Когда ты смотришь на солнце

      Свершился тот момент, которого Дей боялся больше смерти. Бешеный стук сердца. Трое человек, сидящих перед ним, знали обо всём. Кто-то смотрел с жалостью, кто-то с интересом, а кто-то с гневом, считая этот самый гнев благородным.       — Нам нужно поговорить, — наконец сказал отец, и голос его рассек остатки той мантии, за которой прятался Дей. — Присядь.       Альвисс был уверен, что родители будут исключительно против отношений Дея и Инге, поэтому сидел за столом спокойнее всех остальных. Он уже ликовал в душе так, будто одержал безоговорочную победу.       Амадей прошёлся встревоженным взглядом по родным лицам, которые в этот момент были, конечно, не злейшими врагами, но имели определённый шанс ими стать. Альвисс смотрел так холодно и тяжело, что Дей на секунду поверил в то, что проиграет, что потеряет свою первую настоящую любовь.       — Тебе нужно было сказать об этом раньше, — спокойно заговорил отец, чуть наклонившись над столом, и скромно положил на него руки. — Если бы мы жили в прошлом веке, то я бы понял тебя, но сейчас уже совсем другое время, Дей. Ты и сам, наверно, видишь, что происходит. Всё стало намного проще.       Возникло недолгое молчание, в течение которого Амадей успел несколько раз вывернуть слова отца наизнанку. Альвисс нахмурился, смотря на Кнута. Линда молчала. Было видно, что она волнуется больше всех, но не знает, какие слова будет правильнее сказать. Дей бурил взглядом собственные руки, сжатые в замок. Больше всего ему сейчас хотелось вернуться в квартиру Инге, где царит покой и уют, чтобы с глупой улыбкой любоваться игрой на гитаре.       — Если ты ещё не понял, то я хочу сказать, что нет ничего страшного в твоих отношениях с Инге.       Дей ещё на слове «ничего» поднял взгляд на отца. Вроде бы, нужно радоваться, но Амадей напрягся ещё сильнее, потому что ощутил, что настроение Альвисса изменилось в моменте.       — Ты не шутишь? — выдавил из себя Дей.       Лицо отца засияло дружелюбной улыбкой:       — Какие шутки, ты чего? Я вполне серьёзен…       Амадей перевёл взгляд на мать. Она тоже заулыбалась и поняла, что пришло её время сказать одобрительную речь:       — Мы даже рады, что у тебя есть любимый человек.       — Да вы все с ума сошли! — взорвался Альвисс, вскочив из-за стола. — Что за бред вы несёте?!       Отец попытался поставить Альвисса на место, но тот не унимался. Отчаянная ярость звучала в его речи. Альвисс знал, что не может повлиять на ситуацию и злился из-за этого ещё больше. Амадей молча смотрел на брата, ища момент, куда можно будет вставить свои слова.       — Вы даже не знаете Инге, но говорите, что нет ничего страшного в их отношениях, — Альвисс встал посреди кухни, сзади отца. — Вас устраивает то, что какой-то пидор лапает вашего сына?!       — То есть, ты не уверен в собственных же друзьях. Я правильно понял? — спокойно ответил отец, повернув голову к Альвиссу.       — Нет, я… — он предательски запнулся. — Черт возьми, я был уверен в своих друзьях ровно до того момента, как узнал обо всём этом!       — Ты достаточно долго знаком с Инге… — начала Линда, но Альвисс перебил её:       — Я уже слышал это, хватит!       — Почему ты перебиваешь меня? Имей уважение!       — Альвисс сегодня утром завалился домой к Инге и сломал ему нос, — сообщил Дей, чувствуя, что вот-вот спор перейдет на личности. — Поэтому я до позднего вечера был с ним…       Шесть глаз ошарашенно смотрели на Амадея. Но двое из этих глаз были не просто удивлены, а в них читалось настоящее желание прикончить Дея прям здесь и сейчас. Альвисс медленно отвернулся к газовой плите, положив обе ладони себе на голову.       Ему стало стыдно.       Всё на этом свете можно решить словами, но Альвисс будто бы не управлял собой в тот момент, когда перешагнул порог квартиры Инге. Вот так просто, совершенно не думая, сломал нос другу. Другу, однажды рассказавшему Альвиссу свое прошлое, свои переживания. Альвисс знал, что Инге — тот человек, которому можно доверять. Но не понимал, почему его так злит одна лишь мысль о том, что Инге и Дей в отношениях, и отношениях далеко не дружеских.       Альвисс в целом не понимал себя и свои действия. Стоя у квартиры Инге с пальцем на дверном звонке, он не предполагал, что действительно сможет ударить. Но ведь ударил. И теперь мучался от чувства вины за содеянное.       И дело было не в том, что Инге старше Дея на два года, и точно уж не в том, что они посмели предаться любви. Всё было очень просто. Всё лежало на поверхности.       Альвиссу казалось, что у него отбирают нечто родное.       Вот он, Дей, на протяжении шестнадцати лет рядом с Альвиссом, вечно на горнолыжных курортах в Швейцарии, в путешествиях, на прогулках в горах, а тут, совершенно неожиданно, появляется Инге, который забирает себе значительную часть внимания Амадея. Альвисс не мог так просто смириться с этим. Он по-настоящему ревновал.       — Альвисс, это правда? — серьезно спросила Линда.       — Да, я сделал это… — он снова повернулся к родителям, но стыдливо смотрел себе под ноги, словно провинившийся мальчик.       — И чего ты этим добился?       Альвисс поднял голову:       — Да ты вообще знаешь, что Инге делал с ним?!       — Я думаю, что это не наше дело, — спокойно ответила Линда. — И не твое тем более.       Амадей сейчас меньше всего хотел, чтобы родители обсуждали его половую жизнь. Он мечтал о том, чтобы Альвисс закрыл свой рот. Но Альвисса невозможно было заткнуть: он продолжал спорить, хотя знал, что не прав. Гордость не позволяла ему просто так сдаться.       Дей закрыл лицо руками, надеясь, что весь этот позорный разговор сразу же закончится, все разойдутся по комнатам и настанет тишина. Но все продолжали говорить.       — Хватит, пожалуйста, — выдавил Дей, вставая из-за стола, и посмотрел на Альвисса. — Почему-то я никогда не лез в твою личную жизнь, всегда уважал твое личное пространство, хранил все твои секреты, а теперь ты стоишь и говоришь обо мне так бесцеремонно, словно я просто вещь, — он сделал паузу, оглядывая всех, но снова остановил взгляд на Альвиссе. — Спасибо, брат.       Дей ушел в свою комнату, ощущая такую сильную злость, что она отзывалась болью в груди. Руки трясло от желания вернуться и накинуться на Альвисса с кулаками. Но возвращаться не пришлось — брат пришёл сам. Он встал в дверном проёме.       — Дей, — Альвисс позвал его отчаянным голосом, жалея о сказанном ранее.       Амадей закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться, но тут же взорвался:       — Ты пытаешься уничтожить всё хорошее, что есть в моей жизни, — он подошёл к брату ближе. — Инге тогда сказал, что ты плохой брат, и он оказался прав. Ты только то и можешь, что разрушать себя и других… Проваливай отсюда! Я не хочу тебя видеть!       — Дей, я боялся, что…       — Заткни свой поганый рот и проваливай отсюда!       Альвисс смотрел на брата пустым от сожаления взглядом. Он не знал, чего пытается добиться, продолжая стоять в дверном проёме.              — Хватит перебивать и выслушай меня!       — Да я уже выслушал тебя на кухне, — Дей стоял совсем рядом с братом и смотрел ему в глаза. — Если бы не я, ты до сих пор валялся бы обкуренный без сил в своей комнате, но ты даже «спасибо» не удосужился сказать. Где хотя бы капля благодарности?! Почему ты думаешь, что после всего того, что я сделал для тебя, ты имеешь право лезть в мою личную жизнь? Ты вообще можешь себе представить, насколько я зол на тебя за всё? Ты этого добивался?!       Альвисс нахмурился. Слова Дея резанули ему по самому сердцу, ведь в них была заложена самая настоящая правда.       — Я боялся, что Инге разрушит твою жизнь.       — И в итоге мою жизнь рушишь ты.

◑

      Солнце игривой рябью пробивалось сквозь густую крону над их головами. Было так тихо, словно они находились где-то вдали от цивилизации, а не в парке посреди кишащего автомобилями городе. Парни тонули в летней безмятежности и тепле раннего утра.       Именно в этом парке Инге выступал с гитарой все два года своей жизни в Осло, чтобы не чувствовать вины за трату денег тети. Она, зная о его увлечении, была слегка недовольна, ведь Инге нужно учиться, а не думать о заработке. Однако тетя молчала. Она считала, что не в праве указывать, а тем более воспитывать его. Они были как друзья, поэтому тетя могла давать лишь советы.       И все эти разговоры по вечерам на кухне, которые она затевала с хитроватым и заинтересованным взглядом, в конечном итоге привели к тому, что Инге и Дей лежали в тени большущего дерева.       — Я хотел о кое чем поговорить, — произнес Амадей, подняв ладонь, и лучи солнца засверкали между пальцев.       Инге расслабленно промычал, находясь в состоянии опьяняющего счастья. Дей продолжил:       — Мне неловко об этом говорить, но меня ведь никогда не привлекали мужчины. То есть я имею в виду, что я никогда не смотрел на своих одноклассников в раздевалке с мыслью «вау, да они те еще перцы», — Амадей засмеялся и услышал тихий смех Инге. — Никогда. Да и на девчонок смотрел без особого энтузиазма. Была одна, но я чувствовал к ней лишь жалость. А потом появился ты. Ну, а дальше сам знаешь…       Инге задумчиво молчал, щуря глаза от солнца. Его озадачил этот вопрос, ведь с ним самим всё было очень просто — никогда не смотрел на девушек, зато всегда смотрел на парней. А ситуация Дея слишком неоднозначная, чтобы дать конкретное объяснение.       — Думаю, тебе просто нужен был «тот самый» человек.       — И могу ли я считаться геем после этого? Мне до сих пор абсолютно плевать на других мужчин, даже если это Роберт Шон или Луи Гаррель. Но ты… — Амадей сказал последнее практически шепотом.       Инге, неизбежно смущенный, снова засмеялся и на мгновение прикрыл глаза рукой:       — Ой, Дей, я без понятия. Какая разница, если у нас все хорошо?       — Нет, мне интересно.       — То есть, грубо говоря, ты никого не хотел, кроме меня?       — Вроде того, — тихо и неуверенно ответил Дей.       — Хорошо… — Инге призадумался, помолчал и продолжил: — Тебе, наверно, сначала понравился мой характер, личность, и лишь потом мое тело. То есть, если бы тебе так же глубоко понравилась девушка, тебе бы хотелось лечь в постель с ней, и тут нет ничего странного.       Амадей сорвал листик одуванчика и начал вертеть его в руке:       — Мне ведь нравилась девушка, но…       — В то время ты ещё не был так эмоционально развит, как сейчас, чтобы питать какие-то действительно глубокие чувства к человеку, — Инге заулыбался. — Мне приятно думать о том, что я стал для тебя открытием.       — Ты стал для меня не просто открытием… — Дей глубоко вдохнул. — Ты стал первым во всем. Инге подвинулся к нему поближе и положил свою голову рядом с его. Теперь они отчётливо слышали размеренное дыхание друг друга. Это успокаивало.       — Ты показывал мне свои рисунки, и там были одни мужчины. И ты все ещё задаешься вопросом, кто ты? Или тебя оскорбляет слово «гей» и ты ищешь ему замену?       Амадей недолго думал, прежде чем ответить:       — Странно, но да.       — Люди просто превратили это в шутку. Нет ничего плохого в этом слове. Мне кажется, «гомосексуал» или «гомик» звучит ещё хуже.       — Ты прав, — со странным смешком согласился Дей.       — Из-за этих идиотских шуток я долгое время ненавидел себя. Я боялся стать посмешищем для окружающих, хотя никому дела до меня не было. Кроме родителей, конечно, — Инге упёрся локтем об землю и смотрел теперь на лицо Дея, освещённое ярким солнцем. — Ты же не ненавидел себя?       — О, нет. Я был шокирован тем, что влюблен в парня, но не питал ненависти к себе, — Дей заулыбался, смотря в ответ. — Я вырос в окружении, где все спокойно к этому относятся.       Инге снова лег на траву, утолив свой неожиданный интерес. Где-то в дали прозвенел трамвай.       — Моя тётя только в двадцать лет поняла, что всё это время внушала себе любовь к мужчинам.       — Она лесбиянка?! — неожиданно громко для Инге удивился Амадей.       — Чего ты кричишь-то? — Инге засмеялся. — Она уехала из Турции, потому что страдала от издевательств со стороны родственников. Они так и продолжают распускать сплетни за спиной, но ей все равно. Она сильная женщина… — Инге хотел почесать нос, но тут же нахмурился от боли. — Про меня, кстати, тоже нехорошие вещи рассказывают. Кто-то распустил сплетню, что я работаю «мальчиком по вызову». Они думают, что я бездарный и бросил учебу после того, как съехал от родителей. И да, никакой «подружки» у тети нет… Это ее девушка.       На самом деле, думал Дей, Инге добился в жизни намного большего, чем все его родственники, оставшиеся на родине, вместе взятые. Турция только беднела. Большинство родственников продолжали работать на малооплачиваемых должностях и не вылезали из долгов.       — Однажды тёте позвонил её дядя, на полном серьёзе обеспокоенный тем, что я, вероятно, ВИЧ-инфицированный.       — Ну, в таком случае я вместе с тобой, — не переставал улыбаться Дей.       — Как мило.       Амадей некоторое время щурился, молча разглядывая густую крону дерева, и сказал то, что давно уже хотел предложить:       — Давай в кино сходим? Завтра.       — А на какой фильм?       — Ну, не знаю, — Амадей начал вспоминать афиши, которые видел на ближайшем кинотеатре. — «Пираты Карибского моря», «Жизнь других» или «V значит Вендетта». Выбирай.       Инге ответил незамедлительно, будто бы готовился заранее:       — «Жизнь других». Еще с весны хотел сходить, но времени не было.       — Как скажешь.       — А потом в «Адамстуэн» сходим, да? — с улыбкой спросил Инге и приподнялся, чтобы посмотреть на Дея.       — Спрашиваешь? Без этого никак.       Они засмеялись, и Инге вновь упал на траву.

◑

      Амадей церемонно решил не появляться дома до самого вечера, поэтому сразу после встречи с Инге вытащил на улицу Бьерга. У Дея появилась потребность вывалить на Бьерга всё, что произошло за два дня.       Бьерг надел длиннющую футболку и шорты, которые едва выглядывали из-под нее. С его короткой стрижкой под ежик он смахивал на жалкую пародию Эминема.       — Как глиста в скафандре, ей-богу… — так тихо пробубнил себе под нос Дей, что друг его не услышал.       — Ну, я весь в твоем распоряжении, — пожал плечами Бьерг.       И Амадея было не остановить. Они разгуливали по окрестностям, успели зайти в магазин за мороженым, а бесконечный поток речи не заканчивался. Чем больше Дей рассказывал, тем более круглыми становились глаза Бьерга, и тем быстрее тот начинал шагать. В какой-то момент они уже шли так быстро, что Амадей остановился, схватившись за сердце, и сказал фразу, которая перевернула жизнь Бьерга, кажется, раз и навсегда.       Бьерг громко, абсолютно искреннее воскликнул:       — Он отсосал тебе?!       — То есть всё, что я рассказывал тебе до этого, тебя не смутило?! — взорвался Дей. — Альвисс сломал Инге нос, а ты удивляешься этому?!       — Подожди, он прям тебе… Ох, матерь божья…       — Давай просто опустим это, а?       Престарелая женщина, которая всё это время шла рядом, косо посмотрела на них и прошептала что-то оскорбительное себе под нос. Амадей только сейчас заметил ее и сжал губы от стыда. Он пристально глядел на Бьерга, пока тот тоже не обратил внимание на женщину за своей спиной.       Они встали на месте, ожидая, когда та пройдет мимо. Амадей глубоко вздохнул, перед тем как начать говорить:       — В тебе есть хоть капля стыда? Еще громче покричи, пусть весь район об этом знает…       — Да я че, видел ее что ли… — невозмутимо улыбался Бьерг.       — А зачем орать-то?       — Я просто удивился! — Бьерг вновь зашагал, и Дей был вынужден пойти за ним. — Я еле набираюсь смелости поцеловать Герду, а вы уже вовсю кувыркаетесь… Завидую, ясно тебе?       — Думаешь, это я такой смелый? Черта с два. Если бы не Инге, мы с ним бы до сих пор играли в друзей.       — Наверное, мне стоит быть чуть решительнее, да?       Амадей пожал плечами:       — Наверное, да.       — Я боюсь напугать ее или сделать что-нибудь странное… — Бьерг почесал свою короткостриженую макушку.       — Значит, поговори с ней об этом.       — Ты как себе вообще представляешь этот разговор? То есть, по-твоему, я должен подойти к ней и такой: «Я тут подумал… Давай потрахаемся?» Или что?       — Ну, не знаю. Лично со мной Инге не говорил об этом. Он просто взял и сделал, хотя я очень переживал и боялся.       — Так, блин, ты и Герда — это два разных человека. Тебе, может, и нормально было, а она испугается, порвет со мной все связи… — Бьерг грустно вздохнул. — Тебе напомнить о твоей той девчонке? Ты ей просто в чувствах признался, а она сразу сдриснула от тебя.       — Ага…       — Вот то-то же… Я же не знаю, что у нее там на уме.       Они вошли во двор дома Бьерга. Тут было прохладнее, чем на Терезиевой улице, где нещадно палило солнце и от него было не укрыться.       — Просто дай понять Герде, что ты хочешь её потому, что любишь её, а не любишь, потому что хочешь её.       — Звучит здраво, — покачав головой, ответил Бьерг.

◑

      Амадей вернулся домой поздно вечером. Все уже поужинали. На кухне в полном одиночестве сидел Альвисс, склонившись над записной книжкой, которая находилась всегда только в руках мамы. Альвисса заставили считать доходы и расходы, и было видно, что особым энтузиазмом тот не горел.       Брат отложил ручку на стол и встал, проследовав в коридор. Амадей разувался, совсем не слыша тихих шагов Альвисса за спиной.       — Родители переживали, — сказал брат.       Дей дернулся, но своего испуга не выдал. Не поворачивая головы, он бросил раздраженное: «Мне все равно», хотя совсем не планировал так отвечать. Амадею не было все равно на родителей, а тем более на их волнение, но нужно же было нагрубить Альвиссу.       — Ты снова был с ним?       — Отстань от меня.       — Просто ответь на мой вопрос, — раздраженно и с очевидной манерой отца проговорил брат.       — Вали обратно на кухню, пока я не втащил тебе!       Альвисса как по щелчку пальца окутал гнев. Дей это и чувствовал, и видел, но совершенно не был напуган. Еще бы ему своего брата бояться…       Альвисс схватил Амадея за шкирку так, что ворот футболки плотно стянулся вокруг шеи. Он нахмурился и смотрел на Дея тем же взглядом, каким смотрел на Инге, придя рано утром прошлым днем.       — Я с тобой не шутки шучу, — тихо, но грозно говорил Альвисс. — Если ты продолжишь вести себя так, то ничего не изменится.       У Амадея даже руки не дрогнули. Он смотрел на брата в ответ, не обращая внимания на зажатое футболкой горло.       — А я должен быть благодарен тебе за то, что ты сломал нос Инге? — Дей говорил громко, наплевав на вечернюю тишину. — Ты сам начал всё это, а я должен терпеть?       — Я хотел тебя защитить.       — От Инге? Что за бред ты несешь?!       Амадей так сильно толкнул Альвисса, что тот влетел спиной во входную дверь. Этот громкий звук вынудил подняться родителей. Они вылетели из спальни, встревоженно смотря вглубь коридора.       Дей задыхался от злости:       — Либо ты завтра идешь и извиняешься перед ним, либо я ноги тебе переломаю!       Он уже замахнулся, чтобы ударить Альвисса, но отец оттащил Дея, взволнованно приговаривая: «Успокойтесь, успокойтесь!». Только вот Амадей был так зол, что не мог успокоиться. Он начал вырываться, продолжая громко ругаться на брата.       Альвисс быстро дышал, чувствуя дрожь в руках, и испуганно смотрел на Дея. Что это вообще было? Альвисса сковал страх. Амадей действительно готов был ударить его, уже даже замахнулся, и если бы не отец, в самом деле вмазал бы. Альвисс не понимал, почему дрожит. Зато понимал, что Дей прав.       Линда увела Альвисса на кухню. Кнут увел Амадея в гостиную, где усадил его на диван.       — Дей, так нельзя, — тихо сказал отец, сев на карточки перед ним. — Он твой брат.       — А Инге мой парень, — Амадей даже не замялся, — и его друг, но это не помешало Альвиссу сломать ему нос!       — Все должно решаться словами.       — Я должен отплатить ему той же монетой…       — Нет, Дей, послушай меня, — отец на секунду опустил голову, формулируя речь, а потом вновь устремил свой взгляд на сына. — Вы должны просто поговорить. Не нужно уподобляться ему и «платить той же монетой», понимаешь? Если ты будешь решать конфликты кулаками, то никогда ничего не решишь.       Альвисс тем временем сидел на кухне, смотря пустыми глазами на газовую плиту, стоящую у противоположной стены. Руки все еще тряслись. Тряслись так, что дрожь доходила до плеч и спины.       Линда смотрела на сына:       — Ты можешь честно объяснить мне, почему ты против того, чтобы Дей был с Инге?       И Альвисс начал объяснять.       Он вытянул из своей души то, о чем даже не думал. Рассказал маме, что ревнует брата. Что не может избавиться от ощущения, что у него отбирают человека, который, оказывается, был все это время роднее всех прочих. Что Амадей — единственный, кого он может назвать лучшим другом.       Линда слушала внимательно, не отводя взгляда, и часто кивала. Когда Альвисс закончил свое чистосердечное признание, она наконец-то заговорила:       — Ты сам отдалил Дея от себя, когда дал ему знать, что ты против его отношений с Инге. Для Дея это важная часть жизни. Если ты хочешь, чтобы Амадей как и раньше проводил время с тобой, то тебе придется поддерживать его, даже если не хочется.       — Я ничего не могу с собой сделать… — на выдохе ответил Альвисс, откинув голову и уперевшись затылком в стену.       — Придется. Лучше сходи завтра и извинись перед Инге, а потом и перед Деем. Так будет лучше.       Альвисс нахмурился, понимая, что придется переступить через свою же гордость и принципиальность. Для него это было самым настоящим унижением.