, — перебил его Дей. — Это мой подарок тебе.       Инге упал на кровать, закрыв лицо руками. Эта новость так обрадовала его, что он позабыл и про свой сон, и про родителей, и про надоедливых родственников… Ещё будучи в Драммене, Инге мечтал об этом, но не имел денег и возможности приехать в Осло. Теперь, оказывается, до исполнения мечты оставалось всего ничего.       — Ты бы знал, как я сейчас счастлив.       Он снова привстал, однако тут же крепко прижался к Амадею и положил голову ему на плечо, не переставая улыбаться. Почему-то именно сейчас к Инге пришло воспоминание о вчерашнем, и в добавок ко своей улыбке он начал смеяться. Конечно, неловкий инцидент с тётей не смог их остановить, поэтому всё продолжилось глубокой ночью.       Амадей понял, почему тот смеется.       — Меня сейчас больше волнует то, как я буду смотреть в глаза твоей тете, — насмешливым тоном признался он.       — Меня тем более…       — Спасибо хоть раздеть полностью не успел!

◑

      Утро было пасмурным. Линда уехала по делам, связанными с магазином, а Кнут остался дома, ссылаясь на плохое самочувствие.       Альвисс проснулся довольно поздно, в десять утра. И раздраженным. Его день теперь всегда начинался с еды, даже если не хотелось, потому что те таблетки, что он пил, нельзя было принимать натощак.       Но его тошнило от злости. В голове не было четких мыслей, только какие-то обрывки фраз, которые он планировал сказать. Не кричать. Сказать. Альвисс вошел в гостиную, где отец смотрел «Мистер и миссис Смит», спокойно пил кофе и ел вафли. Заинтересованный взгляд Кнута поднялся на сына.       Фильм встал на паузу.       — Зачем ты начал этот цирк вчера во время ужина? — выпалил Альвисс.       Кнут нахмурился, не ожидая такой волны грубости прям с порога. На мгновение повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Только Альвисс смотрел со злобой и уверенностью, а отец — с растерянностью и искренним непониманием происходящего.       — Какой «цирк»?       — Ах, ну да, видимо, возраст, память подводит, — театрально покачал головой Альвисс. — А я напомню тебе, — он оперся плечом о стену, скрестив руки на груди. — Инге хвастался тем, что получил какую-то там господдержку, а ты смотрел на меня, как на дерьмо, а потом еще намекнул, что я, видите ли, стою на месте и ничего в своей жизни не делаю.       Отец открыл рот, чтобы что-то ответить, но слова не складывались, а получилось выдавить из себя лишь одно единственное:       — Альвисс…       — Ты бы его еще в задницу поцеловал.       — Альвисс, я не имел ничего такого в виду.       — Я морально сдыхал, пока валялся с депрессией. Мне блевать хотелось, когда я вспоминал про этот твой университет, потому что у меня не было сил даже на то, чтобы помыться, и ты прекрасно ознакомлен с этой всей чертовщиной, что происходила со мной, — Альвисс глубоко вдохнул. — Так вот я спрашиваю: зачем ты начал весь этот цирк?       Кнут нервно скользил большим пальцем по резиновым кнопкам пульта и блуждал взглядом по полу. Ответ в голове не зрел.       — Я пропустил целый год не потому, что мне захотелось отдохнуть, а потому, что меня жрала тревога и вина за неисполненные обещания, которые я наплел тебе. Я не мог их исполнить, потому что у меня просто не было сил, а не потому что я ленивый засранец. И ты достаточно разговаривал с моим психиатром, чтобы понять всё это. Но нет, ты решил снова унизить меня, поставить достижения совершенно неизвестного тебе человека выше моих.       — Альвисс, я ещё раз тебе говорю, — поднял голос отец, — я ничего не имел в виду!       — Я идиот, по-твоему?!       Кнут уже начал закипал от беспомощной злости:       — Ты уже выдумываешь черти что! Единственное, что я делал на ужине, это знакомился с Инге, и мне точно было не до того, чтобы пытаться задеть тебя.       — Я понял, — раздраженно выдохнул Альвисс.       Он громко захлопнул дверь в гостиную, оставив отца наедине со своими мыслями. Альвисс не хотел дальше разбираться с этим, потому что знал, что безоговорочно прав, а отец просто в очередной раз сделал какое-то дерьмо, которое теперь отрицает.       Тут Амадей закрыл входную дверь, встретившись взглядом с братом. Дей вернулся домой улыбающийся, едва не светящийся от радости.       — Зачем дверями хлопаешь? — невозмутимо спросил он.       Альвисс посмотрел на брата с нескрываемым раздражением, которое осталось после разговора с отцом. Но всё исчезло как по щелчку пальца, когда к Альвиссу пришла вполне здравая мысль, сулящая вполне интересный разговор, в котором он хотел задать, как ему казалось, вполне нормальные вопросы.       — Поиграешь со мной в «Most Wanted»?       Амадей замер от удивления. Он даже вспомнить не мог, когда в последний раз играл в приставку с братом. Конечно, ответ должен быть положительным, но тут в Дее заиграла гордость и желание отказать, потому что острое чувство обиды всё ещё не отпустило его.       — Я подумаю, — он стал разуваться и заметил, что Альвисс всё ещё стоит в коридоре и смотрит на него. Амадей нахмурился. — Дай переодеться хотя бы.       Дей переодевался в домашнюю одежду в своей комнате, и из кармана уличных штанов выпала маленькая записка. Даже не развернув, он понял, что это оставил Инге. Амадей тут же подобрал её, развернув вдвое сложенный листок.       «Прости за ситуацию с тётей. Я был слишком возбуждён тобой, чтобы думать трезво. Надеюсь, что ты в порядке. Love ya. NOOO. I'm SO FUCKING love ya!!!».       Амадей смущенно засмеялся, прикрыв рот рукой. Теперь он понял, куда уходил Инге, пока завтрак, приготовленный тётей ещё рано утром, разогревался в микроволновке. Эта записка пополнила коллекцию других записок, лежащих в ящике стола. Настроение стало ещё лучше, хотя, казалось бы, лучше уже некуда.       Окрылённый всем произошедшим за сутки, Дей открыл дверь своей комнаты и обнаружил, что Альвисс всё это время стоял рядом с ней.       — Да поиграю я с тобой! — раздраженно воскликнул Дей.       Альвисс окинул его сдержанным взглядом и молча ушёл к себе, как бы приглашая пойти брата за собой. Амадей, конечно, пошёл следом. По правде говоря, ему было всё равно, во что играть, потому что сам факт того, что Альвисс предложил это первый, затмил собой всё остальное. Дей любил гонки посредственно, потому что в целом не имел интереса к автомобилям, но «Most Wanted» была единственным исключением.       Комната брата была удивительно чиста. Альвисс искал нужный диск, пока Амадей с некоторой брезгливостью залез на его кровать, хотя постельное белье менялось каждую неделю или две во всей квартире.       — Ты с папой ссорился, что ли? — вспомнил Дей про захлопнутую дверь.       Альвисс немного помолчал, задумчиво застыв на месте, а потом вытащил диск с нужной игрой.       — Тебе не показалось, что на ужине он пытался задеть меня?       — Показалось, — незамедлительно ответил Амадей, слегка нахмурившись.       Воцарилась тишина. Альвисс вставил диск в PS2, почувствовав небольшой эмоциональный подъем на фоне того, что его догадка оказалась правдой. Но выражать своей радости не хотелось, особенно перед Деем. Вскоре игра запустилась, и молчание уже не так отягощало. Альвисс протянул джойстик Амадею. Тот, несомненно, джойстик принял, но окинул брата подозрительным взглядом.       — Прости меня, — тихо сказал Альвисс, но вскоре дополнил: — еще раз.       Дей, не отрывая взгляда от экрана, пробубнил:       — Хватит.       Снова настала тишина, в которой было очень неловко и странно. Амадей настолько долго не играл в приставку, что напрочь забыл, как включать режим для двух игроков, поэтому нервно открывал и закрывал множества режимов, пока не докопался до нужного. Всё это время Альвисс терпеливо ждал, хотя знал, как включить этот режим.       Гонка наконец-то началась. У Дея появилось желание устроить взбучку брату хотя бы здесь, в этой чертовой «Most Wanted», но за долгие месяцы навыки полностью испарились. А вот Альвисс, судя по спокойствию и уверенности в движениях, играл последний раз не так давно.       Амадей еще в начале, около старта, не вписался в поворот и позорно влетел в припаркованные у обочины автомобили. Альвисс значительно выбился вперед, поэтому Дей потерял надежду победить, раздраженно бросив джойстик на кровать.       — Ну-ну… — шепотом сказал Альвисс и поставил игру на паузу.       — С каких пор ты такой спокойный? Когда мы играли ты всегда орал громче меня, а то и джойстики разбивал…       Он еще на середине своей фразы понял, что говорит неуместную чепуху. Стало стыдно.       — Дей, я таблетки пью, — тихо ответил Альвисс.       И вновь молчание. Альвисс перезапустил игру. Теперь Амадей собрался с духом и на самом старте вырвался вперед, с неожиданной точностью входя во все повороты. Но длилось это недолго. Альвисс несколько раз срезал путь на поворотах, поэтому смог быстро нагнать Дея, подрезая того и рискуя самому отлететь на обочину. Амадей закусил губу, сдерживая поток брани.       — Я хотел кое-что спросить… — сказал Альвисс.       Дей заорал:       — Да ну не сейчас же!       Он еле-еле справился с управлением, когда Альвисс, входя в поворот заносом, задел его задним бампером. Джойстик жалобно заскрипел под пальцами Амадея. Альвисс, заметив фуру издалека, молниеносно составил план действий. Но Дей тоже не промах. Он вовремя увернулся, когда брат попытался толкнуть его в сторону фуры.       — А это приятно? — спросил Альвисс и на мгновение замолчал. — Туда…       Амадей сильно нахмурился, а когда его задел мимо проезжающий автомобиль, он громко выругался:       — Hold kjeft, for faen!!! — молчание. — Подожди, что?       — Ну… туда.       Дей перестал жать на кнопки. Машина ехала лишь по инерции, поэтому Альвисс тут же обогнал его. Брат продолжал играть как ни в чем не бывало, пока Амадей смотрел в экран рассеянным взглядом, пытаясь осознать то, что спросил Альвисс. Через пару секунд взгляд перешел на брата.       Конечно, Альвисс доехал до финиша первым.       — «Туда»? — удивленно спросил Дей. — Ты идиот?!       — Я просто не слышал об эт…       Амадей перебил его:       — Лучше молчи.       Альвисс послушался и сконфуженно замолчал на время, хотя интерес никуда не делся. А Дей злился, хотя, вроде бы, должен был чувствовать себя неловко. Его злило, что брат сует нос не в свои дела.       — Просто скажи «да» или «нет», — не выдержал Альвисс.       Дей сильно сжал джойстик в руке.       — Мне-то откуда знать?!       Это озадачило Альвисса. В его картину мира это не вписывалось, поэтому требовало немедленного объяснения.       — А как вы тогда?       — А ты попробовать хочешь?! — развел руками Дей.       Наставшая на мгновение тишина сменилась искренним смехом Альвисса. Он отложил джойстик на кровать, закрыл лицо руками и ссутулился, не переставая трястись от смеха. Амадей смотрел на него, приоткрыв рот.       Альвисс смеется.       Искренне, беззаботно, совершенно по-доброму.       Дей не верил ни своим ушам, ни своим глазам. Действительно, это ведь первый раз за полгода, когда Альвисс по-настоящему смеется, а не ухмыляется или хмыкает.       — Нет, Дей, мне… я просто не понимаю, — сказал брат, убрав руки с лица.       — Догадайся.       — Ми…       — Догадывайся молча, — отрезал Амадей.

◑

      Утром следующего дня Дей был неописуемо счастлив и, самое главное, вдохновлен, поэтому принялся рисовать всё, что приходило в голову. Но, кроме Инге, Альвисса и кота Густава, у него ничего не было в голове. Впервые на страницах потрепанного скетчбука появилось что-то кроме людей и одного здания, того самого кинотеатра в Копенгагене.       Дей рисовал Густава.       В рисовании животных он был плох, но всё же не расстраивался и рисовал на пределе своих возможностей, потому что планировал отдать этот рисунок Инге. Вскоре вполне симпатичные наброски были готовы. Амадей вырвал эту страницу из скетчбука, а оборванный край отрезал, чтобы всё выглядело прилично.       После обеда позвонил Инге, приглашая прогуляться.       На улице было жарко, палило солнце, поэтому Амадей надел свободную майку, шорты и прихватил с собой сумку через плечо, в которой ничего кроме ста крон на кафешку и не было.       Инге встретил его, странно улыбаясь. Дей знать не знал об этом, но Инге был без ума от его плеч и рук.       Инге взял с собой Амадея доехать на трамвае до магазина, чтобы купить новые струны для электрогитары и ещё что-то, название чего Дей слышал первый раз в своей жизни. Магазин находился вблизи университета, через дорогу от университетской библиотеки. Вдоль трамвайных путей росли густые деревья, которые создавали завораживающий туннель и как будто бы отделяли людей от остального шумного города. Амадей любовался этой картиной, а Инге положил голову ему на плечо, разглядывая рисунок Густава.       — Так что такое каподастр? — спросил Дей тихо, потому что тишина в трамвае вынуждала говорить почти шепотом.       — Ну-у, — задумчиво протянул Инге, — штука, чтоб менять тональность звучания, баррэ зажимать. Я свой посеял где-то в парке.       — «Баррэ»?..       Инге негромко засмеялся:       — Господи, мне сейчас тебе всю теорию придётся объяснять. Баррэ — это… — и он пустился в бесконечные объяснения, разжевывая каждое понятие, а Амадей внимательно слушал, хоть иногда и терял нить повествования.       — Это всё так сложно звучит…       Инге на это лишь усмехнулся, продолжая рассказывать уже о составляющих гитары. Конечно, без самого инструмента объяснить это трудно, но Дей достаточно много раз видел электрогитару, чтобы представить хотя бы примерно. Инге смог удивить его тем, что существуют не только шестиструнные гитары, но и семиструнные, и восьмиструнные. Амадей даже представить себе не мог, как с такими широкими грифами вообще возможно зажимать аккорды. Инге и сам воспринимал гитары, у которых больше шести струн, как нечто непонятное и неудобное.       Дей подумал насчёт того, чтобы наконец-то попросить его поиграть на электрогитаре. Игра Нудлза, гитариста группы The Offspring, вводила Амадея в неописуемый восторг, и ему хотелось услышать, как Инге играет все те же песни, только лично для него.       На остановке «Adamstuen» в трамвай вошла шумная компания, состоящая из пяти человек.       Инге замолк.       — Так что дальше? — спросил Дей.       Ответа не последовало.       Среди этих пяти человек был самый высокий парень, со светлыми короткими волосами и ярко-голубыми глазами, который стоял у двери, прислонившись спиной к стеклянной перегородке, и разговаривал с черноволосой девушкой, ниже его на голову. Она прижалась к нему, нежно обняла, что-то говоря уже другому парню из их компании.       Инге убрал голову с плеча Дея, с ужасом смотря на них. Он не хотел верить своим глазам.       Парень посмеялся с шутки девушки и обнял её в ответ. Они стояли в противоположном конце трамвая. Сердце Инге стучало отчаянно быстро. Он не мог понять, тот ли самый это человек.       — Дей, давай выйдем на следующей остановке, — почти шепотом сказал Инге.       — Но нам же до конечной.       — Нам нужно выйти.       Инге не отводил взгляда от парня, который был увлечен разговором с девушкой.       Парень поднял голову. Он замолчал, смотря на Инге. Их взгляды встретились. И весь трамвай погрузился в тишину.       Инге почувствовал, как подкатывает тошнота. Руки похолодели. Улыбка исчезла с лица парня, его объятия с девушкой стали слабыми, но она продолжала вжиматься в него. Инге дрожал изнутри.       Парень первый отвёл взгляд на свою девушку. Его друзья шутливо толкались, смеялись, пока он молча пытался смотреть куда угодно, только не в другой конец трамвая. Инге всё ещё не был уверен в происходящем. Страх затуманил его разум, мысли путались, казалось, что трамвай будет ехать до следующей остановки ещё целую вечность.       Дикторский голос проговорил «Ullevål sykehus», и Амадей, ничего не понимая, послушно вышел из трамвая вместе с Инге, который глубоко вдыхал, но в остальном выглядел спокойно. Дей смотрел вслед уезжающему трамваю, пытаясь осознать произошедшее, но в голове ничего не складывалось. Вряд ли Инге решил неожиданно сменить маршрут, при этом не предупредив.       — Что случилось?       — Ничего, мне просто… — Инге нервно заулыбался, поправляя очки. — Нет, не важно… Давай прогуляемся пешком… Тут немного осталось.       Амадей встревоженно смотрел на то, как плохо Инге скрывает свой испуг и волнение. Не дожидаясь ответа, Инге пошёл к пешеходному переходу.       — Ты меня пугаешь, — растеряно пробубнил Дей, идя за ним. — Что произошло? Кого ты там увидел? — молчание. — Инге, скажи, пожалуйста…       Улица была почти безлюдна. Только редкие автомобили проезжали мимо, и редкие прохожие неспеша следовали вдоль множества забегаловок на первых этажах. Инге пошёл тем путём, которым до нужного магазина было идти дольше всего — через витиеватые дворы, парковки, детские площадки. Ему не хватало воздуха, как бы глубоко он не вдыхал. Каша из мыслей душила его, а страх лежал камнем на сердце.       — Инге! — воскликнул Дей, не выдержав. — Почему ты не хочешь говорить со мной? Я сделал что-то не то?       Вокруг них были лишь двор старой пятиэтажки, деревья и солнце, пускающее свои лучи сквозь густую листву. Ни одной живой души рядом. Полнейшая тишина.       Инге резко остановился. Он посмотрел на Амадея с сожалением, осознав, что только что натворил, поддавшись эмоциям.       — Извини, ты тут вообще не причём…       — А что? — Дей едва ли не кричал от отчаянья. — Ты можешь сказать?!       — Там был Оскар.       Тут Амадей притих, пытаясь переварить услышанное. Его голос вновь стал спокойным, словно несколько секунд назад он не был зол на то, что Инге молчит.       — Ты уверен?       — Да, — выдавил из себя Инге. Ему до последнего не хотелось говорить об этом.       — Ты же говорил, что он остался в Драммене.       — Дей, я забыл. Я вообще едва помню те три года своей жизни… — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Оскар рассказывал мне, что уедет учиться в университет Осло, и вешал мне лапшу на уши, что увезёт меня с собой от родителей.       Амадей знал, к чему клонит Инге.       — Получается, я теперь с ним в одном университете, и буду видеть его почти каждый день.       Инге хотел бы рассказать Дею всё о своих прошлых отношениях, насколько странными они были, каким вообще был человеком Оскар, но Инге не мог. Ему казалось, что, рассказав всё это, он станет просто тряпкой в глазах Амадея, и от этой мысли было не отделаться. Ведь данный рассказ невозможен без упоминания того, как Инге безоговорочно верил Оскару, цеплялся за каждое его слово о переезде в Осло. Невозможен и без того, как Инге знал, что интересовал Оскара по большей части лишь своим телом, ртом и страхом отказать, но все равно продолжал быть с ним, потому что у Инге никого больше и не было.       — Наверное, единственный выход — просто смириться, если ты не хочешь менять университет, — тихо сказал Амадей, видя, как потерянно выглядит Инге.       — Ты прав…       Все следующие минуты ходьбы до музыкального магазина Амадей крепко держал ладонь Инге в своей, попутно говоря неловкие слова поддержки, которые бесконечно генерировал взволнованный мозг. Дей думал, что молчанием он только обидит Инге, поэтому тараторил без умолку.       Они не заметили, как уже дошли до магазина. Только тогда Амадей посмотрел на Инге и увидел, что тот улыбается.       — Дей, я хочу сказать тебе на будущее: если ты когда-нибудь случайно обидишь меня или ляпнешь что-то неприятное, то я сразу же скажу об этом и не буду игнорировать тебя. Хорошо?       — Хорошо, — тут же согласился Амадей.       — Я это к тому, чтобы ты не искал причину моих заскоков в себе.