Десятка мечей

В последний день учёбы пришло мало учеников, особенно мало пришло гимназистов из выпускных классов — они готовились к балу выпускников в имении Ставрогиных. София, Варвара, Иван и Алексей хотели провести последний день в гимназии. Варвара, Иван и Алексей проучились в этих стенах все одиннадцать лет, гимназия стала им вторым домом. Варвара впервые за все годы обучения пустила скупую слезу, сидя в одном из кабинетов. София не понимала такого настроя своих друзей — она была только рада уехать из школы в Париже. Алексей начал говорить про разницу дисциплин и менталитет, который тоже играет огромную роль. — Представляете, как было бы добротно, если бы Соня тут училась с первого класса, и мы вчетвером ещё с самой начальной школы бы подружились! — сказал Алексей. — Я бы тебя не выдержала все одиннадцать лет, — сказала Варвара, перелистывая страницы учебника по литературе. — Не хотите сходить к Римме Александровне? — предложил Иван. София посмотрела на Алексея, Ивана и Варвару. Видимо, она — единственная, кто не понимал, о чём шла речь. — Это кто? — Это наша классная руководительница в начальных классах, — ответил Алексей. — Не хочешь с нами? — Нет, мне надо в кабинет медицины к Елене Петровне — я у неё оставила платье, которое Ваня принёс сегодня. — Это которое Аделина тогда украла? София кивнула. — Хорошо, тогда давайте после встретимся и сходим куда-нибудь, в трактир какой, — предложил Алексей. Но его предложение сразу же отклонила София. — С ума сошёл? Какой ещё трактир? — Ты не понимаешь — там особая атмосфера, не то, что в ваших ресторанчиках. София испытывающим взглядом молча смотрела на Алексея. Под таким взглядом Алексею, который раза в три сильнее Софии и выше её на голову, становилось тревожно. Она регулярно на него так смотрела, когда была совсем недовольна его выбором, словами или глупыми шутками, над которыми обычно никто, кроме неё, из их компании не смеялся. Алексею пришлось сдаться. — Ладно, в этот раз твоя взяла. Но в следующий раз я вам покажу чудный и дивный новый мир! София только с улыбкой кивнула, давая Алексею понять, что и в следующий раз никто ни в какой трактир с ним не пойдёт. Прозвучал звонок, оповещающий об окончании занятий. Последний звонок Софии, Алексея, Ивана и Варвары. Впервые весь класс не повскакал со своих мест и не начал болтать наперебой. Все ученики молча сидели и пытались запечатлеть в своей памяти звук их крайнего звонка с урока, что они слышали все одиннадцать лет. Возможно, когда кто-то из них решит навестить через несколько лет гимназию и услышит этот звук, то вздрогнет всем телом от мгновенно нахлынувших воспоминаний: как хороших, так и плохих, но столь пробирающих на ностальгию. Последние звуки звонка стихли. Ещё пару секунд все сидели в тишине, прежде чем начать собирать свои вещи. София особо не прониклась моментом — она проучилась здесь всего лишь один-единственный год, не расценивая этот год за обучение. Для неё это был просто плодотворный на общение, знакомства и поддержку своих уже имеющихся знаний период, который она скоротала перед поступлением в университет. Этот звонок она будет слышать всю оставшуюся жизнь, когда вступит в должность директрисы. Распрощавшись с друзьями до скорого времени, София пошла в кабинет медицины. Тёплое солнце озаряло пустые коридоры — многие уже отдыхали и не ходили на уроки, многие, жившие в других городах и странах, уже уехали по домам. В их классе была пара немцев и одна итальянка, которые ещё этим утром уехали на родину. Из иностранных учеников только несколько, включая подружку Аделины, Викторию Гейден, остались на бал в имении Ставрогиных. В кабинете медицины, обставленном стеклянными шкафами с пробирками и толстыми книгами, София нашла нужную сумку, в которой лежало несчастное платье, что Иван взялся подлатать. Она поднялась по ступенькам аудитории, взяла сумку и уже собиралась уходить, как её взгляд привлекла внимание маленькая коробочка. Одной из причин того, что София обратила на неё внимание, было то, что коробочка стояла на том месте, где София обычно сидела на медицине — на второй парте у средней скамьи. Любопытство взяло своё, и София пошла к таинственной коробочке. Протиснувшись через скамейки, София подошла к ней и заметила, что на коробочке лежала записка, исписанная почерком Алексея. «Соня, это тебе, я приготовил сам — всё утро мучился с ним. Надеюсь, тебе понравится. Я не решился подойти и прямо предложить попробовать, сама понимаешь. После уроков подойди в актовый зал, я хочу с тобой поговорить о кое-чём важном. Лёша». С улицы доносились крики средних классов. София в одиночестве усмехнулась и отложила записку, чтобы открыть крышку. В коробочке лежало пирожное, которое София съела за пару укусов. Она даже не думала о том, что Алексей умеет готовить, тем более готовить достаточно хорошо. Вторая часть записки сильно заинтриговала Софию. Она поджала губы, примерно ожидая, что хочет ей сказать Алексей. Она уже давно ждала от него признания в любви, но, каждый раз, как казалось, что настал тот самый момент, когда он собирается сказать ей заветные слова, Алексей либо терялся и превращал всё в шутку, либо максимально подходящий момент резко становился совсем неподходящим. Она понимала чувства Алексея, сама приняла свои по отношению к нему, и с распростёртыми объятиями была готова принять его в свою жизнь в качестве кавалера. Но всё что-то не складывалось, и с каждым месяцем София становилась всё злее и злее. В апреле ей казалось, что ответом на признание Алексея будет: «Ну наконец-то! Астерий, помилуй, что же так долго ты тянул?». Неужели, Алексей решился признаться ей в последний учебный день и устроил сюрприз в актовом зале? Прижав бумажку к груди и схватив пакет с платьем, София лёгким бегом отправилась в назначенное место. Пробегая по коридорам, София встретила Диану и Татьяну, мирно прогуливавшихся по гимназии. — Добрый день, Сонечка, — поздоровалась Татьяна. — Рада тебя встретить, — сказала Диана. — Мы с Таней решили погулять по гимназии в последний раз, так тоскливо на душе... Это место стало мне домом, — Диана оглядела коридор. — Действительно грустно покидать это место, — вздохнула Татьяна. — Впервые мир мне кажется таким большим и неизведанным, что от осознания становится не по себе. Ты тоже решила прогуляться по гимназии в последний день учёбы? — Нет, нет! Я ещё тут за свою жизнь нагуляюсь, — она махнула рукой. — Я за платьем сходила в кабинет медицины, там нашла, вот, записку от Лёши, в актовый зал пригласил поговорить. Не понимаю ничего. Вы не заглядывали туда? Татьяна и Диана многозначительно переглянулись. Про Софию и Алексея ходило много слухов среди учеников старших классов: кто-то говорил, что они уже встречаются, кто-то, что дочь директора отвергла надоедливого ухажёра, а кто-то считал, что наоборот — София никак не может заполучить внимание Алексея и выйти с ним на уровень выше дружбы. Но Татьяна и Диана понимали, что у Алексея и Софии не всё так просто. — Мы не заходили туда. — Надо будет, кстати, туда заглянуть! — сказала Диана. — Как-нибудь потом, да, следует, — Татьяна положила руку на спину Дианы и повела её по коридору. — Хорошего дня! — До встречи на балу, девочки! Актовый зал гимназии Ставрогиных походил на зал одного из самых главных театров Гесцарии. Амфитеатр с мягкими креслами, несколько огромных люстр из золота, украшенными хрусталём. Паркет зала был устлан бархатными ковровыми дорожками, на окнах висели тяжёлые плотные бордовые шторы. Один-единственный прожектор светил на сцену, словно намекая Софии, что ей надо встать именно туда, где был круг от света, словно кто-то ждал именно её. В звенящей тишине, разбавляемой лишь гудением горящего прожектора, София бросила вещи на одно из кресел и пошла к сцене. Она поднялась по ступеням с краю от сцены и встала в нужное место. Свет ослепил её глаза, и она прикрыла их ладонью. София оказалась одна на сцене перед пустым залом, в котором обычно сидит тысяча человек. Впервые София ощутила странное чувство. Выступать перед большой публикой не было для неё проблемой — она часто была той, кто вёл мероприятия в парижской школе. Но сейчас, стоя перед абсолютно пустым залом, её начала терзать тревога. На неё нахлынуло чувство одиночества, с которым она никогда не сталкивалась. София, приоткрыв рот, оглядывала пустые места, никто на неё не смотрел, она была единственной живой душой в огромном роскошном зале. Гул от прожектора начал её оглушать, но у Софии не было сил приложить руки к ушам — что-то её держало. Словно сама судьба решила ей показать, насколько огромен мир, и, несмотря на окружавших её слуг и друзей, она может чувствовать себя одинокой. Страшное чувство покинутости, что она испытывала впервые в жизни, грызло её изнутри, подталкивая в спину, чтобы она рухнула в море отчаяния. По телу Софии начала растекаться неясная ей усталость. Что за ерунда? Это бред. У неё есть Варвара, Алексей, Иван, Катерина, родители, Родион, Михаил — все её любили и были любимы Софией. Но почему осознание сирости никак не хотело отпускать её разум? София была настолько погружена в свои мысли, что несколько секунд просто не могла слышать ничего, кроме гудения прожектора, и чьи-то шаги возвратили её в реальность только тогда, когда неизвестный человек остановился ровно позади Софии. София развернулась и сразу все самые плохие мысли, которые только могли быть в её голове, пришли ей на ум. Перед ней стояла Аделина. София сразу поняла, что записка от Алексея была вовсе не от него. — Как ты сумела подделать его почерк? — сразу спросила София. Аделина вскинула брови. Она не ожидала, что София так быстро сообразит и сложит целый пазл. Она быстро приняла обратно своё надменное выражение лица и нацепила лукавую улыбку. — Легко, мне не составило это труда. Я же говорила, что Лёша — мой, и я знаю о нём всё. София понимала, что совсем одна в большом зале, в ловушке Аделины, и, ко всему прочему, силы внезапно начали покидать её тело. Аделина выглядела и правда пугающе. На протяжении всего учебного года Аделина всячески пакостила Софии. Сначала это её забавляло, но, когда она во время одного из завтраков в гимназии нашла у себя в тарелке швейную иглу, которую, как позже призналась сама Аделина, подкинула она, Софии стало не до смеха. Жаловаться София никому не собиралась, о чём сейчас сильно жалела. Видимо, в последний учебный день, Аделина решила устроить свою последнюю пакость. — Что ты от меня хочешь? — Софии было не до смеха. Она уже понимала, что Аделина — душевнобольная девушка. — Чтобы ты оставила Лёшу в покое. — Если я скажу, что перестану с ним как-либо общаться, ты поверишь? Аделина сделала шаг вперёд. — Тебе я поверю. Но я знаю, что Лёша тебя не оставит в покое. София сделал шаг назад от Аделины. Сначала противостояние с Аделиной, особенно тогда, когда Алексей ей ещё был безразличен, не казалось Софии чем-то серьёзным. Когда же её чувства к молодому человеку стали более глубокими, её отношение к Аделине тоже поменялось. София по-настоящему стала её опасаться — Аделина словно видела Софию насквозь и, заметив перемены в чувствах Алексея и Софии, стала действовать более радикально. — Ты, наверно, с трепетом сердца ждала приближающийся бал в вашем имении? — улыбка с лица Аделины так и не сходила, наоборот — она становилась только шире. — Прости, но я не могу тебе позволить появиться на завтрашнем балу. Ты правда хорошая и умная девушка, я уважаю тебя как соперницу, хоть под конец года ты и начала сдавать позиции. Но я тебя знаю плохо, чтобы уважать как человека. Возможно, в другой вселенной мы бы смогли стать если не подругами, то, как минимум, приятельницами. Две девушки в синей форме гимназии стояли на сцене в пустом актовом зале, в темноте которого скрывалось золото и хрусталь, что обычно сверкали в свете прожекторов. Они, словно испугавшись конфликта двух девушек, молча спрятали всё своё великолепие. Аделина медленно, как волк, наступала на Софию, которая играла роль загнанного зайца. За Софией был обрыв, чем являлся край сцены, внизу была лишь бездна — оркестровая яма. — Что ты задумала? — спросила София. — Ты хочешь меня убить? — Пока что нет, — София вскинула брови, её поразило многозначительное «пока что». — А потом, как карты лягут. София почувствовала сильную расслабленность во всём теле, у неё уже не было сил даже пугаться. Как будто усталость и апатия росли в ней, словно тесто на дрожжах. Она приложила ладонь ко лбу. — Плохо себя чувствуешь? — спросила Аделина. — Устала? София отдёрнула руку ото лба и впилась взглядом в Аделину, что оказалась ещё ближе. — С этим я могу тебе помочь, — Аделина хлопнула в ладоши. — Помочь вздремнуть. Сверху послышался какой-то звон. София подняла голову, но всё, что она смогла увидеть, перед тем, как закрыть глаза — огромное красное пятно, что становилось всё больше из-за быстрого приближения к Софии. Какая-то красная жидкость окатила её с ног до головы. Пара капель чего-то неизвестного попала Софии в рот. Как только она осознала, что этим «чем-то» было вино, София почувствовала грубый толчок в грудь. Она и так была на грани того, чтобы упасть в глубокий сон прямо на сцене, ко всему прочему, её лишили ориентации в пространстве из-за эффекта неожиданности и закрытых глаз, поэтому толчок в грудь заставил её сделать шаг назад и упасть прямо в лапы темноты оркестровой ямы. Всё произошло так быстро и сумбурно, что София смогла протереть глаза и понять, что лежит в каком-то кейсе только тогда, когда кто-то уже закрывал крышку на замки. — Полежи, может, завтра тебя и найдут, когда сюда забредёт какой-нибудь случайный музыкант. А может, и послезавтра — кто знает? — голос Аделины был глухим. — Чего ты добиваешься?! Варя, Лёша и Ваня будут меня искать, родители даже не начнут твой долгожданный бал, потому что поднимут весь город на уши! — Да что ты? — послышался вселяющий страх смех Аделины. — Ты столько раз сбегала из дома, куда-то пропадала и творила безобразия, что никто не удивится, если ты пропадёшь на время бала. Кто тебя знает? — Аделина, выпусти меня! Аделина! Ответом Софии были лишь удаляющиеся шаги. В нос Софии ударил запах вина, который с каждой минутой становился сильнее. Её тело, наконец, ощутило боль после падения со сцены в оркестровую яму. Она смешалась с усталостью, что медленно, но верно захватила тело Софии. Она начала проваливаться в глубокий сон, который не мог побороть даже её страх.