Лично в руки

Уважаемый господин Панталоне, Как вы поживаете? Столько времени прошло с нашей последней встречи! Я даже начала волноваться за ваше благополучие. Особенно после того, как вы так опрометчиво убежали прочь из нашей скромной деревеньки... Простите, если не уберегла! Я ведь после того, как вы меня толкнули, так упала, что, кажется, и весь дух вышибла! Провалялась в ледяном снегу, собирая остатки сознания... Всё-таки силушка-то у нашего Дельца имеется... Ну, с Царицыной помощью оклемалась! Что же это я о себе да о себе... Я ведь пишу совсем не за этим! Вы, господин Регратор, наверняка и не ведаете, какой праздник сегодня ночью встречают... А вам разгуляться полезно будет! Самую тёплую ночь Снежной надобно как полагается проводить, а не лёжа на перинах. Приходите к часикам двенадцати в нашу деревеньку, а я вас и отведу, где народ на Ивана Купала собирается! Может, вы и совесть очистите, извинитесь перед старушкой... Да и для дел ваших очищаться полезно будет. Приходите! А если переживаете, что узнают – так не подумает даже никто в вас господина Панталоне узнавать! Я вам и одёжку другую прислала. Волосы заплетёте и сойдёте за местного жениха! В общем, приходите обязательно! Буду с нетерпением ждать. Панталоне растерянно опустил глаза на свёрток, который остался лежать на крыльце. Нет, Регратор определённо не планировал провести своё утро, рассматривая посылки от малознакомого человека и вертя их в руках вместо кружки горячего, вкусного и бодрящего кофе. И как Ясия Богдановна умудрилась проскочить через вооруженных Фатуи, охранявших поместье?! К тому, как готовят молодых представителей серьёзной организации, появлялось всё больше и больше вопросов... Но они отпали, стоило только Регратору поднять аккуратный свёрток вслед за подобием письма. Мелкое блестящее пёрышко вылетело из-под верёвки чёрной бабочкой, исчезая за крыльцом вместе со слабым, кружащим свои летние хороводы ветром. Значит, тот ворон из избы оказался ещё и дрессированным? Замечательно. Оставалось только надеяться, что странная снеженка не научила его подливать яды – мало ли, Панталоне всё-таки решит отказаться! А такие мысли действительно закрадывались. Делец, всё ещё с трудом соображающий после бессонной ночи, едва ли понимал, что хотела от него Ясия в своём послании. – Сначала кофе, – сказал сам себе Панталоне, прижимая неожиданную посылку к груди и наконец захлопывая тяжёлую дверь. В тепле дома телу тут же стало приятнее. Сейчас погода в Снежной совсем не выглядела опасной и даже не грозилась втоптать в свои снега, навсегда похоронив под толщей льда, за которой не слышно жестоких ударов ветра, но даже короткое лето здесь было недостаточно жарким для того, чтобы нахождение в одном халате на свежем воздухе можно было назвать комфортным... Особенно в том, что только пытался соответствовать этому громкому и тёплому слову «халат». На самом деле на Панталоне красовалась лишь лёгкая, летящая и невероятно нежная к телу чёрная ткань, спадающая с плеч широченными рукавами и повязанная на талии широким поясом. В собственном особняке по утрам Регратор выглядел как снующая туда-сюда тень, незаметно растворяющаяся в лестничных проёмах и неосвещённых углах. Этим утром Панталоне решил не нарушать традиций, коротко промелькнув в коридоре и восставая на кухне, где слишком погрузившаяся в мысли сотрудница от неожиданности чуть не выронила на пол резную чашку. – Доброе утро, господин Панталоне! Вы снова так неожиданно... Каждый раз не знаю, ждать ли вас на завтрак, али снова отправитесь по делам, – женщина неловко усмехнулась, невольно попытавшись оправдаться, а потом перевела взгляд на занятые руки собеседника, – неужели мы не досмотрели, как приходил курьер? – Доброе утро, Ольга, – он вежливо вытянул губы, осторожно перехватывая горячий кофе, – не переживайте: такого курьера... Едва ли удалось бы заметить. Панталоне ещё раз улыбнулся, успокаивая чужой сбитый с толку взгляд, и развернулся, летучей мышью шмыгнув на лестницу. Запах свежего кофе определённо вселил некоторого недостающего запала, так что Регратор в несколько шагов преодолел расстояние до спальни – в свой выходной он, по своему мнению, имел право распивать подобные напитки именно там – и опустил кружку на тумбочку, оттягивая приятный момент. Сначала нужно было разобраться со свёртком... Делец осторожно усадил себя на край кровати, поправив воротник халата, и аккуратно переложил посылку на колени, бесцеремонно поддевая жёсткую верёвку острым краем мудрёного кольца. Сероватое сплетение тут же треснуло, вслед за собой утягивая и грубую упаковочную бумагу, которая, ничем больше не удерживаемая, без усилий раскрылась, демонстрируя содержимое... Придирчивому взгляду Дельца представилась просторная белая рубаха с красочным, узорчато расшитым воротником и длинными рукавами, полными кропотливо вышитых символов, красный пояс, больше напоминающий широкую верёвку, и непримечательные брюки в тон рубашки. Ясия Богдановна действительно прислала ему одежду на деревенский праздник. Когда кружка кофе наконец оказалась в тонких пальцах, а горячий вкус горьковатых зёрен приятно расплылся по языку, Регратор ублажённо выдохнул, обращаясь к бегло прочитанному письму снова. Теперь можно было обдумать его внимательнее, и Делец ещё раз обратил внимание на детали, делая мысленные пометки. Ясия Богдановна явно хотела надавить на совесть, особенно красочно описывая последствия их небольшой стычки, и всё же... Панталоне действительно чувствовал себя виноватым, а ещё не мог гарантировать то, что все слова бабушки были обманом. В конце концов, Ясия не была виновата в том, что он в тот вечер напридумывал себе невесть чего, впечатлился и убежал прочь, забыв обо всех правилах приличия и уважения к старшим. Нельзя было оставлять ситуацию в прежнем состоянии, если Регратор хотел продолжать считать свою репутацию относительно чистой... Делец сделал ещё глоток кофе, разочарованно поправляя непослушную чёлку правой рукой. «Ивана Купала»... Он никогда не слышал о чём-то подобном на официальном уровне, а Пульчинелла не делился планами об организации нового летнего празднества. С большей вероятностью это событие было чем-то деревенским, и обилия народа на празднике можно было не ждать... Да и кто сказал, что Дельцу обязательно там задерживаться? Он мог бы даже не одеваться в это подобие пижамы; просто приехал бы в своём, извинился перед Ясией, а потом уехал бы досыпать... Если его времяпровождение последние ночи вообще можно было назвать чем-то, похожим на сон. Большинство жителей – особенно приезжих! – покрутили бы пальцем у виска, заяви Панталоне, что стал спать куда хуже, пока в окно не бьёт ледяной ветер, а липкий снег под его напором не пытается разбить стёкла, однако это было правдой. И тепло всё ещё не было таким, чтобы мешать спать! Просто Регратор почему-то не мог расслабиться так, как раньше. Будто это обманчивое спокойствие снаружи снова возвращало его в Ли Юэ, где такую погоду можно было назвать скорее осенней... Значит, в теории он ничего не потеряет, если посвятит ночь не тревожным попыткам сомкнуть глаза, а подобию веселого праздника, где, если повезёт, может быть действительно интересно... Регратор прикусил губу, будто закусывая почти допитый кофе. Продуктивнее было бы потратить это время на работу. Он должен был закрывать недостатки прошлой отчётности, должен был проверить ещё несколько доходностей, проанализировать эффективность работы сотрудников из Верхнего Отдела... С такими масштабами незавершенных дел Панталоне чувствовал себя почти обязанным самоприковаться к столу, намертво прилепив себя к кипам бумаг, и всё же последнее время он стал чуть больше думать о том, чтобы не сойти с ума, а не выполнить недостижимый объём работы. Кресло Регратора в любом случае не убежит от него в ближайшие лет тридцать, так что ради того, чтобы в эти лет тридцать он имел возможность воплотить в жизнь всё, что задумал, он всё же позволял себе немного, едва ощутимо спустить собственные поводья, работая столько, сколько он считал нужным (что всё ещё не помещалось в нормированный рабочий день, но было хоть чем-то!). «Тарталья по просьбе господина Мэра пас какого-то придурка почти половину года! Никто не умрёт, если эта отчётность появится в архиве на день позже» – Панталоне размышлял вполне справедливо, позволяя себе лишний раз заглянуть в ресторан... В чём, конечно, можно было винить Дотторе, который проел ему плешь со своим здоровьем. Слишком много людей вокруг будто сговорились, начав усиленно намекать на бледность Панталоне, будто это было чем-то плохим, и он отчаянно решил вернуть своим щекам хотя бы подобие здорового румянца, чтобы придирки окружающих утихли, а враги не поспешили обольститься его скудным здоровьем. Последний глоток из кружки приятно прокатился по горлу. Белая рубаха всё ещё зазывающе лежала на коленях у Панталоне, и он вздохнул, осторожно проведя пальцем по расшитому воротнику. Бабушка уже успела доказать, что намерения убить Дельца в лесу у неё не было, и старушке наверняка просто снова стало скучно... Кто сказал, что было весело самому Панталоне? А если не было, значит веселье вполне справедливо было получить из нового опыта. Ему ведь вполне понравилось на Масленице! На празднике Регратор почувствовал себя простым снеженцем без груза огромной ответственности, а после всего мероприятия ему будто бы даже дышалось спокойнее... Почему бы не ожидать чего-нибудь подобного от этого лесного междусобойчика? Делец снова проведёт время среди обычных людей, а в этот раз ещё и на приветливой летней натуре... Панталоне даже не помнил, наслаждался ли когда-то короткой теплотой столицы. Кажется, каждое лето он просто проводил как обычно – за работой, – избегая такого кратковременного, но нежного, будто поцелуй в макушку, подарка природы. И в этом году он обязан был это исправить! Не по велению какой-то бабушки – нет, просто так, для самого себя... Стало тепло – от мыслей или от кофе. Панталоне переложил подаренную одежду на комод и откинулся на подушки, слегка расслабляясь и прикрывая веки. В груди приятно затрепетало лёгкое предвкушение. С каких это пор он – холодный, неприступный Делец, безжалостно обрывающий нити неугодных ему судеб – стал так падок на обычные, людские забавы? Почему-то в этот раз он даже не боялся, что его узнают – такая возможность просто не казалась ему хоть сколько-то вероятной. Он проведёт время в глухой деревне, с другими людьми, и никто даже не будет рассыпаться в букетах ненужной лести, надеясь, что она сможет на что-то повлиять... Панталоне снова грозило почувствовать такую притягательную свободу. Интересно, грешили ли этим другие Предвестники? Нет, у какого-то нибудь Аякса и так было определённо больше возможностей напялить на себя роль обычного гражданина, но та же госпожа Арлекино... Постоянно в тисках собственного образа перед детьми, за их спинами – поглащена жестокостью и льдом холоднее, чем на самых вершинах застоличных гор. Не хотелось ли ей хоть раз отпустить себя? Или девочка, выросшая в Доме Очага в его более жёсткие времена, не знает, что такое жить обычной жизнью? Ведь не заскучать по тому, что никогда не испытывал?.. Панталоне задумчиво закрыл глаза. Скучает ли по обычной жизни Дотторе? Он, кажется, учился в Академии, жил в Сумеру... Хотел бы он, чтобы изначально звёзды сложились иначе, как раньше иногда мечтал сам Панталоне, молодой и глупый? Нынешний Делец всё ещё помнил, как боялся, что Царица услышит его мысли, подпитанные страхами не справиться, провалиться... Сейчас всё изменилось. И Регратору не стоило быть глупым – для Доктора всё наверняка изменилось ещё раньше... Но почему-то ему отчаянно хотелось представить, как они оба гуляют на каком-нибудь празднике в отрыве от своих публичных образов и просто веселятся. Понравилось бы Дотторе? Или он посчитал бы это глупостью и бесполезной тратой времени? Всё-таки Дотторе не был такой с ног до головы рациональной, безэмоциональной глыбой, каким Панталоне представлял его до личного знакомства и каким он бы сам, вероятно, хотел себя представлять. Регратор чувствовал, что даже сейчас и Доктору оставалось близким и желанным что-то человеческое... Если Панталоне имел право судить в их положении. Но, в конце концов, рано или поздно Дотторе действительно вернётся в Снежную, и они наконец смогут проводить время вместе, чего Делец в тайне от какой-то доли себя очень ждал. Он искренне изголодался по обычным дружеским отношениям, какими бы опасными подобные не казались среди предвестников (сейчас это обдумывать не было никакого желания), и живой товарищ, стоящий рядом и обсуждающий с ним какие-то подробности будней, казался ему почти пределом мечтаний, хоть подобные стремление сам Дотторе, судя по его глупым отговоркам, не очень-то разделял... Его можно было понять. Панталоне был эрудирован, но наверняка не мог ответить на весь спектр интересов Доктора распространенными предложениями, а не обычным любопытством... Дотторе, вечно общающемумся со своими гениальными клонами, наверняка могло стать скучно... Панталоне зажмурился, обнимая подушку и пытаясь отогнать не слишком радостные мысли. Он не планировал проводить этот день в хандре, а это означало, что ему как минимум нужно было позавтракать... Снова вылезать из кровати охоты не находилось, но бумаги, оставленные на выходные – пусть и весьма скромные по объёму! – вполне нескромно ждали в рабочем кабинете. Регратор поморщился, вынужденно сползая с кровати обратно в тапочки, и во второй раз вышел из спальни. Ольга упадёт в обморок, когда вместо привычного «вы свободны» он попросит её что-нибудь приготовить. Остаток выходного прошёл без происшествий – всё-таки даже без обморока Ольги! – но Панталоне не смог бы сказать, что успел хоть сколько-нибудь расслабиться. Единственными отличиями от обычного рабочего дня были менее жёсткий график, работа в собственном доме и более частые (увеличенные с одного до трёх) перерывы на еду. Регратор сегодня даже пообедал! Впрочем, он пообедал бы дважды, если бы это позволило ему ещё хоть на немного оттянуть возню и разборки с этой глупой эффективностью. По-хорошему нужно было нанять для этого отдельного человека, но Панталоне пришлось бы тратить время на собеседования, а потом и на обучение – едва ли кто-то из Верхнего Отдела грамотно научил бы нового работника, как оценивать своих же коллег и самого себя... Ситуация, казалось, была безвыходной – у Регратора не было сил, чтобы заниматься поиском подходящего кадра, и поэтому он тратил силы на выполнения его работы... Весь Банк был полон подобной глупости и отсутствия оптимизации, что невероятно раздражало, и всё же Делец не мог перешагнуть через себя, вверив бразды правления хоть в чьи-нибудь ещё руки... Панталоне был просто счастлив, что несколько лет назад он всё-таки достаточно образумился, чтобы нанять Николая! Искры здравости иногда загорались даже в его голове, соседствуя с желанием управлять каждым филиалом банка лично, лишь бы местные руководители не допускали таких ошибок, после которых хотелось пробить себе лицо об громоздкий стол. Маленький Панталоне, выросший в подворотнях Ли Юэ, не был научен делиться, а большой Регратор не умел делить – власть, обязанности или амбиции. Он прекрасно осознавал, что был тем самым руководителем, готовым придраться к любой мелочи, попутно ругаясь, что сам он сделал бы всё куда лучше, но ничего не мог с собой поделать – высокие требования к качеству работы казались Панталоне естественным условием высоких зарплат, которыми могли похвастаться даже недавно распределённые в банк фатуйские стажёры. Всё было справедливым, и после хороших условий труда Регратор ожидал от своих сотрудников такого же стабильно хорошего исполнения обязанностей... Жаль только, что в банк людей не набирали по анкеткам, в которых главными критериями являлись «готовность жертвовать жизнью ради работы» и «готовность жертвовать смертью ради работы (или предупредить за два месяца)». Панталоне было сложно смириться с мыслью, что не все были готовы вкладываться на полную, демонстрируя полный объём своих навыков. Неужели кому-то действительно хватало быть в середине? Просто работать без отличий, сливаясь с серой массой и близясь к работникам, которых уволят при первой же возможности? Подобное казалось Регратору почти диким – особенно тогда, когда среди «среднечков» он замечал очень даже незаурядных финансистов, попросту работающих в своё удовольствие... Первое время он пытался подтолкнуть подобных – похвалить и выписать премию для мотивации, но с каждым разом ничего не менялось, и в конце концов Панталоне понял, что некоторые сотрудники умудрялись находить счастье в чем-то кроме работы и личных достижений. Сложнее и болезненнее было осознать, что они соглашались на это счастье даже в ущерб своему развитию... Наверно, примерно тогда Панталоне окончательно перестал интересоваться судьбами своих работников. Он не собирался выискивать редких звёздочек среди ленивых крыс, которых интересовали лишь корм, размножение и помёт... А это означало, что всю работу ещё не выявившихся талантов он брал на себя. Но, к счастью, даже взваленная на одни плечи работа имела свойство заканчиваться. Панталоне финишировал точно в срок – часы показывали десять, а это означало, что у него оставалось достаточно времени на неторопливые сборы и освежающую прогулку до деревни. Он довольно вышагал из кабинета, будто в лесу его ожидал какой-то уж очень удачный договор, и, наконец, снова вернулся в такую уютную спальню. Между делом Регратор даже подумал было увалиться на кровать, снова дав шанс отчаянному желанию поспать, но тут же отмёл от себя эти мысли, недоверчиво зыркнув на такие обманчиво уютные простыни. Здесь его интересовал только присланный комплект одежды... Панталоне ещё раз покосился на замок, а потом, успокоившись, обернулся к зеркалу, одним движением развязывая подобие халата, весь день провисевшее на нём. Лёгкая ткань тут же упала с худой спины, и Регратор лишь на мгновение оглядел себя, убеждаясь в собственной форме. После этого он осторожно поднял с комода рубаху, и, сначала недоверчиво приложив её к себе, наконец залез внутрь, выныривая в просторный вырез. Рубашка, как он и предполагал, сидела свободно, смотрясь скорее как туника, что немедленно потребовало добавить штаны. Те сели лучше: на талии пояс сошёлся почти идеально, даже пока ширина штанин все ещё казалась Панталоне весьма непривычной, если не сказать больше – сам он любил носить варианты, чуть осторожнее обтекающие его силуэт... Взглянув на себя внимательнее, Делец не сдержался от тихого смешка. Чёрные, как угли, кудрявые волосы стекали на свободную рубаху со снеженскими узорами... Он выглядел, как подобие домовёнка, только что окунувшего голову в самовар с чёрным чаем. Или как шпион, которого намеренно вырядили в самую стереотипную одежду! В общем, зрелище было комичным. Регратор стянул с полки пояс, затягивая его вокруг талии и надеясь, что хотя бы он сумеет исправить ситуацию, и, к его удивлению, образ действительно стал выглядеть на порядок лучше: силуэт стал ярче и анатомически правильнее. Оставалось только придумать что-то с волосами, которые уж слишком непривычно выделялись на фоне светлых одеяний. Честно говоря, в белом ему было несколько некомфортно... Панталоне подошёл ближе к зеркалу, на пробу зарываясь в пушистые пряди и зачёсыпая их назад, а потом бережно разделил густую копну на три равные части, заплетая свободную косу. Чёлка, кажется, даже держалась собранной, не падая на глаза! А чёрное пятно волос стало выделяться меньше, теперь не кудрявясь по рубахе, а лишь слегка спускаясь по спине аккуратной косичкой. Регратор оглядел голову придирчивым взглядом, педантично прикрывая несколько седых прядок, и отошёл чуть дальше, оглядывая картину в общем. Если не присматриваться, он вполне мог сойти за жителя деревни... Жителя деревни с наёмными рабочими, учитывая, какими незатронутыми тяжёлым трудом выглядели его руки. Всё, чтобы не вспоминать о прошлом: ухоженная кремами и маслами кожа, аккуратный маникюр, залеченные шрамы, почти слившееся с кожей... Делец обнаружил в себе резкое желание пойти в гардеробную за перчатками, которые стали для него почти неотъемлемой частью публичных появлений, но появляться в перчатках на деревенском празднике казалось идеей ещё более абсурдной, чем просто показаться всем несколько чужеродным белоручкой. Да и к чему было переживать? Несколько тонких колечек всё ещё украшали его грациозные пальцы, служа незримой гаранитей защиты... Защита. Мягкие тапочки жалобно скрипнули, когда Панталоне молниеносно повернулся обратно к тумбе, вытаскивая из ящика аккуратный Глаз Порчи, прикреплённый к тонкому чёрному ремешку. Регратор тут же поднял рубашку, оборачивая его вокруг себя, и придирчиво вгляделся в белую ткань – будет ли виден неестественный блеск, просветит ли чужеродный оттенок? – но под широкой, плотной рубахой лишнего предмета видно не было, отчего Делец выдохнул, расслабляясь. В слоях пиджаков и пальто подобия вооружения прятать было намного легче. Делец не был в восторге от того, что, в случае чего, вынужден будет доверить всю свою безопасность одним лишь элементальным силам, от использования которых он рисковал только больше испоганить уже повреждённый однажды организм, но заявиться в деревню, вывалив клинок или, прости Царица, настоящее копьё он не мог – демонстрировать подобную степень недоверия к народу было моветоном. Регратор на всякий случай оглядел себя ещё раз, а потом наконец вышел из комнаты, спускаясь вниз. За окнами ещё было совсем светло – как непривычно всегда ощущалось снеженское лето, – отчего поздний час казался поздним обедом, а Панталоне не чувствовал и капли сонливости, застёгивая на ногах что-то вроде лёгких сандалий. Он распахнул тяжёлые двери, встречаясь с вечерним душистым воздухом, и предупредил охрану не отдавать тревогу о его отсутствии, после этого сворачивая на уже знакомую лесную дорогу. Ели зеленели над показавшейся почвой. Вдалеке слышались тихие концерты сверчков. Вечереющее небо напоминало густой и ароматный крыжовниковый йогурт, щедро размазанный неаккуратными разводами. Стояла удивительная для Снежной свежесть: не ледянящая, но полная невероятной бодрости, захватывающая и тянущая ещё ближе к своим владениям – лесам и горам. Ветерок, поток за потоком растворяющийся в приближающейся ночи, разгулялся в низких кустарниках и плешивой траве, получившей возможность ненадолго пробиться из-под снега, всё ещё наседавшего под особенно тёмными тенями леса. Панталоне снова вдохнул полной грудью. Дорога до деревни была знакома. Печально знакома – следовало уточнить... Но даже так особого интереса не представляла. Регратору не требовалось выискивать какие-то потаённые лесные тропки и блуждать среди деревьев – Панталоне шёл по вполне широким путям, давно расчищенным под ход карет. Идти требовалось не слишком долго, и всё же дорога тянулась вперёд бесконечной полосой, будто прорезавшей густой лес на две части... А между ними чувствовалась незащищённость. Чаща здесь была густой и непроглядной, отчего казалось, что такое безрассудное путешествие вне её тени делало любого путника настоящей мишенью для всех её жителей. Светлая дорога акцентно подчёркивала ещё более светлый силуэт Дельца, с интересом разглядывающего каждую ветку и старавшегося быть начеку... Ведь если ты не видишь что-то – это вовсе не означает, что «что-то» не видит тебя? Панталоне с дискомфортом повёл плечами. Холоднее не становилось, но с каждым шагом осознание одиночества начинало всё меньше освобождать и всё больше вселять некоторое чувство тревоги. Ему редко доводилось прогуливаться по местному лесу – в этом не было смысла – он гордо разъезжал в столицу на карете, отчего совсем не был знаком с местными флорой и фауной, а особенно – с их летним, более мистическим внешним видом; в зелёно-сером, чужеродном амплуа Снежная казалась даже более жестокой, чем в обыденной белёсой и мягкой шубе. И внутри себя Регратор знал, что на самом деле ничего не изменилось! Это был всё тот же лес, всё тот же путь и всё то же небо... Но короткое лето ощущалось, как мерзкий кошмар, в котором ты ещё не понял, что пошло не так, но рано или поздно обязательно осознаешь, просыпаясь в холодном поту и хватая ртом воздух. Регратор невесело усмехнулся. Как давно он начал сравнивать свою повседневную жизнь с ужасными снами? Определённо в тот момент, когда Ясия запудрила ему все мозги, а он, впечатлительный дурак, представил себе невесть что, наломав дров с ничем не провинившимся Доктором. Или с того дня его жизнь стала больше напоминать комедию? Панталоне ещё не мог решить, к какому жанру отнести всё происходящее, но он определённо был главным героем, на повествование от лица которого надеяться было нельзя. В аннотации Регратор охарактеризовал бы себя полоумным мужчиной средних лет, которого совсем небезопасно для общества оставлять в одиночестве... Грёбанное одиночество. Никто не предупредил Дельца, что чувство явного отсутствия безопасности начинает смущать, когда ты не бежишь через лес сломя голову, а вполне цивильно пытаешься пройти до какой-то деревушки, зарытой в его пучинах. Делец не был параноиком – по крайней мере, не в таких степени и смысле! – но и ему начинало казаться, что кто-то наблюдал за ним прямо из-за этих шершавых деревьев, под восходящей луной больше похожих на худющих чудовищ, тянущих к нему свои лапы... И какие были гарантии, что все из этих «лап» принадлежали деревьям? Панталоне начинала захватывать мнительность. Он сделал вдумчивый вдох, концентрируясь на дыхании, шагах и почти абсолютной тишине. Ему нужно было быть рациональнее и не отпрыгивать от теней, как глупый подросток, видящий медведя в каждом запрятанном пне... Дотторе наверняка назвал бы Панталоне придурком! Сказал бы, что ему нужно объективно оценивать шансы появления волков у проезжей дороги и проверить, сколько конкретно жителей деревни умерло от нападения диких животных или неизвестного происхождения монстров, которые всё так ярко представлялись Панталоне... Царица, как будто кто-то в такой дыре вообще додумался бы начать статистику! Да, именно это Делец бы и возразил, а Дотторе бы, наверно, рассмеялся – и от его смеха стало так спокойнее-спокойнее, что Панталоне не испугается и медведя... На Доктора можно положиться. Он не допустит, чтобы Делец умер из-за какой-то глупой дороги через дикую чащу... От воспоминаний о коллеге Панталоне стало чуть лучше. Он даже стал замечать, как невесомо на теле висела подаренная одежда, которая прекрасно защищала от лишнего трения и прочих неприятных раздражителей. Дельцу даже подумалось, что ощущения в ней можно было почти сравнить с ходьбой голышом! С этим сравнением он, конечно, переборщил, но после высоких каблуков, толстых поясов, ремней и обтягивающих блузок второй кожей мог показаться даже мешок из-под картошки – что уж говорить о почти бесшовном, дышащем костюме. Глаз Порчи, впрочем, напоминал, что одеться Панталоне всё-таки не забыл, изредка неприятно стукаясь о кость бедра и отсчитывая шаги... А шагов до деревни оставалось не так уж много. Небо зарделось заметно больше, когда Делец наконец набрёл на покосившиеся домики, возле одного из которых он тут же заметил знакомое лицо. Ясия, точно так же, как и он сам, одетая во всё белое, с необычной для старушки прытью подскочила к Панталоне, позволяя лучше разглядеть свободный длинный сарафан, кропотливо расшитый узорами, и вплетённые в кудрявые волосы бутоны маленьких полевых цветков, едва успевших взойти и едва ли набравшихся достаточно зелени, чтобы конкурировать с этими огромными, не стеснёнными ни одной морщинкой, гипнотизирующими глазами. – Господин Панталоне, вы всё же пришли! Как раз вовремя! – бабуся улыбнулась, стремительно хватая локоть Регратора, не успевшего даже проявить сопротивление. Ясия с явным предусмотрением потащила Дельца вглубь деревни, даже не потрудившись дождаться от него ответного приветствия. Они в темпе прошмыгивали мимо старых домишек, и Регратор всё яснее начинал узнавать доносившиеся смех, пение и радостные голоса, очевидно, принадлежащие участникам всего торжества. Сама деревня, казалось, опустела, но то, что творилось за ней, на поляне, почти сверхъестественно образовавшейся в густом лесу, наполняло её небывалым ранее шумом и оживлением. Панталоне даже успел отвлечься, увидев, как где-то сквозь деревья сверкает огромный костер!.. Но оперативно взял себя в руки, отвечая бабушке, всё ещё подталкивающей его вперёд, будто это она возвышалась над Регратором, а не наоборот. – Пришёл, Ясия Богдановна, – Панталоне вежливо улыбнулся, послушно – куда деваться! – ускоряя шаг, – мне же нужно перед вами извиниться, а вас и не поймаешь... – Чего-чего? Не слышу, уши подводят! Бабушка, которую совсем перестали интересовать извинения, будто куда-то спешила, таща за собой Панталоне, как какую-то безвольную сумку! Впрочем, Регратор не мог сказать, что подобное отношение от Ясии его удивляло. Он вздохнул и мысленно выругался, продолжая преодолевать косую тропинку вслед за бабулей и пытаясь понять, как она собирается услышать его в шуме праздника. Шума было достаточно! Панталоне ожидал увидеть на Ивана Купала лишь несколько особенно верных традициям пенсионеров, но поляна была куда полнее, чем он мог себе представить. Казалось, что здесь собрались люди не с одной деревни – самые разношёрстные бабули смеялись вместе, очевидно, знакомясь, пока между ними прыгали совсем маленькие ребятишки, сопротивляющиеся смешливым девушкам, собиравшимся вплести в их непослушные кудряшки маленькие цветки. Молодёжь веселилась наравне со старшими, да и представлена была совсем не меньшим числом – внуками и внучками, нашедшими время посетить празднество, или ещё не уехавшими из деревень детьми и подростками, не видящими жизни в большом городе. Все носились друг с другом в невероятном белом облаке платьев да костюмов и аккуратно заплетённых волос... Регратор даже заметил у некоторых пышные зелёные венки, красиво подчёркивающие расслабленный стиль нарядов! Нет, в городе такой народ увидеть было невозможно: там все пытались казаться серьёзными и самостоятельными, пока здесь... Панталоне ощутил дух невероятной сплочённсти и общности, будто оказался среди очень-очень большой и дружной семьи. Делец даже не заметил, как неприлично закрутил головой, рассматривая всё новые и новые компании празднующих. Как бы он ни пытался разглядывать кого-то ещё, всё внимание как магнитом притягивалось к компании возле пенька, где весёлая кудрявая девушка танцевала под игру паренька, держащего в руках подобие гитарки и подпевающего добродушному седому дедушке, поющему завывающие, будто потусторонние купальские мотивы вместе с несколькими бабушками, держащими друг дружку за руки, словно гипнотизируя волшебными словами песни! В посиневшей тени леса их лица были оранжевыми от яркого огня, и Панталоне восхищённо замер, разглядывая игру света, пока Ясия Богдановна не дёрнула его дальше. – Рот не разеваем! – бабушка хитро ухмыльнулась, почти пропев, и дёрнула Регратора вперёд... За секунду, прежде чем прямо после него пронёсся мальчишка, неаккуратно тащащий подобие факела вперёд себя. Но у Дельца даже не было времени испугаться; его моментально рванули дальше, прямо через счастливые толпы. Жители деревни с улыбками смотрели на него, по-родному успевая похлопывать по плечам, а Панталоне улыбался им в ответ, здороваясь со всеми, как дурак. Они с Ясией будто попали в целый тоннель из новых лиц, который и не собирался заканчиваться! Но постепенно толпа всё же рассосалась, и Регратор почти с разочарованием обнаружил себя на деревянной лавке, рядом с улыбающейся бабулей, которая наконец восстановила слух. Теперь они смотрели на поляну с обратной стороны, и Панталоне взял несколько секунд, чтобы ещё немного полюбоваться (ему казалось, что такой чудесный сон просто обязан скоро закончится!) и отдышаться. – Я говорил о том, что вы пропали, – начал Панталоне неровно, всё ещё слишком сбитый быстрым ритмом сердца. – Я-то? А чего-ж меня искать? – Ясия, совсем не запыхавшаяся, с непониманием подняла брови. – Я хотел извиниться. Приезжал к вам – вас не было. Посыльных отправлял – тоже нет, – он задумчиво склонил голову. – Прощаю, прощаю! Кто же я такая, дабы обиды держать? – зелёные глаза снова сверкнули знакомым лукавством. Делец сделал всё, чтобы подавить в себе укоризненнвй взгляд. И снова эта наглость! Знает ведь, что Панталоне узнать совсем другое хотел, а всё равно проигнорировала; выудила то, что удобно ей. Регратор переставал удивляться, что счёл бабульку ведьмой в последнюю встречу – о, она определенно ею была! Только так подобных женщин и называли... Но ничего предъявить ей он не мог – и в силу возраста, и в силу оставшихся крупиц совести. Оба замолчали, вслушиваясь в шум праздника. Людей вокруг начинало становится всё больше и больше, будто деревенские так же, как и Панталоне, тянулись к Ясии, а та и рада была поприветствовать знакомых с других поселений, которые уж очень громко радовались новой встрече. Какая-то особенно любопытная чернобровая женщина даже не постеснялась указать на Регратора, шепнув Ясии Богдановне одними губами: – Али внук твой? Панталоне, обладавший достаточно острым слухом, чуть не соскользнул с лавки, переглядываясь с заговорчески настроенной бабулей. Та усмехнулась, поворачиваясь к особенно любопытной снеженке. – Какой же внук, Любаша! Совсем глаза плохи стали? – Регратору показалось, что зелень во взгляде бабушки в моменте снова уж очень ярко сверкнула в свете костра, – далёкий племянник... Ты его не знаешь. «Любаша» хотела было спросить что-то ещё, остро глянув на начавшего беспокоиться Панталоне, но вдруг отвлеклась. Её лицо разнеженно расслабилось, превращаясь в спокойный круг, и женщина невидяще оглядела Регратора, теряя к нему всякий интерес и отворачиваясь к своим подружкам, тут же завлёкшим её в новые обсуждения. – Далёкий племянник? – Делец шикнул, сщурившись на Ясию Богдановну, когда наконец был избавлен от всякого лишнего внимания. – А мне нужно было предупредить всех, что я зову на местные празднества Девятого Предвестника? – бабушка спросила одними губами, хитро щурясь в ответ. Панталоне недоверчиво зыркнул по сторонам, проверяя, не подслушивал ли кто-то их беседу, но все, казалось, были заняты своими делами, продолжая распевать песни и смеяться... Регратору даже начало казаться, что звуков вокруг стало слишком много. Непостоянный свет от огня утомлял глаза, бегая по лицам и одёжкам, а песни и завывания, частенько запеваемые в слишком отличном ритме, начинали сбивать с мысли. – Вы правы, – прошептал Панталоне, – но я ведь не могу на самом деле представляться всем вашим внуком! – Представляться не понадобится. Вы не видите? Все заняты своим, думают о своём... – Ясия махнула рукой в сторону поляны, – половина народу-то и не знакомы! Глядишь, и имени спрашивать не будут! – А если спросят? – Регратор хмыкнул. – Назовётесь чужим – разве проблема? Фальшивые имена менять – дело не хитрое... Бабушка ухмыльнулась, слегка склонив голову, дабы изучающе поглядеть на Панталоне. Седые косы, золотом поблёскивающие в пламени костра, нежными волнами струились от сильных потоков ветра – совсем тёплого то ли от короткого лета и самой жаркой ночи, то ли от близлежащего огня. Искры кружились, казалось, всюду, рискуя прожечь лёгкие одежды, но всё же не прожигали, улетая вверх, к кремовым облакам и высоким кронам острых деревьев. Делец поднял голову, чтобы проследить за одной из таких, но болезненно опустил её обратно, коснувшись виска – от шума и душного воздуха в толпе в лоб отдало тянущей болью. – Первый раз в этом году? С непривычки такое бывает! Панталоне разлепил веки, встречаясь взглядом с блондинистым голубоглазым юношей, успевшим как-то материализоваться на месте Ясии. – Так и есть, – Панталоне решил признаться, неловко усмехнувшись, – даже не знаю, что это за праздник и чего от него ждать... – Про Иван Купала не знаешь? – парень, кажется, искреннее удивился, поднимая брови, – это же самый лучший праздник снеженского лета! Всю ночь можно гулять, купаться, знакомиться с девочками, – он хихикнул, – ещё и лечишься параллельно! Если не телом – не все верят! – то душой-то точно! – И вы... Ну, то есть те, кто празднуют, просто всю ночь веселятся? – Регратор спросил, не слишком понимая суть. – Почему? Не только! Многие гадают, собирают травы до новых заморозков. Но в целом... – Что за глупости ты городишь?! – в разговор вмешалась длинноволосая шатенка. Панталоне и моргнуть не успел, как девушка бухнулась на скамейку по другую сторону от него, хватая его за плечи и приближая к себе, будто рассказывая секрет. – Не слушай этого балбеса! Мы веселимся не просто так. На Купала принято чествовать и благодарить природу, а ещё радоваться дорогой госпоже Царице, которая позволяет стуже уйти, чтобы мы могли запастись необходимыми растениями и погреться, – девушка проговорила очень экспертно, а потом чуть сбавила тон, – а тем, кто будет особенно ярко чествовать Её Величество, она подарит здоровье, чтобы пережить даже самые страшные зимние холода! – Ага, она ведь всё видит! – заговорчески прошептал парень Регратору на второе ухо. – Ой, молчи! – шикнула шатенка, отвесив тому щелбан, а потом снова обратилась к Панталоне, – а ты чего за голову хватался? Ещё не успел окунуться? Делец удивлённо посмотрел на собеседницу, и его взгляд дал ей ответ громче всяких слов. Она цикнула, с критической внимательностью осматривая Панталоне. – И как я сразу не заметила! Вот балда... – она пролепетала сама себе, – плохо! Одному, да ещё и ночью, стоять будет холоднее... Но не купаться – нельзя! Она вскочила со скамьи, потянув Регратора за собой (тот стал замечать, что у всех деревенских была удивительная общая привычка таскать его за локоть), и повела его прямо в стену высоких деревьев, да так активно, что Панталоне едва ли успевал переставлять ноги, лишь бы не споткнуться об эти огромные корни, обычно заметённые снегом. Делец даже не пытался сопротивляться. Отказываться от местных традиций прямо на глазах у жителей казалось глупостью, и он лишь послушно шёл на просвет, в котором уже виднелись поблескивания воды... Ему ведь не придется действительно плавать в каком-то озере, правда? На что он себя подписал... С удивлением Панталоне обнаружил, что они оба вдруг встали, а пальцы его спутницы подозрительно два раза сжали ладонь. Девушка крепко вцепилась в запястье Регратора, вытягивая его на слабый лунный, смешавшийся с огненным свет, и сщурила глаза. – Кольца? Серьёзно? – она посмотрела на Панталоне, как на самого большого идиота в своей жизни, – и как ты с ними в воду пойдёшь? Нельзя! – Почему нельзя? – удивлённо спросил Регратор. – Ну, как минимум, утащит водяной, – проводница со знанием дела подняла нос. «Статистики по смертям от монстров тут определённо не хватает» – про себя решил Делец, позволяя снеженке крутить его руку перед глазами. – Видишь пень с чашками? – чужие аккуратные пальчики указали на пень у самого берега, на котором стояло несколько глубоких посудин, – набери в одну воду, сними все кольца и передай мне, а я, так уж и быть, унесу их твоей бабке. Девчушка небрежно махнула рукой в сторону огня, упирая кулаки в бока. Панталоне скрипнул зубами, лишь бы сдержать отчаянное желание оспорить своё родство с Ясией Богдановной, но не удержался от другого ироничного замечания: – Кольца нужно утопить? Такое у вас жертвоприношение? – Иди давай, – закатила глаза кудрявая, подталкивая Регратора вперёд. Делец тихо хихикнул, разворачиваясь и следуя назначенному ему курсу... Однако так быстро выполнить задание не получилось. Чистейшее озеро, окружённое густым лесом, безвозвратно притянуло взгляд к своей синей, блестящей воде, отражавшей каждый градиент неба. Его площадь вовсе не была большой – казалось, что озеро вполне реально было обойти меньше, чем за несколько часов, – но красота водоёма была невероятной. Регратор почувствовал, как духота от людей и костра мигом улетучилась, и теперь влажный ветер свободно играл с его прядками, забираясь под лёгкую рубаху и приходясь по всем ямкам выточенного тела... Людей здесь почти не было – только несколько деревенских девушек сидело на коротком мостике, болтая ногами и секретничая о чём-то своём... Панталоне зацепил тарелку и по склону спустился к самой воде, наклоняясь и зачёрпывая, казалось, настоящий кусок прохладного, ночного неба. Капли резво забились об пальцы, стекая по ним тонкими влажными дорожками, и Регратор невольно улыбнулся, почувствовав передавшуюся бодрость. Он выпрямился, держа полную посудину в руке, и поочерёдно стянул с пальцев кольца, бросая их в воду. Делец всё ещё не понимал, почему он не мог просто передать их Ясии, но не собирался противиться традициям, поэтому, покончив с аксессуарами (что бы сказала его сопроводительница, увидь она Глаз Порчи под рубахой! Но его топить Панталоне не собирался), Регратор повернулся в обратном направлении, зашагав в сторону чужого белого сарафана. Снова ступив в лесную полосу, Делец опустил глаза, желая проследить, чтобы по покатой поверхности кольца не выскользнули куда-нибудь в траву, но, к своему удивлению, почему-то задержал взгляд на отражении в воде. Синеватое небо и высокие верхушки деревьев, отражаясь в ребристой из-за шагов воде, приняли очертания знакомой Панталоне остроносой маски и голубоватых, неаккуратных прядей... Он тут же проморгался, не поверив чёткости образа, и с облегчением вздохнул, когда в следующий раз навождение в тарелке растворилось, теперь попросту повторяя ночной лес. – Увидел кого-то? – спросила кудрявая, в одно неаккуратное движение отбирая тарелку так, что вода плеснула во все стороны. – А должен был? Ты как догадалась? – Панталоне скептически поднял бровь. – Неважно! Колись, кого увидел. Главное, чтобы не какое-нибудь создание бездны! Панталоне усмехнулся. – Почти. Мне почудился коллега... Товарищ. – Офигеть, – девушка прикрыла рот ладонью, но на самом деле её не особенно заботили собственные слова, – редко, у кого работает! Обычно жалуются, что видят хиличурла... Или просто своё отражение! Я сколько девок утешала... – Подожди, – Делец совершенно утратил суть разговора, – в смысле «работает»? Почему вообще кто-то должен что-то увидеть? Девчушка открыла было рот, чтобы ответить, но вылезшая из тени Ясия Богдановна крепко сжала её плечо, заставив вздрогнуть и громко ругнуться. – Еська! – осуждающе протянула бабушка, пока та скукожилась под её твёрдым взглядом, – Вася тебя уже у всей деревни спросил, а ты тут другого мужчину развлекаешь... – Никого я не развлекаю! – Есения запротестовала с горячей обидой и вмиг появившимся румянцем, – сами разбирайтесь! Раскрасневшаяся девушка всунула бабуле чашку и ускакала на поляну так быстро, как только могли себе позволить молодые ноги. Панталоне недовольно зыркнул на Ясию, но та проигнорировала взгляд, невинно начиная: – Вас уже отправили искупаться? Молодец Еська, быстро кольцам применение нашла... Панталоне казалось, что его сейчас затошнит от этой напускной загадочности. Честно говоря, сейчас у него не было никакого желания выяснять, что это за секрет ванны для украшений; ему снова захотелось оказаться в этой чудесной озёрной атмосфере спокойствия и тишины, и то, что имела в виду бабуля за своими очередными хитростями, волновало его в последнюю очередь. – Значит, я могу просто зайти в озеро? – спросил он с любопытством. – Не можете, а просто обязаны! – Ясия ухмыльнулась чужому энтузиазму, кивая в сторону воды, – Но не нужно заходить слишком далеко. А как замёрзнете – подходите к костру. Там и обогреетесь! Но Панталоне уже её не слышал. Он кивнул, с трудом уловив смысл последних слов, и тут же отправился к манящей, прохладной воде... Регратор не плавал сто – нет, всю тысячу лет! И ему невероятно хотелось восполнить упущенные возможности. Делец в несколько шагов спустился к тонкому берегу и без малейших промедлений шагнул. Шагнул в ещё не успевшую прогреться озёрную воду. Холод обжёг стопы, и Панталоне коротко выдохнул, привыкая в ощущениям. Он не наблюдал у себя особенной любви к ледяному душу, но сейчас, на природе, такое погружение почему-то показалось приятным. Он на пробу прошёл чуть дальше, всё больше и больше погружая тело во что-то, ощущавшееся скорее как жидкий лёд, а потом упрямо дошёл до того, что вода оказалась на уровне его талии. Тело кололо просто невероятно! Но Регратору, к собственному удивлению, вовсе не хотелось уходить и греться. Он на пробу обернулся, оценивая, сколько прошёл от берега и чувствуя, как холодная мокрая ткань рубашки прилипает к рёбрам и животу... Стало щекотно. И ещё морознее от подвижного воздуха. Панталоне вспомнил, как делали некоторые дети, и, шагнув ещё чуть глубже, резко согнул колени, не давая себе времени подумать. Хрустальные брызги посыпались во все стороны! Регратор засмеялся, чувствуя, как мокнут заплетённые волосы, а грудную клетку сдавливает так, что даже полный вдох стал казаться чем-то невыполнимым. На секунду ему даже пришла мысль, как прямо здесь он окоченеет и пойдёт ко дну, а его труп даже не подумают искать в такой дыре... Подобные позитивные заключения разгорячили если не тело, то дух, и Панталоне полностью отдался воде, ложась на живот и оттолкнувшись ото дна. Плавание всегда согревало, поэтому он активно задвигал руками, разгребая воду перед собой и создавая волны. Рубашка окончательно слиплась с кожей, и вскоре Регратору даже перестали мешать широкие рукава... Точно тогда, когда он обнаружил себя совсем близким к середине светящегося озера. Панталоне оглянулся и почувствовал, будто мир перевернулся. Он плавал в звёздах. Синие облака тянулись под его движениями рук, а свет от луны дребезжал от каждого прикосновения побледневших ладоней. Регратору снова захотелось смеяться. Дна под ногами не ощущалось – он действительно плыл по середине неба, свободный и такой большой! Целое полотно расходилось под его размашистыми движениями, целые космические гиганты сейчас были под его пальцами... А Панталоне был частью этого. Он был дураком, что не сдержался! Большим дураком, и всё же нырнул прямо под воду, обратившись к Глазу Порчи, чтобы подсветить себе несколько подводных звёзд. Искры засияли вокруг, двигаясь вместе с ним по подводному пространству, а Регратор лишь выпускал большие пузырьки, разглядывая мелких рыбок, которые поднимали за собой небольшие облачка пыли. На одно мгновение Панталоне замер, позволяя себе тонуть в этой светящейся невесомости. Тяжесть веса медленно потянула его к самому дну, пока сверху туманился и плескался небосвод, слабо озаряемый множеством маленьких элементальных всполохов. Как приятно было ощущать себя в небе. Очки почти сползли с носа, и Панталоне едва ли успел поправить их расслабленной рукой: ползать по дну за ними после своего маленького озорства ему не хотелось. Впрочем, картинку перед глазами мутило и с ними. Регратор опустился почти до самого дна, любуясь созданными им подобиями звёзд, прежде чем закрыть глаза и отступить от сил Глаза Порчи, ещё совсем немного наслаждаясь подводной безмятежностью... Может, в прошлой жизни он действительно был озёрной рыбкой, неудачно вынырнувшей в просверленную во льдах лунку? Хотелось поразмышлять о глупостях дальше... Но, к сожалению, кислород имел свойство заканчиваться. Делец вынырнул уже ближе к берегу, делая глубокий вдох и убирая налипшую на глаза чёлку, и устало опустил ступни на дно, пытаясь отдышаться. Он осмотрелся, проверяя, что никто не видел его маленькое представление, все ещё тяжело дыша. Бездна, это вокруг так потемнело, или у Регратора начало темнеть в глазах? Панталоне закашлялся, почти вслепую доковыляв до берега, и опустился на траву, поправляя уж слишком прилипшую одежду. Регратор снял очки, протирая их влажной тканью, будто от этого был хоть малейший прок, и, надев их обратно, невольно опустил взгляд на мокрого себя. Это всё, конечно, было невероятно... Но сейчас – почти неприлично! Делец буквально чувствовал, как штаны подчёркивают всё, что явно не должно быть подчёркнуто, а рубаха обводит позвоночник и даже чуть сильнее набухшие от ледяной воды соски! Прости Царица, на кого он был похож... – Вы посмотрите, все губы синие! – послышался обеспокоенный голос Ясии. Регратор, сидевший на траве, рефлекторно скрестил ноги, обхватывая плечи в попытке незаметно скрыть все нежелательно выступившие детали его анатомии. Бездна, умела бабка появляться как никогда кстати! Но та, кажется, не смутилась, саркастично хмыкая. – Чего я там не видела... – она протянула. У Панталоне почти отвисла челюсть. – В общем или конкретно у меня? – он спросил с подозрением. Мозг Регратора уже вообразил, как ворон Ясии умеет не только доставлять посылки, но и заглядывать в окна с фотоаппаратом... Он жил в лесу не для того, чтобы начать бояться сталкерства от грёбанных птиц! – А вы бесстыдник, – хихикнула бабуля, будто эту тему начал кто угодно, кроме неё. – Предвестникам нечего стыдиться, – вывернулся Панталоне, спокойно пожимая плечами. Ясия Богдановна замолчала, хитро щурясь, и Регратор счёл это её признанием своего поражения. Он убедился, что одежда чуть подсохла, и поднялся, расправляя ткань на себе, лишь бы скрыть все «бесстыдства». Мурашки противно забегали по телу; от медленно высыхающих капель даже самый тёплый воздух казался настоящим ветряным потоком, спустившимся из самых заледенелых горных пещер Снежной. Регратору даже не нужно было просить; Ясия без лишних слов повела его обратно на поляну, усаживая на уже знакомую скамейку в небольшом отдалении от костра, у которого, кажется, начиналось всё самое интересное. Празднующие сгрудились у огня, успевшего разгореться только больше, и шумно переговаривались, создавая настоящую очередь. Пока одни отправились чуть правее, строясь в цепочку широкого хоровода, другие образовывали пары, складывая у костра густую очередь. Панталоне сразу понял, что те собрались прыгать через пламя, и обернулся к Ясии, спрашивая с усмешкой: – А чего мне не предлагаете? Ясия Богдановна расплылась в удивительно нежной улыбке, слегка склоняя голову, отчего тяжёлые серые косы накоренились вбок. – А вам пока не с кем, – мягко сказала бабушка, и почему-то крепко взяла Панталоне за руку. Он задумчиво кивнул, снова повернувшись к костру. И правда – прыгали сквозь горячие рыжие языки только держась за руки, пока некоторые жители, как и Панталоне, одиноко сидели сбоку, наблюдая за зрелищем. Людей было достаточно, чтобы распределить их в ещё несколько пар, но это, судя по всему, было под запретом; прыгали через костёр только те, кто действительно состоял в отношениях... И Регратор почти не поверил своим глазам, когда увидел, как через огонь перепрыгнула сперва пара девушек, а потом, несколько пар спустя, и пара задорных парней, смеявшихся и крепко заобнимавшихся после самого прыжка... Намётанные глаза Панталоне тут же потянулись за общественной реакцией, но каждому вокруг – даже старшим представителям – было плевать: те лишь так же весело, как и всем, и задорно хлопали, радуясь активности медленно исчезающей из деревень молодёжи. Делец почувствовал, что начинает согреваться. Панталоне снова всмотрелся в костёр, всё ещё чувствуя крепость хватки Ясии на его ладони... И вдруг – из зависти ли – ему почему-то представилось, как впереди к танцующему огню подходят вовсе не незнакомцы; он почти физически ощутил, как подбегает к нему сам, держа за руку Второго Предвестника. Они оба оторвались от земли, отталкиваясь так сильно, как только могут, лишь бы не обжечься, но Панталоне все равно почувствовал, как особенно наглый язык пламени почти коснулся его ноги... И Предвестники перелетели, минуя остатки ярко сияющего в ночи парячего пепла! Регратор поклястья был готов, что рука Дотторе была вложена в его собственную, а сам Доктор удивительно искренне смеялся – совсем рядом! И стоило только Дотторе притянуть его к себе... Глупая живая картинка перед глазами рассеялась, а Делец невольно сжал ладонь, которая теперь лишь рассеяла холодный лесной воздух. Панталоне поёжился, опустив взгляд на коленки и хмурясь. ...Однако обострившемуся чувству одиночества не суждено было прожить долго. Именно на то место ляжек, где Регратор сфокусировал свой задумчивый взгляд, Ясия Богдановна сунула несколько цветков с длинными стебельками. – Чего сидеть без дела! Глядите, свободные, вон, себе венки заплетают, – пояснила она на вопросительный взгляд. Преодолев небольшой ступор, Регратор неловко взял несколько цветков, начав попытки сплести из них что-то хоть немного вразумительное... Но процесс пошёл не так тяжело и неумело, как Панталоне предположил. Его тонкие пальцы, приученные к монотонной работе в виде постоянного письма, неплохо справлялись с тонкими лентами растений, заплетая вполне крепкую и аккуратную конструкцию. Даже молодые девушки, сидевшие рядом, удивились, перешёптываясь о какой-то «особенной технике» и пытаясь её повторить... Сам Панталоне ни о какой технике, конечно, не знал – просто сплетал так, как подсказывало сердце и наличие дополнительных цветков. Когда природный аксессуар был готов, Панталоне горделиво надел венок на все ещё влажные, непослушно раскудрявившиеся локоны, и с поднятым носом взглянул на Ясию Богдановну, молчаливо хвастаясь. Та заулыбалась так, будто Регратор сотворил настоящий шедевр! Панталоне отметил, что никогда не замечал от неё такого взгляда. Бабушка будто любовалась картиной в общем – и моментом, и Панталоневским рукоделием, и его ярким, пронзительным взглядом, особенно сверкавшем в свете огня... И картина правда была великолепной. – Не знала, что вы такой рукодельник, – бабуля пролепетала с поддразнивающей теплотой. – У меня талант к цветам, – Панталоне пошутил без задней мысли. Ясия посмотрела на него ещё несколько секунд, прежде чем прошептать: – Вы сорвёте самую удивительную падисару. Регратор неуверенно усмехнулся, пытаясь понять, о каком снеженском фразеологизме он ещё не был в курсе. Или это было намёком на какую-то деревенскую поговорку? Отсылкой на примету? Но почему тогда речь шла о сумерском цветке... Продолжить размышления Панталоне не дали шевеления толпы. Народ медленно, как одно большое создание, перетекал от костра к озеру, и многие представители молодежи несли с собой венки, с нетерпением заглядывая за полосу деревьев, ограждающую их от воды. – Сейчас пойдут гадать на венках, – неторопливо пояснила Ясия, наблюдая за движущейся смеющейся массой, – если далеко заплывёт – значит, в этом году любимого обретёшь. – Опять ваши гадания... – Регратор протянул с улыбкой и каплей недоверия, но встал, глянув в сторону берега, медленно заполняющегося жителями деревни. Бабушка поднялась вслед за Панталоне, пробормотав что-то про наивность, и они оба лениво побрели к озеру. В конечностях почему-то ощущалась невероятная расслабленность, хотя Регратор ожидал, что попросту выдохнется без хотя бы попыток ко сну. На самом же деле и в голове, и в теле было легко. Делец давно не чувствовал себя таким открытым к миру! Каждая мысль свободно пролетала в голове, каждая улыбка незнакомца заставляла улыбнуться в ответ, а сердце билось с таким теплом и надеждой, что хотелось – так редко хотелось! – любить, а не гореть огнём амбиций и злобы. Регратор получил именно то, на что надеялся – он снова получил возможность почувствовать себя обычным человеком, не скрываясь за множеством слоёв боли и лицемерия. Когда они наконец подошли к воде, Панталоне осторожно выпутал венок из кудрей, тут же упавших на его щёки, и опустил его на гладь, подтолкнув вперёд. Импровизированное судно без труда обогнало конкурентов, медленно, но верно рассекая отражение сияющего неба. Регратор поднял голову к звёздам, любуясь, как маленькие жемчуженки перемигиваются в бесконечной синеве... Такие маленькие, незаметные, а всё равно светятся каждую ночь! Зажигаются бесстрашно, потому что знают, что кто-то точно на них посмотрит. Что кому-то их тоненькие лучики всё-таки пригодятся... – Далеко поплыл! – констатировала Ясия, всё ещё наблюдавшая за венком Регратора. – Да... – согласился Панталоне шёпотом, совершенно забыв, о чём идёт речь, и всё так же зачарованно смотря на небо. В то утро он спал, как младенец.