Тернистый путь к счастью

      В мире, где каждый день случаются ужасные вещи, главное найти человека, который будет с тобой до конца, поддержит и поймет. Для Адама таким человеком была его сестра близнец, она верила в него гораздо больше, чем он сам, она никогда не осуждала его и всегда была на его стороне и сейчас, когда у них появилась надежда на нормальную жизнь, он просто не мог её потерять.       Ева была уникальным ребенком, она всегда верила в чудеса, несмотря на все те несчастья, с которыми её столкнула жизнь. Он бы не вынес всех испытаний, озлобился, сломался, а она…       Ева с детства была особенной, слишком хорошей, доброй для этого мира. Адам восхищался сестрой считая её настоящим ангелом, и большинство их знакомых разделяли его мнение. Она никогда не злилась, не ругалась, не обижалась и искренне считала, что все люди хорошие, просто несчастные. Впервые он обратил внимание на то, что его сестра отличается от остальных, когда у них случился первый магический выброс. Им было лет пять, Питер забрал её куклу, единственную вещь, доставшуюся ей от матери, и оторвал ей руки, ноги, голову. Адам тогда всерьез с ним подрался и записал его в свои личные враги, а Ева простила и просила воспитательницу не наказывать ни Питера, ни Адама. Она успокаивала Адама, уговаривая его не злиться, ведь Пит просто несчастный, у него от мамы нет ничего, а у нее целая кукла, пусть старая и потрёпанная, что других девочек она даже не интересует, за то своя, а это нечестно. Она убеждала, что это всего лишь игрушка, человеческие отношения важнее, а куклу всегда можно починить и после этих слов все части тела действительно стали на место. Они тогда впервые поняли, что маги, ведь у Адама магия проявилась чуть раньше, когда он хотел что-то сломать самому Питеру. Только он заставил взлететь все листья в округе, как Ева починила игрушку.       Когда они были совсем маленькие они, как и все дети, верили, что их скоро заберут. Но лет в семь вера Адама разбилась о жестокую реальность, и он решил, что ему никто не нужен у него есть Ева и ему достаточно. А вот Ева продолжала верить и утверждала, что их родители их любят, просто обстоятельства оказались сильнее. Порой Адаму казалось, что его сестра не способна на ненависть. Для него она была олицетворением всего хорошего, что может быть, и удивительным образом рядом с ней все становились лучше. Даже противный Питер.       Ева всегда старалась всем помочь, из-за своей гребанной доброты она чуть не погибла. В обычный летний день воспитанников приюта вывели на природу, казалось бы, в абсолютно безопасное место. Ева, как обычно вызвалась помочь воспитателям с малышами. Это было вполне обычной практикой и ничего не предвещало беды, она часто помогала купать малышей, расчесывать им волосы, играть и проводить с ними время, за что её любили как дети, так и взрослые.       Они находились на краю небольшой горы которая вела к спуску на пляж. Половина воспитателей оставалась с группой наверху, ведь там было больше места для игр, а часть спускалась с детьми к реке. Гора со всех сторон была огорожена забором, и за десятки лет существования приюта ни каких происшествий не происходило. Но, видимо, просто за все это время там не было такого ребенка, как малышка Тесс. Ей было четыре, и она была настоящей катастрофой, если что-то могло случиться — оно обязательно случалось. У Адама даже создавалось впечатление, что Тесс жила в медицинском блоке: она съедала мелкие игрушки, выпивала очиститель, который находился в закрытой кладовке, падала со всех возможных мест попутно ломая руки и ноги. За такой непоседой, как Тесс, нужен был постоянный присмотр, но помимо неё в группе было еще двенадцать девочек, и два воспитателя физически не успевали выручать её из всех происшествий. Мальчишки, с которыми общался Адам, даже делали ставки, доживет она до своего совершеннолетия или нет, причем большинство очень сомневались в этом. Сейчас помощь Евы заключалась именно в присмотре за неугомонной Тесс, воспитатели же пытались собрать всех детей и организованно повести их к реке. Стоило ей на несколько минут отвлечься на Хейли и Микки, как Тесс нашла для себя неприятности и уже стояла на краю пропасти. Как она перелезла через забор оставалось для всех загадкой, он был однозначно слишком высокий для четырехлетки, но она уже находилась на краю и тянулась к красивому цветочку. Увидев это, Ева поспешила забрать ее с опасного места, она перелезла через забор и позвала довольную Тесс к себе. Малышка с радостью пошла к своей взрослой подруге, но не удержалась и начала падать, Ева попыталась перехватить ребенка, схватив и притянув её к себе. Казалось, всё обошлось, но уже подходя к забору, Тесс решила показать Еве свой цветочек, немного толкнув старшую девочку, из-за чего нога Евы соскользнула, и они стали падать вместе.       Ева и Тесс летели беззвучно и недолго. Но Адаму казалось, что прошла вечность прежде чем они приземлились. Он обернулся, как раз в тот момент, когда девочки начали свой полет, побежал и попытался схватить сестру, но было поздно. Ему казалось, что это его вина, ощущение собственного бессилия убивало. Он сотню раз после этого прокручивал в голове события и так не смог понять, что мог сделать, чтобы спасти сестру. Тысячу раз задавал себе риторический вопрос: «Почему не он?»       Почему не он полез за этой девочкой, почему она не могла упасть сама, почему пострадала именно его Ева?       В этот момент он ненавидел глупую девчонку, Тесс отделалась легким испугом, ссадинами, синяками и очередным переломом руки. А вот Ева лишилась права на нормальную жизнь, хотя в начале врачи давали оптимистичные прогнозы и говорили, что она должна встать.       Но она не встала, Адам перестал верить врачам. Он бы и Драко с Алисией не поверил, но чувствовал боль сестры и понимал, что ничего не может сделать. А так пусть и эфемерная, но надежда. Он не верил в Бога, но сейчас готов был бесконечно повторять молитву, лишь бы его сестра выжила и смогла ходить. Он бы продал душу дьяволу, зная, что это сможет спасти сестру, да он бы с легкостью поменялся с ней местами, чтобы с ней все было хорошо. Он ненавидел себя за то, что ничем не может ей помочь.       Когда им было по десять, надежда на восстановление Евы уже почти пропала. И тут к ним пришел подарок из прошлого. Пока остальные дети были на прогулке, директриса позвала их в свой кабинет, вручив письмо и небольшую шкатулку, как потом выяснилось, с расширенным пространством, ведь в ней было с десяток полезных книг. Главным было письмо от их матери, оставившей их в приюте, когда им было чуть меньше года. Адаму хотелось тут же порвать его и разбить шкатулку, ему не нужны были подачки от этого человека, плевать он хотел на то, были ли у неё для этого причины или нет. Ева удержала его от необдуманного поступка. Так что, спустя неделю, когда он успокоился, они прочли письмо, и в этот момент Адам понял, как же ему все-таки повезло с сестрой. Ева в очередной раз оказалась права, письмо во многом прояснило ситуацию на их жизнь.       Адам сейчас мог буквально цитировать письмо, так много раз они его перечитывали в надежде найти ответы на свои вопросы: «Дорогие мои, Адам и Ева, если вы читаете это письмо, то мой план провалился, и я скорее всего мертва.       Сейчас вы сладко посапываете в своих кроватках и мне трудно представить, что я обращаюсь к вам совсем взрослым. Меня зовут Джейн Саммерс, и во время беременности во мне открылся дар предвидения, который помог мне избежать многих неприятностей. Скорее всего, он принадлежит кому-то из вас, поскольку после родов он полностью исчез. Но того, что я видела, мне хватило, чтобы понять, — за мной охотятся. А учитывая, что из мальчишки на год младше готовился жертвенный агнец, который выжил исключительно благодаря собственному везению, мнение, что Хогвартс самое безопасное место, сильно преувеличено. Будьте осторожны, ни в коем случае не поступайте на Гриффиндор или Слизерин, хотя, если быть честным, Пуффендуй меня не спас…       Простите, я знаю, вам интересно, почему я вас бросила, где ваш отец и чего вам стоит опасаться.       Когда я закончила Хогвартс, настали смутные времена, я была магглорожденной волшебницей и меня следовало поставить на учёт, но я оказалась не в том месте и не в то время. В результате чего попала в плен к Темному Лорду, несколько месяцев меня держали в подземельях и мне казалось, что про меня забыли. А потом меня в награду подарили верному слуге Лорда Антонину Долохову, он и есть ваш отец. Но если вы думаете, что у меня был стокгольмский синдром, вы ошибаетесь. Он очень хороший человек, он много для меня сделал, он практически спас меня от смерти, и я его искренне полюбила. Я не буду описывать, что нам пришлось пережить вместе, это ненужная информация. Но я вас очень прошу, если со мной что-то случится, найдите его. В одной из книг есть ритуал поиска пропавших близких членов семьи. У вас должно получиться.       Он ушел, когда Гарри Поттер победил, он не мог больше оставаться в Англии, он считал, что я заслуживаю лучшей жизни, нормального мужа, а не человека с его прошлым, к тому же вдвое меня старше. Я смирилась, попыталась вернуться домой, но родители сказали, что я им больше не нужна, что они взяли меня из приюта, когда мне было несколько месяцев, а сейчас у них есть свой ребенок, он нормальный, в отличие от меня, и я могу плохо на него повлиять.       Когда мне казалось, что весь мир рухнул, я узнала о вас. Я узнала, что у меня будут дети от любимого мужчины. Я хотела уехать, но меня похитил человек в темном плаще. Кто он — мне так и не удалось выяснить, да и не до того, если честно, было. Он оглушил меня, провел диагностику и долго ругался из-за моей беременности. Он говорил, что-то о том, что он так долго этого ждал, а я всё испортила, теперь ритуал не сработает. Он долго ругался, а потом сказал, что так даже лучше, мой ребенок лучше подойдет. Когда он куда-то ушел, даже не удосужившись меня связать, видимо, решив, что я слишком слаба, я, несмотря на огромный риск для плода, аппартировала. Пряталась в магловском Лондоне, но стоило мне выйти в общественное место, как я везде видела его. Мне снились страшные сны, как он режет тебя, моя маленькая Ева, как он выкачивает твою магию. Я видела сотни вариаций ваших смертей. За эти полтора года я делала сотни попыток покинуть Лондон, но, кажется, у него была моя кровь, или волосы, и он находил меня куда бы я ни подалась. Мне чудом удавалось сбежать в последний момент, но так не могло продолжаться бесконечно, и я поняла — я не могу рисковать вами.       Я нашла детский дом, где решила оставить вас, строго наказав милой воспитательнице за вами присматривать, Антонин обучил меня ментальной магии, благо у меня была к ней склонность, так что, я надеюсь, вам там будет хорошо. Мне больно оставлять вас, я не представляю, как смогу вас бросить. Мне страшно, но лучше вы будете жить в приюте, чем не будете жить вообще, если меня все-таки схватят.       Завтра я буду пробовать покинуть страну на поезде и найти вашего отца. Если у меня всё выйдет, то мы сразу за вами вернемся.       Я очень вас люблю и не хочу вас оставлять.       Надеюсь, вы никогда его не прочтете.       Надеюсь, вы будете счастливы»       Последнее «счастливы» в свете последних событий и травмы Евы было почти издевкой. Но тогда это подарило им надежду и окончательно разуверило в идее идти в Хогвартс.       Они не знали была ли эта угроза реальной, и осталась ли она до сих пор. Но Адам не мог бросить сестру, тогда и созрел план побега, он сбегал из приюта и искал место которое могло бы стать их домом. Он надеялся, что проблема рассосется сама собой, они изучали все доставшиеся им книги. Он научился сознательно делится с ней магией. Адам не представлял свою жизнь без Евы. И сейчас, когда он не чувствовал её, он находился в отчаянии. Ева так и не пришла в себя после ритуала, что пугало до дрожи, пусть взрослые маги и говорили, что так даже лучше. Он им не верил, ему казалось, что это плохой знак. Вдруг она не очнется и после операции? Вдруг все зря? Хотелось орать, плакать, он чувствовал, что сходит с ума от собственного бессилия.       Он смотрел в одну точку и не на что не реагировал. Даже приход Пэнси и Блейза оставил его равнодушным. Пэнси принесла ему какую-то одежду, принесла вещи для сестры, но он не видел в этом смысла. Блейз пытался вывести его на диалог, что-то рассказывал, утешал, но в конце концов оставил в покое.       Адаму казалось, что если не станет Евы, то и его жизнь не будет иметь смысла. Он не будет жить без нее. Но пока она жива, он не имеет права сдаваться, ведь Ева — это лучшее, что есть в его жизни, она самый близкий его человек.

***

      Люциус Малфой всегда предпочитал знать, что происходит в его доме, и если раньше то, что он передал титул Лорда Драко его не смущало, то сейчас впервые это стало проблемой. Ночью он проснулся от ощущения, что в ритуальном зале что-то происходит, что-то не связанное с их родом, но тем не менее имеющее довольно сильную отдачу во вне. Эманации магии, распространившиеся по всему мэнору, сложно было не заметить. И не знание его беспокоило, хорошо хоть Гермиона спокойно спала рядом и ничего не чувствовала. Малыш Лерой проснулся от странного ощущения, но успокоить ничего не понимающего ребенка было проще, чем унять собственное любопытство.       Ночью с субботы на воскресенье он видел Драко, выносившего из ритуального зала двух незнакомых детей, держащуюся на честном слове Лису и замученную Нарциссу, и не рискнул приставать с вопросами. Утром их с Гермионой вызвал к себе министр. В понедельник к ним приезжала иностранная делегация, и Бруствер хотел перестраховаться. У самого Люциуса всё уже давно было подготовлено и в лишних проверках всего и вся он не видел смысла, хоть и понимал беспокойство. Это был первый раз с момента окончания войны, когда к ним приезжала американская делегация.       Днем он отвел детей в Луна Парк, Джереми — младший брат Гермионы — рассказал Розе о парке аттракционов, та в свою очередь рассказала Скорпиусу и Лерою, и теперь дети требовали от него путешествие в мир магглов. Отказать детям он не мог, так что весь день они провели, катаясь на каруселях. Потом он завел детей к Астории, которая сказала, что у Драко какая-то срочная операция и сегодня он ночевать дома не планирует, но она с удовольствием присмотрит за детьми и вернет всех троих в мэнор на занятия в понедельник утром. Гермиона все еще решала срочные вопросы с министром, и Люциус решил выяснить интересующую себя информацию у бывшей супруги.        Когда он зашел в любимую Нарциссой сиреневую гостиную, он увидел в кресле незнакомого темноволосого мальчика, смотрящего вдаль абсолютно стеклянным взглядом. Блейз и Пэнси сидели на диване прижавшись к друг другу, и о чем-то тихо переговаривались, а напротив них сидела Нарцисса и с волнением посматривала на мальчика.       — Добрый вечер! — поздоровался со всеми Люциус.       — Здравствуйте, — практически одновременно поздоровались Пэнси и Блейз.       — Добрый, — ответила Нарцисса, мальчик же, кажется, его даже не заметил, все еще находясь в своих мыслях.       — Нарцисса, дорогая, ты ничего не хочешь мне объяснить? — как можно спокойнее спросил Люциус, ладно, его семья что-то от него скрывает, но почему он не знает то, что знают не самые близкие друзья Драко? Это ощутимо напрягало.       — Нет, а должна?       — Нарси, — практически прорычал он, от идеи устроить бывшей жене скандал останавливало только большое количество свидетелей. Несколько минут они просто прожигали друг друга взглядами.       — Ладно, я отойду на пару минут. Блейз, присмотрите за Адамом. Постарайтесь уговорить его выпить зелья, стоящие на столе.       — А что там? — с интересом спросила Пэнс       — Умиротворяющий бальзам и зелья сна без сновидений, — ответил Блейз за Нарциссу, внимательно рассматривая зелья, — мы всё сделаем.       — Хорошо, спасибо, — Нарцисса вышла из комнаты, всё еще обеспокоенно поглядывая на мальчика.       — И что ты хочешь, чтобы я тебе объяснила? — с вызовом спросила Нарцисса, удобно устраиваясь на диванчике в кабинете Люциуса.       — Ну для начала мне хотелось знать, что происходит? И кто эти дети?       — А у тебя какие версии?       — Нарси!       — Я уже много лет Нарси, так что хочу услышать твою версию, — с улыбкой сказала Нарцисса, практически доводя Люциуса до бешенства.       — Вчера ночью вы провели какой-то условно запрещенный ритуал в ритуальном зале Менора. Эманации магии не смогли выплеснуться во вне, но я их почувствовал. Зная вас с Драко, ритуал какой-то целительный. Вопрос в другом, зачем это вам? — сделав несколько вдохов, спросил Люциус, всё-таки делать правильные выводы с минимумом информации он всегда умел.       — Ну вот, ты сам ответил на свой вопрос. А зачем, нам, — Нарцисса сделала вид, что задумалась, — по доброте душевной.       — Нарцисса!       — Люциус!       — Неужели это такая большая тайна? — устало спросил мужчина, решив, что с сыном все-таки договориться будет легче, так что он может еще денек провести в неведении, а потом все выяснить у Драко или Лис.       — Нет, мне просто нравится выводить тебя из себя, — рассмеявшись, сказала Нарцисса, а потом, подмигнув, добавила: — Маленькая месть от брошенной жены.       — Это означает, что ты ничего мне не скажешь, или?       — Или. Мы проводили ритуал закрытия магических каналов для детей, которых Драко с друзьями случайно нашли в магловском Лондоне.       — Значит, поэтому Кингсли сегодня так орал на Томпсона. И заставил нас с Гермионой перепроверить, все ли у нас готово к встрече с иностранными делегациями.       — Страшно представить, сколько детей из древних родов остались на произвол судьбы и попали в приюты.       — Ты думаешь, они не одни такие? — задумчиво спросил Люциус. — Логично, а если об этом прознают журналисты — у министра будут большие проблемы. Так кто эти дети?       — Они в близком родстве с Блэками.       — Даже так? — выгнул бровь Люциус. — Неожиданно. Нежели бурная молодость Сириуса оставила после себя потомство?       — Не знаю, — задумчиво сказала Нарцисса, — но его ребенок должен был отразился на гобелене. Я вот думаю, могла ли малышка Беллы выжить?       — А гобелен?       — Чисто теоретически, если сразу после рождения провести ритуал отречения от рода, то она бы отразилась на гобелене как мертвая.       — Да, но в тех условиях, родившись восьмимесячной, без родовой поддержки, она бы не выжила. Я всё-таки ставлю на Сириуса.       — А гобелен?       — Если мать малыша была магглой, а ребенок родился сквибом, то на гобелене мог и не отобразиться.       — Маггла бы не смогла выносить ребенка от Блэка.       — Сквиб?       — Ну, разве что в месте силы, — задумалась Нарцисса.       — Я думаю, это самый вероятный вариант. А где, кстати, второй ребенок? — не дал сбить себя с мысли Люциус.       — Ева на операции у Лисы, Драко и Сметвика.       — А почему ночью?       — Время было не на стороне Евы.       — Понятно. — Люциус, я надеюсь, ты понимаешь, что всё это между нами? — устало спросила Нарцисса, все-таки ритуал и волнение за девочку её здорово вымотали.       — А Гермиона? — вопросом на вопрос ответил Люциус. Нельзя сказать, что он горел желанием посвящать жену в такие тонкости, она всё еще с большой опаской относилась к темной магии, но не спросить не мог.       — Драко с Лис сами расскажут ей то, что посчитают нужным.       — А мне почему сказала? — спросил Люциус, понимая, по большому счету, что она была не обязана удовлетворять его любопытство.       — Когда ты чего-то не знаешь, ты становишься невыносимым. К тому же мне тоже безумно страшно за девочку, она такая маленькая, хрупкая. Она так и не пришла в себя после ритуала, мне просто нужно было с кем-то поделиться.       — Я все понимаю, — серьезно произнес Люциус и прижал бывшую жену к себе.       Несмотря ни на что, эта женщина была ему всё еще дорога, и если ей нужна поддержка, то он не смеет ей отказать.