Джонатан-Идиот Тьюринг

      Январь лениво перетёк в февраль. Солнце начало чаще показываться из-за свинцовых облаков, однако по-прежнему отказывалось согревать британские равнины. Погода в Хогсмиде стала отвратительно сырой и серой, однако даже это не спасло Тьюринга от наплыва заказов ко дню всех влюблённых.       В этом году, не иначе чем на волне собственного азарта, Джонатан ухитрился вывести новый сорт огнероз, который огнерозами можно было бы назвать только с большой натяжкой. Бутоны из винно-красных стали нежно-розовыми. Оттенок получился каким-то чересчур трогательным, по мнению Тьюринга. Возможно, так вышло потому, что его самого переполняли разного рода восторженные чувства в момент создания цветка. Форму бутонов он тоже изменил: теперь они отдалённо напоминали сердце. Вместо пламени розу окружал ореол мягкого сияния с серебряными искорками, танцующими в воздухе.       Когда в одно из воскресений профессор Снейп по обыкновению зашёл в оранжерею и нашёл Тьюринга среди всего этого трогательно-розового благолепия, он не смог удержаться от саркастичного комментария.       — Кажется, я догадываюсь с какими мыслями ты создавал это безобразие, — сказал он с беззлобной издёвкой, оглядывая плотные заросли розовых кустов.       — Неужели? — Тьюринг мягко усмехнулся, принимая подначку профессора, — Может тогда ты мне поможешь? Я как раз подбирал название. Как думаешь «роза подземелий» привлечёт внимание клиентов?       Профессор выразительно изогнул бровь. Всего несколько секунд Северусу понадобилось на то, чтобы наконец увидеть, как его беззастенчиво поддразнивают. Хотя даже сейчас в глазах Джонатана читалась бледная тень сомнений, будто он до сих пор просчитывал своё каждое слово, боясь поставить Снейпа в некомфортное положение.       — Удивительно, что с такими идеями твои дела всё ещё идут в гору, — проворчал профессор, — но если тебе так хочется эпатировать публику, то назови «барсучьи грёзы». Это не далеко от правды.       Бывший хаффлпафец с наигранной задумчивостью потёр подбородок. Эта легкая шутливость не была чем-то новым в его поведении, однако профессор всё чаще замечал её проявления, будто бы Тьюринг намеренно показывал ему разные стороны своего характера, даже те, которые другие могли не замечать.       — Тогда уж лучше «грёзы о змеях», — остроумно подметил Джонатан.       Профессор подавил желание закатить глаза к потолку и неожиданно для себя усмехнулся. В очередной раз Тьюринг каким-то неведомым образом вытащил из него улыбку. Как только этот невозможный человек мог такое проворачивать? И вот он, серьёзный мастер зельевар, знаток тёмных искусств, язва каких ещё поискать, стоял посреди всего этого розового безобразия и открыто усмехался, смотря в лучистые карие глаза человека напротив. Что удивительно: Северус не чувствовал себя плохо по этому поводу.       И всё же Тьюринг назвал новый сорт роз «грёзами». Стоит сказать, цветы произвели фурор, достойный ледяных Нарциссов, что особенно не понравилось Кричеру. Домовой эльф корчил невообразимые в своей ядовитости морды, каждый раз, когда ему приходилось паковать очередную охапку бутонов-сердец в яркую обёрточную бумагу. Он смотрел на растения глазами полными искреннего презрения, будто они наносили непоправимый ущерб его тонкой душевной организации.       Когда четырнадцатое февраля наконец-то миновало, Джонатан с облегчением снова уменьшил количество розовых кустов в своей оранжерее. Остаток месяца, как и весь следующий, Тьюринг был занят неторопливыми хлопотами по подготовке к новой экспедиции. Магическая Африка кишела закрытыми анклавами, в которых не очень жаловали англосаксов, памятуя все их колонизаторские подвиги, из-за которых континент был выжат до суха что в маггловском, что в магическом мире. Сборы туда представляли собой особо извращённый вид бюрократической борьбы, но Джонатан держался стойко, и всё ради двух-трёх росточков какой-нибудь фантастической экзотики.       В это же время его часто звала в гости Нарцисса. Благородная леди неожиданно поняла, что общение с Гарри, благотворно влияло на её сына. Между мальчиками завязалась странная дружба, целиком основанная на духе соревнования. Зачинщиком чаще всего становился младший Тьюринг. В чём-то его можно было понять. Впервые встретившись с Драко, Гарри увидел в нём конкурента. Наследник Малфой был всем тем, чем Гарри не был никогда: не особо проказливым, вдумчивым ребёнком с лицом как у фарфоровой куклы, у него были настоящие родные мать и отец и большущий дом. А ещё, по мнению Гарри, Драко постоянно задирал нос. Ведь младший Тьюринг просто не мог по-другому воспринимать постоянные расспросы Малфоя про жизнь среди магглов, кроме как повод высмеять его. С большим трудом, и не без помощи Генри, Гарри переставал воспринимать других детей как врагов, налаживал общение с одноклассниками и соседскими мальчишками. Но от другого ребёнка-мага он всё ещё ожидал тычка, издёвки или другой попытки унизить. Когда этого не произошло, Гарри немного оттаял по отношению к Драко, но желание быть лучше никуда не исчезло. Так между ними закрепились игры вроде бега на перегонки и прочих соревнований «на слабо».       В один из таких замечательных дней, когда Нарцисса затащила Тьюринга в мэнор для обсуждения расширений парковой зоны, мальчики были оставлены на попечении домовиков в саду, неподалёку от любимой оранжереи леди Малфой. Младший Тьюринг оглядел подстриженные под линейку кусты с газоном, а также раскидистые дубы, и голову к нему мгновенно пришла идея об игре в индейцев. Его нелюбимый кузен тоже часто играл в нечто похожее, только вот Гарри всегда доставалась роль добычи дикого племени, которую гоняли по всей Тисовой улице. Тем не менее, когда выяснилось, что Драко имеет мало представления о том, кто такие индейцы и вообще ни разу не видел мультфильма про Питера Пэна, младший Тьюринг всерьёз озадачился вопросами культурного просвещения.       Спустя полчаса, когда Драко наконец-то приобщился к всеобщей мальчишеской идее, что быть индейцем это невероятно весело, они вместе с Гарри стащили из кабинета Люциуса охапку писчих перьев и, нарисовав чернилами друг у друга на лицах подобающий боевой раскрас, воодушевлённо отправились в сад. Домовушка Дилли, приставленная к ним в виде няньки, смотрела на всё это с искренним замешательством. Она пока не могла понять: начать ли ей выкручивать себе уши прямо сейчас и идти биться в ноги Нарциссе, сообщая благородной леди, что её сын одичал, или сделать это чуть позже. Тем временем, обоюдным решением Гарри был назначен вождём, как наиболее сведущий в быте индейцев, а Драко стал его верным воином-охотником. Домовушке пожаловали титул Скво, и попросили найти простынь, из которой можно было бы соорудить настоящий вигвам, или же то, что под этим словом понимали мальчишки. В итоге получился совершенно нелепого вида шалаш, который Гарри сразу же забраковал.       — Так у нас ничего не получится, — вдумчиво произнёс младший Тьюринг, сидя на траве под простынёй, натянутой на пару палок.       — Согласен, — подтвердил находившийся там же Драко, — а вот я однажды видел волшебную палатку. Там внутри не так тесно, как тут, и вообще намного лучше.       — А это и не палатка, — возмутился Гарри, слегка насупившись, — это вигвам, тут по другому всё, — мальчик отвернулся от собеседника, показывая как сильно вождь был недоволен роптанием охотника. Затем он всё же признал некоторое несовершенство затеи, — но на вигвам сейчас как-то не очень похоже на самом деле.       — А Джонатан знает как эти твои вигвамы строить? — поинтересовался Малфой.       — Возможно, — Гарри почесал затылок, но уже спустя мгновение его задумчивость спала, и он вернулся в игру, — вот что! Ты иди охотится, а я схожу к мудрому старейшине за советом.       Прежде чем Драко успел поинтересоваться у вождя: а на что ему, собственно, охотится в саду мэнора? Гарри уже убежал по направлению к оранжерее, где в этот момент Нарцисса вместе с Джонатаном рассматривали чертежи будущей парковой аллеи за кружечкой чая. Взрослые пока не видели, приближавшегося к ним ребёнка, так как были слишком погружены в общение.       На самом деле чертежи уже давно были отвставленны в сторону, ведь гораздо больше леди Малфой интересовало что там происходит между Тьюрингом и Снейпом. Пока у неё имелись только теории из собственных наблюдений, которые она сделала, наблюдая Северуса на Рождественском приёме в этом году. Нарцисса слукавила бы, сказав, что её не будоражит мысль о том, что им с Люциусом удалось пристроить двух своих одиноких друзей в хорошие руки, поэтому ей хотелось знать как можно больше и как можно скорее. Однако, как истинная слизеринка, она держала свои порывы в узде и медленно направляла разговор в нужное русло       Добежавший до оранжереи Гарри ничего не подозревал о планах леди Малфой. К сожалению, так совпало, что мальчик приблизился на расстояние прямой слышимости как раз в тот момент, когда Нарцисса наконец раскрутила Джонатана на честный ответ. Эту часть разговора Гарри случайно услышал сквозь раскрытые окна оранжереи.       — … и всё же я не понимаю, — донёсся до мальчика насмешливо-удивлённый голос леди Малфой, — каждое воскресенье он ходит в твой дом как на работу, а ты говоришь мне что ничего не происходит?       Заслышав эту фразу, Гарри инстинктивно решил притаится в кустах. Не то, чтобы он считал, что подслушивать это плохо: взрослые, по его мнению, всегда обсуждали самые интересные вещи, когда думали, что их не слышат. Этой простой истине он научился живя у своих дяди и тёти, те любили говорить о многом за закрытыми дверями, например о том, как они хотели бы избавиться от лишнего рта в своём доме.       — Во-первых, я бы хотел узнать откуда тебе об этом известно? — слегка рассеянно усмехнулся Джонатан в ответ на вопрос леди Малфой.       — Ох, ты не представляешь, на прошлом Рождественском приёме у меня состоялся такой интересный разговор с семикурсницами Слизерина! — женщина хитро сощурилась, — на редкость наблюдательные девушки. Им хотелось узнать какими такими изысканиями их декан занимается в доме у знаменитого Герболога, проживающего в Хогсмиде.       — И ты считаешь, что дело не в научных изысканиях, я правильно понимаю? — Джонатан слегка склонил голову на бок. В нём всё ещё теплилась надежда, что у него получится хоть как-то увильнуть от этого разговора.       — Ну конечно нет, — подтвердила Нарцисса, окончательно обрубая Тьюрингу все пути к спасению, — если бы дело касалось только зельеварения, он бы заваливал тебя письмами, но не тратил бы своё драгоценное время на прогулки до Хогсмида и обратно.       Тьюринг обречённо вздохнул. Помолчав некоторое время, он страдальчески посмотрел на Нарциссу.       — Что ты хочешь чтобы я сказал? — пробормотал он, — я же не умею врать, а ты… я, — он неопределённо взмахнул рукой.       Будто прочитав его мысли, Нарцисса мгновенно встрепенулась.       — Если ты боишься моего осуждения, то не надо, — она посмотрела на него с пониманием, — Джонатан, я всё про тебя знаю.       Тьюринг вздрогнул от неожиданности и одарил леди Малфой взглядом, полным искреннего удивления. Однако, в действительности, не найдя в её глазах ни единого признака отвращения или даже самой малой неприязни, он быстро взял себя в руки. Рассеянно прочистив горло, он спросил:       — И как долго? — его голос звучал неловко и тихо, будто он оправдывался перед ней за какую-то провинность.       — С того самого дня как увидела тебя с ДюРуа, — Нарцисса спокойно улыбнулась, — мне даже гадать не пришлось. Извини меня, Джонатан, но ты такой человек, что у тебя просто на лице всё написано.       — Значит и Люциус тоже в курсе, — Тьюринг сокрушённо вздохнул, — а я думал я хорошо всё скрывал.       Сидевший в кустах Гарри всё ещё не понимал о чём идём речь, но этот разговор уже ему не нравился ведь, насколько он смог разобрать, речь шла об одном из его самых не любимых взрослых: профессоре Снейпе. Никто другой не ходил к Тьюрингу каждое воскресенье, иначе мальчик знал бы об этом. Северуса он недолюбливал из-за иррационального чувства ревности, так как сам того не подозревая видел в нём соперника в вопросе обладанием безраздельным вниманием Тьюринга. Он не мог понять, что внимание, которое оказывают ему и профессору имеет разное качество, и что сама по себе доброта Джонатана, не являлась исчерпаемым ресурсом, поэтому искренне считал, что Снейп крадёт у него нечто очень важное.       Между тем, в разговоре наступила пауза. Джонатан несколько потерялся в собственных мыслях, не зная, что ему теперь сказать. Однако Нарцисса решила сама проявить инициативу.       — Я полагаю, что у вас всё более-менее взаимно? — спросила она с присущей ей деликатностью.       — Думаю да, — Джонатан рассеянно взял в руки чайную чашку, будто пытаясь как-то заземлить себя и отвлечься от тяжёлых мыслей. Он боялся того, как может отреагировать Снейп, если узнает, что Тьюринг своей открытостью так легко их выдал, — мы договорились попробовать и Северус, — он замолчал на мгновение, будто подбирая нужную фразу, — Северус дал мне шанс, — пробормотал наконец Джонатан.       Нарцисса смерила Тьюринга задумчивым взглядом. Она прекрасно знала каким сложным человеком был их общий знакомый профессор, и сама мысль о том, что он так просто согласился дать шанс Джонатану её искренне удивила. Видимо Северус нашёл в Тьюринге нечто такое, что пересилило его скорбь об утраченой подруге и несчастной влюблённости. Хотя леди Малфой и представить не могла как сильно Джонатан поставил с ног на голову мир мрачного профессора. Он приручил его, заставил поверить в то, что тот может быть любимым, и вернул ему желание таковым оставаться.       — Ты знаешь, — сказала Нарцисса, глядя в растерянные глаза Тьюринга, — на самом деле он очень хрупкий человек. Я бы даже сказала ранимый. Таким как он поддаваться чувствам просто нельзя. Пусть он и выглядит спокойным и отстранённым большую часть времени, он таковым не является. Для таких как он: если обида — то до гроба, если злость — то до адского пламени, ну а если любовь — то до беспамятства, — она вздохнула с неоторым сочувствием, — ты же помнишь, как в школе его задирали Джеймс и Сириус?       — Да, и он мстил им со вкусом, — согласился Джонатан, припоминая несколько особо ярких эпизодов, — но я знал, во что ввязываюсь.       — Это хорошо, — Нарцисса кивнула, — я не буду говорить тебе о ящике Пандоры и прочей чуши, но у меня есть для тебя один совет, — перед тем как продолжить она внимательно посмотрела на Джонатана, будто взвешивая его искренность заново, — у Северуса ледяное сердце, но не потому что бесчувственное или чёрствое. Напротив, оно очень хрупкое, и легко может растаять или разбиться.       — Я это уже понял, — Тьюринг усмехнулся слегка меланхолично, — и поверь мне, я бы ни за что не захотел этим воспользоваться. Причинять боль людям, к которым я испытываю определённые чувства, не в моих правилах.       Гарри, слышавший этот разговор от начала и до конца внезапно почувствовал как его душит ком в горле. Он ничего не мог с эти поделать и просто застыл на месте, будто прирос к земле под своими ногами. Забыта была игра в индейцев и всё на свете.       Вот значит как? Тьюринг любит Снейпа. Но они же оба мужчины. Гарри прекрасно помнил, как его дядя Вернон отзывался о таких, когда думал, что племянник не слышит его из запертого чулана. Это тоже было уродством в искривлённом мировоззрении мистера Дурсля, а мальчик в свои неполные семь никогда не слышал другой точки зрения, и принимал единственную известную ему за верную. А значит Джонатан тоже урод? Его хороший добрый Джонатан, который приютил мальчишку из подворотни, показал мир магии и улыбался ему каждый день тоже урод? Нет, так быть не могло, кто-то другой должен был быть виноват, кто-то испортил такого замечательного Тьюринга!       И тут Гарри осенило: источник всех проблем — это Снейп. Профессор и так крал внимание, которое должно было доставаться ему, ребёнку, не осознающему, что так жаждет его только потому, что раньше взрослые его игнорировали. А теперь и вовсе этот ужасный Снейп пытался забрать у мальчика светлый образ Тьюринга. Вот кто изуродовал Джонатана, а значит теперь перед Гарри стояла поистине важная задача, а именно убрать этого человека из их с Тьюрингами жизни, и тогда всё точно будет хорошо.