Лично в руки

Мой дорогой, Панталоне, (одна из запятых напоминала неосторожный штрих) Тебе стоило бы искать причины моей вежливости и «уветливости» в себе. Разве это не один из необходимых для Дельца навыков – уметь расположить к себе любого собеседника? Я бы не успел постареть и озлобиться за год нашей переписки, так что тебе лучше попридержать гипотезу о моей размягчающейся натуре при себе. Повторишь её через несколько лет. Или, скажем, десятилетий, если ты продолжишь меня терпеть. Считаешь, что мы коллективно теряем хватку? В таком случае стоит предполагать, что причину можно определить общей. Я не говорил, что ты эгоистичный балабол, ты додумываешь и путаешь недопонимание с осуждением и отстранённостью. Твой живой интерес к некоторым темам не может оставлять собеседников равнодушными. К тому же ты обучен и умён: когда человек умеет излагать мысли и обладает необходимой харизмой, в толпе он может говорить даже о видах газона... Но не все люди – садовники. Коллегам без соответствующего твоему образования и опыта затруднительно уложить в голове новую для них информацию. Ты стараешься объяснить полную картину, но есть ли в этом толк? С далёким от моего рода деятельности человеком мне будет проще назвать сегментов клонами, а не кибернетическими аугментациями, чтобы он быстрее включился в тему диалога. Конечно, финансы – твоя страсть, и я уверен, что тебе самому нравится описывать все эти циркуляции валют или что там можно привести в пример, однако необходимо выбирать между собственным удовлетворением и эффективностью... Какая многозначительная для наших реалий фраза. Совсем не думал о приближающемся конце года. Выражаю надежду, что ты не слишком завален работой, учитывая, как затруднительно и нервозатратно бывает составление финальных отчётов... Можешь рассказать подробнее, если хочешь чем-нибудь поделиться. А госпожа Сандроне в самом деле бывает весьма вспыльчивой... Не бери на свой счёт. Старик присылал планируемые бюджеты и прокомментировал их похожим образом. Свобода в экспериментах и тратах на них радует. В самом деле исчерпывающий ответ – спасибо, что поделился. Я практически жалею, что нагрубил тебе в прошлом году. Злой доктор отобрал у восторженного птенца найденную им ягоду... Благо, в этот раз ты не думаешь совершать глупости и злить меня своей недальновидностью... Не думаете же, господин Панталоне? Ты ждёшь Новогоднего бала, а я бы не отказался от снеженского лета. Столица становится температурно-выносимой, и на городских улицах расцветает сирень... Не помню, есть ли несколько кустов возле Банка Северного королевства. Тебе должны нравиться её фиолетовые цветы, я прав? Я, конечно, опомнился слишком поздно... Откликаться на твой вопрос об ответном подарке и просить ветку сирени в декабре было бы жестоко – тогда мне стоило бы замахнуться на подснежник. Какое нам дело до реакции старика? И что смущающего в классических позах для танца? Мы можем взять друг друга за плечи, если моя рука на твоей талии – или твоя на моей? – кажется тебе унизительным жестом... Или возьмёмся за талии друг друга. Или за спины. Или ещё за что-нибудь. Вариантов множество – всё зависит от твоего желания. И я не согласен с тем, что подобный момент можно охарактеризовать «смешным». Ты не выглядел бы смехотворно. Я представляю твой изящный наряд, твои волосы, пружинящие на плечах, и твои глаза. Возможно, больше всего я надеялся бы на то, чтобы ты не отводил от меня взгляд. Заполучить всё внимание Регратора – невероятно лестное достижение, которое я попытался бы добиться. Как вы оцениваете мои шансы, господин Панталоне? Вытянуть тебя из-за стола? Тогда мне пришлось бы звать на помощь всех сотрудников банка... Ты второй раз напоминаешь мне о снеженских сказках, господин репка. А сказки, между прочим, часто содержат примеры бескорыстной щедрости. Если цель подарка – сделать получателю приятно или порадовать его, разве это может считаться намёком на ожидание ответа? Я жду только того, чтобы ты был рад и тебе было приятно. Можешь самостоятельно судить о мере злодейства моих ходов. Впрочем, о моём злодействе ты размышляешь и без наводок. Несколько некорректно сравнивать мои объяснения положения сегментов и просьбы отрезать палец, ты так не считаешь? Если размышлять над твоим вопросом серьёзно, то, получив гарантии «оригинальности» и объяснения, с какой целью я должен избавить твою копию от лишнего пальца, я бы не спешил отвечать однозначно... В конце концов ситуации бывают различны. Палец твоей копии может быть важен для тебя, и тогда благополучие оригинального Регратора будет приоритетней моей неприязни к идее отрезания чего-либо у кого-либо панталонеподобного. Однако ты прав: это было бы нелегко. ...Дети, вылупляющиеся из яиц моракса. Ты рассказываешь об этом сразу после абзаца про десерты, чтобы я не уподобился своим молодым сегментам, на которых «отразилась любовь к пахлаве»? Интересно, как теория о происхождении из яиц совмещалась вместе с предположениями о том, что при таком раскладе дети должны состоять из камня, однако твоё стремление развенчать мифы весьма похвально. Люди часто причитают, будто они «истинные дети архонтов», так что подобные заблуждения неудивительны – особенно в головах малышей с богатой фантазией, услышавших несколько схожих фраз от родни и других взрослых. Тем не менее, вопрос возможности архонтов иметь потомство – в самом деле интересная тема для дискуссий... Однако я сомневаюсь, что кто-то из этой группы способен здраво среагировать на интерес подобного толка. Предполагаю, что, учитывая мой проект со Скарамуччей, они не совсем верно растолкуют мои намерения. Вполне логично, что в диалоге с тобой я буду говорить о тебе. Или господин Панталоне хочет обсуждать половую жизнь других предвестников? Будем честны: ты и Тарталья – единственные, кто обладает.. некоторыми перспективами в этом плане. И, может, стоит добавить Капитано, если его «жертва» не захочет сдёрнуть с него маску... Загвоздка в том, что я недостаточно осведомлён об областях тела, затронутых «абсцессом», и его влиянии на некоторые функции организма (снова задумываюсь о вопросах, смысл которых растолкуют неверно)... Остальные имеют дурную репутацию, слишком стары или слишком незаинтересованны (ты можешь назвать себя таким же, однако в твои тридцать ты, очевидно, солжёшь). Ты старательно увиливаешь. Не то чтобы я тот человек, в переписке с которым стыдно написать слово «секс». Я предпочёл бы, чтобы ты говорил сразу, если определённая тема кажется тебе дискомфортной. В этот раз Тарталья обошёлся без пулевых ранений. Задабриваешь, чтобы в следующий раз сыграть на неожиданности и попасть прямо в лоб? Какое коварство. Значит, в возрасте господина Чайльда ты был сдержаннее и разумнее... И, позволь спросить, куда всё это делось потом? Хорошо, я буду серьёзнее. Чужие дети в самом деле быстро растут, так что нужно успевать(подчёркнуто) воспитывать их под себя. Сомневаюсь, что твоё влияние способно затмить годы убеждений от мэра – ты поздно спохватился... Но учитывая, что мальчишка начинает думать своей головой, у тебя может получиться «обновить» свой выстроенный Пульчинеллой образ. Две фантазии об алкоголе в одном письме. Регратор, какие там планы на новогоднюю ночь тебя, говоришь, посещают? Подобными ставками я бы собственноручно отобрал у себя все шансы. Есть более распространённые варианты: на желание или на раздевание. Однако я не уверен, что нечто подобное осуществимо при игре в го. Тебе лучше выбирать самостоятельно. Ты не бледная поганка в любых глазах – особенно в моих. Глупо сравнивать тебя со мной, но я не имею желания продолжать спорить и вызывать жалость. Мне, конечно, хотелось бы верить в твои красивые слова об уникальности вкусов и черт. А ты разве хотел бы мне отказать? Прийти с голубыми волосами – «мне хотелось бы провести с тобой время, Регратор» Если говорить смущающие глупости в переписке так легко, то я жду несколько от тебя. Тебе явно нужно в этом тренироваться, иначе ты упадёшь в обморок, когда я наконец приеду и опробую твои хвалёные фонтейновские матрасы. (Регратор почувствовал, как кольнуло сердце – но совсем не больно! Кольнуло так, будто в него попала тёплая и освежающая капелька только что начавшегося летнего дождя. Влага и прохлада развеяли жару, и дышать стало легче! Словно весь мир ожидал той самой капельки – первой и самой важной. Панталоне вдохнул побольше воздуха (вышло очень дрожаще), перечитывая первую строчку ещё раз. Это всё должно было быть огромным и глупым совпадением... Доктор в самом деле отправил такое письмо? Он не мог не видеть, что написал, и он сам подбирал формулировки – аккуратные, нежные, боязливые и оттого невесомые, стеснённые рамками ожидания реакции. Регратору не казалось? Это происходило на самом деле? Даже позволять себе подобные мысли – надежды – казалось невероятной роскошью! Делец просто... Просто – что? Он выспался, до недавнего времени был в обыденном настроении и не так давно проверял зрение. А ещё продолжал искать оправдания всему происходящему. Безднова сирень. Если Дотторе издевается над ним, то пусть пристыдится и вскроет свои замыслы как можно раньше! Так уж и быть – Панталоне сделает вид, что он повёлся... Или сделает вид, что сделает вид. Регратор лихорадочно дотянулся до ажурных металлических ножничек на краю стола, хватаясь за них, как за своё единственное и последнее оружие. Ничего ещё не решено! Нужно успокоиться и встать... Он успеет до возвращения Гаммы, если сумеет совладать с подкашивающимися коленями. Всё тело предательски отказывалось подчиняться, будто каждую венку распирало несколько сотен искр. – Я отрежу ему сирень, и если он не объяснится, я отрежу ему нос, – Панталоне пробормотал с напускной уверенностью, пытаясь вытолкнуть самого себя со стула. Придется учинить вероломное нападение на куст сирени в ботаническом саду... О, Царица определённо будет гордиться! Вандализм, кража и побег в исполнении главного финансиста страны – ну что за подающий надежды подвиг!)