Лично в руки

Дорогой Дотторе, Скажи наконец, что я сделал не так? В чём провинился? У меня достаточно опыта переговоров с не слишком сговорчивыми чинушками, чтобы осознавать, что ты просто пытаешься заставить меня сомневаться в моём видении ситуации. Но я не дурак и прекрасно помню, как ещё несколько писем назад (а по ощущениям – бесконечно давно) ты и сам с радостью позволял себе вольности и приятельскую непринуждённость. У меня даже есть доказательства – письма твои я больше не сжигаю, если ты вдруг так подумал, и это осознание развязало тебе руки... Прекрасно понимаю, что подобный формат общения учёным в затворничестве совсем не привычен, но ведь и я обычно не балую окружающих подобной снисходительностью. Я терплю оскорбления, пытаюсь показать, что не имею дурных помыслов, а в конечном счёте получаю в свой адрес всё более и более изощрёные унижения и доказательства твоего безразличия к моим чувствам. Неужели ты не осознаёшь, как твои письма выводят из равновесия? Я тревожный человек, и после тако(зачёркнуто) Тебе лучше остановиться, если не хочешь задеть меня по-настоящему... И снова лишиться близкого человека. Говоря о близости между «коллегами», это глупая отговорка. Предвестник Фатуи – одна из наших социальных ролей, но её наличие не отменяет существования других. Тарталья – предвестник, но вместе с этим сын и брат. Николай – секретарь, но вместе с этим муж и отец. Ты – предвестник, мужчина(индивид мужского пола с потребностями в принадлежности и признании) и мой друг. Могу согласиться с тем, что товарищество с коллегами – не лучшая перспектива, учитывая рабочие разногласия, но мы уже пришли к этому. Сделанного – и написанного – не воротишь. То, что мы коллеги, не мешает нам представать перед друг другом в эксклюзивном амплуа... Твои претензии были бы обоснованы, если бы я начал рассказывать, что ел на завтрак, посреди обсуждения бюджетов твоих дальнейших проектов, но переписку между нами едва ли можно назвать деловой... Так что могу согласиться: фамильярное общение – непозволительная невоспитанность, а вот дружеское, которое и происходит между нами, – вполне человеческая практика. Разве тебе самому не хотелось чего-то похожего? Разве не легче жить, когда есть, кому выложить всё, что на душе? Мне точно было легче. А сейчас ты оставляешь меня в одиночестве, без дорогого сердцу человека, как и в де(зачёркнуто) В самом деле считаешь, что сейчас ты действуешь, не поддаваясь и малейшему эмоциональному импульсу? С холодной головой и абсолютно осознанно садишься за стол, вспоминая моё лицо, и выписываешь обзывательства? Как странно. Знаешь, почему-то мне – ну какая глупость! – кажется, что во времена более дружелюбной атмосферы, царившей между нами, ты держался куда спокойнее и уравновешеннее. Да и кто сказал, что люди обязаны полагаться на объективность? Начнём с того, что, как я и писал, полная отрешённость от субъективной оценки попросту невозможна, и именно благодаря нестандартным, индивидуальным решениям человечество продвигается вперёд... Продолжим тем, что ты зачем-то создал сегментов. Не для того ли, чтобы сохранить свою прошлую оптику – иметь возможность взглянуть на мир под углом, доступ к которому уже утерян? Сегменты не прибавляют объективности – их смысл в различии субъективных позиций и отличном от твоего взгляде на ситуацию или эксперимент. Поправь, если я ошибаюсь. А делать ставки на удачное развитие событий будущего, принимая вредительные решения для себя в настоящем – удел фонтейновских лудоманов и обманутых вкладчиков подпольных контор. Выбор должен быть компромиссом между пользой в моменте и в итоге, а не заделом на далёкие годы вперёд. Проживи ты хоть тысячу лет – жизнь не перестанет подкидывать неожиданности и нарушать планы. Разве опыт даёт право быть таким бескомпромиссным в отношении завтрашнего дня? С чего ты так уверен, что инвестиция в товарищество со мной – проигрышная тактика? Я – вполне перспективный актив. Тон отличается от «холодного делового», потому что мы ведём неформальную переписку уже несколько месяцев подряд. Но раз вам так угодно, господин Дотторе, я могу перейти к избранной вами манере выражений. Представьте себе, как бы это ни было парадоксально, но любой человек – даже безумно озабоченный своей репутацией, – будет в большей степени интересоваться мнением приближённых, а не случайных незнакомцев, встреченных в ресторане, театре или где-либо ещё. Да, мне важно мнение общества, но его осуждение затронет скорее мою банкирскую деятельность, чем самооценку, в то время как неодобрение близкого человека, больше погружённого в мою личность, будет прямым признаком моей неправоты... Не вижу противоречий. По твоему мнению мне следует больше заботиться о мыслях официантов, которым не посчастливится увидеть меня с Доктором в его привычной, не слишком вычурной форме? А ещё вы чересчур извратили изначальную тему. Совет о причёске и твоё мнение обо мне – неравноценные вещи, хотя с такими письмами перспектива побриться налысо уже перестаёт казаться мне такой невозможной – вы доведёте меня либо до облысения, либо до седых волос. Говоря о мнении... Спасибо, что поделились своим о моих убеждениях и о моей персоне в целом. Я веду себя унизительно, жалко... Какие синонимы подберёте ещё? Мне не хватило красок. Ты ведь не думаешь так на самом деле, Дотторе. А судьба – сложная тема. Предвестникам не пристало быть фаталистами, и, соответственно, к фаталистам не отношу себя и я. Возможно, мне не удалось корректно передать смысл, однако... Неужели даже мысль о правильности наших давних столкновений так до отторжения противна тебе? Почему мне не хочется в это верить, Доктор? Ты совершенно прав – я понятия не имею, что ты чувствуешь и о чём думаешь. Именно поэтому я какое письмо подряд прошу тебя этим поделиться. Ты не собираешься объясняться, но тем не менее ждёшь от меня безошибочных предположений и верно подобранных слов? Что же, тебе придется ждать до моей смерти, потому что я не экстрасенс. Закрыться от меня – твой выбор. Мне ничего не остаётся, кроме как оставить его тебе. С осуждением пишешь, что я больше обеспокоен материальным, когда в прошлом письме советовал мне быть более достойным, бессердечным Дельцом... Я же прекрасно понимаю, что ты просто пытаешься подобрать слова, которые уколят меня больнее и глубже. Что сказать? У тебя отлично получается, поздравляю. Не понимаю только, в чём твоя цель. Знаешь, а я готов отдавать тебе время и силы, даже пока ты практически вытираешь об меня ноги. Разве это недостаточно убедительное доказательство, что мне не всё равно? Это не игра и не притворство. Я мог бы махнуть рукой и оставить тебя без ответов, учитывая, сколько нового про себя услышал, но я зачем-то продолжаю пытаться тебя понять, поставить себя на твоё место... К чему эти старания, если ты только мучаешь меня, не в силах осознать, чего хочешь? Пишешь с презрением, но пишешь – продолжаешь переписку... Бездна, Дотторе, я правда устал. Мне тяжело справляться с этим неведением, и теперь я даж(зачёркнуто) И я знаю – чувствую – что ты вымотан тоже... Сделай шаг навстречу. Я не хочу ссориться. Это не принесёт пользы ни тебе, ни мне. Ты для меня не пустое место. Поделись со мной, что может(подчёркнуто) изменить ситуацию, если извинения – нет. (Дотторе наконец начал осознавать, что означало снеженское выражение о скребущих на душе кошках... Но кошка была одна. А точнее – надоедливый кот, вонзивший свои когти прямо в область грудины, чуть левее от центра. Искренний, обеспокоенный, кусачий и обиженный – ну как можно было совмещать всё это, демонстрируя в одном письме?! Доктор не знал, но у Панталоне опрелелённо получалось. Что из этого было ложью? Делец врал, или Дотторе, подмечая чужое враньё, обманывал самого себя? Он не знал, чему верить. Не знал, что именно предпринять. Панталоне был далеко, и от этого становилось только хуже; желание бросить всё, проигнорировав задевшие слова, боролось с желанием заставить Регратора признаться в своих заблуждениях, уличить его в жестоких играх и получить в ответ ещё хоть одну строку... Дельцу ведь должно было быть обидно! Так почему он снова и снова присылал ответ, возвращая Дотторе к непреодолимым сомнениям, рвущим старательно натянутые нити нервов напополам? Доктор не знал. Знал только, что безумно устал и безумно зол – сложно сказать, на кого точно)