Десятка мечей

Оставшееся время до отъезда на бал ни Наталия Владимировна, ни Катерина, ни Григорий Николаевич, ни Всеволод никак не могли пересечься с Софией, которая специально всех избегала. Она понимала, насколько её раздражала её беспомощность в сложившейся ситуации, что она могла сорваться на кого-то из родственников. София уже успела накричать на Якова, который разбил чашку из её любимого сервиза, правда, потом попросила Евдокию передать ему свои извинения. Наталия Владимировна видела, как её муж был напряжён. Он сам был не рад наказанию, которое дал Софии. Но так было надо, так было лучше для самой Софии. Наталия Владимировна с грустными, как у ребёнка, глазами наблюдала за нервным Григорием Николаевичем. Она понимала, что сейчас ей не стоит лезть в их дела с дочерью. Она хотела на балу поговорить с мужем и позже вызвать карету для Софии. У дверей Софии стоял и собирал смелость в кулак, которым собирался постучать, Родион. Наталия Владимировна наказала ему послеживать за юной госпожой. Но он и без наказов хозяйки понимал, что должен был быть рядом с Софией. Он не считал себя особенным, но знал, что, в отличие от Якова и Евдокии, он гораздо ближе к юной госпоже. Для неё он был не просто слугой, а приятелем, может даже младшим братом. Их связь была гораздо глубже, чем у этих двух любителей Парижа. София сама это понимала. За годы, что он провёл около неё, она полюбила его и просто не могла поднять на него голос. Поэтому, когда Родион постучал в двери и без разрешения вошёл в покои, она не могла с криками его прогнать. — Госпожа, я бы хотел узнать, как Вы, — он оглядел тёмную комнату. — Может, Вам включить лампу? — Нет, пока не стоит. Сама София сидела в темноте и смотрела в окно на загоравшиеся фонари в саду. Родион прикрыл за собой дверь, и даже тот тонкий лучик света из коридора пропал, сделав комнату совсем чёрной. Постояв пару минут, пока его глаза привыкнут к темноте, Родион подошёл к Софии. — У тебя что-то случилось? — Нет, я просто хотел узнать, как Вы, ведь впервые такое... — Родион растерянно всплеснул руками. — Если бы мне позавчера сказали, что Григорий Николаевич Вас накажет и запретит ехать на бал, я бы ни за что не поверил. София только тихо усмехнулась, продолжив сидеть на стуле у туалетного столика в темноте и смотреть в окно. Родиону показалось, что он сказал что-то не то, в темноте не был виден его румянец, но он сам чувствовал, как горели его щёки. — Простите... — Что? — София вдруг резко повернулась к нему. — Почему ты извиняешься? — Мне показалось, что я сболтнул лишнего... — Ох, Астерий! Что мне с тобой делать, — София улыбнулась и продолжила тёплым и спокойным тоном. — Всё хорошо, тебе нечего переживать. Несколько секунд София молчала, раздумывая, стоит ли ей рассказывать о сегодняшней махинации Родиону. Но почему нет? Он пойдёт и расскажет Григорию Николаевичу о планируемом побеге? Конечно нет. Родион верен только ей, ей единственной. Несмотря на то, что Григорий Николаевич — глава семьи, выбирая между его наказом и наказом Софии, Родион выберет её. Поэтому, поразмыслив, София махнула рукой. — Ладно, включай свет! Родион поначалу не понял такую излишнюю эмоциональность госпожи, но, как только включил керосиновую лампу, всё сразу осознал. София была легко накрашена, с незамысловатой причёской и в не излишне вычурном жёлтом платье, которое она обычно надевала на летние балы. Родион открыл рот, примерно понимая, что задумала София, но он не мог поверить в свои догадки. — Госпожа, Вы... — Я расскажу только тебе, с тебя лишь клятва, что ты будешь молчать, — София протянула ему руку с выпрямленным мизинцем из кружевной митенки. Родион приоткрыл рот. Его кольнуло то, что София не доверяет ему, и что для полного доверия ему надо дать клятву. Но кто он такой, чтобы быть недовольным своей госпожой? С другой стороны, она была готова тронуть его грязную руку, в которую сажа и пыль въелись в каждую клетку кожи, и это уже нельзя было отмыть мылом. Родион был в смятении от полярных чувств. Он опустился на одно колено и несмело зацепился за мизинец госпожи своим. — Вы можете доверить мне любую тайну, я клянусь своей дрянной жизнью, что никогда Вас не предам и не отступлюсь от Вас. Выше Вашего для меня нет ничьего приказа, даже Его Сиятельства Григория Николаевича, да даже Его Величества. Я всегда буду служить только Вам и выполнять лишь Ваши приказы все те годы, которые мне отведены Астерием — Богом нашим. София уж точно не ожидала такой реакции от Родиона, но она почти сразу поняла, что могла его обидеть своей недоверчивостью и шутливой клятвой. Она поджала губы, осознав свою вину, однако после тепло улыбнулась. София хотела дать понять Родиону, что он — близкий для неё человек, но говорить напрямую она об этом не собиралась. Где это видано — чтобы госпожа открывала душу своему, хоть и близкому, но слуге, и развозила с ним сопли? — Когда родители с Катериной и Всеволодом уедут, под окна приедут Ваня и Лёша, они помогут мне сбежать и отвезут на бал. — Но что скажет потом Его Сиятельство?! Он ведь увидит Вас там и будет явно недоволен. Может, потом Вас ещё месяц будет держать под домашним арестом. В последнее время Григорий Николаевич непредсказуем! — Посмотрим. Сейчас мне нужно попасть на этот бал, потом я что-нибудь придумаю, — она молча посмотрела в окно и повернулась к Родиону. — Пожалуйста, спустись вниз, проводи родителей и Катерину с Всеволодом, и, как их экипаж скроется, приди ко мне. Родион кивнул и просто молча ушёл, примерно представляя, какие крики будут разноситься по дворцу вечером. Когда старшие Ставрогины садились в экипаж, и Наталия Владимировна улыбнулась Родиону, ему пришлось приложить усилия, чтобы ответить тем же. Экипаж скрылся за воротами, которые медленно закрывала стража, и Родион побежал к Софии, как она ему и сказала. Григорий Николаевич приставил к дверям покоев одного из сторожей, в обязанности которого входило следить за Софией, не выпускать её и только после проверки впускать Родиона или Евдокию с Яковом. Когда Родион, запыхавшийся после пробежки по лестнице, оказался около дверей в покои госпожи, то застал её разговор со стражником. — Ну Константин Романович, ну пожалуйста! Вам жалко, что ли? — Ваше Сиятельство, поймите меня правильно — я не могу выпустить Вас. Если я самолично Вас выпущу из комнаты, то потом Ваш отец, Его Сиятельство, мне выговор сделает! Ради Астерия, не заставляйте меня рисковать, молю, не подставляйте меня! Родион подошёл к дверям. — Константин Романович, позвольте мне войти. Константин Романович нахмурился и уже хотел допросить Родиона, чтобы понять: впускать его или нет, но София, заслышав голос своего юного слуги, перебила стражника. — Я его звала, впускай его! — Но, Ваше Сиятельство, я должен допросить его. — Ой, Боже, что он может натворить? С третьего этажа через окно меня вытащит? Константин Романович осмотрел Родиона. И правда, что он такого может сделать? — Вы хотите, чтобы я со скуки тут померла? Константин Романович нехотя открыл дверь, не спуская взгляда с Родиона. Тот быстро проскользнул в покои госпожи. Родион побаивался Константина Романовича, даже когда тот не надевал свои лёгкие доспехи. Он не был каким-то грозным деспотичным престарелым мужчиной, даже наоборот — добродушным и простым, но Родион чувствовал от него ту тяжёлую ауру, которая исходила от бывших вояк. Он видел в глазах мужчины то бешенство, которое на всех оставляла война. В глубине души Родион был рад тому, что София не интересовалась военными делами и рыцарством. София в консистенции с военным делом — что-то страшное и безумное. Она всегда бралась за дело с лихвой, поэтому даже на тренировочных боях неслась бы впереди всего строя, размахивая мечом. Дверь за Родионом захлопнулась, и София достала из-под одеяла уже почти готовый канат из простыней. — Госпожа, Вы уверены, что это безопасно? А вдруг Вы навредите себе? — Ничего страшного со мной не случится. Иди открой балкон, я пока ещё одну вплету, — Родион замешкался, сомневаясь в правильности решения Софии. — Родион, давай быстрее, времени мало! — Но, София Григорьевна, мне кажется, что это неправильно, — София отвлеклась от плетения простыни и подняла глаза на Родиона. — Не подумайте, я знаю, что Вы со всем справитесь благодаря Вашему светлому уму, но я правда волнуюсь за Вас и не могу участвовать в том, что может нанести Вам вред. София вздохнула и опустила руки, державшие простыни. Ей не хотелось злиться, она понимала, что Родион заботился о ней, желал только лучшего, но прямо сейчас это было не к месту. — Родион, дражайший мой друг, мне приятно, что ты обеспокоен моим здравием, я тебе приказывать не буду. Ты — мой сообщник по махинациям, сколько лет ты мне помогал в организации различных проделок! Сколько всего мы с тобой смогли сотворить! Вспомни, как мы сбегали под покровом ночи с ребятами из мужской гимназии, что была через дорогу, во французские салоны! Я могу доверять только тебе. Если ты не будешь мне помогать в побеге — я пойму. Мне не хочется тебя подставлять. Родион прикусил нижнюю губу. И правда, он много раз помогал своей госпоже что-то провернуть, ему было хоть и волнительно, но весело каждый раз. Родиону было в радость вместе придумывать способы побега и другие шалости вместе с Софией, поэтому, действительно, если он откинет страх перед Григорием Николаевичем и излишнюю тревожность, то сможет весело провести время с Софией. Взяв себя в руки и поборов беспокойство, Родион улыбнулся. — Я только рад помогать Вам и в будущем участвовать в Ваших... махинациях. София засмеялась и с новыми силами принялась перевязывать простыни. Родион ринулся к дверям, ведущим к балкону. Он тихо, чтобы Константин Романович ничего не заподозрил, открыл двери и вышел наружу. — Ты их видишь? — Ну, — Родион говорил через плечо, всматриваясь в деревья, — я кого-то вижу. Никому здесь делать больше нечего, так что, думаю, это Его Сиятельство и Его Высокопревосходительство. К Родиону бесшумно подошла София с канатом из простыней. И правда — это были Иван с Алексеем. Они оставили своих коней за пределами ограждения, перелезли его и с куском ткани шли через деревья, а как деревья кончились и начался сад, то со согнутыми спинами шли меж декоративных кустов. Иван шёл сзади, то и дело выглядывая из-за кустов и осматривая ситуацию в саду, Алексей шёл впереди него и высматривал балкон Софии. Несмотря на расстояние между ними, оба почувствовали, как сердце сжалось, когда их взгляды пересеклись. Алексей замедлил шаг, широко улыбнулся и помахал девушке на балконе. — Ай! — в замедлившего шаг Алексея врезался Иван. — Ну что ты тут закопался-то, а? — Я нашёл, куда нам идти. — А я-то сам не вижу! Давай, в темпе вальса. Преодолев оставшийся сад до балкона Софии, молодые люди выпрямились, и Алексей принялся разминать спину. — Здравствуй, Родион! Родион не ожидал того, что Алексей окажет ему такую честь и поздоровается с ним. Опешивший Родион здоровался с Его Высокопревосходительством, и София сбросила канат из простыней, пытаясь примерить, до какого этажа он доходит. В то время, как Родион и Алексей миловались, София и Иван занимались делом. — Почти до первого доходит. — О, как прелестно! — Так что не волнуйся, ты ничего себе не расшибёшь. — Да я и не волновалась, но спасибо, Ванечка! Алексей резко замолчал и покосился на Ивана, тот, довольно улыбаясь, бросил взгляд на Алексея и, спрятав улыбку, поджал губы. — Ванечка, — премило улыбаясь и протягивая руки, сказал ему Алексей, — давай край ткани. София повернулась к Родиону и дала ему конец каната. — Крепко держи его и не отпускай. — Как скажете, госпожа. Родион взял конец каната, молодые люди растянули зелёную ткань, которую Иван стащил из бутика отца. Родион глянул вниз, и чуть не вскрикнул — у него от высоты закружилась голова. — Астерий, помоги, — прошептал Родион, крепко вцепившись в канат. София лихо перелезла на другую сторону балкона, обхватила ногами простыни и медленно начала спускаться, перемещая руки на канат. Не то, чтобы София была сильной и могла поднимать тяжести, но спуск по канату не вызвал у неё особых затруднений, чего не скажешь о Родионе, который потел не столько от веса своей госпожи, сколько от волнения за неё — как же он боялся случайно выпустить из рук простыни! Как только София долезла до конца, она взглянула вниз. Почему-то именно сейчас, в самый не подходящий момент, её словно ударили по голове, и паника начала нарастать. Из-за предвкушения перед балом она совсем забыла, что боялась высоты. София закрыла глаза и попыталась себя успокоить: только с её взгляда расстояние до растянутой ткани казалось большим — на самом же деле, там отнюдь не высоко! Не то, чтобы она сильно доверяла им и верила в Ивана с Алексеем, но ей так хотелось на бал, что, зажмурившись, София расслабила руки и, стараясь не закричать, чтобы не привлечь внимание, упала вниз. Как только София приземлилась, Родион облегчённо выдохнул и собрал обратно канат. София встала на ноги, повернулась к Родиону и, помахав ему, гуськом пошла за Иваном. Родион тепло улыбнулся и вернулся в комнату, тихо закрыв за собой двери балкона. Он кинул канат из простыней на кровать и вышел из покоев. — Госпожа уснула, — шёпотом сказал Родион. — Не тревожьте её. Константин Романович покосился на Родиона, тот поспешил ретироваться, пока мужчина ничего не заподозрил.