Лично в руки

– И чем он занят? Я не могу тратить время на смиренное ожидание, когда завтра нас всех снова запрягут работать над... – Омега оборвал твою тираду негодований, наконец обратив внимание на несчастное лицо младшего Сегмента, воспринявшего всю ругань на свой счёт, и сбавил тон, – свободен. Молоденькая версия Доктора не промедлила ни секунды, тут же упрыгав прочь из глубин тёмной лабораторной секции, выделенной под личные нужды старших. Атмосфера здесь действительно царила совсем иная: голубоватые лампы хорошо освещали только первые два метра помещения, в то время как остальная часть пространства тонула во мраке, изредка уступающем цветным лампочкам самых разных устройств. Все столы были сгруппированны в несколько зон, между которыми сами по себе вымостились дорожки из ненужных записей и неактуальных чертежей, давно покрывшихся следами сапог. Стеллажи с колбами, реактивами и механическими частями, точно так же переставленые, образовывали тоннельные зигзаги и своеобразные лабиринты, в особенно углублённых частях которых, по слухам, можно было найти даже труп случайно зашедшего в эти угодья сотрудника Академии... Жаль, что на самом деле сейчас там находился один лишь Ро, скрупулёзно переставляющий вычищенные склянки по нужным местам. Эта часть лаборатории была настоящим царством нескольких особенно отличившихся копий, получивших право на эксперименты масштабнее, чем создание парочки незатейливых приборов под строгим надзором Мастера, и в любое свободное от основного задания время тут царила атмосфера настоящего научного хаоса, шество над которым сегодня решил взять на себя Омега, активно расхаживающий над своими столами взад и вперёд... Что, конечно, не доставляло Гамме особого удовольствия. – Твои хождения делу не помогут, – он аккуратно заметил, выглядывая из-за одного из стеллажей. Раздраженный Сегмент замер на месте, повернувшись к Гамме, как хищник, засёкший цель. – Не говори под руку. – И от чего я тебя отвлекаю? От ещё одной стометровки вокруг стола? – он скептически поднял брови, а потом отвернулся, чтобы добавить к чертежу ещё пару линий и продолжить, словно невзначай, – не помню, когда ты в последний раз обращался к Мастеру за помощью. Нам ждать открытие вечного двигателя? Омега снисходительно фыркнул, но успокоился, прислонившись к столу. – Ты недооцениваешь мою оригинальность. – О, не переживай, я согласен, что ты очень оригинальный. Снятие Лицевого Фрагмента Двадцать Пять – уникальная идея, – Гамма хихикнул, косясь на красную звезду в чужом лбу, заметно выделяющуюся на фоне темноты, но тут же продолжил, не давая Омеге времени на остроумный ответ, – мог бы показать нам. Свежий взгляд должен помочь. – Это не та ситуация, – Сегмент отрезал, – необходимо оценить сам концепт... Не уверен, что работаю в верном направлении. Гамма почувствовал, как внутри приятно начинает щипать любопытством. Он бросил незаконченный чертёж и бесцеремонно отправился к рабочему месту коллеги, критическим взглядом осматривая стол в поисках зацепок. Из интересного Сегмент успел заметить только обрывочную запись об артериях земли, усыпанную вопросами, и одно лишь упоминание Ирминсуля, обведённое в круг... Рассмотреть записи дальше помешал Омега, резко закрывший папку прямо перед носом. – Я не просил ознакамливаться. – Над чем ты работаешь? – Гамма перебил, хмурясь. Воздух сгустился. Даже учитывая факт того, что Мастер позволял им исследовать любые области, градус затронутых тем был явно завышен, и Гамма оборонительно шагнул назад, впервые за долгое время почувствовав от Омеги подобие угрозы. Но тот лишь раздражённо вздохнул, примирительно скрещивая руки на груди. – Ты бы уже догадался, если бы я планировал заговор, – он фыркнул, медля перед объяснениями, – я хочу понять, как защитить память от изменений. Не путём сегментов, а с помощью отдельного носителя, который не будет подвергаться внешнему влиянию и не омрачится наличием собственного разума... Гамма задумчиво опустится на ближайший стул. – Слишком большой масштаб, пока мы заняты миссией. Да и зачем тебе это? Боишься, что во сне Архонтка заберётся в наши головы и выудит оттуда всю информацию? Или появилась вероятность забыть, как тебя зовут? – Не совсем, – Омега помолчал, подбирая формулировку, – нельзя гарантировать достоверность памяти живого существа, но всё сохранится в полном объёме, если задокументировать это в форме, не поддающейся изменениям. Должен быть способ, какое-то хранилище и шифровка... Гамма снял маску и посмотрел на Омегу так, будто встретил его в первый раз в жизни, ухмыляясь с явным непониманием. – Это ресурс вникуда. Если кто-то и узнает, как можно стереть память одного из нас, то другие аугментации останутся без изменений. – Я полагал, ты будешь первым из тех, кто не хочет заканчивать существовать, как личность, – Омега явно вспылил, почти рыча, – дело даже не в этом! Мы всё ещё несколько разных сознаний, а не одна структура, и на данном этапе мозг каждого из нас не в состоянии проследить за сохранностью записанных данных, а это значит... – ...Что ты снова берёшься за проект, опускающий сложный биологический организм до состояния машины с многоступенчатым кодом, части которого можно переписать, а потом будешь ненавидеть себя, – Гамма пожал плечами. Омега обледенел. Холодные лучи лабораторного света, так удачно падающие на его спину, обрисовали вокруг силуэта голубоватый контур, а челюсти сжались, будто от мороза. Второй Сегмент готов был поклясться, что сейчас вокруг него закружат острые снежинки, а из глубин лаборатории, повинуясь молчаливому приказу, прилетит крио Глаз Порчи, который тут же обозначит судьбу слегка перегнувшего палку Гаммы... Но этого не произошло. Копия, сейчас особенно сильно напоминающая лишённую жизни механическую куклу, медленно склонила голову к плечу, прожигая воздух впереди себя красным подобием глаза. – Повтори фрагмент дискуссии, в котором я спрашивал твоего мнения, – Омега опасно шагнул вперёд, лишь на пару сантиметров, незаметных любому другому, возвысившись над подскочившим со стула Гаммой, – я достаточно уверен в своих способностях, чтобы не прибегать к твоей консультации. Или ты решил, что встанешь со мной в один ряд, если скопируешь внешний вид старших? Он невесело усмехнулся, с пренебрежением потянув за чужую длинную прядь. Попытавшись отшатнуться, Гамма лишь врезался в стол, роняя на пол несколько стопок с отчётами и пару пробирок. Пятиться было некуда, и он потупил взгляд, фокусируясь где-то на воротнике старшего. Это просто необходимо было переждать. Дать Омеге выпустить эмоции, дать ему расколоть грудь напоминанием о нижних ступенях иерархии, дать ему унизить за ещё одну маску, о которой не напоминал даже Мастер... Мастер, позволивший ему встать на один уровень с самыми доверенными сегментами. Большую часть времени Омеге было плевать, но когда не было... Правдивые слова ранили больше, чем если бы сегмент накинулся на него с мечом. – Ты мог бегать по моим поручениям, но по неизвестным мне причинам Мастер решил, что такой очевидный брак, как ты, имеет право занимать здесь место, – он проговорил ровным тоном, – сфальсифицированный образ в зеркале придаёт храбрости? Гамма подгадал момент и нагнулся, выворачиваясь из заточения, и с запалом хотел было рявкнуть что-то в ответ, но периферическое зрение вдруг дало сигнал о приближении неожиданного слушателя, который в ту же секунду развёл их по разным сторонам стола выточенным жестом рук. – Спокойнее. Мы в лаборатории, – почти устало заметил Ро, попеременно изучая обоих повздоривших, – В чём суть дискуссии? Оба замолчали. С вмешательством третьей стороны накал страстей поубавился, а своя правота не стала казаться такой абсолютной, отчего спорщики почти одновременно отвернулись друг от друга, выражая некоторую степень сожаления, – самый откровенный из возможных жестов. – Вас нельзя оставить наедине, – заключил новоприбывший, без капли смущения или нежелания склонившись за упавшими бумагами. – Ро, тебе необязательно это убирать, – Гамма неловко шагнул было к нему... Но тут же развернулся обратно, когда услышал насмешливый голос оригинала: – Это кому там что необязательно убирать? Академисты и так считают, что мы развели свинарник! Дотторе, вошедший в лабораторию с практически заметной улыбкой, выглядел потрёпанным, но удивительно довольным. Непослушные волосы, взъерошенные от неизвестной сегментам деятельности, даже, казалось, чуть лучше завились в подобие кудрявых локонов, меньше напоминая свисавшие с крыш Снежной сосульки... Мастер последнее время выглядел лучше, будто даже посеревшая кожа налилась розоватым цветом, но сегменты, знающие его уж слишком давно, больше были готовы поверить в обострившийся психоз и повышенное давление. Особенно смущало отсутствие серьги на ухе... На какой хиличурл ему понадобилась её снимать? – И вообще, прежде чем меня дёргать... Крепление для трубок уже протестировано, или эксперименты научились проводить сами себя? – Дотторе усмехнулся, наблюдая за окружившими его физиономиями, – Ну что, бездельники? Омега, личные проекты снова интереснее задания? Доктор подошёл ближе и облокотился на столешницу, ожидая ответа от сбитого с толку Сегмента. Нет, он бы точно запомнил, если бы на сегодняшний день Мастер назначил им определённый перечень задач, но все работы должны были продолжиться только завтра... Дотторе просто не мог это перепутать! Учёный, для которого важной считалась каждая пробежавшая секунда, сегодня ошибся на целых двадцать четыре часа... Сказать об этом не поднимался язык. Дотторе выжидающе оглядывал аугментации, получая в ответ одно лишь молчание. Каждый из клонов знал, что, как бы не были они правы на самом деле, выведенный из себя Мастер, заметивший неисполнение плана, устроит им хорошую взбучку, и раскидывание всех важных наработок по полу было самым демократичным из возможных вариантов. В лаборатории воцарило напряжённое молчание, отравленное ожиданием подобия казни и пыток с пристрастием. Как в замедленной съёмке Доктор вздохнул, скрещивая руки на груди, и Гамма хотел было отвернуться, лишь бы не видеть, как записи Омеги летят со стола под крики о бесполезности и глупости, однако... Дотторе ухмыльнулся заметнее, как один из тех торговцев с сумерского базара, втюхавших самый дорогой товар, и развернулся, бросая вслед: – Дураки. Сам протестирую! Ни один из присутствующих тёмной лабораторной секции не проронил ни слова, пока лёгкое цоканье пружинистых шагов растворялось в глубине коридора, и когда все звуки наконец затихли, сегменты переглянулись, многозначительно помолчав ещё несколько секунд. – Он не догадывается?.. – Гамма нарушил молчание, задумчиво покосившись в сторону коридора. – Определённо нет, – спокойно ответил Ро, возвращаясь к сбору упавших бумаг. – Вы вообще о чём? – наконец подал голос Омега. Он недоверчиво уставился на собеседников, на что Ро изобразил глухого, а Гамма сконфуженно поджал губы, выбирая, стоит ли отвечать на этот вопрос. Нужно было действовать с осторожностью: – Он и господин Панталоне сблизились последнее время... Омега почувствовал, будто его окатили вёдрами горячей, а потом и холодной воды. По личным ощущениям этих вёдр было около десятка! Он тут же встрепенулся, в явном отрицании качая головой и напрягаясь, как кот, которого застали врасплох (не хватало только вставшей дыбом шерсти). – Нет, Гамма, не говори мне, что вы оба согласны с тем, что он... – А какие ещё могут быть причины? – Гамма, лениво опустившийся подле своего стола, подпёр голову руками. – Это невозможно! – Омега запротестовал, будто защищать приходилось собственную честь, – вы оба бредите. Любой из нас был бы немного не в себе, получи он шанс воплотить свой самый смелый замысел... Жара расслабляет, атмосфера приятная – почти никакого контроля. Если подумать, то у всего есть свои причины! – И главная из них сейчас сидит в Снежной, улыбаясь от писем Мастера, как от удачного контракта на несколько миллионов моры, – Гамма победно хмыкнул, – всё ведь так и было, да, Ро? Ро показался из-под стола и кивнул, ныряя обратно. Вместе с тем, как в свёртке хрустело разбитое стекло, Омега чувствовал, как что-то внутри его сознания тоже давало трещины. Он неверя покачал головой, упав на свой стул, будто ноги больше не могли держать его тело, и угрюмо взялся за оставленные заметки. Прошло несколько минут, прежде чем сегмент снова нарушил молчание: – Неужели нельзя было найти кого-нибудь лучше? Гамма, уже успевший снова взяться за чертёж, неодобрительно покачал головой, шутливо запустив в соседствующего собеседника какую-то гайку. – Не говори так о господине Панталоне. Он, конечно, может раздражать, но как человек... – он задумчиво умолчал. – Я к нему и обращался, – буркнул Омега, выбив из остальных сегментов весёлые смешки.