Лично в руки

(Панталоне критично поджал губы, смотря на камеру, бережно выставленную на его стол. – И Мастер не объяснил, к чему мне такой презент? – Регратор вкрадчиво, вежливо поинтересовался, разглядывая Ро. Тот, конечно, не изменился: всё такой же спокойный взгляд, голубоватый тон кожи и бережный хвост... И всё же Делец скучал. Сколько писем они отправили друг другу? Около ста или даже ближе к двум сотням? Сегменты, как грани личности Доктора, в особом смысле стали для него такими же родными, как их оригинал – как неотрывные от него части, которых временами хотелось выхаживать точно так же, пусть и совсем не в романтическом смысле. Регратор не терпел жалость, но всех их жалел: в первую очередь им не повезло с создателем, во вторую – с Реграторской с их создателем связью: Панталоне замечал, как безинициативно стал выглядеть Гамма, постоянно плавающий туда-сюда по разным поручениям и передачкам. В прошлый раз, когда сегмент зашёл за ответом, Регратор даже подготовил ему какой-то подаренный травяной чай (Гамма от этого даже слегка оживился). – Предполагаю, он объяснил это вам, – Ро слегка склонил голову к боку, так, что передние заправленные прядки упали на глаз, и посмотрел на письмо. С этим сложно было поспорить. – Хочешь чай? – невпопад спросил Панталоне, сохраняя деловой тон, отчего предложение прозвучало ещё оторваннее. Сегмент с любопытством обратился на него. Знакомый огонёк исследовательской заинтересованности... Вероятно, гадает, на что Регратор успел подсесть. – Нет надобности. Мне необходимо попасть к господину Главнокомандующему и передать прогнозы, – Ро снова спустил взгляд на фотоаппарат, – Но я задержусь, если вы нуждаетесь в инструкции. Панталоне поправил очки, рассматривая устройство перед глазами. Образец и впрямь выглядел непривычно: более низкий, чем обычные фотокамеры, так ещё и до странности узкий – такой, будто его даже возможно удержать одной рукой... Но особенно на корпусе выделялось небольшое искривлённое зеркальце возле объектива, в котором красовалась физиономия Панталоне – удивлённая и сжатая сверху из-за изгиба. Он аккуратно протянул ладонь, будто фотоаппарат мог, как мелкий зверёк, упрыгать со стола, и взял его в руку, не разворачивая и наставляя на себя. Вес надавил на пальцы; особого комфорта это не доставляло, но любой минус нивелировал факт того, что устройство на самом деле помещалось в руку. – Это для фотографирования.. себя? – Делец предположил, то приближая, то отдаляя фотокамеру. Ро кивнул. – В зеркале отражается то, как будет выглядеть снимок. Картриджи меньше, чем в полноразмерном варианте, но корпус удобен для самостоятельных фотосессий, – он пояснил. Сегмент подошёл к Регратору, вставая со спины и помогая выровнить устройство, а затем указал на кнопку, расположенную чуть дальше, чем конец указательного пальца Панталоне. – Видимо, проектировали для правшей, – Делец ухмыльнулся, заключая, – придется научиться держать правой. – Это не должно вызывать затруднений, – по-своему поддержал Ро. Убедившись в крепости хвата Панталоне, сегмент хотел было отпустить камеру, отходя, но Регратор вдруг обернулся к нему, сверкая идеей. – Погоди, – он попросил, – сфотографируемся. Мне ведь нужно убедится, что я верно нажимаю на кнопку, а в конструкции нет брака, – Регратор едва сдерживал улыбку, выдавая несерьёзность своих опасений. – Если вы считаете это необходимым, – сегмент остался невозмутим, возвращаясь в исходное положение. Он с некоторой кукольностью склонился ближе к Дельцу, чтобы они оба поместились в кадре, и положил палец на кнопку. Регратор замер, сщуривая глаза и довольно улыбаясь – с чего бы быть недовольным, когда твою прихоть исполняют? Убедившись, что Панталоне готов, Ро нажал на кнопку. Камера послушно щёлкнула; понадобилось всего пара секунд, чтобы готовое фото показалось снизу. Делец удовлетворённо переключил внимание на него, забывая про фотоаппарат. Удивительно: Ро на фотографии едва заметно улыбался) Мой дорогой, Панталоне, Как ты умеешь подобрать слова. Я бы даже сказал: как ты стараешься(подчёркнуто) их подбирать. Будь осмотрительнее, иначе я зазнаюсь и в самом деле поверю в свою неоспоримую привлекательность... Не нахожу ответа, радует ли меня мысль, что ты правда веришь во всё написанное. Приятнее читать пояснения о твоих рассуждениях... Хотя в озвученном моменте существует некоторая сложность: ты жаждешь услышать тёплые слова и признания, пока мне затруднительно их излагать. Едва ли за жизнь кто-либо получал от меня большее число комплиментов – и поэтому мне хочется, чтобы ты сделал вывод о старательности и не брал на себя ответственность за мои сложности с поиском формулировок... Впрочем, до этого ты не жаловался, а значит я неплохо мимикрировал под одного из твоих подхалимов. Меня спасает лишь наблюдательность: примеры воркований периодически мелькали перед глазами, а исследователь обязан замечать любые изменения окружающей среды... Ты вынуждаешь тратить на формулировки время; ты заставляешь искать и выуживать слова, всё ещё недостаточные, чтобы грамотно и полно охарактеризовать твою личность и мои чувства – к вычитанному в строках внутреннему и временно недостижимому внешнему; ты не оставляешь шансов оставить тебя без слов, к которым ты так жаден... И тебе не нужно искать причин, чтобы их получать. Слово «партнёры» звучит достаточно нейтрально, а вместе с этим описывает оба варианта наших взаимоотношений. Будет забавно называть тебя партнёром в разговорах с коллегами – они даже не заподозрят подвоха. Разве отмечать чужие помарки входит в нормы этикета переписки? Не ожидал от Вас таких злостных нарушений, Господин Банкир. Разрушь мою наивность и скажи, что ты тоже(слабо зачёркнуто) всматриваешься в перекрытые буквы, читая текст, от которого тебя хотели избавить. Отвечу без шуток: мысли звучат иначе, когда ты излагаешь их без эмоций, проигрываемых в голове или живом диалоге. Ты подчеркнул важность признания – мне не хотелось заставлять тебя усомниться в нём или разочаровать твои надежды. Если вам, господин Панталоне, будет угодно, я могу начать переписывать черновые образцы на чистовик, но учитывайте, что моё время не бесплатно. Новая занимательная строка расходов... Боюсь, с таким предложением ты отправишь меня в «места отдалённые и неизведанные» и без зачёркиваний. Твоё хорошее настроение обнадёживает. Я бы назвал его небезосновательным: главная часть плана уже началась, и, опираясь на актуальные в данный момент варианты его развития, следует надеяться на успешное завершение миссии. Мои планы несколько амбициозны... Хотя Омега считает самый положительный для госпожи Царицы расклад осуществим – он задействован в более рискованных аспектах «моего» участия, поэтому я склонен доверять его оценке. Не спрашивай о деталях: этой информации достаточно, чтобы подогреть твоё ожидание и вместе с этим не дать новых поводов для беспокойств. Ты тоже перестал писать о работе. Всё так гладко, или ты не хочешь прерывать абзацы о раздевании жалобами на обитателей банка? Серьга была не на мне, но я с уважением прислушаюсь к твоим словами и (тут я начинаю писать правду) прослежу, чтобы отныне она исчезала с моего уха сразу же после того, как в моём поле зрения появляется конверт с печатью моего горячо любимого господина Панталоне. Не до конца понимаю твоих беспокойств. Я объяснял, что сегменты не ознакомлены со всем, что я читаю или о чём размышляю, а в противном случае слишком привыкли к связи (мыслительной, а не между нами двумя, хотя полагаю, что наши отношения не являются для них секретом), чтобы акцентировать на ней своё внимание. Для твоего успокоения и сна без кошмаров я обещаю, что буду снимать серьгу. Ты злишься на обстоятельства своего прошлого и это очевидно, нет нужды сохранять образ и передо мной. Отсутствие отрицания относительно твоей принадлежности к Ли Юэ по факту рождения не означает, что ты не должен испытывать к нему никаких негативных эмоций. Я помню свою юность бледнее, чем ты (не решаюсь судить, является ли это минусом): в основном подробности сохранились только у особенно повлиявших на меня событий – повседневная рутина и даже веселые шалости «отстранены» и от самого меня. Ты можешь спросить о том, что тебя интересует – я не против делиться, однако слишком давно не распространялся о прошлом, чтобы подгадывать для рассказов о нём нужный момент. И ты слишком меня превозносишь – к слову, о твоих заявлениях про объективность и анализ, на которых якобы не сказывается влюблённость – забавно. Прожитые года влияют на опыт, но учитывай, что большую часть жизни я провёл за проектами – они были моими единственными компаньонами. Ты сформированная личность со своими взглядами и целями, вместе с тем искушённая самыми разными людьми и, следовательно, аспектами культур – мне интересно слышать твои размышления и идеи, потому что при равных интеллектуальных способностях наши образы мышления и области деятельности весьма различны. Ты ни в чём мне не уступаешь. Я создавал сегментов для того, чтобы иметь полноту во взгляде, а теперь ты пишешь о том, что их наличие мешает чувствовать полноту собственной личности... В этом смысле правда за тобой. Любое достижение или выход за привычные другим границы несут последствия: за всё приходится платить, и вопрос, как ни странно слышать это от меня, в выгодности сделки... Польза такого инструмента неоценима, однако вместе с этим он приносит с собой новые конфликты, определённую степень деперсонализации и деградацию некоторых аспектов личности. При их создании я недооценивал наши различия и риски для дальнейшего существования меня как индивидуума – речь даже не об убийстве, которое, конечно, неосуществимо – по крайне мере касательно меня. Занимательно оценивать негативные аспекты этого решения. Насчёт секретаря – простое любопытство. Было интересно убедиться, что вы не читаете мои письма по абзацам (я, естественно, не серьёзен). Подозрительное многоточие после предложения напиться в моём присутствии. Стоит отметить, что я не одобряю что-либо, скрытое за ним. Ночи в Снежной не так холодны, чтобы ты мёрз под пуховым одеялом в отапливаемом доме с другим тёплым телом в обнимку. Сон без одежды не стесняет движений тела и гарантирует, что кожа не сопреет, а давящие резинки не помешают кровотоку, если тебе нужна позиция с точки зрения здоровья... В остальном я субъективен. В первую очередь важнейшую роль играет твой комфорт, так что для начала мы можем попробовать, а затем исходить из личных ощущений. Я не говорил, что боюсь щекотки. Она кажется мне достаточно приятной, но можешь экспериментировать на мне, если тебя это так удивляет – это, опять же, не принесёт мне никакого вреда. Смеяться я собираюсь только от удовольствия. Брось, Регратор, у меня нет никакого желания над тобой потешаться – в особенности в такой уязвимый момент. Мы на равных позициях; меня всё ещё ожидает твой первый взгляд. Ты явно успел стать смелее – я не был в курсе такого(подчёркнуто) положительного эффекта мастурбации... Без шуток. Панталоне, я в самом деле подумал, что ты прислал мне что-то съедобное, а потом даже заподозрил шампунь. У инадзумцев определённо уникальное представление о подарках должностным лицам... И у тебя, я прошу заметить, тоже. Выражаю надежду, что это был не единственный экземпляр, находящийся в твоём распоряжении. ...Однако с отзывом придётся повременить. В отличие от вас, господин Панталоне, я больше предпочитаю не представлять, а видеть конкретные образы прямо перед глазами, но моя коллекция газет с вашим изображением в количестве двух экземпляров не совсем соответствует поставленным передо мной задачам. Я искренне надеюсь на вашу благосклонность и глубокое понимание, ввиду чего посылаю вам фотоаппарат в случае неимения у вас оного – импорт из Фонтейна: в Снежной ещё нет таких компактных версий. На передней стороне предусмотрительно вкреплено небольшое зеркальце, облегчающее фотографирования самого себя... Жду от вас личную и экспертную оценку представленных технологий и, конечно же, результат. Запечатлённое на нём зависит от ваших личных желаний – мне будет достаточно портрета с довольным и румяным солнцем снеженской экономики. Хочу увидеть тебя так, как видишь себя ты, а не очередной бездарный фотограф. Я бы в самом деле сказал, если бы у меня были предпочтения; всё снова упирается в твою готовность, хотя я определённо за то, чтобы ты не стеснялся экспериментов – понимание приходит из практики... И стоит отдавать себе отчёт в необходимой подготовке. Детали сподручнее обговаривать по приезде в Снежную – сомневаюсь, что я успею вернуться, прежде чем ты скроешься в Мондштадте, если я начну обсуждение сейчас. К счастью, фантазии лишены подобных сложностей... Зная твои привычки, я бы предпочёл дать тебе отдохнуть. Ты такой резвый, пытаясь держать меня и ситуацию под контролем; диктуя, что мне делать с твоей одеждой, и описывая свои пальцы на моём языке... Ты бы решился передать ситуацию мне? Единственный раз отпустить весь контроль, расслабляясь и лежа на моей груди, спокойный и уязвимый? Хочу, чтобы ты закрыл глаза, когда поцелуи станут слишком жаркими и приятными, а я окажусь в тебе. Не будет ничего лучше твоего дыхания, сбившегося и тёплого. Существует ли что-то более возбуждающее, чем осознание твоего доверия и преданности? Взгляд на мне – на всём мне, – от которого я почувствую, что хочу ускорить темп, а затем будет просто необходимо запутаться в твоих волосах и притянуть тебя к новому поцелую, чувствуя, как на тебе отражается каждый толчок. Бледная кожа, длинная шея, родинки, хрупкие пальцы, которые, сжимая на простынях, страшно сломать... Ты бесценен, Панталоне, и мне не терпится в этом убедиться. Твой Дотторе Постскрипт. Гамма разболтал, что местные фатуйцы видели, как ты прогуливался с Тартальей возле моста, после чего к вам подтянулся дедок. Тебя подменили, или рыжий мальчик наконец обзавёлся полной семьёй из двух крёстных отцов?