Лично в руки

Регратор, Считаешь себя достаточно смышлёным, чтобы раздавать мне рекомендации с высоты своего опыта? Самонадеянно. Если смысл моих прошлых писем умудрился ускользнуть от тебя и сейчас, напишу в последний раз: я не хочу иметь с тобой ничего общего. Меня мало волнует, какие мои слова и как задевают твою хрупкую самооценку. Высказал всё, что считал необходимым. Не вижу смысла тратить чернила на очередные оправдания. (Что-то было не так. Этот вывод материализовался из необычно холодного воздуха – сразу, как Омега зашёл в кабинет. И хоть сегмент не слишком любил полагаться на ощущения, в этот раз он не мог не признать некоторую правоту собственного дурного предчувствия. Не растопленный камин и открытое окно, из которого хлестали порывы вновь успевшего промёрзнуть ветра, едва ли могли смутить кибернетическую аугментацию... В отличие от состояния владельца – продрогшего, но совершенно безразличного, – которое всё же смущало. Внешний вид Панталоне не слишком отличался от его привычного образа; Омега часто встречал его бледным, как фарфоровый чайник, усталым и нарочито-спокойным, но сегодня это спокойствие было совсем другим – холодным и остранённым. Делец никогда не позволял себе упустить вежливую попытку поздороваться. Сегмент, конечно, редко был столь же сговорчив, но ранее это не толкало Регратора к решению изменить своим манерам – что случилось сегодня? Наконец передумал? Омега в этом сомневался. Он разглядывал пустое лицо господина Панталоне, прокручивая в голове воспоминания о предыдущих визитах. Если придираться к отличиям с той же скурпулёзностью, как Мастер придирался к химическим растворам, Омега точно выделил бы менее опрятную причёску и отсутствие обилия украшений; видеть Регратора без многочисленных колец казалось чем-то сродни дикому... А ещё Делец выглядел старше – на свой возраст, если точнее. И хоть Сегмент не слишком понимал концепцию определения даты рождения по внешним характеристикам, Панталоне выставил себя замечательным примером: мягкие черты лица заострились, а на полупрозрачной коже, согнутой на месте скул, стали чуть заметнее тонкие мимические морщинки, сероватыми нитями потянувшие молодые черты вниз – к медленно сползающим с лица краскам... Но ключевым моментом стоило обозначить безжизненные глаза. Сегмент наблюдал такие у глубоких стариков, выполняющих мирские дела из привычки и благожелательности к другим, но внутри себя уже давно смирившихся с безысходностью своего положения. Раньше Регратор пытал его своими ярким взглядом почти постоянно: разглядывал с только ему свойственной хитростью, подмечал несостыковки тона и неосторожно сказанные слова, и сегмента почти отвращали эти искры, голубоватые из-за отражающегося от сугробов снега и пляшущие возле зрачков... А сегодня он вспомнил о существовании собственного подобия сердца, когда Панталоне, перехвативший письмо со слабым, всё ещё таящимся внутри – и в бликах на радужках! – ожидании, наконец вчитался в текст, погаснув только больше – даже искрящимися глазами. Ощущение было странным, но какая-то гайка в его внутренностях определённо сошла с резьбы. Пустое лицо господина Панталоне, уже закончившего читать, совсем не менялось. Омега предполагал, что тот либо пошлёт его вовсе, либо пошлёт его, дабы написать очередной бесполезный мелодраматичный ответ, либо наконец сорвётся, высказывая претензии если не оригиналу, то Доктору хоть какому-то... Но Регратор держал письмо и молчал. Его взгляд не бегал по строкам, а брови не хмурились от свалившихся осознаний – Панталоне без единой эмоции замер на месте, будто легенды о проклятьях Царицы, умеющей превращать неверных в ледяной столб, наконец воплотились в жизнь (Омега с упоением представил, как где-то в Сумеру Мастер сейчас замер точно так же – толку от него последние дни в любом случае было мало, а вот безосновательные срывы на лабораторные инструменты и готовые части Корпуса мешали прогрессу миссии очень заметно). Списав всё на помутнение рассудка и снижение когнитивных способностей ввиду вправления мозгов на место, сегмент с лёгким раздражением и жалостью к потраченному времени прошёлся ближе к окну, обращая внимание на своё присутствие... И тут же сделал вывод, что Регратор, очевидно, стал практиковать экстремальное закаливание, потому что несло от оконной щели настоящим ледником – повезло, что не зимним. Может, поэтому господин Делец и не шевелился? Отморозил себе все конечности, а язык откусил? Омега, вероятно, пропустил момент, когда современные люди деградировали до полного непонимания способов избежания негативного воздействия погодных условий... С этими мыслями сегмент обернулся, готовясь снисходительно напомнить Регратору о неоплачиваемом больничном и своём, в бездну его, ожидании, но вместо того, чтобы открыть рот для надменной тирады, открыл его от несвойственного удивления. Господин Панталоне, всё ещё сконцентрированный на вещах, находящихся не дальше его крысиного носа, с ужасающим безразличием потянулся к небольшой баночке, незамеченной ранее ввиду завалов из папок и документов, и высыпал себе на ладонь произвольное количество овальных пилюль, без счёта забросив их прямо в глотку, и как ни в чём не бывало снова взял письмо, вернувшись в прежнюю позу... Омега обомлел. Он сам почувствовал себя примороженным к месту, когда осознание происходящего наконец укрыло его с головой. Заторможенный неизвестной фармакологии веществом, Регратор настолько притупил собственные мыслительные процессы, что без капли смущения выжрал новую дозу прямо на глазах у сегмента... И что-то ему, хиличурл его дери, подсказывало, что это были не первые таблетки за сутки. В груди прожгло так же мерзотно, как опаляет от Пиро Глаза Порчи. С запалом злости и непонимания Омега почти подлетел к Дельцу, сначала притянув к себе злосчастную баночку, а потом, прочитав название действующего вещества, и самого Панталоне. Регратор лениво и почти нечитаемо нахмурился, когда сегмент грубо схватил его за кудрявую шевелюру, подтягивая лицо ближе к лучам дневного света, и предпринял попытку к недовольному бормотанию, стоило только пальцам в жёстких перчатках оттянуть его веки, но Омега, кажется, не слишком интересовался чужим комфортом... Сейчас его интересовало только не приблизить смену Девятого Предвестника собственными руками. – И-ди-от! – по слогам прошипел Омега, с омерзением разглядывая суженные зрачки, а потом ещё раз покосился на банку, подмечая дозу в одной таблетке, – Сколько ты выпил? Слышишь меня? Он не спешил отпускать Регратора, перехватив его ближе к подбородку и сжимая щёки в попытке быстрее добиться ответа. Секунды бежали, пока сегмент ожидал, как очнувшаяся охрана – или кто там полагается в банке? – предупредительно прострелит ему ногу, но никаких шевелений за спиной не послышалось... Так было проще: Омеге не придётся объясняться с фатуйскими недоумками, рассмотревшими в этой сцене попытку убийства – а он действительно мог её предпринять, просто оставив Регратора так... И всё же пока Омега не сошёл с ума: Мастер разобрал бы его по слоям. – Я в порядке. Просто устал, – Регратор выдавил, вероятно, единственную фразу, оставшуюся в его голове, – Не считал, сколько... Сегмент раздражённо вздохнул, прикусывая язык: гаденький комментарий о том, что главному экономисту региона очень желательно уметь считать, так и напрашивался вырваться на свободу. Отлично. Другая тактика... – Сколько этой банке дней? – для пущего эффекта он потряс ей перед лицом Панталоне, гремя половиной оставшихся таблеток, словно погремушкой, и продолжил всматриваться в проявление симптоматики. Если Регратор ответит, что приобрёл её сегодня – Омега даже не собирался узнавать, откуда смертельно богатый человек достал рецептурный препарат, – сегмент добьёт его сам, лишь бы сократить мучения и избавить Тейват от очередного неисправимого недоумка... Отталкиваясь от иного срока, он будет решать, как быстро ему стоит тащить этого придурка сначала до уборной, а потом до ближайшего приёмного покоя. Панталоне недоумевающе отвёл взгляд, пытаясь сосчитать сутки, но то, с каким трудом это получалось в его головёшке, говорило красноречивее всяких описаний. Он в самом деле потерялся во времени. Желая подтвердить гипотезу, сегмент с большим неудовольствием всмотрелся в пустой лист отчёта перед Регратором, на котором красовалась вчерашняя дата... Ещё один. – С прошлого письма... – Делец пролепетал, снова подняв честные глаза на Омегу. Со всей любовью к честности и объективности Омеге подумалось, что лучше бы Регратор соврал. Ему совершенно не хотелось уподобляться няньке и возиться со взрослым мужчиной, засунувшим в себя половину таблеток меньше, чем за неделю... Повезло, что господин Панталоне не додумался прикупить баночку побольше – таблеток на пятьдесят или может даже на сто, учитывая его аппетиты. – Встаём, – Омега с ледяным спокойствием перехватил Регратора за шкирку, потянув за собой. Панталоне, слегка сбитый с толку силой подъёма, неловко переступился, не проявляя сопротивления. Размытая мысль о том, что у сегментов Дотторе появляется традиция таскать его по кабинету, туманом заполонила невесомые, как облака, мысли, всё более и более близкие к тому, чтобы испариться вовсе... А Омега не собирался возмущаться уступчивостью банкира, удобнее хватаясь за многослойные одежды и, прости Царица(и Мастер), грациозную тушку. Собрав банкира в какую-никакую кучу, сегмент зацепил внимание за закрытую дверь, и, поразмыслив над планировкой и вероятностью огромного штрафа, если он поведёт неадекватного господина Регратора через полный сотрудников коридор, потащил Панталоне к ней, не слишком сомневаясь в выводе. Делец вполне сносно стоял на ногах, но у него едва ли хватало сил на обычные перебирания конечностями, да и, судя по опущенной голове и упавшим куда-то на грудь очкам, его ужасно клонило лечь и отрубиться вовсе – вероятно, даже навсегда. В этом были уже обозначенные плюсы: Регратор не сопротивлялся и не требовал убеждений... Омеге подумалось, что тот поступает весьма наивно, не предполагая вероятность утопления. Тяжёлая дверь открылась, приглашая сегмента в небольшую уборную (не царское это дело – ходить в туалеты с плебеями), и сегмент бесцеремонно толкнул Панталоне вперёд, роняя на колени перед унитазом. Регратор опёрся на выставленные ладони, оборачиваясь и нелестно отзываясь об отношении сегмента, но тот безразлично стянул тяжёлые перчатки и подошёл к раковине, промывая кисти. В затуманенной голове Дельца начало складываться предположение о грядущей ситуации, и он отвернулся от унитаза, качая головой. – Нет, я в норме, – он зажмурился, пытаясь прийти в себя. – А я счастлив тут находится, – со злым сарказмом плюнул Омега, наклоняясь возле Регратора, – можете сопротивляться. Я всё равно это сделаю. Не дожидаясь позволения или отказа, сегмент бескомпромиссно захватил челюсть господина Панталоне, пропихивая палец другой руки в ротовую полость. Делец слабо встрепенулся, бессильно пытаясь избавиться от захвата, и на его поясе даже слабо засверкал Глаз Порчи, но Омега имел явное преимущество. Сегмент разомкнул зубы, будто справляясь с дворовой собакой, и, не обращая внимания на вязкие слюни на пальцах, теперь растираемые по щекам высокопоставленного банкира, засунул второй указательный до самого горла, надавливая внутри одним чётким и старательным движением. Регратор дёрнулся, сдавленно издав кашель от рвотного позыва, и сегмент отпустил его, позволяя наклониться и опорожнить желудок. У Панталоне не оставалось выбора. Сегмент скривился – скорее принципиально, чем брезгливо, – и с показным раздражением, играя для напротив висевшего зеркала, набрал в ладонь рассыпавшиеся чернильные пряди, чтобы те не загораживали обзор рвотных масс... Впрочем, сложно было назвать так слизь, желчь и несколько таблеток. Омега хмыкнул, выпрямляясь и обтирая руки об ближайшее полотенце; этот недоумок даже не удосужился потратить время на приём пищи, предпочитая бесцельно сидеть над пустыми документами. Что за извращённое издевательство над организмом? Он ещё раз придирчиво посмотрел на совсем ослабевшего Регратора. Тот даже не оборачивался – отстатки сознания обрабатывали позор ситуации? – беспомощно свисая с собственных выставленных вперёд рук, словно белёсая простынь, вывешенная сушиться между двумя деревьями... Нет, он определённо не собирался задерживаться в Снежной! Но отдавать Дельца в руки снеженских шарлатанов в халатах... Грёбанный великовозрастный идиот. Панталоне безвольно разрешил чужим рукам повернуть его в пространстве, а потом и обтереть липкий рот первым попавшимся полотенцем. После этого перед глазами обнаружилась размытая остроконечная маска, владелец которой явно выражал своё недовольство... Но Регратор всё никак не мог взять в толк, почему каждый образ так быстро ускользал из сознания. Единственным, что отпечаталось в нём особенно хорошо, были строгие, но приглушённые, чтобы не раздражать чувствительный слух, слова: – Ещё раз увижу вас с любыми – я доходчиво изъясняюсь? – с любыми таблетками, Регратор, я от имени Второго Предвестника пришлю на стол Пьеро отчёт о вашем прискорбном психическом состоянии, и следующие два месяца вы проведёте в отпуске в психиатрической лечебнице. Омега едва сдерживался, чтобы не зарядить Регратору по щекам, когда тот дезориентированно кивнул, и с разочарованным рыком натянул перчатки обратно. Придётся нанести визит сегментам, оставленным в снеженской лаборатории, чтобы забрать несколько препаратов, и связаться с Ро – он должен знать контакты относительно адекватного медицинского персонала, да и... Может, он действительно допустил неточность суждений?...)