Лично в руки

(Панталоне чуть было не открыл рот, когда Омега вложил конверт в его машинально протянутую ладонь, а не привычно швырнул письмо на угол стола, выражая брезгливость. Сегодня сегмент выглядел на удивление довольным... Даже уголки рта – если Делец мог выдвигать такие смелые предположения – были, казалось, почти приподняты! Такое настроение вынудило Регратора ещё раз опустить взгляд на конверт, проверяя, не хочет ли Омега передать ему похоронку. – Миссия проходит так гладко? – Панталоне состроил будничный, не слишком заинтересованный тон. – Гладко, господин Панталоне, – подтвердил Омега, разворачиваясь, а потом кинул вслед, позволяя себе странную насмешливость, – скоро все угрозы будут устранены) Дорогой Панталоне, У тебя появились требования к моей «манере выражений»? Даже если миссия продвигается успешно, это не отменяет того факта, что моя голова занята отнюдь не попытками правильно сформулировать свои мысли. Работа куда приоритетнее любой другой деятельности, а я и так трачу на эту переписку достаточно времени. Тебе не спокойнее – это заблуждение. Невозможно быть спокойным, пока ты берёшь на себя ответственность за все рабочие процессы и происходящие события или, прости Царица, обвиняешь своё выражение лица в некачественной игре актёров... Я осознаю, что твоя банкирская деятельность с парадом лицемерия и лживыми улыбками ради хороших сделок только взращивает эти идиотские требования к себе, но ты должен хотя бы отделять поведение на работе от поведения во время отдыха. Сходить одному (или с компаньоном) в театр – это отдых; тут ты обычный посетитель, несущий ответственность за одного себя, а не за всю постановку. Ты сам размышлял о том, что особенно впечатлительный актёришка воспримет за угрозу даже почёсывание шеи, и я не вижу, в каком месте это твоя проблема. Если бабушка одного из твоих партнёров умерла в фиолетовом сарафане, и теперь у него отрицательная эмоциональная реакция на все оттенки сиреневого, ты побежишь переодеваться? В большинстве своём страхи и суждения других людей – это их зона ответственности, и они должны самостоятельно научиться с ними справляться. Ты слишком разбаловал всех дельцов Снежной, возясь с ними, как с чувствительными детьми. Если им действительно нужна сделка с тобой, они приползут на коленях, даже если ты параллельно мольбам будешь хлестать их плёткой. ...Или твоя вежливость исходит из чего-то другого? Не знал, господин Панталоне, что вы так падки на оскорбления, а не на комплименты. Значит, ведёшь эти уважительные переговоры, чтобы лишний раз не возбуждаться? Неприятно ведь будет, если во время рабочей дискуссии какой-нибудь воротила оскорбится, шикнув тебе «мразь» или «крыса», вынуждая тебя краснеть и ниже опускать пиджак, лишь бы прикрыть... Впрочем, в вашем сообществе торгашей-извращенцев все наверняка привыкли к таким реакциям. Готов поспорить, что некоторые твои товарищи удовлетворяют себя только просмотром документов об особенно удачных сделках. Не решаюсь спросить, какие сплетни ты собираешься распускать ради исправления моей репутации. Уменьшаю количество больных и инвалидов (без уточнения методов)? Являюсь скрытым меценатом; делаю добровольные пожертвования в Дом Очага? Сплю и вижу, как люди обсуждают Второго Предвестника, своими руками раскармливающего свинок на убой... Образу Доктора, сложенному в народе за столетия, едва ли помогут подобные методы. И меня вполне устраивает отсутствие лишнего интереса и внимания: в отличие от тебя, я едва ли выдержу общаться с толпами обожателей, сохраняя на лице миролюбивую улыбку... Да и нечего во мне обожать. Всем действительно желательно держаться дальше. Пеплом по ветру? Ты выучил новое красивое выражение или намекаешь, что их сжёг? Даже удивительно, что ты не сохранил пепел, драматично-символично подсыпав его в конверт. Неужели в каком-то письме я так сильно тебя задел? Или господин Регратор готовится к обыску? Ты забываешься(зачёркнуто) разошёлся на претензии, Панталоне. Никто не мешает тебе не мучить себя, «многое спуская мне с рук», и, раз уж ты так страдаешь, прекратить эту переписку и не получать от меня информации вовсе. Если я пишу, что определенный проект – не твоего ума дело, значит так и есть. Научись понимать с первого раза. А с прикрытием спины я справлялся и без тебя. Лучше бы ты озаботился спасением собственной шкуры. В Тейвате существуют группировки куда влиятельнее и могущественнее, чем твои цисин и выходцы инадзумских кланов; их развлечения могут прямо влиять на нити судьбы, и ты на самом деле придурок, если так легко в это ввязываешься. Сейчас я только больше в этом убеждаюсь. Не неси бред, никто не ограничивал твоё общение – я не слишком похож на мамочку, чтобы водить тебя за ручку. Да и воспитывать слишком поздно, что прискорбно, учитывая решения, после которых тебя не мешало бы поставить на горох... Нет, с твоей кожей бедный горох определённо её проткнёт. Даже удивляет, как после снежинок на тебе не остаётся ран. С кем поведусь... Мои привычки формировались гораздо дольше твоих, если ты не забыл. Это тебе стоит начинать бояться, что рабочий беспорядок и грязная голова вдруг войдут в список норм господина Регратора. Если говорить серьёзно, то ты слишком оживлён идеями о моем преображении с последними улучшениями качества жизни. Думаешь, что способен изменить меня? Ты снова свёл всё к чувствам. Любовь обходится слишком дорого. Особенно для таких, как мы. Рано или поздно цена станет больше, чем твои запасы сбережений, и вынудит повесить на себя долг... А Предвестникам Фатуи положено занимать только у Дельца. Кстати об этом. Напомните мне, дорогой Регратор, какую сумму моры составляет один процент от моего летнего оклада? Боюсь, что куда выгоднее твоей стряпни мне обойдётся поход в ресторан. (Видишь? Я научился экономить, как ты когда-то и хотел.) Значит, в твоей голове просить меня(подчёркнуто) оценить матрасы – это куда более рациональный вариант, чем просить об этом же Капитано? Очень интересно. Вы такой лицемер, господин Панталоне. За тестированием твоей фонтейновской роскоши будешь наблюдать лично? (Небольшая клякса служит маркером чужой задумчивой остановки) Травмы в лаборатории естественны. Их было много – особенно в начале моей научной деятельности – но, как мы и говорили, у всего есть цена. Можно сказать, что я оставляю след в науке, а наука оставляет следы на мне... Не это ли справедливый обмен по твоим теориям? Полностью согласен – люди бывают алчными, беспокойными, прилипчивыми и чувствительными... Даже не представляю, как я общаюсь с одним из подобных. Но, видимо, как-то держусь, раз соглашаюсь пойти с тобой в театр. Вынужден поставить условие: постарайся не отдавить мне ногу, пока будешь будить меня посреди постановки. У тебя в самом деле всего одна скрипка? Я ожидал, что ты пригласишь меня лицезреть коллекцию... Но я не против ознакомиться с ещё одним твоим талантом. Успокоиться помогает рационализация, а не попытки заглушить мысли бесполезной деятельностью. Хотя в молодости меня занимало конструирование разных механических безделушек... Вероятно, в те времена я бы лучше понял твою тягу к контролю. Меня утешало, что в моих руках как создать что-то «живое», так и избавиться от него, одним щелчком выводя механизм из строя. Сейчас роботы уже не дарят мне былого вдохновения. Иногда могу почиркать химические уравнения, но они не слишком качественно занимают голову. С годами опыта любая задача начинает казаться слишком простой, а мозг постоянно требует большего... (Письмо в руках Панталоне отчего-то вновь ощущалось чужеродным. Прохладный тон – тон, от которого Регратор успел отвыкнуть – никуда не исчез, забирая у Дельца возможность списать всё на неудачный рабочий день. Даже сам Доктор заявил о том, что проблема вовсе не в рабочих обязанностях, а Омега только больше подтвердил этот тезис, заявившись в кабинет таким расслабленным и довольным. Панталоне поджал губы, размышляя над возможными мотивами... Неужели Дотторе так раздражала их переписка? Под конец задания он перестал нуждаться в развлечении, а Регратор продолжал написывать ему, ожидая той же вовлечённости... Может, именно поэтому он и не встречал планы на личное общение с особым энтузиазмом? Делец почувствовал, как в груди неприятно потяжелело, и почти испугался, обнаружив в себе прежние тревоги. Он неохотно снял очки и зажмурил веки, прислоняя к ним пальцы и взывая себя к покою. Нет, бездна, нет, Панталоне не должен был снова выставлять себя неразумным параноиком и паникёром! Дотторе не раз отмечал, что он слишком много задумывается о мелочах... Нужно просто не надоедать Доктору своими идиотскими опасениями, ведь так?)