Когда ты смотришь на солнце

      Парк Вигеланда кипел в этот вечерний час от количества туристов и местных жителей, погода наконец-то порадовала единственным солнечным днем среди целой недели постоянных дождей. Среди шума множества голосов лишь изредка удавалось услышать родной букмол, а не какой-нибудь датский или шведский.       «Когда мы вышли во фьорд, я разогнул спину, весь взмокший от слабости и волнений, вгляделся в берег и простился наконец с городом Христианией, где в окнах повсюду уже зажглись яркие огни».       Амадей захлопнул тяжелую книгу с фактурным корешком, на котором глянцем была выделена надпись: «Sult. Knut Hamsun». Он закончил читать последние строки в парке, сидя на лавочке и грея макушку в лучах весеннего солнца. Этот вечер был самым приятным за последнее время. И теплым.       Только находясь здесь, в окружении людей, Дей смог сконцентрироваться на чтении достаточно, чтобы не ловить себя постоянно на мысли, что совершенно не понял прочитанного. А это было большой проблемой, которая не на шутку раздражала Амадея. Мысли о брате то и дело отвлекали его.       А в парке Дею было спокойнее.       С главной площади парка обрывками доносилась саамская музыка. Амадей не понимал ни слова, хотя, очевидно, пели на норвежском. Она уже стояла поперек горла, потому что учитель по музыке заставлял учить ее историю и определять произведение на слух.       Амадей встал с лавочки, сладко потянулся и пошел к выходу. Пока не стемнело, он решил заглянуть к Бьергу, чтобы отдать книгу. За забором парка оказалось так же людно, как и внутри, но в разы шумнее. Около выхода стояли огромные туристические автобусы, откуда выползали шведские пенсионеры, а водитель дремал, закинув ноги на торпеду.       Амадей обошел парковку и направился вдоль дороги по тротуару. Шум постепенно стихал, пока совсем не исчез вдали. Затем он сел в автобус и вскоре оказался возле старой лютеранской церкви.       Домой Дею возвращаться совсем не хотелось. Ему казалось, что то напряжение в воздухе, которое было дома, губило и вдохновение, и вообще желание что-либо делать. Если Амадей все-таки рисовал, то делал это чаще в школе, на уроках или переменах. Особенно Дею нравилось рисовать прямо в тетрадях, а потом получать восторженные подписи карандашом от учителей под рисунком. Иногда это помогало даже чуть-чуть завысить оценку.       — Кого я вижу.       Амадей сразу обернулся на знакомый голос. Инге нагнал его в несколько шагов, и Дей заметил, что тот выглядит в разы бодрее, чем обычно. Он был одет в черную ветровку, расстегнутую на распашку, а под ней был серый свитер без воротника. За его плечами висел черный чехол от гитары, очевидно, с гитарой внутри. Дей хотел поинтересоваться, но что-то сдержало порыв любопытства. Ему показалось глупым задавать такие вопросы прям с порога.       Инге спрятал дрожащие руки в карманы, а после, сохранив дружелюбный и спокойный тон, спросил:       — Как дома? Альвисс чудит?       — Если бы он еще и чудил, я бы совсем того… — Амадей вздохнул так, словно весь этот разговор его только отягощал. По крайней мере, так показалось Инге. — Он сегодня с отцом поехал к психиатру за рецептом. Не знаю, будет ли он вообще пить эту дрянь, в его духе скорее истерику закатить. Придется в рот пихать.       Инге тихо засмеялся, представляя эту нелепую картину.       — Альвисс не такой дурак, все нормально будет, — он посмотрел на книгу в руке Дея. — Кто-то мне говорил, что читать не любит. Можно посмотреть?       Амадей, ощущая замешательство, нехотя отдал том в руки Инге:       — Я все еще не люблю читать, просто решил попробовать.       Инге пролистал книгу, улыбаясь. Амадей необъяснимо смутился, хотя не сделал ничего ужасного. Пока тот рассматривал обложку и корешок книги, Дею захотелось просто исчезнуть.       — «Попробовать», — Инге передразнил его и рассмеялся. — Ты ж до конца дочитал. Понравилось?       — Сюжет — не очень, но в целом… наверно, неплохо. Я не разбираюсь в литературе.       Инге шел за Деем, хотя понятия не имел куда тот идет, и продолжал вертеть том в руках, будто впервые в жизни увидел книгу:       — Ты откуда достал такое издание? Я подобное видел только в книжном магазине около ратуши…       — У друга взял, — Амадея отпустило чувство смущения. — Я сейчас к нему иду, книгу отдать. Ну, вообще это не его книга, а его матери. Она у него повернута на этом всем. Ты бы видел какой у них шкаф здоровенный стоит, я прям реально восхищен, — он кивнул на том в руках Инге, — и книги там все такие.       Инге напряженно сжал губы и слега сощурил глаза, над чем-то думая. Он боялся получить отказ, но все же заговорил:       — Нам слегка не по пути, я домой к себе, хочу тетушке пирог испечь, — Инге вернул Дею книгу и поправил лямки чехла. — Можешь составить мне компанию, заодно поешь. Если хочешь, конечно...       — Составлю, почему бы и нет.       Амадей ощутил необычайный прилив радости от того, что ему не придется возвращаться домой раньше, чем приедут отец с братом, и слушать очередной поток ругани. Придет домой как раз к тому времени, когда Альвисс будет спать сладким сном, а папа с мамой будут заняты своими делами.       Они дошли до дома Бьерга. Амадею пришлось набрать домофон аж три раза, прежде чем тот наконец-то открыл дверь. Бьерг встретил его весь заспанный, помятый и полуголый. Дей всучил ему книгу.       — Стой, — Бьерг поднял указательный палец и ушел на кухню. Вернулся уже с пакетом конфет. — Мама попросила тебе впарить, держи. За-ради бога, забери эти конфеты. Может, понравится. О, а это кто? А-а…       Инге непонимающе посмотрел на него, ожидая какого-то продолжения его слов. Бьерг, потерев переносицу и взмахнув рукой в сторону Инге, вновь заговорил:       — Вот я о нем тебе говорил, да, — он хмыкнул. — Короче, забей. Я же подходил к тебе тогда, в том парке…       — Что-то такое припоминаю… — Инге пожал плечами и улыбнулся. — Знаешь, сколько ко мне людей подходит знакомиться, когда я в парке выступаю? Всех не запомнишь.       Амадей делал вид, что рассматривает пакет с конфетами, но на самом деле задумался над сказанным Инге. И почему Инге продолжает таскаться со своей странной компанией друзей, хотя с ним столько людей хочет познакомиться?       Бьерг покачал головой и взялся за ручку двери, намереваясь ее вот-вот закрыть:       — А-а, ясно. Спокойной ночи там, пока-пока, — он захлопнул дверь и закрыл ее на два оборота.       — Ну и дружок у тебя, — заключил Инге.       Теперь их путь лежал в сторону дома Инге. Амадей уже предвкушал наесться, потому что за весь день в желудок упало только кофе, пара бутербродов и норвежские вафли из ближайшей пекарни. Дома он не обедал с тех пор, как узнал о зависимости Альвисса, аппетит напрочь пропадал при виде брата. Это был один из предлогов как можно меньше находиться в квартире.       Они дошли, не переговариваясь, только Инге что-то тихонечко пел себе под нос, иногда рассматривая дома и магазины. Инге повторял слова песни «Polly», которую недавно выучил. Не то чтобы он был фанатом Nirvana, просто вечно играть только Green Day уже начинало наскучивать.       Он открыл тяжелую дверь, ведущую в подъезд. Амадей зашел следом. Подъезд пах хлоркой, а около почтовых ящиков стояла уборщица и собирала мусор в виде рекламных листовок. Инге коротко поздоровался с ней, и Дей почему-то удивился его вежливости. Наверно, после шестнадцати лет дружбы с Бьергом это стало действительно удивительным явлением.       Поднявшись на второй этаж, Инге зазвенел ключами и провернул замок. Он пропустил вперед Амадея и следом закрыл дверь.       Квартира оказалась самой обычной, абсолютно непримечательной, но чистой, с отделкой в привычном скандинавском стиле. Мебель в светлых оттенках создавала ощущение, что все комнаты светятся сами по себе, а не отражают солнечные лучи. В коридоре висели только женское пальто и несколько курток.       Тетя снимала эту квартиру за относительно небольшую сумму. По сравнению со средними ценами на жилье в Осло, эта была настоящим сокровищем.       Инге сгрузил с плеч гитару и поставил ее в угол:       — Чего стоишь? Проходи на кухню.       Амадей послушался.       Заметно было, что ремонт на кухне был сделан относительно недавно. Белые шкафчики и плитка на полу сияли, от пастельно-желтого дивана все еще пахло деревом, а газовая плита выглядела так, словно ее только пару часов назад привезли из магазина.       Пройдя на кухню, Амадей неожиданно обнаружил наличие котенка, который тут же начал тереться об ноги Инге и кричать.       — Подобрал? — поинтересовался Дей.       — Он около дома околачивался весь ободранный, решил забрать. Не оставлять же умирать животное.       Амадей на мгновение погрузился в размышления, ведь, проходя мимо бездомных животных, он никогда не задумывался, как тяжело им приходится. А Инге, видимо, задумывался. И очень часто. Это замечание заиграло улыбкой на лице Дея.       Инге достал из холодильника сырую курицу, отрезал небольшой кусочек и положил в тарелку. Котенок так громко зачавкал, словно не ел несколько дней. Амадей попробовал его погладить, но тот зарычал.       — Ух, какие мы жадные и злые, — с улыбкой сказал Дей, хотя на самом деле так испугался, что тело дрогнуло.       Инге уперся руками в столешницу и наблюдал за котенком.       — Это тот еще троглодит. Тетя говорит, что мы в жизни его не прокормим.       — Ему расти надо, — Амадей сел на диван. — Я бы тоже хотел завести себе какое-нибудь домашнее животное, но папа против.       Инге начал складывать на стол из холодильника все ингредиенты для пирога, а Амадей молча наблюдал за ним, иногда поглядывая на котенка, который теперь доел и лежал на спинке дивана.       — Я выяснил кое-что у друзей про Альвисса, — начал Инге, насыпая муку в тарелку. Его речь звучала сдержанно, будто он тщательно подбирал нужные слова. — О таком я даже не подозревал.       — В смысле? — Амадей разглядывал заусенец на мизинце.       — Оказывается, Альвисс ездил в Драммен с Лукасом в тайне ото всех, и они там ходили по клубам. Как я понял, Лукас был спонсором всего, в том числе и наркотиков. Они не ограничивались одной лишь травкой, понимаешь? Вот что страшно.       Но даже так Инге не мог относится к Альвиссу с отвращением. Сколько раз за эти два года Альвисс выслушивал его переживания? Десятки раз. Брат Дея был первым человеком, кому он открылся, переехав в большой и шумный Осло. А потому для Инге Альвисс был ценен. И невозможно было не переживать за него. Случись с ним что, Инге останется один — Лукас слишком высокомерен для близкой дружбы, а Эд просто безнадежен.       Амадей взял котенка на руки, приласкал его, а тот так громко замурчал, что аж засвистел, и стал мять толстовку, оставляя на ней зацепки.       — Альвиссу не хватает внимания родителей. Наверно, поэтому у него появилась зависимость, — тихо сказал Дей, больше сосредоточенный на котенке.       Инге разбил в тарелку несколько куриных яиц и начал взбивать их венчиком, попутно говоря:       — В любом случае это не оправдание, Дей. Он рушит свою жизнь, а за собой тянет всю семью, включая тебя. И я уверен, он даже не задумывается об этом, — Инге на мгновение замолчал, думая, что сказать дальше. — Наверно, я скорее спасаю тебя, чем его.       Амадей погрузился в минутное размышление. Его сбило с толку, что Инге на самом деле больше печется о нем, чем об Альвиссе.       Когда Дея отпустило, он продолжил гладить котенка. Конечно, уже не так расслаблено, как до этого. Ситуация вынуждала ответить хоть что-нибудь, а ничего путного на ум не шло.       Инге решил продолжить, чтобы не вынуждать Дея нервничать:       — Я не говорю, что нужно ненавидеть его. Альвисс твой родственник, ты живешь с ним под одной крышей, поэтому прими его таким, какой он есть. В нем есть положительные качества. Просто я обязан был рассказать тебе все эти подробности… Хорошо?       — Хорошо, — единственное, что смог выдавить Амадей. Все известные ему слова вылетели из головы в одну секунду, оставалось только покачать головой, соглашаясь с Инге.       А Инге тем временем начал добавлять к взбитым яйцам муку, параллельно работая венчиком. Он знал, что поставил Амадея в неудобное положение, поэтому обернулся, чтобы немного сгладить углы:       — Глянь-ка, ты ему больше нравишься, чем я, — он хмыкнул.       Дей расслабленно выдохнул. Диалог, слава Богу, перетек в другое русло, иначе бы Амадей взорвался от напряжения. Ему было неприятно разговаривать об Альвиссе, потому что последнее время Дей только то и делал, что пытался отвлечься от мыслей о нем. А других тем для разговора с Инге, казалось, не было.       — Ты не придумал ему имя? — Амадей приподнял черную мордочку, чтобы разглядеть получше. — У меня есть один вариант.       — Не-а, — соврал Инге.       На самом деле, он придумал имя котенку сразу же, как подобрал того с улицы. Но пока котенок не привык к своему имени, Инге решил довериться Дею в выборе клички.       — Густав.       Инге заулыбался, хоть тот и не видел:       — Как-то слишком громогласно для такого глупенького кота.       — В честь короля Швеции.       — Ладно, Густав так Густав, — Инге высыпал несколько ложек сахара в тесто. — Надеюсь он вырастет достаточно большим, чтобы иметь право называться в честь короля.       Солнце медленно садилось за горизонт, и на улице становилось темнее. Во дворе парковка заполнялась автомобилями, велосипедами и мотоциклами. Люди возвращались с работы.       Инге, пока готовил, успел обсудить с Амадеем «Голод» и другие незначительные вещи, лишь бы избежать разговора о родителях Инге. Он знал и чувствовал, что Дею нестерпимо интересно узнать об этом. Приходилось каждый раз уводить тему все дальше и дальше от темы семьи, потому что это одна из тех вещей, о которых он предпочитал молчать. Дей и так уже достаточно узнал.       Инге разрезал пирог на четыре части: одну — ему, другую — Амадею, а две оставшиеся оставил тете. Потом следом сделал чай себе, а Дею — кофе. Инге не привык пить кофе, ведь тетя была из Турции и в доме редко когда водился кофе. Только чай. А кофе стоял в укромном месте исключительно для гостей, потому что встретить норвежца, непьющего кофе, — настоящая редкость. Амадей первый попробовал пирог и тут же расплылся в довольной улыбке:       — Du burde gullforgylles…       — Ох, спасибо-спасибо, — Инге аккуратно сел за стол. — Приятного аппетита.       Он умел так вкусно готовить не по своей воле. Кто, если не он, накормит себя так? Родители редко когда снисходили до того, чтобы приготовить что-то изощреннее макарон или бутербродов. Они сами питались чем попало, так и Инге губили.       — А ты кого слушаешь, раз на гитаре играешь? — Амадей смотрел на кружку с кофе.       — The Offspring, Green Day… — Инге задумался, вспоминая еще, но остановился на этом и улыбнулся. — Что еще может слушать гитарист?       — Черт, почему ты раньше не сказал? — Амадей сразу повеселел. — Я обожаю песню «Staring At the Sun». Сколько слушаю, никогда не надоедает…       И тут их разговор о любимых группах было уже не остановить. Амадей с жадным интересом слушал Инге, потому что это единственный человек из всего окружения, с которым у него оказались абсолютно одинаковые предпочтения в музыке. Даже Бьерг слушал Эминема и одному лишь ему известного канадского рэпера Криса Гринвуда. И одевался соответствующе…       Амадей забыл про те конфеты, которые отдал ему Бьерг. С таким вкусным пирогом про все забудешь.       — Ты же в парке Санкт-Хансхауген играешь? С разрешения или…       — Не поверишь, с разрешения.       Инге безумно нравилось говорить о своем заработке, потому что это редчайший случай, когда хобби становится работой, но продолжает приносить удовольствие. Да и как много подростков зарабатывает, а не висит на шее родителей? По пальцам можно пересчитать.       Инге продолжил:       — Я плачу фиксированный налог, а выходить играть могу когда захочу. Когда я только переехал в Осло, играл без разрешения и из-за этого у меня были некоторые проблемы с охраной парка… Тетя заставила меня получить разрешение. Она просто устала ходить разбираться.       Амадей был искренне удивлен. А потом вспомнил Альвисса, который за эти два года даже не задумался о какой-либо подработке.       — Когда ты там появляешься?       — Я тебе прям тут могу сыграть, чего ждать? — Инге решительно выпрямился. — Только на акустике, иначе соседи будут не рады.       Амадей поджал губы и замотал головой:       — Нет-нет, мне неудобно как-то…       — Да ладно, Дей, я же вижу, что тебе интересно, — он встал из-за стола. — Сейчас приду.       Инге ушёл в свою комнату за другой гитарой, не той, что стояла в коридоре.       Амадею действительно было интересно послушать, но ему было неудобно просить об этом, боясь лишний раз напрячь Инге. Мало ли, ему не нравится играть по чьей-то просьбе? Или стесняется вот так, один на один?       Пока Дей пытался взять себя в руки, на кухню вернулся Инге с гитарой. Гитара выглядела так, будто это был совершенно новый инструмент, хотя, присмотревшись к грифу, можно было заметить, что ей пользовались уже несколько лет.       Инге немного отодвинул стол от дивана и устроился поудобнее:       — Если ты сейчас не угадаешь, что я играю, я разочаруюсь, — он засмеялся. — Ты обязан знать.       — Решил мне викторину устроить?       Инге, вместо ответа, только улыбнулся и начал играть, смотря на реакцию Амадея. Он несколько секунд сосредоточенно слушал. Ответ созрел в голове так быстро, что он не смог сдержать улыбки и тут же, указывая рукой на гитару, вопрошающе воскликнул:       — Nirvana?       Инге опять засмеялся, не прекращая играть:       — Название песни? — он кивнул. — Ну?       — «Plateau», в их версии?! — Инге специально ничего не говорил, заставляя Амадея сомневаться в своем ответе. — Я же прав?       Инге прекратил играть:       — Прав-прав, — он зажал струны ладонью, чтобы они прекратили вибрировать. — Я не сомневался в тебе. Слова знаешь?       — У этой нет, — Амадей ссутулился. — Я ж петь не умею.       — Ну и хрен с тобой.       Инге прижал гитару к груди, его пальцы уверенно заскользили по струнам, извлекая знакомые аккорды песни «Polly». Он не торопился петь, потому что вспоминал слова и прокручивал их у себя в голове.       Амадей сидел напротив, полностью поглощенный музыкой. Он следил за движениями Инге, наблюдая, как тот погружается в песню, а в его очках отражается свет от тусклой лампы.       Когда Амадей отпил кофе и начал тихонько подпевать, Инге взглянул на него и улыбнулся. Он почти незаметно качал головой, но в этом движении было что-то, что можно было назвать одобрением.       Амадей вспомнил, как, будучи совсем маленьким, слушал игру дедушки на пианино. Теми вечерами они собирались в большой гостиной в доме, находящимся в деревне недалеко от Осло, пили кофе, обсуждали насущные дела, а дедушка тем временем перебирал длинными пальцами по клавишам. Он так страстно любил это дело, но так и не превратил свое хобби в нечто большее, чем просто хобби.       Все родственники запомнили деда именно как пианиста, а не как заядлого рыбака и редактора в местной газете. Он был ужасно хорош в своем хобби, хотя всячески отрицал свой очевидный талант и грациозность в этом деле.       Рука Инге последний раз прошлась по струнам. Он глубоко вдохнул и облегченно выдохнул:       — Ты слова получше меня знаешь.       Амадей проигнорировал, сказанное им, и восторженно заговорил:       — Инге, это нереально круто, — он резко вспомнил про пирог и откусил его, продолжая говорить. — Что-нибудь еще знаешь из их песен?       — Конечно, обижаешь, — он потер лоб, вспоминая. — «Come As You Are» пойдет? Там текст простой.       — Давай.       Они улыбнулись друг другу, и Инге снова заиграл.