Awakening past

В темноте раздалась мелодия, похожая на далекое эхо, мягко разносившееся в помещении. Этот звук был похож на тепло, ласку, а не ледяной страх и дезориентацию, которую приносили Леону кошмары. Мелодия нашёптывала ему на ухо слова, обещания и смех, которые наполняли его радостью. Прошло много времени с тех пор, как он находился в этом состоянии. Кеннеди скучал по спокойному сну в тишине, где не было ни тени, ни голосов, которые преследовали его. — Ле… Кто-то разговаривал с ним? Это был мягкий, успокаивающий голос, невнятный шепот. — Лео…» Голос становился все более и более отчётливым. Леон не хотел просыпаться, но этот голос тянул он как магнит. — Л… еон… Он был уверен, что слышал этот голос где-то раньше. — Леон… Его голубые глаза лениво приоткрылись, Леон несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к свету. Он хмыкнул, его мышцы затекли. Видимо он спал в неправильной позе. Кеннеди поднял голову и посмотрел вокруг, чтобы оглядеть помещение, сразу же встретившись с янтарным взглядом, тревожно наблюдающим за ним. — Привет, — Леон поздоровался. Эшли почувствовала покалывание от глубокого бархатного голоса Леона, все еще полусонного. Она улыбнулась. — Как дела? — спросил Кеннди, вставая со стула, на котором заснул. — Лучше, благодаря тебе… Снова, — Эшли пыталась шутить хриплым голосом, и Леону стало неловко заставлять её говорить. Эшли оглядела комнату. Их переместили в две комнаты, обращенные друг к другу, разделенные толстым стеклом. Эшли повернула голову в сторону кровати, которая была застлана чистыми простынями, и со стоном боли выпрямилась. Леон напрягся. — Эй, эй, эй, спокойней, Эшли. Грэм засмеялась. — Вчера я уже истратила все свои силы. Леон несколько секунд в недоумении смотрел на нее. — Ты помнишь, что было вчера? Эшли уставилась в какую-то неопределённую точку на стене. — Всё довольно расплывчато… но я помню кое-что. Особенно прикосновение Леона к ее телу. Она вспомнила, как он носил ее на руках, тихо шептал ей, пытаясь привести в сознание. То, как он отнес ее в другую комнату и положил на матрас. Эшли помнила свои просьбы не уходить и как Леон взял ее за руку, обещая остаться с ней. Кеннеди был с ней до тех пор, пока она не обессилела от боли и лихорадки, а затем его отвели в соседнюю комнату. Эшли поднесла перевязанную руку к виску, пытаясь успокоить невыносимую боль в голове. У неё до сих пор была высокая температура, горела спина и разум был затуманен. — Честно говоря, я никогда не ожидал, что ты подбросишь в воздух пульсометр. Эшли услышала тихий смешок Кеннеди, который пытался её подбодрить. Она ошеломленно посмотрела на него. — Это я сделала? Леон выглядел удивленным. — Разве ты не помнишь? Эшли натянула одеяло, чтобы укрыть руки от холода. — Я… я… помню… Салазара, затем его механический голос и… остальное как-то размыто. Помню лишь невыносимый жар, — она схватилась за виски. — Я шла по запаху, я думала… Леон приподнял бровь. — Запах? Эшли все еще была глубоко в своих мыслях, в попытках вспомнить. — Я думаю, это был запах твоей жвачки. Леон не поверил ее словам. Он взглянул на стол в своей комнате, где стояла единственная маленькая коробка, которую ему разрешили оставить в палате, а затем снова повернулся к Эшли. Как она учуяла запах жвачки, находясь в более двухсот метров от палаты. — Ты уверена? Эшли пожала плечами. — Теперь, когда я нахожусь ближе к тебе, я уверена, что это был тот самый запах жвачки. — Ты чувствуешь запах сейчас? — Леон указал головой на стол. Эшли кивнула. — Честно говоря, это запах помог мне уснуть. Эти слова заставили слегка покраснеть её щеки, но оно старалась не показывать Леону этого. В ответ лишь было тихое хихиканье. — Хорошо, что хоть что-то тебе помогает. Но твои действия были весьма странными. Ты серьёзно побежала на запах жвачки? Она возмущенно посмотрела на него и надулась. Леон рассмеялся. — Я, действительно, побежала на запах жвачки. Они оба тихо рассмеялись и почувствовали, как накопившийся стресс тает. После они болтали о тривиальных вещах. Эшли озвучила вслух своё сильное желание принять душ. Возможность поговорить с кем-то лицом к лицу помогло её успокоить душевное состояние. Леон же даже не осознавал, как сильно ему не хватало разговоров о глупостях с кем-то. И все же он не хотел переусердствовать, он видел, что у Эшли все еще кружилась голова, и ее трясущиеся руки выдавали дискомфорт в теле, но она все равно улыбалась его шуткам. Время пролетело незаметно, и им пришлось прерваться. Ханниган начала дневной обзвон, а к Эшшли постучали в дверь. Леон решил начать заполнять невыполненные отчеты с Ингрид, пока Грэм обследовали. Медики промыли раны девушки, поменяли повязки и дали лекарство. Когда Эшли сняла рубашку, Леон быстро отвернулся, но смог разглядеть уродливый синяк по всей длине ее плеча, руки и спины. Он предполагал, что это увечье с той стороной, которой она выбила дверь. Он не мог не рассмеяться. Подумать только, он увидел, как дочь президента вышибает дверь, пока ее преследуют. Кстати о президенте. — Знает ли мистер Грэм о вчерашнем инциденте? Ханниган вздохнула. — К сожалению, да. Он попросил иметь доступ к прямым уведомлениям в случае тревог. Записей он, слава Богу, не видел, хотя не знаю, как долго смогу их скрывать. Рано или поздно он их всё-таки увидит. Ингрид подняла взгляд и увидела выражение лица Леона, её руки замерли над клавиатурой. — Вы боитесь, что он увидит ваше вмешательство? Это было незаметно, но мускул на шее мужчины дернулся. Он вздохнул. — Я бы солгал, если бы сказал, что это не так, но меня больше беспокоит позиция, которую он может занять после просмотра записей. —Это касается ее защиты? Леон кивнул. — Надеюсь, он не решит запереть ее. — Это будет тяжело, — тихо прошептала Ханниган, заставив Леона посмотреть на нее. — Да, это случится. Он услышал голоса на другой стороне и обернулся, чтобы увидеть Эшли, сидящую на краю кровати. Один из медиков помог ей спуститься и придержал, когда она споткнулась. Леон вскочил со стула, не раздумывая, и подошёл к стеклу окна. Врач помог девушке идти, а другой работник пододвинул стул. Леон посмотрел на Эшли с беспокойством. — Тебе не следует вставать. Эшли улыбнулась ему. — А нельзя ли вести разговор рядом с человеком? Леон посмотрел на нее и не мог не рассмеяться, после же снова сел на своё место. — Леон, — его имя звучало мягко на ее губах. — Я бы хотел познакомиться с Ханниган, можно? Леон выглядел удивленным, но кивнул и взял ноутбук. Эшли осторожно удобнее села на стул. Медики принесли ей одеяло и укутали ноги. — Большое спасибо, — она поблагодарил работников карантина, а затем удрученно добавила: — Я извиняюсь за то, что вчера устроила эту сцену. — Не волнуйтесь, мисс Грэм, но впредь будьте осторожнее, хорошо? Она кивнула, все еще смущенная, и сложила руки на коленях, ожидая, пока Леон придет в себя по другую сторону стеклянной стены. На полном экране компьютера была Ханниган, которая приветствовала ее. — Доброе утро, мисс Грэм, приятно познакомиться. — Вы Ингрид Ханниган? Мне тоже приятно познакомиться. Ингрид улыбнулась. — Тебе не обязательно относиться ко мне с таким большим уважением, ты можешь называть меня как хочешь, — Эшли озорно улыбнулась. — Только если что, ты называешь меня Эшли. Леон рассмеялся над нахальностью Эшли и повернулся к Ханниган, которая пристально смотрела на девушку. — Приятно познакомиться, Эшли, я вижу, что даже находясь с Леоном, ты не забываешь быть вежливой. — Эй, я вежливый, — произнёс Леон в своё оправдание. — Ты просто бесстыдный. Эшли попыталась сдержать смех. — Это на сто процентов правда, — Грэм улыбнулась. На этот раз Леон повернулся к ней. — Не могу поверить, что ты так быстро приняла ее сторону. — Учитывая то, что ты мне рассказал. Хотя ничто не сравнится… с Луисом… — она прошептала его имя и лицо нухмурилось. Леон тоже посмотрел в пол, вспомнив человека, который им помог и кого они не смогли спасти. Они оба вздохнули. Ханниган чувствовал необходимость их подбодрить. — Когда вернётесь домой, выпьете почти его память. Я его не знала, но он оказал огромную помощь в спасении дочери президента. Эшли подняла глаза при упоминании своего отца. — Как поживает мой отец? — Президент очень обеспокоен, но хочет, чтобы вы вернулись домой. — Могу ли я поговорить с ним? — К сожалению, это конфиденциальная медицинская линия, мы не хотим возможного взлома разговора с твоим отцом, ведь обо всем этом никто не знает. Это правда. За закрытыми дверями никто ничего не знал о похищении дочери президента. Как будто этого не произошло. — Я понимаю, — прошептала Эшли извиняющимся тоном. — Тогда ты не могла бы передать ему сообщение от меня? — Я вся во внимании. Голос… Глаза Эшли широко распахнулись, и она повернулась к другому концу комнаты, где стекло выходило в коридор. Ее глаза неконтролируемо наполнились слезами. — Папа! — крикнула она, напрягая мышцы, чтобы встать со стула. — Не вставай! — встревоженный голос Леона остановил Эшли. Отец Грэм увидел, что Леон вдруг встал, опершись руками о стекло, желая остановить ее лично. Президент молча повернулся и посмотрел на агента. — Врачи сказали тебе быть осторожной, ладно? — голос Леона был спокоен и, казалось, что и Эшли пришла в себя. Грэм осторожно поднялась, опираясь всем весом на кончики пальцев ног, где стопы были меньше всего травмированы, и шла, прислонившись к стене. Леон последовал за ней. Взгляд президента не упустил из виду обеспокоенность агента. Он видел, как тот хотел помочь его дочери идти, но мог только опереться рукой на толстое стекло и медленно двигаться рядом с ней. Эшли не контролировала слёзы, когда подошла к отцу и положила ладони на стекло, и президент сделал также. — Ох, милая… — мужчина тоже не выдержал, и из его глаз полились слезы. Их лбы прижались к стеклу, не в силах обняться. Леон посмотрел на них с улыбкой на лице и почувствовал радость, разливающуюся по его телу. В эти моменты он осознавал свою работу и то за, что боролся. Он сражался за то, чтобы показать новый рассвет тем людям, которые сдались. — Что ты здесь делаешь, папа? — Эшли плакала, пытаясь вытереть слезы. — Я должен был прийти. Когда я узнал, что вчера произошел инцидент, я должен был увидеть тебя, — Эшлм улыбнулась, услышав данные слова. — Скажем так, после полета на истребителе я теперь ценю комфорт своих деловых поездок намного больше. Однако я должен признать, что у вас есть хорошие друзья среди пилотов, агент Кеннеди». — Я рад узнать, что мои спутники помогли вам благополучно добраться сюда, сэр. Грэм засмеялся. — Ну, я добрался сюда целым и невредимым, даже если мой желудок не может сказать того же. Эшли смеялась со слезами на глазах, а ее отец снова прислонился лбом к стеклу. — Я рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше, дорогая. Я знаю, что только что пришел, но я не могу оставаться слишком долго. Мне пришлось отложить несколько встреч. — Я знаю, папа. Тот факт, что ты пересёк Атлантику, лучшего подарка ты не мог бы мне сделать. Президент не мог сдерживать слезы от желания пройти через эту долбанную дверь и наконец-то обнять свою дочь. — Леон, — назвал он агента. — Да сэр? — Нет слов, чтобы поблагодарить вас за все, что вы сделали для Эшли, я не знаю, как это выразить. Я у вас в долгу. Леон слегка улыбнулся, немного напряженно. — Честно говоря, мистер Грэм, мне достаточно хорошего стейка и трех дней сна. Грэм засмеялся и почувствовал желание обнять человека, который отправился один на самоубийственную миссию. — Я знаю хорошего повара, я скажу ему, чтобы он приготовил тебе лучшую еду к твоему возвращению. Леон с благодарностью кивнул и наблюдал, как отец и дочь прощаются, не имея возможности обнять и почувствовать тепло друг друга. Кеннеди слишком хорошо понимал это чувство. Он видел, как Эшли оставалась приклеенной к стеклу, пока ее отец не исчез за дверью. Она стояла несколько минут, глядя в пустой коридор. Леон снова повернулся к экрану, где Ханниган все еще находилась в системе. — Ты знала, что он приедет? Она отрицала это, потирая переносицу под очками. — Поэтому все его планы на сегодня были удалены? И ты, конечно же, не знала, что он сел на истребитель, чтобы пересечь Атлантику. Смех Эшли привлек их внимание. — Завтра в то же время, — сообщила Ханниган. — Я буду здесь. Ханниган повесила трубку. Леон повернулся к Эшли, увидев, что она все еще молча стоит, а затем подошёл к разделяющей их стене. Ее янтарные глаза смотрели вдаль, задумчиво и удрученно. Ее губы тяжело приоткрылись. — Что будет, когда мы вернемся, Леон? Он подошел ближе, прижав ладони к стеклу, но не ответил. Леон несколько секунд безотрывно смотрел на Эшли, а после произнёс: — Думаю, я вернусь к своим миссиям, а ты сможешь вернуться в колледж. Она не ответила, стояла неподвижно, обдумывая его слова и пытаясь по-настоящему поверить в них. Затем она подняла перевязанную руку и положила ее перед рукой Леона. — Ты правда думаешь, что я смогу вернуться к нормальной жизни? Ее янтарные глаза, все еще стеклянные после встречи с отцом и покрасневшие, умоляюще смотрели на него. Столько чувств в глазах, что слишком рано увидели ужасы. Ему хотелось бы, чтобы Эшли никогда не приходилось больше сталкиваться с биологическим оружием. — Когда… — тихо прошептал он, — я покинул Раккун-Сити, я пытался забыть об этом, полагая, что если я сделал все, чтобы вернуть все как было, — он не хотел ее сломать. — Я не скажу тебе, что это пройдет, но станет лучше, хотя бы надо дать этому время. Эшли в ответ хмыкнула, и они стояли молча еще несколько минут. После они решили еще раз просто поболтать о более банальных вещах. Какие их любимые цвета, почему бежевый был бежевым, а белое было белым, какая любимая жвачка Леона и какая музыка и хобби нравились Эшли. Часы быстро проходили, и Кеннеди и Грэм чувствовали, как напряжение исчезает. Они верили, что смогут забыть о монстрах, скрывающихся в потаённых уголках разума. Но они знали, что все ужасы вернутся ночью.