Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Хандан-султан с трудом смогла открыть глаза. Она не помнила, сколько времени спала: несколько часов, дней или вечность? Сев на кровати, она попыталась вспомнить произошедшее и, чем дольше вспоминала, тем сильнее поражалась тому, что это было наяву, а не во сне. Потрогав повязку на шее, султанша окончательно убедилась в том, что это всё было на самом деле.       «Где Дервиш? Что с ним?» — тут же возникли в голове вопросы, но она не смогла ответить на них.       Когда валиде вышла из покоев, ей дорогу мигом преградили служанки.       — Госпожа, вы очнулись! — оживилась Айлин. — Мы сейчас позовём лекарей!       — Не нужно, — остановила её Хандан. — Лучше скажи…       — Дервиш-паша в темнице, госпожа, — предугадала её вопрос Эсма и сразу же ответила на него.       — Слава Аллаху… — с облегчением выдохнула валиде. — Останьтесь здесь. Если Хаджи будет спрашивать, скажете, что я сплю.       — Но, госпожа… — запротестовала Айлин, но Эсма одёрнула её, и девушке пришлось сдаться.       Султанша обошла общую комнату наложниц по второму этажу, стараясь быть незамеченной, и спустилась сначала на первый этаж, а затем в темницу.       — Откройте дверь и оставьте нас одних! — приказала Хандан, но стражник не спешил исполнить её приказ.       — Простите, госпожа, запрещено, — уперев взгляд в пол, пробормотал он.       — Я отсюда никуда не уйду, пока ты меня не пропустишь! — упрямилась валиде.       Стражник слегка приподнял голову, но отвёл взгляд в сторону. Он что-то хотел сказать, но вдруг резко остановился, затем кивнул, открыл султанше дверь в темницу и ушёл.       Когда Хандан вошла, её уверенность мигом улетучилась. У неё будто бы начался жар: дыхание перехватило, ладони вспотели, ноги начали подкашиваться, а из глаз потекли слёзы. Примерно в таком же состоянии сейчас был паша после мучительного дня, бессонной ночи и тревожного утра.       — Дервиш…       — Госпожа…       Не сговариваясь, они бросились в объятия друг друга и заплакали. Визирь, уткнувшись носом в растрёпанные волосы султанши, прижимал её к себе так сильно, словно она могла исчезнуть. Хандан обхватила Дервиша за талию и прижалась к его груди так, будто хотела раствориться в нём, слиться с ним в одно целое…       Неизвестно сколько они так простояли, прежде чем валиде осмелилась нарушить молчание:       — Хвала Аллаху, ты жив…       — Только благодаря вам, госпожа моя… — паша старался говорить уверенно, но дрожь в голосе выдавала всю его боль и все переживания за любимую. — Но я не стоил того, чтобы вы рисковали жизнью ради меня.       — Я не могла позволить сыну убить тебя, Дервиш, — прошептала Хандан, посмотрев в его карие глаза.       — Но ведь вы из-за меня постра…       Визирь не договорил: приподнявшись на носочках и крепко вцепившись в его кафтан, султанша заставила его замолчать, неожиданно коснувшись своими губами его, а затем быстро отстранилась, неловко опустив взгляд. Сердце паши бешено заколотилось от внезапного порыва чувств госпожи, и он едва не вознёсся в рай.       Выйдя из оцепенения, Дервиш посмотрел на тяжело дышащую Хандан, выпустил её из объятий и, осторожно обхватив руками её лицо, нежно поцеловал. Она вздрогнула, но не попыталась вырваться, а, напротив, ответила на поцелуй. В этот момент время для них словно остановилось, а из холодной, мрачной, сырой темницы они переместились в тёплые райские сады, где светило солнце, журчали ручьи, пели птицы, и воздух был наполнен запахами фруктов и цветов.       Оторвавшись от губ валиде, паша не сразу понял, где находится, и только спустя какое-то время осознал, что султанша пришла к нему в ночном платье и лёгком халате, и начал поспешно снимать тёплый кафтан.       — Госпожа, вы замёрзнете… — проговорил визирь, накидывая его на дрожащую Хандан, после чего вновь заключил её в объятия, прижавшись лбом к её лбу.       Валиде улыбалась сквозь слёзы. Ей ничего не хотелось говорить, ведь всё было понятно и без слов. Единственное, что ей хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался.       — Моя зефирка… — прошептал паша, ласково поглаживая её по щеке. — Такая сладкая, такая нежная и такая запретная…       — Дервиш… — с придыханием произнесла Хандан.       Им обоим не хотелось портить это прекрасное мгновение, но, к сожалению, они не могли стоять так вечно, как бы сильно им этого ни хотелось.       — Никогда больше так не делайте, прошу вас! — внезапно заговорил визирь. — Никогда не жертвуйте собой ради меня! Пожалуйста… Моя душа никогда не обретёт покой, если по моей вине с вами что-то произойдёт. Вы очень сильно напугали меня, госпожа. Обещайте мне, что вы будете беречь себя, обещайте, что в случае моей смерти вы ничего с собой не сделаете!       — Не могу, Дервиш, не могу… — покачала головой султанша. — Я просто не смогу без тебя… больше не смогу. Ты очень нужен мне!       — Тщщ… Я знаю, но моё место в аду, и я не хочу тянуть вас за собой.       — Ты так и не понял? — сквозь слёзы шептала валиде. — Я готова пойти за тобой даже в преисподнюю. Зачем мне жизнь без тебя? Для меня и рай станет адом, если тебя не будет рядом.       Паша обречённо выдохнул и поцеловал её в лоб. Она прижалась к его груди, а он вновь уткнулся в её волосы, вдыхая их аромат.       Повязка на шее Хандан уже сползла и висела на ней, словно ожерелье, но ей было абсолютно всё равно на это, как и на то, что её ноги в лёгких туфлях начали заметно подмерзать, несмотря на жар тела.       — Госпожа, вам пора идти… — с сожалением проговорил визирь, понимая, что если не «выгонит» её сам, то она останется с ним в темнице до конца жизни. — Я буду молить Аллаха, чтобы эта наша встреча была не последней.       — Она не будет последней, Дервиш! Уверена, мой сын одумается и помилует тебя, даст тебе ещё один шанс.       — Аминь. Иншалла, я увижу вас в добром здравии, когда выйду из темницы.       — Иншалла… — прошептала султанша и, взглянув на любимого в последний раз, отправилась в гарем.       На подходе к покоям валиде окликнул Хаджи:       — Госпожа, вы очнулись! О Аллах, зачем вы встали? Вам ещё нельзя… Что с вами?       Евнух говорил без остановки. Заплаканный, но при этом счастливый вид Хандан его не на шутку взволновал.       — Я в порядке, Хаджи, — бросила султанша, заходя в покои. — Я узнала, что мой лев помиловал Дервиша-пашу.       — Не хочу вас обнадёживать, госпожа, но это временное решение. Повелитель ещё думает.       — Он жив, а это самое главное.       — Иншалла, так дальше и будет. У вас повязка сползла… Я сейчас позову лекарей, чтобы они её заменили, и слуг, чтобы помогли вам…       — Не нужно, лучше позови ко мне Улане. Я хочу с ней поговорить, — улыбнулась валиде, предвкушая, как сейчас расскажет ей всё, что накопилось в её душе.       Но ага не разделил её радости.       — Госпожа… — замявшись, начал говорить Хаджи. — Боюсь, что это невозможно…       — Почему? Только не говори, что она сбежала. Или её сослали без моего ведома? — начала беспокоиться Хандан.       — Нет, госпожа… Дело в том, что… Улане больше нет с нами. Она предстала перед Аллахом.       — Что?.. Что ты такое говоришь?! Её казнили?! — султанша в ужасе посмотрела на евнуха.       — Нет, госпожа. Она наложила на себя руки.       — Нет-нет… Это невозможно! Она не могла! — пыталась убедить себя валиде. Её плач почти сорвался на крик.       — Я нашёл в её покоях на столе яд, который Улане, как она сама мне сказала ранее, забрала у вас. Лекари подтвердили, что она отравилась именно им…       Хандан тут же бросилась к шкафу к шкатулке с нитками. Найдя в ней нужную шкатулку, она открыла её и, к своему ужасу, обнаружила, что шкатулка была пустой. В этот момент султанша забыла, как дышать и стоять на ногах. Она опёрлась о шкаф и, словно рыба на суше, начала хватать ртом воздух, а в памяти всплыл её последние разговоры с Улане:       — Я очень надеюсь, что ты действительно пытаешься помочь нам. Но если окажется, что ты нас предала, я своими же руками убью тебя!       — Не бойтесь, валиде. Если я не смогу спасти вас от этой беды, не смогу защитить от смерти, клянусь, я сама себя убью!              — Просто уходи… Я не хочу тебя больше видеть!       — Вы меня и так больше не увидите, валиде!       — Госпожа… — бросился к ней евнух, но валиде выставила руку вперёд.       — Не приближайся… Уходи!       — Но, госпожа…       — Пошёл вон! — закричала Хандан, и схватив со стола подсвечник, бросила в агу, словно это он был виноват в смерти её воспитанницы.       Хаджи понял, что султаншу лучше сейчас оставить одну, и убежал из покоев, едва увернувшись от подсвечника.       Оставшись наедине с собой, валиде с криками начала сметать всё со стола и рвать бумаги. Когда крушить стало нечего, она рухнула на колени и в слезах принялась бить кулаками об пол, пока не упала на бок, лишившись сил.       Неизвестно, как долго Хандан пролежала на полу, прежде чем сквозь завесу слёз увидела валяющийся на полу кинжал своей воспитанницы, который вчера помог ей спасти Дервиша. Видимо, несмотря на её выходку, ей всё же решили его вернуть и оставили на столе, пока она была без сознания. Валиде села и взяла кинжал. Повертев его немного в руках и подумав о чём-то своём, она встала и с пустым, безжизненным взглядом вышла из покоев.       Ворвавшись в покои Кёсем, султанша прогнала слуг, и они с наложницей остались наедине.       — Госпожа, что-то случилось? — поднялась с дивана удивлённая фаворитка.       — Случилось… Ты случилась, Кёсем. С тех пор как ты появилась во дворце, покой нас оставил даже во сне, — равнодушным, опустошённым голосом проговорила Хандан.       — Если вы по поводу Улане пришли поговорить, то я здесь совершенно ни при чём.       — Ни при чём… Ага, как же… Ты виновница всех наших бед! Из-за тебя меня сослали в Старый дворец, из-за тебя едва не казнили Дервиша-пашу, так ты ещё меня в порочных связях с ним обвинила! А теперь из-за тебя больше нет моей жемчужинки…       — Дервиша-пашу хотели казнить не из-за меня. Он сам вырыл себе могилу, и вы это прекрасно знаете. А Улане сама выбрала смерть…       — Замолчи! Если бы не ты, мы жили бы спокойно! Ты заставила её служить тебе, и из страха не быть прощённой она так поступила! Это ты во всём виновата! Ты! — отчаянно кричала Хандан. — Ты убила не какую-то служанку… Ты убила мою дочь! Ты меня убила! А теперь я убью тебя…       С этими словами валиде достала спрятанный в халате кинжал и занесла его над Кёсем, но вдруг её руку кто-то перехватил. Оглянувшись, она увидела Ахмеда, крепко сжимающего её руку. Его лицо источало злость, но больше всего недоумение.       — Выйди! — бросил султан своей фаворитке и, когда Кёсем выбежала из покоев, обратился к матери: — Что вы творите, валиде?! Что всё это значит? Как вы смеете покушаться на жизнь моей фаворитки?!       — Твоя фаворитка — дьявол во плоти! Жажда власти настолько овладела ею, что она уже ни перед чем не останавливается. Она пытается уничтожить всё, что мне дорого! — яростно сквозь вновь подступающие слёзы прокричала султанша, пряча кинжал обратно в халат.       — Я не узнаю вас, валиде… Что с вами происходит? Когда вы стали такой? Вы, не думая о себе, бросаетесь спасать Дервиша-пашу, а на мать своего внука кидаетесь с кинжалом?       — Она должна ответить за смерть Улане!       — Кёсем-султан не имеет никакого отношения к её смерти! Улане-хатун добровольно покинула этот мир!       — Ты, словно слепой, не замечаешь того, что происходит на твоих глазах. Твоя фаворитка, будто болезнь, губит всё живое на своём пути. Посмотри, что она сделала! Я девять месяцев жила в Старом дворце из-за её клеветы, шантажом и угрозами она оклеветала Дервиша, переманила верных мне людей на свою сторону, угрожала мне, претендовала на моё место, грубила, постоянно показывала мне своё неуважение, и после этого ты её защищаешь? Она коварная змея, подлая ведьма, мерзавка, не признающая никаких правил…       Султанша могла бы ещё очень долго говорить много нелестного о любимице сына, вот только он не собирался этого терпеть. Ахмед замахнулся и со всей силы ударил её по лицу. Хандан вскрикнула и, потеряв равновесие, упала на пол.       — Валиде… — Ахмед, с ужасом поняв, что натворил, кинулся к госпоже, но она резко выставила руку вперёд, не позволяя подойти ближе.       Немного придя в себя, султанша с трудом поднялась, зажав одной рукой горящую щёку. Из глаз её водопадом лились слёзы.       — Матушка, простите, я… — пытался оправдаться падишах, но Хандан не дала ему ничего сказать.       — Нет… — покачала головой султанша. — Не смей… не смей меня больше звать матерью… Ты не мой сын! Мой сын добрый. Он милосердный. Он никогда не причинит боль своим близким. А ты не такой! Ты милосерден к своим врагам и беспощаден к друзьям. Ты не мой сын… Ты сын султана Мехмеда-хана!       Последние слова Хандан произнесла особенно твёрдо. Она не надеялась, что они дойдут до него и что он их вообще поймёт, но одно знала точно: она больше не будет той заботливой и трепещущей матерью, какой была все эти годы…       На едва передвигающихся ногах валиде вернулась в свою спальню. Она прогнала всех слуг, уселась на диван и, посильнее укутавшись в халат, стала наблюдать за лучами уходящего солнца, уносивших с собой последние мгновения её счастливой жизни.