Когда ты смотришь на солнце

      В утро субботы Дей читал «Трудно быть богом» и ел норвежские вафли, пока отец делал себе кофе, а мать обзванивала поставщиков для закупки товара в магазин. Она справлялась с этим эффективнее, чем отец, потому что тот не умел терпеливо решать проблемы. Последний раз, когда доставку снаряжения бренда «4FRNT Skis» задержали на один день, отец едва не схватил нервный срыв.       Все трое встали в семь утра. С десяти до часу дня в стационаре можно было навестить родственника или отдать передачку. С последним никто не мучился, потому что кормили там отменно, а чтобы все-таки сделать передачку, нужно было пройти девять кругов ада в виде тщательной проверки. Продукты в непрозрачных упаковках были запрещены, как и какие-либо напитки.       Амадей отложил книгу. Он размышлял о том, что скажет брату, когда они встретятся. В голову так и не пришло что-то толковое.       — С каких это пор мы читаем? — с хитрой улыбкой спросила мама, вычеркивая в рабочем блокноте уже заказанное снаряжение.       — На допах сказали практиковаться в чтении… — не зная зачем, соврал Дей.       — О-о, значит, еще и на английском? — она положила ручку между страниц и посмотрела на сына. — Что читаем?       Амадей вместо ответа передал Линде книгу. Отец наконец закончил с кофе и тоже заинтересовался этой темой, смотря на обложку книги. На лице Кнута заиграла довольная улыбка:       — Хороший выбор.       Из середины выпала желтоватая бумажка. Мама сразу испугалась, что это выпала закладка, поэтому отдала и книгу, и бумажку обратно. Но это не было закладкой. В качестве закладки Дей вкладывал бирку от куртки, а это увидел в первый раз. На бумажке была короткая надпись, написанная красивым размашистым почерком: «С любовью от Оскара на твое пятнадцатилетие, Инге».       Амадей нахмурился и вложил бумажку в книгу обратно. Он не знал, что думать насчет этого. Его окутало волнение. Оскар — это родственник Инге? Или…       Отец начал что-то рассказывать насчет книги, но Амадей не слушал. «С любовью». Это мог написать кто угодно. Инге рассказывал, что не общается со своими родственниками, кроме тети, значит, это точно не какой-нибудь дедушка. «На пятнадцатилетие». С того момента прошло уже три года, всё могло поменяться десять раз.       Амадей судорожно перебрал все варианты, и осталось только два: что это либо друг, либо тот, с кем Инге был в отношениях. Даже если оставить только второй, то вопросы не заканчиваются. Он все еще в отношениях с этим Оскаром или нет?       — Так, — отец посмотрел на настенные часы. — Выйдем в десять. Нам ехать туда минут пятнадцать, если в пробку не попадем.       Дей лишь кивнул и ушел в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Он встал под душ, не выпуская из головы ту бумажку и Инге. Появилось столько вопросов, на которые он не мог получить ответа прямо здесь и сейчас, что его начала пожирать тревога. Теперь-то Амадей знал причину этой тревоги, но вместе с ней пришла и надежда на лучшее.       Оставшиеся два часа Дей провел за книгой, слушая музыку.       Отец очень любил свою машину, «Ауди А6» двухтысячного года, которую не променял бы даже на самый крутой «Кадиллак». Амадей уговорил маму, чтобы та села сзади. Он ехал с приоткрытым окном, дыша свежим, слегка влажным воздухом, и наблюдал за городским пейзажем.       Родители всю дорогу разговаривали о том, что нужно поменять одного из поставщиков, потому что цены у него становятся неприлично большими. Отец настаивал, что это лишняя трата времени, ведь цены растут у всех. Не факт, что, перейдя к другому поставщику, у него тоже не поднимутся цены. Они приехали, но вопрос все еще остался открытым.       Амадей вылез из машины, смотря на здание реабилитационного центра. Территория, окружавшая его, была своего рода парком. Стояло множество лавочек, несколько фонтанов. Само здание имело всего три этажа, но занимало большую площадь. Стены, выкрашенные в пастельно-голубой, почти что сливались с небом. Дышалось тут легко, даже не скажешь, что в стенах этого центра находятся наркозависимые и страдающие депрессией.       Родители и Дей прошли регистрацию и тщательную проверку, которая напрягла его. Здоровый мужик осмотрел все его карманы, а собака холодным носом тыкалась в ладони Амадея. Эта проверка была такой напряженной, что Дею казалось, будто у него вот-вот найдут кокаин, зашитый в подошву кроссовок, и пистолет в нижнем белье.       Их повели в главный зал, где Альвисс вполоборота сидел на диване, смотря в окно, и наблюдал за людьми. Эта картина показалась Дею грустной. Врач шла чуть впереди, ведя их по запутанным коридорам центра.       Альвисс услышал шаги и повернулся на звук. На его лице появилась еле заметная улыбка, которая отозвалась у Дея теплом. Прошла всего неделя, а брат уже стал выглядеть куда лучше: взгляд приобрел прежнюю уверенность, и перестали дрожать руки.       Амадей сразу же сел рядом и крепко обнял его.       — Я тут умру со скуки, — вместо приветствия пробубнил Альвисс.       Родители переглянулись, поняв друг друга без слов. Врач встала чуть поодаль, чтобы никому не мешать, и начала что-то писать в толстой записной книжке.       — Как ты себя чувствуешь? — Дей ощутил, как сильно пахнет чистотой от одежды брата: смесь стирального порошка и мыла.       — Стабильно, — он расслабленно выдохнул. — Таблетки пью.       — Ясно…       Альвисс неловко прекратил объятия, явно смущенный, хотя продолжал сохранять серьезность в своем лице. Линда села рядом с ним, положив обе руки ему на колени. Ее глаза заблестели то ли от радости, то ли от слез:       — Общаешься хоть с кем-нибудь здесь?       Альвисс слегка помрачнел. Этот вопрос задел его за живое:       — Не общаюсь.       Отец все еще стоял, не желая подойти поближе. Больше всего это оскорбило Амадея. Он презрительно посмотрел на отца, сжав губы в тонкую полосочку. Кнут только вопросительно пожал плечами. Дей кивнул головой, намекая, чтобы тот тоже сел на диван. Отец послушался, хоть и без особого энтузиазма.       — А кормят как? — Линда нервно смотрела то в глаза сыну, то на свои руки у него на коленях. — Тебе нравится?       — Уж лучше, чем готовит Дей, — на его лице промелькнула ухмылка.       Амадей только рот успел открыть, чтобы возразить, но Линда замотала головой, чтобы тот молчал. Альвисс и вправду идет на поправку. Дей уже успел отвыкнуть от того, что брат это брат.       — Ну ладно… — она трепетно обняла сына. — Главное, чтобы тебе было хорошо. Ты у меня умный, сильный, поэтому со всем справишься… — она шмыгнула носом. — Какая же я была дура…       Амадей совершенно не был тронут тем, что мама расплакалась на плече у Альвисса. Дей знал, что не это сейчас нужно брату, совсем не это. Поддержка, приятный разговор, любовь — вот что ему сейчас нужно, а не сопли. Нельзя лишний раз напоминать Альвиссу, что он болен. Он и так знает это, и это выматывает его.       Дей как мог попытался спасти ситуацию:       — Я думаю, что когда он выпишется из центра, нужно слетать куда-нибудь, — он поймал задумчивый взгляд отца, сидящего рядом. — Мы еще не были в Дании, например.       Линда подняла слегка раскрасневшееся лицо с плеча Альвисса. Все трое смотрели на Дея с интересом.       — Ну, я не против, — пожал плечами отец. Как бы спокоен он ни был, но глаза его загорелись.       — Тогда уже сейчас надо планировать, в какой город, отель, на какие экскурсии будем ходить… — Линда достала платочек из сумки и аккуратно собрала слезы.       Только Альвисс сидел в оскорбительном для всех молчании, словно все это само собой разумеющееся. Отец кивнул ему, сказав «ну?».       — Неплохая идея… — брат в точности как отец пожал плечами и перевел взгляд в пол, лишь бы не видеть направленных на него глаз.       Амадей был доволен даже таким ответом. Он пытался внушить себе, что Альвисс все еще не в полном порядке, чтобы злиться на него за отстраненность. Впереди еще месяц таких встреч. Надо бы радоваться, что вообще удалось увидеть брата, а не раздражаться из-за его состояния.       — Значит, дома мы все обсудим, да… — Линда улыбнулась и посмотрела на Альвисса. — Будем тебе рассказывать по выходным, какие у нас планы.       Отец, неожиданно для Амадея, поменялся с ним местами и заключил Альвисса в крепкие объятия. Это тронуло Дея. Кнут похлопал сына по спине, что-то шепча, и Альвисс решительно ответил на объятия.

◑

      — Ну, в общем-то, с ним все хорошо.       Амадей закончил свой рассказ о поездке в реабилитационный центр, сидя в беседке во дворе. В тот субботний вечер небо было затянуто серыми тучами, и начался мелкий дождь. Из-за дождя они не смогли полюбоваться закатом и прогуляться до частного сектора, как обычно.       — Я рад, — с грустной улыбкой ответил Инге.       — Я прочитал уже половину той книги.       — И как тебе?       — Очень интересно, — Амадей заулыбался, вспомнив выпавшую из книги записку. — Видеть твои надписи еще интереснее.       Инге держал в руках пустую банку колы, смотря себе под ноги. Отдавая книгу, Инге не задумывался над тем, что Дей будет вчитываться не только в текст, но и во все пометки и подчеркивания. Инге почувствовал себя неловко.       — Я давно их там делал, года три назад. Сейчас я уже вряд ли пойму, что и зачем выделил.       Амадей посмотрел на него, получив взгляд в ответ. Эти несколько секунд заставили обоих оживиться и заулыбаться.       — Главный герой пытается исправить, как ему кажется, несправедливость, но ведь это неправильно. В том королевстве, куда он попал, свои правила и законы, а Антон — землянин, на Земле также свои устои. Он должен был действовать объективно… — Амадей хмыкнул. — Ты понимаешь, о чем я?       — Понимаю. В этом-то и смысл названия книги. Бог должен быть объективен, а объективность — это намного тяжелее, чем может показаться. Легче руководствоваться эмоциями и чувствами. На той планете для аборигенов Антон был самым настоящим божеством. В конце с ним произойдет кое-что ужасное, что вынудит его забыть все приказы Земли и убивать всех подряд.       — Я не осуждаю его, — тихо сказал Дей.       — Его и не за что осуждать, потому что он поступил, как человек, а человек по своей природе эмоционален, тем более под влиянием любви. Антон «плохой» только с точки зрения этих аборигенов, потому что их общество — это гротескное человечество, в котором высмеиваются все наши пороки.       — «Гротескное»?       Инге рассмеялся, поправляя волосы:       — Это что-то преувеличенное, уродливое и забавное.       — Ясно… — Дей громко выдохнул.       У него были еще мысли насчет книги, но, казалось, что ему никогда не переплюнуть умение Инге собирать из мелких деталей общую картину и составлять о ней четкое мнение.       Так они и сидели в приятном молчании.       Дею хотелось задать то множество вопросов, которое не давало спокойно жить, но стеснение держало его на коротком поводке. Он зашел издалека, чтобы убедиться в своих догадках хотя бы частично:       — А ты вообще ни с кем из родственников не общаешься? Может, хотя бы с дедушками или бабушками?       — Ой, сдались они мне… — Инге поставил банку на стол. — Почти все родственники по маминой линии — те еще личности, а по отцовской я никого не видел. Слышал, что у него брат есть, но они вроде как не общаются из-за какой-то глупой ссоры. Только тетя хорошая, хоть она и родственница мамы. Не знаю, что со мной было бы, если бы не тетя. Считай, жизнь спасла мне.       — А в какой момент ты понял, что пора валить?       — Я всю свою осознанную жизнь знал, что нужно съехать от родителей, но у меня не было возможности, — он снял очки, рассматривая маленькую трещину на них. — Я был не в курсе о том, что тетя уже долгое время живет в Норвегии и даже успела получить гражданство. Она буквально отсудила меня у родителей, взяла надо мной опеку и увезла в Осло. Мне нечего было терять, ведь родители ненавидели меня просто за то, каким я родился, друзья отвернулись, а лучший друг предал меня, хотя обещал, что поможет мне сбежать из Драммена, подальше от родителей.       Пазл собрался воедино. «Просто за то, каким я родился». В эту секунду Амадей бесповоротно остановился на том варианте, что Оскар — это парень Инге. Не могло быть иначе. И не осталось сомнения, что бывший. Как бы Инге уделял так много времени Дею, оставаясь в отношениях?       Но Амадея не покидала мысль, что он ошибается. С блондинкой все было в точности так же: он находил просто кучу подтверждений тому, что чувства взаимны, а потом оказалось, что это не более чем дружба. Когда Амадей открыто признался в любви, она просто испугалась и порвала с ним какие-либо связи.       Допустим, если Инге и чувствует влечение к своему полу, то почему он обязательно должен чувствовать что-то к Дею?       Инге закинул одну руку, обняв его за плечи:       — Загрузил я тебя.       Дей задержал дыхание, чувствуя, что вот-вот рассыплется на тысячи мелких осколков. В этих объятиях ему было так тепло, так безопасно, что он согласился бы остаться просто другом для Инге, лишь бы быть рядом с ним.       — Это настолько ужасно, что мне нечего ответить… — пробубнил Дей.       Инге, улыбаясь, заглянул ему в лицо. Амадей занервничал. Его лицо слишком близко. Руки Дея похолодели, сердце гулко застучало. В голове появилась мысль: а что, если прикоснуться к губам Инге? Всего два десятка сантиметров…       От этой безумной, совершенно сумасшедшей мысли Дея охватила паника. Он ещё ничего не сделал, а дышать уже стало тяжело.       — С переездом моя жизнь, конечно, сильно перевернулась, — Инге снова сел, как сидел, но руку не убрал. — Я много стрессовал, но ведь это лучше, чем жить в семье тиранов, да? В Осло я быстро нашел себе новых знакомых и друзей, хотя думал, что так и останусь один. Как видишь, не остался. Живя с родителями, у меня не было сил на общение с другими людьми, поэтому все считали меня угрюмым и замкнутым. В Осло я зажил совершенно другой жизнью, потому и силы появились, а следом и друзья.       — А как ты с этой компанией познакомился?       — Это произошло, когда я поступил в старшую школу. Мне было очень некомфортно и тревожно в новом городе, в новой школе, поэтому я был довольно замкнутым. Я даже не думал насчет каких-то праздников, вечеринок, мне нужно было привыкнуть хотя бы к той мысли, что меня теперь никто не ограничивает. Я сидел в коридоре, судорожно пытаясь дописать конспект, и Эд из моего класса просто подошел познакомиться. Он сказал, что я показался ему интересным, — Инге откинул голову, уперевшись затылком в деревянную балку беседки. — А потом я постепенно втиснулся в их компанию, ходил вместе с ними на вечеринки. С Альвиссом я поладил быстрее всего.       Он улыбался, чувствуя неподдельную радость и волнение. Где-то в закоулках разума сидел паразит, который говорил, что он делает неправильные вещи, что все это нужно прекратить. Инге перестал слушать его еще давно, лет в четырнадцать, когда начал отношения с Оскаром. Если бы не Оскар, Инге бы и дальше слушал отголоски отцовского голоса, твердящего, что он противный и неправильный.

◑

      Амадей разговорился с родителями об Альвиссе, выяснив, что отец до странного резко признал свои ошибки. Это неожиданно заявление дало еще больше надежды на то, что отношения с братом все-таки срастутся. Дей сделал все, что мог, и теперь пришло время родителям сделать хотя бы самое малое, на что способны они. Конечно, не в финансовом плане.       Отец начал вспоминать забавные и позорные ситуации из детства Альвисса. Амадея это развеселило. Каким бы серьезным не был брат, в детстве он был таким же смешным ребенком, как и все остальные. Затем они перешли к обсуждению поездки в Данию.       Изначально Линда предлагала отправиться в Германию, но Амадей так активно возражал, что все согласились с идеей поездки в Данию. Он считал, что Альвиссу нужно что-то новое, а Германия не вызвала у него никакого интереса. Кроме того, у Дея были только неприятные воспоминания о Германии, связанные с ротавирусом.       Так и прошел ужин.       Амадей ощущал, как к нему возвращается прежний ритм жизни, и он всеми силами пытался зацепиться за это ощущение. Оно было сравнимо с творческим вдохновением, только к Дею пришло вдохновение жить.       Он прочитал несколько десятков страниц, слушая The Offspring. По нарастающему количеству подчеркиваний и даже появлению надписей становилось понятно, что Инге не просто читал, а анализировал то, что читал. Для Амадея чтение было не более чем просмотр сериала или фильма, поэтому до такого глубокого анализа ему было еще далеко. Не сказать, что Инге нравился Румата, то есть Антон. Хотя, сидя в беседке, утверждал, что Антона не за что осуждать. Вполне вероятно, что Инге за два года поменял мнение о прочитанном.       Некоторые надписи, сделанные им, забавляли. Ему будто вообще никто из персонажей не нравился, все чаще появлялась фраза «Faen ta deg!!!». Амадей, как внимательно не читал бы, не мог получать столько же эмоций от книги.       Дей глянул на часы, обнаружив, что уже девять вечера. Он отложил книгу с плеером на прикроватную тумбочку и ушел в ванную комнату.       Он остался наедине со своими мыслями, стоя под душем. В голову без конца лезло то мгновение, когда лицо Инге было так близко. Что было бы, если бы он осмелился сократить это расстояние до минимума? Ведь не нужно прикладывать больших усилий, чтобы прикоснуться к шее и поцеловать теплые губы, даже если это неправильно. Стоит лишь забыть о предрассудках.       Амадей сжал челюсть, боясь даже громко выдохнуть. Мысли об Инге казались чем-то запретным и становились от этого только ценнее. А неизвестность пугала. Думает ли Инге о том же? Представляет ли себе, как прижимается вплотную, согревая Дея своим теплом, и трепетно целует, задыхаясь от счастья?       Амадей оперся рукой о стену.       А после отстраниться от губ Инге, опуститься ниже, чтобы оставить несколько поцелуев на нежной шее и ключицах. Услышать его глубокое и горячее дыхание. Почувствовать взаимность и согласие. Нащупать рукой пластиковую пуговицу, а следом и холодный железный бегунок.       Дей открыл рот, судорожно вдыхая влажный воздух. Сердце бешено стучало. Он еще полминуты стоял под струями теплой воды, прежде чем дать им омыть руку. На его плечи обрушилась усталость и осознание, что он только что сделал. Это было не иначе как странно. Амадей впервые ощутил искреннее влечение к человеку, переросшее в нечто большее.       Но даже так мысли об Инге никуда не делись. Дей не чувствовал, что это изматывает его. В это мгновение не было ничего приятнее, чем думать о нем. Взаимны ли эти мысли?       После душа Амадей сел за рабочий стол и под единственным источником света — тускловатой лампой — стал рисовать Инге абсолютно нагим. Желание рисовать человека из-за возбуждения никогда не происходило с Деем.       Он ушел в самозабвение.       Карандаш двигался словно сам собой, и что удивительно, двигался ровно так, как того хотел Амадей. Рисунок на бумаге в точности повторял то, что сидело в голове Дея. Каждая линия, каждый штрих. Всё было столь идеально, что он не мог остановиться.       В конечном итоге перед ним был готовый рисунок. Завершение этой работы принесло Амадею гораздо больше облегчения, чем то, что он сделал в ванной комнате. В голове стало приятно тихо.       Он наконец-то лёг спать. Зарывшись лицом в одеяло, Амадей не оставил себе сомнений, что Инге тоже думает о нём, и думает много. По-другому Дей не смог себе объяснить всё то, что происходило в последнее время.

◑

      Всю следующую неделю Дей был погружен в школьную жизнь с головой. Классу поручили сделать объемный доклад о том, почему важно сохранять природу и создавать заповедники. Амадею досталась одна из самых сложных задач: собрать нужный материал. Конечно, делал он это не один, но поиск информации отнял у него две игры в теннис. Дей был рад, что его хотя бы не поставили читать доклад.       Общение с одноклассниками после уроков выжимало из него последние силы. У Амадея никогда не хватало терпения работать в команде, но сейчас терпеть приходилось, потому что учительница до безумия воодушевилась идеей сплочения класса. Дею казалось, что из двадцати пяти человек только ему эта затея не нравилась. Девушки захватили компьютер учительницы, чтобы сделать стоящую, по их мнению, презентацию в PowerPoint, и громко галдели, мешая Амадею сосредоточиться.       Они отняли у него листы с уже готовым материалом, делая первые слайды презентации на его основе.       Одноклассник, который сидел за одной партой с Деем, как умалишенный писал сценарий, поймав вдохновение. Амадей боялся даже случайно задеть его, чтобы не сбить настрой. Чем быстрее он все это допишет, тем скорее Дей окажется дома. До выступления с докладом оставалось всего два дня.       Когда оставался один день, Амадей уже был не нужен. Свою часть работы он выполнил, и выполнил хорошо. Пока все суетились, готовясь к выступлению, Дея отпустили домой, как и того парня, который писал сценарий. Одноклассник увязался за ним, рассказывая о чем-то таком, что Амадей забыл спустя несколько минут. Они расстались около входа в продуктовый магазин.       Дей с удовольствием достал плеер и воткнул один наушник. Он думал, что взять вкусного для просмотра фильма вечером. Зайдя в отдел с бакалеей, Амадей краем глаза заметил знакомые светлые волосы. Прежнее спокойствие покинуло его тело.       С наполовину заполненной корзиной, спиной к Дею, стояла та скандинавка. Она разглядывала заднюю часть упаковки хлопьев для завтрака. Амадей сразу понял, что даже спустя столько времени ничего не изменилось: она по-прежнему считала калории, доводя себя до истерии, когда съедала лишние граммы.       Противная тоска накрыла его. Дей ушел оттуда, оставшись незамеченным. В то время, когда они еще общались, он всячески поддерживал и отвлекал ее от безумного счета калорий. Ей правда становилось лучше, к ее лицу возвращался здоровый румянец. А разорвав с Деем связь, к ней вернулась бледность и очевидная слабость в движениях. Амадей знал, что не виноват в этом, что это только ее выбор прекратить общение, но на душе стало гадко. Гадко от самого себя. Складывалось ощущение, что это он бросил ее, а не она его.       Амадей вышел из магазина с небольшим пакетом, в котором лежала баночка колы, упаковка чипсов и сочные груши.

◑

      Инге вернулся домой поздно вечером после встречи с друзьями. Тетя приготовила незамысловатый ужин, состоящий из запеченной картошки, помидоров и курицы, хотя она устала так, что ее еле-еле держали ноги. Инге практически не слушал сплетни, которые тетя принесла с работы, и глупо улыбался, вперив взгляд в тарелку.       Стоило ужину закончиться, Инге с досадой вспомнил про подготовку к экзаменам. За несколько месяцев он выработал железную привычку делать задания, даже если не хочется, даже если болит голова, даже если конец света — экзамен есть экзамен. Но какая бы крепкая эта привычка ни была, подготовка отягощала. Инге казалось, что он топчется на месте и все эти старания бесполезны — обязательно переволнуется и едва наберет правильных ответов на четверку.       Инге, не слушая самого себя, сел решать задачи по химии. Мозг гудел от посторонних мыслей. Его хватило всего на пару самых легких заданий, которые решались без особого труда, и он отложил ручку в сторону. Инге не хотелось играть на гитаре, не хотелось спать, не хотелось даже читать книгу. Он желал лишь одного — быть рядом с Амадеем. Инге хватило бы обычного присутствия его где-то неподалеку: без разговоров, без прикосновений. Просто видеть Дея. Ощущать его душой.       Прикоснуться — это уже нечто из ряда вон выходящее. Не просто обнять или случайно задеть рукой, а по-настоящему прикоснуться.       Инге уперся локтями в стол и закрыл лицо руками. Он не мог больше функционировать так, как функционировал все два года. Теперь в блеклой цепочке дней, состоящей из учебы, случайных заработков и готовки, появилось новое звено — золотое, искрящееся на солнце. Инге думал только об этом золоте. О том, как приблизиться к нему. Как обратить в золото абсолютно все звенья.       Инге вспоминал улыбку Амадея и сам начинал улыбаться, но вскоре погружался в тоску. Казалось, что всё безнадежно. Именно этого Инге боялся в своей жизни больше всего — стать безответно одержимым кем-то. Он начал желать Дея и душой, и телом, и этот процесс был уже необратим.       Рядом с Амадеем Инге начинал нервничать. И не потому, что боялся показаться нелепым. В голове, как заноза, возникала мысль, что его ничего не удерживает от того, чтобы поцеловать Дея. Не спрашивая, не говоря ни слова. Хотя бы на секунду коснуться теплых губ.       Или сплести пальцы и сжать его ладонь в своей. Самый реалистичный сценарий из всех возможных, ведь это не так резко, как поцелуй, и легко списать всё на глупую шутку в случае грубого отказа. Только когда и где?       Даже это слишком рискованно. Пускай Инге и будет мучаться, но сохранит дружбу с Амадеем, просто чтобы видеть его, говорить с ним, коротко обнимать на прощанье. Всяко лучше, чем навсегда разорвать с ним связь из-за позорной попытки выказать свои чувства.