Лично в руки

(Панталоне сщурился, смотря на Гамму, замершего на месте перед его столом. Острая маска была направлена прямо – как говорят некоторые жители Тейвата – в душу, и Регратор почти физически ощущал на себе взгляд сегмента. – Есть причина, по которой ты изучаешь каждую морщинку на моём лице? – он дежурно улыбнулся, пока навострённые уши ловили каждую интонацию. – У вас нет морщин, – невозмутимо ответил Гамма. Панталоне непроизвольно приподнял брови, всё ещё слишком собранный для того, чтобы проявить откровенное удивление, которое холодком пробежало где-то по внутренностям... А ещё стало немного приятно. Комплимент, в отличие от привычной лести, звучал искренне. – Спасибо, – дипломатично кивнул Панталоне, опустив ресницы, – но ты сам знаешь, что это не ответ на вопрос. Сегмент неопределённо пожал плечами. – Просто изучаю, – он помедлил, прежде чем продолжить заговорчески, – мне нельзя на вас смотреть? А кому можно? Рука в перчатке сама потянулась к лицу. Панталоне вздохнул, поправляя очки; сегменты, как и их Мастер, могли быть невыносимыми упрямцами. Сегодня надеяться на честный ответ было бессмысленно) Дорогой Панталоне, Работа в Банке изобилует такого масштаба невыполнимыми задачами, что тебя уже пробивает на нервный смех? Неужели всё так плохо? Твой хвалёный секретарь вообще получает задания, или его работа заключается в том, чтобы поддерживать вид, будто ты умеешь делегировать обязанности? Пожалей себя и свои хрупкие реграторские плечи и (как там у вас всё работает?) найми ещё кого-нибудь. Тот же Пульчинелла не катается по всей Снежной самостоятельно; у него куча прихвостней, выполняющих за него пыльную работёнку и докладывающих о каждой криво лежащей снежинке. Представь, если бы наш господин Мэр, предположим, кинулся бы самостоятельно укладывать плиткой пешие улочки – все бы посмотрели на него, как на идиота. Так с чего ради ты так радостно берёшься за лишнюю работу? Когда я не был с тобой знаком, я полагал, что обязанность Дельца – это красиво сидеть в своём кабинете и любоваться чиселками в отчётах, изредка звоня в колокольчик, чтобы вызвать работников и приказать им каким-нибудь образом уменьшить расходы, которые первыми придут тебе в голову... По крайней мере, ты и твоя невозмутимость всегда создавали такое впечатление. Вынужден расстроить, но факт того, что Банк держится на одном тебе – не признак хорошего руководителя... Хотя Регратор ты, конечно, уникальный. И остаёшься им всегда. Снова твои приёмы и уловки – выбиваешь из меня выгодную сделку? Знаешь ли, угрозы о том, что результатов придётся ждать, меня не пугают... Тут должен бояться ты. Миссия в Сумеру не будет длиться вечно, и рано или поздно я вернусь в Снежную, где – я тебе обещаю! – я вытяну из тебя ненормативную лексику уже вживую. Разве я не говорил, что ни я, ни сегменты не слышим мысли друг друга двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю? Панталоне, я сошёл бы с ума, если бы это было так. Для того, чтобы, скажем так, «послать» мысль этим недоумкам, я должен сфокусироваться точно так же, как и они для того, чтобы услышать и ответить мне соответственно (исключением является Гамма. Изредка он может улавливать особенно яркие образы, пришедшие мне в голову, но даже так он не следит за моим мыслительным процессом целыми сутками. У него есть свои проекты и задачи). И, как ты можешь догадаться, твои письма им вслух я не зачитываю. Раньше я, конечно, позволял себе слегка нарушать конфиденциальность нашей переписки, но сейчас всё, что мы рассказываем здесь, действительно остаётся между нами. Не могу ответить на вопрос, заканчиваются ли знания Пьеро на одном факте существования этой переписки, потому что мои знания заканчиваются на одном факте знания Пьеро о факте существования этой переписки. Говоришь, что не знаешь слухов о коллегах, и в этом же абзаце рассказываешь сплетню про меня мне же в лицо. Временами ты очень меня удивляешь, Панталоне, но хорошего сплетника из тебя явно не выйдет. Тот клочок информации, что ты упомянул, относится к нашему с госпожой Арлекино небольшому проекту – уже завершённому, конечно. Это было.. взаимовыгодное сотрудничество. И я бы настоятельно рекомендовал тебе не распространятся об этом где-либо ещё; помилование дезертиров без суда – куда более серьезное дело, чем невинная переписка с коллегой, и быть притянутым к разбирательствам у меня нет ни времени, ни желания. ...А у тебя лишнее время, видимо, всё же нашлось. «Так вышло», что ты успел поприсутствовать на праздновании Ивана Купала? И куда тебе, скажи на милость, «молодеть»... Делец, мои брови поднимаются от каждого твоего абзаца; я предполагаю, что скоро что-то в моей анатомии сдвинется, и они доберутся до затылка. Только избавь меня от сказок о том, что ты случайно прогуливался по ночному лесу (в подходящей для праздника одежде, не выдающей твою личность!) и наткнулся на хороводы вокруг костра, невинно решив присоединиться. Если ты осмелился на откровенность, то будет правильным рассказать полную историю, тебе так не кажется? А иначе я решу, что нагрузка в Банке плохо на тебя влияет, и ты начал медленно сходить с ума... Лес, деревня, незнакомые люди... И ты отправился туда без охраны. Тебе явно не хватило того отравления – это прямые попытки нарваться на то, чтобы кто-нибудь точно тебя добил. Я понимаю, что господин Панталоне редко коммуницирует с обычными деревенщинами, но ты ведь должен понимать опасность возможных идей в их головах? Тебе ли не знать, что делает с людьми бедность. Кто-то мог узнать тебя, и Царица ведает, что сделать после этого... То, что тебя не сожгут за гомосексуальность, невероятно радует (признаю свою неправоту – недостаточно осведомлён о полярном различии забот у деревенских и городских), но у них есть множество других причин тебя ненавидеть. Едва ли они сочли бы тебя одним из них и «частью семьи», если бы ты предстал перед ними в своём настоящем амплуа. Это касается и меня. Может, я и могу оценить твою инициативу провести со мной время подобным образом, но не забывай, что тебе притвориться обычным жителем куда легче, чем мне. Маска выдаст меня с потрохами, а если искать ей альтернативу... Мне придется разве что обматывать голову и лицо бинтами, притворяясь слепым и контуженным. Сомневаюсь, что праздник с таким компаньоном запомнится тебе так же ярко, как и Купала. Красноплодник. Это твой способ сказать, что я тот ещё фрукт? Очень иносказательно и оригинально, хвалю за проявленные интеллектуальные способности. И не моя вина, что все культуры в Ли Юэ, знакомые мне, вполне благородны – из них даже не найдётся чего-то объективно уродливого... Да и глазурная лилия уж слишком тебе подходит. Насколько мне известно, увидеть её в цвету – большая удача... Так и ты расцвёл как раз вовремя для того, чтобы занять место Дельц(зачёркнуто) Не понимаю, зачем ты пытаешься измерить свои чувства. Это не рынок, господин Регратор – от габаритов не зависит ценность. Никто не заставляет тебя иметь градацию любви; по линейке сравнивать, одинаково ли тебе нравятся фиолетовый цвет и, как ты признался, салат. Химические реакции в твоей собственной голове – не то, что нужно подвергать сомнениям. Те эмоции, которые ты испытываешь, просто есть, так почему бы не позволить им существовать? Раз ты пишешь, что злость ты осознаёшь лучше, то давай проведём аналогию: можешь ли ты злиться и на глупых воротил, пришедших к тебе за сделкой, и на выбившуюся прядь, и на себя, когда, допустим, не успеваешь закончить работу в срок? Всё это – виды гнева, но они направлены на разные объекты и выражаются разной интенсивностью. Всё ещё удивляюсь, что это я пишу тебе нечто подобное, но любовь не обязательно искать в себе или пытаться ощутить, сравнивая с чем-то ещё – ты сможешь понять, когда дело дойдёт до действий. И я с полной уверенностью могу сказать, что ты без ума от своей работы: она нещадно забрала твоё сердце, раз ты сводишь к ней даже размышления о любви. Забавно. Есть что-то ещё, что тебя беспокоит? Забиваешь мне голову ты с самого начала переписки, так что об этом можешь не переживать, а вот глупостями свои мысли называть нужды нет. Настоящая глупость – пропускать обеды. И после этого ты говоришь, что хорошо питаешься? Дурак. Сравнение с псиной мне, конечно, понравилось – очень живо представил такую картину, – но даже собаки, в отличие от тебя, знают, когда их организм требует пищи... И даже собакам я бы не давал твои хвалёные пельмени. Тесто должно быть запечёным или жареным, как лепёшка. А с крепким сном могу только поздравить. Поделишься секретом? Чем ближе готовность проекта, тем сложнее мне сомкнуть глаз... Скоро я в одно лицо уничтожу всю сумерскую кофейную плантацию. Можешь радоваться – твои десять тысяч моры останутся у хозяина. Какой ещё сок, помимо томатного, похож на кровь? Живых людей для обеда мне не предоставляют, вот и приходится искать альтернативы... А если серьёзно, то ты либо не ценитель, либо не пробовал действительно вкусную домашнюю версию. Я бы тебе приготовил, но в Снежной таких помидоров не продают... Поверь мне, Регратор, ты не выдержишь ни минуты с сегментом, отражающим меня в те времена. Эту пороховую бочку лучше не трогать. Буду с нетерпением ждать результата допросов господина Тартальи... Как думаешь, старикашка отправит в отпуск и меня, если я задам подобный вопрос в следующей заметке о прогрессе задания? Уверен, что да. ...И меня точно сошлют на покой, если я вдруг начну беспричинно обливать себя химикатами. В этом нет никакого смысла, если ты так переживаешь о сохранности оставшейся у меня целой кожи; мне пришлось бы заново смешивать нужный раствор, заново наливать его в пробирку... Такая шалость заняла бы слишком много времени. Прикосновения... Значит, ты поэтому перчатки носишь? А кольца, чтобы никто не додумался целовать пальцы? Хоть какой-то слой защиты от индивидов, бесцеремонно хватающих за запястья... Наивно было думать, что это просто часть твоего стиля. С чего я должен смеяться, если твои чувства знакомы мне самому? Я тоже не могу терпеть чужие руки, но это скорее злит меня, чем, как тебя, отвращает... Сложно описать реакцию словами. Но, как видишь, статус Второго Предвестника, сумасшедшего и садиста имеет свои плюсы: никто не пытается дотронуться до меня лишний раз. А вы, оказывается, ценитель искусства? Так защищать театр... Твоё мнение о встречах похожего толка вполне ожидаемо, но любовь к представлениям – это что-то новенькое. У тебя наверняка достаточно моры, чтобы выкупить целый зал – так почему бы не порадовать себя спокойствием, интересной постановкой и притягательной игрой актёров? С твоим статусом будет не зазорно сидеть там в полном одиночестве, вскинув свой гордый разборчивый нос. Очень смело спрашивать об искусстве меня. Правда надеешься, что я разбираюсь? Чтобы по-настоящему понимать творчество, нужно считывать эмоции, вложенные в него, а подобными навыками я обделён. Для меня изба посреди леса на какой-то картине – просто изба, а не символ одиночества и страх приближающейся старости, или что там ещё можно вложить в такой образ... Я, конечно, могу оценить навыки – признать ладность мазков, или верную анатомию скульптуры, или грамотно сложенную композицию, – но мне не доступны все эти глубокие смыслы, над которыми сливки общества рассуждают по несколько часов кряду... И всё же, если ты заставишь меня выбирать, я назову музыку. Давним вечером близкий человек напевал мне одну мелодию, которую я помню до сих пор... Наверно, в какой-то степени я хочу услышать её снова – в правильном, инструментальном варианте. Может, тогда я наконец пойму, что она пыталась мне передать. Но хватит предаваться меланхолии. Если бы ты мог провести какой-нибудь эксперимент, в чём бы он заключался? Кстати об этом... Не хочу тебя пугать, но наблюдение вполне может являться частью проводимого эксперимента. Вероятно, мы с тобой уже невольно замешаны в том, о чём не в курсе даже я. Выражаю надежду, что сегменты хотя бы не тестируют на нас отраву... Очень заманчивое предложение посмотреть на главного Банкира Снежной, убирающего моё рабочее место, но вынужден отказаться. Во-первых, потому что ты вычтешь из моей зарплаты всё до прожиточного минимума; во-вторых, рабочий процесс лаборатории всегда вынуждает отклоняться от порядка. У меня есть сегменты, любящие держать всё в чистоте(не могу предположить, откуда они впитали подобное воспитание), и этого вполне хватает для того, чтобы я перемещался по секциям, не спотыкаясь о результаты прошлых экспериментов. Такой уровень опрятности вполне меня устраивает.