Фитиль загорается

      Господин Месснер постоянно давал большие и помпезные званые ужины, наполненные красивой музыкой, изысканной едой и интересными людьми. Тейваз всегда мечтал попасть на это мероприятие.       За герцогом и его жизнью он следил давно, не первый месяц и не первый год, и мог похвастаться тем, что знал о нем практически все. В отличие от его друга Маркуса, который совсем не горел желанием посещать это мероприятия. Хотя Тейваз не мог его не уговорить, тем более, что на кону стоял такой важный вопрос, как его дальнейшая жизнь и карьера.       Герцог обладал весьма недурным влиянием среди некоторых кругов людей — глава старейшего модного дома, как никак, — и Тейвазу его влияние как раз было бы очень кстати, особенно в совокупности с некоторыми материальными благами. Однако эту часть он был готов опустить, если в первую очередь удастся завладеть вниманием герцога и получить рекомендации, которые начинающему модельеру Тейвазу бы очень пригодились.       Его всегда восхищало умение герцога подбирать цвета в своей одежде, и тот факт, что несмотря на множество осуждающий статей, он оставался верен своим принципами.       Не веря своему счастью, Тейваз, наконец, удостоился чести посетить званый ужин. Общество подобного уровня вызывало трепет, словно он смог прикоснуться к недоступному простым обывателям, чему-то скрытому и тайному. Тейваз сдержанно кивал окружающим, улыбаясь, надеясь создать впечатление, будто бы они знакомы. Учитывая, что сам прибыл в Альбин только недавно и еще не успел завести достаточный круг знакомых, он нуждался в них как воздухе.       Тейваз наблюдал за людьми и их внешним видом. Мужчины в основном носили классические варианты костюмов, большая часть черные, как и он сам — он не хотел слишком выделяться, чтобы не показаться для герцога уж слишком желающим добиться внимания.       Женщины выглядели куда более разнообразно. Статные дамы в темных платьях с кринолиновыми основаниями, создающими тяжелому атласу эффект легкости, с бархатными шляпками, увенчанными высокими перьями, собирались в группы для обсуждения последних новостей. С другой стороны, юные особы в легких шифоновых платьях, проносились через толпу, словно речные нимфы. А между ними молодые дамы с легкими объемными подолами, усыпанными едва фиксированным кружевом, которое красиво разлеталось во время движения, прикрывали лица резными веерами.       Тейвазу всегда нравились именно легкие, но пышные платья, не сковывающие, легко передающие моментум и поток в движении. Будь он женщиной, носил бы только такие, но за подобные мысли, как мужчине, общество совершенно точно посмотрело бы на него косо. Это являлось еще одной причиной, почему он так восхищался герцогом — так легко отринуть общественный нормы и жить в соответствии со своими представлениями — это то, чего Тейваз на самом деле желал больше всего.       Потому он выслеживал герцога. Ему не хотелось быть слишком навязчивым, но в то же время он понимал, что вряд ли получится обратить на себя внимание, стоя истуканом в стороне, но и играть в кокетку Тейваз тоже не планировал. По крайней мере, для начала следовало бы заставить герцога узнать о его существовании.       В наушнике зашипело. Тейваз словно очнулся, вспоминая, что его друг Стефан сидел окруженный компьютерами, готовый в любой момент помочь ему с вопросами, на которые он сам не знал ответа.       — Как обстановка? — раздался голос Стефана следом, чуть приглушенный шумом и шипением. Тейваз поморщился, ощущая как писк сдавливает голову, и рефлекторно почесал ухо, забыв, что маленький шарик наушника лежал глубоко внутри.       — Господин Месснер прямо по курсу, — продолжал Стефан. — Сегодня в его окружении такие известные личности как Моника Хольцман — та, которая в голубом платье — актриса, певица, политический деятель. И Доминик Бём — её муж, начинающий и довольно прогрессивный режиссер. Герцог занимается подготовкой костюмов к их новому фильму. Тебя вряд ли это заинтересует, но история про угнетенных роботов, желающих стать людьми.       — Я и забыл, что у тебя есть камера, — произнес Тейваз шепотом, не понимая, как так вышло, что вся важная информация настолько легко вылетела у него из головы. Не случилось ли это из-за мыслей о герцоге?       Мотнув головой, Тейваз принялся всматриваться в окружение господина Месснера, стараясь при этом выглядеть не слишком настойчивым — он бросил короткий скользящий взгляд, окидывая группу людей вокруг герцога, подмечая небольшие детали в их облике.       Госпожа Хольцман смеялась, прикрывая рот веером, господин Бём придерживал ее за талию, будто старался показать всем, что она занята. Герцог же глядел на них обоих снисходительно, лицо его словно превратилось в маску вежливой сдержанности, едва ли не граничащей со скукой.       Тейваз поймал его взгляд, чуть прищурился и наклонил вбок голову. Затем кивнул, будто бы они знакомы и улыбнулся, отворачиваясь.       — В яблочко! — воодушевленно шепнул Стефан.       Это сработало.       Герцог окинул его заинтересованным взглядом и благосклонно улыбнулся. Не теряя достоинства Тейваз медленно двинулся в его сторону, легко улыбаясь уголками губ.       Госпожа Хольцман осмотрела его поверх веера острым оценивающим взглядом, словно присматривалась. Тейваз с улыбкой поклонился. Её глаза сощурились, будто она улыбнулась в ответ, и едва склонила голову, отчего лазурное перо на её шляпке качнулось вперед.       — Ваши попытки обратить на себя внимание весьма настойчивы, мы, кажется, незнакомы? — произнес герцог, стоило приблизиться к нему. Тейваз улыбнулся, склонив голову, безмолвно извиняясь.       — Нет, к сожалению, мне пока не представилась честь завести с вами знакомство.       Он обвел глазами присутствующих, представляясь первым. По кругу, они последовали за ним. Господин Бём крепко пожал ему руку, впрочем, выглядя не слишком заинтересованным неизвестным модельером. Тейваз планировал исправить подобное недоразумение сегодня вечером.       Герцог приподнял бровь, одними губами вторя весьма очевидному «пока», затем рассмеялся:       — Если бы в вас не было чего-то загадочного, я бы не обратил внимания на эти попытки. Мои спутники, впрочем, кажется, не слишком увлечены вашей компанией.       — Поговори при фильм, — раздалось в наушнике, вновь смешавшись с шумом. Тейваз едва заметно поморщился, Хольцман зацепилась взглядом, уголки её глаз опустились, но спрятанное за веером лицо и его выражение оставалось загадкой.       — А я, напротив, почел за честь завести с ними знакомство, — сказал Тейваз, оборачиваясь в их сторону. — Я слышал ваш новый фильм поднимает острую тему, господин Бём, не так ли?       Польщенный упоминанием о фильме, Бём расплылся в улыбке, принимаясь рассказывать детали будущего проекта. Тейваз улыбался и кивал в нужных местах, задавая наводящие вопросы, которые Стефан подкидывал периодически, чтобы поддержать беседу.       Однако герцога начинало утомлять это обсуждение, и Тейваз перевел тему:       — Я также слышал, что господин Месснер подготовит совершенно невиданную коллекцию специально для фильма. Это действительно так, господин Месснер?       Вопрос он задал, с лучезарной улыбкой заглядывая герцогу в глаза. Тейваз знал, как раскрываются люди от того, что их называют по имени, надеялся, что герцог не исключение, и планировал воспользоваться этим психологическим трюком.       — Герцог всегда делает невероятные коллекции! — ответила вместо него Хольцман, вероятно, обиженная тем фактом, что Тейваз обделил её вниманием.       — Это правда, — улыбнулся герцог, отвечая, словно бы на оба вопроса. Он продолжал рассматривать Тейваза с интересом, словно невиданную диковинку, что было на руку планам по завлечению его внимания.       — Нам так повезло, что вы согласились принять участие в нашем маленьком проекте! — подхватил Бём.       На лице герцога скользнула легкая тень недовольства. Тейваз поймал его взгляд и легко кивнул в сторону, уверенный, что другие заметят его совершенно очевидные намеки. Однако герцог прищурился и довольно улыбнулся.       — Пожалуй, меня ждут другие гости. Госпожа Хольцман, — он поцеловал тыльную сторону её ладони, и женщина наигранно засмеялась, затем кивнул её мужу. — Господи Бём. Что до нашего нового знакомого, возможно, стоит показать вас некоторым моим друзьям.       Тейваз проглотил нарочитое «показать», словно его воспринимали красивой вещью, в конце концов, это входило в планы, но ощущалось неприятно. Улыбнулся, насколько мог, не выдавая неприязни к подобному отношению, и ответил:       — С вашего позволения.       — Обычно я даю людям пять минут, — сказал герцог, отходя в сторону, — но вы кажетесь мне интересным, так что вам я дам десять.       — Ох, — он приложил руку к груди в жесте восхищения, — благодарю за благосклонность. Я вас не разочарую.       Спустя несколько бокалов великолепного шампанского, Тейваз осознал, что его десять минут наверняка закончились, но герцог настолько им очарован, что не планирует отправлять куда подальше. Что вполне входило в его планы.       От шампанского плыла голова, все вокруг казалось таким простым, притягательные с прищуром глаза герцога не отрывались от него, и Тейвазу это льстило. В тоже время он и сам ощущал, что хотел бы продолжать беседу, так что, когда герцог предложил перебраться в место потише, Тейваз ни капли не возражал.       Когда они миновали лестницу и поднялись на второй этаж, наушник начал шуметь и шуршать, Тейваз потряс головой, будто бы это помогло бы избавиться от шума, но не был расстроен, светские беседы, может быть, ему больше не пригодились бы.       Двигаясь вдоль множества картин, Тейваз заприметил несколько портретов похожих на него людей, что казались смутно знакомыми, но он не мог вспомнить, где их видел. Герцог открыл перед ним очередную дверь, Тейваз без смущения скользнул внутрь темной комнаты, сразу заприметив в центре обеденную зону и несколько других дверей.       Герцог не стал останавливаться здесь, он двинулся дальше, и Тейваз последовал за ним. Через деревянные резные двери и занавешенные шторами из плотной дорогой ткани арки они выбрались в не менее темную комнату, Тейваз разглядел массивную кровать с балдахином в самом центре.       — Господин Месснер, — начал он тихим неуверенным голосом, — мы, кажется, планировали продолжить беседу…       Герцог остановил его жестом, обернулся с улыбкой, отвечая:       — И мы ее продолжим. Но сперва, я вижу, мой друг, вас терзают сомнения. Не беспокойтесь об этом помещении. Оно ничего не значит и ничего от вас не требует. Право, это всего лишь самое тихое место во всем моем доме. Ах да! — он хлопнул в ладоши, словно что-то вспомнил, — Позвольте вам предложить один дивный напиток. Я привез его из Лингрии. Северяне имеют интересную традицию наслаждения этим напитком. Перво наперво они завязывают глаза и позволяют обонянию и вкусу обостриться, чтобы полностью распробовать все ноты. Быть может, вам покажется подобная практика слишком интимной…       — Что вы, — перебил его Тейваз, — я вполне не прочь попробовать.       Заслужив этим еще одну благосклонно улыбку герцога. На какое-то время он остался один, и в темноте было сложно ориентироваться, но Тейваз знал, где находится герцог, чего было достаточно.       Из его рук он принял атласную повязку, цвет которой казался не особо понятен в полутьме, но создание еще большей тьмы не стало для Тейваза проблемой — он все также мог определить местоположение герцога, так что не чувствовал больших проблем.       Легкий фруктовый запах разнесся по комнате.       — Это оно? — спросил Тейваз. Невероятно божественный запах проникал в нос, словно огненные драконы из легенд проникали под кожу, заставляя волосы подниматься, а кожу покрываться мурашками, и пели волшебные песни на языке запаха.       — Да, — ответил герцог, — попробуйте поближе.       Что-то холодное ткнулось Тейвазу в пальцы, он обхватил, осознавая, что это бокал. Поднес его ближе к носу, ощущая, как цветы и фрукты проникают прямо в голову, будто бы фруктовые деревья расцветают внутри его черепа. Ветки царапали кости изнутри, а налитые плоды давили на мягкий мозг, однако ощущение казалось настолько невероятным, желанным и невыносимо невозможным вызвать сопротивление, что Тейваз потерял остатки сомнений, выдыхая:       — Это действительно того стоит.       — Попробуйте на вкус, — сказал ему герцог, и Тейваз отхлебнул маленькую порцию.       Этого хватило, чтобы ощущения ворвались в него потоком, язык словно одновременно пробовал тысячи вкусов, и все они гармонично сливались друг с другом, сплетались как растущие ветки, как вьющаяся лоза, совершенно не противореча. Неприятные вкусы становились приятными, перекрываясь друг другом, черное закрашивалось белым, а разбитые бокалы собирались из осколков — вселенная словно двигалась в обратном направлении.       От подобного систематизированного хаоса Тейваз ощутил дрожь. За закрытым завязанными глазами поплыли цветные пятна, будто бы зрение не могло больше оставаться в стороне.       — Это божественно, — выдохнул он, отхлебнув еще небольшой глоток, и услышал как герцог довольно хмыкнул.       Цветы в голове стали больше, бутонами начали выталкивать ненужные мысли, ветки деревьев поползли по коже, создавая странное царапающее ощущение в венах, врывались в мышцы, обхватывали кости.       Затем в картинках за закрытыми глазами появились непонятные сюжеты: цветы начали опадать, фрукты гнить и разваливаться на части, приятные ощущения редели и что-то непонятное просыпалось где-то внутри. Голова закружилась, его затошнило, в ушах поднялся страшный звон, красивые цветные пятна стали ужасно болезненными, будто выжигали глаза. Тейваз хотел зажмуриться, но глаза его и так были закрыты.       — Что это? — спросил он шепотом.       — Все в порядке, — раздался мягкий голос герцога, приятно обволакивал, будто бы прогонял неприятные страшные картины. Тейваз так хотел остаться в этой безопасности, ветки в голове и в венах потянулись в сторону голоса.       Внезапно в негу ворвалось что-то острое, ломанное, болезненно порезало остатки вянущих фруктовых деревьев, заставляя листья опадать. Оно призрачно-знакомым голосом громыхнуло в тишине:       — Замри.       И Тейваз ощутил будто бы уже находился в такой ситуации, но не мог ничего вспомнить. Голова продолжила кружиться, раскалываться на куски, будто бы ветки дерева превратились в железные раскаленные прутья и протыкали её изнутри. Тейваз окончательно перестал ориентироваться в происходящем.       Что-то теплое коснулось его лба, сорвало повязку, и он заморгал, всматриваясь в такую непривычную реальность. Зрение плыло, от чего тошнило только больше. Затем что-то или кто-то обхватил его голову с двух сторон, фиксируя на месте. Тейваз разглядел голубые глыбы льда, плывущие в темноте, затем голос спросил:       — Идти можешь?       Он не был уверен, но кивнул, его дернули вверх и вперед за руку, и Тейваз едва не упал. Его качало из стороны в сторону, и полузнакомый некто особо не помогал, пока не заметил как того шатает и не закинул руку на свое плечо. Тейваз только прикрыл глаза, ощущая как неприятные треугольные айсберги окончательно уничтожают его красивый сад, как опадают почерневшие листья, как фрукты покрываются ледяной коркой, как ветви стягивают изнутри его голову, словно змеи, укладываются кольцами и замирают, покрываясь белым инеем.       Некто затолкал его куда-то, и Тейваз не особо сопротивлялся. Он в принципе не осознавал себя в реальности достаточно, чтобы сопротивляться. «Куда-то» начало двигаться, что только усилило тошноту и головную боль, и его внутренности все же попросились наружу настойчиво настолько, что Тейваз не смог убедить их остаться. Его вырвало неизвестно куда, и неизвестно кто сунул ему салфетку в руки. Вокруг картинка оставалась размытой, но Тейваз, наконец, осознал своего друга Маркуса в человеке напротив, и улыбнулся, хотя не понимал, что происходит.       — Что случилось? — спросил он.       Маркус только покачал головой:       — Это нам стоит выяснить.       Машина, которую Тейваз распознал, привезла в отдаленно знакомое место, легко приземляясь, словно на воздушной подушке. Но вспомнить место он тоже не смог, воспоминание скользило на фоне, но не позволяло себя поймать, так что он просто доверил Маркусу вести себя туда, куда вздумается. В конце концов, Тейваз не думал, что его друг способен причинить ему вред.       В каком-то здании в какой-то комнате его усадили на кресло, и какие-то люди принялись рассматривать его и трогать. Подходили с разных сторон, задавали вопросы о самочувствии, на которые Тейваз не успевал отвечать, как они переходили к следующим.       Все вокруг двигалось так быстро и стремительно, что он не успевал ни на чем сфокусироваться. Но не чувствовал никакой тревоги, даже при том, что голова раскалывалась на кусочки, все, что он ощущал — непередаваемое спокойствие. То странное чувство, проснувшееся в нем после первого глотка, чувство неизвестности пропало, сменившись… чем-то похожим на нахождение своего места в жизни. Тейвазу это чувство нравилось куда больше.       Затем люди с вопросами взяли у него несколько анализов — кровь, слюна, какие-то липкие штуки приклеили к коже на несколько секунд, что-то холодное приложили к пальцам, и какой-то аппарат на фоне равномерно запищал.       После его оставили в покое на какое-то время, а его друг Маркус появился рядом с каким-то непонятным вопросом:       — Готов вернуться?       Тейваз перевел на него непонимающий взгляд и спросил:       — Куда?       — В себя.       — Я не в себе? — бессмысленно спросил Тейваз.       — Так-то да.       — Как я могу быть не в себе? Я бы заметил.       — Дай мне правую руку, — попросил Маркус. Он протянул руку без единого сомнения, но затем тот попытался стянуть с его пальца старый фамильный перстень.       — Эй, это мое, — возмутился Тейваз, одернув руку.       — Ты мне доверяешь? — спросил Маркус, так серьезно и внушительно, что было сложно отказать ему.       — Зачем он тебе нужен? Это все, что у меня осталось от родителей! — воскликнул Тейваз.       Маркус только покачал головой с улыбкой.       — Это не так.       — Что? Ты знаешь что-то еще? И ничего не рассказывал?       — Нет, — ответил Маркус, — это просто перстень. Я хочу, чтобы ты отдал мне его… и тогда я кое-что тебе покажу.       Интерес побудил Тейваза послушать, он протянул руку вперед, позволяя Маркусу закончить начатое. Старательно, завороженно смотрел, как перстень покидает его палец, ощущая, словно что-то пропадает, словно часть его жизни утекает в никуда. Затем Маркус отдал перстень призрачно-знакомой девушке, и он подула на него, будто бы сдувая слой пыли.       Тейваз ощутил, как сдувает его самого.