Жжёная карамель

***

— Все-таки, они покрасили тебя в зелёный. Но пепельный. Жаба в пепле. — Сам ты жаба, хён. Я красавчик! — Ага, глаз не оторвать. Ким смотрел на Джисона с Минхо, и улыбался: ничего не меняется между ними. Он бы не сказал, что Джисон стал теперь похож на жабу в пепле, ведь Хан и правда красавчик, самый что ни на есть настоящий красавчик, и у этого изумрудного парня немного нервное настроение: слишком много людей, слишком много лишних прикосновений, взглядов и слов. Сынмин и Минхо это понимали. Сынмин и Минхо его очень любили. Поэтому все утро не отходили от него, и сейчас в шумной гримерке Studio Choom они были втроем, пока визажисты красили их и наводили марафет перед съёмками — Сынмин сидел рядом с Ханом, а Минхо стоял между ними, опираясь своей округлой попой о гримерный столик, глядя то на одного, то на другого. Кстати, о марафете. Сынмин посмотрел на свое отражение в зеркале, и оценил критическим взглядом новый цвет волос: если Хан жаба в пепле, то он — цыпленок табака. Кудах-кудах… — Тебе идёт. — Минхо поймал чужие глаза и добавил: — Не нравится? — Это уже не карамельный, хён. Старший аккуратно положил руку на его плечо, глядя на отражение младшего в зеркале. — Ты похож на золотистого ретривера. Настоящий щенок. Это тоже хорошо. Ким улыбнулся и теперь обвел старшего критическим взглядом. — Есть что сказать? — Минхо выгнул бровь, и, судя по ухмылке, понял, что Сынмин уделяет его внешности излишнее внимание. — Ты сегодня выглядишь… необычно, хён. — Тебе нравится? — Терпимо. Минхо хмыкнул — сынминовское «терпимо» можно было перевести, как: «нереально красив, боже мой, у меня почти припадок». Стилисты постарались: высокий, статный, в белой рубахе, на тонкой цепи весьма небрежно висит галстук, а бедра блестят и переливаются как звезды, рассыпавшие свои камушки по широкой глади джинсовой ткани. Но самое особенное — это глаза Минхо, что свинцовым светом серого смотрели на мир. Этот оттенок ярко подчеркнут жгучим бордо: виски уже не разбавлено, а нагрето, смешано с дикой спелой вишней. Да, определенно Минхо сегодня невероятно хорош. И Сынмин вложил в своё «терпимо» максимально глубокий смысл. А вот сам Сынмин… Стилисты с восторгом расчехлили его из толстовки и мягких спортивок, облачив в черный пиджак и рваные джинсы поверх грубых берц. Сынмин выглядел еще стройнее и выше ростом, его плечи ушли в ширь, как линия горизонта, но младший не утратил своего очарования. — Ты тоже терпимо выглядишь, Ким Сынмин. — Минхо сделал эту незамысловатую ремарку будто нехотя, но все же уголки губ слегка затронула улыбка. — Я, конечно, рад, что вы снова нормально общаетесь, но мне просто интересно — вы с утра что-то хряпнули что ли? — Джисон вмешался в их короткий диалог, хитро улыбаясь. — Дайте и мне — тоже хочу быть таким слащавым и милым. Причем внезапно. — Почему внезапно? — Сынмин с трудом оторвал взгляд от хёна и повернулся к нему, балансируя на двух задних ножках кресла. — Может, потому что вчера я вас разнимал, боясь за твою жизнь? А сегодня вы… флиртуете? Минхо кашлянул, отказываясь комментировать. — Я просто не хочу больше ругаться, — ответил Ким. Минхо снова хмыкнул, и пушистый веер ресниц так и взлетел вверх, как птица, что вспорхнула, срываясь с ветки. В его глазах так и можно было прочесть: «Да что ты говоришь?», но старший промолчал, желая скрыть эмоции. …Их свидание вчера прошло… хорошо. Минхо бы повторил. Как он любит говорить: «Не исключено». Но сегодня первый день из семи. Его режим ожидания включился с момента, как небо затронул первый робкий проблеск зари. Его семь дней, где он ждал ответного шага от Кима. Будь на его месте кто-то другой, Минхо уверен, всего этого круговорота событий никогда бы не произошло. Все было бы куда проще. Но этот Ким Сынмин любит все усложнять, хотя в их случае все изначально слишком сложно. Им столько лет удавалось держаться друг от друга подальше, хотя, конечно, Минхо признавал, что на то была его воля — это он не подпускал к себе Кима, ведь знал, что ничем хорошим это не закончится. Но когда они уже переступили невидимую грань, желание оказалось сильнее здравого рассудка. Минхо теперь не знал к чему приведёт их эта история. Окажется ли в итоге верным решение попробовать быть вместе или обернётся серьёзной ошибкой для них обоих. Но не узнаешь, пока не попробуешь, верно? Но и попробовать ему пока не дали. Его привычная система: парочка свиданий, секс, расстаёмся — тут не срабатывала. Во-первых, свидание было всего одно, и то вчера, а вот «почти что секс» ещё раньше, а расставаться все равно как-то не хотелось. Минхо уже не мог отказаться от своей идеи фикс, не мог отпустить шатена на волю. Это было бы странно для него: вкусить столько, но остаться по итогу голодным? Смириться и не дойти до конца? Может, это и было бы разумно, но о каком разуме может идти речь, если он уже видел его обнаженным, если он уже знает вкус его кожи, и как может трепетать юное тело в его сильных руках. Определённо, нет, Минхо не хотел мириться. И все же похотливые желания стали отступать на второй план, их хотелось сдобрить чем-то более существенным. И вчера, глядя на тихий сон Кима, Минхо в очередной раз понял для себя, что этот парень сведёт его с ума — это не он затягивает глупого мотылька в свои сети, а его ловко утягивают в капкан чужие крылья. Кто бы мог подумать, что невинный мальчишка вытреплет нервы, соблазнит и оставит с носом, думал Ли, глядя на Сынмина, пока тот беззаботно о чём-то разговаривал с Джисоном. Шатен держал его за руку, слегка потряхивая сцепленные ладони в воздухе, и изумрудная голова смущенно улыбалась в ответ. Минхо невольно улыбнулся — любопытная деталь про этого щенка: Сынмин умеет чувствовать чужое настроение, улавливает скрытые импульсы нервного напряжения, и всегда умеет их затушить, загасить, смягчить, сдабривая теплом, словно добавляет специй в постный суп. Забавно, потому что эта особенность натуры никак не срабатывает с ним — перед старшим Сынмин не улавливает ничего, от слова совсем, тупеет, как сибирский валенок, и до него все очень долго доходит, как до телеграфного столба. Долбанный телетайп… Но в этом коротком жесте лично сам Джисон прочувствовал всё: как Ким к нему неравнодушен, как он беспокоится за него, как он готов его успокоить, как и тогда, много лет назад. Минхо подумал с секунду и положил свою ладонь поверх их рук и сцепил вместе. Ким на это мягко улыбнулся, и снова слегка тряхнул ими. Джисон сморщился и утомленно закатил глаза. — Прекратите быть такими милыми — я расплачусь и подводка потечёт! — Разрешу плакать только от счастья, — приторно ухмыльнулся Минхо. Джисон наигранно заскулил и высвободил свою руку, весь краснея. — Перестаньте, я же правда расплачусь. Сынмин рассмеялся и встретился с свинцовым цветом огромных кошачьих глаз. Но на удивление старшего, даже не смутился, а губы беззвучно произнесли: «Ты молодец, хён». Минхо скептически выгнул бровь, смерив парня высокомерным взглядом: его что, оценивают? Старший хотел было дать более хлесткую реакцию, но в гримерку с шумом ворвались остальные: Хёнджин, что в каком-то странном кожаном кроп-топе бежал хвостиком за Бинни с умоляющим взглядом, Феликс, что плёлся за ними, таким же взглядом прожигая затылок старшего, Чан, что нацепил на губу кольцо, а на глаза линзы, как у волчары, и почти сросся с чёрным Лисом. Ребята были уже готовы к съемкам: блистали своими аутфитами, как сошедшие с подиума модели. — Ну прости-и-и… — капризно хныкал Хёнджин, придерживая ладони в молебном жесте. Его стройная фигура плыла по воздуху, рассекая гравитацию, и понятия притяжения тут не срабатывали: это не он, а земля вертелась, кружилась, цеплялась и притягивалась к нему, как к единому ядру. — А что происходит? — не понял Ли, изучая надувшееся лицо Бинни, что, убегая от брюнета, предусмотрительно подскочил к нему и прикрылся им, как щитом. Хёнджин застопорился и приближаться не стал. Минхо позабавило: неужто он так страшен? — Кое-кто не умеет держать эмоции при себе, — прокряхтел Чонин, пытаясь отлепить от себя Чана. Брюнет театрально вскинул руки в воздух, и теперь бросился на него, растрепал его прическу, игнорируя визг Лиса, и случившийся сердечный приступ стилистов, схватил макнэ за голову, и прижался к нему лбом, глядя прямо в упор. — Я не хотел тебя обижать, Хлебушек, прости хёна. — Ты мне чуть нос не сломал, хлопнув дверью! — Прости! — Ты был слишком пьян! — Не был! — Был, — упрямо встрял Чанбин. — Ладно-ладно. Был. Простите? Ну, Йена я не видел сутки, а ты-то че пыхтишь, хён? Я же вчера ещё извинился! — Ты серьезно? — Бинни вышел из-за спины Минхо и надул губы. — Ты вообще берега попутал в субботу. Ты же меня хотел у Ён… — Так! Все! Я понял! — Хёнджин вынудил его замолчать. — Виноват! Каюсь! Простите или нет? Со с Йена переглянулись. Смотреть на жалостливое лицо Хван Хёнджина было невмоготу. Его пухлые губы настолько надувались и сворачивались в трубочку, что заполняли собой пол-лица. Это угрожало ребятам быть по итогу погребёнными под муками совести. — Прощаю, — отозвался мягкосердечный макнэ. — А я еще подумаю, — обиженно буркнул Бинни. — Да чтоб тебя… Чего ты хочешь?! Может, я тебя накормлю? Все остальные так и застыли, переглядываясь друг с другом, а после разразились громким смехом. — Давишь на самое больное! — хохотал Чан. — Он же не сможет отказаться от еды! — На то и расчет, — ухмыльнулся Хван и обратился к Бинни: — Может ведро курочки? — он приблизился к качку, обходя стороной Минхо, что смотрел на него весьма сурово, и дотянулся до Бинни пальчиком, тыкая в плечо, — Два ведра? Три? — Заткнись, — насупился старший, и все же, пожамкав губами, кивнул: — Ладно, три. — Да я тебе пять возьму, и соджу притараню, если прекратишь дуться! — Хван загорелся хищной ухмылкой. — Я уже выпил свою норму алкоголя на этот месяц, — возразил Чанбин. — Лучше содовой. И ещё … — Со вдруг хлопнул Хёнджина по плечу, шепнув на ухо: — Потом еще поговорим? Хван непонимающим взглядом уставился на друга, и старший едва заметно кивнул в сторону блондина, что топтался рядом. Глаза Хёнджина потемнели, а Феликс поспешно отвернулся от них и кашлянул. Минхо с Сынмином, молча наблюдавшие за этой картиной, заметили пунцовый цвет веснушек и переглянулись — у блондина слишком знакомая реакция? Спустя время, шумная компания высыпала из гримерки, прихватив с собой меланхоличного Хана, а Минхо поймал в зазеркалье карие радужки. Сынмин все ещё сидел в кресле и не спешил уходить. Минхо аккуратно встал позади него, запрятав руки за спину, и положил подбородок на его макушку, пристально глядя на чужое отражение. Вокруг бегали люди, о чем-то неустанно переговариваясь, суетливо перемещаясь по небольшой гримерке, как рой жужжащих мух, но Минхо видел только эти карие бусины, что смотрели на него так же, как и вчера в парке. Эта маленькая деталь среди хаоса привычной жизни все же невольно грела изнутри, как мягкий кашемир в самую студеную зиму. — А какая у нас роль на сегодня, Ким Сынмин? — спросил он у отражения. — Мы враги или друзья? Ким вдруг широко улыбнулся, и Минхо мог бы поспорить, что в этих глазах вновь блеснули маленькие яркие огоньки, как сияния дальних звёзд ночного небосвода. Младший приподнял голову, глядя в живые глаза старшего, и сам спросил: — А ты как хотел бы, хён? Непробиваемое лицо Минхо всё-таки сдалось и дало трещину — превратилось в довольную мордочку. Ещё немного и он расплавится зефиркой на углях этих карих бусин. Старший невольно прокашлялся, отгоняя неловкость, наклонился к уху, и абсолютно серьезно произнёс: — Хочу, чтобы неделя закончилась сегодня.

***

Во время съёмок их заглавного трека S-class, ребята давали интервью, и когда их разделили, Минхо оказался в паре с Кимом, Йена и Хёнджином. — Люди говорят, ты действительно красив. «А вы сомневались?», — хмыкнул Минхо, приближаясь к Сынмину, которому задали этот неудобный вопрос. — А вы знаете почему? Я избавился от моих брекетов, что носил три года. Поэтому выгляжу аккуратнее. «П-ф-ф… что за святая простота…». Минхо начал кружить вокруг младшего, не отрывая взгляда, будто пытался отыскать эту самую пресловутую красоту или найти запрятанные брекеты. Хотя, улыбка Сынмина нравилась Минхо и до брекетов, и во времена брекетов и после них. Одним словом, всегда. — И ради Studio Choom я сегодня осветлил волосы, так что мне очень важна эта съемка. — Ты убил свои волосы? — Минхо встал рядом, почёсывая пузо, изображая полную незаинтересованность, граничившую с безразличием. Ким стрельнул в него взглядом и непроизвольно снова стал указывать в его сторону. — Он знал это. Он специально так спрашивает, будто не знал. — Просто кое-кто проснулся в семь утра, — поддакнул Минхо, вспоминая, каким паршивым было его пробуждение, когда Сынмин вломился в ванную с диким собачьим лаем, и пением, и прочими посторонними для его сна звуками. Ли спросонья подскочил на кровати, и хотел сломать младшему хребет, и засунуть этот болтливый язык ему в жопу. Но стерпел. К парням присоединились Йена и Хёнджин. Брюнет сверкал, как произведение искусства от Versace. Пустынный лис в чёрном костюме скромно стоял рядом, улыбаясь настолько широко, что в ямочках щёк можно было заблудиться и больше никогда не искать выхода. — А что вы сделали для Studio Choom? — Я покрасил волосы и подстригся, — хмурил брови Минхо, поправляя свою рубашку, что все норовила выскочить из-под брюк и начать жить своей отдельной жизнью. Он впервые начал задумываться, что у него какая-то ненормальная талия в отличие от талии Кима. На шатене вот все сидит идеально почему-то. Может, все дело в размерах? Ли внезапно стало интересно, насколько талия Кима уже чем у него: на одну ширину обхвата ладони, на две, три? Надо будет проверить. Исключительно любопытства ради, конечно. — О-у-у… — протянул Йена, — Я тогда тоже подстригся. — А я сделал прическу и накрасился, — улыбнулся горделиво Хёнджин. — Ты думаешь, это как-то улучшило тебя? — Минхо оперся рукой о плечо Сынмина как-то уж совсем по-хозяйски, но младший возражать не стал. На кухне в минувшую субботу этот щенок чуть не прописался на его плече, куда утыкался, причём с размаху, что-то бубня нечленораздельное, так что пусть потерпит. — Круто, хён, спасибо. — Хёнджин старался игнорить как младшие откровенно ржут от язвительного замечания Минхо. — Я потратил, между прочим, тридцать минут фиксируя эти очки на голове! — Если айдол носит что-то на голове, пожалуйста, думайте что волосы работают усерднее, чтобы держать эту вещь, — Сынмин сегодня тоже видимо решил потрепать брюнету нервы, высказав все это с видом старшего научного сотрудника лаборатории по взбросу скепсиса. — Я связал эти очки со своими волосами! — попытки Хёнджина были весьма плачевны. — Ага. Он терпит боль, — кивнул Сынмин, чем лишь вызвал смех у присутствующих. … Все шло своим чередом, как по сценарию: интервью, раскачка, растяжка, прогон, и ещё три десятка дублей. Вся съемочная команда бегала вокруг, вдоль и поперек, а ребята после очередного прогона сели перед мониторами посмотреть, что в итоге получилось. — Обалдеть, как Ли Ноу-хён круто выглядит в прыжке! — воскликнул Хёнджин, пока маленький ветерок вентилятора успокаивал его разгоряченную кожу в каплях пота. — Я вообще-то занимался тхэквондо, как и Бинни, и Ёнбока, — вздернул подбородок Ли, и покосился на Кима, что стоял позади. — А кое-кто сказал, что я в спорте ноль. Видимо, совершенно не интересуется жизнью своего хёна. — Кто это сказал? — не понял Феликс, сидевший рядом с ним. — Ты о ком? Но Минхо тактично промолчал, как и Йена, как и Джисон, как и Чан, ну и как сам Ким, что больше всех старался делать вид, что вообще его не слышит, хотя кончики ушей полыхали красноватым пламенем. На моменте с Хёнджином, где брюнет резал ладонями воздух в их главном движении танца, Феликс одобрительно морщил нос, выпаливая восторженное «Вау!», а после и вовсе его лицо расплылось от восхищения. Хотя, Минхо счел, что это была откровенная экзальтация, не меньше. Правда, сам вдруг громко засмеялся: — Ким Сынмин такой забавный! Посмотрите на его лицо! Ребята обратили внимание на младшего в кадре и поняли о чем говорит Ли. — Если Сынмин-ши сильно старается, у него всегда такое лицо, — признал Чанбин, показывая остальным сынминовский оскал со стиснутыми зубами. — Потому что он щенок, — Хёнджин обернулся к Киму и оскалился: — Ы-ы-ы! Режиссеры тут же показали эту мордочку щенка в стоп-кадре, и парни покатились со смеху. Сынмин не обиделся, и тоже посмеялся над своим глупым выражением. — Если вы однажды увидите Сынмина, то не сможете оторвать от него глаз. Хёнджин покосился в сторону Ли - автора этой цитаты - и невольно ухмыльнулся. Время съёмок прошло в легкой атмосфере и ребята шутили, дурачились, болтали и весело проводили время: Хан таскал Минхо по полу, Йена как обычно убегал от своих хёнов, Чан контролировал всё и вся, Бинни рявкал, а Хёнджин уговаривал Феликса показать комара. Эти двое больше не избегали друг друга, хотя на памяти Минхо последнее время блондин старался обходить Хвана стороной. Внезапная перемена их отношений от уровня мерзлого льда до тёплой кружки молока — позабавила его. А ещё, Минхо стало интересно, выглядят ли они с Кимом так же. Он по привычке начал искать его глазами, и обнаружив, прокричал: — Сынмин-а! Иди сюда! Хватит отлынивать! — но вышло не грозно, а почти капризно. В добавок Минхо не смог сдержаться от улыбки, когда младший и правда послушно направился к нему. Руки старшего совсем развязались, и вдруг потянулись навстречу Сынмину. Минхо потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы еле удержать их в узде. В последний момент он все же успел зацепить свою сорвавшуюся петельку на место. — Ты чего кричишь, хён? — к нему подошёл младший и неловко потоптался рядом. Минхо улыбнулся, слегка наклонился ближе и шепнул в ответ: «Миленький». Затем, шлёпнув парня по попе, старший ретировался. Сынмин пару секунд простоял в недоумении, глядя на пустое место, где только что вроде как был Минхо, и тяжко вздохнул. В голове пронеслась мысль, что сохранить их странные взаимоотношения в тайне будет очень тяжело. Почему-то когда у них действительно все хорошо, язвить и дерзить старшему у него никак не получалось - все колючки обламывались буквально на лету, так и не достигнув цели. К концу съемок Хёнджин успел пару раз сфотографировать очаровательного Ликса на свой новый ретро-аппарат. — Вы ребята вдруг стали дружнее? — услышал он вопрос позади себя. Парень обернулся и увидел Ли. Тот стоял в своей небрежной позе с расслабленными плечами, опустив руки в карманы брюк, и наблюдал. — Хочешь занять роль модели, хён? — Наверное, но не в том смысле, — Минхо двусмысленно дёрнул бровью, не скрывая усмешки. — Что за намёки? — Хёнджин-и… — старший медленно приблизился. Хёнджин, будучи чуть выше ростом, слегка ссутулился, сравниваясь с ним лицом к лицу. Взгляд Минхо его напрягал, но и он смотрел на своего старшего тяжелым взглядом драконьих глаз. Минхо не смутило это, наоборот, заставило приторно улыбнуться. Вдруг, он приобнял младшего, закинув руку ему на плечи, и спросил полушёпотом: — Ты зачем направил меня в комнату Чана, гадёныш? Потребовалось пара секунд, чтобы Хёнджин замер, забыв как моргать. — А что там было? — выпучил он свои глаза в наигранном неведении. — Да ладно… Как будто ты не в курсе. Зачем столкнул меня в ловушку? — А, так это была ловушка? — хмыкнул Хёнджин и предусмотрительно отошел на шаг назад. — Как и для Ёнбока. Стены тонкие, а мы не глухие — так истошно вопить не стоило. Хёнджин вмиг изменился в лице: утонченные черты лица приобрели острые и грубые углы, словно всю его внешнюю красоту слизали шершавым языком, оставив стиснутые зубы и хмурые черные зрачки. Он расправил плечи, вытянулся, и придвинулся обратно к Ли, глядя сверху вниз. — Окей. Это я вопил. Ликси тут ни при чем. Не вмешивай его. Или то, чем вы там с Минни занимались, можно и мне озвучивать? Минхо вновь позабавила смелость Хёнджина. Он поймал его за руку и слегка сжал кисть, что все ещё держала фотоаппарат, а после одним резким движением притянул парня вплотную. — Рот свой держи прикрытым. И я тоже буду делать вид, что ничего не слышал... Уговор? — лишь получив в ответ лёгкий кивок, Минхо непринуждённо улыбнулся, как ни в чем ни бывало, и отпустил чужую руку. По завершению съемок, парни снова столкнулись один на один, а точнее Минхо застукал Хёнджина и Феликса в темном коридоре. Блондин старшего не заметил, поскольку стоял к нему спиной, а вот драконьи глаза выцепили свинцовый цвет линз моментально. Минхо в ответ приторно улыбнулся, крутанулся на пятках и прошел мимо. Правда, не успел он завернуть за угол, как тяжелая рука легла на его плечо, вынуждая остановиться. — Я ничего не видел, — с ходу сказал Ли оборачиваясь. Он ведь знал, кто его схватил. — А мы и не делали ничего…, — Хёнджин запнулся на полуслове и прикусил язык. Это было ни к чему. Минхо и без него знал, что ничего особенного эти двое не делали. Ну что особенного в том, что один стоял, прислонившись к стене, при этом широко расставив ноги, а второй, стоял солдатиком напротив в аккурат между чужих бедер. Они не держались за руки, не касались друг друга. Почти. И пусть сама поза была весьма двусмысленной, учитывая, что такого тесного контакта между парнями давно не замечалось в закоулках съемочных площадок, в этом для Минхо не было ничего особенного. Ведь он уже сложил все кусочки пазла воедино. — Хватит за нами следить. Радужки глаз Хёнджина с каждым новым словом темнели всё больше, и внутри этой тьмы Минхо видел неприкрытую злость. — Полегче, малыш, не то одним лишь взглядом мне глотку перережешь. И я за вами не следил. Мимо шёл. А что, защищаешь Ёнбока? — Защищаю. — Зря. Он сам в силах о себе позаботиться. — Минни тоже. Не обязательно было мне угрожать. — Ну… видимо у нас с тобой теперь такая роль? — Минхо пожал плечами и улыбнулся. От едва уловимой легкой перемены в голосе старшего, взгляд Хёнджина затуманился, и он за доли секунды уловил всю суть между строк. Это осознание заставило его смягчиться. — Если что, я вообще не планировал встревать, — вздёрнул он своими соболиными бровями, наигранно изображая полную незаинтересованность. — Это Минни сам попросил меня тебя позвать. Мне не интересно, что между вами происходит. — Ну тут, конечно, Хёнджин изрядно слукавил. — А что тебе помешало предупредить, что он там? — Я был занят, — брюнет невольно скрипнул зубами и увёл взгляд в сторону, ведь в тот момент вечеринки он тупо гнался за Феликсом. В тумане паров алкоголя и ярости, он плохо соображал и психологическое состояние Минхо ему было абсолютно параллельно. Хёнджина тогда заботила только его собственная личная жизнь. В прямом смысле слова. Помолчав, он снова посмотрел на Минхо, и еле сдержался от ухмылки: этот старший вновь блистал своим фирменным выражением лица, не означавшим ровным счетом ничего. Как будто Минхо на самом деле ничто не заботило - ни прошлый вечер вечеринки, ни что-либо ещё в этом бренном мире. — А это бы что-то изменило, хён? - всё-таки спросил Хван не скрывая уже любопытства. — Не исключено. — Ты жалеешь, что пошел в комнату? — Жалею так же сильно, как ты о том, что пошел к Ёнбока. Хёнджин на этот раз малость покраснел и промолчал — на самом деле, он не жалел, ни капли. Значит ли это, что и Минхо не жалеет? — Расслабься. — Ли вдруг положил ладонь ему на плечо, и улыбнулся. — Мне тоже нет дела до вас. Если всё хорошо, то закроем тему. Хёнджин на это усмехнулся, а после и вовсе рассмеялся. Минхо перепадов настроения не понял, нахмурился и решил осведомиться: — Ты умом тронулся? — Просто напомнил мне кое-кого… Кё Сома, что охраняет свою любимую корзинку фруктов, — и Хёнджин многозначительно выгнул бровь, и согнул пальчики в кавычки. — Ты как и он тоже умеешь кусаться, не дотрагиваясь. — Ха-ха-ха, — наигранно засмеялся в ответ Ли, скрещивая руки на груди, — А ты кто? Хаку, что охраняет туфельку, упавшую в его реку? Хёнджин подумал, и кивнул в знак согласия. Парень прислонился к стене, расслабив плечи, и облегченно выдохнул, понемногу выпуская едкое напряжение. Руки больше не тряслись и в кулаки не сжимались. Его добрая красота вернулась на место, и чувство резкого раздражения к старшему упорхнуло. Он смотрел на Минхо, что пристроился рядом, и вдруг хитро улыбнулся: — Хён, а можно спросить? — Нельзя. — У тебя теперь правда что-то есть с Минни? Минхо профессионально закатил глаза и оттолкнулся от стены, решив продолжить свой путь и избавиться от любопытного брюнета. — Хён! — смеялся ему вслед Хван. — Ну скажи! — Ага! Спешу и падаю…

***

— У нас завтра запись в студии, не забудь, — Чан стягивал с себя сценический костюм, пока Сынмин только снимал макияж. — Ли Ноу тоже должен приехать. Кстати, где он? — Эм… не знаю, я так-то за ним не слежу. — Вы что, опять поругались? — Нет. — Они помирились! — вклинился между ними Джисон, широко улыбаясь. — Все утро миловались, как парочка. Сынмин открыл было рот, чтобы возразить, но Чан его опередил: — В смысле парочка? — выгнул он бровь. — Они на редкость милые сегодня, — Джисона отпустила его социофобия, и он вновь трещал без умолку, как сорока. — Почти не оскорбляют друг друга и даже не язвят. — Да неужели мы дожили до этого? — всплеснул руками старший, — Неужели этот день настал?! Надо отметить красным днём календаря и ежегодно отмечать как Чхусок! — Прекратите язвить… — закатил глаза Сынмин. — Я в туалет — что-то дурно стало. Свернув за длинные узкие коридоры, он неспешно шел, протискиваясь между людьми, пока не толкнул дверь самой дальней уборной, оказавшись в пространстве кафельных плит и мрамора. Парень развязал тугую удавку галстука, и с облегчением расстегнул верхние пуговицы рубашки. Включив кран, Ким ополоснул лицо и шею, еле сдерживаясь от желания юркнуть в этот кран целиком — после съемок он опять был весь потный и липкий. А после разговора с Чаном и Джисоном — весь облепленный очередными ярлыками. Хотя, может это его воображение снова играет с ним в злую шутку. Хотелось всё это смыть - вставить пробку-кита, наполнить чашу до краев, и засунуть себя внутрь. — Утопиться решил? Ким вздрогнул и резко поднял голову. В зеркале он увидел отражение Минхо, что только что вышел из кабинки. Всё еще в макияже, всё еще в своих серых свинцовых линзах. Сынминова фраза: «И почему из всех людей именно он?» — была бы здесь уместна. Но как ни странно, это был единственный человек, которого глаза были сейчас рады видеть, а уши — слышать. — Нет, мне жарко. Я вспотел. — Охотно верю, — Ли подошёл и встал в аккурат позади него, широко расставив ноги по обе стороны от его бёдер. Ким инстинктивно выпрямился, надеясь ускользнуть, но старший одним движением тела зажал его к краю туалетного столика. Неспешно сняв свои кожаные перчатки, Ли протиснул свои руки между его руками прямо к раковине, приобнимая со спины, и подставил ладони под струю воды. — Тут и другие раковины есть. — А мне нравится эта, — спокойным тоном отозвался Ли и вдобавок бесцеремонно положил подбородок на его плечо продолжив мыть руки. Закончив процедуру, Минхо поднял глаза и свинец прожег их общее отражение в зеркале. Так же как в то раннее утро, когда Сынмин спросонья случайно вломился в его комнату, а Минхо проследовал за ним в ванную. Тогда Сынмин отбивался и был готов прирезать старшего зубной щеткой, пока тот пытался украсть ещё один поцелуй. Только строптивость младшего лишь забавляла охотника. — Хён?.. Минхо вынырнул из воспоминаний, и его стеклянный взгляд вновь приобрёл очертания жизни. — Тебя вчера тащить было очень трудно, Ким Сынмин, — старший продолжал смотреть на их отражение: как его мягкий подбородок покоится на чужом плече, а ладони надавливают на мраморный столик, вплотную зажимая младшего к ее краю. Минхо скользил свинцовым цветом от карих глаз до пухлых губ, пока не заметил, как дернулся чужой кадык, глотая смущение. — Я не просил меня нести на руках. — Ты предпочел бы провести ночь в машине? — Ночевать предпочитаю у себя в комнате. — Поэтому я и принёс тебя в комнату. Скажи спасибо, что не пересчитал все перила и углы нашей общаги твоей светлой макушкой. Я же старался. — и Ли коснулся кончиком носа его шеи, замер, прикрыв веки, сконцентрировав всё своё внимание на запахе кожи, что теперь ещё более резко выделяла свои ароматы. Ким стиснул зубы и едва уловимо вздрогнул. Минхо вернул ему свои глаза сквозь холод зеркального отражения и их взгляды встретились. — Ты спал, как младенец. Жалко было нарушать твой сон. И я достаточно силен, чтобы отнести тебя в постельку. — Хён, я не маленький уже, перестань употреблять в отношении меня такие выражения… — Уже взрослый, значит? — Достаточно. Ли окольцевал его талию мокрыми руками, увлажняя тонкий хлопок, и сильнее прижался сзади. — Насколько ты уже взрослый? — вопрос прозвучал четко, слишком интимно, что контекст его был ясен Киму и без транскрипции. И действия старшего не расходились с его словами: Минхо ласково скользил взглядом по распахнутому пиджаку, белому цвету рубашки, расстёгнутым пуговкам, обнажившим влажные тонкие ключицы, и через секунды глаза его соскользнули ниже к области паха, задержались на мгновение, и резко вернулись обратно к карим радужкам. — Хён… хватит, — Ким поджал губы, хватая его влажную руку, но дышал уже с трудом, сам прекрасно понимая, что Минхо всё это видит и улавливает его дрожь в бездушном стекле напротив. — Я задал вопрос: насколько ты уже взрослый? — Я уже ответил — достаточно. — Это понятие весьма растяжимое… — Ли прижался губами к его влажной шее, и сжал тонкую талию сильнее. Дыхание Ли стало тяжелым и медленным, глаза закрылись, и он стал осыпать сливки легкими касаниями губ, а тело под его ладонями сковало себя напряжением. — Расслабься… пожалуйста… — его горячее дыхание мурашками прокралось к чужим лопаткам, сцепилось в тугой комок нервов у корней волос и запрыгнуло в затылок, оглушая Кима. Все чувства сгустились и прострелили в позвонки, утягивая нежный трепет к низу живота. Он сжал руку старшего крепче, но не выдержал и всё-таки выпустил томный вздох. Вновь темные круги захватили радужку карих глаз, лишая света. Чувствуя чужой трепет, Минхо перешёл на глухой шепот: — Ты на меня очень плохо влияешь, Ким Сынмин… — Старший вдруг обхватил его за горло, вынуждая Сынмина выгнуть тонкую шею, и впился взглядом в нервно дёргающийся кадык. Его пальцы хотели запомнить траекторию движения каждой венки, каждый новый импульс крови, запомнить строение этой изящной линии шеи, запомнить всё. Минхо распахнул рот и влажный язык змеей пополз по мокрой коже. Ким ухватился за его руки уже обеими ладонями, весь дрожа, и невольно сильнее прогнулся назад. Глаза смиренно закрылись под тяжестью век, и парень снова сдался под ласки сильных рук. Ладонь Минхо медленно спустилась от шеи к груди, к осиной талии, очерчивая изгибы тела, пробираясь все ниже к бёдрам, стрельнула обратно вверх, и резко выдернула из-под брюк белую ткань рубашки, раскрыв зеркалу вид на островок рельефа косых мышц живота. Под слоем всей этой ткани Сынмин был все тем же стройным кипарисом, что и в ту ночь, что и сотнями ночей и дней ранее, тысячами дней ранее… Только эти ночи были без Минхо. — Ты такой тоненький… страшно трогать… — Ли смотрел на отражение Сынмина в своих руках, услаждая жидкий янтарь под хладом свинца, и аккуратно занес ладонь под рубашку, поглаживая мягкий живот, с каждой секундой чувствуя под пальцами всё более отчётливые линии кубиков пресса. Его личный идеальный корр, обрамлённый привкусом мёда. Его идеальное тело. От назойливых желаний дыхание стало тугим и портным; чужая мелкая дрожь мурашек из-за холода его мокрых пальцев по тёплой коже стала отбивать с ним единый ритм в нервных окончаниях клеток — все чувства внутри Ли обострялись, утончённо затягивая свои хомуты, пробуждая сладкое желание сожрать это хрупкое тельце за один присест. Минхо вдруг выпустил Сынмина и резво развернул к себе лицом, подхватил под бёдра и одним движением усадил на туалетный столик. Свинец хладом льда блуждал по пунцовому цвету, а на губах играла хищная улыбка. Ким протянул к нему руку и ухватил за галстук; медленно наматывая на кулак, он не отрывал от Минхо своих кофейных зёрен, что уже сожгли себя до черноты. — Куда подевался мой скромный и робкий Ким Сынмин? — ухмыльнулся Ли, одобрительно поглядывая на его действия. — Он всё ещё здесь. Может, я хочу придушить тебя, Ли Минхо. Ты же никогда не слушаешь меня. — Слушаю. Всегда. Но я же не слепой… — Минхо нарочито медленно облизнулся, и взгляд Кима тут же устремился на его губы. Ли это позабавило, он склонил голову на бок и посмотрел на парня с хитрецой: — Вот видишь? Ким с трудом закрыл глаза, игнорируя как дрожат веки, все пытался перевести дух. Старший был прав во всем, и крох самообладания оставалось все меньше и меньше. — Это Gucci. — Напомнил Минхо о куске ткани в его руке. — Но можешь рвать. Мне не жаль. — А стилистов? — Возмещу. Компенсирую. Куплю. Объясню, что кое-кто попытался меня угробить. Думаю, поймут. — Минхо… — Ким вцепился в галстук мёртвой хваткой и дёрнул, как за поводок, но старший на это лишь улыбнулся. Младший не знал, как сдержаться и вправду не придушить его за такую свободу в душе, за такую уверенность в себе, и полный контроль эмоций. Этот бесячий хамелеон, облачённый в образ кровососа сегодня выпивал лишь его алую субстанцию и получал от этого удовольствие. Сынмин так и не привык видеть Минхо таким смелым и раскрепощенным. И потому вопрос прозвучал на его взгляд уместно, хотя Ким мало верил в искренность ответа: — Я же тоже знаю, что ты скромный и робкий, Ли Минхо. И твоя робость тоже куда-то временами испаряется. Кто тогда из нас двоих смелее? — Надеюсь… что мы оба, — Ли схватил его за ляжки, и, раздвинув ему коленки в стороны, устроился между худых стройных ног. Руки пробрались под чужой пиджак и окольцевали мокрую талию. — Я же не испугаюсь. Возьму, и просто закрою дверь изнутри, Сынмин-а. Здесь сотни уборных, и эта самая дальняя, ты знал, когда шёл сюда? — А ты? — Знал. Избегаешь людей? — Не всегда получается, как ты видишь. — Просто мы ходим одними и теми же тропами. Мило, правда? Как хищник и его добыча. — Ты всегда был такой дурной? — усмехнулся Ким, всё ещё не выпуская его галстук. Но он уже не тянул, как и не отпускал. Всё держал, как поводок, только эта удавка кажется удерживала не Минхо, а его самого около него. — Когда дело касается тебя, Ким Сынмин, ответ будет прост — это всегда «да». Губы бабочкой дотронулись шеи, мазнули линию челюсти и острый кадык; рот раскрылся и выпустил язык, что резко провел влажную дорожку, выбив из груди Кима приглушенный стон; ладони старшего пробрались назад и сжали его за ягодицы сквозь плотную ткань джинс, притягивая к себе все плотнее, и стоило им так зависнуть в объятьях друг друга всего на пару секунд, как снова голова пошла кругом, снова сердца выпрыгнули из груди и рассыпались пеплом в стенах кафельных плит. — Минхо, подожди… — Ким попытался придти в сознание, вернуться к реальности, и увернуться от касаний. Он все же выпустил новомодный галстук из рук, отталкиваясь от старшего. — Отпусти, хён, хватит… Минхо упрямо загреб его в объятья, и прижал к себе снова, будто их притягивало друг к другу невидимым магнитиком. — Не хочу я тебя отпускать, как ты не поймешь уже, глупенький. Ты ведь только и делаешь, что избегаешь меня… так что не выйдет, не отпущу. — Дверь так-то не заперта. — В курсе. Но у тебя же идеальный слух, щеночек. Сынмин смотрел в эти огромные серые кошачьи глаза, и не мог больше отвести взгляда. — Уже нет, Минхо, — обреченно вздохнул он, а затем улыбнулся и сдался сиюминутному порыву: сам обхватил старшего за лицо, и навис, вжимаясь всем телом; хватило доли секунды, чтобы их губы встретились вновь и языки сплелись с той же страстью, что и в первый раз, что и каждый раз. Зацелованная ежевика распустила свои соки, и Минхо вылавливал каждую каплю язычком, слизывая вкус, углубляя и проникая в сердцевину. Руки вновь пролезли под рубашку, провели тонкую линию вдоль позвонков и широкую по выступающим крыльям, спустились ниже, сминая мягкие бока, и кончики пальцев проникли под резинку нижнего белья. Сынмин задышал слишком часто, и действия Ли стали ещё увереннее, и настойчивей, а желание испробовать его целиком усилилось, пульсируя уже между ног, и вырываясь на волю утробным рыком. В голове слепая пустота вырисовывала слова на всех языках мира с одним значением: хочу. Сынмин оторвался от губ, и схватил его руки, останавливая. Минхо послушно застыл, прислушиваясь, но сколько бы он не жмурил глаза, пытаясь вычленить основное, в ушах звенел лишь сладкий стон Сынмина, что все ещё жил в воздухе, что все ещё он выпускал на эту волю. Минхо зажмурился, замирая, и уткнулся ему в плечо, тяжело дыша, чувствуя как подпрыгивает в венах пульс — как в его собственных, так и в чужих. — Хватит, хочу чтобы неделя закончилась сегодня. Сейчас. — глухо произнёс он и обнял Кима, прижимаясь в поисках тепла. — Серьезно, прекрати… — А обещал, что подождешь, хён. — Не обещал. — Врешь. Обещал. — Ай… господи боже… я же придушу тебя сейчас, бестолочь ты такая… Ким обиделся, но не успел ответить — ребята услышали чужие голоса в пустом коридоре, что приближались к двери. Минхо схватил свои перчатки и стащил младшего с мрамора, следом пнул первую попавшуюся кабинку, и увёл парня за собой. — Ох, какой сегодня замечательный день! — Я в восторге! Старший чуть не прыснул со смеху, глядя на удивленное лицо Кима, который только что понял, что в уборную вошли девушки. Это оказался общий туалет, только разделённый на импровизированную границу, разделявшую W от M. Младший качнул головой — за все эти сотни поцелуев он кажется растратил не только свои мозги, но и слух, или просто Минхо забрал сей дар себе. — Ли Ноу просто завораживает! У него такая неземная красота! — чиркнула зажигалка, ещё раз, и в кабинку проник запах сигарет. — О, да! Ли Ноу похож на вампира, такой невероятный и совершенный! Я просто глаз не могу от него оторвать! Минхо невольно заморгал, краснея то ли от приступа удушья, то ли от приступа откуда ни возьмись выскочившей природной робости. Теперь пришла очередь Кима прикрыть рот ладошкой, чтобы не зайтись от хохота, а старший бесшумно сдвинул щеколду, запирая дверь. Они стояли друг против друга в замкнутом тесном пространстве, едва дыша, глядя в глаза, краснея и бледнея от неловкости ситуации. Голоса по ту сторону все продолжали рассыпаться в комплиментах, а Ким с каждым словом краснел все больше. — Ким Сынмин такой душка! Ханыль так повезло! — О да, ей повезло. Она его касалась! Минхо выгнул бровь, туго соображая, кто такая Ханыль и где это она касалась его Кима. Младший в ответ лишь невинно пожал плечами — он сам не знал кто это. Может речь идет о визажисте? — Я впервые вижу его вживую, кстати! Младший оказывается и правда красив! — А ты думала, он урод?! Минхо почти сложился пополам глядя, как закатываются глаза Сынмина в недовольстве. А от следующей фразы его чуть не прорвало. — Нет, но Ким Сынмин сегодня так горяч! Он такой щеночек! Ли Ноу не смог включить режим развода и кружился вокруг него, как котенок. — Да ну тебя, Нахён! Нам вообще нельзя это обсуждать! — О, да брось, мы в забытом богом туалете! Кто тут нас услышит?! И вообще, их только ленивые не обсуждают! — И то правда! Наконец, сигареты были затушены, кран выключен, шум воды утек к трубам, и дверь хлопнула — парни остались одни. Некоторое время они оба неловко молчали — подслушивать так то нехорошо, слышать, что про тебя говорят другие, подавно. Минхо посмотрел на пунцовое лицо Кима, что все еще находился в прострации, но все же не выдержал и рассмеялся. — Душка? Щеночек? Так горяч? — Хён… — Ким легонько стукнул его в плечо. — А сам-то? Совершенный, неземной, вампир и котенок, что кружит вокруг меня. Бла-бла-бла… Наступила пауза, парни переглянулись и оба покатились со смеху. — Как стыдно, боже… — простонал Ким выходя из кабинки и снова включил кран, быстро умылся и заправил рубашку в брюки. — Я теперь спать не смогу. Они будут сниться мне в кошмарах. Минхо подошёл к нему и снова обнял его со спины, натянул на себя перчатки, и лукаво заглянул в карие глаза сквозь отражение. — Тебе это неприятно? — Что именно? — Что я кружу вокруг тебя, как котенок? Сынмин заметно покраснел, и хотел было оттолкнуть его, но завис. Они молча смотрели друг на друга еще несколько секунд, изучая эмоции, но их лица были такими же мягкими в своих чертах, как и ранее. Ким вновь включил кран, как-то гаденько улыбнулся и вдруг брызнул водой в Минхо. Тот сморщился от неожиданности, замер с закрытыми глазами, а Ким наглым образом расхохотался, но пару листов бумажных полотенец все же предусмотрительно выдернул и промокнул ими лицо старшему. — Ты зря это делаешь… — Минхо хищно оскалился и не глядя тоже включил кран. — Я же тебя замочу, Ким Сынмин. — Ага. Не сомневаюсь. Попр… Но договорить было не суждено — Минхо и правда его замочил: взял да и слил на него всю воду, что собрал в ладонях-лодочках. Теперь лицо Кима было мрачным, но мокрым. Одежда мятая и мокрая. И весь он походил на щенка, что только что побегал под дождичком. Разве что псиной от него не воняло. Ким распахнул свой — как ему казалось — самый свирепый взгляд и встретил такой же серый. Глаза Минхо были чертовски красивыми сегодня, но за этим чужим цветом серебра, Сынмин не видел, что таится внутри. Он не видел привычную россыпь муската и янтарных крапинок, не замечал расширены ли зрачки у старшего или сузились в одну маленькую точку. Если бы Минхо был вампиром, наверное, Сынмин стал бы его жертвой даже не успев этого понять. — Хочешь обрызгать меня? — Я уже это сделал, щеночек… Кран продолжил журчать, брызги воды летели во все стороны, и самый дорогой Gucci, как и самый дорогой McQueen безнадежно вымокли. — Хвалю, ты легко не сдаёшься, — признал Минхо, стряхивая с волос остатки капель воды. — Вот что между нами общее, а не вспыльчивость, — фыркнул победоносно Ким, стряхивая порядком подмоченный пиджак. Они оба прислонились к сухой стене, и Минхо кивнул на дверь. — Спорим, что именно сейчас кто-нибудь снова войдёт? — Я не против, если сюда заглянет техперсонал, — хмыкнул младший, разглядывая мокрый пол. — А по-хорошему, я поищу швабру. — Будет печально, если кто-то навернется и сломает из-за нас шею. — Достаточно того, что мы ее себе сломали. — Разве? Минхо удивлённо выгнул бровь, но вдруг улыбнулся уголками губ. — Это я так… образно, — смущённо ответил Ким, и поспешил к поискам швабры. Когда с уборкой было покончено, младший вымыл руки и все смеялся, что за всю свою жизнь он не истратил столько воды так глупо и нецелесообразно. Минхо же смотрел в эти кофейные зерна с каждой секундой чувствуя себя опьяненным, мягким, как и впрямь та самая зефирка на раскаленных углях. Он осторожно подошёл к нему и поцеловал в висок, прижался к его шее, вдыхая запах кожи — сладкий мед и еле уловимые бутоны полевых цветов. Сынмин пах как ромашки, белые, нежные ромашки. Весь такой строптивый и колючий, но абсолютно тёплый, как весна. — Нам надо поговорить, Сынмин-а. — Обычно это плохо заканчивается, хён, — усмехнулся Ким, но волнение уже засело и голос его надломился, переходя на рыхлый хрип. — Нет, на этот раз точно нет. Просто нас постоянно кто-то отвлекает, — Минхо повернул его к себе лицом, обхватил за щеки, со всей серьезностью заглядывая в карий цвет. — Помнишь, ты говорил, что со мной ты словно идешь вслепую, на ощупь? Поверь, я тоже не хочу встретиться с глухой стеной. — Это я твоя глухая стена? — А я твоя? Ким улыбнулся, и Минхо снова увидел тот же тёплый цвет, как и вчера, как и в сумеречной зоне. Минхо хотелось дотянуться до того прежнего Ким Сынмина, ухватиться за ускользающий образ, пока он совсем не исчез и вернуть к себе уже навсегда. Он заправил его выбившуюся прядь за ушко, и произнес тихо и вкрадчиво: — Если ты чувствуешь, что не сможешь, то не играй напрасно — не заставляй меня пожалеть, что это я все начал. Нам потом будет тяжело. Сынмин выдержал строгий взгляд жидкого свинца, руки сами обняли Минхо за шею, и притянули к себе. Несмотря на слегка грозный тон и почти что прозвучавшую угрозу, Сынмин уловил в голосе старшего оттенки просьбы. Он начал понимать, что Минхо сам боится того, что происходит между ними, но тоже не может остановиться, и тоже не хочет после соскребать себя с пола… Минхо подался навстречу, прислонился к его плечу, укрылся в теплых руках, расслабив свои плечи, словно выпустив напряжение. Спустя время он тоже обнял Сынмина в ответ, только сердце в этот раз ещё больнее впилось в ребра. Сынмин молчал, сцепив свои руки за его спиной, позволяя прижиматься к себе так долго. — Я не хочу потом пожалеть, — повторил Минхо, и словно бы вынужденно, словно обращался даже не к нему, а к самому себе. — Я тоже не хочу, — отозвался Сынмин, кладя голову ему на плечо и слегка поглаживая по волосам, будто успокаивая. — Может поэтому нам и нужна эта неделя, хён? Ты сам уверен, что хочешь быть с таким как я? Минхо ухмыльнулся. — Нет. Вообще дико сомневаюсь. Меня словно на электрический стул тянут. — Ким что-то проворчал, и легко стукнул его кулачком, но отстранять от себя не стал. Минхо добавил: — Но я же говорил, что хочу тебя. — Ты что, Сальвадор Дали? — Нет, но гулять с дикобразом было бы прикольно. А что? Сынмин разомкнул объятья и посмотрел на него, хитро щуря свои щенячьи глазки. — Хён, этот гений говорил, что все красивое должно быть съедобно. — А ты думаешь, что красив, Сынмин-а? Старший провел ладонью по сливочной коже щек, уже предугадывая, как эти ланиты вспыхнут вскоре алым. «Одна, две, три… вспышка». Минхо улыбнулся своим мыслям, а Сынмин спросил: — А ты думаешь, что нет? — Я не сужу людей по внешности. Это не интересно. — Тогда почему ты хочешь меня съесть? Минхо устало вздохнул, закатывая глаза, и прислонился на мраморный столик, скрещивая руки на груди. Спустя мгновенье он вернул младшему свой взгляд, но смотрел уже искоса из-под тени тяжелых век, играя хладом свинца. — Я не каннибал. Съесть хочу, но не в том смысле. Или ты не понял? Сынмин тоже встал рядом с ним в той же позе, но смотрел не на него, а в пол. — Мне кажется, что стоит тебе попробовать, как ты насытишься, хён. И здесь тоже всё улавливалось между строк. — Не переживай. — улыбнулся Ли. — Я долго смакую. Десерт нужно оставлять напоследок. — Я теперь твой десерт? — Ты вообще мой. Весь. Пустая комната уборной была оглушена ожидаемым недовольным вздохом (слишком громким) младшего, и смехом Минхо. — Самоуверенный тип. — буркнул Ким. — А чей ты тогда? — старший продолжал пытать его взглядом, глядя лишь искоса, слегка приподняв подбородок, и лукавая улыбка играла губами. — Ничей. Я сам по себе. — Я запомню это. — Не угрожай. Минхо развернулся и встал вновь напротив него, широко расставив ноги, чтобы худые колени Кима снова оказались между них; удерживая вес тела на руках, что упирались о края столика по обе стороны от Кима, Минхо наклонился очень близко к самому его лицу. Огромные серые глаза смотрели теперь на карие пристально, почти строго. И после молчаливой борьбы взглядов, Ли сощурился: — Так ты мой? Или ничей? — Ты собственник? — фыркнул Ким, ничуть не смущенный тоном. — Если ты мне не принадлежишь, значит принадлежишь всем. Меня такое не интересует. — Ты говорил, что тебя не интересует чужое. А теперь и общее? — Ты же понял о чем я. — И ты пойми — я принадлежу себе, хён. Я не фантик, что можно засунуть в карман и забыть. Я не книжка, которую ты дочитаешь, и отложишь на дальнюю полку прошлой пыли. Ты не повесишь на меня замок, и не поставишь на мне печать. Я не знаю, какие у тебя были отношения прежде, я не знаю, какие должны быть эти самые отношения, но у меня не было ничего из вышеперечисленного, и не будет никогда. Может, я говорю слишком громко и самоуверенно, но мне правда это важно. При одном условии я могу только уступить. — При каком? — Если ты… — Что? — Если ты тоже будешь принадлежать мне. А ты согласишься разменять свободу на такого, как я? — смелый вопрос прозвучал, только голос то ли от предыдущего пафосного монолога, то ли от внутренней тревоги все же предательски надломился, а Ким смотрел теперь на старшего уже во все глаза, изучая этот серый цвет, не понимая, что таится за ними, и боясь услышать ответ. Минхо помолчал, цокнул язычком, усмехнувшись, но отвечать не стал. Он только обнял его, и Ким почувствовал, как крепкие руки стискивают его худые плечи в какой-то немой хватке. И вроде не больно. Физически. Но от чувства, словно это касание для тебя в последний раз, в груди треснули рёбра. — Может, ты и прав. Может, нам нужна неделя, Сынмин-а.

***