Тишина на фоне музыки

      Это было осенью. Ветер подул в чуть приоткрытое окно и снёс листы бумаги. Один из них ударился торцом о русовласую макушку. Веки с небольшой тяжестью приподнялись и явили глазам свет заката. Юра медленно поднял голову. Пальцы легонько коснулись щеки. На пианино стояло не большое зеркало. Он заметил красный след от клавиш в отражении, который остался на коже. Угораздило же заснуть прям на клавиатуре. Как это произошло, Юра не помнит. Помнит лишь, что вдохновение нахлынуло на него резко и бестактно, он зашёл в свой кабинет и понеслась…       Рука схватила стакан и влила остатки воды в сухое горло. Ноги оттолкнулись от пола, чтобы пригнать стул на колёсиках к окну. Стоп! А с каких это пор закат на Востоке? Говорят даже «Восток — сторона восходящего солнца», а вовсе не уходящего. Может конечно он забыл всё в этом мире, в том числе и на какой стороне его кабинет. Да не! Забыть, как он фестивалил из-за того, что пианино не встаёт никуда кроме комнаты, где окна выходят на сторону восхода, было бы тяжело, если вообще возможно. Взгляд мигом пал на настенные часы над дверным косяком. Пять часов утра? Показалось может. Рука схватилась за телефон. Юра почесал голову. На экране светились цифра пять и два нуля, а под ними «Am 26. September» Вот как. Вырубился значит. А ведь когда он уходил с головой в работу, на дворе было двадцатое.       Получается, почти неделю проработал. Однако, оно того стоило, как и несколько предыдущих таких загулов. Карьере Юра выделил бы хоть несколько месяцев бессонных ночей, если потребуется. Володе подобное не нравилось, но он молчал и лишь смиренно приносил покушать, чтобы любимый в творческих муках совсем не окочурился. Конечно, иногда они спорили на эту тему. До скандалов не доходило, максимум до психотерапевта. И Юра прекрасно понимал почему, что это не правильно, что это сильно бьёт по здоровью. Но знать — не значит исправлять. Он творческий человек. Подобным ему свойственно уходить в себя. Любого возьми: Пушкина, Чехова, Лермонтова…       Юрка вновь глянул на экран. Под четырьмя цифрами висело уведомление. Это был сосед Стефан Даммер — одинокий милый вокалист из дома напротив. Тоже гей, фанат Курта Кобейна, весьма тихий с первого взгляда. Привычнее называть его Стеф. Это было его творческим псевдонимом и так его окликали все знакомые и малочисленные друзья. Они познакомились, когда Юра с Володей ходили по соседям с подарками и целью познакомиться, а заобщались, когда оба вышли на гей-парад. С тех пор Стеф считал его другом. Тот не против, ведь помимо голоса, Даммер хорошо разбирается в игре на гитаре и часто рассказывал о тонкостях, что в свою очередь расширяло кругозор. Однако, не смотря на тихую натуру, парень был весьма общительным, если привыкал к человеку и иногда даже умудрялся надоедать частыми сообщениями. Юра пробежался глазами по строчкам: 21 Sept. — Привет! Я приходил к вам домой. Володя сказал, ты полностью ушёл в работу. Пригласишь меня послушать в числе первых что там у тебя получится? 22:33 22 Sept. — Юра! Юра! Ты до сих пор работаешь? 20:45 23 Sept. — Когда ты уже выйдешь на связь? Мне поговорить не с кем. 07:16       Последнее сообщение украшено смайликами с закатаными глазами. Конев нахмурился. «Что там у тебя получится?» — так и заело в голове. Ещё и такое пренебрежение к работе… Сразу видно, не настоящий музыкант, раз не понимает. По его мнению что, музыка занимает несколько часов? Бац и придумал! И после этих слов он будет играть ему? Да хрен там плавал! Нет, он иногда устраивал посиделки дома, но играл либо уже выпущенное, либо мелкие произведения. Но в этот раз речь шла о «Герое нашего времени». Юра тогда от восторга чуть до потолка не подпрыгнул. Это ж какое произведение ему доверили. А этот что? Только свой гранж сочинять и умеет. Не то чтобы Юра обесценивает, но это ж просто взял, натренькал и готово.

— Привет. Да, я был занят. Послушаешь при просмотре адаптации.

05:02

             Он раздражённо отложил телефон. Взгляд пробежался по кабинету: всюду банки из-под энергетика и бумаги с зарисовками, каракулями, нотами… Нога стоит на пачке из-под сигарет. Пепельница переполнена. Один из листков оказался в руке. Он быстро прошёлся по строчкам. В мыслях возродились воспоминания о мелодии которая здесь записана. Пальцы на автомате потянулись к пианино, но в последний момент он шлёпнул себя по запястью. Сейчас пять утра, воскресенье, а Юрка не один живёт. О Володе забывать не стоит: как бы он не любил музыку и личного пианиста, наверняка ему куда больше хочется отоспаться. А учитывая, что любимый всем сердцем пианист работал не покладая рук минимум два дня и скорее всего ночью в том числе, раннее соло вместо слов «С добрым утром» скорее вызовет раздражение.       Юра собрал мусор в ближайший пакет и тихонько выполз из кабинета. Он оставил пакет рядом с лестницей, а сам решил заглянуть в спальню. Пол под ногами скрипел редко да метко, так что приходилось стараться, чтобы шаги походили по уровню шума больше на кошачьи. Их с Володей спальня находилась за соседней дверью. Он планировал прокрасться туда и аккуратненько лечь рядом. Петли слегка скрипнули.       Володя мирно спал по середине кровати и обнимал самую длинную из подушек. Юрка хмыкнул. Никогда бы не подумал, что его место будет занято подобным. И не сдвинешь же: по утрам Давыдов спит слишком чутко. Чихнёшь, а он уже глаза раскроет. Тонкие пальцы пианиста аккуратно, почти не касаясь, прошлись по черным волосам. Улыбка возникла на лице. Как же он соскучился по нему. Руки просились идти дальше, коснуться линии подбородка, обнять и прижать к себе в конце концов. Но к сожалению ничего не осталось, кроме как рассматривать. Тут взгляд притянули пару маленьких язвочек на коже. Вернее, не язвочек, а стянутая и покрасневшая в нескольких местах сошедшая у ногтей кожа. Юрка нахмурился. Что происходило в его отсутствие?       Ладно , потом разберётся. Он встал с кровати и пошёл в душ. Всё же, он не мылся уже чёртову тучу времени, и, очевидно, от тела начинало пованивать, хоть и он этого не чувствует. Яркого запаха нос не улавливал, но это потому что он Юркин. Понюхает его кто-то другой, будет неловко.       Дверь ванной глухо захлопнулась. Юра зашёл и включил воду. Конкретно на него по ощущениям ушло не так много времени. Как минимум, Германия — не СССР, два часа в кипятке не попаришься. Парень посмотрелся в зеркало, после того как обернул волосы в полотенце. Мда… Запустил же себя: щетина, прыщи, монобровь слегка появилась. Сюда только морщин не хватает. Хотя серые круги под глазами и так прекрасно старили.       В прочем, привести себя в порядок проблем не составило. Он так боялся потерять внешность, что сам не заметил, как куча баночек захватила сначала одну полку, а затем и вторую. В родном пост-совке его наверное не поняли бы, ну а в Европе он пользовался вниманием как у парней так и у девушек, будто ему только недавно перевалило за тридцать.       Вышел Юра уже, можно сказать, другим человеком. Он величественно спустился в белом махровом халате с брякующим пакетом в руках. Правда металл кованной лестницы неприятно отдавал холод через голые ступни, но тапки забыты в кабинете.       Только Юрка спустился, как рядом уже оказался рыжий хвост. Парень опустился на колени. Собака с улыбкой поставила лапы ему на плечи и попыталась облизать моську хозяина. Пару раз у неё это даже получилось. — Герда! Герда! Я тоже очень рад тебя видеть, но давай без такого уровня близости. Это лицо потом ещё Володе целовать. Имей уважение. Пойдём, покушаем, девочка. Я голоден, ты тоже наверное. Заодно и третьему приготовим. М?       Герда против явно не была, и как только хозяин встал и направился в сторону кухни, она зацокала за ним.       Тихонько щёлкнул включатель радио. Автоматически кинуло на станцию, где проводили разминку. Чаще всего подобное включали пенсионеры и использовали по назначению, но Юра включал больше для атмосферы. Радио, рассвет за окном, вода набирается в чайник, и собака под ногами крутится. Красота. Юра запряг кофемашину сделать ему утренний латте.       По кухне расплылся кофейный флёр, на столько приятный, что открывать окна на утреннее проветривание не было никакого желания. Пока ждал, насыпал собаке поесть. Та довольно зачавкала. Тихий писк. Чашка приятного согрела ладони. Он сделал глоток и опёрся на столешницу. Слегка обжигающее тепло расплылось по горлу. Приятно так.       Включилась песня, вызывающая улыбку. Юра не знал её названия, для него она «Та самая, под которую мы танцевали». Речь шла про первый день в этом доме. Хотел бы Конев приобрести её на пластике или хотя бы кассете. Хотя может и к лучшему, что он её название не знает. Такое ощущение, будто если правда вскроется и можно будет слушать её на репите когда захочется, вся магия пропадёт. Во всяком случае, сейчас Юра может пританцовывая ходить по кухне с глупой, но искренней улыбкой.       Последнее слово растворяется в тишине. Юра остановился. Утренние танцы это конечно хорошо, но приготовить тоже что-то надо. Только вот что? Времени навалом, торопиться некуда. В голову пришла идея приготовить вафли с кремом и ягодами. Всё равно на той неделе им бесплатно отдали ненужную вафельницу. В холодильнике нашлось что нужно. Правда яйца последние, но пофиг. Главное джем остался! Его ещё Маша передавала, когда с Димой в гости прилетали. Клубничный и со смородиной. На сколько же он вкусный зараза. Хотя не удивительно. Маша была такой кулинаркой, что будь Юра натуралом или, на крайний случай, би, задумался.       Юра уже разложил всё необходимое на столе и загуглил рецепт, как тут раздался стук в дверь. Герда по привычке хотела залаять, но Юра громко шикнул на неё, а после с непониманием нахмурился. Взгляд сразу на часы. Время уже за семь, но сейчас же выходной день… Кого на хрен в такую рань принесло? Не на столько же он громко радио включил, чтобы мешать соседям, правильно? А стуки не прекращались. Стоп! Это ж крайне странно, ибо калитка... Чтобы попасть к дому, нужно было либо иметь ключи. Они закрывали её когда крайне не хотели гостей, и в этот раз Конев просил её закрывать. — Иду, иду!       Юра пошёл к двери. Володя там чтоль кому ключи доверил? Или соседу с запасными ключами что-то надо? Он перещёлкнул замок и дёрнул ручку двери. Остолбенел. Душа ушла куда-то и явно не могла зайти обратно. Перед ним стоял последний человек, которого он ожидал увидеть. — Доброе утро, — сказал Йонас почему то на русском и с на столько неприятным акцентом, что скорее напоминал кустарную озвучку. — Агх! Прошу, не говори на русском, — ответил Конев на грубом немецком. — У меня кровь из ушей так пойдёт. А я музыкант! — Как скажешь. — Ты же понимаешь, что это вторжение в частную собственность. Здесь калитка не для прикола стоит. — А по-моему я свой. Я должен быть тебе ближе как минимум потому что пробыл с тобой несколько лет подряд, а не явился как призрак прошлого. — На провокации не ведусь, — Юра тяжко вздохнул и опёрся на дверной косяк. — Говори, что нужно и уходи, пока куда надо не сообщил. — Так сразу? Может пригласишь чаю выпить? — Могу ментов только вызвать, сообщить о противозаконном деянии. — Зай, где твоё советское воспитание? Не хорошо через порог переговоры вести, сам говорил. Юра ухмыльнулся и показательно перешагнул через порог. — Теперь не через порог. — Весьма изобретательно. Думаешь, твой «муженёк» приревнует, если увидит нас вдвоём в гостиной? — При чём здесь он? Я просто не хочу тебя пускать в свой дом. Чёрт! Йонас, ты понимаешь, что ты блять пришёл в мой дом, игнорируя закон?! — Да-да-да... — Зачем. Ты. Приехал?       Йонас опустил взгляд и покачал головой, а после вытащил руку из-за спины и буквально всучил Юре белый бумажный пакет с красной лентой и русскими буквами. — Держи. Нашёл это в кладовке. Думал, выкинуть, но потом вспомнил что мне по делам сюда надо. Решил заехать.       Сначала подумалось, что это просто какие-то вещи. Всё же расходились они долго, может что-то в процессе времени и суеты да забылось. Но стал бы Йонас приносить старые шмотки в бумажном подарочном пакете? Да и Конев никогда в таких не хранил. А пакет то действительно красивый, с чьим то автографом в открытке, прикреплённой на ручке. Постойте… В голове что-то ёкнуло. Парень заглянул во внутрь. Красная ткань, две звезды… — Пионерская форма?       Картина вспомнилась. Юра купил её ради альбома, на который потратил год своей жизни когда то давно, но так и не выпустили. Не хотелось помнить почему, но… Юра помнил. — Да, она. Ты покупал её для какой то своей херни, — с последнего слова Юру аж передёрнуло. Неожиданно для себя, он повысил голос. — Сам ты херня! Я на тот альбом год потратил, а ты нагло растоптал, когда отказался сделать парочку фотографий. — Ты до сих пор дуешься, Зай? Я просто не собирался надевать сектантскую одежду, — Йонас положил руку Юре на плечо, но тот её сразу убрал.       Глубокий вдох. Юра пытался успокоиться. Желание сломать нос достигает своего апогея, но надо сдержаться, а то рядом со входом бита стоит. Если Конев не проконсультирует себя, светить будет не солнце, а срок в колонии строгого режима.       Тут на шум прибежала Герда, втиснулась между ногой и дверным косяком и принялась обнюхивать нежданного гостя. — Забавная псина. Как зовут? — Йонас протянул руку чтобы её погладить, но та укусила его за пальцы. — Герда. Не трогай её, она чужих не любит. — Может, стоило её лучше воспитывать?       «Может тебе стоит закрыть рот?» — пронеслось в мыслях, но Юра ничего не сказал. Не тот он человек, чтобы отвечать столь топорной грубостью. Заместо этого он жестом скомандовал Герде уйти в дом. — Спасибо за мои же вещи, а теперь бери весло, и пусть он отвезёт тебя туда, откуда принесло, — Юра уже хотел захлопнуть дверь, но Йонас поставил подножку. — Погоди, калитку хоть открой. Не хочу перелезать второй раз. Соседи увидят ещё, подумают, я вор или маньяк какой. — А это не так? Врываешься тут на частную территорию с утра раннего. — Я постучал.       Юра раздражённо выдохнул и вернулся в дом за кроксами и ключами. Оба спустились с крыльца. Холодная роса по голым ногам. Неволей Юрка поморщился. Йонас шёл впереди него. Высокий, стройный… На него вообще годы повлияли? И ведь зная его генетику, ему даже стараться не приходится. Взгляд зацепился за багровый засос на шее. Видимо, он нашёл себе очередного парня, либо решил пойти по пути свободы. В прочем, какое Коневу то дело?       Замок тихо щёлкнул. Петли скрипнули. Йонас не уходить не спешил, но настроя на продолжение диалога явно нет. — Отпустишь так просто? — А мне тебя ещё в жопу на прощание поцеловать? — Необязательно. В щёку достаточно. — Иди ты... Лесом, дорогой.       Юра захлопнул дверь. Весьма неприятная ситуация… Он вернулся на порог. Перед глазами предстала картина, как Герда грызёт пакет. Видимо, оставлять пакет на полу не стоило. — Герда, нельзя! Вдруг он отравлен.       К счастью, собачьи зубы не добрались до содержимого. Юра поставил пакет на колени и тяжело вздохнул. Внутри лежало два комплекта одежды, один из которых запечатан, Йоноса. Даже заглядывать внутрь не надо, он и так помнил.       Красная лента перемялась между пальцами. Точно так же она пронеслась, а после упала на пол в день, когда в воздухе раздались слова, которые Юра так стремился забыть: — С ума не сходи. Я не надену это коммунистическое дерьмо.       Пальцы стиснули подушку. В воспоминаниях раздался его собственный голос. — Йонас, это важно для меня.       Тогда Юра пытался выглядеть уверенным, показать интонацией «на сколько». Но помогло ли? Ответ крылся в запакованном пакете и нетронутой одежде. Даже визитка идеально лежала на белой ткани, и пыль на полиэтилен не села, ибо находилась под Коневским пакетом.       Герда, кажись, почувствовала, с хозяином что-то не так и, видимо, решила избавить от источника проблемы. Она толкнула носом пакет, поставила лапы на колени и лизнула в лоб. Красная и белая ткань со значками-звёздочками вывалилась на пол. Ладонь легла на морду и почесала за ушком. Губы коснулись носа. Запах шерсти немного успокоил. — Эх… Знала б ты Герда, что я вспомнил... Я бы рассказал, да ты не поймёшь. Ты такого не испытывала. И слава Богу на самом деле.       Герда тихо проскулила и завиляла хвостом. Глаза-бусинки выражали полное непонимание, но она явно на его стороне. Пальцы зарылись в золотую шерсть. Юра приобнял собаку, активно чесав ей спинку. Наверное, такой поддержки как от этого невинного существа он ни от кого не ощущал. — Герда Герда… Как же хорошо, что ты рядом, — тёплый поцелуй лёг Герде на лоб. — Таааак! — Юра медленно поднялся, оперев руки о колени. — Ну что ж, Герда, погрустили и хватит. Давай соберём одежду с пола. И нужно ещё завтрак приготовить, а то Володя проснётся, а стол не накрыт. И что это такое?

***

      Время неслось словно ласточка. Готовка помогла расслабиться и забыть об утреннем проишествие. Особую часть души захотелось вложить в сервировку: Юра клал каждую ягодку с аккуратностью, какой позавидовал бы любой кондитер. Сейчас он слегка уставший сидит за обеденным столом и копается в телефоне на фоне телевизора, который вещает исключительно, чтобы избавить от нагнетающей тишины. Герда к этому времени уже убежала на задний двор, поэтому место выглядело действительно пустым, но благо не в том смысле, каком можно было бы описать его несколько лет назад.       В мессенджере ждала куча сообщений. До них руки не доходят, да и желания отвечать, честно говоря, не было. Пальцы просто скролили ленту фейсбука. В любом случае строчить кому-то весьма бессмысленно: воскресенье, все спят, а если и не спят, то скорее всего тоже не имеют желания читать сообщения.       Очередной лайк поставлен на пост с фотосессией котят. Хотя б они скрашивали его утреннее одинокое существование.       Вдруг на плечах почувствовались тёплое прикосновение ладоней, от которого по телу пробегает приятная дрожь. Он сразу отложил телефон. Тёплое касание губ на щеке. Не оборачиваясь, Юра положил кисть на линию подбородка дабы одарить тёплым взаимным поцелуем. — Guten Morgen, — буквально промурчал Юра, хоть и знал, что Володя продолжит на русском. — Setz dich zum Frühstück hin. — Только из кабинета смог вылезти из кабинета и сразу за готовку? — Мне не трудно. Я выспался, всё хорошо. — Да? По твоим кругам под глазами так и не скажешь.       Перед тем как сесть на стул рядом Володя снова поцеловал Юру сначала в щёку, а затем развернул его лицо и нежно несколько раз чмокнул в губы. Сие жест с утра означал, что Володя до жути соскучился. Юрка беззвучно слегка усмехнулся. Этот факт он знает и не мог не засмущаться.       Чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад, небольшие мешочки под глазами соседствуют с гусиными лапками у внешних уголков, мягкая улыбка, очки на краю переносици… С возрастом Володя никак не меняется, если не смотреть на возрастные изменения. Однако, что-то поменялось конкретно сегодня. Запах. Нос уловил флёр незнакомого, но весьма приятного одеколона столь приятного, что Конев даже опёрся рукой на чужой стул, чтобы приблизить голову и понять аромат. — Новые духи? — Да, на работе подарили. Нравится? — Ну-у-у пахнет не плохо, — Юрка отвёл взгляд, типа «Я не против, что ты им пользовался, но…», а нос то продолжал внюхаться. — И на что же похоже? — Хм… — он на секунду задумался, — Крупная нота мужского дорого дезодоранта, нота табака и… Печёного яблока. Я будто это уже нюхал, но не помню где когда и с кем, — он резко перевёл взгляд на Володю и широко улыбнулся, хоть и не показал зубы. — Дашь попользоваться потом? — Конечно, зачем спрашиваешь? Думаешь, я могу тебе отказать? — Ну всё же обычно клиенты дарят тебе дорогие подарки. Может, тебе жалко. — Да хоть весь флакон на себя вылей.       Юра мило улыбнулся. Не то чтобы информация из уст Володи нова, но слышать её в очередной раз более чем приятно.       Рука потянулась за пультом. Он пролистал программы, ибо на прошлом канале включился галимый ситком. Как люди такое смотрят Юра не понимал. Ну правда юмор плоский, над музыкой никто и не думал заморачиваться, а закадровый смех в купе с всем перечисленным выглядело как инструкция «где смеяться». Хотя она здесь действительно нужна. Тут либо она, либо сто грамм, иначе не разберёшься.       Каналы мелькали перед глазами. Ничего интересного. Юра вытянулся на столе руками вперёд лицом вниз. Володя вытащил пульт из-под его ладони и переключил на канал с фильмом «Неприкаянные» с участием Мерлин Монро. Лучше, чем ничего, но оба его уже смотрели.       Карие глаза глянули на Володю. Тот сидел с газетой в руках и медленно ел часть вафель, которую Юра полил кленовым сиропом и дополнил маленьким кусочком сливочного масла. — Как вафли? — М? — он отвёл взгляд от бумаги, будто с другой вселенной выдернули. — «Как вафли?» говорю. Я новый рецепт попробовал. — Вкусно. Намного лучше, чем в тот раз. — Да ну? — спросил Конев, а у самого еле получается подавлять улыбку на пол лица. — Прям так?       Не дожидаясь ответа, парень решил убедиться самостоятельно. Действительно, он идеально соблёл балланс сахара и соли, не переборщил с мукой. В итоге взбитый сливочный крем идеально растекался во рту и прекрасно дополнял смешение с пресноватой вафлей. — Хм… — Юра дожевал остатки во рту и под конец со звуком причмокнул. — Ты прав. В этот раз хоть рецепт нормальный попался. — Да, в этот раз ты с сахаром не переборщил и не сжёг, как в прошлый. — Это не я с сахаром переборщил, а рецепт! — вилка ударила Володе по носу. — Я думал, нормально получится, а оно… Ну прям говно. — Уголь на тесте тоже по рецепту? — Ну… — он задумался, но оправдание так и не придумал. — Ой, иди нафиг вообще. Готовишь тут для него, а он ещё и припоминает.       В ответ Володя лишь усмехнулся и покачал головой. Взгляд прошёлся по траектории вниз, а затем на Юру. — Видимо, я слишком избаловался тем, что у меня есть, кто мне готовит. — Видимо. Или может я плохо готовлю, м? Или мне нужно готовить на уровне Маши, борщи тебе варить, плов там… — Хорошо ты готовишь. Хотя от борща я бы не отказался. — В следующий раз попрошу Машу отправить свёклу по почте.       Тут из-за ветра распахнулось незакрытое на защёлку окно. В кухню ворвалась птичья трель. Оба перевели внимание в сторону источника звука. Надо же! Осень, а птицы ещё с ума сходят. Утренний солнечный свет льётся в окна. Деревья тихонько колыхаются от ветра, а рыжие листья с них медленно, будто по водопаду падают на землю. Конев не заметил, как перестал моргать. Давно уже осенний пейзаж не казался столь красивым и спокойным, но в то же время то ли печальный, то ли даже трогательный. Руки пианиста будто сами начали отстукивать непонятную мелодию. — Что-то углядел? — Осень, — кратко ответил Юра, а затем продолжил после затяжного вздоха. — Природа увядает. Знаешь, когда живёшь жизнь обычного человека, всё кажется будничным: листья, жухлая трава, сырость… Вроде так и должно быть. Но всё совсем по-другому, когда долго не видишься с природой. Вроде всего ничего, четыре дня, но за это время началась красивая смерть. — Смерть? Разве можно называть осень смертью? Как по мне, это скорее погружение в сон. — Ты мыслишь как обычный человек. Сколько людей я встречал, даже творческих, все говорят тоже самое. Однако, для меня осень это скорее точка невозврата. Лето прошло, его не вернуть, и не остаётся ничего, кроме как умереть и начинать жизнь заново.       Тяжёлый вздох. Уже остывший чай наполнил рот. На самом деле этим рассуждениям более двадцати лет. Всю истину конкретно для себя Юра понял ещё в восемьдесят шестом: когда нехотя волочил ноги до школы дошло. С того дня началось принятие. Эх… А тогда он ещё надеялся: «всё наладится, они обязательно встретятся, как только он поступит в эту чёртову консерваторию. Обязательно встретятся! Они будут вместе.» Юрка невольно хмыкнул. Как наивно. Конечно, по итогу так всё и получилось, но ждать пришлось намного дольше.       Володя уже начал убирать посуду, а Юра всё не мог вылезти из воспоминаний. Когда то он думал, что закончил начатое в прошлом, но видимо ошибся. Он взял в руки чашку и всмотрелся в отражение. Такой взрослый, а ощущение как в его семнадцать, в первый день осени и осознания, что лето прошло. — Ты чего? — Володя тронул его за плечо. — Тихо!       Пальцы стучат по столу будто по клавишам пианино. «До? Нет, фа. Точно, фа. А если…» Ноты судорожно прыгали в голове и толи пытались выстроиться в одну из песен старого альбома, толи явить миру абсолютно новое. Однако чего-то ему не хватало. Юра подумал-подумал, посмотрел на Володю, моющего посуду, кинул взгляд в сторону, куда поставил пакет. И тут будто лампочка загорелась над головой. — Ты сегодня занят? — выпалил Юра так неожиданно, что Володя аж слегка вздрогнул. — Нет, а что? — Да вот погода хорошая, а я из дома несколько дней не выхожу. Прогуляемся? — Чтож, я не против. Только пару дел нужно будет сделать. — В воскресенье? — Да… — Володя вздохнул, отложил последнюю тарелку и, вытирая руки, подошёл к Юре. — Занятой человек, созвониться может только в выходные даже на счёт строительства собственного дома. Меня самого это не устраивает, но он обещал доплатить за неудобства. — Да? — Юра вздёрнул брови. — Очередной поставщик алкоголя? — Ой! Тебе бы жаловаться. Что-то сколько мне б не приносили, выпиваешь всё ты. — Не «выпиваю», а «утилизирую». Алкоголь — губительная вода, знаешь ли. Я обещал тебе, что не буду пить? Обещал. Но дегустировать и успокаиваться можно. Вот я и уничтожаю его по граммуличке. — Алкаш ты мой мелкокалиберный, — Володя потрепал русые волосы. — Ну калибр у меня может и маленький, зато дуло хорошо начищаю, — на лицо скользнула лукавая ухмылка. — Фу ты! Дразнишь тут.