Жжёная карамель

Песнь голода

Мистер Дюк, как и предполагалось, бился в истерике — с первых же нот почувствовал, что у Сынмина в горле затерялась бензопила. Ким предусмотрительно запрятал шею, натянув поглубже капюшон, чтобы учитель не нашел следы чужих пальцев, ну или… зубов. Если тот даже и обнаружил эти метки, то тактично промолчал. Результат занятия, как бы Сынмин ни пытался разогреть голос, оказался весьма удручающим, и учитель прекратил его муки: решил не терроризировать ни его, ни свои перепонки. Вместо этого мистер Дюк научил Кима управлять своими связками, даже в таком физическом состоянии, посоветовал полежать в теплой ванной с чашечкой ромашкового чая, и пососать леденцов лакричных или мятных конфет. Сынмин все записал, все запомнил, и был отправлен домой. Теперь, оказавшись один на один с самим собой, он стоял на пороге школы, глядя на вечернюю улицу, уставший, голодный, и вымотанный долгим днём. На глаза попалось Cafe De Paris. Ну, как попалось — оно прямо напротив школы так и уместилось в своих голубых тонах, раздражая радостными мордочками вылетающих посетителей с гигантскими вишневыми парфе. При виде них, желудок Кима жалобно пискнул и скрутился, приказав долго жить — есть хотелось неимоверно. Сынмин тяжко вздохнул, хватаясь за живот. На самом деле, он не отказался бы от смачного куска курочки, и глотка холодного кофе, чтобы пальцы подрагивали от приятного мороза ледяных кубиков. — Голодный? Сынмин вздрогнул и резко обернулся на голос — по левую сторону, опираясь плечом о шершавую стену здания, стояла фигура в чёрном, спрятав лицо за маской, в черной шапочке. Сынмин невольно насторожился: это тёмное пятно вообще к нему обратилось? — Простите, это вы мне? — всё же вежливо уточнил Сынмин, стараясь не выдать волнения. А поволноваться бы стоило: за два года, что он посещает школу Voice Tuning в районе Мапхогу на Ваусон-ро, Сынмин еще ни разу не наблюдал рядом отъявленных фанатов SKZ, и прежде рядом всегда был либо Йена, либо Минхо, ну и, конечно, Пончик. Только сегодня он был совершенно один. Стафф вроде обещал приехать, но снова пропал. Незнакомец, что стоял, заложив руки в карман пальто, изучая грязный асфальт, наконец, слегка приподнял голову, и на Сынмина устремились чёрные глаза. — Твою мать… — Сынмин почти поперхнулся от шока. У него либо и правда кукуха отлетела или он не обознался и видит перед собой его. Без дурацких шорт и спортивки. В широких джинсах поверх чёрных конверсов, распахнутом чёрном пальто, накинутом на тёмную хлопковую толстовку Supreme. Ким мог бы поспорить, что старшего покусал любитель black out Бан Чан. Ким мог бы поспорить, что от Минхо за километр веет вайбом парня с последней парты, который ни с кем никогда не общается, мало улыбается и излучает один большой знак вопроса. Но если такой индивид вдруг обратит внимание на твое существование, а тем более заинтересуется… считай, твоё сердце пропало. — Что ты тут делаешь? — Сынмин обрёл речь, но голос зашелестел, как высушенный на ветру листок. Минхо лениво оттолкнулся от стены и медленно приблизился. Ещё несколько шагов и тёмная фигура выросла напротив, как гора. Ветер проник за ворот, коснулся волос и в Кима тут же выстрелили ароматы: терпкий кардамон и сладкая корица, спелая груша и древесно-дымная нотка смолистого привкуса парфюма. Старший пах необычно. Даже… вкусно. Ким невольно сглотнул. — Прекрати есть меня глазами, — хмыкнул Минхо, и его кошачьи глаза блеснули янтарём. Он высокомерно поднял подбородок, поглядывая на шатена сверху вниз. — Я приехал за тобой. — Зачем? — У нас свидание. Ким опять подавился воздухом и заторможено посмотрел по сторонам: нет ли свидетелей их очередного прекрасного диалога. — Что-то не так? — Минхо проследил за его взглядом: на узенькой улочке, забитой маленькими магазинчиками, микроскопическими ларечками, затянутой электропроводами, висящими со всех углов, усыпанной столбами, обклеенными шуршащими обрывками старых объявлений, — было много лишних глаз и ушей, но для этой толпы они были такими же чужаками. Из стеклянных дверей небольшого здания, где разместилась школа мистера Дюка, выходили такие же незнакомцы, безразличные к их существованию. А может, без портупеи, узких кожаных брюк, яркого грима и кричащих волос цвета фиалки или кровавой зари, Минхо и Ким ничем не отличались от этих серых прохожих. — Я думал, что сонбэним за мной вернется все-таки, — Ким попытался отлепить свой язык от нёба, и прекратить жрать старшего глазами, но получалось плохо. — Он не приедет. — Почему? — Пончик всё ещё в пробке. — Какая-то бесконечная пробка… Минхо хмыкнул и кивнул в сторону своей припаркованной белоснежной Audi. — Садись. Младший оторвался от земли и послушно засеменил за ним, радуясь, что его лица сейчас не видно — там и лица-то нет, сплошной алый цвет смущения. Парень встал у переднего пассажирского, не отрывая глаз от Минхо, что вдруг распахнул заднюю дверцу салона, и кивнул на его рюкзак. — Снимай. — Зачем? — Он тебе сегодня больше не понадобится. Твои руки должны оставаться свободными. — Зачем? — Затем. — Минхо сам выхватил его рюкзак и забросил внутрь. — Не задавай глупых вопросов, Ким Сынмин. — Старший обошел машину со стороны водительского сиденья и взглянул на него, слегка выгнув бровь. — Ты чего опять встал, как вкопанный? Ждешь, что я открою тебе дверь? Садись уже, — и не дожидаясь реакции, старший сам запрыгнул в салон. Ким нерешительно потоптался на месте, всё ещё находясь в прострации — мозг не успевал переварить информацию, и сопоставить все «за» и «против», — но в итоге он всё же сел куда ему было велено. Бросив взгляд на свои худые колени, Сынмин заметил, как ноги ходят ходуном. «Ну прекрасно, Ким Сынмин, чего мелочишься? Просто расщепляйся тут на молекулы и дело с концом!». — Чего застыл? — прервал его самобичевание Минхо, стягивая с лица маску. — А к-куда мы? — еще и заикается, бедолага. — Ты плохо слышишь? Я же сказал — на свидание. Ким совсем смутился и дрожащие руки пропустили ремень. — Мы кажется условились, что ты дашь мне неделю, — буркнул он. — Ты кажется не запрещал мне к тебе подходить. Какие-то проблемы? «Ты моя проблема». — только озвучивать это младший не стал. Минхо смотрел на Кима, что прятал от него свой взгляд; смотрел на алеющие от пунцового цвета щеки, но не планировал менять своих планов — очередной уровень игры Ким Сынмина с «Подожди неделю», — без права хода за ним, — не устраивал. Минхо, конечно, был готов подождать, в конце-концов, семь дней, это не семь лет. Но плясать под дудку Кима — нет. Он и так много чего позволяет этому мальчишке, и играет в игры, где его притягивают, и снова отстраняют, целуют и тут же отступают. Минхо не чтобы подустал от этого, но кто ему запретит внести свои коррективы? Так что, старший решил немного изменить ход событий, и в эти детские шалости Сынмина включить и свои собственные правила. Ведь он его предупредил, что докажет, какой будет долгой эта неделя для них обоих, и что Сынмин сам попросит у него именно такой способ. И никуда младший не денется — слишком поздно. Минхо, наконец, заметил безуспешную попытку Кима пристегнуться, пару секунд молча понаблюдал за этим, не решаясь, но все же склонился, и ухватился за ремень. Ким вздрогнул и козырек кепки столкнулся с Ли. Старший замер, и медленно перевел взгляд на чужое лицо, как встретил округлившиеся кофейные зёрна на опасной близости от своих янтарных. Ресницы Кима задрожали, и под маской, что прятала от старшего чужие губы, забилось дыхание. — Сынмин-а. — М? — Снимешь маску? — З-зачем? — Глупые вопросы задаешь… снимай. Сынмин сглотнул и закрыл глаза, медленно стягивая хлопок с лица. Минхо не отстранился, но и не предпринял никаких действий, лишь молча продолжил изучать чужие черты. — Посмотри на меня. Сынмин замотал головой, и сомкнул веки покрепче. Вот лучше бы провалиться в бездну и оглохнуть, перестать чувствовать запахи, и что-либо вокруг. Терпкий кардамон теперь течёт в венах, низкий голос с хрипотцой окутывает, оглушая изнутри, и что-то больно давит в груди. Минхо ничего не испытывает, Минхо не ловит под веками тёмные круги, что медленно расширяют свои границы, как рябь по воде, а Ким всё это чувствует, всё улавливает, и ему так тяжело дышать, ему так тяжело оставаться холодным… — Что-то не так? — Просто приторно, — и младший не глядя дёрнул свой ремень, что всё ещё был зажат в чужой ладони. — Хм… Как в твоей дораме? — едва заметно улыбнулся догадливый Ли, ведь в таком положении между ними были какие-то жалкие крохи расстояния. Если бы он нагнулся еще немного, слегка наклонив голову на бок, то мог бы коснуться этих пухлых губ. Сколько уже прошло времени с этой неловкой для них ситуации: десять секунд, двадцать, минута? Сынмин потерял счет как времени, так и ритму собственного пульса. — Ага. — Он наконец кивнул в ответ, — Меня сейчас стошнит, хён. — Рисовыми клёцками? — Если бы, они давно переварились… — Сынмин невольно улыбнулся и распахнул взгляд, как навстречу ему метнулись такие же смеющиеся глаза: мягкие, тёплые, как рассыпавшийся мускат. Сынмин затаил дыхание, погружаясь в этот тёплый цвет, вылавливая каждый взмах пушистых ресниц. Сердце, что трепетало от волнения, вдруг, незаметно для него перестало травить грудную клетку, и на душе стало легче, словно пёрышко коснулось кожи. Минута их тишины прервалась — в животе младшего предательски заурчало. Он сконфуженно отвел взгляд, поджимая губы. — Нам лучше поторопиться, как я понимаю… — улыбнулся Минхо и отодвинулся обратно, позволяя ему самому пристегнуть злосчастный ремень. Сынмин вжался в кресло и уставился в одну точку перед собой: вот почему он всегда выглядит в таком непотребном виде? Он так устал, он вымотался, горло дерёт от сиплости, мозг кипит от мыслей, и рядом с ним все чувства рвутся наружу, и удерживать себя так трудно… Он снова выглядит как мальчишка, глупый, неопытный мальчишка, что окутан волнением рядом с сильным человеком. И снова в проигрыше. Ах, если бы только Минхо предупредил его, что вернется, ах, если бы Минхо сказал, что сегодня пригласит на свидание, Сынмин хоть привёл бы себя в порядок, хотя бы причесался, может, отпросился пораньше и успел забежать в ближайший бутик, купить что-нибудь человеческое, симпатичное, а не вот это вот всё… Только он не знал, что Минхо было совершенно глубоко наплевать на его внешний вид, во что он одет, как причесаны его волосы, и прочую ересь. — Куда мы едем? — спросил младший, совладав над своим умом и телом. — Кушать. — Минхо завел двигатель и бросил взгляд на чужой худой живот, запрятанный под слоем одежды. — А куда? — В Мёндон. — В Мёндон? — А ты предпочел бы остаться здесь? — лукаво улыбнулся Ли, глядя на него искоса. Сынмин поморщился и отрицательно замотал головой. От музыкальной школы до JYP Training Center час езды на общественном транспорте, а до их общежития — минут двадцать по трассе, ну если отбросить пробки с таким лихачём. В любом случае, это на самом деле совсем недалеко. Если им уйти из этого маленького островка спокойствия на Ваусон-ро и завернуть к соседнему району Хондэ — обитель ночной жизни и молодежного центра Сеула — как их обязательно узнают, и тогда ребят разорвут и разберут на сувениры. Такая себе перспектива… — В Хондэ много баров и кафе, есть ночные клубы, и отели. Если ты настаиваешь, можем остаться. Сынмин покосился на Минхо и фыркнул. С какой стати он вообще бы настаивал? — На свидание принято приглашать, хён, и обычно заранее бронируют столик в хорошем ресторане. — Это в твоей романтической фигне? Я не приглашал тебя на свидание. Я просто забираю тебя на свидание. — сбрил его старший тоном не терпящим никаких возражений и попыток что-либо противопоставить. — А на рынок-то зачем? — Будем есть уличную еду. Ты же любишь. — Я бы поел что угодно, если честно, — вздохнул голодный Ким, бросая взгляд на свой и вправду захудалый живот. — Мистер Дюк высосал из меня все соки. — Так уж все? — Минхо вдруг снова лукаво улыбнулся, и добавил: — И для меня ничего не осталось? Ким закатил глаза под тихий смешок парня и покачал головой. — Поехали уже на твой рынок, хён. — Ты по мне не соскучился, Сынмин-а? — О боже, поехали!

***

Ребята стояли возле пыхтящего снедью ларька и Минхо не мог перестать улыбаться, глядя как Ким голодными глазами смотрит на сундэ-кук. — Не смущайся, можешь скупить ларёк. Ким фыркнул и смерил его многозначительным взглядом: — У тебя столько денег с собой, хён? — Почему это у меня? — Эм… Ким виновато перевёл взгляд на торговца, обернулся к Минхо, слегка придвинулся к старшему, и тихо сказал: — Обычно на свидании принято платить за того, кого пригласил, хён. — Насмотрелся своих дорам, — фыркнул тот в ответ, нисколечко не смущаясь и не пытаясь быть тише. Но заметив, как спрятались глаза Кима под кепкой, старший снисходительно добавил: — Ну, ладно… Не дуйся. Выбирай, что хочешь — я всё куплю. — Я и сам могу, — пробурчал Ким. — Но у нас же свидание, — ухмыльнулся Ли, и слегка толкнул его плечом. — Не стесняйся, мышка, выбирай. Ким вспыхнул, как по заказу, и опасливо посмотрел на торговца: не кроит ли тот их укоризной. Но мужичок и бровью не повёл. Он пожалуй был бы весьма не против, если эти двое странных парней скупили всё. — Мне суп, пожалуйста. — Глаза Кима сощурились в полумесяцы — под маской он улыбался максимально широко. Торговец ловко наложил в картонную коробку ароматный супец, предусмотрительно его запечатал и протянул почему-то Минхо. Тот достал кошелёк, расплатился, любезно поклонившись, и забрал пакет. Сынмин хотел было возразить, но Минхо двинул дальше без лишних комментариев. — Не похоже, что ты голоден — маловато взял, — заметил старший, шагая рядом, когда они уже отошли подальше от торговца. — Я только начал. Здесь готовят очень вкусный омук и чимэк. Можно мне? — Чимэк? — Ну… ты же за рулём, мне это ни к чему, — и глаза Кима снова исчезли из-за очередной широкой улыбки. — Хм… да я тебя кажется пристрастил к выпивке, Сынмин-а, — хмыкнул Ли, но возражать не стал. Спустя время, Минхо шёл за Кимом уже с двумя пакетами снеди. Младший время от времени хитро смотрел на него и указывал на новый пхочжан. — Мне денег не жалко. А вот твой желудок — очень. В тебя столько влезет? — Старший выгнул бровь, глядя как Ким сжимает в руках шашлычки из свеже-зажаренных креветок. — Влезет, — уверенно заявил тот, чуть ли ни облизываясь. Минхо позволил закинуть закуску в пакет, но выхватил худую кисть. — Сынмин-а… я откачивать тебя не буду, если ты лопнешь. — Точно? — Клянусь, брошу на произвол судьбы. Ким рассмеялся, но умерил свои аппетиты и завернул обратно в сторону припаркованного автомобиля. — Ты такой прожорливый: мы обошли почти весь рынок, — шутливо проворчал Минхо, шлепая следом. — Да ладно? — Ким стрельнул в него дерзким взглядом и прищурился. — Ты что, устал ходить? — Ни капли. Обожаю рынки и уличную еду. — Ты вообще любишь покушать, хён. — Люблю. Как и ты. — Как и я, — весело рассмеялся Ким. Вернувшись в салон, ребята разместили пакеты на заднем сиденье, и снова пристегнули ремни. — И где мы будем все это есть? — спросил Сынмин, — Дома? — Конечно, нет. Поедем на наше место. Радостное выражение слетело с лица и Ким застыл, кофейным оттенком изучая чужие. Глаза Минхо поймали этот блеск и сами в ответ сверкнули. — Что так смотришь? — «Наше»? — Инчхон. Сердце Кима невольно пропустило удар и больно защемило. Он незаметно для себя густо покраснел и потупил взор. Язык вновь залип к нёбу и он прокашлялся. — Понедельник только завтра, хён, — тихо произнёс младший, стараясь на него не смотреть. — Это не важно. Или мне прогуляться со своим одиночеством? — усмехнулся тот. Ким покачал головой, понимая, что у старшего слишком хорошая память, и он помнит всё. Даже то, что Сынмин не хотел бы оставлять в памяти. — А ты обидчивый, хён. — Ага, заносчивый, обидчивый и блудливый. Я помню. Ну так что… Едешь со мной?

***

Набережная реки Ханган. Парк Инчхон. Яркие жёлтенькие фонари, что греют тротуары, и облизывают своим светом самые потаённые уголки. Влюблённые парочки и шубутные туристы снуют по тонким линиям троп, запрятанных под мягким слоем густой травы. Семейные пары с детишками ловят безудержного воздушного змея, наслаждаясь теплым летним вечером. Повсюду слышится гул голосов и смеха — в выходной день здесь всегда многолюдно. Молодежь устраивается прямо на траве: кто-то играет на гитаре, кто-то разместил палатку и оттуда торчат только босые ноги, а другие режутся в хато. Солнце уже садится за горизонтом, красным диском опаляя берег реки. Двое парней впервые в такое время вместе в одном из самых популярных мест Сеула. Конечно, маски на лицах их уберегут. Но Сынмин все равно чувствовал неловкость. — Предпочёл бы приехать сюда ночью? — догадался Ли, глядя как Ким нервно теребил подол своей тонкой ветровки. — Привычнее было бы, — вынужденно признал младший чуть смущенно. — Солнце уже садится. Не волнуйся. Спрячемся где-нибудь и утолим твой голод, порадуем желудок. — Я один тут голодный? — Ты сейчас про какой голод конкретно? — Ли лукаво взглянул на него, следом затолкав язык под щеку. Сынмин бросил взгляд на его острые черты лица, обречённо вздохнул и все же отвернулся. Минхо на это едва заметно усмехнулся и смело зашагал вдоль набережной. Поднявшись повыше и углубившись в лесную зону, старший нашел свободную скамейку под навесом раскидистой душистой липы, что расцвела по лету медоносными цветками. Минхо уселся на скамью, широко расставив ноги, и аккуратно положил рядом пакеты со снедью. Ким присел справа от него, предварительно удостоверившись, что скамья чиста, и невольно улыбнулся от незатейливой мысли: это укромное местечко было идеальным. Позади них благоухало дерево, соседние скамейки расположились в радиусе десяти метров, а перед глазами раскрылся вид на потрясающую заводь, что уже мерцала от перелива городских огней. — Здесь и правда красиво, — как-то совсем тихо сказал Сынмин и улыбнулся. — Очень, — кивнул Минхо. — Неужели ты только сейчас это понял? — Нет… Просто я еще не гулял с тобой здесь в мае, хён. — Всё когда-то бывает в первый раз, Сынмин-а. — Минхо улыбнулся и кивнул на его маску: — Осмелишься снять, или будешь есть сквозь неё? Ким огляделся по сторонам, но вечерний парк располагал к гармонии и уединению. В животе приятно защекотало от мысли, что они могут вот так спокойно (пусть и малость прячась) оказаться на свободе, на свежем воздухе, чувствуя шелест травы и сладкий вкус ветра. Сынмин осторожно стянул с себя маску, слегка подался вперед, ухватившись ладонями за края скамьи, и блаженно вдохнул полной грудью. Улыбка, чистая и светлая, озарила его лицо, и парень счастливо зажмурился. Ветер попытался пробраться сквозь кепку и растрепать его карамельные пряди, а голый островок кожи на раскрытой шее сам ластился навстречу. Всего за мгновение этой тишины вся усталость и тяжесть дня рассыпались, как карточный домик. — Ты и правда похож на щеночка, — снова улыбнулся Минхо, и слегка ущипнул его за щеку. Ким отстранился и покосился на старшего, смерив недовольным взглядом. — Хён, пожалуйста, не распускай руки. — А то что? — А если бы кто-то нас увидел? — И что с того? Сбежишь? — А ты предпочел бы остаться? — Ким осмотрелся по сторонам, но люди были довольно далеко, и никто не интересовался ими. Только все же он предусмотрительно прошептал: — Не боишься, что тебя узнают, хён? — Без страз и грима? Нет. Я самый обычный человек. Ким вдруг отрицательно мотнул головой, не соглашаясь. — Неправда. — В смысле? — Тебе кланялись девушки в том году, хотя мы гуляли очень поздно, и было темно. Они тебя узнали. — Разве из-за этого они мне поклонились? — А из-за чего еще? — Ты тогда сказал, что всё дело в моей красоте, — и Ли самодовольно улыбнулся, смерив парня взглядом. — Я всё ещё красив, Сынмин-а? Ким затерялся в чужих глазах, щеки вспыхнули и он потупил взор. — Зачем уточнять, если ты и так знаешь ответ на вопрос, хён… — произнес младший, и устремил свои глаза на ровную гладь воды, наблюдая как проплывают под мостом небольшие катера. Вопрос был ведь не уместен, или просто бессмыслен, когда любой бы сказал Минхо, что он красив. Безумно красив… Минхо помолчал, глядя на него, и спустя время Сынмин все же услышал: — Может, я хочу услышать твоё мнение. Ким выдержал паузу, глотая ком волнения, опустил голову совсем низко, и наконец молча кивнул. — А можно как-то словами, Сынмин-а? — Очень. — Младший слегка повернулся в его сторону, встречая взглядом янтарные крапинки, и повторил: — Ты очень красивый, хён. Минхо, по идее не ожидавший такого признания, не сумел скрыть удивления, и небрежная усмешка вперемешку со смущением вылетела наружу, затронув губы; глаза позволили себе растеряться, бликуя взмахом ресниц, и он отвел взгляд. Кончики ушей слегка затронул алый цвет, и он прокашлялся. Наверное, ему тяжело выдержать этот взгляд кофейных зёрен, что слишком сильно… слишком сильно давит на него своим теплом, и Минхо в эту секунду не знает, как отступившая их внутренняя тревога и упрямство, влияют на его сердце. Этот взгляд, этот карий цвет сияет так ярко, словно звёзды, жидким кристаллом освещая, пронизывая изнутри, и Минхо ловит дежавю, ведь Сынмин смотрел на него также и в сумеречной зоне… Наверное, это самый скрытый смысл. Наверное, это самый тайный свет, словно внутри Сынмина что-то горит, и греет, плавит Минхо, он буквально может кожей ощутить, как маска хлада с ноткой дерзости слетает и перед ним раскрывается другое лицо — робкое, смущённое, безумно милое в своей застенчивости. И это опасно. Очень опасно. Ведь этот взгляд вновь пробуждает глупые желания — ближе прижать его к себе, обнять покрепче, укрыть от мира, стать тем, кто его защитит. И кажется, что он готов на это пойти, лишь бы свет внутри этих глаз больше никогда не погас, когда Сынмин смотрит так открыто, лишь бы его улыбка была всё такой же искренней. — Надо же, всё-таки осмелился сказать мне хоть что-то приятное за весь день, — прокашлялся старший, отгоняя неуместные мысли поглубже. — Опять неправда. — мотнул головой Сынмин. — Я утром тоже сказал, что ты… что ты хороший. Минхо теперь окончательно замер, чувствуя, как уши уже горят, а Сынмин умолк, и вновь опустил голову, пряча глаза. Он рисовал носком кросс незамысловатые линии на небольшом кусочке каменной плитки, что уже затерялась в зарослях травы, и надеялся, что старший не заметил как его щеки покраснели, а пальцы больно вцепились в края скамьи, удерживая его на весу, пока он раскачивался, пытаясь скрыть свое смущение. — Не будь таким милым, Ким Сынмин. — Минхо легко улыбнулся и толкнул его в плечо, желая прервать эту странную неловкость между ними. — Я не успеваю перестроиться под твое спонтанное настроение… О, чёрт… — он тихонько выругался, глядя в глубь пакета, и поморщил нос: — Твой суп расплескался. Испортил мой бургер. Ким склонился поближе и тоже проверил содержимое. — Оу… — Может, выльем суп, все смешаем, и прямо так будем вылавливать еду без разбора? — хмыкнул Минхо, но был вынужден отбросить эту мысль, представив в голове всю эту несъедобную кашу, ведь он абсолютно равнодушен к сундэ-кук, и это еще мягко сказано. — Давай без «может», — попросил на это Сынмин, слегка надув губы. — Это моё первое свидание в жизни, и пусть мы не в ресторане, но есть с пакета… — В смысле первое? — перебил его озадаченный голос Ли, что не сумел скрыть свое искреннее удивление. Сынмин захлопнул рот и отвернулся. А Минхо вдруг чуточку пододвинулся поближе, и заговорщицки зашептал: — Ты оказывается такой милый, когда стесняешься… Может, поспорим? Сынмин не понял, и пару раз сморгнул. — В каком смысле поспорим, хён? — Если продуешь — споешь мне как тогда на радио, как щеночек. — Чего? Зачем? — опешил Ким и аж вытянулся по струнке, смешно округлив свои глаза. — Хочу тебя помучить, — промурлыкал старший, щуря глазки. — Прекрасное у нас свидание… — пробурчал тот, насупившись. — А если ты проиграешь, хён? — Не знаю. — Минхо задумчиво пожал плечами, и отодвинулся обратно. — Предложи. Сынмин немного подумал и вдруг радостно улыбнулся и хлопнул в ладоши: — Ты приготовишь мне Веллингтон! — Ничего себе у тебя аппетиты, — фыркнул Минхо, но все же нотка гордости за свой поварской талант ущипнула тщеславие и он попытался скрыть самодовольную ухмылку. Он вспомнил, как два года назад впервые попробовал приготовить это сложное блюдо — его величество Beef Vellington. Но у него не получилось: тесто хрустнуло и разорвалось, мясо не пропеклось. Минхо сильно расстроился, и ждал Сынмина, чтобы дать ему попробовать (ну, не отравить, конечно) и получить заслуженную критику. Но Сынмин как назло в тот день уехал на съемку, и Ли лёг спать, так и не дождавшись — психанул и выбросил блюдо. А перед сном, слушая новый кавер Кима, он еще больше разозлился. Может, во всём были виноваты слова песни, что пробили его чувства насквозь. А может злость выпрыгнула наружу. Минхо еле удержался от желания в кои-то веки позвонить Сынмину и накричать на него. А какого чёрта он именно сегодня решил уехать на съемки? Почему эта битва им проиграна, ведь он уже дал обещание младшему, что у него всё получится! И какого чёрта Сынмин так хорошо поёт?!.. Минхо ворочался в постели, и почти уже заснул, когда Сынмин наконец вернулся. Старший слышал, как тот крадется по коридору и замирает у его комнаты. Минхо мог бы поклясться, что ручка двери слегка дернулась. По спине пробежали мурашки и он напрягся, испепеляя взглядом свою дверь. Но Сынмин потоптался и всё же ушёл к себе. Минхо сильнее стиснул зубы и чуть не прогрыз подушку от прилива откуда ни возьмись раздражения. Ну раз хотел войти, то… вошел бы. На очередной съемке DekiRa Ёнкей упомянул его безуспешную поварскую попытку, и Минхо раздосадовано признал, что следовало убрать больше влаги из грибов и повысить температуру прогрева духовки. Он даже обратился к себе будущему, чтобы эта ошибка больше не повторилась. И она не повторилась. Минхо больше не позволил себе такой роскоши и влюбил Сынмина в свой Beef Vellington. Так что желание младшего было сейчас объяснимо. — Ты вкусно готовишь, хён, — прервал его мысли честный Сынмин, что все также широко улыбался. Наверное, Минхо подарит ему на День рождения слюнявчик — от одной мысли про мясо у младшего слюнные железы забывают о манерах. — Я просто знаю твои предпочтения в еде, — пожал он плечами, делая вид, что совершенно не тронут комплиментом, хотя, конечно, в душе ликовал, куда уж там скромничать. — Да? О, давай сыграем! — Ким вдруг оживился и вскочил со скамьи, удивив старшего своим внезапным озорством. Он чуть ли не подпрыгнул на месте от волнения, глаза заблестели, как огонечки, что ярче, чем ночные фонари Инчхона, и Ким затараторил: — Если ты и правда знаешь мои вкусы, то я и так спою! Хорошо? Хён, честно! — Смотрите-ка, как возбудился… — хмыкнул тот, оторопев. — Ты же проиграешь, и не видать тогда Веллингтона. — Еще посмотрим! — вскинул тот горделиво подбородок. — Продуешь и испечешь мне мяско! Итак, какую еду я люблю, хён? Минхо вздохнул, отложил пакет со снедью, что никак не котировалась с его кулинарными изысками, скромно помалкивая, и откинулся на спинку скамьи, скрестив руки на груди. Мяско? Этот щеночек решил ему бросить вызов или как? — Хён, сдавайся и приготовься готовить мне вел… — Вместо сундэ-кук ты бы сейчас поел мацунабе, если бы мы были дома или в кафе. — перебил его тут же старший, меря парня высокомерным взглядом. — Ты любишь джимдак, потому что он сочетает в себе все твои любимые вкусы: слегка солоноватый, сладкий и с легкой остринкой. Не у тебя одного хорошая память, Ким Сынмин, — выгнул он бровь, и заметил, как младший замер, весьма удивленный, и даже присел обратно на скамейку все еще с любопытством глядя на него. — Ты же сам его уплетал со мной в комнате, забыл? — Нет, не забыл, хён, просто я даже как-то не думал… — Ещё ты не прочь выпить, потому что любишь есть по ночам чимэк и пить пиво, любишь зимой поесть даккбаль и попить соджу. Хотя, соджу ты не особо любишь. — Минхо нахмурился, задумавшись, и посмотрел на тёмное тусклое небо, вспоминая последний эпизод из не трезвой жизни Сынмина. Пока тот краснел и бледнел одновременно, догадываясь, к каким выводам придет старший, Минхо чуть ли не с радостью выпалил, вернув ему свои глаза: — Ой, слушай, это же именно соджу заставило тебя в четверг завалить меня на полу? — Не смейся, хён, — Сынмин потихоньку сгорал со стыда, и не смотрел на него, искренне жалея, что начал всю эту эпопею с кулинарным поединком. — Да я и не смеюсь, — безразлично пожал тот плечами. — Подведём итог? Твоя любимая еда должна быть немного сладкой и соленой, хрустящей снаружи, но влажной внутри. Я прав? А я прав. Потому что у нас одинаковые вкусы в еде. Ах, да, ты ведь еще любишь хлеб из зеленого чая и не можешь жить без риса. Минхо выдержал паузу и рассмеялся, заметив, как ошеломлен младший. — Я победил тебя, рисовый мальчик. — А я люблю сладкое? — предпринял последнюю попытку Сынмин. — Тут без шансов, Сынмин-а. Ты любишь мятный шоколад, как и я. И ведь не ошибусь, если скажу, что ты неровно дышишь к моим печенькам? — Йена и Хёнджин тоже любят шоколад, — пробурчал шатен, вспомнив, как на крыше еще вчера подвыпивший Хван допытывался, почему он теперь пахнет мятным шоколадом, как и Минхо. Как Ким мог забыть, что разговаривает не только с художником, но и просто любителем мятного шоколада? И как он мог забыть, что Минхо тоже входит в их dream team любителей mint chocolate? — Я рад за них, но меня сейчас волнуют только твои вкусы, — Минхо посмотрел на парня в упор и ухмыльнулся: — И ты не меняй тему, ведь я выиграл. Сынмин понуро опустил макушку и кивнул. — Ладно. — Он нерешительно встал с места и тряхнул плечом в своем нервном жесте, готовясь спеть. Парень огляделся по сторонам — не заметит ли их кто — и стал прочищать горло. — Вообще у меня горло сиплое, хён, — тихо сказал Сынмин, разглядывая свои кроссы, мало надеясь, что старший над ним сжалится. — Я в курсе. Итак… где там наша любимая песня Бан Чана… — бормотал Минхо, что не сжалился и начал рыться в телефоне в поисках Wolfgang. — Ты вообще ужасный, Минхо! — обиженно надулся Сынмин, как только услышал проигрыш песни — бедолага схватился за голову, пряча лицо под кепкой. — Хочешь, чтобы я провалился сквозь землю со стыда? — А ты не кричи громко. Мне хватит и тихого варианта, — улыбнулся Ли и завалился на спинку скамьи, закинув руки по ее краям, устремив весь свой заинтересованный взгляд на шатена: — Начинай. Я в предвкушении. Минута позора прошла идеально: музыка играла, песня лилась из динамика телефона, а Ким подпевал, не забывая подпрыгивать, крутиться вокруг оси, и смешно гавкать: «Вуф гэйнг! Вуф гэйнг!». Минхо пытался терпеть до последнего, но не удержался и смеялся от души, наслаждаясь забавным малым. Единственное, он жалел, что не может заснять эту прекрасную картину на видео — смотрел бы и смотрел, не переставая. Хотя, у него уже есть одно такое замечательное видео. — Это было потрясающе, — Ли вытирал слезы, сложившись пополам от хохота, пока Сынмин утопал от смущения, пристыжено развалившись на сиденье, и пряча лицо в ладонях, со стыда готовый сползти или принять форму этой скамьи. — Ах-х… это было ужасно! — постанывал сквозь смех Сынмин, ведь его лицо тоже было готово треснуть от широкой улыбки. Хорошо, хоть на этот раз на голове не было смешных голубеньких ушей в стиле Микки Мауса. Хорошо, что его позор видел только Минхо. Хотя, наоборот, это вообще не утешает… Сынмин резко повернулся к старшему спиной и лег животом на скамью, глухо постанывая от отчаяния. — Ким Сынмин, это самая милая версия Wolfgang, которую я только слышал. Поверь мне, — старший одобрительно похлопал его по попе. — Я жалею только, что не заснял это на вечную память для потомков. — Ах-х… помолчи, умоляю… — сцедил Сынмин, не отрывая от лица ладоней, и не желая приподняться. — Ты такой милый, Сынмин-а. Младший посмотрел на него через плечо, весь красный как помидор. — Минхо, где ты видел, чтобы на свидании так себя вели? Тебе нравится издеваться надо мной? — Ага. Обожаю. Я наслаждаюсь каждой секундой, — промурлыкал Ли, щуря глаза и слишком широко улыбаясь. — А-а-а… невыносимый! — Ким почти взвыл и снял кепку, зарылся в нее лицом и прошелестел: — Я не буду выползать отсюда! Я пропишусь на этой скамейке! Я останусь тут жить! — Твое непонятно что из крови стынет, Сынмин-а, выползай, — Ли снова похлопал его по попе, подгоняя. Но младший что-то глухо взвыл и остался лежать. — Так… вставай давай, — Минхо силой приподнял вялую тушку и прижал спиной к своей крепкой груди, обнял одной рукой и свободной убрал ладони от лица, забрал кепку и надел ее на голову младшего. Сынмин не брыкался, не пытался от него оттолкнуться, но упрямо спрятал лицо в ладонях. Минхо прижал его к себе и улыбнулся: — Просто зря ты поспорил с поваром. Это было опрометчиво, щеночек. Но ты не виноват. — Как ты вообще запомнил столько всего… — глухо хныкал Сынмин почти обиженно, — И зачем заставил меня гавкать… это так унизительно. — Неправда, это весело. — Минхо подтянул его к себе, и положил подбородок на его плечо, прижав к себе поближе. — Ну прекрати… ты был хорош, поверь. К тому же, ты ведь сам большой любитель забав, разве нет? — Ну не сейчас же… — захныкал бедный Ким, — Хён, мне и в прошлый раз было стыдно. — А мне и в прошлый раз понравилось. Ты милашка, Сынмин-а, стыдиться совершенно нечего. — Старший едва заметно коснулся кончиком носа островка кожи на тонкой шее, и вдохнул знакомый аромат, позволяя своему любимому фимиаму вновь заполнить его. Сынмин затих в его руках, и Минхо прижал его вплотную, закрывая усталые глаза; губы коснулись кожи, но он не позволил себе его поцеловать, только медленно вдыхал знакомый запах полевых цветов и мёда, улавливая, как на душе с каждой секундой становится всё легче, и знакомая нотка нежности робко проникает в холодные вены, согревая. Минхо осторожно прислонился на спинку скамьи, не выпуская Сынмина из своих рук, желая еще немного побыть с ним в такой близи. Просто это был слишком долгий день, слишком тяжелый день. Он очень устал сегодня. Он сильно вымотан эмоционально, и запутался, если на чистоту. Но расставаться с Сынмином не хотел все равно. Как бы младший ни отрицал, не пыхтел, сколько бы грубых слов ему ни сказал, Минхо все равно не хотел его отпускать. После всего, что было между ними, после этой сладкой ночи, он не мог позволить всему так глупо закончиться… Сынмин хочет быть с ним. Старший это знал наверняка. Иначе бы сейчас он не смог его обнимать, иначе бы не видел в глазах ту искру, которую так боялся затушить… Но минута неги всё же уступила здравому рассудку — голод дал о себе знать: в животе у Минхо тоже мышь повесилась. После тренировки он не успел ничего закинуть в рот, ибо слишком спешил. Он не признается Киму, что уговорил Пончика сегодня отдохнуть (конечно, не внутри пробки)‎ и доверить возвращение Сынмина в общагу именно ему. Решение весьма спонтанное, но Минхо следовал своим инстинктам и ни о чем не жалел. Старший чмокнул младшего в макушку и легко провел по рукам, поглаживая. — Давай покушаем, стесняшка, а то всё остывает. Аккуратно прислонив своего карамельного мальчика к скамейке, Минхо принялся выуживать из пакета их ужин. Вынув суп, он старался не дышать — даже запах этого сундэ-кук его как-то совсем не прельщал. Следом Минхо вынул одинокую пластиковую ложку, достал салфетки и легонько ткнул парня в бок. Сынмин, что всё ещё прятался за ладонями, нехотя раскрылся, и взял протянутую влажную коробку, предусмотрительно подложив под нее салфетки. — Если честно… твой суп виноват в том, что моя идея с уличной едой провалилась. — посетовал старший. — Если бы ты дал мне его в руки или не размахивал пакетом, пока шел сюда, то суп остался бы жив, как и твой бургер. — буркнул в ответ Ким. — Может, стоило применить свою магию? — хитро улыбнулся Ли, поглядывая на розовеющие щеки. — Где твое волшебное: ma-a-agic? — Моя магия была бы тут бессильна. Сам же сказал, что мои руки должны быть свободны. — О да, я найду им применение получше. Сынмин подавился воздухом, и уставился на старшего, что с беспристрастным выражением лица продолжил разбирать снедь. Младший решил не уточнять, чем именно Минхо собирается занять его руки, и проглотил в горле комок нервов. Достав свой бургер, старший расправил шуршащую обертку, и по привычке отлепил верхнюю булочку. Отложив ее на салфетку, Ли откусил оставшуюся часть котлетой кверху и принялся с аппетитом жевать. Он с облегчением выдохнул, глядя на заводь, и вновь вернул свою мягкую натуру Котокролика, не терроризируя Сынмина излишним вниманием. Сынмин же покосился на брошенную булочку, на рот старшего, и слегка наклонил голову на бок: — Что ты делаешь, хён? — Ем. Минхо поймал чужой взгляд, понял, куда косится младший, и закатил глаза: — Ну что? Раздражаю? — Нет. Это забавно. — и младший снова широко улыбнулся. — Хочешь попробовать? — А можно? Безэмоциональное лицо Минхо чуть не треснуло, он перестал жевать и замер, явно не такой реакции ожидавший от брезгливого Ким Сынмина. — Я его уже откусил. — произнёс он с набитым ртом. — И что? — Не побрезгуешь? — Почему я должен брезговать? Минхо оробел и даже на секунду растерялся. А Ким аккуратно отложил свой суп, пододвинулся и взял его за руку, что держала бургер. Он поднёс ее ко рту и, недолго думая, смачно откусил большой кусман, еще и вылавливая ртом салат. Минхо безотрывно проследил за чужими действиями, и кажется проглотил не котлету, а свой язык. А Ким беззаботно принялся жевать, жмурясь от удовольствия. Наконец-то он за столь долгое время положил что-то в рот. — И правда, так вкуснее, — подтвердил младший, аппетитно жуя, и невинно глядя на парня своими кофейными зёрнышками, что снова затерялись в ресницах от широкой улыбки. Минхо прокашлялся, протолкал ком в горле, нашарил в пакете свой стаканчик кофе и судорожно отпил. Как-то внезапно стало совсем засушливо, совсем невмоготу продолжать есть. Но не успел он убрать стаканчик от лица, как Ким выхватил его и тоже поднёс ко рту. Минхо и слова не сказал, как Ким уже поймал губами трубочку, засунул в рот и присосался, глотая. Старший почти подавился. — Что? — покосился на него младший, не понимая. — У тебя п-пиво есть. — у него что, голос дрогнул? — Под твой чимэк. Кстати. — И что? Теперь ты брезгуешь, хён? — Нет, конечно. Просто… — Минхо уронил глаза на чужие губы, и сглотнул. — Да ничего. Всё нормально. Пей сколько влезет, конечно… Ким ухмыльнулся, закусив трубочку в уголке рта, и искоса посмотрел на старшего. — Хён, что-то не так? — Да нет-нет… всё нормально. Минхо ещё на секунду задержал взгляд на масляных губах, затем как-то нервно улыбнулся, и стрельнул в Кима своим пронзительным взглядом. — Ты когда-нибудь встречался с кем-то, Ким Сынмин? Младший удивленно посмотрел в ответ, и отрицательно мотнул головой. По-моему, за эти дни стало ясно, что он в отношениях полный ноль, и ведёт себя абсолютно не адекватно, зачем же такое спрашивать? Минхо помолчал, а затем вдруг резко подался вперёд, почти коснувшись лбом козырька чужой кепки. Сынмин вздрогнул, трубочка выскользнула изо рта, а Минхо медленно облизнул губы, и янтарные крапинки жидко вспыхнули, обжигая кофейный цвет. — Уверен, что я у тебя первый? - шепнул он и выгнул бровь. Сынмин почти поперхнулся кофе, и прикрыл рот, пытаясь не закашляться. Минхо, довольный его реакцией, что не потребовала объяснений, ухмыльнулся: — Слишком умело флиртуешь для такого невинного, Ким Сынмин. Младший вернул ему стаканчик, торопливо отвернулся под тихий смешок, желая по идее сигануть в кусты. Щеки снова горели, сердце снова гулко забилось в груди, и ладони моментально вспотели. Этот Ли Минхо не перестанет его дразнить до скончания времён, надо полагать. Минхо в свою очередь достал чужое пиво, откупорил крышку, и завалился на спинку скамьи, не отрывая от Кима своих блестящих глаз. Следом он сделал несколько легких глотков, изучая, как Сынмин из-за плеча украдкой смотрит на его кадык, дергающийся от каждого глотка. Младший встретился с ним взглядами, и все же стушевался, и снова предпочёл отвернуться. Минхо вновь ухмыльнулся, и продолжил следить за ним. Сколько раз было подобных переглядок между ними? Каждый раз он ловил его тайный взгляд, каждый раз он встречал эти глаза, что пытались подсмотреть за ним, надеясь, что он этого не заметит. Но стоило ему столкнуться напрямую, как этот кофейный цвет прятался, а терракотовые линии поджимались от смущения, а его… Его это всегда забавляло. Его всегда это трогало. И сейчас он ловил все тот же робкий взгляд и ему это нравилось. — А ты … — Ким сглотнул свой хрип в горле и не глядя продолжил: — Ты встречался с кем-нибудь, хён? — Правда хочешь это знать? Ким промолчал. Минхо оставил вопрос без ответа. Сынмин решил отвлечься от этой скользкой темы, и принялся вкушать свой суп, пачкая руки о влажные края картонной коробки, закусывая рыбьими лепешками. Минхо расправился со своим бургером и покусился на креветки. — Не хочешь мой суп? Минхо с недоверием оглядел коробку, то, что плавало внутри, и невольно сморщился. — Твое непонятно что из крови? Спасибо, нет. Кима позабавила его реакция и он рассмеялся, легко и воздушно. Минхо даже перестал глотать креветок и снова устремил глаза на парня. У него что-то со слухом сегодня. И с сердцем тоже. Сколько раз он слышал этот странный смех Ким Сынмина. Специфический, как он его называл. Только сейчас этот смех казался каким-то другим. Он и раньше ему вроде как нравился, но сейчас как будто… — Это вкусно, хён, — продолжал тем временем болтать младший, суя ему под нос сундэ-кук. Минхо с отвращением поморщился, кривя губы, и отпрянул. — Вообще ни разу! — Хотя бы ложечку, хён! — Господи, Ким Сынмин, прекрати совать в меня это… боже, аппетит портишь! Ким снова рассмеялся, запрокидывая голову назад, и его белые ровные зубы заблестели в сумерках. Минхо снова пару раз сморгнул, не понимая своего внутреннего состояния. Казалось, что с каждой минутой его решимость сходит на нет. Его прежнее желание доказать что-то там Сынмину, надавить, соблазнить, дикое нежелание ждать неделю, подстраиваясь под младшего, — всё летело в трубу. Душа неловко распахнулась, как паруса одинокого корабля навстречу новому ветру, и сердце дрогнуло. Дыхание стало частым и тревожным, а его природная робость начала выходить из-за задворок и топить. Минхо вновь стал обуреваем теми же эмоциями, как прежде, когда он впервые почувствовал себя странно рядом с Сынмином: в груди колет и давит, словно его захватывают в тиски, в голове абсолютно пусто, глаза неустанно бликуют, челка мешает и щекочет ресницы, брови чешутся, пальцы подрагивают … Что это, что?.. … Сумерки сгустились. С едой было покончено. Прохладный воздух стал подниматься с реки, небрежно касаясь щек. Ким уже допил свое пиво, разделив ее и с Минхо, как и чимэк. Он сидел на скамейке, свесив ноги, дрыгая ими в воздухе, едва касаясь земли; сытый, довольный, и умиротворенный. Минхо изредка смотрел на его профиль, и тихо улыбался. «Всё-таки какой умилительный мальчишка…» — А ты бы сбежал, если тебя узнали, Ким Сынмин? Вопрос старшего застал врасплох, и наш интроверт тут же огляделся по сторонам — нет ли тут желающих на них накинуться исподтишка. Но, благо, вопрос Минхо был всего лишь вопросом. Парк уже пустел, обуреваемый ночной прохладой, и фонари светили куда ярче, а лица людей были все дальше, их было уже не разобрать. Ким вернул свой мягкий взгляд старшему и также мягко улыбнулся: — Смотря как, хён. Если бы попросили автограф, то я с радостью. Но мне бы не понравилось, если они попытались вторгнуться в мое личное пространство. Не то чтобы я боюсь такого… Скорее, меня раздражает. — И я тебя тоже раздражаю, значит? Сынмин усмехнулся, и качнул головой, не отвечая. — А если бы набросились с поцелуями, какие-нибудь отъявленные сосэны? Сынмин на этот раз посмотрел на старшего слегка удивленно и фыркнул: — Ты серьезно? Чтобы они были такими же, как ты, хён? — Ещё чего! — фыркнул тот в ответ, отворачиваясь и обиженно скрестив руки на груди. — Ты что, мой биас, чтобы я накидывался на тебя, как фанат? Я есть я. Как я — могу только я. — Пф-ф… Сколько спеси… А если бы на тебя накинулись? — Получили бы пиздюлей. — О, как ты умело врешь, и даже не краснеешь! — рассмеялся младший. — Почему это вру? — вскинул тот брови, возвращая ему свои глаза. — Минхо, человек, который столько лет помогает детям в Африке, со школьной скамьи посещает дома престарелых, спасает кошек от неминуемой гибели, и даже кольцо без причины купить не может, если только это не акт благотворительности, — он не может раздавать пиздюлей незнакомцам. У старшего челюсть так и отвалилась и Сынмин снова рассмеялся, ужасно довольный его реакцией. — Ты откуда столько всего про меня узнал? — встрепенулся Минхо. — Я тебе не рассказывал. — Это я так… случайно… — промямлил Ким. Ну да, Сынмин тоже не умеет врать, ведь какой там случайно — он изучил Минхо вдоль и поперёк. Старший не смутился и почему-то хитро улыбнулся. — Сынмин-а, ты что, интересовался мной? — Нет, хён, конечно, нет! — смутился тот, — Я случайно узнал, просто как-то где-то прочитал, кажется… — Кажется? Хм. Ты совсем не умеешь врать, Сынмин-а, — Минхо придвинулся к нему, а Ким инстинктивно отстранился, заваливаясь на спинку скамьи. Однако Минхо все равно наклонился к его лицу, пряча от посторонних глаз за своей широкой спиной. Между ними остались дюймы расстояния и чужое горячее дыхание опалило кожу нежных щек. — Хён… не смей, — шепнул Ким, и зажмурился. — А в щечку? — Хён… увидят. — Здесь никого нет, — и не дожидаясь дозволения, Минхо быстро чмокнул его в щечку, встретил распахнутые в удивлении карие радужки и с тихим смехом отстранился. Сынмин затаил дыхание, молча глядя на него, но Ли снова удобнее устроился на скамье, устремив свой взгляд на огни вечернего города. Младший снова почувствовал, как внутри пробуждаются отголоски противоречия. Ведь для него Минхо — совершенно непонятный человек. Он словно излучает двойственность одной натуры, совершенно неподвластной для его ума. Человек, что может быть груб, и упрям, резок в словах, и не сдержан в порывах, тут же может перестроиться в абсолютную свою противоположность, став нежным и мягким, спокойным, как тишина, и тёплым, как солнечный свет. Он притягивает к себе, и окутывает в свои сети, и Сынмин поддается слабости, превращаясь рядом с ним в маленького, безвольного человека, что смотрит на него так влюбленно… И все равно, даже будучи под куполом мягкой поступи Минхо, его кошачьей натуры, Сынмина не отпускает чувство внутренней силы, что исходит от старшего, будто бы Минхо и вправду может его защитить, уберечь, даже от самого себя. И это странное чувство вновь сейчас обманывало юное сердце, вводя в заблуждение, терзая и вынуждая стирать все грани между ними. Как ему жить с этой двойственностью чужой натуры, как смириться с их сложными отношениями, как выдержать противостояние между ними и отступить, позволить себе довериться и сдаться без остатка?.. Сможет ли он теперь всё повторить? Сможет ли он сказать ему свое: «Во мне ничего не изменилось» или привычное «Ненавижу»? Прятаться за этими словами было проще, легче, безопаснее для сердца, что устало и не хотело собирать себя потом по крупицам, когда эта игра завершится не в его пользу. Если бы ему сегодня хватило сил оттолкнуть Минхо снова, а старшему сдаться… Что было бы тогда? У Сынмина получилось бы забыть все эти дни, провести между ними последнюю черту и остаться на другой стороне границы? Он и так ведь почти это сделал. Сколько раз уже он это делал… Только его собственное присутствие в этом парке, его наличие здесь на этой теплой скамье рядом с Минхо опять подтверждает простую истину — он снова ему сдался. Снова не устоял. И как же ему больно от понимания, что это только его ошибка, что он все равно бы не отказался прожить эти дни снова, даже зная исход. Все равно. И все же Ким всё еще надеялся, верил, что Минхо не готов был сдаваться и отпустить его не только по воле своего природного упрямства, и той страсти между ними, что влечет в запретные лабиринты безрассудства, но и по причине более тёплых чувств … Киму казалось, что есть что-то еще. Спустя столько мучительных часов этого долгого дня, часов терзаний, и порывов боли, он почти был уверен, что в сердце Минхо есть место для него. — Ты думаешь, что я странный? Ким выплыл из своих мыслей — Минхо всё ещё смотрел на реку, но обращался к нему. Старший сидел, перебросив ногу на ногу, запахнув пальто, и наблюдал за темнеющим переливом наступающей ночи. Его взгляд был запрятан от Кима, и вся его сущность — неощутима, неподвластна, недосягаема. Каждый раз Сынмину казалось, что насколько бы физически он ни был к нему близко, Минхо все равно ускользал, все равно был слишком далеко. — Думаю, хён, — признался Ким, дотрагиваясь своего пунцового цвета, что все ещё помнила легкое касание чужих губ. — Почему ты со мной стал таким… смелым? — Жизнь скучна без риска, Сынмин-а. Я рискнул, когда связался с тобой. Сынмин прикусил губу, невольно расстроившись такому ответу, и разочарованно вздохнул. — С таким, как я? С мазохистом, садистом, бестолочью, трусливым шпицем? — хмыкнул он, хотя в горле запершило и захотелось заплакать. — Ага. Именно с таким. — Минхо повернулся к нему всем корпусом, облокотился о скамью, и подложил ладонь под голову, легко улыбнувшись. — А ещё с милашкой и стесняшкой. Ким в сотый раз за вечер замер, глядя в этот рассыпавшийся мускат чужих раскосых кошачьих глаз, и щеки обдало жаром. Прокашлявшись, он прочистил горло, и предпочел смотреть куда-нибудь в даль, а не на старшего. Сердце ускоренно забилось и тишина вокруг стала слишком оглушающей, сумерки слишком тёмными, а яркие желтые цвета огней города ослепляли слишком ярко. Всё слишком… Минхо мягко взял его за руку, и зажал в своей ладони, провел пальцами по острым уголкам костяшек, и дотронулся родинки на тыльной стороне, словно изучая строение чужой кисти. Старший молчал, и выглядел задумчивым. Сынмин побоялся произнести хоть звук, побоялся посмотреть на него, как и отнять свою ладонь. Через секунду Ли вновь устремил на него свой взгляд, и легко улыбнулся: — Ты сказал, что мы слишком разные. А мне кажется мы похожи, Ким Сынмин. — Мы? Разве… — отозвался шатен, довольно поздно осознав, что из-за затаенного дыхания его голос заметно осип. — Ну хотя бы в одном мы точно схожи. — В чём? — Ким осторожно посмотрел на него, перевёл взгляд на свою ладонь, что так аккуратно уместилась в чужой, и невольно схватился за грудь — даже от столь малости дышать стало труднее, нервное покалывание на кончиках пальцев вернулось на место и сердце словно набухло, возросло, забрав под власть все тело. — Мы оба вспыльчивые, — сказал Минхо и стрельнул в него своим лукавым взглядом, где снова заиграли чертики с алыми рожками. — Неправда. — Ким отрицательно мотнул головой. — Я спокоен. А вот ты псих, хён. Минхо не обиделся. Он лишь рассмеялся на это и с улыбкой ответил: — А ты язва, Сынмин-а. — А ты грубиян, хён. — А ты хамло. Видишь как много общего? Ким пару раз сморгнул, но не удержался и тоже рассмеялся. — Это разве общее, хён? — Если мы готовы терпеть такие недостатки друг в друге, то значит что-то общее между нами есть. — И он сжал его руку крепче, легко поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони, только опустил глаза и неуверенно произнёс: — Или я не прав? Ким оставил вопрос без ответа и устремил взгляд на далёкие огни города по ту сторону реки, стараясь дышать полной грудью. На душе снова было тревожно, но эта тревога была уже совсем другой. Словно она видоизменилась. Словно стала мягче, и теперь Сынмин чувствовал иной страх… Стало страшно, что это неуловимое, лёгкое веяние тепла, что появилась между ними исчезнет, и связь прервётся… как тоненькая ниточка летней паутины возьмет и просто оборвётся. Но искорка нежности к Минхо упрямо разгоралась внутри вновь, сияя всё ярче, всё сильней, и робкие бабочки трепетали крылышками, вынуждая сердце замирать от сладкой боли… Может, стоило это сделать давно. Прийти сюда. С Минхо. Еще тогда, в тот понедельник, и может… Может, они бы избежали всех этих ссор. Может, всё было бы иначе? Может, у Минхо внутри, в его груди, в самом потаенном уголке сердца всё-таки живет чувство к нему, что куда сильнее животного желания. И может, это чувство способно пробудить нежность. Может, Минхо сможет когда-нибудь его… Киму хотелось бы в это поверить, ведь прямо в эту самую секунду рядом с ним он уже не чувствовал прежнего страха; только легкую, едва уловимую надежду на что-то большее. Минхо аккуратно выпустил его ладонь, и Ким смущенно убрал ее обратно в карман — явно старший уже впитал все его волнение, ведь рука вся взмокла и можно было бы из нее литрами выжимать пот. Мда, такое себе удовольствие… — Можно тебя обнять? Ким, никак не ожидавший такого, заторможено повернул к нему голову и кажется вообще забыл как моргать. — Что?.. — Можно… обнять? — Ты как-то до этого и не спрашивал… ни разу, хён. — Теперь спрашиваю. Можно? Ким вдруг понял, что лучше бы старший не спрашивал. Как-то стало совсем неловко. И ведь не откажешь, а ляпать как прежде Киму не хотелось. — Если ты хочешь, хён. — Хочу. — Минхо распростер свои объятья и улыбнулся, как кот. — Иди ко мне… Сынмин с секунду робко смотрел на него, но все же послушно пододвинулся, и старший тут же загреб его в свои широкие объятья, спиной прижав к груди. Он снова положил голову ему на плечо, и вдохнул аромат кожи. Ким поежился от пробежавших мурашек и зажмурился. Боже мой, как приятно… Они столько всего испытали за эти дни, столько физического контакта, что казалось бы, такая мелочь не может больше тронуть за живое. Но нет, эти невинные прикосновения куда мягче, куда ближе, куда больше пробуждают тело вздрогнуть и погрузиться в приятную негу. Ким поддался слабости, и залез на скамью с ногами, прилег на старшего всем весом, кутаясь в чужом тепле, и обнял его руки, вновь чувствуя на широкой кисти линии бугристых вен. Такая маленькая слабость, от которой его сердце всегда трепещет. Хотя, разве у него всего одна слабость к Минхо?.. — Господи, что мы делаем… — Ким вдруг встрепенулся, и опасливо огляделся по сторонам: — Нас сейчас кто-нибудь увидит и всё, завтра мы проснемся знаменитыми! — Але, Ким Сынмин, мы уже давно знаменитые! — простодушно хохотнул Минхо и низкий голос утонул между его шеей и плечом, вновь заставив Кима дрогнуть от мурашек. — Не в том смысле, хён. — буркнул он едва слышно. — Я понял, — также тихо отозвался старший, не выпуская, и добавил: — Но посидим еще минутку? Пожалуйста. Ким недолго подумал, и все же утвердительно кивнул и постарался расслабиться. Минхо зажал его покрепче, словно только и ждал этого дозволения, и утонул в потаённом уголочке между шеей и плечом, блаженно закрывая глаза. — Хён, а ты скучаешь по прошлому? — вопрос прозвучал тихо и спокойно, сливаясь с такой же мягкой тишиной вокруг, что была единственным свидетелем их единения. — Нет. Я не жалею о том, что было. Это уже случилось, а значит, жалеть смысла нет. — А не жалея, просто скучать по чему-нибудь… Есть такие моменты? — Конечно, и их полно. Ким помолчал в нерешительности, и все же спросил: — А со мной? — С тобой?.. Хм… Пожалуй, мне нравилось кушать по ночам у меня в комнате. Я даже успел привыкнуть. Ты был слишком прилипчив, — и Ли ухмыльнулся, услышав, как недовольно проворчал что-то себе под нос младший. — Просто есть вместе вкуснее, чем одному, — насупился Ким. — А у тебя? — Минхо слегка наклонил голову, заглядывая ему в лицо. — Со мной моменты есть? Конечно, есть. У Ким Сынмина было сотни таких моментов. И каждое было бережно запечатано в глубине души. — Наверное, я скучаю по временам, когда мы были на DeKiRa. — кивнул младший, — Скучаю по вкусу кофе из Paik's и рамён-меню на двоих. Правда… скучаю. Минхо задумался, вспоминая это время, что пролетело почти два года назад и улыбнулся: — И правда, это было хорошее время, что я провёл с тобой. Сынмин зажмурился от участившегося биения сердца и постарался скрыть улыбку, но душа сама прильнула к старшему, отпустив былое напряжение. Минхо в ответ лишь крепче прижал его к себе, нагнулся к теплой шее и едва заметно дотронулся губами. Ким замер, и новые жемчужины мурашек вновь рассыпались по коже. Он приглушенно сглотнул, и прислушался к собственному сердцебиению — не выдаст ли оно себя, — но в ответ услышал лишь чужое, что снова билось слишком откровенно. Шатен прикрыл дрожащие веки, чувствуя, как в горле вновь затерялся хрип и режет острым комком. Невольно хотелось пододвинуться чуть повыше, запрокинуть голову назад, и почувствовать эти губы ярче, сильнее, словно горячей лавой рассекая по телу. От мыслей пульс ускорился, руки сжали старшего крепче, и Сынмин попытался отсчитать до десяти, чтобы вырваться из оков тёмных желаний. Минхо, будто улавливая чужое тяжелое дыхание, крутанулся, приподняв парня повыше, и закинул ноги на скамью, раздвинув их пошире. Сынмин и ахнуть не успел, как оказался зажат между бедер старшего. — Минхо, что ты делаешь? — Сынмин растерялся и огляделся вокруг: все ещё не понимая, как он так скоро оказался в капкане. — Минута уже прошла? — Ли подтянул его еще повыше и шея Сынмина оказалась раскрыта и теперь полностью ему доступна. — Перестань зажимать меня, хён… — попытался быть строгим Ким, но голос предательски дрогнул, став сбивчивым и ладони сильнее вцепились в чужие руки. — Я ничего не сделаю, не волнуйся. Это лишь объятья. Если только ты не захочешь большего, — шепнул тот на ушко, и Сынмин прикусил губу. Шатен отрицательно мотнул головой и новый шепот Минхо пробил рой мурашек: — Я могу поцеловать тебя в шею? — Не надо, — глухо отозвался младший, у которого от всего этого тесного контакта стала постепенно плохо соображать голова, а пульс вдарил по вискам и он начал вновь глохнуть. Тело стало вялым и беспомощным — вот-вот и соскользнет, сольется с этой травой и холодной плиткой. Но Минхо держал его крепко, и бедра удерживали чужие колени вместе. — Никто не увидит, — шепнул он снова и прильнул губами, кончик языка коснулся кожи, легонько лизнув, и Сынмин напрягся ещё больше. — Не надо, хён… Я ещё не давал тебе ответа, — сбиваясь произнес он, пытаясь проглотить вязкую слюну, и вдохнуть полной грудью. — А я тебе сказал, что докажу… Неделя это очень долго, Сынмин-а. Ты против моих методов? — Мы не договаривались, что у тебя они будут такими, хён… — Разве? Ладонь Минхо оказалась на внутренней стороне бедра младшего, уверенно легла всей шириной, слегка надавливая сквозь плотную ткань джинс, и стала плавно двигаться выше к области паха. Сынмин поджал губы, и схватил его кисть. — Не надо, хён… прошу. Минхо замер на долю секунды, и все же послушно убрал руку. — Хорошо. Я ничего не сделаю против твоей воли, не бойся. Сынмин медленно выдохнул зажатый воздух в груди, и напряжение также медленно сошло. Старший обнял его совсем бережно, аккуратно сцепив их руки вместе. Ким отдышался и отогнал остатки нараставшего возбуждения. Минхо же положил голову ему на плечо и снова заговорил: — Скажи мне, зачем тебе неделя, если ты хочешь быть со мной сейчас? — Ким на этот раз не спешил с ответом, не пытался съязвить или отшутиться, и Минхо выдержал паузу, наклонился, и прижался щекой к его щеке. — Сынмин-а, ответишь честно? — Я просто не уверен, хён. — В чем? — Во всём. А ты самоуверен? — В моем случае всё просто, Ким Сынмин. Я хочу попробовать. — Что попробовать? — Тебя. Ким тут же обрёл речь или что-то схожее с этим, одним словом, зашипел, высвободился под смех старшего, обернулся весь обиженный и надутый, как шарик. — Все, я думаю, что свидание пора заканчивать. — Да шучу я, не обижайся… — и хоть Ким упрямо попытался встать, Минхо поймал его за руку, и их глаза встретились. Старший перестал посмеиваться над его нервным положением, и спокойно произнес: — Я хочу попробовать быть с тобой. Так яснее? — Зачем тебе это? — нахмурился Сынмин. — Зачем я тебе? — Хочу. А должна быть какая-то веская причина? — Я уже говорил, что не готов к тому, что было вчера. Я уже говорил, что так будет не всегда. — Я не принуждаю. Ты думаешь, что я тебя… — Минхо обвел глазами фигуру парня и цокнул язычком, недоговорив. — Именно. А что, нет? Минхо хмыкнул и его глаза блеснули. — Не исключено. — Минхо, прекрати воспринимать меня, как кусок мяса. — Я никогда тебя так не воспринимал. Сынмин отстранился от него, старший перебросил ноги обратно на землю, и Ким сел на свое место, скрестив руки на груди. — Ты все еще боишься меня? — Минхо смотрел изучающе, снова как и сегодня в кабинете музыки, будто пытался прочесть в лице Сынмина что-то настоящее, тайное, но запрятанное от его глаз. Ким подумал с секунду и отрицательно мотнул головой. — Уже нет, хён. — Тогда что плохого в том, что я хочу тебя? — О, боже… — Ким закрыл лицо ладонями, весь краснея со стыда. — Перестань это повторять. Ну почему ты такой… — Какой есть. — Минхо спокойно пожал плечами, и завалился на спинку скамьи, вытянув ноги; потянувшись сладко, как кот, облегченно и устало выдохнул, пока, наконец, не бросил на Кима свой очередной пронзительный взгляд: — Когда пройдет неделя, хорошо подумай, прежде, чем ответить. … Ребята медленно шли по направлению к припаркованному автомобилю, заложив руки в карманы — каждый в свой, — прячась за масками от людей. Минхо шел чуть впереди, не предлагал взяться за руки, и не пытался даже дотронуться. Сынмин вдруг понял, что за весь вечер Минхо касался его всего несколько раз — на рынке, и то, чтобы предупредить о вреде обжорства, обнял дважды за вечер, и поцеловал в макушку, ну и едва-едва коснулся шеи, а про трехсекундное касание бедра мы промолчим. Ким шел и думал, старший и правда решил сдерживать свои порывы похотливого желания или это просто какой-то акт демонстрации собственного самоконтроля из-за гордыни? Сынмин косился на чужую руку, что пряталась в кармане пальто, вспоминая как осенью они также неспешно шли по этому тротуару и его ладонь затерялась в тепле чужого пуховика. Он тогда спорил со старшим о некогда существовавшем своем желании стать прокурором, а тот назвал его для такой роли слишком добросердечным. Минхо не знает, что Сынмин сам считает его добрым. Даже с учетом их размолвок и споров, ссор и недопонимания, Ким не поменял бы своего мнения — Ли Минхо самый добрый человек, которого он знает. Только эта доброта запрятана очень глубоко внутри, и стесняется показаться. — Ты не замёрз? Ким выплыл из своих мыслей и вдруг понял, что стоит у парапета, а Минхо уже ушел на три шага дальше от него, и теперь смотрит весьма обеспокоенно. — Ким Сынмин, — старший подошел к нему, бликуя взглядом, и взял за руку, уводя подальше, — Ты чего, засыпаешь? — А, нет… Задумался просто. — Давай ты не будешь думать вблизи воды, меня это нервирует, — хмыкнул он и повел младшего к машине, не выпуская запястья. Ребята, наконец, сели в теплый салон и Минхо завел двигатель. Сынмин пристегнулся и невольно принюхался — в салоне пахло кардамоном и спелой грушей с древесными нотками. — Ты сегодня необычно пахнешь, хён, — как бы между делом сказал Ким, и поймал чужой взгляд. — Не понял… это ты к чему? — старший выгнул бровь, глядя на него с недоумением. — Ты пахнешь иначе. — Тебя волнует мой запах? — Минхо принюхался к вороту пальто, но не почуял ничего необычного. — Просто непривычно, когда нет твоего запаха. — Моего? — Ага. Мяты. И конфет. И цитрусов. И пряных трав. — улыбнулся Ким, и его глаза вновь затерялись в полумесяцы. — Я и не знал, что так пахну… — усмехнулся старший, и плавно тронулся с места, не забывая поглядывать в зеркала. Ночной город встретил их сиянием всех огней Сеула, непривычно ослепляя после тихого и мягкого Инчхона. — Ты вкусно пахнешь, хён. Настоящий ты… — пробормотал полусонный Сынмин, что уже лежал на сиденье, завалившись и расслабив все части тела — ему очень хотелось спать. Минхо на это заявление пару раз сморгнул, как руки непроизвольно ухватились за руль покрепче, и нога дернулась на педали газа. Машина неловко взбрыкнулась вперед, но Минхо тут же схватил ее за узды и притормозил — взял ситуацию под контроль и затушил свои эмоции. — Ким Сынмин, прекрати… смущаешь. — проворчал старший, но кончики ушей все еще предательски алели. Ким краем глаза заметил эту деталь, и ухмыльнулся. — Ты тоже меня смутил, хён, когда сказал, что я дурно пахну. — Чего? Когда это? Не говорил я такого! — возмутился Ли, и даже взгляд от дороги отвел, чтобы сверкнуть своим гневом по лицу младшего. Только Ким нисколечки не смутился и прыснул со смеху. — Когда мы гуляли здесь осенью, ты сказал, что вся куртка и машина пропахли мной. У тебя при этом было такое постное лицо, будто тебя вырвет. — Потому что ты тогда надушился! И я… — но тут Минхо осекся и понял, что Ким его обдурил. Младший, выловив эту растерянность, весело рассмеялся, хлопая в ладоши. Минхо недовольно вздохнул, цокнув язычком, и закатил глаза. — Молодец-молодец, хвалю, на этот раз твоя взяла. Вредина. — Я быстро учусь. — Парировал младший, слегка приподняв подбородок и хихикнул. — Всему? — лукавство Минхо тут же выпорхнуло наружу, затронув уголки губ ухмылкой. — Всему. — Я запомню это, Сынмин-а. Город тем временем проплывал мимо, пестрыми витринами заманивая ночных прохожих, яркими огнями рассекая ровную гладь дорог. Они вновь пробирались по серпантину улочек и широких шоссе к себе в общежитие, и Сынмин уже растекся лужицей, его укачало, и он незаметно для себя задремал. Последняя мысль сквозь сон с облегчением отпустила напряжение. Такой долгий день, такой сложный день, неужели он подошел к концу… Неужели у него все еще есть неделя, и завтра, даже если они снова будут Ли Ноу-хён и Ким Сынмин, между ними останется эта тонкая связь?.. Хотя бы еще на неделю, но останется? Белая Audi заехала в паркинг подземного гаража общежития, и Минхо аккуратно припарковался, стараясь не разбудить младшего. Как назло с динамиков напевала абсолютно убаюкивающая Sondia. Старший легонько тряхнул Кима за плечо, но тут же сконфуженно замер, заметив, как сладко посапывает младший. — Твою мать… ну не здесь же спать, Сынмин-а… — проворчал наигранно Минхо. — Я не буду тащить тебя до общаги, даже не рассчитывай. Немедленно проснись! Но как бы он ни пытался шипеть и бурчать, Ким не просыпался. Он лежал полу-боком, опираясь плечом о спинку сиденья, и его щеки вновь смешно округлились. Он пожамкал губами во сне и ещё поудобнее устроился. Старший несколько секунд смотрел на него и резко отвернулся. — Так… Ли Минхо, прекрати на него смотреть, — парень сам себе одобрительно кивнул, мол, да, так и надо, не смотри главное, и все будет хорошо. Он углубил взгляд куда-то в глубь парковки, щурясь и разглядывая непонятно что, непонятно зачем, лишь бы отвлечься. — Так, просто подождем пару минут. Верно. Пару минут. Всего пару минут… — но голова опять самопроизвольно повернулась в сторону младшего, взгляд вновь устремился на чужие пухлые губы, нежную кожу щек, и карамельные пряди, что запрятали от него сомкнутые веки. Сынмин дышал так спокойно, и выглядел таким невинным, и чистым, что Минхо стало неловко за свои далеко не невинные мысли. Он вновь выругался про себя, отвернулся и стиснул зубы, сжав руль покрепче. — Ну дебил же ты… а? Завали свои мысли, Ли Минхо, прекрати думать… Так нельзя. Нельзя! Старший медленно вдохнул полной грудью, повторяя свою прежнюю мантру, что всегда спасала от опрометчивых поступков. Отстегнув Сынмина от ремня безопасности, и поправив выбившиеся пряди за ушко, Минхо улыбнулся и едва дотронулся пальцем его кончика носа. Сынмин на это сквозь сон едва сморщил нос, но лишь обхватил себя руками, приобнимая, и губки надулись бантиком под весом сдавленных щек. Сложив согнутые руки на руль, Минхо прислонил свою усталую голову на кисть, и продолжил смотреть на спящего Кима. Глаза у самого тоже слипались, музыка грела, усыпляя, и вся тяжесть дня навалилась на плечи. Надо было по идее бежать домой: завтра рано вставать, завтра их волосам снова лезть в петлю, у них начнется обычная жизнь с чередой бесконечных съемок, интервью, промоушена и прочее, прочее, прочее… Но еще пару минут Минхо хотел позволить младшему поспать. Еще пару минут хотел позволить себе полюбоваться им со стороны. Еще немного.

Ты, моя звезда, сияешь так ярко,

나의 별 그대는 빛나고 있어요

где ты сегодня вечером?

오늘 밤 그대는 어디서 Я смогу тебя увидеть, и подожду здесь.

보일지 몰라 여기서 기다립니다

Будь светом в моем мире.

나의 세상에 빛이 되어주길 Пусть все мгновения длятся вечно.

모든 순간들이 영원하길

Чем ближе я подхожу, тем дальше я отдаляюсь…

다가 갈수록 멀어지네요…

***