P.S. I Hate You!

Дорогая Лиса,  Мы больше не разговариваем друг с другом, уже как четыре недели, три дня и пять часов. Да, я считаю, и да, я сижу за своим столом и пишу тебе это письмо от руки. Ты сделала это со мной, Лиса, ты пробудила во мне эту жалкую, томящуюся от любви натуру.  Ты можешь спросить, почему я не печатаю это на своём новом ноутбуке? Ну, потому что я вижу в этом романтический жест, когда я пишу это своей совершенной каллиграфией, пишу слова любви к тебе, и когда ты читаешь это, ты понимаешь, что должна простить меня, обнять меня, прижать к себе и не отпускать... никогда…  Неужели ты не видишь, что ты со мной сделала, Лиса? Ради всего святого, я была ЛЕДЯНОЙ КОРОЛЕВОЙ, непоколебимой и беспощадной стервой. Я всё ещё притворяюсь, что я такая, но тебе виднее, ты знаешь, что это не так. Хоть я и пытаюсь смотреть на тебя и ненавидеть, у меня ничего не получается. Как только я встречаюсь взглядом с твоими шоколадными глазами, я таю, превращаюсь в кашу. Я пыталась, Лиса, я так старалась последние несколько недель ненавидеть тебя, но это не работает. Я хочу ненавидеть тебя, Лиса, потому что ты ненавидишь меня. Я вижу это в твоих глазах, глазах, которые когда-то смотрели на меня с заботой, от которых по моему телу пробегали волны удовольствия и вожделения, глазах, которые утешали меня в самые тяжёлые моменты. Мне больно видеть тебя такой, потому что я знаю, что сделала это с тобой. Я бы все отдала, чтобы увидеть эти ямочки на щеках и твою ослепительную улыбку, обращённую ко мне. Я бы все отдала, чтобы просто провести рукой по твоим светлым локонам. И больше всего на свете я бы отдала что угодно, лишь бы ощутить вкус твоих губ.  Знаешь, я уже несколько дней играю эту песню Бетховена. Мелодия завораживающая, немного меланхоличная, но невероятно красивая. Она напоминает мне о моей любви к тебе. Я бы хотела когда-нибудь сыграть её для тебя, но я знаю, что у меня не будет такой возможности. Лиса, сейчас, когда я пишу это, мне снова хочется плакать. Моё сердце сжимается от невыносимой боли, потому, что я знаю, что, вероятно, у меня больше никогда не будет тебя. Это боль, не похожая ни на какую другую, и я хочу возненавидеть тебя за то, что ты причинила её мне. Я так хочу возненавидеть тебя, Лиса, но не могу. Вместо этого я люблю тебя, я люблю тебя каждым ударом сердца и каждым вздохом, которые я делаю. К сожалению, ты никогда этого не узнаешь…  Всегда твоя,  Дженни. *** Лиса вытерла полотенцем влагу со лба, закончив закончив тренировку по подбадриванию. Розэ бросила на неё странный вопросительный взгляд, как делала это на протяжении последнего месяца или около того. Лиса вздохнула, понимая, что рано или поздно ей придется довериться подруге. Но она предпочла бы просто забыть, стереть из памяти все воспоминания о своих отношениях с Дженни.  Минджи, одна из девушек из отряда, спросила её, всё ли с ней в порядке. Она просто кивнула и изобразила фальшивую улыбку. "Вот что, должно быть, чувствовала Дженни, изображая все эти фальшивые улыбки", - промелькнула у неё мысль. Несмотря на то, что она старалась как можно меньше думать о брюнетке, Дженни всегда находила способ проникнуть в её мысли.  "Пойдём на урок, Лиса". - Чеён позвала её.  "Конечно, давай быстренько сходим к моему шкафчику, мне нужно кое-что взять". - сказала Лиса, завязывая шнурки на ботинках. Этим утром у них была ранняя тренировка, потому, что приближались соревнования по подбадриванию. Лиса занималась учёбой, работой и тренировками. Она делала всё, лишь бы не думать о Дженни. Она решила, что уедет на лето, ей нужно было отдохнуть от Нью-Йорка. Она подумала о том, чтобы навестить своего брата, который в то время находился где-то в Норвегии. Он был на пару лет старше и принадлежал к тому вычурному типу людей, которые вели кочевой образ жизни, поэтому она решила, что ей необходимы какие-нибудь приключений в своей жизни. Ей ещё предстояло поговорить с ним об этом, но она не понимала, почему он должен был отказать.  Когда она шла по коридору, несколько человек бросали на неё любопытные взгляды. Очевидно, та шлюха, которая была с Тэхёном во время гала-концерта, распустила слух о том, что их с Дженни застукали в обнимку. Как это обычно бывает, она кое-что добавила, просто чтобы сделать блюдо более сочным. По её словам, они засунули языки друг другу в глотки и, по сути, разорвали платья друг на друге. Ну, это, вероятно, произошло бы, если бы они им не помешали, но это не имеет значения. Слух начал распространяться по школьным коридорам, как только они вернулись с зимних каникул. Большинство людей не обратили на это внимания, поскольку эта девушка, по-видимому, была немного чокнутой и патологической лгуньей. Однако, как это обычно бывает с людьми, они не смогли сдержать своего любопытства и, казалось, изучали Лису и Дженни более внимательно, чем обычно. В худшем случае, вероятно, было то, что одна из приспешниц Дженни, Йери, попыталась "занять трон" ледяной королевы, назвав её лесбиянкой на глазах у всех. Дженни улыбнулась ей и, казалось бы, невозмутимо продолжила заниматься своими делами. Всего пару дней спустя свирепая брюнетка вошла в школу с пачкой листовок в руках. Как снежная королева, которой она и была, она прошла по коридорам, разбрасывая листовки повсюду. На каждом из них была напечатана крупным шрифтом фотография упомянутой Йери, танцующей приватный танец с мужчиной в три раза старше неё. Ходят слухи, что он был одним из деловых партнеров её отца. Покончив с этим, Дженни отправила одну из листовок, аккуратно сложенную, в письме, адресованном родителям Йери, а также жене этого человека. Ну, скажем так, у бедной Йери все закончилось совсем не хорошо.  В тот раз Лиса была свидетельницей ярости Дженни. Она последовала за холодной как лед брюнеткой, когда та осуществляла свою месть. Ей было интересно, как Дженни это удалось. На самом деле, у неё так и не было возможности спросить её, как ей удавалось выведывать грязные секреты у людей. Когда их взгляды на мгновение встретились, Лиса только неодобрительно покачала головой, глядя на Дженни. Она могла поклясться, что заметила, как глаза Дженни погрустнели. Её ладони так и чесались дотронуться до лица, но она заставила себя остаться на месте.  Она не могла этого отрицать, она скучала по Дженни, она так сильно по ней скучала. Иногда она задавалась вопросом, что бы случилось, если бы она просто не оттолкнула её той холодной ночью месяц назад. Она скучала по запаху Дженни, по тем редким моментам, когда та теряла бдительность только ради Лисы. Она скучала по её безупречной, мягкой, как алебастр, коже. Она скучала по этим глубоким кошачьим глазам, которые светились любовью только к ней. Казалось, Дженни укоренилась в самом существе Лисы, и разлука с ней заставляла Лису медленно увядать. Она посмотрела на Дженни, когда та садилась на своё место. Дженни сидела по диагонали на пару сидений впереди. Её глаза были устремлены вперёд, и Лиса видела только ту часть её лица, которая не была закрыта тёмно-каштановыми волосами. Она подпёрла подбородок ладонью, глядя на учительницу и время от времени делая небольшие пометки. Лиса наблюдала за каждым её движением, её подсознание удовлетворяло свою потребность в Дженни. Внезапно Дженни посмотрела прямо на неё, нахмурив брови, её взгляд был потерянным и печальным. Грудь Лисы затрепетала, эта раздражающая тупая боль усилилась. Они долго смотрели друг другу в глаза, прежде чем Лиса отстранилась, притворяясь, что слушает лекцию, хотя её сердце всё ещё сильно билось.  Она крепко сжала кулаки, собрав всю свою силу воли, чтобы не броситься за Дженни в конце урока. Казалось, что они обе были сломлены и страдали, но она не могла заставить себя простить её. Она была напугана, боялась предательства и боялась, что ей снова причинят боль. *** Дженни водила своими тонкими пальчиками по клавишам, наигрывая ту же мелодию, что и весь этот месяц. Её глаза были закрыты, голова слегка покачивалась, а уши впитывали мелодию, словно желая, чтобы она уняла боль. От непрерывной игры у неё покалывали кончики пальцев, но ей было всё равно. Где-то в груди у неё всё сильнее болело, и если бы игра пальцами до крови помогла избавиться от этого, она бы с радостью это сделала.  Её корзина для мусора была полна смятых неотправленных писем. Стук в дверь вывел её из транса. Она резко прекратила играть и потёрла пальцы, чтобы избавиться от покалывания. Она повернулась на скамье боком, глядя на дверь.  "Войдите", - сказала она, её голос был немного хриплым от беззвучного плача, которым она занималась, когда никого не было рядом. Вошёл её отец с лёгкой улыбкой на лице. Он был высоким мужчиной, широкоплечим и крепкого телосложения. Его голова начала сидеть, но раньше у него был такой же цвет волос, как у Дженни. Его можно было бы принять за какого-нибудь крупного мужчину, если бы не расчетливый и умный взгляд его карих глаз. Его манеры выдавали в нём проницательного, но в то же время весьма искушённого человека. Неудивительно, что он был так успешен в своём бизнесе, многие люди склонны были недооценивать его, но довольно быстро оказывались неправы.  "Дженни, моя дорогая," - обратился он к ней.  "Да, папа?" - она попыталась улыбнуться своему отцу. В этом месяце мистер Ким проводил дома больше обычного. Дженни предположила, что это из-за праздников. Однако она не жаловалась. У неё были гораздо лучшие отношения с отцом, чем с матерью. Несмотря на то, что он постоянно отсутствовал, он часто пытался как-то компенсировать это. Как будто осознание того, что он пренебрегает своей дочерью, делало его более привязанным к ней в те редкие моменты, когда он был рядом. Однако Дженни заметила, что он был в костюме, а это означало, что он готовился к очередной деловой поездке. Очевидно, перерыв закончился.  "Это было прекрасное исполнение". - он пару раз хлопнул в ладоши. "Но почему ты так часто играешь "Для Элизы"? Ты сводишь меня с ума песней "Моя дорогая". - он дразняще улыбнулся ей, его акцент был намного сильнее, чем у её матери. Дженни не ответила, она просто уставилась на отца, словно раздумывая, что ей следует сказать. Увидев, что его дочь так серьёзна, её отец внезапно выпрямился, почувствовав, что что-то не так. Дженни никогда не казалась такой рассеянной и меланхоличной. Он знал, что его дочь была свирепой малышкой, и определённо возлагал на неё большие надежды. Она всегда была сильной и бесцеремонной, идеальным примером лидера. Но сейчас она выглядела как подросток. Уязвимая, растерянная и потерянная. Он заметил мешки у неё под глазами и печальный блеск в её обычно проницательных карих глазах. Он почувствовал укол сожаления о том, что не заметил этого раньше, что не был для неё лучшим родителем. "무슨 일이야,제니?" ("Что происходит, Дженни?") - спросил он, понизив голос и робко глядя на неё. После ещё одного тягостного мгновения молчания Дженни, наконец, произнесла так тихо, что он почти подумал, что он ослышался. "Для Эльзы"...напоминает мне о моей любви к ней.  Её отец в замешательстве поджал губы, не совсем понимая, о чём говорит его дочь. "Кто она?. "Лиса". - прошептала Дженни. "Я играю эту песню не из-за названия, хотя это забавное совпадение". Дженни невесело усмехнулась.  "Ты любишь девушку?" - мягко спросил её Саймон. Дженни посмотрела ему в глаза и кивнула. Её отец заметил эмоции в глазах Дженни и понял, что она ни в коем случае не дразнила его.  "Так что же произошло?". "А ты не собираешься спросить меня, как я могла полюбить девушку?" - спросила Дженни, немного смущённая тем, что её отца, казалось, ничуть не смутил тот факт, что она только что призналась ему в любви к девушке.  "Но нет, Дженни. Твоя жизнь - это твоя жизнь, и мы с твоей матерью в юности экспериментировали, поэтому могли бы показаться лицемерами, если бы воспротивились этому." - сказал он, беря холодную бледную руку Дженни. Дженни выдавила из себя небольшую искреннюю улыбку, адресованную отцу. Несмотря на то, что они чаще бывали в разъездах, ей нравилось, что иногда у них случались такие моменты, как отношения отца и дочери.  "Итак, расскажи мне, что случилось с твоей Эльзой?". "Лиса, папочка, её зовут Лиса".  "Да. Но, знаешь, ходили слухи, что Бетховен назвал это произведение в честь женщины, в которую был влюблён, Элизы".  "Что ж, тогда нас двое." - прошептала Дженни, водя указательным пальцем по клавишам, и её внимание снова привлекло фортепиано. "Я потеряла её, папа, потому что я тщеславная, эгоцентричная идиотка." - сказала она, не глядя на отца.  Саймон подошёл к дочери и сел рядом с ней на маленькую скамеечку, повернув её лицо к себе. В её глазах блестели слёзы, готовые вот-вот пролиться. "Моя дорогая, любить всегда нелегко. Но я могу сказать тебе одну вещь. Если ты кого-то любишь, ты должна сделать всё возможное, чтобы показать это этому человеку." - он сделал короткую паузу, как будто о чём-то задумавшись. "Возможно, я не самый лучший человек, чтобы давать тебе советы по любви. Но ты можешь учиться на моих ошибках. Я перестал проявлять любовь к твоей матери и посмотри, где мы сейчас находимся. Мы живем в одном доме, но нас разделяет целый мир. Иногда мне хочется вернуть то время, когда мы были безумно влюблены друг в друга, и когда я думал, что всегда буду рядом с тобой, моя маленькая принцесса. Но время никогда не вернётся вспять, и я знаю, что не смогу исправить некоторые вещи." - его голос дрогнул, заставив Дженни с любопытством посмотреть на него. Её отец никогда не выражался подобным образом. Он нежно взял её за подбородок, и голубизна сменилась зеленью.  "Извини, я больше не буду обременять тебя своими сожалениями. Я пытаюсь сказать, что ты должна попытаться. Ты сказала ей, что любишь её?". "Нет, но..." "Так вот, Дженни. Расскажи ей. Если ты этого не сделаешь, то никогда не узнаешь, что могло бы произойти".  "А что, если она откажет мне, папа?" - спросила его Дженни, никогда ещё не выглядевшая такой уязвимой и испуганной, как в этот момент.  "Тогда двигайся дальше."